Игра с судьбой - 2. Боярин

— Дюже часто твоя доброта мне боком выходит, — Савин не стал чиниться, взял миску с кувшином и отправился в свой угол. Из темноты послышались шумные глотки, отчего моя жажда вдвое усилилась. Вылакав не менее половины вина, он снова спросил: — Так поведаешь, о чем речь шла, али нет?

— Да я сам толком ничего не понял. Прискакали какие-то гвардейцы с княжеским указом. Меня схватили и сюда бросили. А про тебя что-то тоже говорили... То ли повесить по утру, то ли еще что, я не расслышал.

Повисла продолжительная тишина. Было бы сейчас лето, наверное в такой тишине обязана была бы жужжать одинокая ночная муха. Но сейчас даже не скреблась какая-нибудь страдающая бессонницей мышь. Тишину прервали жадные глотки. Похоже на этот раз евлампий вылакал вино до последней капли. Стукнул о мерзлую землю отброшенный кувшин, но не разбился.

— Брешешь! — прохрипел сокамерник так, будто на его шее уже сжималась петля.

— Может, и брешу, — деланно равнодушно не стал спорить я, завалился на бок и поджал ноги так, чтобы их прикрыли полы тулупа, — утром будет видно.

— Эй, Дмитрий, — минут через пять снова послышалось из противоположного угла, — чуешь, чи не?

Я всхрапнул, показывая, что давно сплю и ничего не чую. Мне со своими бы мыслями разобраться...

Еще минут через пять послышался громкий протяжный зевок.

— Шось дюже в сон клонит, — пробормотал сонный голос. — Ладно, посплю трохи...

Позже я узнал, что напоить Евлампия снотворным была идея Меньшикова, дабы бандит не выдал его присутствие среди казаков. Мало ли кто надумает побеседовать с ним ночью или утром, когда явятся по мою душу. И княжеский деньщик даже не подозревал, что таким образом почти приговорил Савина к смерти... А возможно, наоборот спас... Хотя, спас его яв итоге ...

А пока я лежал, кутаясь в овчиный тулуп и пытаясь согреться. Мысли путались и не хотели складываться в логическую цепочку. Да и какая тут логика... Я совершенно чужой в этой ненужной мне игре, и логика ее мне недоступна...

Не знаю, как долго я так валялся, но в конце концов, уставший мозг отключился, и я задремал.

Разбудили меня громкие голоса за дверью.

— А неча нам рассвета дожидаться, услышал яя голос одного из подручных боярина Залесского. — Нам княжеским указом поспешать доставить татя пред его очи надобно.

Дверь распахнулась. Помещение вновь осветили масляной лампой. Но на этот раз явился не Степан, адавеча тыкавший княжеской грамотой Мартын Забродский. За ним ввалился и его подельник Прохор.

— Вяжи ему руки, братцы, — последовал кивок в мою сторону и указание явившимся тут же гвардейцам.

Меня вздернули на ноги, вытряхнули из тулупа, заломали руки и связали их сзади. Связали умело, не перетягивая, но вполне надежными узлами.

— Эй, а по нужде дадут отлучиться? — возмутился я.

Несмотря на то, что прошедшим вечером я не сделал ни глотка влаги, мочевой пузырь хоть пока и не навязчиво, но все же намекал на необходимость его облегчить. Однако на мою реплику никто не обратил внимания. Меня подтолкнули к выходу.

Тем временем Мартын заслонял выход от заглядывающих внутрь казаков, а Прохор быстро подошел к храпящему Евлампию и потормошил его за плечо носком сапога. Тот по понятным причинам и не подумал просыпаться. Прохор начал толкать более настойчиво и, в конце концов, пнул довольно сильно. Однако Евлампий лишь недовольно что-то пробурчал и повернулся со спины на бок.

Подручные Залесского удивленно переглянулись. Прохор подошел к Мартыну. Они быстро пошептались. Мартын наконец-то перестал загораживать проход, пропуская меня и сопровождающих меня гвардейцев. А Прохор снова направился к Евлампию.

