На третьих ролях. Пролог. Главы 1-13

Всё, что от него осталось, завалили камнями, положили сверху тонкую металлическую пластину размером в четыре-пять ладоней и закрепили её так, чтобы ни стихия, ни животные не смогли бы её потревожить. На пластине было выбито имя: "Ноала Калас", — даты рождения и смерти и короткая эпитафия: "Ступавшая первой..."

Всё закончилось.

Долго они не задерживались и покинули планету почти сразу же, как завершили церемонию. Феразия сидела на полу в углу, заперевшись у себя в каюте и погасив свет, и рыдала. Рядом стояла бутылка крепкого вина. Она знала, что тут же за стенкой сейчас так же напивается команда, но одиночество и полумрак манили сильнее. Феразия пробыла с друзьями чуть более часа, а потом ушла.

Держать боль в себе уже не осталось сил и, словно пропоров душу изнутри, она лилась наружу вместе с потоком слёз. Почему нельзя пропороть и пелену этого жуткого сна? Ведь так хочется поверить, что это сон, который легко прогнать и забыть. Но невозможно пропороть пелену реальности. Она рвётся сама, независимо от нас и там, где мы меньше всего ждём. Единственное, что остаётся — латать прорехи и следовать дальше по покрытой шрамами ткани. Вперёд, только вперёд.

Глава 7

Ловлю на слове

Чай заканчивался, и уже успел остыть. Наверное, стоит пойти заварить ещё. Такой хороший давно не попадался — Таира знала толк в чае. Этот особенный: хорошо восстанавливает силы и бодрит. Серая бархатная водоросль произрастала только в трёх-четырёх местах на Тессии, где её заботливо разводили. Расти же на других планетах она отказывалась категорически. Чай из неё получался крепкий, с приятным терпким привкусом и едва уловимым ароматом, в котором проскальзывали оттенки запахов тессианского моря. Вот только достать его было довольно сложно из-за редкости и достаточно высокой цены. Зато потраченные время и средства окупались с лихвой, когда после длительной работы или тяжёлого эмоционального напряжения одна чашка моментально возвращала в работоспособное состояние.

А работы оставалось порядком. Ко всему прочему, надо, наконец, дочитать этот курс турианской анатомии и физиологии, раз уж теперь турианка в группе высадки. С Арданисом всё было проще: на передовую он не ходил и за всё время работы с ним его приходилось лечить только от незначительных травм, полученных при ремонте "Амальтеи" или в результате драки. Теперь всё усложнялось. Хотя, раны на ней действительно заживали едва ли не вдвое быстрее, чем на её долговязом друге.

Таира это поняла, когда лечила ей ногу после высадки на Тарите. Уже на следующий день после ранения Беатара в ответ на предложение зайти на перевязку недоумевающе заметила, что это ни к чему, Таира настояла на своём и осмотр провела. К её удивлению повреждённая кожа за одну ночь успела восстановиться на столько, что на месте ранения остался только небольшой дымчато-синий рубчик. Конечно, мышцы и связки заживали дольше, но всего лишь на пару-тройку дней. Словом, когда "Амальтея" прибыла на планету, где они собирались хоронить Ноалу, от ранения осталось одно воспоминание.

Но вот душевные раны затягиваются дольше. Феразия на протяжении двух суток после похорон почти не показывалась из каюты, ограничив свой круг общения Иллинией, Брантом и самой Таирой. И всех троих несколько обеспокоило состояние капитана, когда они заявились к ней в первый раз, на утро после того траурного вечера. В каюте явно прибавилось беспорядку, состоявшего, в основном из исписанных каллиграфически выведенными иероглифами листков и трёх или четырёх пустых винных бутылок. Феразия лежала на кровати, уставившись в потолок, и слушала что-то печальное из азарийской классики.

Однако, поговорив с ней, они несколько успокоились: капитан действительно глубоко хандрила, но право на то имела и сейчас её состояние особого радикального вмешательства не требовало. "Отболит..." — сказала Таира остальным. — "Отболит, и наладится всё". И действительно, через пару дней Феразия начала отходить от хандры. Дела заставили.

