— В возрасте трудно себя переиначить, и мы с вами женщины, мы рассуждаем со своей точки зрения. А мой супруг потерял в войнах с Ронданом старшего брата и многих друзей.

Да, я помню. И самое неприятное — убил его брата Лис. Неудивительно, что отношения мага и главного советника, обладающего большим авторитетом у главы, с самого начала и по сей день остались в состоянии холодной войны. Интересно, его желание стать моим рыцарем — это попытка получить доступ к секретам Лиса или попытка ослабить влияние учителя на меня. Вряд ли первое, уж кто-кто а Гени понимает — в политике Рондана я фигура не самостоятельная. Один раз уже меня продали, продадут и второй, если понадобится. На это и Рениэль намекал, когда призывал сделать выбор.

Выбор. Легко сказать тому, у кого все на одной стороне, а как в моем случае? Если между Ронданом и домом случиться разлад, кого выбрать? Неправильный вопрос, правильный — от кого отказаться? От Лиса, готового ради меня в изгнание отправиться, от Тима, из темницы вытащившего, от Динаи? Или от Даэлина, спасшего от смерти, от Таниэля? От Мариэль, Иолаты, Туилин?

Ладно, что это я, отношения между нашими народами хорошие, вот я сейчас еду на границу оружие у королевства покупать. И вообще, так долго молчать неприлично, Хелин не решится нарушить молчание высокой княгини, а Эдемир уже беспокоится. Напридумывал, что я обиделась незнамо на что.

— Как вы устроились?

— Благодарю, — чуть заметная усмешка тронула ее губы. — Риана как всегда принимает гостей безупречно. Я пробуду здесь до вашего отъезда. Соскучилась по внуку.

— Мы не виделись год, — зачем-то начал оправдываться Эдемир.

— Туилин, а где все?

— Госпожа Этту решила потренировать хозяйских эльфов, господин Рениэль и господин Лис уехали в лес, госпожа Мариэль на тот берег, госпожа Вильеко беседовала с хозяйкой.

— О чем? — прервала я девочку.

— О шелке. У госпожи Рианы накопились излишки и она хочет их продать в Рондане.

Молодец, матушка. Хватка у нее бульдожья. Накопились излишки, как же. Обычно шелка здесь ткут ровно столько, сколько нужно себе, уверена, в последние полгода госпожа Иннэ засадила за это дело всех своих девушек. Интересно, что Вильеко привезет взамен проданного из Рондана? О шелке нужно подумать, выгодное дело, рондановские модницы за него дорого заплатят. И косметика...

— А что Мариэль делает на том берегу?

Они плыли, разбившись на пары, друг за другом. Отец, мать и шестеро детей. Двое малышей в середине, сзади их подстраховывали подростки. Плоские мордочки, покрытые коротким мехом, широкие носы, глазки бусинки. Широкие кожистые хвосты били по воде, когда кому нибудь приходило в голову нырнуть. Брызги долетали даже до сидевших в ладье, но мы старались не смеяться громко, чтобы не нарушить связь Мариель и семейства бобров. Фрейлина сидела у борта, тихо наигрывая на свирели.

Все оказалось до смешного просто. Вверх по течению, на противоположном берегу, от главной реки ответвляется узенький, в десять шагов, рукав. Он отсекает огромный участок лугов и леса и именно в этом небольшом канале поселились бобры. И естественно устроили дамбу, а с ней, что вполне логично и запруду. Вот только берег и так низкий. Не прошло и трех лет, как лес начало подтапливать. Если так пойдет дальше, грунтовые воды выйдут наружу, лет через двадцать все вокруг превратиться в болото.

Таниэль сидел на корме, в расслабленной позе и поворачивал руль. Посмотреть со стороны — и не додумаешься, что тут нужна недюжинная сила и сноровка. На малой ладье собралась небольшая компания — помимо Таниэля еще я, Мариэль, Туилин и Эдемир. Эдемир управлял треугольным ветрилом. Никого больше в лодку не взяли — все равно на весла не посадишь, бобры их испугаются. Повезло, что сегодня ветер тихий, можно подстраиваться под скорость звериков. Немного дальше, чтобы не смущать переселенцев плыла ладья с охраной.

