Игра с судьбой - 2. Боярин

— Если бы за последние сутки я не успел узнать этого парня, — кивнул на возмущенного денщика, — то сейчас был бы уверен, что он пытается избавиться от меня из-за припрятанного в лесу золота. Типа, убрать ненужного свидетеля, а самому втихаря заныкать золотишко. Или не так уж ты и прост, и я угадал твои намерения? А, Александр?

Меньшиков буквально задохнулся от нахлынувших на него эмоций. И судя по его, выпученным в негодовании, глазам, среди этих эмоций не было ни одной положительной.

То разевая, то закрывая рот, он медленно встал с кучи веток. Мне стало не по себе и я отчаянно задергал надежно связанными руками.

— Охолони! Охолони, говорю! — крикнул на денщика князь.

Однако Меньшиков будто не услышал и продолжил медленно надвигаться на меня. Дорогу ему заступил Федор и, положив руки на Алексашкины плечи, молча толкнул его назад. В свет костра выступили двое гвардейцев, готовые выполнить любой приказ Петра Александровича, или же Федора.

— Да что ж он такое говорит-то, а? Петр Лександрыч, да разе ж я не доказал свою верность? Да разе ж я... Да на кой мне то золото? Я же...

— А ну, сядь да замолчи, — властно скомандовал князь, и Алексашка послушно уселся на ворох веток.

— Теперь говори, о каком золоте вы тут собачитесь?

Как я понял, у Меньшикова до сих пор не было времени рассказать о зарытых в снегу золотых монетах. Да оно и понятно, не до того видать было. Слушая его рассказ, я ждал, что он повернет как-нибудь так, чтобы выставить меня виноватым. Но его рассказ оказался на удивление правдив и лаконичен.

— Ну вот, обратился к рассказчику князь, дослушав до конца повествования. — И чего ж по-твоему Дмитрий спасал тебя да бил врагов, ежели он с ними заодно?

— Дык, я же сам слышал... — Меньшиков озадаченно уставился на меня, будто ища поддержки. Мол, ну сознайся давай, чего тебе стоит?

— Может, развяжете мне руки? — подал я голос, чувствуя некую разрядку в скопившемся вокруг меня напряжении. Все-таки долговязому нельзя отказать в благоразумии. Не зря он в столь молодом возрасте Светлейшим стал.

Князь кивнул на меня. Кто-то тут же завозился за спиной, с сопением распутывая веревку, видать резать пожалел.

Руки действительно затекли и, освободившись, нестерпимо раззуделись от прилива свежей крови. Размяв кисти, я перебрался на свободный ворох веток. Голова все еще кружилась, но тошнота пока отступила. Краем глаза заметил, что сзади подошли и остановились две фигуры. Как говорится, доверяют, но охраняют. Ну и пусть охраняют, секьюрити, блин.

— Рассказывай, — коротко бросил мне Светлейший, дождавшись, когда я окончательно устроюсь возле костра.

Повествование повел издалека, с того места, когда Алексашка почуял запах дыма, надеясь по ходу придумать что-нибудь правдоподобное. По ходу вставлял размышления на тему, что если бы ветерок дул с другой стороны, то мы бы почуяли дым не вражеского костра, а как раз княжеского, и пришли бы куда надо, и не было бы никакого недоразумения.

Дойдя, наконец, до того момента, когда мы подобрались к вражеской стоянке, и так ничего и не придумав, сообщил, будто увидев, что врагов всего-то с десяток, решил сходу напасть на них. Мол, думал, что Алексашка поддержит меня, и мы, неожиданным наскоком, покрошим их в капусту. Однако когда, пришибив парочку первых попавшихся под руку, заметил, что товарищ, на которого я так надеялся, и не думает нападать на врагов, а позорно ретировался в неизвестном направлении, то понял, что одному мне с эдакой толпой не справиться. Вот и сделал попытку заговорить ихнего главного, имя которого узнал из обращения к нему одного из сидевших у костра. С этого момента я рассказывал чистую правду, а потому повествование пошло более уверенно.

