На третьих ролях. Пролог. Главы 1-13

Поразмыслив, Ноала нехотя поднялась. Она прекрасно знала, на что способна подруга, доведённая до такого состояния, и желания передразнивать её больше не возникало.

— Извини. Что будем делать?

С верхних этажей подземного завода донеслись отзвуки боя. Сначала это был стрёкот очередей. Потом послышался низкий рокочущий гул. Пол задрожал, словно где-то обрушилось нечто большое и массивное. На короткое время в нараставшем грохоте потонули все остальные звуки. Но едва он начал стихать, до азари снова долетел треск перестрелки, только теперь он стал ближе.

Ноала поднялась, подошла к переборке, за которой начиналась длинная галерея.

— Кажется, наши живы.

— Похоже, — согласилась с ней Феразия. — По поводу того, что нам делать: давай-ка пойдём им навстречу.

— Давай, подруга, — улыбнувшись, Ноала вынула из-за плеча снайперскую винтовку. Несмотря на свою прошлую службу в азарийском десанте и свободное владение биотикой, она всё же предпочитала обычное оружие, утверждая, что оно намного вернее и надёжнее.

Когда передатчик замолчал, и "Всполох" остался без командования, Брант невольно оказался перед сложным выбором. Переосмыслив ситуацию, он понял две вещи. Первое: можно было продолжить бой, добраться до Феразии и уйти всем вместе. Сложно, опасно, почти безнадёжно. Второе: отправить ко всем варренам то, что называется дружбой и доверием, воспользоваться неожиданностью, добить оставшихся рядом с ним бойцов и вернуться на корабль одному. Запугать экипаж, по большей части состоявший из азари, не составило бы ему труда. Он получил бы первоклассный фрегат, мог бы собрать собственную банду, попробовать себя в роли главаря наёмников. Всё бы наверняка получилось, ведь он теперь многое знает и умеет. Но...

Брант понял, что не может так поступить, что экипаж "Звездопада" стал для него чем-то большим, чем просто партнёрский коллектив. Он бы не променял на вольную пиратскую жизнь, какой бы заманчивой она не казалась, те доверительные отношения, которые он нашёл здесь. И уж совершенно точно, он не променял бы ни на что странную, непонятную, как он сам себе говорил, болезнь, точившую его изнутри.

Разумеется, когда он предложил пробиваться к Феразии, команда поддержала его, но их согласие, по сути, не было нужно Бранту. Он бы пошёл в атаку даже без них. Всё к Карлос! Ни ради одной другой женщины он не сделал бы то, что делал сейчас ради Феразии. Ему было плевать на слова Ноалы, плевать на всё. На секунду снова задумавшись, а может это шанс разорвать наваждение? Уйти сейчас, добраться до корабля, вернуться к прежней жизни, попытать счастье в качестве лидера бойцов? Нутряное саднение, словно от незажившей раны, не дало ему уйти. Слабость, непозволительная слабость, но он не хотел ей противиться. Он был готов сдаться и проиграть. Лишь бы добиться этой женщины, другой расы, другого мира, но его женщины, пусть она и не знает пока ни о чём; пусть даже ничего не изменится, когда она узнает, пусть он не получит её благоволения, но зато сделает то, что хочет сейчас сделать.

Никогда прежде он так не дрался. Брант шёл вперёд, словно молот, пробивая вражескую оборону и расшвыривая противников в стороны. Он помнил её уроки. Изо всех сил стараясь сохранять самоконтроль, Брант обращал свою ярость в биотические атаки, ставшие теперь ещё большим подспорьем в бою.

Они соединились за пару этажей до того места, где изначально оказались зажатыми Феразия и Ноала.

— Целы? — на ходу крикнул Брант азарийкам.

— Пара царапин.

Самому Бранту прорыв обошёлся дорого: левое его плечо было разодрано едва ли не до кости, отсутствовала часть мышц надплечья, правый бок также был серьёзно повреждён — из-под висящей клочьями брони выглядывало что-то, до тошноты похожее очертаниями на ребро. Кровотечение уже давно прекратилось, организм понемногу затягивал раны, но было заметно, насколько трудно пока даётся крогану каждое новое движение. Правда, Бранта его раны заботили мало. Он сделал, что должен был сделать.

