Недоучка

Гулко бухнул колокол, отбивая девять часов, и заседание началось.

И началось оно со скандала. Сторона обвинения — невысокая, пухленькая дама средних лет, которую представили как мадам Амбридж, настаивала на применении веритасерума, чтобы точно вывести на чистую воду малолетнего негодяя, которым я, по её мнению, являлся. Представлявший сторону защиты Флитвик напирал, что веритасерум к несовершеннолетним применять незаконно, ссылался на нормы британского и международного права и требовал соблюдения протокола. Слушать их виртуозный обмен аргументами можно было бесконечно, но кое-кто уже начал позёвывать, а у меня здорово замёрзла задница, так что я робко кашлянул и сам согласился выпить их зелье правды. Я практически ничем не рисковал: единственная моя тайна — это происхождение, но попробуй ещё догадайся задать такой вопрос! Оба спорщика посмотрели на меня с обидой. Видимо, у них ещё было неиспользованных аргументов, а я прервал такое чудесное развлечение в самом разгаре. Судья застучал молотком, призывая к порядку.

Зелье мне дали — три капли на стакан воды. Я старательно прислушивался к ощущениям, пытаясь уловить, когда начнётся приступ неконтролируемой болтливости, но пока ничего особенного не ощущал. Может, это и была просто вода, безо всякого зелья?

-Полагаю, прошло достаточно времени, чтобы зелье подействовало, — сказал судья. — Сейчас проверим. Ты Гарри Джеймс Поттер?

-Это сложный философский вопрос, — я даже нахмурился. Как можно не понимать таких элементарных вещей? — Если что-то ведёт себя как утка, выглядит как утка, крякает как утка, является ли оно уткой на самом деле? В метрике написано это имя, люди зовут меня так, но я заглядываю вглубь себя и сомневаюсь: достаточно ли во мне гаррипоттеровости, чтобы называться этим именем? Можем ли мы с уверенностью говорить, что являемся теми, кем, как нам кажется, мы являемся? Однажды философу приснился сон, в котором он был бабочкой, и, проснувшись, он долго не мог понять: он философ, которому снится, что он бабочка, или же он бабочка, которой снится, что он философ...

-Замолчи немедленно! — взвизгнула мадам Амбридж. — Как смеешь ты издеваться над Визенгамотом, негодный мальчишка?!

-Ну же, Долорес, зачем так сурово! — мягко пожурил её полный дядька в такой же, как у судьи, фиолетовой мантии. — Вы же видите, юноша из Равенкло, они там физически не могут не размышлять о смысле бытия. Задавайте более конкретные вопросы.

-Что может быть более конкретным, чем имя?

-Что может быть менее постоянным, чем имя? — вернул он шпильку. Это явно был какой-то намёк, потому что Амбридж подавилась словами и умолкла, сверля то его, то меня злющим взглядом.

-Мистер Гарри Джеймс Поттер, вы присутствовали тридцать первого июля в доме ваших магловских родственников.

-Некоторое время присутствовал.

-В какое время вы там находились?

-До десяти утра и примерно с девяти вечера.

-Где вы находились в остальное время?

-Я с мисс Грейнджер, миссис Грейнджер и мистером Грейнджером отмечал свой день рождения.

-Кто это?

-Мисс Грейнджер учится со мной на одном курсе на факультете Гриффиндор. Мистер и миссис Грейнджер — её родители.

-Вы использовали волшебную палочку, когда проводили с ними время?

-Нет.

-Вы использовали волшебную палочку, когда находились в доме своих родственников?

-Нет.

Зал зашумел. Судья вновь стукнул молоточком, требуя тишины.

-Как вы можете подтвердить, что не использовали палочку? — вкрадчиво спросил он.

-Я уверен, что не использовал свою волшебную палочку, потому что не мог её использовать.

-Почему вы считаете, что не могли её использовать?

-Моя волшебная палочка летом находилась в Хогвартсе.

-Почему вы оставили палочку в школе?

-Я опасался, что мои родственники сломают её.