Киларэ тихо и нежно мурлыкала, млея под пальцами Ника, массировавшего ей плечи. На мостике они были одни. В принципе, присутствие сейчас там живого пилота не было необходимостью, но на всякий случай Киларе решила некоторое время последить за маршрутом: недалеко пролегала орбита крупной кометы, оставлявшей за собой широкий шлейф из астероидов. Потом пришёл Ник, завязался разговор, понемногу перешедший в нежный массаж и поцелуи.

Взаимная симпатия у них появилась довольно давно, уже успела пережить не слишком бурный, но яркий пик, и перейти в прочное ровное чувство. Правда, поначалу симпатию приходилось прятать: Феразия не одобряла несерьёзные шалости и неизменной частью вводной в правила жизни на корабле для каждого вновь вступившего в команду была фраза: "Не стоит думать, что, раз большая часть экипажа — азари, то можно себя разгульно вести. Серьёзные отношения — пожалуйста. Но заводить мимолётные шашни внутри команды я никому не позволю. Запомните раз и навсегда: "Амальтея" — не бордель". Поэтому, когда командир узнала про их отношения, они поначалу опасались санкций с её стороны, но Феразия всё поняла правильно и препятствовать им не стала.

Но, если вне корабля никто и ничто не могло им мешать, то на небольшом корвете долго оставаться в одиночестве было затруднительно. Вот и сейчас толком побыть вдвоём им не дали: на мостик вошёл Арданис.

— Извиняюсь, — он замер, увидев в кабине парочку. — Я не вовремя. Сейчас уйду.

Он, было, потянулся к шкафчику в углу кабины, но остановился, подумал и повернулся к Киларэ.

— Слушай, а может я сам послежу за этим астероидным шлейфом? Чтобы ты не волновалась.

— Куда пойдём? — спросила Киларэ, когда они покинули мостик.

Ник мельком что-то глянул на омни-туле и ответил:

— Ко мне.

— А...

— Алекс в "качалке".

— Откуда ты знаешь?

— Знаю, — многозначительно развёл руками Ник. — Я конечно, не Джанек, но с электроникой обращаться тоже умею.

Они сидели в каюте обнявшись и глядя на медленно проплывавшие в иллюминаторе звёзды. Азари размышляла о чём-то, человек нежно целовал её белёсые узоры-крапинки на лбу, похожие на жемчужный венец.

— Кажется, я начинаю бояться смерти, — пробормотала Киларэ.

— Не бойся, — Ник провёл пальцем по складочкам вокруг её слуховой перепонки. — Я этого не допущу.

Она прижалась к нему плотнее, жадно впитывая теплоту его тела.

— Ты уйдёшь раньше меня. Намного...

— Но жизнью-то мы насладиться успеем, — шутливо отозвался мужчина. — Или ты так не считаешь?

Киларэ улыбнулась и прикоснулась своими мягкими губами к его. От неё исходит тонкий цветочный аромат, приятный и ненавязчивый, словно у первых весенних цветов, едва показавшихся из-под снега.

Так можно было сидеть часами — просто болтать, зачастую ни о чём, да даже молчать, слушая дыхание и биение сердца друг друга. Ни скуки, ни грусти. Только умиротворение, тепло и ощущение безмерного счастья. Тонкое голубоватое сияние окутывало азари и человека, создавая вокруг них кокон, впитывающий и объединяющий их эмоции и мысли. Нет, не "объятия вечности" — нечто более тонкое и нежное, но позволяющее чувствовать близкого, как самого себя. Наверное, так единым целым ощущают себя беременная женщина и её дитя, общаясь без слов, понимая без фраз и жестов. Медленно, едва касаясь кожи, Ник гладил Киларэ кончиками пальцев по шее, щекам, гребню. Между пальцами и кожей проскакивали крошечные синие искорки наслаждения, а женщина с нетерпением ждала каждого следующего движения, вздрагивая и замирая, при прикосновении. И медленно засыпала. Ник знал, что нежные поглаживания гребня её успокаивают и погружают в сон. Он хотел, чтобы она отдохнула, вот так, в его объятьях. Просто спала, а он бы стерёг её сон, тихий и безмятежный.

