Недоучка

Я сомневался, что Люциус станет подробно расписывать сыну, как облажался, строя коварные планы, но, честно говоря, в безусловную виновность лорда Малфоя мне и самому не очень верилось. Вот в преступную небрежность при работе с артефактами — да, вполне. А Добби... ну, вдруг он сунулся не в то место и не в то время. Много ли надо такому мелкому существу? Он же и не человек к тому же. Наверняка на него магия действует как-нибудь по-другому. Мне больше интересно, откуда он узнал мой адрес... Письма Драко читал, что ли, после того, как отнял их у совы?

Не успел я опомниться, как Люциус организовал мне встречу с прессой. Я сперва напрягся, а потом расслабился: от меня на самом деле почти ничего не требовалось. Содержание статьи лорд Малфой и стервозного вида журналистка обсудили между собой, пусть и в моём присутствии, от меня же требовалось не лезть с инициативой и мило позировать для фото. Авторы собирались сыграть на родственных чувствах читателей и представить всё как стремление измученного сиротской долей и долгой жизнью у маглов ребёнка обрести единственного оставшегося в живых близкого человека, то есть крёстного, пусть даже я никогда не видел его в сознательном возрасте. Но Рита Скитер, как отрекомендовали мне хищную дамочку, заверила, что ход беспроигрышный. Я в силу внезапно вспыхнувшей во мне семейной любви не верил, но спорить не стал: в конце концов, деньги Скитер платит Малфой, вот он пусть её и контролирует. Первоначальная паника сменилась неким отстранённым любопытством: какие ещё сюрпризы мне сумеет подкинуть моя нынешняя жизнь? Тактика невмешательства, к моему глубочайшему сожалению, себя исчерпала. Мне пришлось признать, что рано или поздно, но меня обязательно используют в своих интересах. Всё, что я могу, это проследить, чтобы мои интересы тоже учитывались. Насчёт роли героя, уготованной мне обществом, я не обольщался: мне слишком хорошо было известно, как легко можно раскрутить в прессе такую сказку, так что никаких угрызений совести я не испытывал. Я не был должен этому миру ни повторное убиение их непрофессионально помершего чёрного властелина, ни других подвигов во имя светлого будущего, ничего.

Пользуясь случаем, я задал Люциусу вопрос об эмансипации. Возвращаться к тёте после такого скандального отбытия я не собирался, но и жить с незнакомым зэком, который, скорее всего, психически нестабилен, мне совсем не хотелось. Хозяин уклончиво сообщил, что работает над этим, и поспешил завершить разговор.

-Отцу не дадут опёку над тобой, — с некоторым сожалением высказался Драко, когда я поделился с ним своей проблемой. — Мы, конечно, родственники, но предубеждения против нашего семейства всё ещё слишком сильны среди необразованной части общества. К сожалению, именно из этой части набирают всякий сброд, заседающий в Визенгамоте.

Драко явно опять пел со слов отца, но это было даже забавно. Опеку надо мной, ну надо же! Если Драко так легко говорит об этом, значит, его отец обдумывал эту мысль, даже обсуждал её с сыном, но признал непригодной. В этот момент я понял, что ради своих интересов Люциус готов на что угодно, даже на принятие в семью сына своих непримиримых противников, ставшего косвенной причиной краха его господина много лет назад.

-А жаль, — закончил он. — Хотел бы я посмотреть на морды Уизелов и МакКошки, когда они бы узнали!

Достойный сын своего отца.

Скандальные статьи Скитер буквально взорвали тихое общество обывателей магической Британии. Читатели завалили редакцию письмами — обычными и вопиллерами. Ушлая редакция не растерялась и стала печатать избранные цитаты в своих выпусках. Тиражи "Пророка" взлетели вдвое. Я из любопытства пару раз сунул нос в газету, содрогнулся и с тех пор предпочитал обходить магическую прессу стороной, довольствуясь краткими пересказами Драко. Младший Малфой не скупился на эпитеты, комментируя очередной тщательно выверенный вброс Люциуса и Скитер и реакцию на него публики. Не знаю, что творилось в Министерстве, но Малфой утверждал, что примерно то же самое: маги в большинстве своём придерживались активной гражданской позиции (когда она не угрожала их личной безопасности и благополучию) и наверняка очень постарались парализовать почтовую службу Министерства нескончаемым потоком сов. Они бы и Дамблдора достали, но тот, по слухам, покинул Британию, а посланные к нему совы неизменно возвращались обратно с нетронутой корреспонденцией.

