Повелитель Големов. Книга 1. Цикл: Родная Чужбина

Шатенка слезла со стола и зашла со спины к Бурому. Парень не стал оборачиваться назад, так как шеей вертеть сейчас было больно тому. Мия, тем временем положила ладонь на голову Бурому и стала легко и непринуждённо поглаживать волосы на голове парня, одновременно при этом говоря,

— Предположим, что ты невинная овечка и ничего не понимаешь. Но, в данном случае не стоит отбрасывать тот факт, что ты тупой и ничего не понимать в этой жизни твоё естественное состояние.

— Давай без этих прелюдий обойдемся, — устало попросил Макс девушку.

— Ну уж нет! Так будет сильно скучно, если я соглашусь на твою просьбу. Я тут весь город поперёк пересекла, чтобы по итогу перекинуться с тобой лишь парой фраз? Так не годится, малыш. Я против, и даже не проси об этом!

— А сигаретой тогда меня не угостишь, раз разговор предстоит долгий? — бросил "пробный камень" Бурый.

На удивление никаких грубостей и подколок со стороны девушки не последовало на его слова. Наоборот, она достаточно мягким и приятным голосом начала говорить.

— И даже кофе тебе налью, если обещаешь вести себя хорошо, — заверила шатенка парня и достала из небольшого кармашка легкой кофты пачку сигарет. Такая перемена в настроении и учтивость пугала.

Макс заметил, что сигареты были именно той марки, которую Светлый отобрал у рыжеволосого крепыша. Пачка была распечатана, и внутри не хватало пары сигарет.

— За кофе спасибо, обойдусь. Да и не нравится оно мне, если по правде говорить. А вот сигаретами с удовольствием угощусь. И если бы у тебя огонь ещё нашёлся, тогда вообще великолепно.

Девушка положила на стол зажигалку и снова вернулась на прежнее место, за спину, при этом она не оторвала свою правую руку от головы парня. Макс почему-то чувствовал себя игрушкой в её руках и это ему очень не нравилось. Мия решила разговаривать с ним со спины, что было как минимум неудобно и неприятно. Макс напрягся и стал ожидать подвоха со стороны шатенки. Сказать, что поведение Мии было странным, всё равно, что ничего не сказать. Девушка стояла за спиной и молча гладила его по голове. Это напрягало Бурого.

— Ты сама куришь? — спросил Макс, чтобы развеять молчание в этом кабинете.

— Нет, — однозначно ответила Мия, — И тебе не советую. Смотри сам, до чего тебя довели сигареты. Сидишь сейчас в полицейском участке, весь побитый и зажатый, да ожидаешь своего приговора.

Макс затянулся и выпустил дым к потолку. В чём-то Мия была права, но не из-за сигарет он тут находился, это сто процентов. И не из-за сигарет сегодня утром его попытались проучить, избив до потери сознания.

— Значить сама не куришь, а сигареты тогда откуда у тебя?

— Так ведь говорила же тебе. Знала, что с тобой встречусь, вот и взяла пачку этой гадости с собой.

— Даже не буду спрашивать, почему пачка распечатана, — попытался Бурый намекнуть на довольно странное стечение обстоятельств.

— Так эти точно такие, какие вы отобрали у Савелия. Я даже распечатала и выкинула пару штук, чтобы совпадение было полностью идентичным. Думала, посмотришь на них и вспомнишь, как глупо вчера поступил вместе со своим дружком. Вспомнишь и пожалеешь, что ты дурак такой.

Макс попытался понять, что сейчас между строк попыталась сказать ему девушка, но ничего не вышло. Возможно, он действительно дурак и не способен понимать такие тонкие намёки. А может быть, это и не было никаким намёком? Короче, вот эти игры в кошки-мышки не для Бурого. Он был человеком прямым и любил говорить всё на чистоту и без утайки. Замалчивать в той ситуации, где надо говорить, было совершенно не в стиле Макса. Для него была горькая правда намного лучше сладкой лжи. Макс не понимал, зачем тешить себя иллюзиями в будущем, когда стоит просто принять факты и сделать для себя соответствующие выводы как дальше с этим жить. В общем, единственное, в чём он разобрался, так это то, что того рыжего звали Савелий.

