— Для этого я и подошла.
Лелиана достала небольшую лютню (интересно, у эльфов купила или ещё из Лотеринга несла?) и некоторое время тихонько распевалась и настраивала инструмент.
А потом запела.
Это был глубокий, завораживающий голос. Он растекался по лагерю, заставлял отвлечься от повседневных дел и ненадолго прикоснуться к вечности.
Hahren na melana sahlin
Emma ir abelas
Лелиана тщательно выводила каждое слово, они текли полноводным потоком, и казалось, что стоит прислушаться, погрузиться в мелодию — и незнакомый язык перестанет быть преградой, и ты обретёшь смысл, вложенный в эти слова тысячелетия назад.
Souver'inan isala hamin
Vhenan him dor'felas
Фенрик опустился на ноги и, склонив голову набок, пристально посмотрел на Лелиану. Морриган скептически покачала головой, отворачиваясь, но даже она выглядела очарованной.
In uthenera na revas
Vir sulahn'nehn
Карвер уставился на Лелиану, казалось, забыв, что надо моргать и дышать. Лиандра опустила голову, и из её глаз медленно потекли слёзы.
Vir dirthera
Vir samahl la numin
Мне хотелось, чтобы песня длилась вечно. Мне казалось, что она уже длится вечно.
Vir lath sa'vunin
Но даже вечность заканчивается. С последними аккордами Лелиана плавно завершила свою песню, пристально посмотрела в лицо Адхону и смущённо отвернулась. В лагере повисла тишина, и никому не хотелось её прерывать.
Не знаю, что будет впереди. Не знаю, что ждёт нас в Денериме и Киркволле. Но воспоминание о песне в придорожном лагере останется со мной навсегда. Как жаль, что её не довелось услышать Бетани.
Бетани...
23. В некоторых обстоятельствах самому с собой лучше не разговаривать
Орен Кусланд
Бетани, идём. Идём, Бетани.
Вот так, вот так, умничка, потерпи немного, ты только потерпи, ладно?
Прислушайся... вроде там журчит что-то, да? Сквозь музыку плохо слышно. Вода нам очень сейчас нужна. Очень.
Ручей. Подземный ручей. Это хорошо, это просто замечательно, ты его видишь? Я вот теперь в темноте прекрасно вижу, а ты? Молчишь...
Садись, Бетани, а то до тебя не дотянусь. Кружка в мешке уцелела? Ну надо же, уцелела. Пей... Солнышко, открой ротик, давай я тебе помогу. Вот так это делается. А теперь пей. Вот так. И ещё, ещё, ещё.
А теперь наклоняемся. Так, два пальца на корень языка, и поехали!
Отлично. Теперь давай ещё пару раз промывание желудка сделаем.
Всё, этой дряни в тебе больше нет, теперь тебе должно стать лучше. Тебе ведь лучше, да? Лучше? Ну скажи хоть слово, Бетаниии!
Всё, всё, я уже успокоился. Давай тебя вымоем, а?
Вот так, скверну смыли. Теперь ложись, мне нужно вымыть тебя там. Сколько же гадости в тебя твари понапихали... Тебе не больно, Бетани? Точно не больно? Почему ты даже не стонешь, Бетани?!!
Уф. Всё что мог, я смыл и вычистил, Солнышко. Но... ты же понимаешь, что если ничего не делать, ты всё равно превратишься в вурдалака? У тебя уже пятна по коже идут, и хорошо, что только пятна... И глаза белёсые. В игре ты быстрее превращалась, чем Карвер. У меня есть средство, но я не знаю, подействует ли, честно не знаю! Ты выжила, ты стала Серым Стражем, но тебя не превращали в матку, и обряд проводил Спраут, а не Авернус! "Непроверенные модификации", да?
А, что я мешкаю. Иначе всё равно никак, а тут хоть какая-то надежда есть. Солнышко, ты только выживи, ты главное выживи! А то... я останусь здесь, в тишине и темноте, слушать эту прекрасную музыку до самого конца. Но я не хочу, не хочу! Если ты уйдёшь, Бетани, то, то... кинжал у меня есть.
Вот она, эта склянка. Снадобье должно быть тёмно-багровым, но в темноте всё по-иному. Ну что же... Присоединяйся ко мне, сестра. Присоединяйся ко мне, сокрытом в тени. И если тебе суждено погибнуть... то я сам присоединюсь к тебе.