На этот раз судье трижды пришлось просить тишины, но добился он только, что вопросы стали задавать по очереди, а не все одновременно. Из меня вытянули все подробности того сумасшедшего вечера — и про дядю, и про тётю, и про животных, и про Дадли... Хорошо ещё, что день рожденья с Грейнджерами их не интересовал. Ни к чему им знать, что мы по Косому переулку шлялись. Не то чтобы это секрет, но всё-таки не нужно. Профессор чар передал суду для осмотра мою волшебную палочку, которую мне до сих пор даже не позволили взять в руки. Особенно усердствовала мадам Амбридж, но и она в итоге признала: этой палочкой не пользовались уже очень давно. В нужный момент Флитвик кашлянул, привлекая внимание, и сообщил, что вся эта история может быть тонко спланированной провокацией, потому что в деле замешан чужой домовый эльф.

-Мы выяснили, кому он принадлежит, — печально вещал маленький профессор. — Позвольте мне не называть фамилию этого уважаемого семейства. Я не могу позволить себе бросить тень на их репутацию, ведь нет никаких доказательств, что их не попытались подставить таким некрасивым способом. Эльф вёл себя крайне нетипично.

Всё. Я мог вставать и идти домой. Как только выяснилось, что магией я не пользовался, почтенное собрание мигом утратило ко мне интерес и с азартом кинулось обсуждать тему с кражей чужого эльфа. Флитвик охотно делился подробностями расследования: видимо, фамилия семейства в самом деле была очень известной, а потому дело принимало явный политический подтекст. А кому хочется быть замешанным в чужих политических играх? Уж точно не нашему декану.

Сомневаюсь, что директор одобрил эту эскападу. Удивляюсь, почему он прямо не запретил Флитвику говорить про эльфа!

А ещё меня очень интересует, почему колдует эльф, а извещения о наказании посылают мне? Он же не моей палочкой колдует!

Должно быть, я зазевался и сказал это вслух, потому что спорщики умолкли на полуслове и посмотрели на меня так, будто с ними заговорил не я, а кресло, к которому я, наверное, уже примёрз. Не удивлюсь, если моя нижняя часть покрыта инеем.

Судья, опомнившись, застучал молоточком:

-Регламент, господа, регламент!

Будто бы не он минуту назад кричал громче всех, высказывая свою точку зрения. Интересно, это только мне так повезло, или у них всегда суд похож на детский утренник?

-В самом деле, увлеклись слегка, — согласилась немолодая, коротко стриженная дама.

-Я потом вам объясню, мистер Поттер, — пришёл мне на выручку декан.

-Мне не нравится ваш интерес, Поттер! — объявила мадам Амбридж. Кажется, её розовое платье, розовая мантия и розовый бантик на крашеных, не удивлюсь, если накладных, волосах будут мне сниться в кошмарах.

-Вы хотите колдовать на каникулах?

-Нет, мэм?

-А почему? — с детским интересом спросила она.

-Из чувства самосохранения. В школе мы колдуем под присмотром взрослых педагогов, но у мадам Помфри всегда есть пациенты — жертвы неудачного колдовства. Если же колдовать без присмотра, то помочь будет некому.

Амбридж прищурилась. Ей явно очень не хотелось мне верить, точнее, очень хотелось бы поймать меня на чём-нибудь неблагонадёжном, но никак не получалось.

-Скажите, мистер Поттер, а что вы думаете о политике Министерства? — наконец, нашлась она.

-Ничего, — автоматически ответил я.

-Что?!

-Я не думаю о политике министерства. Я ребёнок, — терпеливо пояснил я. — Когда я стану старше, то, наверное, начну думать. Но не сейчас. Простите, мадам Амбридж.

В общем-то, на том всё и закончилось. Меня признали невиновным по всем статьям, аннулировали запись о неправомерном применении волшебства в личном деле и вернули палочку, напоследок велев пользоваться ею с тем же благоразумием, которое я демонстрировал под веритасерумом.

-Вам не показалось, что этот "суд" был плохо срежиссированной инсценировкой? — осторожно уточнил я, когда мы покинули стены Министерства.