-На суд ему придётся явиться, — возбуждённо говорил Драко. — Не может быть, чтобы заседание Визенгамота прошло без председателя. А просто так пропустить его даже Дамблдор не может себе позволить. Это не Историю магии прогулять!

Я неопределённо пожал плечами. Судебная система магической Британии была для меня загадкой.

-Ты скучаешь по крёстному? — после паузы осторожно спросил он.

-Я его даже не помню, — честно признался я. — Не уверен даже, что дети вообще могут помнить такие ранние события своей жизни.

-Он мог бы забрать тебя к себе. И тебе бы не пришлось больше жить с этими ужасными маглами, — напомнил Драко.

-Я знаю, твой отец мне очень подробно всё рассказал. Но вопрос, в каком состоянии будет Сириус после отсидки. Вдруг он вообще невменяем? Ты же сам говорил, что арестанты в Азкабане сходят с ума и умирают.

-Ну... Блэки крепкие! А ещё говорят, что у них есть фамильное безумие. Не может же быть два безумия в одной голове?

-Не думаю, что к психиатрии применимы принципы простейшей арифметики, — буркнул я. — Я бы вообще предпочёл с Блэком не встречаться, особенно в первое время. Пока его не признают вменяемым. Пускай он невинно осуждён, но тюрьма не могла на нём не сказаться. А я побаиваюсь безумцев. Если начистоту, то ужасно боюсь. Можно это как-нибудь устроить?

-Разумеется, — кивнул Драко. — Отец не допустит его к нам до обследования. Хвала Мерлину, в Мунго отличные специалисты, а маме уже рекомендовали клинику в Швейцарии, где занимаются реабилитацией пострадавших от магического воздействия. Последствия контакта с деменоторами — это их профиль, дементоры ведь тоже магические существа.

"Алкоголики — это наш профиль", вспомнил я, но промолчал: в этом мире точно никто бы не опознал бессмертную цитату из "Кавказской пленницы".

-Суд уже совсем скоро. Как только Дамблдора отыщут, так и... На отца три юриста работают, они такого раскопали о тех временах, что эти напыщенные старики, члены Визенгамота, будут только рады отдать нам Сириуса, лишь бы мы не стали ворошить прошлое у всех на виду.

-Тебе явно не терпится с ним побеседовать.

-Я многое хотел бы у него спросить, — уклончиво ответил Драко, — но понимаю, что в первую очередь ему необходимо будет лечение... Не удивлюсь, если он вообще не в себе и без памяти.

-И как тогда суд будет его допрашивать?

-У нас есть Петтигрю, к чему ещё какие-то допросы? — самоуверенно отмахнулся он. Я подумал и согласился: мало ли, какие тут порядки в суде. Может, у них так принято.

-Аврорат сейчас стоит на ушах, им же, получается, старое дело пришлось из архива достать, а люди ведь как мыслят: раз с самим Блэком так обошлись, что говорить о людях попроще? Небось весь Азкабан набит невиновными сидельцами, и надо по такому случаю потребовать пересмотра вообще всех дел за то время.

-Думаешь, твой отец это специально?

-Конечно! — Драко довольно ухмыльнулся. — Такие последствия даже я смогу просчитать, а у отца опыта гораздо больше!

