Холодный оружейник (часть 1)

Если мне удастся выиграть темп — Ягура падёт. Если удача и расчёт дадут мне ещё немного времени, моя родина получит шанс выиграть в неумолимо надвигающейся Мировой Войне. Или хотя бы не проиграть слишком многое. Из-за этой проклятой гражданской свары, из-за мудака Ягуры мы потеряли слишком много живой силы, заодно истощив и другие виды ресурсов. Мы просто физически не сможем давить врагов малообученным мясом — ни своим, ни наёмным...

Нам нужно поднять планку качества. Это не прихоть, а необходимость.

И вот к нам присоединяется малец, словно самой судьбой отвечающий нашей нужде. Чем мы расплатимся за твой кредит, судьба? Молчишь?

В этом жестоком мире выигрывает тот, кто идёт к вершине по трупам. Путь, осиянный славой сеннина Риккудо. Путь, в основании которого — труп величайшего из врагов мира, Десятихвостого. Но те, кто поднялся достаточно высоко, на опыте узнают: чтобы стать богом, надо убить в себе человека. А человек не хочет умирать. И его воля к жизни, заодно с его страхами, становятся ещё одним барьером на пути. Возможно, самым крепким и высоким. Этот барьер остановил Ягуру. Этот барьер, пугающий меня...

А вот Хаку — идеальный альпинист. Может, это — то немногое, что сохранилось в нём от невинного ребёнка, но он не боится лезть вверх по трупам. Он вообще, похоже, ничего не боится. Или нам с Ао не удалось понять, каков его страх. Быть может, это боязнь слабости? Хотя не похоже. Малец удивительно целеустремлён для своих лет, но назвать его фанатиком тренировок нельзя. Он тянется к силе, но не забывает об осторожности. Кажется, его влечёт даже не сила как таковая, а... новизна. Да. Пытливое любопытство — ещё одна черта, роднящая его с обычными детьми. Но по сути он всё равно не ребёнок. И не старик.

Он — вообще словно не человек, а некто посторонний. Как призывной зверь. Существо, знающее язык людей, но мыслящее иначе. Неким труднопостижимым способом.

Недаром он так любит молчать.

Почему он присоединился к нам? Ко мне? Загадка. Ну, выживание — это само собой, но как насчёт иных мотивов? И ведь добыть ответ обычным способом, через менталиста, не выйдет. Юкки состоят в особых отношениях с техниками, влияющими на разум. А если бы даже нашёлся мастер, способный пролезть в голову мальца, ответ обесценился бы уходом Хаку. Есть вещи, которые не прощают даже самым близким союзникам.

Хотя малец мог бы и остаться. Не возьмусь предсказать, как он отреагирует на... мгм... избыточное любопытство. Может, поймёт мотивы и простит? Химию в чае простил... Впрочем, утоление любопытства не стоит риска. Проще оставить всё как есть.

К тому же...

Если Хаку Юкки — действительно дар судьбы, если такая вещь, как Она, вообще существует, то допрос с участием менталиста будет оскорблением не только для мальца. Как говорят рыбаки, дарёную лодку на гниль не проверяют. Пока наши отношения развиваются неплохо, сотрудничество с Хаку уже принесло ощутимые плоды — вот и хорошо, и незачем лезть туда, где без того всё нормально.

Может, стоит не бояться того, чем вскоре станет малец, а радоваться этому? Ещё один клан в копилке козырей, ещё один сильный боец на нашей, а не чужой стороне... а то, что этот глава клана и этот боец так мало похож на обычного человека, только лучшему.

В конце концов, силы обычных людей имеют предел. И делающий ставку на качество должен ставить на выход за пределы.

И не бояться перемен, но стремиться к ним.

А с Хаку Юкки пусть возится Ао. Да, так ему и прикажу. Узы учителя и ученика прочны, равно как узы родителя и ребёнка... даже если родитель — приёмный. Ниточка там, узелок здесь, вот и готов канат верности. Медленно, но верно.

Это — хорошая стратегия. Надеюсь, с мальцом она сработает.

Глава 11. Living

Сюр.