Я пригнул голову, проходя под низким косяком. И вдруг краем глаза заметил отраженный металлом свет масляной лампы, которую Мартын продолжал держать на вытянутой руке, освещая мрак карцера. Повернув голову, я увидел длинный клинок, который Прохор доставал из-за голенища высокого сапога. Мгновение понадобилось мне чтобы сообразить, что Евлампию пришел конец. Благодаря предусмотрительности хитрого Алексашки подручным залесского не удалось пообщаться с плененным бандитом. и они решили убрать его на всякий случай. Пырнуть по тихому и убраться восвояси. А потом пусть кто хочет разберается, кто зарезал пленника. На меня же все и свалили бы. Мол, слегка повздорили, и я походя прирезал аппонента не важно откуда взявшимся ножичком...

До сих пор не пойму, что в тот момент двигало мной. Толкнув плечом одного из сопровождающих меня гвардейцев, я с диким криком бросился назад и, подпрыгнув, ударил обоими ногами в бок уже склонившегося над Савиным убийцу. Того отбросило в темноту. Но и я грохнулся спиной о мерзлую землю так, что внутри все сотряслось, и потемнело в глазах. А из-за связанных за спиной рук, еще и что-то хрустнуло в левом локте.

Когда пришел в себя, внутристало слишком тесно. Здесь уже были и казаки. И даже появился Волобуев. Его поспешно разбудил один из караульных, когда княжеские посланники пришли забирать меня посреди ночи. А судя по звукам снаружи, подтягивались и остальные казаки. Меня тормошил склонившийся Степан.

— Ты пошто Евлампия как свинью заколоть намеревался, Дмитрий? — огорошил меня вопросом Волобуев, когда я с помощью старшины поднялся.

— Я-а-а? — моему недоумению не было предела.

— И заколол бы, не выдерни я у него кинжал, — демонстрировал сотнику свой длинный ножик Прохор. — Тать он тать и есть

До меня начало доходить, что убийца перевернул ситуацию в свою пользу. И главное, мои слова против его слов никто не подтвердит. Если бы не одно но, которое то ли сгоряча, то ли по слабоумию мой враг не учел.

— И этот тоже тать, — указал на старшину узнавший Степана Мартын. — Он в Осколе на наших глазах доктора зарезал. Почему он на свободе? Вяжите ка и его, братцы!

— А вязалка у тебя не порвется, вязать всех, кого не попадя? — раздался из темноты голос Меньшикова. Вот он и сам вышел в свет масляных светильников и обратился к волобуеву: — Что тут за шум?

Сотник обстоятельно поведал княжескому денщику все, о чем сам успел узнать. При известии, что княжеские посланцы намеревались улизнуть посреди ночи, Алексашка нехорошо прищурил правый глаз. Однако наперво обратился ко мне:

— Нешто и вправду хотел зарезать лихоимца?

— А ты для начала его распроси, как дело было, — кивнул я на Прохора, — пусть покажет, как я этого подсвинка резать собирался.

— Ну? — повернулся к несостоявшемуся киллеру Меньшиков.

— А ты кто таков будешь? — насупился подручный Залесского. То ли он не знал в лицо деньщика Светлейшего, то ли не узнавал его похудевшим за время пленения, да еще и в нахлобученной на глаза казачьей шапке.

— Ну, показывай, как дело было! — гаркнул сотник так, что находившиеся рядом гвардейцы и казаки вздрогнули, а Прохор даже отскочил на шаг назад.

— Дык, все видели, как дело было, — недовольным тоном заговорил он. -Вона Кузьму злыдень оттолкнул и прыг на ентова с ножом. Я нож у него из рук хвать. А он как лягнет мння...

Все что мне надо было из этого представления, это чтобы Прохор показал, как я намеревался заколоть Евлампия. Савин, кстати, так и продолжал валяться на соломе, похрапывая и посапывая во сне. И Прохор мои ожидания оправдал. Он показал, как я подпрыгнул к спящему и замахнулся на того кинжалом. Дальнейшее было уже не важно.

