Игра с судьбой - 2. Боярин

Меньшиков пошевелил языком , словно определяя свою степень трезвости по наличию в нем костных образований. Даже высунул его на миг, скосив вниз глаза. Не выдержав такого зрелища, я бросился к воде и, хватанув из ковшика и сделав вид, что поперхнулся, зашелся в притворном кашле.

Подоспевший Алексашка заботливо похлопал меня по спине.

— К тебе, Дмитрий, Петр Лександрычч благоволит. Значит, можешь обращаться к нему запросто, по имени отчеству, — заговорил он, продолжая похлопывать. — А ежели заметишь, что сердит он, тогда называй не иначе, как Светлейший Князь.

— Спасибо за науку, Александр, — поблагодарил я, закончив кашлять. — А как-нибудь, типа, Ваша Светлость...

— Не любит он этого, — оборвал меня Алексашка. — От равных себе придворных терпит. А тем, кто пониже, может сгоряча и по роже заехать.

Я удивился такому факту, но не решился уточнять причину.

— Пойдем уже, — позвал меня парень и направился к лестнице.

Поднимаясь вслед за ним, я размышлял о том, что как-то легко принял свой перенос в прошлое. Какой, кстати, год-то на дворе? Как бы выяснить ненавязчиво, не спрашивая напрямик? А то еще придется выдумывать, что в тех краях, откуда я прибыл, другое летоисчисление. Опять же, надо придумать, откуда я прибыл. Не рассказывать же правду, а то еще сожгут на костре, как какого-нибудь колдуна. Кстати да, надо поосторожнее языком трепать. И так уже на каких-то помещиков Менделеевых подозрение навел. Вот обвинят их в умышленном составлении периодической таблицы химических элементов и отправят, не разобравшись, догонять Джордано Бруно по дороге в рай... или в ад. М-да.

Княжеский допрос

Наверху как будто и не было никакой суеты. Коридор пуст, за исключением появившегося караульного у дверей комнаты, где ночевал Светлейший Князь. Только из-за соседних дверей доносились голоса. Откуда-то даже слышался храп.

Петр Александрович, не раздевшись, лежал на своем топчане. Да собственно, те соломенные тюфяки, которые служили здесь вместо постели, и не располагали к тому, чтобы раздеваться. Как-то иначе я представлял себе быт князей — типа, постели с перинами, горой белоснежных подушек и свисающим балдахином. Может, это какой-нибудь неправильный князь? Ездит в открытых санях, спит на тюфяках. Хотя, звание Светлейший говорит о его довольно высоком положении. Я хоть и, очень мягко выражаясь, небольшой знаток истории, но наверняка должен был слышать что-то о нем. Надо, кстати, узнать, как его фамилия.

При нашем появлении Князь приподнялся на локте и кивнул на лавку, стоящую подле.

Я снова, расспрашиваемый им, поведал о ночном столкновении с киллерами. Затем, Петр Александрович огорошил меня вопросом о технологии производства пластиковых окон. Да-да, он так прямо и спросил, мол, расскажи-ка, друг любезный, подробнее о технологии производства пластиковых окон.

Ошарашенный подобным требованием, я потерял дар речи. Какие, нафиг, пластиковые окна?! Мелькнула мысль о грандиозном розыгрыше. Посмотрел на дверь, ожидая, что сейчас в комнату ввалится толпа каких-нибудь придурков, в числе коих будут Сэм и Дэн, и, возглавляющий их, престарелый Валдис Пельш объявит, что я попал в программу "Розыгрыш".

Однако опять оказался виноват мой, размягченный спиртным, язык. Оказывается, вчера я выставил себя не только великим химиком, но и знатоком технологий производства пластиковых окон. И что теперь делать? О каких технологиях рассказывать Светлейшему Князю? Как он запомнил-то все эти слова?