Полигон выглядел серым. Плотная, точно бетон, чуть шершавая, темно-серая земля. Вертикальные стенки цилиндрических ям и столбов. Картина справа напоминала тушу гигантского ежа. Холм, покрытый четырёхметровыми каменными иглами.

Проходя мимо, я посмотрелся в стоящую вертикально ледяную пластину. В ней промелькнула от края до края как бы не быстрее меня скользящая серая тень. Лёд кажется одновременно грязным, испачканном в чем-то сером, и оплавленным. Как старое плохонькое зеркало. А я уже иду дальше.

Если справа, за несколькими стоящими линией Ледяными Щитами, лежит Похоронный Холм, покрытый Каменными Пиками, то слева...

Я развернулся и вытянул вбок правую руку. Воздух, поднимающийся со дна колодца, был тёплым. В такую, как сейчас, погоду этого хватало, чтобы казалось, будто кожу жжёт. Да, в мороз, и костер — жар.

Подойдя ещё ближе, я заглянул за край. Внизу, на глубине метров восьми, темно. Хотя в особом режиме глаз ещё видны светло-голубые, призрачные черты особой энергии, которая породила Лавовую Яму.

Идти дальше, к разлому, не хотелось. Всё равно тот уже остыл. В такую погоду ходить, только чтобы посмотреть на трещину в земле... Как-то нет настроения.

Лава, Пар и Лёд. Земля, Огонь, Вода и Ветер. Иллюзии. Ужасающе просторный арсенал. Столько техник, энергоёмких и не очень, медленных и не совсем... Кажется, перепробовал всё. И до сих пор задумываюсь, есть ли мне польза от большей части полученных знаний?

Закончил испытывать Трофеи я только сейчас, два дня спустя. Чудовищно разнообразный арсенал, который весь хотелось перепробовать. Приходилось пытаться, делать передышки и снова пытаться. Все-таки некоторые умения крайне затратны.

Пасмурно и стыло. Как будто и не возвращался из Скорбных Земель.

Свежий Трофей, нездоровое возбуждение от новых возможностей и подспудное ожидание, что вот теперь я стал ну очень сильным. Плюс погода. Какое-то странное состояние души.

А ещё вокруг парит слабый, холодный туман. Естественный, насколько я могу понять.

Повернувшись, я вышел из полигона и направился в штаб. Мне нужна не Мэй, а кое-кто другой. Собственно, вот он. Идёт туда, где я его хотел искать.

— Ао, мне нужно тренировать тело.

Довольно высокий, выглядящий почти старым мужчина со стоящими торчком волосами какого-то оттенка синего. Правый глаз, закрытый похожей на резиновую затычку от ванной, повязкой... Он не родной. С каким-то секретом. Как и бумажки, болтающиеся под ушами на манер серёг. Уж я-то вижу.

Левый глаз у него чёрный. А вот закрытый, наверное, красный или серый. Не стоит ли проявить любопытство и спросить у него? Хотя... наверно, всё же не стоит. Моя полезность ещё не настолько подтверждена, чтобы меня держали тут не на птичьих правах.

Одежда Ао тоже не проста. Впрочем, как у всех. Традиционное кимоно шиноби Страны Воды имеет ряд особенностей, скрадывающих отрицательные стороны такой одежды в бою. Печати в ткани, усиливающие прочность, придающие при команде ткани твердость, служащие карманами... Даже генины, шиноби низшего ранга, знают, как удобно иметь ножны на предплечьях носящему одежду с широкими и длинными рукавами. Хотя некоторые всё же предпочитают более континентальный стиль одежды: штаны, футболки, жилеты. Всё ярких цветов, чтобы сделать похожим на тропическую птицу. Больше выпендрёжа, конечно. Но и глупого консерватизма, с другой стороны...

— Я заметил, — обрывает мои размышления Ао, — твои способности не сбалансированы. Но сначала я хочу знать, что ты умеешь, кроме управления стихией. Не здесь, — он поднял ладонь, останавливая мой порыв, — есть тут небольшой полигончик.

