Холодный оружейник (часть 1)

Впрочем, меня это пока мало касалось. На линию фронта я отправляюсь только сейчас. То ли ситуация патовая, и нужно бросить на чашу весов всё, что возможно. Или случилось то, чего я больше всего опасался.

Идзанаги. Моя лапочка. И её младшие братья и сестры. Сколько сил и редких ресурсов я угрохал для их создания! Правда, многие из ингредиентов повстанцы получили в результате грабежа караванов, направлявшихся в Кири. Наверное, мало кто ещё представлял себе, зачем нам может понадобиться какой-нибудь череп рокукуби. А Ягуре или конкурентам отдавать, продавая на чёрном рынке... Кажется, когда узнали, что, опираясь на память последнего Трофея, я могу использовать их в оружейном деле, все вздохнули свободнее. Им одной головной болью меньше, мне материалом для улучшения клинков больше. И вот теперь, выйдя от Ао, я должен взять их с собой. Какое счастье, что, пока не пришли сопровождающие, я успею закончить ещё один.

— Секунду, Ичи, — попросил я вошедшего, продолжая обматывать рукоять.

Сероглазый шатен застыл на несколько секунд, глядя на меня широко открытыми глазами. Не ожидал, что узнаю? Оттенок чакры, походка, рост и вес. Он бы еще свое личное дело дал почитать.

— Хаку Теруми, Мэй-сан велела как можно быстрее доставить вас в Кири.

Да, забавно, но Мэй сочла, что мне следует носить ее родовое имя. По крайней мере сейчас, пока шпионам противника может понадобиться объяснение, что делает ребенок вроде меня в лагере. Притом, что на миссии я, особенно в последнее время, почти не выбираюсь, маска одного из последних родственников выглядит достаточно логичной. Главное, чтобы похитить не пытались. Объясняй потов другим шпионам, почему я захватил не ожидавших подвоха похитителей Льдом, а не сжег Паром... Впрочем, это случилось бы только в случае косяка поднятой по тревоге резервной группы. Да и сейчас, когда люди Мэй в кварталах Тумана, эта маскировка уже необязательна. Наверное.

Хотя это вообще забавный слоеный пирог. Для части населения лагеря я просто Хаку, для кого-то Юкки, для третих Теруми. Видимо, Мэй так пытается вычислить вражеских агентов, скармливая им информацию по опознаваемым кусочкам. Неприятно, конечно, быть наживкой для возможных похитителей. Но не смертельно. За те деньги, которые мне обещают после победы, можно и потерпеть.

— Проблемы с дворцом Ягуры?

— Да... и нельзя ли побыстрее?

— Мне нужно ещё тридцать минут, — попросил я, бросив взгляд на оставшиеся мои творения.

Тридцать четыре минуты спустя Ичи со мной на закорках бежал в сторону Кири.

Что поделать, если моя скорость здорово уступает развиваемой взрослыми шиноби? Да и выносливость... Ну, со временем этот недостаток исчезнет.

Глава 14. Annihilation

Небо и море красились в какой-то странный, невозможный цвет. Может, это и правильно — тусклый свет, бьющий сквозь серо-сине-тёмно-зелёную призму, превращал участок моря и воздуха в размытое пятно цвета вроде того, каким бывают почти распустившиеся цветы сирени.

А может, всё дело в искажении света, проходящего через выстроенные в округе барьеры. Возможно даже, дело не только и не столько в барьерах, сколько в воздухе.

Я отстегнул защёлку, удерживающую свиток на правом бедре. Клоны, как и я, светящие пылающими красным огнём глазами, повторили мои действия. Одиннадцать фигур, десять из которых состояли лишь из чакры, воды и некоторого количества Льда, синхронно подняли правые руки вверх.