— Ежели вы не напали бы на меня предательски, то можно было бы сообща вернуться, да изничтожить гадов, — посетовал я, закончив рассказ. — Их там осталось-то всего ничего. Заодно провизией разжились бы.

— Экий ты храбрец, — то ли с одобрением, то ли с недоверием покачал головой Федор, так и стоявший рядом. Похоже, это на его ворох веток я приземлился.

— Так говоришь, их там всего с десяток было? — прищурившись, будто что-то обдумывая, спросил князь.

— У костра девять было. Кто-то еще в карауле стоял. Двоих я точно уделал, — о том, что одного из них пристрелил свой же, скромно умолчал.

— Караульного Алексашка зарубил, — сообщил князь и перевел взгляд на денщика. — Верно?

Тот молча кивнул.

— Может, стоит наведаться к ним, как считаешь, Федор Савелич? — обратился Петр Александрович к единственному оставшемуся подле него боярину. — Больно охота мне разузнать, кто они такие, да кем посланы и почто?

— Оно можно, — согласился тот. — Только странно, что мало их так.

— Я тоже об этом думал, — поддакнул я боярину, вспоминая свои размышления. — Возможно, они растянулись вдоль опушки небольшими группами, дабы охватить большую территорию. Но, когда я второй раз на них наткнулся, то не заметил, чтобы кто-то подошел к ним на шум. А выстрел должен был быть далеко слышен.

— Может, не успели? — предположил Федор.

— Вряд ли. Я довольно долго по лесу кружил.

— Вот и нечего гадать. Все узнаем на месте, — князь встал и, наполовину вытянув из ножен саблю, резко вогнал ее обратно, словно герой боевика, передергивающий затвор дробовика перед лихим делом.

— Дык, а... — Алексашка вопросительно перевел взгляд с Петра Александровича на меня, как бы спрашивая, не связать ли этого субчика заново на всякий случай?

— Я ему верю, — отмахнулся князь, но, сделав шаг от костра, снова повернулся к денщику, бросив: — Но ты будь подле него. Мало ли. Так что, ежели что...

Это недосказанное "ежели что", отразившись в суровом взгляде Меньшикова, холодком пробежало по моей спине. Вот и думай теперь, кого больше опасаться — то ли тех парней в серых шинелях, то ли княжеского денщика, воспылавшего ко мне непонятной неприязнью.

Увидев, что князь слегка прихрамывает, вспомнил разговор о его ранении. Из-за долгополой шубы не ясно, куда его зацепили, но рана, скорее всего, оказалась несерьезная, если так легко передвигается.

Боярин Басманов, прихватив пару гвардейцев, ушел по нашим с Алексашкой следам вперед. На полпути он появился и сообщил, что враги исчезли, оставив рядом с местом стоянки три присыпанных снегом трупа.

Подумав, Светлейший все же решил пройти до этого самого места, чтобы осмотреть подробнее, и, может быть, двинуть дальше по вражеским следам.

Когда вышли к окруженной густым кустарником поляне, и я принялся заново рассказывать, как было дело, снаружи послышался шум схватки и на поляну вбежал Федор с обнаженной саблей.

— Мы в западне, Светлейший! — тяжело дыша, крикнул он. — Обложили так, что не вырваться.

Мы затравленно начали озираться на окружающие кусты. За ними раздался выстрел. Отовсюду слышался треск проламываемых веток. Со всех сторон, прямо через заросли вышли люди в серых одеяниях, держа направленные на нас ружья.

Приплыли, блин. Вот что бывает, когда дичь возомнит себя охотником. Видите ли, Светлейшему захотелось спросить у этих серых, чего это они за ним носятся по заснеженным полям и лесам. Интересно, дадут они ему такую возможность, или сразу грохнут?

Окруживших нас оказалось гораздо больше, чем присутствовало на поляне, во время моего дружеского визита. Значит, где-то рядом находилась еще одна группа.

Из-за кустов вышли еще четверо с зажженными факелами и, подняв их повыше, осветили сгрудившихся в центре княжеских людей.

Я заметил, что остался как бы в стороне от общей компании. Князь, Федор, Алексашка и пара оставшихся гвардейцев стояли спинами друг к другу, обнажив сабли, готовые к последней схватке.