Отойти к кораблю большой группой было проще.

Позднее Феразия зашла к нему в каюту проведать самочувствие. Брант небрежно пожал плечами — что ему сделается?

— Ты сама-то как?

Она присела на краешек кровати, пригнулась.

— Двое погибли... А этому мерзавцу удалось уйти — здание провалено.

— Мы разыщем его позже. Ты жива, и я... рад этому.

Едва уловимые нотки в его голосе заставили Феразию оглянуться: слишком тёплые, слишком нежные. Пытаясь уверить себя, что ей только послышалось, она встала, устремила на него тревожно-испытующий взгляд. Несколько секунд, пока они смотрели друг другу в глаза — и она всё поняла. Сердце заныло с удвоенной силой: как будто уже случившегося было мало!

— Нет, Брант, — покачала она головой, — так не случится. Никогда...

Он знал, что, скорее всего, так и будет, но всё же спросил:

— Почему? Ты приняла крогана-воина. Почему ты не можешь принять крогана-мужчину?

— Я не приму представителя ни одной расы, даже моей собственной. Я дала себе клятву!

— Почему?!

— Не важно. Есть вещи, которые не следует понимать — о них не надо знать.

Уже, было, собравшись уходить, женщина остановилась, чувствуя, как он смотрит на неё. Брант ждал. Не дать ему ответа она не могла: слишком многое он для неё сделал.

— Когда-то у меня была супруга, — начала Феразия. — Я очень сильно любила её. Но, будучи тогда амбициозной и имея непоколебимую веру в высокие идеалы, я встала на... неправильный путь. Она пыталась уберечь меня от роковой ошибки, открыть мне глаза на истинное положение вещей, но я её не слушала, делала по-своему, считая, что поступаю правильно. Однажды мне поручили сделать одну вещь. Я почти справилась, но... в конце вышло так, что я должна была убить семидесятичетырёхлетнюю девочку. Её мать умоляла пощадить её дитя. Мерита пришла туда, чтобы остановить меня. Это вышло случайно... Я не хотела. Они погибли все... Я смотрела, как умирает моя жена, и не верила, что могла... Я убила её, убила собственными руками. Меня потом пробовали убедить, что мои действия были оправданы. Но я так не считала. Я знала, что виновна в её гибели и осудила себя. Я поклялась, что никогда впредь у меня не будет никого, что всё отпущенное мне время я проведу в одиночестве. Мне было тогда триста двадцать шесть лет. За все минувшие годы я не нарушила своей клятвы. Я не нарушу её и впредь.

Брант молчал, тщетно пытаясь осознать, к чему подобные глупые условности. Не считая нужным дожидаться, когда он поймёт (и без того она сказала ему слишком многое), Феразия повернулась обратно к двери, но Брант, повинуясь внезапно возникшему порыву, схватил женщину за руку, притянул к себе и сжал её плечи, крепко и осторожно.

— Ты моя!

— Немедленно отпусти меня, или я освобожусь сама! — велела она.

Да, она нужна ему именно такая: сильная, смелая. Он мало мог вспомнить кроганш, столь же сильных, как она. Драка не имела смысла: он уже признал поражение. И отпустил её.

Феразия поправила смявшиеся рукава, поспешила к выходу, на секунду задержалась в дверях, бросила на Бранта ещё один взгляд, сдержанный и холодный, невнятно пробормотала: "Извини..." — и вышла из каюты.

Вопреки её ожиданиям, Брант не ушёл из "Всполоха". Он сделал выбор, а его упрямство могло сравниться только с его яростью во время схватки.

Последующие годы слились в единое мутное целое. Сменяли друг друга бойцы "Аквамаринового Всполоха" — уходили сами, когда наступало время и у них менялись обстоятельства, мировоззрение, дальнейшие планы; разрывала договорённости командир, когда понимала, что боец более не может находиться в её команде; гибли на заданиях или получали слишком серьёзные ранения, из-за чего им опять-таки приходилось покидать группу. Неизменными оставались только Феразия, Ноала и Брант.