— Мия, я понимаю, что наше с тобой знакомство получилось совершенно не из разряда приятных. Что есть, того не исправить. Но, ты сказала, что разговор будет долгий, а сама молчишь и говоришь какими-то непонятными мне намёками. Выкладывай всё начистоту.

Макс почувствовал, как после его слов рука девушки напряглась. Пальцы шатенки схватили его за волосы и Мия, попыталась с силой стукнуть его головой о стол. Это было ожидаемо с её стороны для Бурого, он не дал с собой так поступить. Даже находясь в таком состоянии, силы его до конца не покинули. Их с лихвой хватило, чтобы не дать себя как тряпичную куклу тыкать головой в стол.

— Тварь! — закричала на ухо Мия, Бурому, — Ненавижу вас всех! Пользуетесь своей силой, а о последствиях не задумываетесь. Скоты паршивые, ненавижу вас! НЕНАВИЖУ!

— Да за что ты меня ненавидишь? Что не дал себя мордой в стол ткнуть?

— Да! И за это тоже! Я хотела, чтобы ты кровавыми соплями умылся, подонок. Видишь, ты даже в таком состоянии способен мне сопротивляться, а как мне противостоять вам? Как мне дать отпор, таким как ты? Я не могу даже...

Тут шатенка упала на колени и закрыв руками лицо стала навзрыд реветь. Бурому даже стало не по себе от такой сцены. Его только что обвинили во всём том, о чем парень и не догадывался. Дверь кабинета распахнулась, и в комнату ворвался седовласый в сером костюме вместе с коренастым полицейским. Увидев свою дочку на полу в слезах, старик без промедления замахнулся рукой и кулаком попытался ударить парня, сверху в низ. Макс уклонился, хоть ему это удалось нелегко. Движение тела сковывала боль, которая нарастала с каждой минутой. Старик ухватил левой рукой за футболку Бурого, и стал трясти за грудки парня, одновременно угрожая всякими расправами и облагая отборным матом. Полицейский не вмешивался между Бурым и отцом девушки, он лишь помог шатенке встать с пола. Та, опустив голову, вытирая слёзы на лице руками, вышла с кабинета. Старик со злостью начал бить руками задержанного парня. Бил, к слову сказать — неумело и как девочка. Силы в ударе совершенно не чувствовалось. Своими ударами, этот солидный дядька, больше вреда своим рукам нанёс, нежели проучил Бурого. Парень специально ставил болевые блоки и вскоре избиение прекратилось. Макс знал, что старик разбил о него все руки и теперь пальцы у того будут болеть довольно долго. Возможно, что даже удалось один пальчик сломать этому надутому индюку. "Дурак говоришь я? Просто каждый из нас хорош в своём деле", — злорадствовал Бурый, когда увидел болевую гримасу на лице солидного мужчины. Бить тоже надо уметь, иначе только сам себя покалечишь. Но куда, ему, простому пацану, учить уже перезрелого в годах мужчину.

— В камеру его, в "приёмный общак" на третий уровень! — злобно зарычал седовласый мужчина, скривившись от боли и с ужасом смотря на свои кулаки.

— Господин прокурор, но на пацане же "административка"! — попытался возразить полицейский, но встретившись взглядом с разгневанным мужчиной в дорогом костюме, мгновенно утих.

Через десять минут Макс стоял лицом перед дверью камеры предварительного задержания на подземных этажах полицейского участка. Бурый, много о них слышал от разных людей, которых встречал в своей жизни. В Империи за малейшие правонарушения было обычным делом поместить гражданина государства "для того, чтобы охладить пыл" в подобные казематы на пару суток, а то и на неделю. Сам же Бурый оказался тут в первый раз. Можно сказать, лишился девственности в этом вопросе. Дверь камеры отворил охранный дроид магнитным ключом, который сопровождал по "подземелью" полицейского вместе с задержанным под стражу парнем. Крепкий на вид представитель правоохранительных органов, без лишних слов, одним ударом под зад ногой, запихнул в камеру Бурого. Парень, не удержавшись на ногах, от тычка в то место, что находится на теле человека ниже спины, упал на четвереньки внутрь камеры. Дверь захлопнулась, и противный писк просигнализировал о блокировке замка.