А я значит побоку? Ну и правильно. Мне их разборки ни к чему. Вот только как объяснить это серым?

А вот и пан Чинига. Он что-то шептал единственному в этой компании бородачу в черном полушубке и мохнатой папахе, опущенной на глаза. И указывал на меня, словно я являлся целью всего предприятия. А может, жаловался, что я не заплатил за ужин? Ясно одно — в стороне остаться не получится.

В голову пришла мысль, что если вражины сейчас выстрелят, то вместе с нами могут перебить и друг друга, ибо окружили довольно плотным кольцом. А значит стрелять сходу скорее всего не будут. Почему бы не воспользоваться ситуацией? Шестеро против двух десятков? Ну и что? Нам же не побороть их надо, а вырваться и убежать.

Я повернулся к товарищам по несчастью и встретился взглядом с Меньшиковым. Заговорщицки подмигнул ему и обратился к пану Чиниге:

— Давненько не виделись, пан Чинига. Чего это вам не спится? Или мошка лесная одолела?

— Шось? — тот перестал нашептывать черному и уставился на меня. Затем вновь обратился к собеседнику: — Ось, бачите?

— Кто таков? — строго вопросил бородач, задрав голову, чтобы лучше рассмотреть из-под свисающей с папахи длинной шерсти, и сделал шаг в мою сторону.

В моей голове лихорадочно прокручивался вариант, как половчее скрутить этого бородача. Жаль, не было ничего в руках. Приставить бы клинок ему к шее, глядишь, и пропустили бы нас. Он-то, судя по всему, здесь в явном авторитете. Надо только сойтись поближе.

— Дык, я ж говорил уже энтому Чиниге, что свой я, — вспомнилось, что пойманных прошлой ночью абреков послали некие Бельские, и наудачу продолжил: — Я ж от Бельских по душу Светлейшего прибыл. Только вот убивать его они раньше времени запретили, и всем велели передать. Он им зачем-то живой требуется.

Сочиняя на ходу, сделал шаг вперед, но тут за спиной раздался голос Меньшикова:

— Ах ты ж, с-сучье отродье!

Обернувшись, я еле успел поднырнуть под руку с саблей, заблокировав ее локтем левой руки. Но тут же получил сокрушительный удар в челюсть.

В плену

Очнулся от странных ощущений: щека мерзла, а нос пекло, будто сунул его в печку. И что это за треск? Я открыл глаза и увидел в метре от себя жарко полыхающий костер. Смолянистые дрова потрескивали, выбрасывая вверх снопы искорок, гаснущих в морозном воздухе.

Я лежал на снегу. Вокруг была слышна какая-то возня. Чьи-то ноги, обутые в странные сапоги без каблуков, прошли между мной и костром. эПрикрыл глаза и попытался вспомнить — что же со мной произошло?

Боль, саданувшая при попытке пошевелить челюстью, подтвердила реальность воспоминаний. Оставалось лишь удивляться тому, что мной так спокойно воспринималось происходящее, действительно веря, будто это не сон и не бред.

М-да, первый день пребывания в этом мире прошел гораздо приятней — поездка на санях, веселое застолье в компании со Светлейшим Князем. Зато второй день как начался со встречи с ночными абреками, так и продолжился в том же русле. В итоге еще и по голове пару раз заработал. Хорош же удар у этого придурка Алексашки — я же теперь пару дней жевать не смогу, пока челюсть не заживет.

Что, кстати, вокруг-то деется? Снова приоткрыл глаза, скосил взгляд мимо костра и увидел смотревшего на меня бородача в черном полушубке.

— Очнулся никак? — спросил он.

Нет, блин. Просто открыл глаза в бреду и разглядываю окружающую обстановку. Я приподнялся, с удовлетворением обнаружив, что не связан, и сел на лежащую рядом толстую ветку, срубленную, вероятно, на дрова.

Небо заметно посветлело. Это сколько же я провалялся в отключке? И где мои товарищи? Товарищи ли? Разве ж товарищи будут так лупить по голове?

