Игра с судьбой - 2. Боярин

— Алексашка! — снова завопил Светлейший.

И правда, чего это не видно его денщика? Неужто сложил свою голову от бандитской пули или сабли? Ан нет, вот он прибежал с той стороны дороги. Дыхание тяжелое, шапка отсутствовала, в руке хищно отблескивал окровавленный клинок.

— Здесь я, Петр Лександрыч.

Князь хотел было что-то сказать, но в это время прямо перед нами остановилась лошадь и с нее соскочил Федор.

— Со всех сторон насели. Числом не менее чем вдвое больше нашего, — прокричал он сквозь шум схватки.

— Да кто это такие? Что им надо? — растерянно произнес Петр Александрович.

— Не знаю, Светлейший. Выспросить возможности нет. Они рубятся насмерть, не желая говорить. Но ежели мы не прорвемся, то долго не продержимся.

— Ты что же, бежать предлагаешь? — возмущенно воскликнул князь.

Федор потупился, явно не решаясь перечить Светлейшему. Видя, что нападавшие вот-вот прорвутся к нам, я сделал попытку наехать на князя разумной логикой.

— В принципе у вас, Петр Александрыч, есть два варианта действия. Первый — смело ринуться в схватку и геройски погибнуть на радость врагам, не посрамив своей чести и бросив на произвол судьбы юную Императрицу. Второй — отступить и, проведя расследование и узнав, кто послал на вас этих ребятишек, — я кивнул в сторону леса, — разорвать ему задницу на пятнадцать союзных республик.

— Верно Дмитрий говорит, — поддержал Федор, наверняка правильно поняв фразу о союзных республиках. — Кто-то очень не хочет, чтобы ты, Светлейший, живым в Москву приехал.

И тут нам под ноги кубарем подкатился тот гвардеец, которого я подзывал. Руками, сквозь пальцы которых текла кровь, он зажимал живот и громко орал что-то нечленораздельное.

Федор с Алексашкой шагнули вперед навстречу здоровенному детине, прущему на нас с окровавленным клинком в руках. Боярин скрестил с амбалом сабли, а Князев денщик, зайдя чуть сбоку, рубанул вражину по сжимающей клинок кисти. Я еще пялился на падающую человеческую конечность, а Федор уже снес ему голову.

И такая мясорубка творилась повсюду. Не у дел были только мы с князем, тщательно опекаемые боярами и гвардейцами. Вернее, опекали они лишь Петра Александровича, а я пристроился к нему, как говорится, на халяву.

Мелькнула мысль — не грохнуться ли в обморок? Я все ж цивилизованный человек из двадцать первого века, и вид пошинкованых человеческих тел должен вызывать у меня именно такую реакцию. Однако сомнительно, что обморок спасет мне жизнь.

Не знаю, как так получилось, но вдруг обнаружил, что спрятался за спиной князя, который уже рубился с одним из налетчиков. Федор и Алексашка тоже были заняты делом. У Меньшикова сочился кровью порез на левой скуле.

Сзади скрипнули сани. Обернувшись, увидел заскочившего на них с той стороны мужика в сером кафтане, таком же, как на других нападавших. Поставив ногу на край, он приготовился уже спрыгнуть, но тут я (сам не знаю, как это получилось) рубанул его саблей по носку сапога. Почувствовав, как клинок прорубил кожу сапога и хрустнул о косточки пальцев, усилил на него давление и протянул на себя, будто отрезая колбасу.

— А-а, курва! — раздалось над моей головой, и враг опрокинулся в сани.

Я тупо смотрел на испачканную в крови саблю. Но поверженный уже снова поднялся, занеся над головой свое оружие. У меня как-то самопроизвольно получился выпад ему в пах. Однако, похоже, взял слишком низко — кафтан и шаровары помешали. Пришлось перевернуть саблю острием вверх и снова режущим движением, чувствуя, как отточенная сталь разрезает ткань и плоть, оттянуть на себя.

— А-а, курва! — снова заорал новоявленный одноногий евнух (поляк либо, или бандера какой) и во второй раз опрокинулся в сани.