Мы уже давно миновали крепость, вошли в реку и сейчас, плывя вниз по течению Мариэль подыскивала подходящее место, чтобы обустроить грызунов. Наконец она опустила свирель и дала знак причалить к правому берегу. Бобрики послушно двинулись вслед, но фрейлина закрыла глаза и нараспев прошептала слова на древнем наречии. Звери тут же развернулись и уставившись на левый берег. Там в заросшей осокой заводи возвышался маленький островок. Семейство двинулось к нему.

— Думаете им понравиться?

Эдемир выпрыгнул из лодки и стоя по щиколотку в воде присел на борт. Затаскивать ладью на песчаный пляж никто не торопился — предыдущее место бобры отвергли.

— Должно, — лениво отозвался наставник, прищуриваясь на солнце.

Ладья с охранниками тоже остановилась у берега поодаль. Бобры тем временем крутились на островке. Несколько раз взрослые ныряли в воду и подплывали к ближайшему берегу, проверяя окрестности. Мариэль поглядывала на них прикрыв глаза рукой от яркого света.

— Затаскивайте ладью.

Все, место подошло. Все выбрались на берег, охрана тут же испарилась в лесу — кто под кустик, кто на дерево. Затаились — не видно и не слышно. А мы расположились на прогретом песочке. Я села на ствол высохшего и выветрившегося до белизны поваленного дерева. Его принесло течением и выбросило боги знают как давно — вся кора слезла, ствол был гладкий, будто отполированный. Девушки последовали моему примеру. Эдемир углубился в лес — собирал цветы. Таниэль лениво жевал травинку, расположившись у нас в ногах и поглядывая сквозь полуприкрытые веки на противоположный берег. Потом приподнялся окликнул двоих воинов и велел им переправиться. Те опять скрылись в лесу — видно переплывать будут в другом месте. Ну правильно — не в одежде же это делать, а раздеваться при нас ни один не рискнет.

Мы немного посидели молча, думая каждый о своем. Разводить костер нельзя — он может напугать наших подопечных. Нужно подождать, пока бобры построят себе убежище, а то мало ли кто из лесу выйдет. Бобры даром времени не теряли — малыши остались на острове, а все остальные уже вовсю подтачивали молодые деревца у реки. Дело шло споро — не прошло и пятнадцати минут, как первое дерево упало.

Вернулся Эдемир с венком из фиалок и ландышей.

— Это вам, моя дама.

— Княгиня, вы должны его наградить, — Мариэль лукаво улыбнулась, когда я приняла венок.

— И как? — поддержала я ее тон.

— Ах, я даже не знаю... — эльфийка сделала вид, что задумалась. — Может сочинить для достойного господина стихи?

— Я не сильна в стихосложении, Мариэль. Меня этому не учили. Боюсь, после моих стихов достойный господин задумается — ту ли даму он выбрал.

— Что вы говорите, госпожа, — вступился за меня, передо мной же Эдемир. — Вы не можете сочинить плохо.

Ой, ой, ой. Я замечала, что с каждым днем его привязанность растет все сильнее. Как бы юноша не потерял голову окончательно и легкая влюбленность не стала чем-то серьезным. Не рассчитывала на это.

— И какую тему выбрать, — в шутку поинтересовалась я.

— Дайте-ка подумать, может воспеть имя господина?

�Надежда рода�? С этим можно что-то придумать, это имя для стихов подходит. Вот попробуй-ка сообрази что-нибудь с именем Даэлин — �Тень звезд�. Это же надо было такое имечко придумать. У назвавшего мозги явно не на месте были.

— И что-же, я одна буду заниматься стихосложением? Нет мои дорогие дамы — вы тоже поучаствуете. Мариэль, кого возьмете в качестве предмета вдохновения?

— О, княгиня, вы желаете читать в моем сердце? Но увы оно сиротливо как улей покинутый. Единственный мужчина настолько мне близкий — брат. Его имя и возьму!