— А теперь, — я вышел на освещенное пространство и повернулся связанными за спиной руками к Меньшикову и Волобуеву, — пусть этот недоумок пояснит, как я мог так лихо размахивать ножичком со связанными руками?

— А-а? — после секундной паузы, прищурился на Прохора Алексашка.

Тот лишь растерянно мычал, переводя затравленный взгляд то на мои связанные руки, то на кинжал в своих руках, то на не менее растерявшегося подельника.

— А татя только связали, — наконец подал голос Мартын.

Брешет! — решительно рубанул я. — Гвардейцы подтвердят мою правоту. Вот они связывали меня сразу, как разбудили.

— Брешет, почти одновременно со мной воскликнул один из казаков. Вероятно тот, который был в карауле. — Я сразу нашум зашел и видел как дмитрий лежал на земле уже связанный.

— А не подметная ли грамотка у вас, — решил я подлить масла в огонь, наперев грудью на Мартына.

— Подлинность грамоты я подтверждаю, — в свою очередь вышел старшина сопровождающих моих пленителей гвардейцев. — Светлейший Князь при мне кее вручал и мне лично отдал распоряжение о твоем аресте, боярин.

— Значит так, — после новой паузы заговорил Алексашка, — княжескому указу мы перечить не будем. Но далее вы поедете под нашим приглядом И не дай бог с пленниками что случится, лично каждого на дыбе подвешу! А энтих, — его злобный взгляд уперся в подручных Залесского, — к пленным и близко не подпускать.

— Пшел вон! — рявкнул на пытавшегося что-то возразить Мартына Волобуев.

Меньшиков подошел к Савину, толкнул того носком сапога.

— Ишь, как спит хорек... Надо бы и нам, братцы, вздремнуть еще до рассвета.

И не глянув на меня, он направился прочь. Вот ничего себе! После такого-то могли и освободить меня... Скотина все-таки этот Алексашка...

— Степан, хоть воды напиться принеси, — окликнул я выходившего последним старшину и уже через закрывающиеся двери добавил: — Только не отравленной...

Постояв минуту в темноте, я вдруг сообразил,, что мне даже не соизволили развязать руки.

— Эй! — подойдя к двери, пнул ее. — Руки-то мне развяжите! Эй! Слышите там?

— Не серчай, боярин, указаний не было, — ответил сквозь толстые доски глухой голос.

— Охренели! — от злости хотелось начать пинать сладко храпящего Евлампия. Однако вовремя сообразил, что если он проснется, то сам легко отметелитт связанного меня. Потому я всего лишь немного попинал бревенчатую стену, отнесшуюся к моему психозу с молчаливым презрением.

Немного остыв, я кое как ногами расстелил на соломе валяющийся тулуп и попытался лечь на нем поудобнее насколько это позволяли связанные за спиной руки. Но тут снова послышались голоса, двери отворились, и с масляным светильником в руке появился Степан. В другой руке он держал кувшин.

— Воду принес, — сообщил старшина, поставил кувшин и освободил меня от пут. После чего достал из-за пазухи завернутые в тряпицу полкаравая хлеба и кусочек сала эдак на полкило. Прежде чем снова уйти, передал наказ княжеского деньщика охранять жизнь Евлампия Савина. Мол, от его жизни напрямую зависит моя.

Вот и что это за денщик такой у Светлейшего? Денщик в моем понимании, это не имеющий права голоса слуга на побегушках... А этот Алексашка ведет себя так, будто он сам и есть князь. Ну да ладно... Стерплю... Главное, чтобы помог мне из этой дерьмовой ситуации выбраться. В принципе он прав. Если залесский возвел на меня напраслину, то только свидетельствование Савина может уличить этого тайного врага. Но и сам Меньшиков мог бы замолвить за меня словечко. Неужели князь доверяет ему меньше, чем какому-то Залесскому?

Вдоволь напившись, я закутался в тулуп.Сало есть не стал. Какой тут аппетит посреди ночи в холодном сарае...

Разбудил меня непонятныйшум снаружи. Слышалось много голосов. Среди них явно возбужденный голос Волобуева. Опять что ли что-то случилось...