И снова отдыхнуть им не дали: по внутренней связи раздался голос Алексея, предлагавшего всем подойти в ангар, чтобы посмотреть "прелюбопытное зрелище".

Едва Киларэ и Ник покинули мостик, Арданис вытащил из узкого ящичка электро-кифу , (8) снял перчатки, надел на пальцы левой руки пластиковые напалечники, расположился поудобнее в кресле и запустил на панели у себя над головой задающую ритм ритм-секцию, состоявшую из барабанного боя, басового струнного сопровождения и временами добавляемого чего-то духового. Когда композиция дошла до нужного ему места, он ударил по струнам. Аккорды слились в унисон с ритм-секцией, порождая динамичную музыку, напоминавшую человеческий рок. Он часто так делал, когда дежурил на мостике, и мог играть на кифе часами. Обычно он исполнял турианскую музыку, но после того, как познакомился с Алексеем и Ником и те узнали про его увлечение и дали послушать произведения из аналогичного человеческого жанра, включил в свой репертуар некоторые земные композиции. Человеческое музыкальное творчество пришлось ему вполне по вкусу, и единственное, на что он сетовал, был не слишком богатый диапазон высоких частот, не воспринимаемых людьми, но прекрасно слышимых более чувствительными к высокочастотным звукам турианцами.

Часа через три "Амальтея" миновала опасную зону, Арданис убрал кифу и включил автопилот. Чем бы заняться? Перебрав в голове возможные занятия, он вспомнил о хандрящей уже десятый день Беатаре. Он понимал, что факт совершённого ею дезертирства стал для неё тяжёлым ударом, но позволять ей хандрить дальше и ждать, когда всё само собой разрешится, больше не собирался.

Беатара лежала в постели и просматривала на планшете свои старые фотографии.

— Всё грустишь? — спросил с порога Арданис.

Женщина отложила планшет.

— Посмотрела бы я на тебя, окажись ты на моём месте.

— Я о другом. Не желаешь немного размяться?

— В смысле?

— Ну, размяться, — Арданис сделал характерное боксирующее движение.

Предложение заинтересовало Беатару. Она многое обдумала и поняла, что ей действительно пора взять себя в руки, но пока это получалось плохо. Она совершенно истощила себя эмоционально. Требовалась встряска, и спарринг показался ей вполне хорошим способом сломать хандру. Женщина согласилась.

Когда они спустились в ангар, из "тренажёрки" вышел Алексей. Увидев Арданиса и Беатару, он поинтересовался, что это они собрались здесь делать, а узнав про спарринг, спросил, можно ли ему на это посмотреть. Никто не возражал. Подумав, Алексей позвонил Нику и предложил полюбоваться на зрелище. Тот подошёл минут через пять вместе с Киларэ.

— Зрителей прибывает, — хмыкнула Беатара.

— Ты против? — спросил Арданис.

— Мне всё равно. Бой будет в полный контакт?

— Ну, насколько полный — решать тебе, — подмигнул Арданис. — Если желаешь, можно и совсем в полный, но уже без посторонних. К тому же тут не слишком удобно.

Беатара чуть прищурила глаза, неторопливо сняла перчатки и запустила ими в него.

— Перебьёшься, пошляк.

— Вот такой ты мне больше нравишься, — Арданис стянул с себя верхнюю часть одежды, оставаясь в одних штанах. Беатара также разделась до пояса. Из присутствовавших зрителей никто прежде турианок в таком виде не видел. Сейчас она казалась ещё более хрупкой, чем в одежде. Серую кожу покрывали чуть более тёмные, но тоже серые пластины, тонкие и изящные. Но разница между ней и Арданисом была не только в толщине пластин, массивности роговых выростов и цвете кожи, которая у турианца была тёмно-бежевого оттенка — на её теле было сложно найти место, непокрытое шрамами. А ещё у основания воротника, в области солнечного сплетения все увидели странную татуировку. Тёмно-синие линии переплетались с подпиленными в нужных местах пластинами, создавая изображение хищной птицы, сложившей крылья перед броском на добычу.