Хитренькая — �блуждающая звезда�, тоже есть за что зацепиться. Мы не сговариваясь повернулись к Туилин. Та удивленно на нас посмотрела:

— Я тоже?

— Конечно благородная дама, все примут участие. Сидеть нам здесь еще долго, устроим состязание.

— Но я не знаю, — девочка пожала плечами, словно оправдываясь. — Самый близкий достойный господин сейчас — это Таниэль Д`Айн. Господин Д`Айн, вы не против?

Игра словами — получилось, что она имела в виду близость буквальную. Таниель, сидевший в шаге от нее, поднял голову и взглянул снизу-вверх.

— Почту за честь, благородная дама.

И как она будет выпутываться? Учитель звезд, или мастер звезд. Как-то у семьи Иннэ с именами молодого поколения однообразно вышло.

— Но ведь вы мне не брат, а я не ваша Прекрасная дама, будет неловко. И ослушаться высокую княгиню нет никакой возможности.

— А вы согласны стать моей дамой? — приподнял бровь Таниэль.

— Почему бы и нет, — делано небрежно обронила Туилин.

Таниэль с выражением восхищения смелостью и легкой насмешкой над юностью, встал опустился на одно колено и произнес:

— Прекрасная дама, согласны ли вы быть госпожой в моем сердце, моих мыслях и моей душе?

Туилин тихо тихо ответила:

— Достойный господин, я с радостью даю свое согласие. Испытание же я придумаю позже. Все это так неожиданно.

Да, да, конечно, очень неожиданно, странно, что этого не произошло раньше. Туилин начала оглядываться вокруг. Я сняла свой венок, вынула один ландыш и отдала ей. А когда цветок занял свое законное место в волосах Таниэля не удержалась и исподтишка показала ему кулак. Только попробуй обидеть. Тот сделал круглые глаза — мол что вы, госпожа, никогда в жизни!

Надеюсь на его благоразумие. В конце концов он сам себе не враг — в случае всяких �неожиданностей� ему придется разбираться с отцом Туилин, ее братьями, дядями, кузенами, челядью и при всем его мастерстве против такой оравы он не выстоит. Семьи у него нет, а заступаться за него в таком вопросе никто не станет, даже глава.

Состязание в стихосложении оказалось захватывающим, гораздо интереснее таких же во дворце. Мы не задумывались — не слишком ли смело будет то или иное сравнение, не поймут ли неправильно окружающие? Придворных нет, доносить и сплетничать некому. Мужчины решили не отставать от дам и включились в игру. По количеству сочиненных виршей победила Туилин. Столько дифирамбов в свою честь Таниэль не слышал за все свои двести лет. Девочка раскраснелась от волнения, и уже давно не сидела, а нетерпеливо ходила вдоль берега туда и обратно. Незаметно со стихов разговор перешел на другие темы и сейчас Туилин и Мариэль спорили — что позволительно в отношениях прекрасной дамы и ее благородного господина и в чем вообще заключается смысл этой традиции.

— Нет, госпожа Иннэ, вы меня не переубедите, — горячилась Туилин. — Не только благородный господин должен чем-то жертвовать ради дамы, но и наоборот. Сейчас все стали безобразно меркантильными. Вы не поверите — благородный господин спешит к своей даме поздно ночью, поднимет ее с кровати, они остаются одни и о чем они говорят? Может об опасности грозящей даме? Или господин не может прожить без нее и дня? Как бы не так. О том, что их сосед собрался продавать сосновую рощу, а другой сосед уже готов ее купить и вырубить на продажу в Рондан, и они должны объединить свои капиталы, чтобы перехватить выгодную сделку! О каком самопожертвовании может идти речь?

Таниэль сидел на песке, подперев голову рукой и смотрел на девушку с умилением. С таким умилением смотрят на пятилетнего ребенка, который важно рассуждает об институте брака. А пример, похоже, взят с натуры, опять где-то подслушала. И когда успевает?