Мы все еще находились на той же поляне. Грязный снег вокруг был плотно утоптан и по цвету и по плотности напоминал старое асфальтовое покрытие.

Кроме бородатого у костра никого не видно. Чуть в стороне у кустов, повернувшись к нам спинами, несколько человек ворошили какие-то мешки. Двое отошли от них и с деловым видом удалились по просеке.

— Так, говоришь, от Бельских прибыл? — вопрос прозвучал так, будто мы уже некоторое время беседовали..

И что мне ему ответить? Я-то, когда упоминал про этих Бельских, не рассчитывал на долгие разговоры. Ладно, надо попробовать взять инициативу в свои руки.

— Где Светлейший? — вопросил я, проигнорировав вопрос бородача. — Надеюсь, с ним все в порядке? Иначе ни мне, ни тебе не сносить головы.

— — Ну, ты не заговаривайся! — грохнул кулаком по коленке собеседник. — Нешто мне твои Бельские указ? Сам-то ты кто таков есть?

— Я-то? — поднялся я на ноги и, украдкой оглядываясь, постарался принять гордый вид. — Я Дедиков Дмитрий Станиславович, потомок древнего рода старших научных сотрудников Средиземной Военно-Морской Академии Саурона имени штандартен фюрера Штирлица. Так что Бельские и мне не указ. Но, надеюсь не надо объяснять, что за ними стоят гораздо более серьезные люди? Да-да, уважаемый, не задирай так высоко брови. Бельские являются лишь ширмой. Отвлекают, так сказать, внимание на себя до поры — до времени. Скажу по секрету, милый друг, я уверен, что как только они станут не нужны, так от них избавятся как от отработанного масла, в смысле, материала. Ну, ты, короче, понял. Ты-то сам, кстати, кто будешь?

— Евлампий Савин я, нешто не знаешь? — в голосе мужика слышалось неподдельное удивление. — Так значится, верно то, что о Бельских треплют?

— Слушать треп — прерогатива низших сословий, — заявил я, гордо вскинув подбородок. — Я говорю только о том, что знаю точно. И все же, Евлампий, мне бы хотелось узнать о судьбе Светлейшего Князя и его спутников.

— Ты бы о своей судьбе переживал, — раздраженно посоветовал тот. — али думаешь, я поверил всему, что ты наплел?

— Ты не веришь мне?! — сделал я ударение на слово "мне", будто меня сей факт крайне изумил, и даже встал.

— А ты сядь, сядь, — дважды повторил Евлампий. — Не горячись, боярин, чи кто ты есть. Сгоряча можно и головы лишиться.

— Голов мы с тобой в любом случае лишимся, ежели князь мертв. Уж поверь мне, эти люди и под землей достанут.

Видно, что мои слова все же зародили сомнения у собеседника. Он даже сдвинул папаху на затылок, позволив мне разглядеть прищуренные черные глаза и почти сросшиеся на переносице густые брови.

Похоже, выбранная мною тактика оказалась правильной. Главное вовремя пресекать все его вопросы и молоть нечто важное и непонятное. Эх, сейчас бы на мое место какого-нибудь народного избранника из моего мира, так он бы вмиг забил этому бородачу весь мозг умными непонятностями. Но и перебарщивать нельзя.

— На кой же им Невский живьем сдался? — задал очередной вопрос Евлампий.

— Какой Невский? — не понял я и, судя по взметнувшимся под папаху бровям собеседника, сообразил, что только что сморозил какую-то глупость.

Ё-моё, так это ж Светлейший Невский! Что-то я не помню никаких Невских в моем мире, кроме того Александра, который шведов под лед пустил.

— Пан генерал, — раздался из-за спины голос Чиниги. — Хлопцы зробыли все, як вы повелели. Будем уходить, чи шо?

Бородач, оказавшийся генералом, некоторое время переводил взгляд то на появившегося пана Чинигу, то на меня. Видно, в его голове толкались две мысли, пытаясь завладеть вниманием — мысль о том, что я не знаю, кто таков Невский, и мысль, связанная с сообщением Чиниги.