Ну... ну, давай же, ну...
Дышишь... Ты дышишь, Бетани! Получилось! У нас получилось!
* * *
Бетани, ты очнулась? Как ты? Бет? Почему ты молчишь? Говори. Говори, говори, ну! Ты же теперь Страж, я же тебя вылечил, пожалуйста, говори же, Бетаниииии!!!
* * *
Молчишь? Ну молчи, молчи.
А для тебя еду приготовил. Знал же по своему опыту, что у новообращённых Стражей аппетит жуткий. Все тоннели в округе излазил. Наверное, это глубинные грибы. Вид у них очень глубинногрибистый. И вкус тоже. Что? Да, я пробовал, Солнышко, хоть мне больше есть и не надо. Съедобно. Проглотить можно.
Спрашиваешь, что это? Наги. Ты представляешь, их даже мне ловить несложно! Вот разделывать потом было труднее. Как я с трутом и огнивом мучился, вообще отдельная песня, к счастью, отмершие глубинные грибы неплохо горят. Готовка? Тоже справился. Не наг-гетсы, конечно, без соли и соусов вышло пресноватенько, но есть можно. Правда, в меня еда не лезет почти, но тебе понравится, я уверен!
Кстати, ничего, что я делаю вид, что ты у меня что-то спрашиваешь и что-то мне отвечаешь? Не возражаешь? Вот и ладненько.
На, попробуй! Ну, я могу и в рот вкладывать, если ты настаиваешь. Солнышко, ты жуёшь! И глотаешь! Это же замечательно! Знаешь, я за дедушкой ухаживал после инсульта, так иногда он с трудом глотал. Кормить его долго приходилось. Ты же глотаешь! Вот, ещё кусочек, на здоровье.
Ну всё, вставай, вставай. Идём, Солнышко. Что? Да, я тоже дорогу забыл. Ничего, нам главное вверх. Какой путь выберешь? Туда? Ну, можно и туда. Давай руку. Идём.
* * *
Знаешь, а я до сих пор чувствую ту группу порождений тьмы. Едва-едва, на самой грани восприятия, но чувствую. Кажется, той "Лунной сонатой" я их к себе привязал. Нет, отдавать приказы не могу, по крайней мере, сейчас. Возможно, для этого мне самому нужно стать источником музыки.
Нет, я не знаю, как так получилось, нужно у Авернуса спрашивать. Наверное, необходимо запредельное эмоциональное напряжение. Так что надеюсь, что больше никогда играть не придётся. Как вспомню, что я тогда чувствовал... мороз по коже.
Разумеется, Бетани, полностью согласен. Тину следовало убить. Я это понимаю, да и тогда прекрасно понимал. Просто, после её слов... Убив её, я бы почувствовал себя чудовищем. Не знаю, что стало бы тогда, скорее всего, музыка архидемона взяла верх, и я бы превратился в вурдалака. Виноват? Может, и виноват, но в том помрачённом состоянии я бы не смог этого сделать, опасность потерять рассудок казалась страшнее отдалённых последствий!
Ага, а сейчас я полностью нормален. Болтаю с безмозглой куклой и делаю вид, что она мне отвечает.
Извини, извини, Бетани, я не хотел тебя обидеть! Просто, если бы ты действительно отвечала, всё было бы куда как проще.
Нет, я не знаю, что делать дальше. Мне следовало бы показаться Архитектору, но где его искать? Теперь идея "стать прислужником древнего тевинтерского магистра" уже не кажется такой непривлекательной, когда альтернативой идёт "гарантировано превратиться в вурдалака". А вот как тебя лечить, Солнышко... Возможно, показать магам? А насколько хорошо они работали с разумом? Солас побери, уже не помню таких мелочей. Демоны точно изменяли разум своих жертв. Но где же найти такого демона или духа, который мог и захотел бы помочь, да ещё и не превратил бы тебя в одержимую? Звучит даже фантастичней "как-нибудь найти Архитектора".
Стоп. Этот коридор ведёт наверх, но там, впереди — очень много порождений тьмы. Меня они, скорее всего, проигнорируют, а что насчёт тебя? Ты права, Бетани, лучше не рисковать. Идём прямо.
* * *
Просыпайся, Бетани. Просыпайся. Давай я за тобой поухаживаю.