Два года назад я открыл фирму по установке пластиковых окон. Снял маленький офис в одном из бизнесцентров, посадил офис-менеджером одну из своих подруг, которая имела опыт в этой работе, нанял установщиков, так же имеющих опыт, и на этом успокоился. Нет, первое время, около месяца, я как-то пытался контролировать процесс. Но понял, что только мешаю специалистам. Окна, естественно, сами не делали, а, как и многие подобные фирмочки, заказывали в Липецке. Летом дела шли неплохо. Осенью и вовсе пришлось нанимать дополнительных рабочих. После Нового Года бухгалтер, которая вела мою фирму, заявила, что если я не хочу залезть в долги по аренде и налогам, то лучше срочно прикрыть предприятие. Я ей поверил. Весной открыл уже другую фирму по продаже котельного оборудования для частных домов. Вот и весь мой опыт в производстве пластиковых окон. Да даже если бы я и был великим спецом в этом деле, то как бы мне это помогло здесь?

Вот я и начал что-то мямлить, ссылаясь на то, что мало что помню из вчерашнего, про пластиковые окна, мол, что-то слышал краем уха, но без Интернета никакой информации надыбать не смогу.

— Без чего? — уселся на топчане князь.

Опять двадцать пять! Все, теперь думаю перед каждым словом!

— Интернет, Петр Александрович, — начал я выкручиваться, стараясь не ляпнуть очередное несвойственное этому времени словечко, — это такая Большая Научная Энциклопедия, напечатанная в нескольких томах и включающая в себя все известные научные познания.

— И где же сей труд хранится? — видно, что он искренне заинтересовался.

Что мне теперь-то ему ответить? Придется импровизировать на ходу.

— Там, откуда я прибыл.

Такой ответ явно не удовлетворил Светлейшего Князя и он, нахмурившись, встал передо мной.

— Ой, не юли, Дмитрий, не испытывай мое терпение! Говори как есть — откуда ты таков появился?

Я тоже поднялся, стараясь смотреть на него искренним взглядом святого простачка.

— Извините, Светлейший Князь, но можете подвесить меня на дыбе, я и тогда не дам вам ответа на этот вопрос, — заметив взметнувшиеся вверх брови князя, я поспешно добавил: — Дело в том, что я и сам этого не знаю.

— Это как же так? Ты же вчера говорил о каком-то граде металлургов.

— Вероятно, вчерашнее чрезмерное возлияние частично прорвало завесу амнезии и я что-то вспомнил, — последовало мое робкое предположение. — Но разрозненные обрывки сведений могут только еще больше запутать, выдав такие сложные словосочетания, как "технологии производства пластиковых окон", по сути не несущие в себе никакой полезной информации.

— Может, и правда тебя на дыбу надо, Дмитрий Станиславович? — снова сел на топчан князь. — Сдается мне, что дыба более основательно порвет эту твою завесу. Или предлагаешь напоить тебя, а?

— Не поможет, — поспешил я авторитетно заявить. — Вчерашний феномен является редким исключением. Уверен, что как дыба, или другие телесные истязания, так и чрезмерное употребление алкоголя, скорее вызовут полную амнезию. Возможна также и потеря рассудка.

— Что есть амнезия?

— Амнезия, Петр Александрычч, есть потеря памяти.

— И что ж ты, совсем ничего не помнишь о себе?

— Ну почему же. Благодаря вчерашнему феноменальному прорыву, а может, и стрессу, полученному сегодня ночью при встрече с кил.. кхм, с убийцами, я кое что вспомнил.

