Повелитель Големов. Книга 1. Цикл: Родная Чужбина

Выкурив ещё одну сигарету, Макс бросил окурок в песок и по плотнее прижал защитные очки к лицу.

Что-то он раскурился не на шутку,— подумал Бурый про себя, — так и пачки на день не хватит, если буду продолжать в таком духе. Надо осторожнее быть с этим делом!

Нет, эти мысли посетили младшего лейтенанта не потому, что он так переживал за своё здоровье, а потому, что тут только выдавалась одна пачка сигарет на день. И то! Это к Бурому такие привилегии были. Другие же, новички, получали одну пачку на три дня, если вообще получали. Макс знал, что складская "крыса" хорошо наживалась на этом. Часто "кидал" парней на их законный паёк и табак. Бурый, помнил и себя таким же, как только попал на эту базу. Бывали такие дни, когда в рот и крошки не попадало, а пачка сигарет была раз в шесть дней. Он ещё тогда поклялся себе, при первом случае, отыскать эту складскую "крысу" на двух ногах и подвесить за одно чудное место. И даже сейчас, когда казалось, что всё в прошлом, Бурый помнил про своё обещание, данное себе же самому. Как чесались руки, когда Макс в кабине Геркулеса ловил в прицеле складские ангары. Знал бы он тогда, с какого именно склада происходило обеспечение смертников, не выдержал бы и одну неуправляемую ракету запустил бы обязательно в это крысиное логово.

Постоянный ветер в этой пустынной местности так и норовил насыпать песка в глаза, поэтому очки здесь были предметом первой необходимости. Ещё обязательный платок на лице из фильтрующего полотна, который защищал от песка дыхательные пути, прикрывая рот и нос.

К Бурому важно подошёл "зелёный" конвоирующий лейтенант и хрюкнув себе под нос, что-то нечленораздельное, начал снимать наручники с его рук. Как же эти железки на руках Бурого раздражали, но что поделать, когда ты птица подневольная. Никого особо твоё мнение не интересует, когда ты в положении временного военного арестанта. Если сказать более точно, всем наср... на твоё мнение.

— Благодарю, Мервик, — спокойно, без тени издевательства в голосе, монотонно сказал Макс совсем молодому конвоиру. Бурый не знал его. Просто его имя было написано на железной бирке, что была пришита у правого нагрудного кармана формы тюремщика. Причём Бурый это сказал, совсем бесцветно. Не так, как обычно. Сейчас эти увальни младшего лейтенанта штрафного батальона, абсолютно не раздражали своим присутствием. Бурого отношение к этим людям, было как самому собой разумеющемуся горю, неизбежной прихоти судьбы.

— Сержант Мервик! — слишком резко поправил Бурого юнец. Ему то, отроду было лет восемнадцать, ну или немного больше того, а уже как высоко задирает нос. И это кому он говорит, старшему офицеру по чину. Вы посмотрите, какая важная птица, только жёлтый пух начал облетать с него, а уже такие претензии к миру. А впрочем, какая разница, сколько этому пареньку лет... Раз хочет быть сержантом, какое Бурому до этого дело? Это возможно его единственное утешение и гордость, что он целый "сержант"! Убогий.

— Ага, точно, сержант, — с улыбкой на лице исправился Бурый. — Простите меня, за такую оплошность, о великий, господин сержант!

Теперь Бурый уже откровенно издевательским тоном произнёс это. Не смог удержаться, вот такая натура была у Макса. И вроде Бурый не хотел лезть на рожон. Но шило в его заднице, не давало покоя. В глазах у паренька блеснули нехорошие искры, и очень недобрым взглядом он одарил младшего лейтенанта. Это было видно даже через тёмные очки на его лице. Казалось, что сейчас только дай ему команду пристрелить "смертника" и он не раздумывая, немедленно приведёт приказ в исполнение.