В противоположном углу завозился Евлампий.

— Уф... Во рту сухо, как после хорошей пьянки, — прохрипел он. — Нешто вино такое крепкое было... Эй, Дмитрий, спишь?

— Сплю, — отозвался я.

— Ну спи, — не стал возражать Евлампий. Поднявшись, он подошел к дверям и постучал в нее. — Эй, дайте водицы напиться, не то помру!

Снаружи не отозвались. Там по прежнему о чем-то возбужденно переговаривались. Теперь мне послышался и голос Алексашки.

Я нащупал в темноте кувшин, сделал глоток воды и окликнул сокамерника:

— Чего орешь? На попей, если хочешь.

Тот без лишних слов выхватил сосуд и приложился к нему, шумно и жадно глотая холодную воду. Интересно, с чего у него такой сушняк? С вина, или с того снотворного, что подсыпали? Вспомнилась моя первая ночь в этом мире. Тогда я тоже проснулся от жуткого сушняка... Но я тогда и вина употребил кувшина три таких наверное...

Мои размышления прервал скрежет засова. Дверь распахнулась, и мрак карцера отступил перед еще бледным утренним светом.

— Выходи, Дмитрий, — позвал вошедший сотник. — Закончилось твое заточение.

— А я? — вопросил Савин, продолжая держать кувшин.

— А ты погодь.

Снова белая полоса

Пока я отогревался в жарко натопленном помещении и уплетал утренние растягаи с рыбой, запивая их квасом, присевший рядом Алексашка поведал о причине моего освобождения. Оказалось, ночью, никого не поставив в известность,ускакали, а по сути практически сбежали,подручные Боярина Залесского. Первыми и— отсутствие заметили сопровождавшие их гвардейцы. Их старшина доложил об этом волобуеву, ибо сам не знал, что предпринять. Мальчишка конюшенный рассказал, что видел, как Мартын с Прохором еще до рассвета выходили, уводя в поводу по два коня. Похоже сейчас они мчатся во весь опор, дабы поставить в известность своего босса о неудавшейся интриге и наличии у нас опасного свидетеля.

— Так а чего же мы медлим? — удивился я.

— Нам их все равно не догнать, — пожал плечами денщик Светлейшего. — Ну да ничего, разберемся. Для Петра Александровича мое слово весомее будет слова энтих татей.

Немного погодя к трапезе присоединились Волобуев с десятниками и Девлет. Рядовые казаки завтракали отдельно, там же где и ночевали. Надо полагать, в этих ямах были гостинничные постройки разного класса. Мы, понятно, располагались в самых комфортабельных номерах... М-да... Мы... Уж я-то провел ночь в практически в президентском люксе...

С раздражением посмотрел на чавкающего крымского принца. Тот не отккусывал от растегая, а отламывал крошащиеся куски и засовывал в рот. Причем буквально запихивал их пальцами еще до того, как был пережеван предыдущий кусок. Таким образом рот его был постоянно набит под завязку, и из него на стол вываливались куски пирога и рыбы. Так же руками Девлет ел и каши На предыдущих остановках. Алексашка пытался приручить сына степей к ложке, дабы тот не выглядел таким дикарем, когда предстанет перед князем. Девлет честно пытался загребать варево непревычным способом, но держал ложку так, что то размазывал кашу по губам, то вовсе тыкался в нее носом. В конце концов он приспособился черпать ложкой, а потом соскребать с нее пальцами в рот. Казаки первое время лишь неопределенно хмыкали, глядя на дикого пленника, а потом и вовсе перестали обращать на него внимание. Никого не удивлял и тот факт, что крымчак с удовольствием уминал выловленные пальцами же из каши куски вареного сала. А впрочем, кто их знает, кочевников этой реальности. Может у них в степях пасутся не стада коров, а стада свиней... Но уточнить сей момент мне было недосуг. Многих нюансов данного мира я еще не знал. Даи времени осваиваться и познавать особо не было.

Вот все поели, и десятники ушли готовить полусотню к выходу. Волобуев послал прислугу поторопить Алену Митрофановну.