Доверенное лицо Мэй, с чего он так легко согласился возиться со мной? Хотя к чему мне думать и пытаться найти нижележащие смысловые слои, если этим я вполне могу извести себя, стимулируя паранойю? Хватит того, что моё развитие контролируется одним из ключевых людей восстания, можно сказать, лично.

Хватит думать, во всяком случае, сейчас. Пора догонять Ао и следовать его командам.

Пот тёк с меня ручьями. Хотелось воздуха. Больше, чем есть во всем мире.

М-м, а вот и идея. Я, конечно, еще не пробовал сепарировать воздух на составляющие, но...

— Что ты делаешь?

— Собираю кислород из воздуха.

— Интересная техника... — начал Ао и вдруг замер, — только осторожно, ты понял, Хаку?

— Да.

Кажется, опасность дыхания чистым кислородом мне известна и без подсказок. Нарушу пропорции слишком сильно — сожгу лёгкие. Вот только где она, граница этого "слишком"?

Снова необходимые эксперименты...

Как я и думал, мои умения управляться с ножом, копьём, мечом, посохом и молотом оказались никуда не годными. Трофейные, что поделать. Другое тело, другие пропорции. Всё это требуется подогнать под себя.

— Если бы сейчас было мирное время, ты бы только готовился к началу обучения. А сейчас... противно, что ты ведёшь себя взрослее некоторых моих ровесников. Убийство слишком старит душу, Хаку.

Всё, дыхание восстановилось. Я поднялся с земли.

— Я отдохнул, Ао-сан. Какие будут указания?

— Слушаем, но не слышим, Хаку-кун, — грустно усмехнулся тренер, — хорошо, вот тебе задание. Отжимания, сколько можешь. И не пытайся подкачивать кислород во вдыхаемый воздух.

На ужин я ушел в поздний вечер. Мышцы слушались плохо.

А сквозь сон, кажется, ощущал, как меня обрабатывают салатового цвета чакрой. Интересно...

— Скажи мне, Хаку — сказал Ао, когда, после очередного занятия, я лежал на земле, раскинув руки и наслаждаясь прохладным воздухом, скользящим мимо губ, — к чему ты стремишься?

Я промолчал, по своему обыкновению, выжидая и копя силы. Да и нечего мне было ответить на вопрос, требующий искреннего ответа.

— Ладно, ты, наверное, не в состоянии сейчас ответить. Зайди ко мне вечером, часов в шесть.

Зимой темнеет рано, и шесть вечера было временем ночи, когда обычное зрение слепнет в контрастах источников света и разгоняемой ими темноты.

Я зашел в небольшой домик, больше похожий на амбар, крытый соломой. Сарай, служащий входом в двухуровневый бункер, служивший основным местом обитания Ао. Убежище, к слову, было хорошо замаскировано, будучи частично погружённым в подземную реку, а с сетью тоннелей соединялось каким-то хитрым способом, из-за чего моими глазами воспринималось как нечто естественное, вроде куска лёгкой, пористой породы, лежащего в стороне от сети подземных ходов. Я знал о бункере только потому, что лично делал его по заказу Ао. Даже не знаю, почему я, а не какой-то другой, владеющий Землей.

Ао был наполовину трезв. А может быть, и более. Во всяком случае, лёгкий запах чего-то неопределённого, перебродившего, но всё ещё фруктового, ощущался лишь с двух метров. Координация же, как и чакра, были нормальны. В точности так, как всегда.

— Присаживайся — сказал он мне, едва я вошел. И налил воды в чашу, заваривая мне чай.

Я сел, как он и предлагал, на уютный, добротно сколоченный табурет — достаточно высокий, чтобы мои ноги болтались свободно, когда я сидел на нём.

— Перво-наперво, давай договоримся — сказал Ао, когда чай, заваренный по континентальному обычаю, в чашах-пиалах, заварился — что ты не будешь, как ты любишь, отмалчиваться, выжидая. Просто говори, что думаешь.

Я бы мог промолчать о знакомом, по первому разговору с Мэй, запахе, неуловимом аромате чего-то, развязывающего язык. Но не посчитал нужным. Ао ведь попросил не отмалчиваться, верно?