Эти глаза, конечно, дают даже не круговой, а сферический обзор. Но, к сожалению, человеческий разум — точнее, его возможности — ограничены. Наверное, наиболее эффективно ими смог бы пользоваться тот, кто так видел постоянно, с рождения, если не раньше. Ни мне, ни Ранмару такого сказочного везения не выпало. Впрочем, что жалеть о несбыточном? Может, и к счастью, что лучше всего информация усваивается в определенном конусе градусов в сто двадцать, а остальное только оценивается с позиции опасно или нет то или иное явление. Отчасти похоже на периферическое и центральное зрение при использовании обычных глаз. Вот и сейчас конус моего внимания скользнул вниз, чтобы затем провернуться в горизонтальной плоскости, позволяя мне нормально осмотреть всех клонов, сидящих на крышах домов и гребне круговой стены. Я внутри и, похоже, меня так и не заметили.

Это было легко.

— Это будет не слишком трудно, — надеюсь, мой голос прозвучал достаточно уверенно.

Ао скептически посмотрел на меня. Странно, я только сейчас заметил, что самые кончики его губ всегда чуть опущены. Если порыться в воспоминаниях, найти старые фотографии, то, думаю, этот изгиб можно найти на всех последних изображениях моего, не побоюсь этого слова, наставника. Наверное, редко приходилось улыбаться в жизни.

Нас в зале семеро — включая меня. Мэй, за поясом платья которой находятся саи-близняшки, пока молчит. Наверное, учиться быть Мизукаге — я верю, что наши шансы на победу нынче высоки — а лидеру Поселения требуется уметь держать лицо.

Ичи и Ни, как всегда, молчаливы. Из-за масок и перчаток, а также извечной спецурской привычки принимать строго определенные, вдолбленные инструкторами, тактически верные позы, их эмоции сложно понять. Тем более, эти мастера скрытного проникновения отлично умеют маскировать все возможные признаки своей эмоциональной нестабильности. Как и сами чувства.

Ао недоволен и молчалив. Все, что он хотел сказать, уже прозвучало. Всё так же считает, что меня стоит держать в тылу, потому что "убийство старит душу". Не понимаю в этом его. Что же, хотя все уважаемые мной люди имеют право на своё мнение, это не значит, что я всегда должен быть с ними согласен.

Чоуджиро переминается с ноги на ногу. Чёрный Очкарик, кровавый Очкарик, бешеный О... Интересно, зачем он всегда отыгрывает этот образ неуклюжего и безнадёжно влюбленного в Теруми мальчишки, заикающегося и краснеющего в разговоре с ней на каждой реплике? Это смотрится убедительно, только если не знать, каков личный счёт у человека, две трети миссий выполняющего в фарфоровой маске нашего аналога Инфернального Батальона.

Так-так. Светло-русые с желтизной волосы, миндалевидные карие глаза и кожа цвета тонального крема. Ну, или чем там носительница одного из моих творений, любит штукатурить лицо. Хотя... да, точно. Крем, поглощающий излучаемую чакру. Маскировка. Возможно, он ещё от этого становится чем-то вроде кожи или резины, увеличивая защиту. Или заодно уменьшает и тепловое излучение с запахом. Вполне нормальное оружие для новой напарницы невидимого клинка из кремния. Может, она и поумнее прошлого будет.

А вот то, что я её не знаю, означает, что она либо находилась в другом лагере, либо в постоянном составе носителей масок. Конечно, численность группировки Мэй довольно велика. Но я помню лица и чакру большинства хоть сколько-нибудь сильных шиноби, с которыми пересекался, и не менее половины слабых. Да, наверное, она недавно присоединилась к нам или, что более вероятно, не пересекалась мо мной.

— Я не люблю посылать но войну детей, — говорит Мэй, чуть наклонив голову к правому плечу. Ее роскошные, тяжёлые волосы, наверное, здорово мешают. Тянут вниз. И зачем она их носит? Хм, нужно подумать, какую боевую ценность могут представлять длинные волосы. Я-то свои ношу, только чтобы в случае нужды замаскироваться под девочку. В моём возрасте это ещё осуществимо...