Не ко времени вспоминаются слова песни из старинного фильма: "Вжик-вжик-вжик. Кто на новенького?" Только для того, что я сейчас проделал, больше подходило не "вжик", а "ш-шик" — именно такой режущий звук издавало лезвие сабли, когда я пилил им различные конечности этого бедолаги. Если останусь живым, когда эта мясорубка закончится, то все же, наверное, грохнусь в обморок.

А пока, может, надо помочь кому-нибудь? Например, князю. А как? Я поднял из-под ног оброненную кем-то меховую шапку и бросил в лицо княжеского соперника. Тот испуганно шарахнулся, и тут бы Светлейшему его и прикончить, но тот сам шуганулся пролетевшей у него из-за уха шапки и дернулся в сторону.

— Вали его на бок! Ломай ему хобот! — с диким криком кинулся я на врага вперед князя и ударил его саблей по правому запястью. Однако удар получился какой-то тупой, и кисть, вопреки моим ожиданиям, осталась на месте. Правда сабля из нее выпала — все-таки косточки под моим клинком хрустнули. Ма-ать его вражины! Так вот почему так неудобно лежит в руке рукоять. Я, оказывается, держал оружие острием вверх.

Вш-ших — добил обезоруженного противника Петр Александрович.

К нам подтянулись еще несколько гвардейцев и оттеснили на обочину подступивших вплотную врагов.

Освободившийся Алексашка запрыгнул в сани и выбросил оттуда свернувшегося калачиком, стонущего евнуха.

— На санях не проехать! — проорал Федор. — Только верхом.

Дорога действительно была завалена трупами как людей, так и лошадей, между которыми гвардейцы продолжали отбиваться от нападающих.

— Верхом тоже не уйти, — оценив обстановку, проговорил князь. — Надо прорываться лесом. Кто уцелеет, пусть возвращается в Оскол. Федор, оповести оставшихся, чтобы уходили немедля. Ибо как только эти зарядят ружья, так постреляют всех, кого еще не посекли.

Федор кивнул и ринулся куда-то в гущу схватки.

— Держись подле, Дмитрий Станиславович, — как-то даже задорно подмигнул мне Светлейший и, подняв вверх клинок, направился к обочине.

— Петр Лександрыч, а как же это... — не договорив, Алексашка кинулся к карете, попутно помог одному из гвардейцев одолеть противника, нырнул внутрь и сразу появился обратно с небольшим бочонком подмышкой.

В окружении солдат мы стали понемногу углубляться в лес. Находясь за спинами дерущихся, я чувствовал себя каким-то обделенным. Даже князю время от времени приходилось вступать в схватки. А я, куда бы не ткнулся, всюду видел перед собой спины в синих шинелях, или, как их здесь называли, кафтанах. Споткнувшись о чей-то труп, упал на четвереньки, чуть не ткнув саблей в спину Меньшикова. Машинально схватил за ствол подвернувшееся под руку, валяющееся на снегу ружье. Пожалуй, с эдакой дубинкой мне сподручнее будет. А то с саблей я как-то не очень. Правда, бросать ее тоже жалко. Ну да подниму другую, если понадобится. Их тут вон сколько валяется — рядом с каждым трупом или раненым.

Взявшись за ствол двумя руками, поднял ружье прикладом вверх и встал в позу бейсболиста из американских фильмов, приготовившегося отразить мяч. Однако как назло никто на меня нападать не собирался.

Лесные поединки

Меж тем схватка уже углубилась в подлесок и разделилась на отдельные поединки, ибо густые кусты не позволяли держаться кучно.

— Дмитрий! — завопил Алексашка и кинулся мне за спину, принимая на свой клинок занесенную надо мной саблю. Шустрый вражина пнул моего спасителя в живот и тот упал, взмахнув руками и выронив бочонок. Что ж там такого в этом бочонке? Коньяк либо?

