Недоучка

-Это уж как она захочет, — рассеянно ответил я, почёсывая подбородок дремлющей рептилии.

-Рекомендую вам по возможности чаще брать её с собой, — сухо заметил Снейп. — Не худшая из возможных сигнализаций.

-Вы что-нибудь обнаружили, сэр? — рискнул спросить я.

-Ничего такого, о чём вам следует знать. Спокойной ночи, мистер Поттер.

-Спокойной ночи, сэр.

Он ушёл, а я ещё долго сидел у камина в гостиной, лаская игуану и думая о том, как всё сложно и непредсказуемо, и что мне теперь со всем этим делать.

Четырнадцатое февраля обрушилось на Хогвартс подобно грязевому потоку, сметающему беззащитные селения. Розовая мантия Локхарта, розовые гирлянды на стенах, розовые тоги на гномах, исполнявших роли пеших купидонов, — в этом царстве розового не хватало только Амбридж. Она с нашим профессором ЗОТИ слилась бы в розовом экстазе, и только Снейп бродил бы рядом, капая ядом и эффектно взмахивая полами беспросветно чёрных одеяний...

Я сунул в рот ложку овсянки — и, закашлявшись, принялся ожесточённо отплёвываться от попавших в кашу розовых, чтоб их, конфетти в форме сердечек, в изобилии сыплющихся с потолка. Мда, с этим Локхарт явно переборщил, хэллоуинские летучие мыши хотя бы не гадили в тарелки.

-...уверен, наш любимый профессор зельеварения не откажет вам! — вещал сияющий Локхарт, — но помните, дети, что власть любовного напитка недолговечна, так что спешите насладиться страстью, даруемой оным!

Профессор МакГонагалл ожесточённо закашлялась. Дамблдор погладил бороду:

-Ну-ну, мой мальчик, не стоит столь увлекаться. Тут всё-таки школа!

Снейп же посмотрел на нашего штатного тролля с некоторым исследовательским интересом. Возможно, он прикидывал, не удастся ли подлить моему любимому преподавателю любовного зелья, дабы тот воспылал "недолговечной страстью" к кому-нибудь из хагридовых любимцев.

Жаль всё-таки, что Амбридж в министерстве. Уверен, будь она здесь, Снейп бы точно не удержался!

Я уже вставал из-за стола, когда один из гномов требовательно вцепился в полу моей мантии, не давая двинуться с места.

-Ты Гайи Поттей? — хрипло спросил он? — Тебе музыкальное послание! От дамы! — и без паузы заголосил, аккомпанируя себе на расстроенной лире:

Глаза зеленей лягушки,

А в черни лохматых волос

Скрываются милые ушки,

А ниже — породистый нос.

Я страстью объята, мой милый,

Приди же, давно тебя жду!

Мы вместе с невиданной силой

Сольёмся в любовном бреду!

-Да, бред вышел качественный, — растерянно пробормотал я. Гном свернул свиток, с которого читал сие любовное послание, и попытался вручить его мне. Я попятился.

-Вот оно, тяжёлое бремя славы! — пафосно провозгласила староста. — Шевелись, Поттер, не задерживай всех. У вас сейчас гербология.

-Какой ужас! — искренне сказал мой сосед по столу Энтони. — Не хотел бы я, чтобы моя девушка сочиняла мне такую ерунду!

-Я понятия не имею, кто это сочинил! — в ужасе открестился я. — И надеюсь, что не узнаю никогда! В двенадцать лет стремиться сливаться в страсти — это, ну, такое... как бы сказать... Не по возрасту, в общем.

-А вдруг она тебя старше? — поддел он.

-Тогда ещё хуже! Порочная страсть к детям, вот это всё...

В толпе у выхода из Большого зала, где мы стояли, ожидая, пока нас выпустят, кто-то всхлипнул. Невольно оглянувшись, я увидел Джинни: она с ненавистью смотрела на меня, смаргивая крупные злые слёзы.

Не понял. Это она, что ли, написала? Вот не было печали!

Оно, конечно, нехорошо — так высказываться о неуклюжих виршах маленькой девочки, я же вроде как не прыщавый подросток, а здоровый мужик... Но, во-первых, все всё равно видят меня именно подростком, а во-вторых, как ни крути, стихи были скверными.