А потом не стало и Ноалы. Для Феразии завершилась огромная жизненная эпоха, и во многом благодаря поддержке Бранта она нашла в себе силы жить и работать дальше. Наверное, именно тогда она почувствовала, что её отношение к крогану становится чем-то большим, нежели просто дружеское. Она пыталась заставить себя не думать об этом, пыталась заглушить растущие чувства, но не могла. Как не могла и признаться в них Бранту. А ещё Феразия видела, что его отношение к ней с годами ничуть не изменилось.

Когда он вытащил её вновь, душевная боль стала настолько сильной, что Феразия готова была изменить чему и кому угодно. И снова сломала себя: не прощена, всё ещё не прощена. Нет того ощущения блаженства и окрылённости, которые приходят с прощением, когда спадает с сердца невыносимая тяжесть. Получит ли она когда-нибудь это прощение, Феразия не знала.

Глава 11

Первая искорка

— Б..дь! Сколько же ты, козёл, будешь выделываться? Ждёшь, когда узкоглазый тебя вздрючит? Как ты до финала добрался?!

Ник пригубил виски, посмаковал, чуть поджав к нёбу языком, проглотил.

— Ставлю десятку на китайца, — сказал он флегматично. — Продолбать такой шанс... Фортуна — капризная леди: не возьмёшь — обидится.

Алексей сидел весь пунцовый, мокрый, с взъерошенными, беспорядочно торчавшими в разные стороны волосами и напряжённо следил за разворачивавшимися на экране событиями. Его глаза лихорадочно блестели, нервно подрагивали скулы. Он уже сам был готов оказаться там, на ринге, чтобы показать всем, и в первую очередь своему соотечественнику, как надо боксировать.

Шёл восьмой раунд финала чемпионата Земли по боксу в сверхтяжёлом весе. Против россиянина выступал уроженец Китая. Динамичный первые три раунда, бой постепенно утратил весь свой накал. Противники вяло обменивались ударами, лишь изредка подогревая атмосферу хитроумной комбинацией или неожиданным выпадом. Медленно начислялись очки, медленно тянулись раунды, медленно шло время перерывов между ними. Даже девушка в бикини — одна из немногих традиций, уцелевших за десятилетия развития бокса — проносила табло с номером очередного раунда медленнее, чем обычно. Так, во всяком случае, казалось Алексею.

Он успел перебрать все известные ему эпитеты в адрес соревнующихся, рефери, тренеров, организаторов и всего мира бокса. Успел подробно объяснить находившимся сейчас рядом с ним Нику, Арданису и Бранту, куда катится современный бокс. И спокойствие, с которым они его слушали, только подливало масло в огонь.

— Ну, наконец-то! Твою же ж мать! — воскликнул Алексей, когда россиянин удачным апперкотом наконец-то отправил китайца в нокаут.

Облегчённо вздохнув, Ник протянул другу стакан, который тот залпом опрокинул в себя, за переизбытком эмоций не успев даже уловить вкус напитка.

— Лес, знаешь, — немного сонно проговорил Арданис, — за всё время, что я знаю об этом вашем... боксе, я не смог понять суть. По-моему, он унылый.

— И нахрена столько правил? — добавил Брант.

— Так завещал маркиз Куинсберри, — многозначительно ответил Ник, наливая Алексею ещё виски. — И было это больше трёх веков назад. Давайте уважать традиции. Потеря их — это потеря нашей истории. Это разлад в коллективе. И вообще так сложилось.

— Бреннан, иди в жопу со своей глубокой философией! — прервал Алексей его рассуждения. — Ты вечно, как напьёшься, так не заткнёшь. Нет, я тоже люблю философию: я уже десять лет живу среди азари. Но не грузи мне мозги сейчас!