Я с оттяжкой ударил импровизированной дубинкой по нападавшему. Но тот успел присесть, пропуская приклад над головой, и попытался дотянуться до меня саблей снизу. Шустрый гад. Пришлось перехватиться за ствол обратным хватом и начать крутить перед собой восьмерку. М-да, все-таки ружье — это не бейсбольная бита. Чтобы эффектно раскрутить такую "лопасть" необходимо силенок поболее, чем у меня. Но, тем не менее, действие на врага произвело впечатление. Он пару раз нерешительно сунул саблю в мою сторону, однако та всякий раз отлетала, отбитая прикладом. Воодушевленный таким моментом, я сделал шаг вперед, стараясь усилить скорость вращения, но зацепился ружьем за толстую ветку, в ответ осыпавшую меня снегом. Тут бы мне и конец, не споткнись о низкий куст, отступивший под моим напором противник. Упав на спину, он тут же перевернулся на четвереньки и начал было подниматься. Поняв, что пришло время использовать ружье по назначению, врезал со всей силы прикладом ему по загривку. Клиент готов.

Так, а что творится вокруг? А вокруг меж кустов видны лишь серые кафтаны. Шум схватки углубился гораздо дальше в лес. Это что ж, я один остался, что ли? Где Алексашка с князем?

Забрав саблю поверженного, ибо в этих зарослях ружьем особо не помашешь, начал спешно продираться вглубь, на звуки звенящих друг о друга клинков и яростные крики. Пробирался так, чтобы держаться дальше от мелькающих за кустами людей в сером. Среди густых зарослей молодой поросли все чаще натыкался на стволы крупных деревьев. Вот за тем деревом с раздвоенным стволом мелькнули дерущиеся фигуры. Поспешил туда в надежде присоединиться к своим и выскочил прямо за спину серому. Перед ним стоял один из братьев Соболевых. Я встретился с боярином взглядом. Он смотрел на меня будто бы с каким-то непониманием, словно спрашивая, мол, как же это так могло случиться? Из его открытого рта вырывались кровавые пузыри, руки были безвольно опущены, ноги медленно подгибались. Серый с хриплым гыканьем вскинул руку с саблей, намереваясь добить боярина. Я снова отбросил саблю и врезал врага по голове используемым как дубина ружьем. Острие его клинка все же успело врезаться в шею Соболева до того, как приклад обрушился на вражескую голову. Приклад, вероятно, выработав свой ресурс, разлетелся, оставив в моих руках только ствол. Трубка довольно увесистая, жаль короткая — против сабли не помашешь. Пришлось отбросить и в очередной раз поднять саблю.

Я осмотрел небольшую заваленную трупами поляну. Пятерых врагов отправили на тот свет братья-бояре, прежде чем погибли сами. Еще этой ночью они так мирно храпели в одной со мной комнате. Так я и не научился различать кто Михаил, а кто Никита.

— Где князь? — оторвал меня от созерцания побоища окрик Федора, ворвавшегося на поляну во главе дюжины гвардейцев.

— Я уже задавал себе этот вопрос, — ответил я боярину, радуясь тому, что встретился с ним. В одиночку пробираться неизвестно куда по лесу, кишащему маньяками-убийцами в серых шинелях, мне не улыбалось. — Вероятно, углубились дальше в лес.

Федор к чему-то прислушался и кинулся сквозь высокие кусты. Солдаты последовали за ним. Я поспешил следом.

Чем дальше от дороги, тем непролазнее заросли и глубже снег. Но вот снова вытоптанная поляна с ярко-красными пятнами на снегу. Воин в синем кафтане сидел, опершись спиной на ствол дерева, и смотрел остекленевшими глазами на распростершегося подле него противника в сером одеянии.

Далее от поляны следы разделились, расходясь веером. Во всех направлениях, куда вели протоптанные в снегу тропинки, слышался звон стали и крики. Меж деревьев мелькали фигуры.

Показалось, что послышался голос Меньшикова, и я направился в ту сторону. Федор же ринулся по другой тропинке, вероятно, узрел Светлейшего. С ним же отправились все гвардейцы. Следуя на голос Алексашки, я и не заметил, как снова остался один.

Меньшиков рубился сразу с двумя врагами, и если бы не кусты и стволы деревьев, за которыми он ловко маневрировал, противники наверняка уже одолели бы его. Впрочем, судя по его виду, он и так держался из последних сил.