День прошёл... напряжённо. В любой момент из-за угла мог вывернуть гном, припереть тебя к стенке и осчастливить очередным посланием. Школьники быстро разобрались, что писать можно не только любовные записки, и с удовольствием обменивались извращённым аналогом голосовых сообщений, наслаждаясь полной анонимностью. Не избежали печальной участи и преподаватели: так, Снейп получил два признания в любви, четыре пожелания вымыть голову и девятнадцать проклятий разного рода витиеватости — и все в Большом зале! Должно быть, авторы посланий специально так подгадывали, чтобы насладиться его реакцией, но тут он их сделал: выслушивал гномов с одинаково каменным выражением лица, как будто происходящее его никак не касалось, а пергаменты тщательно складировал в одну стопку. Не удивлюсь, если он намеревался в тишине и уюте своих подземелий сличать почерки!

Локхарт посматривал на коллегу с откровенной завистью. Он, конечно, похвастался перед нами, что неизвестные доброжелатели прислали ему чуть ли не пять дюжин валентинок, но такого разнообразия "музыкальных открыток" ни у кого больше не было!

Справедливости ради, никого из преподавателей не обошли вниманием. Даже Филчу прислали валентинку от имени Миссис Норрис с трогательным признанием в любви. Не знаю, кем был этот анонимный доброжелатель, но он чёртов гений: я видел, как в уголках глаз старого сквиба блеснула влага. Он несколько раз перечитал скромное послание, потом тщательно свернул его и убрал за пазуху.

Один только директор восседал на троне и с каждым приемом пищи выглядел всё грустнее: ему единственному из всех не досталось даже самой малюсенькой записочки.

-Да ить что ж энто деется такое, а?! — громовой возглас Хагрида вспорол мирное бормотание Большого зала во время праздничного ужина. — Да куда только вы смотрите все! Энто что ж, выходит, рыжуха энта петухов моих душила? Вы погляньте, господин директор, каков улов у меня нынче вечером! Как есть самолично попалась энта девица! Эх, не зря капкан новый заказывал, изловил-таки бестолочь злокозненную!

-Рубеус! — ахнула Минерва. — Вы что, поставили капкан на учеников?!

-И вовсе даже не на учеников, — обиделся он. — А на тварюку ту, что у меня всех петухов передушила. Кто ж знал, что энто школяры хулиганят? Мистер Локхарт уж каких только бестий мне не называл, до сочной курятинки охочих, ну я и решил... того... изловить окаянную! Уж больно петушков-то моих жалко, ух, красавцы какие были!

Я уткнулся взглядом в тарелку, стараясь ничем себя не выдать. Хоть бы он не проболтался, кто его насчёт капкана надоумил!

Рыжая, надо же! Не так много в школе рыжих. Неужто Гермиона права, и Джинни действительно вляпалась во что-то нехорошее?

-Идёмте скорее, Хагрид! Девочке нужно немедленно помочь! — директор решительно поднялся с трона. Следом двинулись Минерва и лесничий. Железные нервы у мужика — увидеть в капкане ребёнка и не кинуться тут же освобождать и утешать, а позвать сперва кого-нибудь из профессуры. В таком деле без нормального свидетеля никак! Надеюсь, его не накажут: он же не хотел повредить детям. В конце концов, капкан — не то место, куда можно угодить случайно: в нашем возрасте трудно не знать, что это такое, а значит, рыжая целенаправленно лезла именно к петуху. Должно быть, Джинни (если это она, конечно) действительно не в себе, умница Гермиона ещё когда это заметила, но всем наплевать, как всегда...

В зале послышались отдельные удивлённые возгласы: ученики спешили поделиться мнением насчёт неожиданной добычи лесника. На кой чёрт рыжей понадобились петухи, хотел бы я знать?!

Флитвик встал из-за преподавательского стола. Я торопливо дожевал свою порцию и одним глотком прикончил чай. Декан обещал тех, кому нужно, после ужина проводить в библиотеку, и мне не хотелось его задерживать. Праздник праздником, но библиотечные книжки сами себя не сдадут, да и к завтрашней гербологии нужно было кое-что уточнить.