— Обана! Какая птица, и какой масти прилетела*? (интересно, кто это к нам пожаловал?) — услышал сиплый голос Макс, исходивший от одного довольно неприветливого типа, который сидел на шконке* (кровати) в одних семейных трусах.

Подняв голову, Бурый, детально рассмотрел перед собой троих мужчин. Все трое подстрижены под ноль. Шрамы и следы от порезов на лицах и теле были хорошо видны на голых торсах обитателей этой камеры. Люди сидели на кроватях, опираясь спиной о стену. Один в семейных трусах, двое остальных лишь в спортивных штанах. Посреди кроватей стоял стол. Камера размерами была приблизительно на глаз, четыре на три метра. Чистая, светлая с холодным шлифованным, каменным полом и пластиковой обивкой стен. Сверху светило три длинных биогфенных лампы, которые достаточно хорошо освещали каждый сантиметр камеры. Справа санузел, прямо три кровати поставленные буквой "П", на которых находились довольно крепкого телосложения мужчины лет под тридцать — сорок. По их лицам, можно было определённо сказать, что с законом у них всегда не полный порядок. Бурый, превозмогая боль поднялся на ноги и хмуро посмотрел на убогую обстановку камеры. Три койки, на четырёх человек не делится. Один из людей явно тут лишний. И вне всяких сомнений, лишним здесь был он. Но именно так, скорее всего и было задумано господином прокурором, в рот ему потные ноги. Что же, вот так, за здорово живёшь, оказаться в подобном месте не самый удачный финал дня. Только жаловаться не кому, за подобное обращение с тобой, как с личностью, как с человеком, как с полноправным гражданином Империи. Такие как Бурый, просто обыкновенные заготовки для будущих винтиков, которые послужат для удержания в целостности и сохранности механизма Империи. Если одна заготовка бракованная, так в утиль её, никто даже и разбираться не станет. Империя богата на человеческие ресурсы, ещё сотню таких заготовок на его место наклепает.

Макс достал из-за пазухи открытую пачку сигарет, которую стянул*(украл) со стола в кабинете, когда седой индюк бросился оббивать об него свои нежные ручонки. Те самые сигареты, что принесла Мия. Бурый, подошёл к столу, на котором стояло три алюминиевых кружки, с недопитым чифиром* (крепким чаем). Под внимательным взглядом трех пар глаз, Макс и положил пачку сигарет на стол камеры со словами,

— От меня хате*(камере) по потребностям, — Бурый был в курсе дела правил и порядков "подземелья"* (камер предварительного задержания при полицейском участке). Ведь не раз слушал рассказы, как правильно себя вести в подобном месте, от посетивших сие заведение. Знал Макс так же, что самые опасные люди подобных мест всегда "селились"* (были распределены согласно правилам внутреннего распорядка) на третьем уровне. По логике, Бурого должны были определить на первый уровень, но господин в сером дорогом, костюме счёл нужным топить парня по полной. Урод!

Троица посмотрела на пачку сигарет, и перекинулись между собой косыми взглядами. Двое постояльцев смотрели на третьего мужчину, который находился на кровати, что стояла посередине. Тело того было полностью укрыто татуировками, которые за самого владельца говорили о его статусе и положении в подобных местах. Вид у мужчины был внушительным. Густые брови, квадратное лицо, впавшие серые глаза, переломанный в нескольких местах нос, мускулистое тело и бесконечное количество шрамов от порезов ножей и прочих острых предметов. Определенно блатной* (представитель высшей по статусу группы в неформальной иерархии заключенных, обычно является профессиональным преступником), сделал вывод для себя Бурый.

— При понятиях*, шкет*? (с пониманием дела куда попал, парень). По курсам, как в бухту причалить*? (в курсе дела как расположить к себе сокамерников), — обратился к Максу блатной, прищурив глаза.