Кстати, который сейчас день... в смысле, сколько раз мы спали? Да, точно, пять. Что же, время завтрака. Меню, увы, разнообразием не отличается.
Ты что-то без аппетита ешь. Не голодна? Солнышко, тебе надо восстанавливать силы. У тебя ещё всё впереди, это у меня жизнь кончена. Ты, главное, вспомни. Хоть что-нибудь вспомни. Пожалуйста, Солнышко...
Молчишь. Уже который день молчишь. Это плохо. А музыка играет всё настойчивей, и это тоже плохо. Интересно, кто сломается первым: ты превратишься в овощ, или я — в вурдалака?
Так. Не думать о плохом. Не будем думать о плохом. Лучше пойдём, Бетани. Пока ещё можем. Наверное, стоило рискнуть и пройти мимо тех порождений тьмы...
Подъём. Тут подъём наверх, Бетани! Это шанс! Шанс!
Да, понимаю. Наверх всегда тяжелее. Но ты уж постарайся, Бетани. Совсем чуть-чуть ведь осталось. Обидно не дойти же, Бетани...
Ну почему я тебя за ручку тянуть должен? Вчера же всё нормально было! Ну!
Не надо спотыкаться о ступеньки. Их надо перешагивать. Вот так. Проклятье, ну отвяжись же, музыка...
Ещё шажочек, Бетани. Ну пожалуйста, ещё один шажочек. Вот так. А теперь ещё один. Шажочек за Лиандру. Шажочек за Линдона. Шажочек за Карвера. Шажочек за Малькольма...
Чего это ты разлёживаться вздумала? А ну вставай немедленно!
Вставай, Бетани, ну вставай же, пожалуйста. Мы же почти пришли, чуть-чуть ведь осталось, я же тебя никак не донесу! Ну не смогу, просто не смогу, я же ребёнок ещё!
Вставай. Немедленно вставай, ты, дрянь неблагодарная! Сколько времени я тебя вёл, ты права не имеешь просто так лечь и умереть. Вставай, а то больно будет.
Ты встанешь. Встанешь. Встанешь.
Бетаниии...
Ты совсем на боль не реагируешь. Я тебе не повредил? Уколы неглубокие...
Музыка, отвали от меня, музыка! Не хочу я тебя слушать, не хочу!
Так, что же делать, что же делать... Оставить её здесь и идти вверх одному? Но выхода может и не быть, а даже если и будет, то наверняка где-то в глуши. Потом искать помощь, которой может и не быть, уговаривать, возвращаться обратно... Я же могу не найти тебя, Бетани. Если там какой-то лабиринт, то я запросто в нём заплутаю. Но это лучше, чем сидеть здесь и ждать твоей смерти.
Нет... музыка слишком прекрасна... Бет, спаси меня, Бет, я сейчас потеряю себя! Не могу сопротивляться, эти звуки просто божественны!
Нет, нет, Бетани, я вернусь, обязательно верну себя. Я должен. Должен. Должен!
24. Некоторые чувства лучше не отвергать
Алистер Тейрин
Я должен это сделать. Должен. Должен.
Но как же страшно...
Нет, схватиться с десятком-другим порождений тьмы — легко. Выйти против одержимого мага крови — запросто. Бросить вызов архидемону — что же, когда пробьёт час, я исполню свой долг.
То, что предстоит мне сейчас — гораздо, гораздо страшнее...
Стэн что-то обсуждает со Джеком, от повозки Феддиков, как всегда, не доносится ни звука, Элайна расслабляется, натачивая клинки. Глубоко вздыхаю, собираю решимость и иду вперёд.
— Вот, смотри. Знаешь, что это такое?
Поздравляю тебя, Алистер. Только ты мог начать подобный разговор настолько по-дурацки.
— О, это твоё новое оружие?! — задорно улыбнулась Эля. Нужно пошутить. Срочно нужно о чём-то пошутить!
— Именно! Порождения тьмы познают всю мощь цветочных гирлянд и обратятся в бегство от аромата роз! Или не обратятся. Это же может быть и просто роза!
Собравшись с силами, выкладываю Эль всё как на духу. Про краткую остановку в Лотеринге. Про крошечное пятнышко красоты в океане мерзости и безнадёжного отчаяния. Про то, как я решил спасти этот цветок от неминуемого поглощения скверной. Я множество раз проговаривал про себя этот диалог, и пока вроде бы не мямлил. Элайна выглядела взволнованно, радостно, и это придавало сил.