— Вы смешали все в одну кучу, госпожа Нари, — мягко возразила Мариэль. — Речь не идет о том, как используется эта традиция. Речь о ее высоком смысле. Если, как вы утверждаете, Прекрасная дама должна проявлять не меньший героизм чем ее благородный господин, то в чем тогда смысл служения господина? Нет именно он должен совершать великие деяния, а дело дамы награждать за них.

— И что получается? Мужчина подчас рискует собственной жизнью, но все что может предложить ему дама — это словесная похвала? Нет, именно если мы говорим о высоком смысле — дама должна в свою очередь помогать всем чем может. И если это дело опасное — тем больше это ее возвышает.

— Но не брать же даме в руки меч?

— Меч и не нужно. Хотя госпожа Этту...

Но тут она замолчала и не стала продолжать.

— Госпожа Иолата знакома с оружием с детства, — вклинился Таниэль. — Я надеюсь, что вам никогда не придется рисковать ради меня.

Туилин на минуту задумалась.

— Кстати, господин Д`Айн, перед вечерней трапезой, я хотела бы прогуляться с вами по крепостной стене.

— Мой долг повиноваться вам.

Все, попался, теперь не вырвется, девочка взялась за него всерьез.

— Они закончили.

Мы обернулись на слова Эдемира. На островке высилась пока еще небольшая, но вполне готовая хатка. Бобры деловито осматривали ее со всех сторон — где бы еще подправить. Значит можно возвращаться.

Глава 7

— Восемьсот девяносто восемь, восемьсот девяносто девять, девятьсот, девятьсот один ...

Голос звучал монотонно и глухо, как звон монеток, что помощник интенданта провинции Таррин перебрасывал из одной горки золота в другую. За столом, покрытом темным, однотонным покрывалом сидел он сам и Рэниэль. За спиной чиновника стоял солдат, за князем эльф. Все внимательно следили за человеком, словно тот был карточным шулером. Нет, никто его в мошенничестве не подозревает, просто порядок такой — если он собьется, придется все пересчитывать заново.

За легкими полотнищами высокого шатра послышался громкий смех — кто-то рассказывал байки про солдата и крестьянку.

— Уймите их, — раздраженно бросил помощник интенданта.

Сержант, стоявший у выхода, одернул полог и негромко рыкнул на подчиненных:

— Чего ржете? Не на базаре! Заняться нечем?

— Молчим, молчим уже.

Я повела плечами, чтобы немного разогреть затекшие мышцы. Хорошо хоть недолго сидеть осталось. Для нас с Ветром специально привезли из крепости кресла, но они же неудобные — спинка маленькая, на нее не облокотиться, подлокотники тоже скорей для красоты — спасибо хоть на сиденья подушки положили. Солдаты за стеной успокоились и были слышны только всхрапывания лошадей, скрип телеги, тихий людской и эльфийский разговоры, шаги — все то, что сопровождает большое количество народа, собранное в одном месте на поляне, на границе между Ронданом и домом.

— Тысяча. Итого — семьдесят девять тысяч.

Он записал на листе бумаги сумму, вынул небольшой мешочек и стал пересыпать в него отсчитанные монеты. Достал иглу длинной с палец, лично зашил мешок толстой нитью, снял с шеи королевскую печать на цепочке. Сержант разогрел над плошкой с огнем кусок сургуча и писарь запечатал монеты. За происходящим с интересом наблюдал Рениэль.

— Ну, что ж, последняя, — служивый довольно потер руки и снова сел за стол.

Эльф аккуратно высыпал оставшиеся деньги из деревянного бочонка. В это раз счет пошел быстрее, все оживились, почувствовав скорое окончание. Наконец то можно будет вернутся в крепость, на кровати полежу перед вечерним пиром. Вспомнились лица моих девушек, оставшихся пока в крепости, когда они узнали, что в Рондан я не еду, но разрешаю всем фрейлинам навестить родных, пока меня не будет. Думала немного подсластить пилюлю. В результате пол часа выслушивала нотации светлого князя — он настаивал на том, чтобы их в крепости запереть, перестраховщик. Я все же настояла на своем — и так разочарование большое — одни не увидят незнакомые земли, другие не попадут во дворец. Пусть хоть своих повидают.