И тут меня понесло не хуже того Остапа. По мере развития моей фантазии оказывалось, что не так-то много я и "забыл". Петр Александрович, а вместе с ним и Алексашка, и зашедший несколько позже Федор узнали, что я с младенчества воспитывался в монастыре шаолиньского типа, только в русской интерпретации и с уклоном не в боевые искусства, а в сторону науки. Содержали меня, как и других воспитанников, в строгости и не выпускали за стены монастыря. Сутками напролет, лишь с небольшими перерывами на сон и скудную пищу, я постигал различные науки. Будучи способным учеником, к своему совершеннолетию поднаторел в учении так, что превзошел некоторых своих учителей, вызвав тем самым их недовольство и нелюбовь к себе. Но Ректор монастыря — так называли настоятеля — заметил мои таланты и приблизил к себе, досрочно присвоив звание младшего научного сотрудника. Это, в свою очередь, породило недоброжелателей в среде других научных сотрудников, которые в свое время потратили немало сил и времени, чтобы достичь такого звания. Зависть — страшное дело! Мне приходилось жить, будто среди ядовитых змей, постоянно оглядываясь и следя за тем, куда ставлю ногу. Но ничто не могло сломить моей тяги к знаниям, и еще через несколько лет я уже поднялся до звания кандидата наук, оставив позади исходящую ядом зависти толпу конкурентов. Во всем монастыре был только один профессор равный мне по гениальности ума. Это был правая рука Ректора Сэм, в миру Семен. Ректор был уже довольно стар, и Сэм надеялся в скором времени занять его место. Однако, увидев мой стремительный карьерный взлет, он понял, что его ректорство может не состояться. Этого Сэм допустить не мог. Ректор был отравлен. В этом его заместитель обвинил меня. Ученый совет поддержал его голословное обвинение и приговорил меня к самому страшному наказанию — к вимпацетину.

— Вимпацетин, — пояснил в финале своей истории, — это препарат, лишающий человека памяти. Если вам когда-нибудь доводилось встречать человека, абсолютно ничего не помнящего, то, возможно, это был изгнанник из нашего монастыря.

— Доводилось, — кивнул Алексашка, но тут же умолк, повинуясь жесту Князя, отмахнувшегося от него.

— Где находится сей странный монастырь, ты, Дмитрий Станиславович, конечно же не помнишь? — вопросил князь, недоверчиво прищурив правый глаз.

— Не помню, — с виноватым видом развел я руками и вздохнул. — Вернее будет сказать — не знаю. Ибо никогда до сих пор не покидал его стен. Местоположение монастыря скрывалось от всех. Об этом знали только сам Ректор и члены ученого совета, к коим я не принадлежал.

— Сдается мне, что ты врать горазд, Дмитрий, — Петр Александрович положил руку мне на плечо и пристально посмотрел в глаза.

Я пожал плечами и посмотрел на него обреченно-невинным взглядом.

— К сожалению, Светлейший Князь Петр Александрович, я ничем не могу подтвердить свои слова. А потому целиком полагаюсь на ваш суд и ваше доверие.

И, виновато опустив голову, уставился взглядом в свои зимние ботинки. Стоп! Как это ничем не могу подтвердить свои слова? Могу!

— Возможно, частичным доказательством моих слов будут некоторые детали одежды, которая находится на мне, — вдохновленно сообщил я князю.

Тот подозрительно осмотрел меня. А я расстегнул молнию на одном ботинке, снял его и показал подступившим зрителям, несколько раз вжикнув туда-сюда.

— Вот, застежка, именуемая "молнией". Сама молния пластиковая, а "собачка" — вот эта штучка, служащая для соединения застежки — металлическая. Вряд ли во всем мире вы найдете мастеров, способных сделать такое, — с удовлетворением отметив открытые рты слушателей, продолжил: — Обратите внимание на подошву. Кто-нибудь сможет сказать, из какого материала она сделана?

— Из какого же? — спросил Петр Александрович, забирая из моих рук ботинок и с интересом ковыряя ногтем синтетический каучук подошвы.

— Не могу сказать, — в очередной раз я развел руками. — Сие знание сгинуло в провале моей памяти. Но уверен, что подобного материала вы не найдете нигде в мире.

Хотелось еще показать металлическую молнию на ширинке джинсов, но никак не мог придумать, как покорректнее это сделать. Однако следующее заявление князя заставило меня забыть о ширинке и подумать о собственном здоровье.

— Может, все таки дыба поможет возродить твою память, Дмитрий? Ты даже не представляешь, скольким несчастным сей способ помог.