"Надо будет на будущее сделать заметку для себя в голове, что впредь стоит быть осторожнее с этим парнем, пока не закончится срок моего заточения под стражей" — сделал для себя вывод Бурый.

Потом, когда подойдёт к концу его невольничество, Бурый обязательно повстречается с ним в тёмном переулке. Так сказать вспомнить дела давно минувших дней. Ну а Бурому осталось, всего ничего, какой-то год этой каторги. Уж пусть тогда не обессудит сей господин на его злопамятство, таким уж уродился Макс на свет. Все претензии к моим родителям, которых он, собственно говоря и сам не знал.

Нет, Макс не родился сиротой, всё намного проще и банально. Отец ушёл от матери до того как он появился на свет, или после, таких подробностей не знал Бурый. Мать же, не была особо обременена будущим Бурого, не раздумывая, оставила сына на попечительство бабушки и дедушки с самых малых лет и отправилась строить свою личную жизнь. В чём, должен сказать Макс, не особо преуспела. Ну да Бог им судья, сейчас это не столь важно, — так считал Макс.

Если по совести рассуждать, то не сами конвоиры, а правила содержания временных заключенных сорок четвертой базы Бурого злили. Возможно, из-за этого Макс и выливал свою злость на конвоиров, подсознательно выплескивая весь негатив на конвоиров. На минутку. Бурого, как арестанта третьей категории держали постоянно в наручниках вне камеры предварительного задержания, и только перед боем снимали путы. Хотя младший лейтенант никогда не совершал попыток к бегству. Если взять во внимание тот факт, что этому же арестанту и доверяли шагающий танк, который при желании пилота мог воспользоваться внезапностью и разнести на осколки большую половину базы. Абсурд, да и только! Да и куда здесь бежать, собственно говоря? В пески? На корм здешней флоре и фауне, а то и в лапы к самим грархам? Нет уж, извольте, Бурого абсолютно что-то не вдохновляют такие радужные перспективы.

Ах, жизнь, какая же ты прекрасная, но несправедливая порой, Господи...

По дрожжи земли под ногами и по большому облаку пыли, Макс понял, что Гера с своими механическими собратьями уже в пути и рядом будет с минуты на минуту. Приближение шагающего танка младшего лейтенанта сразу выкинуло с головы все сторонние мысли. При взгляде Макса на своего красавца со стороны в голове у того крутилась лишь одна мысль. Выбить у начальства на Геру ментальный передатчик. Тогда всё! Макс будет абсолютно счастлив! После этого, пусть хоть весь мир катится в тартарары. Но это несбыточная мечта, признавал Макс. Такое оборудование, как "ментальник", "смертнику" вряд ли выдадут со склада, ибо очень это дорогое удовольствие, даже для могучей Империи. Приравнивается к вещам стратегического назначения. А жаль!

Солнце 12, как назвали "имперские романтики" пульсар, что даровал тепло этой планете, уже было в самом зените. Воздух пропитался копотью двигателей военной техники, от выхлопов авиационных турбин поднималось марево над взлётной площадкой, запах машинного масла, солидола и прочих технических горюче-смазочных материалов буквально столбом стоял в воздухе. Вокруг базы суета, на позиции выдвигались гусеничные танки. Чуть правее базы, с маленького аэродром поднималось звено за звеном штурмовых вертолётов. Пехота грузилась в бронетранспортёры, артиллерия медленно выдвигалась на позиции, как обычно преграждая путь всем из-за своих габаритов. Мотострелковые отряды шустро сновали мимо них на своих "Харанах", успевая при этом, собачится с пехотинцами. Всё как обычно, всё как всегда. Романтика! Что тут скажешь, мать вашу так!