— Что это? — спросил Арданис.

— Символ моего отряда.

— Где-то я видел нечто похожее, — пробормотал Ник, задумался и с проговорил с недоверием: — Слушай, а это не вы часом устроили грандиозную зачистку в Терминусе два с лишнем года назад?

— Было дело, — Беатара ответила неохотно и натянуто.

— Вот так да! — улыбнулся Алексей. — Это было потрясно. Банды Терминуса несколько месяцев на ушах стояли. Очень уж хотели найти виновных. Мы краем глаза следили за всем этим светопредставлением. Надеялись, что они так ничего и не найдут. И действительно не нашли. Значит, выходит, это были регулярные турианские части. Красиво!

— Да, — согласилась Беатара и перевела разговор к прежней теме, повернувшись к Арданису: — Так насколько жёсткий контакт? Ножи? Иное оружие?

— Нет, я предпочитаю банальную рукопашку. Но в полный контакт.

Беатара посмотрела на Арданиса с некоторой долей скепсиса.

— Ты уверен? А не пожалеешь?

— Напугала. Становись! Тебе бы самой не пожалеть.

— Мне кажется, или у них неравные силы? — спросила Киларэ.

— Тебе кажется, — ответил Ник.

— Но она настолько меньше его.

— Размер не всегда имеет значение. Умение правильно двигаться — намного важнее.

Арданис и Беатара остановились в трёх шагах друг от друга, встретились взглядами, замерли и стояли так около минуты. Потом резко и быстро сорвались с места, схлестнулись, пара молниеносных выпадов-махов руками, глухой звук ударов когтей о пластины, утробный взрык — и они отскочили в стороны. У Беатары оказались поцарапаны шея и грудь, у Арданиса — живот. Медленно они пошли по кругу, не пропуская ни одного, даже самого малейшего, движения друг друга, оценивая противника и выстраивая дальнейшую тактику. И снова кинулись вперёд, теперь уже сходясь по-настоящему.

— Неплохо, — хмыкнул Алексей, глядя, как они дерутся. Он хорошо знал манеру поведения в бою Арданиса, но то, как турианец двигался сейчас заметно отличалось от привычного человеку. Сейчас он дрался в полную силу, без поправок на уязвимость противника, без опасения, что неосторожное движение может нанести серьёзную травму. Беатара отвечала тем же, уходя от выпадов, буквально "струясь" вокруг Арданиса и нанося такие же жёсткие удары.

Однако зрелище оказалось коротким: секунд через тридцать она подловила его на длинном ударе, ухватила за руки, продолжила движение, выводя Арданиса из равновесия, поднырнула под него и одним коротким рывком уложила на лопатки.

— Я предупреждала, — прищёлкнула мандибулами Беатара.

— Да ладно. Я ещё просто не разогрелся, — хвастливо отозвался Арданис.

Турианка фыркнула.

— Да уж. Летуны никогда не умели нормально драться. Зато гонором ни один не обижен.

— Ага, а десант никогда не отличался оригинальностью и изяществом. Одна лишь только тупая грубая сила.

Он откатился на пару метров, вскочил, встал обратно в стойку.

— Продолжим?

Покачав головой, турианка атаковала. Арданис отскочил назад, попробовал провести захват, но Беатара оказалась быстрее и ускользнула. Только когти полоснули по спине, оставляя неглубокие, но кровоточащие раны. Мужчина контратаковал и дотянулся до её головы, скользнул кулаком по скуле. Из-под мандибулы на пол закапали синие капли. На мгновенье у Беатары всё поплыло перед глазами, но она быстро встряхнулась, отогнала муть и стала работать дальше, осторожнее и шустрее. Ещё тридцать секунд — и Арданис снова оказался на полу.