— В том числе и о твоей привычке поить меня "болтливым чаем"?

Ао улыбнулся, как обычно, сухо, похоже на усмешку, сухую, злую на мир, и ободряющую конкретно мне.

— А что ты думаешь о ней?

— Ничего.

— Ничего?

— Ничего, — согласился я. И пояснил, — Это часть мира, которую не изменить без значительных усилий. Проще смириться.

— А как же борьба? — Ао, с лица которого ещё не сошла прошлая усмешка, раздвинул губы шире, отчего складки, появившиеся в уголках губ, сделали его оскал каким-то язвительным.

— Борьба? Уверен, будь моё лицо таким же старым, как твоё, я бы тоже сейчас скалился, как ты, — ответил я подробнее, прежде чем сделать ещё один глоток.

Я люблю "болтливый чай". Так уж получилось, что у меня он вызывает чувство комфорта, уюта и легкой эйфории. Практически безвредный, особенно если его применять в компании тех, кому доверяешь.

Поэтому я сделал глоток сейчас, чтобы не разболтать ненароком свой главный секрет, связанный с травяным сбором, издавна используемый контрразведкой при беседах с теми, кого нет смысла или возможности допрашивать, а самоконтроль пока ещё поддается этому средству.

— Чего ты хочешь от жизни? — вдруг спросил Ао, прежде чем сделать глоток из своей чаши. Та, кстати, пахла так же, как моя.

Я промолчал, обдумывая ответ. Как всегда, простые, общие вопросы ставят в тупик, требуя сформулировать в словах ответ, существующий лишь в тех образах, которыми я мыслю.

— Молчишь? — спросил с минуту спустя, мой наставник, после чего аккуратно, беззвучно, поставил пиалу на стол, такой же простой, самодельный, но удобный, как и табурет, сделанный специально под меня.

Я, наверное, прищурился, обдумывая свой ответ, пытаясь перевести те знаки, которыми общаются составляющие моего разума, в те, которыми общаются люди между собой.

— Наверное, это тот случай, когда за средствами теряешь цель, — выдохнул Ао.

Я как-то заметил, что его лицо окаменело — как тогда, в нашу первую нормальную встречу, когда он распинался о том, что "убийство старит душу".

— Я хочу тепла, — наконец, сформулировал то, что просто чувствовал, — вернее, доказать свое существование.

— Кому?!

— Себе.

Ао стер прежнее выражение со своего лица, снова делая его беспристрастным.

— Ты так спокоен. Почему?

— А что это изменит? Кому будет легче от моих эмоций? Они нужны, только если не мешают.

— Знаешь... — вдруг изменившимся голосом проговорил Ао, — если долго вглядываться в бездну, она начнет вглядываться в тебя.

— Обойдемся без философии. Пожалуйста.

— Не любишь ее? — спросил он, после чего явил чудо.

Ао улыбнулся. Ао! Улыбнулся!

Не усмехнулся, не оскалился, — хотя именно это он обычно выдавал за улыбку. Нет, на этот раз, он изобразил именно её — какую-то тихую, спокойную.

Я улыбнулся в ответ, чувствуя небольшую легкость в голове и конечностях. Сказал:

— Философ — это человек, знающий кучу умных слов, которыми можно описать чей-либо взгляд на мироустройство. И ничего более.

Мы допили чай молча, словно каждый обдумывал что-то своё. Впрочем, я лично просто наслаждался горячим, но не слишком, а именно насколько надо, душистым напитком.

Наконец чашка кончилась.

— Ао, — я, как и всегда в такой ситуации, почувствовал некую робость, — я... пойду? У меня свиток недочитан.

Он кивнул, отпуская меня.

И я пошел, гадая, отчего внутри так хорошо, а мысли раз за разом возвращаются к улыбке Ао. Не от "болтливого чая" же.

Я сидел под деревом. В смысле, уполз под землю в месте, где два больших корня встречались со стволом. Как ни странно, тут располагалась очень удобная ниша, свободная от мелких корешков. Не надо сдвигать лишней живой органики — значит, не надо тратить лишнюю чакру, рискуя засветиться.