Портило всю картину этой идиллии лишь одно. Сильно, в этом пёстром разнообразии, бил в ноздри запах пота от промокших людей, находящихся вокруг младшего лейтенанта. Даже платок на лице из фильтрующей ткани не мог оградить Бурого от этого смрада. Шутка ли сказать, сорок градусов на термометре. "Придется опять в карман лезть за сигаретой, чтобы разбавить сие зловоние" — поймал себя на досадной мысли Бурый. Макс оглянулся за спину, там стояло два солдатика-конвоира с красными шевронами и этот сержант Мервик, которого, кстати, Макс сегодня в первый раз увидел. Видать только появился на базе недавно, так как тех, кто младшего лейтенанта конвоировал "в поле", Макс уже давно знал в лицо. Бурый злорадно улыбнулся при взгляде на Мервика. Вся его форма была уже насквозь пропитана потом, видно не сладко сейчас приходилось тому с непривычки под палящим солнышком двенадцать. Ну и поделом! Пусть привыкает на солнышке загорать, а не пятую точку свою мостить на мягких лавках в прохладном помещении.

К делу, каждый раз за Максом приходили разные конвоирующие. Все вели Бурого по давно протоптанному младшим лейтенантом маршруту, за три года его здесь пребывания. Дорогу от своей камеры на воздух, Макс успел выучить по каждому сантиметру пути. Как выходили "поле", одна и та же история с каждым конвоиром. Эти краснопогонные солдатики, сразу же все мокрые стоят, от собственного пота. Не привыкли они под солнышком греться, не тот для их кротовых шкур климат. Нет здесь как в изоляторе сырых подвалов, холодных коридоров, удобных стульев и большого железного стола, на котором так удобно в карты "резаться". Так же нет ничего такого, что было бы мило глазу нашего конвоирующего брата, так сказать атрибутов и реквизитов их среды обитания. Автоматов с прохладительными напитками, эротических журналов, видеосфер на стенах с постоянно включенным футболом. Беда просто выход на поверхность планеты, для этих парней.

А хуже всего то, что среди конвоиров было мало людей. В прямом смысле этого слова, когда мы вкладываем в это понятие такие вещи как человечность, сострадание, понимание, разум. Этих всех элементарных человеческих качеств конвоирующие были лишены напрочь. Конечно, удивительного в этом мало было чего для Макса. Бурый ведь абсолютно точно понимал очевидность этого факта. Набирают людей в этот род войск не по собственному желанию, а тех, кто проходит соответствующие стандарты. Инцефалограф моделирования личности гражданина Империи отыскивает вот таких ребят по всем уголкам государства и собирал воедино. И сто процентов, на Фарракс, в эту самую забытую глушь, попадали самые "лучшие" представители этого рода войск. Ведь парни с красными погонами на плечах были практически братьями близнецами. Один в один, как по стандарту их в инкубаторе растили.

Гера в компании таких же, как и он шагающих танков, громко повизгивая сервоприводами, приближался к Максу. Огромный, смертельно опасный, стальной танк, ни разу не непобеждённый грархами гигант. Боевой робот сейчас был в беспилотном режиме, его вёл оператор с базы на дистанционном управлении. Максу же казалось, что Гера ему подмигнул, когда они "встретились взглядом" с ним. Хотя младший лейтенант сам понимал, что это невозможно. И дело не в том, что у шагающего танка не было глаз, просто отблеск солнца от верхушки корпуса создал этот иллюзорный обман. Боевой, автономный роботизированный наземный штурмовой танк "Геркулес 21м", бортовой номер Т77, напоминал лягушку переростка. Две массивные ходовые опоры, с обратными "коленами" прикреплены к нижнему полукорпусу качения, с радиусом разворота в триста шестьдесят градусов. Два манипулятора по бокам продолговатого, ребристого корпуса в форме вытянутой сферы. Манипуляторы выходившие из туловища, увешанные разного вида вооружением. Двумя крупнокалиберными автоматическими пушками сто пятьдесят второго калибра, спаренными зенитными пулемётами семьдесят шестого калибра и восьмью патрубковыми гранатометами. Плоский, ребристый корпус из фасетчатой брони, сверху ракетные короба, армированная броневая юбка и толстое брюхо, естественно без головы. Пехотинцы, пилотов этих машин часто называли "лягушатниками". Те же в свою очередь не оставались в долгу и пехоту называли просто, — "мошкарой".