Вся эта возня настолько занимала своё внимание, что я совершенно забыл о нашей с профессором договорённости. Снейп регулярно захаживал к Малфоям, предпочитая проводить время с Люциусом и — иногда — с Драко, которому, как я понял, он давал частные уроки. Поэтому я здорово удивился, когда в свой очередной визит зельевар возжелал пообщаться со мной: как-то я уже успел привыкнуть, что в его системе ценностей болтался где-то в низу, после списка любимых ингредиентов для зелий, но всё же, надеюсь, повыше Ежедневного Пророка. И почувствовал себя последней свиньёй и худшим хозяином в мире, когда увидел в руках Снейпа террариум. Игуана показалась мне какой-то вялой и немного выцветшей, словно её постирали с отбеливателем. Наверняка Снейп ухаживал за ней наилучшим образом, но он, получается, был прав, когда объяснял мне, что фамилиары чахнут без внимания хозяев.

-Ах ты ж моя красавица! — дрогнувшим голосом сказал я. Клио распласталсь по стеклу, силясь преодолеть невидимый барьер. Я торопливо откинул крышку и запустил руки в террариум. Странное чувство покоя и правильности охватило меня, когда игуана оказалась на моём плече и принялась изо всех сил тереться жёсткой щекой о мой висок. Есть ли у ящериц щёки? Ой, да какая разница! Я плюнул на приличия и вывалил на игуану все ласковые слова, какие только сумел вспомнить. Фамилиар... Выходит, привязка действительно осуществилась? Между мной и животным, которое само чуть ли не похмельный глюк? Во дела!

Снейп великодушно не стал комментировать нашу нежную встречу. Редкая деликатность.

Ходить с увесистой ящерицей в обнимку — нелёгкий труд, поэтому я присел в первое попавшееся кресло, чем моя питомица немедленно воспользовалась.

-Она очень скучала, — помедлив, сообщил профессор, пока я мерно поглаживал свернувшуюся на моих коленях Клио.

-Я тоже скучал, — признал я. Действиельно, скучал, правда, осознал это только сейчас. Мифическая связь между фамилиаром и хозяином действительно существует, даже если я в неё не верю.

Чешуйчатая шкурка под руками казалась тёплой, будто Клио долго лежала возле жарко натопленного камина. Профессор деликатно отвернулся и рассеянно разглядывал корешки книг, хотя вряд ли мог найти среди них что-то, соответствующее его взыскательному вкусу.

-Будет правильным оставить мисс Клио у вас, — сказал он, не оборачиваясь. Почудилось, или в голосе профессора действительно проскользнули нотки сожаления? Чудеса... — Я непростительно злоупотребил вашим разрешением, пускай и в интересах дела. Но более пренебрегать вашей связью у меня нет морального права.

Повернувшись ко мне, он слегка приподнял руку с палочкой и торжественно объявил:

-Признаю, что между нами нет долгов!

Я понятия не имел, что нужно делать, и на всякий случай повторил за ним. Крохотная золотая вспышка окутала левое запястье профессора, оставив после себя запах озона и почему-то прелых листьев, а Снейп в неподдельном изумлении уставился сначала на свою руку, а потом на меня.

-Очень интересно, — медленно сказал он. Я понял, что что-то пошло не так, но, скорее, в правильном "не таком" направлении, поскольку профессор хоть и выглядел до крайности озадаченным, но сквозь удивление на его лице постепенно проступало мрачное удовлетворение.

-Что-то не так? — рискнул уточнить я, хоть и понимал всем своим существом, что сейчас следует молчать в тряпочку. Но любопытство оказалось сильнее, а видеть профессора Снейпа настолько выбитым из колеи мне прежде не доводилось.

-Всё не так, Поттер, — без привычной уже злости ответил он. — Когда это с вами что-то шло по плану? Но сейчас ваша склонность к генерации хаоса оказалась очень кстати. Возможно, я даже должен поблагодарить вас, но уверен, что позже непременно выяснится, что даже благим переменам в вашем исполнении обязательно сопутствуют подводные камни. И упаси вас Мерлин и все его прабабки хоть кому-то заикнуться о том, что сейчас произошло!