— И когда я смотрю на тебя, у меня в голове появляются точно такие же мысли!
Покрутив в своих пальчиках своей здоровой руки розу, девушка улыбнулась и спросила:
— У меня тоже немало шипов? — ой. Что же ответить, что же ответить...
— Да ещё каких! — весело смеюсь, и с облегчением слышу ответный смех.
— Ты абсолютно верно подметил важнейшую черту моего характера! — Эль с наслаждением вдыхает аромат подаренного цветка, и моё сердце сжимается от обожания и жалости.
Вот я всё время ною и ною, а ведь Эль пришлось куда тяжелее! Уничтоженный замок, убитые отец и мать, становление Стражем... а ведь она же умудряется ещё и тянуть груз ответственности, и меня утешать. Она идёт сквозь трагедии, битвы и смерть, такая непреклонная и такая... женственная? Я восхищаюсь ей, или "восхищаюсь" — неверное слово? Может быть, это и есть та любовь, о которой так много говорится в сказаниях, но которой я никогда раньше не испытывал? Очень, очень может быть. Знаю только, что я не хочу потерять Эль.
Я хочу быть вместе с Эль.
Но... хочет ли она? Вдруг, в конце концов, последует отказ, и мы так и останемся "просто друзьями"? Именно поэтому я так долго не решался подарить розу. Но страх удалось преодолеть, и...
— Ты — редкостное чудо, тем более прекрасное среди этой... тьмы.
Всё. Все слова сказаны. Вот мне как сейчас ответят что-то вроде "И ты решил подарить мне розу. Гениально", и...
Эля счастливо улыбается, и я чувствую, как где-то внутри распускается сжатый до предела комок напряжения.
— Ты тоже, Алистер. Ты — тоже.
Облегчённо смеюсь.
— Рад, что тебе понравилось. А теперь я совсем не против, если мы минуем эту неловкую стадию обоюдного смущения и перейдём к более откровенным сценам.
Ой...
Идиот, идиот, ну кто меня за язык-то тянул, ну как бы взять эти слова обратно... Создатель милосердный, а если Элайна подумает, что я хочу её совратить?!
— Гляди-ка, там же туча? Кажется, будет дождь. Хм.
Проклятье. Неуклюжая попытка отвлечь внимание провалилась. Эля стоит рядом, опустив голову и вертя розу.
— Алистер... — голос девушки дрожит от смущения, — я не хотела спрашивать, но раз ты сам завёл разговор об откровенности... Скажи, у тебя никогда... не было...
— Не было чего? Добротной пары кожаных сапог? — пытаюсь свести всё к шутке, но собеседница качает головой и уточняет, тихо-тихо:
— Я говорю о плотской любви.
Проклятье, что же ответить-то? Прихвастнуть, или... Или. Тут нужно говорить только правду.
— Никогда не имел этого удовольствия. Нет, я думал об этом, но... Не довелось. Скажи...
Горло сводит спазмом. Нет, не могу задать этот вопрос. Особенно девушке. Особенно такой красивой и чистой, как Эль.
Элайна отвернулась и часто-часто заморгала, явно пытаясь скрыть слёзы:
— Доводилось...
Ведь Хоу весь замок... Выходит, там погибли не только родители, но и любимый... А я вдобавок и растравил эту рану...
Возникают два страстных желания. Первое — сбежать в свою палатку и забаррикадироваться там до утра. Второе — срочно что-то исправить. Как исправить?
Кладу руки ей на плечи. Что я делаю, надо немедленно остановиться! Ловлю взгляд Эль и привлекаю её к себе. Сейчас будет пощёчина! Прикасаюсь губами к её губам...
— Ммм... это было не слишком быстро? — спрашиваю, когда счастливая вечность подходит к концу, и мне приходится отстраниться.
— Не успела понять, — задорно улыбается любимая, — надо бы повторить!
Повторили.
— Кстати, я уже говорил, что люблю тебя? Не переживаешь, если повторюсь?
— Нисколечки! — рассмеялась Элайна, а потом продолжила уже более серьёзно. — Алистер, обещаю, что буду с тобой. В горе и в радости, в войне и в мире. Всегда.