— Воля ваша, Петр Александрович, — проговорил, внутренне холодея, но стараясь сохранять внешнее спокойствие. — Однако я уверен в безрезультатности этого метода, ибо никакими пытками не вытянуть из человека того, что он не знает. А вот ложную информацию получить можно.

— Какую такую ложную информацию?

— А такую, когда сломленный пытками человек начинает соглашаться на все, и говорить все, что на ум взбредет, лишь бы его больше не пытали. Много ли пользы будет от такой информации? — озадачил я князя вопросом и тут же продолжил: — Зато от здорового от меня может быть гораздо больше пользы, благодаря сохранившемся обрывкам знаний и прогрессорскому складу моего ума.

Светлейший князь задумчиво смотрел на меня, теребя в руках ботинок. Несколько раз вжикнул молнией, удивленно хмыкнул, зачем-то понюхал внутренности обувки и, сморщив нос, отбросил его к моим ногам. А чего он хотел? Я же почти сутки не разувался.

— Чую я, плут ты, Дмитрий. Однако чем-то приглянулся ты мне. Потому, ежели все равно идти тебе некуда, будешь пока при мне, а там посмотрим. Алексашка, вели завтрак подавать!

Утренняя дорога

После обильного завтрака, на котором даже не пригубил вина, я вышел вслед за всеми во двор. Судя по тому, что уже совсем рассвело, времени было примерно около восьми часов утра. С удивлением увидел стоявшею посреди двора высокую карету. На дверях кареты нарисован золоченый герб — Никогда ранее такого не видел. В обрамлении из дубовых листьев стоит медведь. На его спине сидят два орла: один смотрит в одну сторону, другой — в противоположную. Над грозной троицей парит золотая корона.

— Это чья ж такая карета? — вырвалось у меня вслух.

— Чей же ей быть, ежели не Светлейшего Князя? — удивился очевидной глупости Федор.

Мой взгляд переместился на стоявшие рядом с каретой сани, в которых я вчера ехал вместе с Петром Александровичем, Посмотрел на князя. Тот, заметив, расхохотался.

— Отчего ж я в этот гроб с окошком полезу, когда на улице благодать такая? — вопросом ответил он на мое недоумение.

За распахнутыми воротами было видно множество груженых саней, меж которыми сновали солдаты.

К моей радости, Петр Александрович распорядился нам с Алексашкой ехать в санях, а сам, мотивируя тем, что ночью воры не дали ему выспаться, скрылся в карете.

Алексашка сел на место кучера, я пристроился рядом. Теперь-то я расспрошу его подробнее о реалиях сего времени.

Мы выехали первыми. За нами шесть лошадей, запряженные попарно, легко тащили массивную карету. Следом тронулся обоз. Среди саней попадались крытые. Вероятно, боярские. А может, с каким ценным грузом. Но карет я больше не заметил.

Оглянулся на двор, из которого выехали. Довольно высокий частокол скрыл от глаз внутренние постройки. Виден только второй этаж здания, в котором провели ночь. Издали у него довольно мрачный вид — посеревшие от времени бревна венцов, маленькие мутные окошки. Чуть правее, на холме видна небольшая деревенька не более чем в десяток дворов. И полное отсутствие каких либо признаков цивилизации — ни столбов с проводами, ни антенн на крышах. А крыши-то соломенные. Только крыша в постоялом дворе крыта то ли какими-то досочками, то ли серой черепицей — с такого расстояния уже было не разобрать.

И так, с чего бы мне начать расспрашивать Алексашку? Надо бы еще определиться, как мне к нему обращаться. Запросто, как к равному? Или снисходительно, как, хоть и к чужому, но к слуге? А для этого необходимо сперва определиться со своим статусом. М-да, задачка, однако.

В конце концов, решил пока держаться с денщиком князя нейтрально и начал беседу.

— Александр, ты, надеюсь, не забыл о своем обещании просвятить меня насчет реалий сего бренного мира?

Тот явно был глубоко погружен в свои мысли, потому некоторое время тупо смотрел на меня, не понимая, что от него требуется.