Понять бы еще, сколько мне лет сейчас. Носители измененных генов часто развиваются по каким-то своим графикам. Что уж о мне-то говорить. Выгляжу на десятилетку, психологический возраст не пойми какой, а углубленное обследование... Я недостаточно доверчив, чтобы позволить всяким подозрительным медикам обследовать меня. А ну как они не только возьмут клетки и данные, но и что-то оставят?

Как говорит Ао, "Верить можно всем. Доверять — никому".

Итак, мне хотят отказать. Но кто альтернатива? Итак, подумаем.

Мэй. За — её очевидная сила и стихия массового поражения. Против — её должность. Не думаю, что стоит лишний раз рисковать командиром. К тому же, Пар на открытых пространствах малоэффективен. Это если забыть о том, что данная стихия безопасна разве что для того, кто её породил. Даже другие представители клана Теруми переваривались в Желудке Энма. Доказано историей. Экспериментальным путём. А значит, при использовании Пара остаёшься без союзников. Навряд ли кто-то отпустит Мэй геройствовать одну. Это если забыть о том, что опыт войны показал: против представителей этого клана Пар недостаточно эффективен. Лучший результат, полученный его обладателями, — это утянуть обожжённого победителя за собой в могилу.

Ао. На его стороне опыт, великолепные способности сенсора, усиленные вставленным в правую глазницу трофейным бъякуганом. К тому же, Сенбонсакура обеспечивает превосходную атаку на средних дистанциях. На ближних же справится и сам Ао. Но...

Как ни грустно мне, создателю этого оружия, признавать такое, но против атаки Водой широким фронтом оно не спасёт. А если её носитель поднимется повыше, то погрешности в управлении малыми клинками, вырастающие пропорционально квадрату расстояния от управляющего клинка-хранилища, приведут к тому, что получится позиционный тупик.

Чоджиро. Или Чоуджиро — смотря, на каком диалекте говорить. Очкарик, несмотря на внешность и повадки, входит в двадцатку самых опасных из тех, с кем я проводил спарринг. А с учётом его внешности, возможно, является даже членом первой десятки. Вот только чтобы справиться с целым боевым кланом... Даже сейчас, с общей деградацией шиноби, вызванной гибелью не успевших дать потомство гениев в Великих Войнах, его одного мало для успешного сражения в полном окружении.

Ни, Ичи, новенькая и я. Все, судя по всему, специалисты по скрытному проникновению. Но первая парочка — разведчики и убийцы, а не диверсанты. Они могут тихо уйти и нанести точечный укол. Но у нашего противника нет, во-первых, лидера, который бы один тянул на себе всю мотивацию клана. А во-вторых, слишком многие захотят посчитаться с чистильщиками Ягуры и тем, что останется от их семей. И они, засевшие за стеной на своем острове, это понимают. Так что надо кончать всех.

Новенькая. Я о ней ничего не знаю. Но Менимиенай, как на Высокий переводится прозвище ее меча, как бы намекает... поэтому можно сказать Мэй в лицо, что я думаю.

— Из всех присутствующих только я могу пробраться внутрь и нанести удар по площадям. Ты и очкарик, — Чоуджиро вскинулся. Впрочем, судя по нашему единственному спаррингу, он так и не простил мне нашей первой встречи, — не сумеете выйти на огневой рубеж. Остальные, даже Ао, не владеют, насколько я знаю, техникой, которая позволила бы накрыть редко заселённый квартал площадью около квадратного километра.

Всё сказано. По-моему, если рассуждать логически, то я, действительно, лучший вариант. Тем более у меня, как и у Мэй, есть личные причины. Остаётся надеяться, что, во-первых, она согласится. А во-вторых, у меня получится сделать дело и выбраться если не целым, то обратимо повреждённым. И всё же хотелось сказать что-то ещё. Так сказать, вырисовать все положенные штрихи на ткани картины.

— Мэй, я сделаю это. Не надо меня жалеть. Я выполню приказ.

Теруми наклонила голову вперёд. Часть волос свесилась от темени к плечам дугой, выгнутой вперед, скрывая ее лицо.

Взгляд со стороны. Ао из Мизугакуре.

Проклятая война.

Проклятый Ягура.