— Типа того, — устало произнёс Бурый, чувствуя, что на ногах он уже стоять не в состоянии. Боль накатывала уже не волнами на организм, а накрывала как цунами. Отсчёт пошёл на секунды.

— Кукарек* (пассивный гомосексуалист) по жизни? — серьёзно спросил блатной.

— Нет, я не дырявый* (не гей), — твердо произнес Макс.

— Это правильно, — с одобрением сказал кареглазый мужчина, покрытый татуировками, — Так и надо идти по жизни. Ну а здесь, какими тропами*? (по какому обвинению попал в камеру).

— Хулиганка* (обвинение в хулиганстве).

— Как то криво стелешь* (говоришь не правду), за ерунду на третий уровень "подземелья" не попадают, — кареглазый бросил взгляд на двоих своих сокамерников и те, начали вставать с кровати, разминая шею и руки.

Подобное поведение постояльцев ничем хорошим Бурому не светило. Макс понял, что блатной одним лишь взглядом приказал своим шестёркам заломать* его (физически нейтрализовать, ограничить движения человека). Сейчас все слова уже не важны, эти шакалы* (уголовники сотрудничающие с полицией) просто искали повод, за что зацепиться, но решили не заморачиваться*(утруждать себя) с этим. Нехорошие догадки посетили голову Макса. Он слышал о таких камерах, куда приводили проштрафившегося, или провинившегося задержанного, на которого копы заточили зуб*(затаили обиду по какой-то определённо причине). Такие камеры были на особом положении у полицейских. В подобных местах над приведённым человеком совершали физическое насилие сексуального характера, негласно согласованного между представителями правоохранительных органов и постояльцами камеры. То есть, таким образом, и таким методом, полицейские могли наказать неугодных им людей, не переступая буквы закона.

"Значить вот что имел ввиду тот старый козёл!" — молнией сверкнула мысль в голове Бурого. Парень понял, о каком позоре говорил седовласый и в подтверждение догадок Макса, в углу камеры на потолке разошлись маленькие створки, и на выдвижном шаровом поршне вылезла камера, сфокусировав свой "рыбий глаз" на людях. "А вот и та штука, которая будет снимать кино".

К Бурому выдвинулись двое, мягко ступая голыми ногами по полу, заходя на парня с разных сторон. Оскал улыбок на их перекошенных лицах выглядел отвратительно. Мелкое и едкое хихиканье, которое они при этом выпускали из своих ртов, с гнилыми зубами, ужасно раздражало.

— Сейчас эти трубоходы*(насильники) сорвут печать с твоего шоколадного глаза**(по этическим соображениям без перевода), — весело заржал кареглазый блатной, тыча указательным пальцем в парня.

Всё самое плохое, что могло случиться с Бурым за день не шло не в какое сравнение с тем, что собирались сделать эти трое. Макс, конечно, понимал, что у него нет никаких шансов против троих здоровых мужиков, но в этом случае — всё будет кончено лишь тогда, когда ты сам сдашься. Если есть хоть мизерный процент, что удастся избежать этого, им стоит воспользоваться. Кровь забурлила по венам, сознание ушло погулять, Бурый чувствовал, как превращается в зверя, в животное, которое способно жить на одних лишь инстинктах. Жить, а не существовать! Слабость и тошнота и вялость в теле, это всего лишь симптомы после того укола, который сделали ему в больнице. Чем там его накачали, какой "наркотой" — неизвестно, но сейчас нельзя дать повода возыметь действие "отходняка" на организме. Если болит — хорошо, значить живое. Раз жив, значить и действовать способен. И действовать надо прямо сейчас, потому что потом уже поздно будет. Единственный шанс, и единственное преимущество Бурого, — это внезапность. Вряд ли эти трое козлов думают, что он первым на них нападёт. Глаза остановились на алюминиевых кружках, в которых паром бил недопитый чифир. Отлично! Лучше уж что-то попытаться сделать и пожалеть, чем потом жалеть, что даже не попытался. К чёрту всё, он имеет право быть здесь победителем, ведь правда на его стороне. Боже помоги!