Я благоразумно не стал уточнять, что вообще не понял, что сейчас произошло. Иначе, уверен, не избежал бы лекции о том, как измельчали ныне воспитанники факультета Равенкло, сколь скуден ум современной молодёжи, и насколько я лично ленив и ограничен, раз не знаю таких элементарных вещей. Ну нафиг, подробностей проф мне всё равно не скажет, так зачем же выставлять себя в дурном свете просто так?

Вместо этого я ещё раз погладил разомлевшую на моих коленях Клио и сделал одухотворённое лицо.

Процесс по делу Блэка сделали закрытым. "Пророк" надрывался, строя предположения, почтовые совы сбивались с крыльев, общество бурдило от слухов. В Министерстве и в редакции газеты, если верить Драко, настроили автоуничтожение вопиллеров. Поскольку информацию ему сливал Малфой-старший, этим сведениям можно было верить.

Я недооценил собственную популярность в народе. Эльфы, занимавшиеся разбором почты в мэноре, сбивались с ног: меня завалили письмами, читать которые у меня не было ни малейшего желания. Что такого важного мне могли сказать незнакомые люди, осведомлённость которых о моих делах строилась на слухах, домыслах и пропаганде? Несколько посланий оказались с неприятными сюрпризами; Люциус, сообщив мне о них, крайне прохладным тоном пообещал заняться этим. От его спокойного голоса меня мороз пробрал по коже: за кажущимся спокойстивем и будничным тоном крылся темперамент расчётливого интригана и убийцы. Я напомнил себе никогда, ни при каких обстоятельствах не вступать с Малфоями в открытую конфронтацию. При всех своих талантах и заёмной славе я сиятельному блондину и подмётки не годился. Да что там, его сын размазал бы меня по стенке, не запачкав рук! В этом обществе нужно было родиться, причём — в очень специфичной семье, имеющей достаточно средств, чтобы дать отпрыскам достойное воспитание, и достаточно морали, чтобы разъяснить потомству необходимость оного. Даже будь я настоящим Поттером и расти в кровной семье, не факт, что сумел бы достичь подобного уровня.

Суд назначили аккурат на мой день рождения, что и к лучшему: я ужасно не хотел никакой праздничной суеты. За проведённые здесь годы я так и не научился считать тридцать первое июля своим настоящим праздником: дома-то я родился в феврале... Зато Малфои не могли думать ни о чём, кроме своей аферы с Блэком, а потому можно было не опасаться от них нового всплеска гостеприимства — на этот раз празднично-поздравительного.

Дата, как я понимаю, была выбрана неслучайно. Дамблдор в этот день точно должен был быть в Британии: он ни за что бы не пропустил день рожденья своего карманного героя после такого позорного провала, какой с ним случился в школе. Надо же как-то реабилитироваться в моих глазах, раз через тётку не удалось!

Меня на суд ожидаемо не пригласили: я был пусть и статусным, но всё-таки случайным лицом, небольшим нюансом, который Люциус намеревался использовать в свою пользу. В этот день должен был, наконец, состояться процесс, которому не дали свершиться тринадцать лет назад, процесс знаковый и скандальный. Действующая власть облажалась по полной программе, причастные отчаянно не хотели признавать ошибку и с большим удовольствием оставили бы всё как есть, но магическое сообщество не оставило им такой возможности. Обыватели жадали крови, пусть и вирутальной: двенадцать лет назад они с тем же азартом клеймили Блэка и жаждали расправы над предателем.

По идее, я должен был бы места не находить от волнения: пускай даже я не испытывал никаких родственных чувств к Блэку, но сейчас решался и вопрос моей независимости от Дурслей. Но я никак не мог заставить себя чувствовать хоть что-то, кроме равнодушия. Всё происходящее казалось ещё более ненастоящим, чем всегда, будто вовлечены в процесс были не знакомые мне люди, а безымянные статисты, о которых не помнит даже сам режиссёр фильма, а уж зрителям и вовсе на них плевать. Эгоизм это или своеобразная защитная реакция, я не знал, да и не пытался анализировать. Всё, чего мне хотелось в эти дни перед судом, — это спрятаться куда-нибудь, никого не видеть и не слышать.