Геркулес остановился в ста метрах от Бурого и замер на месте. Снизу, массивного армированного фасетчатой бронёй брюха, отошёл с магнитных замков люк, и опустился трап в кабину пилота. Максу всегда нравился этот момент, когда Гера приглашал его к себе в чрево. Было в этом что-то для младшего лейтенанта тёплое и неописуемое.

"Вот он родной, заждался меня". В этот момент для Бурого мир вокруг перестал существовать, сейчас были только он и Гера Первый. Макс точно не знал, испытывал ли какие-то чувства этот железный истукан, но человека как магнитом тянуло к своему шагающему танку. Он стоял и любовался своим питомцем, величественным и могучим, несокрушимым и непобедимым роботом.

К небольшой группе людей, стоявших особняком от суеты базы, а это были все пилоты-смертники Геркулесов, подъехал армейский джип. Наружу из машины вылезло трое военных. Возглавлял троицу капитан Ритони Майек, ещё тот жук. Военный старой закалки. Такой тип как этот капитан и в огне не сгорит, и в воде не утонет. И в любую задницу без вазелина залезет, даже оглянуться не успеешь. Перед каждой операцией, Ритони, давал вводный инструктаж всем пилотам геркулесов на сорок четвёртой базе. Капитан чётко и внятно объяснял поставленные командованием задачи и раздавал инструкции к их выполнению. Распределял ударные силы, формировал группы, обозначил особенности местности на карте и всё в таком духе, что было важным для выполнения задания. Такой человек вызывал уважение даже одним своим видом.

К слову сказать, абсолютно все пилоты шагающих танков на этой базе были военно-осуждённые, по законам военного времени. Командование не особо церемонилось с такими людьми, в отличии от капитана. Многие старшие офицеры из штаба не любили таких солдат, они считали их за расходный материал, не более того. Но Ритони Майек был понимающим человеком и к "смертникам" относился так же, как и ко всем остальным, в отличии от штаба командования. Для штабных пузанов в военной форме с толстыми погонами, "смертники" были — живой расходный военный материал, который без особого сожаления и угрызений совести, бросали в самые авантюрные затеи и горячие точки. Разумеется, Геркулесы, практически всегда шли первыми после "утюжки" авиации и артиллерийского обстрела. Основной удар остатков улья, или стаи, озверевших и злых грархов, шагающие танки при штурме, или обороне, принимали на себя. Среди пилотов геркулесов была очень высокая смертность, ровно так же, как и уничтожение шагающих танков противником. Процент выживших пилотов из большой заварушки, а точным словом — широкомасштабной операции, составлял порядком сорока процентов. Для тех, кто не силён в "высшей" математике, то с десяти пилотов живыми останутся в лучшем случае четыре человека. Слава Господу, Бурому пока что везло. Он уже третий год на этой чёртовой войне и до сих пор жив, здоров. Даже получил прозвище от "мошкары" — "Макс две семёрочки". В тоже время, если пехота и мотострелковые войска приветствовали появление Бурого во время боя, то свои же коллеги по цеху ненавидели его. Распускали слухи, что Бурый хитрожопый гад и для того, чтобы выжить, подставлял под удар напарников отряда, прячась за их спинами. Только вот те, кто были в паре с младшим лейтенантом Бурым в одной группе на поле боевых действий, сразу разубеждались в этом ошибочном мнении. Сколько раз Макс горел, сколько раз его как металлолом забирали с поле боя, уж и не счесть. Так что, дурные слухи о его порядочности, так и оставались лишь слухами. Бурый никогда на них не обращал внимания. Парню было абсолютно фиолетово мнение других о нём. Здесь у него не было ни друзей, ни родственников, он никому не обязан и ничего не должен.