Я так спешил, что совершенно не заметил бегущего к выходу Рона, который тащил сразу две сумки. Ну, сумки — это я уже потом увидел, когда мы ползали по полу Большого зала, потирая ушибы и ругаясь сквозь зубы, и собирали рассыпавшиеся вещи. Врезались мы друг в дружку будь здоров: лоб у меня просто горел! Одна из сумок Рона, кстати, была откровенно девчачьей, и я предположил, что она принадлежит его сестре. Почему девочка оставила свои вещи брату, да ещё на ужине, — вопрос, конечно, интересный, но лезть с ним к Рону было откровенно неуместно. Может, это вообще его подружки вещи, а я тут насочинял себе целый детектив!

Кое-как рассовав шмотки по местам (мне, к счастью, помогали однокурсники, а не то я бы непременно опоздал), мы разошлись, на прощание буркнув друг другу "смотри, куда прёшь, дебил" — "сам смотри, идиот". Обменялись, так сказать, любезностями.

Нравится мне, что у Спраут и Снейпа частенько похожие задания. Наверное, они согласовали учебные планы, и это здорово: так информация гораздо лучше запоминается, да и домашку делать проще. Таких охочих до знаний психов, которым наплевать даже на день Влюблённых, набралось человек семь. Мы засиделись почти до отбоя и опомнились, когда за нами, сверкая победоносной улыбкой, явился Локхарт.

-Скорее, скорее, мои маленькие любители знаний! — вскричал он. — Собирайте свои пергаменты и книжки и торопитесь на выход. Не будем задерживать нашу великолепную мадам Пинс: ей наверняка есть чем заняться этим прекрасным вечером! Да и у меня, признаться, были кой-какие планы, но тс-с! Они не для ваших маленьких ушек. Ведь не думаете же вы, что обладатель самой сногсшибательной улыбки может остаться в одиночестве в такой вечер!

Я подавил ухмылку. Некоторые вещи совсем не меняются! Честно говоря, я был уверен, что он здорово привирает насчёт планов на вечер: нарциссы не нуждаются в возлюбленных, им и зеркала достаточно, но послушно сгрёб конспекты и письменные принадлежности, вернул на стойку библиотечные книги и подошёл к преподавателю.

-Позвольте высказать вам своё восхищение, профессор Локхарт! — искренне сказал я. — Гномы — это было гениально! А можно, они у нас насовсем останутся? Так удобно!

-Кгхм, — откашлялся он. — Я подумаю об этом, дорогой Гарри. Ты ведь понимаешь, что наш директор... он довольно стар уже, а пожилым людям трудно приспосабливаться к новинкам, пусть они сто раз удобны! Не думаю, что он так сразу согласится сделать хогвартскую почтовую службу. А было бы славно! Я назвал бы её своим именем...

Хвала Мерлину, что не моим, подумал я, выходя вместе со всеми из библиотеки.

Было очень тихо. Факелы горели через один, портреты в большинстве своём спали. Окна затянуло изморозью: мороз сегодня стоял нешуточный, я слышал, даже в Хогсмит днём осмелился пойти едва ли десяток смельчаков. Заворожённые этой тишиной, мы шли, стараясь производить как можно меньше звуков, и даже неумолчный Локхарт прикрутил краник своего красноречия и только улыбался сам себе, когда ему удавалось разглядеть собственное мутное отражение в полированных деталях расставленных тут и там доспехов.

Полный ужаса крик, раздавшийся где-то впереди, в хитросплетениях коридоров, расколол безмолвие, почти болезненно вонзившись в уши, — и внезапно оборвался, точно его выключили.

-Ну что ж, — как-то отрешённо произнёс Локхарт, извлекая откуда-то зеркальце и принимаясь поправлять чёлку. — Полагаю, сейчас самый лучший момент доказать, что я не зря ношу все свои титулы. Но сперва следует привести себя в порядок. Это очень важно — выглядеть в битве достойно, чтобы благодарные потомки смогли увековечить мой светлый облик во всей красе!

Он тролль, но всё-таки гений, подумал я. В зеркальце Локхарт должен был прекрасно видеть ту часть коридора, откуда донёсся крик...

Но его это не спасло.

Красавец и пустозвон, герой собственных книжек и любимец сотен женщин, обладатель самой дутой репутации и гигантского самомнения замер на месте, подняв руку к волосам, и его воспетая журналами улыбка навечно отпечаталась на холёном лице.