— А чего ты орёшь? — спокойствия в Нике не убыло ни на грамм. — Твой, между прочим, выиграл. Я вот в убытке на десять кредитов, и то не ору. Кстати, мои поздравления. А теперь заткнись и пей уже давай свой грёбанный виски.

А виски был хороший — настоящий, ирландский. Достаточно мягкий, что позволяло пить его неразбавленным, с безупречным золотистым цветом и едва уловимым карамельным ароматом.

Ник обладал поистине фантастической способностью к логистике и мог достать что угодно и где угодно. У него везде была масса знакомых среди всех рас Галактики, промышлявших торговлей всего на свете. Легко сходясь с людьми, он каждый раз не забывал оставить себе координаты нового знакомого с формулировкой "авось когда-нибудь пригодится". Со своей стороны, он, пользуясь возможностью бесконтрольно путешествовать по Галактике, нередко оказывал услуги посредника, а то и контрабандиста, если его просили доставить очередной редкий, тайный груз нужному человеку. За труды он требовал денег не всегда и не сразу, порой предпочитая оказать людям любезность, чтобы в дальнейшем попросить их об ответном одолжении.

Так, на корабле появлялись разного рода гастрономические изыски, гаджеты, приобреталось с немалой скидкой оборудование, экипировка. Как, например, сейчас, когда, отчасти в уплату старого долга, отчасти как благодарность за большую помощь в новом деле, ему прислали несколько ящиков алкоголя предварительно оговоренных элитных марок.

— Как вам, кстати? — Ник кивнул на уже почти допитую бутыль с виски.

— Пока не распробовал, — ответил Алексей.

— Ещё бы! Такие страсти. Табаско за томатную пасту сойдёт.

— Бреннан...

— Тсс... не ломай кайф: только тихо стало.

— По мне, так эта штука лучше, — Брант откупорил вторую бутылку рома. — Он хоть пробирает — не то, что ваша "водичка".

Ник хмыкнул. Тёмный, почти чёрный ром десятилетней выдержки был крепостью градусов в семьдесят, если не больше. Не менее насыщенным был и его вкус — яркий, терпкий, сладковато-пряный.

— Там ещё лёд остался? — спросил он.

Арданис открыл дверцу в нижней части барной стойки, вытащил последний контейнер.

— Держи.

— Спасибо. Я угадал с гирдом?

— Он бесподобен!

Хотя турианец пил один, уровень напитка заметно убывал, а Арданис всё больше и больше погружался в приятную хмельную негу.

— Хоть бы Тари позвал, — заметил Ник.

Арданис только отмахнулся:

— Она занята. Ей письмо пришло, от сестры. А Беллона никогда не умела писать коротких писем.

— Нечуткий ты к женскому полу.

— Я?! А что ж ты не позвал Киларэ?

— Я звал — не хочет.

— А остальные девчонки?

— А больше нет никого. Все в город ушли, кто с Феразией, кто с Таирой. Иллиния на вахте. Шерин за старшую в инженерном. Джанек заперся в своей каморке. И мне кажется, Дэран, когда придёт, обнаружит кое-что новое в поведении нашего ВИ.

— Джанек теперь "девчонка"? — загоготал Брант. — Я ему передам.

Арданис оттянул кнаружи и вверх левую мандибулу, умолк на пару секунд и парировал:

— Я не спец по тонкой саларианской биологии.

— Кажется, нам и без них вполне неплохо, — наиболее острые эмоции, связанные с матчем, уже успели поостыть, и Алексей, наконец, начал ощущать, насколько он уже пьян. — Кстати, — обратился он к Арданису, — хотел спросить, как тебе новая спортуха? Которую ваши с азарийками делали?

Арданис оживился: на тему скоростных средств передвижения он мог говорить часами.

— О-о! Я не поверил, когда увидел. Они нашли общий язык! Там охрененные характеристики и охрененный внешний вид.

Безмятежность Ника сменилась театрально наигранным беспокойством.

— Тихо-тихо! Не запачкай кресло! По поводу характеристик... Ты успел уже обкатать свою гиперзвуковую зверюгу?