-Показалось? Хм, нет, не показалось, Гарри. Я в этом практически уверен. Настоящий суд проходит совсем не так. Думаю, тебя хотели либо запугать, либо прощупать.

-Либо и то, и другое? Но письмо из Надзора было настоящим?

-Письмо — настоящее. А вот разбирательство... Да если б каждого школьника, который решил поколдовать на каникулах, судили полным составом Визенгамота, наш суд был бы завален работой.

-Почему оно вообще пришло? Я же не колдовал.

-Видишь ли, Отдел отслеживает колдовство не лично каждого учения, а территориально. Ты — единственный студент в вашем городке, поэтому, когда кто-то поколдовал, письмо пришло тебе.

-Получается, если на меня в моём доме нападут гипотетические враги, о которых твердит директор, ко мне придёт не отряд авроров на помощь, а письмо об исключении из школы?

-Звучит не слишком обнадёживающе, верно? — вопросом на вопрос ответил он.

-Как же тогда профессор МакГонагалл колдовала у меня дома?

-Возможно, тогда у тебя ещё не было палочки?

-А если несколько человек начнут колдовать в разных частях города, все письма всё равно мне придут?

-Таких тонкостей я не знаю, — маленький профессор развёл руками.

-Почему мадам Амбридж против меня что-то имеет? — я решил сменить тему. — Я её в первый раз вижу.

-Видишь ли, Гарри, — вздохнул он, — хоть ты ещё и ребёнок, но был и остаёшься знаковой фигурой на политической арене после того Хэллоуина. Ты можешь ничего больше в своей жизни героического не совершить, но в памяти людей останешься как победитель Тёмного Лорда.

-Даже несмотря на то, что мне было полтора года, и никто не знает, то там на самом деле произошло?

-Такова участь всех мифов, — грустно сказал он. — Я предполагаю, что мадам Амбридж считает тебя креатурой директора, к которому испытывает явную неприязнь. Сам по себе ты её мало интересуешь.

-Хотел бы я, чтобы мной вообще перестали интересоваться.

-Людям нужен символ. Невинный ребёнок, победивший жуткого чёрного мага, — что может быть удачнее этого образа?

-Беспроигрышный вариант, да, профессор?

-Именно. В него хочется верить. Понимаешь, о чём я?

-Понимаю. Но что, если я совсем не такой, каким они все меня воображают?

-Постарайся сделать это их проблемой, а не своей.

В Хогвартсе, едва я успел распрощаться с Флитвиком, на меня налетел белобрысый вихрь по имени Драко.

-Поттер! — чрезвычайно взволнованно выдохнул он. — Чем угодно могу поклясться, мой отец не посылал к тебе домовика!

-Во-первых, как ты можешь клясться в том, в чём не можешь быть уверен, а во-вторых, причём тут твой отец?

Он побледнел и отступил на шаг, догадавшись, что сболтнул что-то не то.

-Так это ваш домовик ко мне пристал? — осенило меня.

-Добби действительно принадлежит Дому Малфоев, — неохотно выдавил он. — Ты не знал?

-Откуда? Мне никто ничего не сказал. Даже на суде Флитвик отказался называть фамилию, мол, не хочет дискредитировать честное имя семьи, пока не доказано обратное.

-Это он правильно сделал, — повеселел Драко. — Мой отец будет рад, когда узнает об этом.

-Ты-то откуда знаешь?

-К нам уже приходили с обыском. И вчера, и сегодня. Ничего не нашли, но отец в ярости и мама недовольна.

-Разве можно заколдовать чужого домовика?

-Не знаю! Но мой отец непременно выяснит это и накажет того, кто посмел нанести нашему роду такое оскорбление!

Яркая магниевая вспышка ослепила нас, больно резанув по беззащитным глазам. Проморгавшись от радужных кругов, я увидел, как Драко с чрезвычайно брезгливым выражением лица держит за шиворот щуплого мальчишку с громоздкой колдокамерой в руках.

-Ты! — с ненавистью выплюнул он. — Подслушиваешь! Вынюхиваешь тут!