Мы как по команде развернулись и бросились обратно. Сквозь топот ног и сбитое дыхание мне чудилось тихое шуршание чешуи о каменные плиты пола: кто бы ни нагонял нас, он приближался быстрее, чем мы бежали. Стоило бы разделиться, чтобы хоть кому-то удалось спастись, но проклятый коридор, длинный и извилистый, как кишка, не баловал нас перекрёстками — одними лишь запертыми дверями. Наконец, нам повезло: Терри, бежавший впереди всех, дёрнул очередную дверь, и она поддалась, явив нам пыль и запустение давно заброшенного класса. Даже рыцарь, стоявший в вечном карауле у входа, был весьма потрёпанным: доспехи были изрядно выщерблены, кое-где тронуты ржавчиной, а в остатках плюмажа завелась моль.

Просто удивительно, сколько ненужных мелочей отмечает захлёбывающийся в адреналине мозг.

-Скорее, Гарри! — но на последних метрах я споткнулся о выщербленные плиты и пребольно стукнулся коленками об пол, так, что не сразу сумел подняться. Кто-то ухватил меня за шиворот, силясь вздёрнуть на ноги и затащить-таки в класс, и я уже почти поднялся, но невольно зацепился взглядом за нагрудник доспехов, в котором отразилось что-то зелёное.

Мне показалось, что я моргнул. Прикрыл глаза всего лишь на мгновение — и вот уже надо мной вместо полумрака хогвартских коридоров белизна потолка, и характерный запах подсказывает, что я в Больничном крыле.

-Как вы себя чувствуете, мистер Поттер?

-Спасибо, хорошо, — автоматически ответил я и только тогда осознал, что спрашивал меня Снейп. — Что случилось?

-Не будь я Мастером зельеварения, вы прекрасно дополнили бы собой хогвартский сад скульптур, — скривился он.

-Я попался василиску? — так вот что зелёное почудилось мне отражённым в доспехах! Счастье, что он только окаменил, а не сожрал меня. — А... давно я тут?

-Всего лишь неделю. На ваше счастье, лорд Малфой сумел оттыкать поставщика свежих мандрагор раньше, чем поспеет урожай в наших теплицах.

-Передайте ему, пожалуйста, мою искреннюю благодарность! — попросил я. — И вам тоже спасибо, профессор, — за зелье и за заботу... А как Драко? С ним всё в порядке?

-Поттер, глаза разуй, я тут, — послышался откуда-то слева знакомый манерный голос. — Жив, здоров, чего и тебе желаю, как ни странно.

-Скорее уж, обуй, — проворчал я, — я ж ни Мерлина не вижу без этих мордредовых очков!

Тут же кто-то сунул мне очки, и я наконец-то смог нормально оглядеться.

-А профессор Локхарт? — вспомнил я. — Как он?

-А что ему сделается! — беспечно откликнулся Драко. — Лежит себе, тихий такой, молчаливый. Всегда бы так!

-Не говори так, — попросил я. — В том коридоре он прикрыл нас, давая возможность сбежать. Я сам виноват, споткнулся буквально на пороге.

-Я не вёдрами варю оживляющее зелье, мистер Поттер. Дойдёт и до мистера Локхарта очередь.

-А кроме меня и профессора кто-нибудь ещё пострадал? Мы слышали крики... И кто-то помогал мне подняться, когда я упал...

-Пострадало ещё трое учеников, если вам так уж это интересно, но скоро все будут вылечены.

-Профессор Снейп, а василиск может окаменять только магов? Маглы погибнут? Или нет?

-Понятия не имею. Зачем это вам?

-Я так хорошо отдохнул! Чувствую себя просто превосходно. Только сейчас понимаю, что всю осень и зиму у меня постоянно болела голова, а сейчас не болит. Будто заново родился. А маглы как раз увлечены идеей криозаморозки, чтобы заморозить тело, а потом через несколько десятилетий, когда наука шагнёт вперёд, разморозиться, и человек будет жить дальше. Например, он болеет какой-нибудь болезнью и хочет дотянуть до того, как эту болезнь научатся лечить. Ну, или просто хочет попасть в будущее. Только василиск же надёжнее! Сколько вообще человек может находиться в состоянии окаменения? Не повредит ли это ему? Мадам Помфри! Можно вас попросить обследовать всех окаменевших? А я сделаю сравнительный анализ их состояния. Вдруг мимо нас ползает прекрасный источник омоложения и обновления организма, а мы не в курсе!