Дня три тому назад мельком услышал брошенные одним из наших "жёлтых", траурных зубоскалов слова:

— Если человеку нет ещё 16-ти, но он уже второй год активно режет, вешает и жжёт, то это уже не юнец. В определённых кругах это называется "ветераном".

Тогда я едва не вышиб зубоскалу пару лишних зубов. Меня остановило... что? Привычка к сдержанности? Ох, вряд ли. Скорее, то, что в голосе говорящего, в глубине, звучала боль, что сродни моей. Ну и ещё — уже задним числом — то, что он был прав.

И ведь не поспоришь. "Это" действительно уже не... юнец.

Но тогда как называть Хаку?

Я старался. Я очень старался — и по приказу Теруми, и по велению своего сердца. Вёл с ним задушевные беседы. Поселил в общаге, под боком у пары "правильных" ветеранов — живых примеров тому, что карьера шиноби-убийцы не единственно возможная вещь и что даже после её завершения жизнь не заканчивается. А как я обрадовался, когда он сам, по собственному почину пошёл в госпиталь и высказал желание обучаться ирьедзюцу! Мне даже не пришлось вести долгих речей с Тенши на его счёт: старик сам отметил перспективность парня, решил, что из Хаку вполне может выйти толк и не пожалел драгоценного личного времени на персональные уроки. Тенши из старой гвардии, как и я, взгляды на жизнь у нас схожие...

Проклятье, да ведь было время, когда Хаку научился улыбаться воплям Бачи-крикуна! Просто потому, что тот вернулся — живой.

Только вот было это время недолгим.

Сначала этот внезапно прорезавшийся дар оружейника, порой больше похожий на самую настоящую одержимость. И не многодневные — многомесячные бдения в кузне. Одинокие. Вдали от других людей, наедине со стихиями. Теруми высоко оценила его талант. И я не возражал: в конце концов, у нас хватает хороших ирьенинов и есть даже пара отличных, а вот оружейников высшего класса до Хаку не было вовсе. И вот парень научился "разговаривать" с чакрой, научился вкладывать душу в смертоносный металл...

При этом, похоже, окончательно разучившись разговаривать с людьми иначе, как на языке холодной логики.

Но даже это можно было бы стерпеть, выправить, обратить вспять. Если бы не нужды войны. Требующие уже не косвенного, а прямого участия парня. И теперь:

"Только я могу пробраться внутрь и нанести удар по площадям".

"Не надо меня жалеть. Я выполню приказ".

Какая злая ирония, о милосердные ками! Теруми, официальная позиция которой состоит в защите кланов и их наследия — отдающая приказ о геноциде Хосигаки. Я, бесклановый, втайне разделяющий кое-какие взгляды Ягуры — которого выворачивает наизнанку при воспоминаниях о методах Мизукаге, который верен Теруми, потому что однажды выбрал свою сторону в этом земном аду и честью, всей, сколько её ни есть, поклялся поддерживать свою госпожу. И который молчанием одобрил предстоящий геноцид. А теперь — мой ученик, которому до "ветеранских" шестнадцати ещё жить и жить, САМ вызвавшийся этот геноцид осуществить.

Если он улыбнётся, получив приказ — напьюсь. В хламину, в дым... в Кровавый Туман.

Будь проклята война!

Молчание длилось секунды четыре. А затем Мэй посмотрела мне в глаза и я увидел то выражение, которое хотел.

— Действуй, Юкки.

Я поклонился и ушёл. На душе тихо искрилась радость.

Не от задания.

Меня хорошо учили. Во всяком случае, насколько я могу судить. Судя по её эмоциям, хоть и скрытым контролем циркуляции чакры и выражения лица... Судя по оговоркам, которые порой попадались мне в поисках чего-то, похожего на истину.

Я бы понял и даже, возможно, простил, если бы оказалось, что они мне соврали.

И всё же на душе тепло от того, что, очевидно, тут мной не играли. И сказали правду о том, кто зачищал родню матери этого тела. Мою, так сказать, родню.