-Я ничего не подслушивал, — заскулил мелкий.

-Кто дал тебе право фотографировать наследника древнего рода без разрешения?

-Да не нужен ты мне! Я Поттера хотел сфотографировать!

-Недоумок! Поттер — последний представитель рода! Его фотографии — достояние нации. И мои — тоже!

-Ну, это ты загнул, Малфой, — хмыкнул я. — Достояние нации, скажешь тоже! Но я категорически против того, чтобы меня фотографировали без спросу, ясно тебе? — это я уже сказал перепуганному пацану. Тот упрямо поджал губы, прижимая к себе драгоценную камеру, и я понял: не отступится.

-Я иду к профессору Снейпу, — заявил Малфой. — Пусть заставит этого удалить мои снимки. Мне не нравится, что кто-то ими воспользуется без спросу. Небось денег решил заработать, мелкое маглокровное чудовище?

-С чего ты взял? — удивился я. — У него что, статус крови на лбу написан?

-Все маги с рождения знают, кто такие Малфои, — надменно сообщил Драко. — Ни один нормальный ребёнок из магической семьи не додумался бы до такой глупости.

-Я считаю, что статус крови тут ни при чём, — упрямо сказал я. — Это вопрос воспитания.

-Вот пусть его наш декан воспитает, если родители не смогли, — отрезал Малфой. — Я не собираюсь страдать от недоделок какой-то магловской семьи! Ты, Поттер, идёшь со мной!

-Зачем? — с тоской спросил я?

-Потому что твои снимки у него тоже есть! А если его сейчас не укоротить, он всю школу за тобой бегать будет.

-Драко, я ценю твою заботу обо мне, но очень прошу: не втягивай меня в свои разборки.

-Что тут происходит?

-Добрый день, профессор Снейп! — просиял Драко. — Вот этот вот ребёнок фотографирует меня без разрешения! А у меня, между прочим, от вспышки глаза болят! Я непременно сообщу отцу об этом.

"Маленький избалованный нахал!" — так и читалось на лице зельевара. Но, видать, по школе не зря ходят слухи об особых отношениях Снейпа с Малфоями: вместо того, чтобы отправить Драко на хутор бабочек ловить, он молча повернулся к пацану и уставился на него самым грозным из своих взглядов.

-Да неправда всё это, — заныл тот. — Я вообще Поттера хотел сфотографировать! Я про него столько читал! Я всё-всё про него знаю!

Если до этого у мелкого ещё был шанс как-то выкрутиться, то после упоминания моей фамилии — ни малейшего. Она, а ещё цвет его галстука (гриффиндорец, кто бы сомневался!) моментально привели Снейпа в состояние тихого бешенства.

-Как вас зовут? — отрывисто спросил он.

-Я Криви, Колин Криви.

-Первый курс Гриффиндора, я правильно понимаю? Напомните мне, пожалуйста, мистер Криви: есть ли в списках предметов, необходимых первокурснику, колдокамера?

-Н-нет...

-Превосходно, что вы не жалуетесь на память. А знакомо ли вам понятие неприкосновенности частной жизни?

Пацан уныло молчал, уставившись на свои ботинки.

-Понятно. Камеру я изымаю. Ваши родители могут получить её у меня, предварительно уведомив меня о визите.

-Я маглорождённый, — Колин сжал кулаки.

-Тем более. Демонстрация маглам волшебных предметов и изделий запрещена. Вы ведь собирались показывать родителям фотографии, не так ли? Значит, камера пробудет у меня до окончания вами школы.

-Профессор Снейп, пожалуйста! — умоляюще сказал первокурсник. Надо же, с первого раза запомнил, как зовут нашего сурового профессора! — Папа сам купил мне камеру, когда мы были в Косом, он так радовался, что я волшебник, и мама тоже, и брат мой очень надеется, что тоже волшебник и приедет в Хогвартс. Они же видели все волшебные штуки, и нас профессор МакГонагалл провожала, и она не сказала, что нельзя, они же моя семья, я так хотел их порадовать!