На глаза попался валяющийся в снегу тот самый бочонок, который княжеский денщик вытащил из кареты. Значит, он поднял его прошлый раз, когда я отмахивался ружьем от того серого. И ведь не помог мне тогда, сбежал со своим драгоценным бочонком. Что ж в нем такого, интересно?

Однако надо выручать парня. Но если отвлеку на себя одного из насевших на него, то сам запросто распрощаюсь с жизнью, ибо не смогу драться на саблях на равных. Ружья, чтобы использовать его в качестве дубинки, поблизости не видно. Да и не помашешь им в этаких-то зарослях. Снова зацепился взглядом за бочонок. поднял. Ого! Тяжеленный, зараза! Весит не меньше, чем пудовая гиря. Но это и хорошо. Подняв его над головой, быстро приблизился к дерущимся и поспешно, пока на меня не обратили внимание, опустил бочонок на голову одному из серых. От удара бочонок развалился и осыпал оседающего врага россыпью золотых монет.

Второй нападающий бросил на меня взгляд, и этим моментом тут же воспользовался Меньшиков, рубанув его саблей. Разделавшись с противником, княжеский денщик с ужасом в глазах уставился на рассыпавшееся золото.

— Как же это так-то, а? Это ж княжье золото походное. Надо собрать его, — и он упал на колени, начиная сгребать монеты вместе со снегом в кучу.

Никогда не понимал людской тяги к этому желтому металлу. Ладно еще когда бабы охают да ахают над разными золотыми висячками. Но вот когда мужики обвешивают себя различными цепочками и браслетами, напяливают на пальцы печатки и цепляют в уши сережки — этого я понять не мог. Вот и сейчас, глядя на то, как Алексашка судорожно собирал золото, не зная, куда его засунуть, я вовсе не собирался ему помогать. Нет, я конечно понимал, что это богатство и все такое, но, когда отовсюду из-за окружающих нас зарослей доносились голоса, и в каждый миг на нас снова могли накинуться враги, отвлекаться на какую-то фигню, которая сто процентов не пригодится на том свете, было по крайней мере глупо. Однако как-то оторвать от этого дела парня надо, ибо бегать по лесу одному мне не хотелось.

Быстро оттащил вырубленного бочонком мужика. Затем выбил носком ботинка в снежном покрове углубление, в которое тут же ногами начал сгребать рассыпанные вокруг монеты. Снег вокруг достаточно утоптан после схватки, в следствии чего все высыпавшееся золото благополучно осталось на поверхности, лишь слегка раскатившись в стороны.

— Бросай все сюда, — крикнул Меньшикову, продоолжавшему держать горсть монет и с удивлением наблюдавшему за моими действиями.

— Зачем это?

— Бросай, говорю! — я опустился на колени и вытряхнул монеты из его рук в общую кучу. Хорошо хоть не сопротивлялся, а продолжал тупо пялиться на высыпанное в снежную ямку богатство.

Поднявшись,, я ногами сгреб снег, засыпая золото. Плотно притоптал. Осмотрелся вокруг — не осталось ли незамеченной монетки. Подобрал саблю и подошел к приметному дереву, раздвоенному где-то в метре над землей. Сделал зарубку под самой развилкой и по одной зарубке на каждом стволе повыше.

— Запомнил? — спросил Алексашку.

У того в глазах появилось понимание. Он кивнул и, поднявшись, схватил за воротник кафтана осчастливленного золотым ударом по голове врага, затащил его на прежнее место, прикрыв спрятанное золото.

Гонка с преследованием

— Князь-то где? — спросил я Алексашку, настороженно прислушиваясь к доносившимся звукам.

— Князь? — Меньшиков оглянулся вокруг, словно только что вспомнил, что должен находиться подле Светлейшего. — Не знаю. На меня как эти двое набросились, так я его из виду и потерял.

Тут и я сообразил, что рядом нет Федора с гвардейцами, и вспомнил, что последний раз видел их на поляне, когда услышал голос княжьего денщика. Вроде бы они тогда направились левее. Обернувшись, зашагал в ту сторону. Но, шагнув за густые, заснеженные заросли лещины, сразу отпрыгнул назад — на поляне уже было полно людей в сером. Двинувшийся было за мной Меньшиков, тоже заметил их.