Анохен (цикл "Огонь и Лед")

...Если бы ни какое-то странное внутреннее чутье, он никогда бы не смог узнать в притихшем существе на его коленях одну знакомую нахальную студентку. Не эта ли заноза так бойко поддерживала все его шуточки? Не она ли так спокойно перенесла "лечение" от ящера, а потом еще и по дурости сунулась сюда?... вот теперь терпит его и помощь, и его ласку. Это даже ведь не страх, а самый настоящий животный ужас! Откуда он? Из детства, конечно, когда каждая мелочь кажется такой удивительно важной и страшной, а взрослые проблемы — сущей ерундой. Можно ли это вытравить? Безусловно, но не сейчас и не здесь.

— Ну что? Будет такая смелая девочка бояться темноты? — Змей потребовал ответа нарочито сюсюкающим (хотя и не обидным) голосом, которым сердобольные мамаши общались со своими маленькими деточками. На даро, впервые увидевшего такое безобразие, сцена произвела просто неизгладимое впечатление — Волк лично отпаивал ржущего не хуже Вешалки приятеля в трактире четверть часа. Чаем, к слову отпаивал, а не тем, что вы, любители горячительного, успели подумать, — А то нехороший дядя Змей будет каждую ночь ходить кое к кому в гости и лично гонять кошмаров. Представь: тишина, темнота и Я, такой гениальный, скромный и красивый! — даро сдавленно хрюкнул и сам вообразив такую сцену (причем в ней, кошмары имели вид обиженных русалов с обложки). И, уже нормальным голосом, посоветовал, — Лично я предпочел бы кошмары — они как-то менее... извращенцы.

— Я не боюсь темноты... — глухо, но упрямо прозвучал голос Летуньи, в котором до сих пор сквозил легкий страх. Спорить, конечно, не имело смысла. Она боялась не только темноты — а еще и стен, воды, камня... — Не боюсь... — повторила она, явно пытаясь внушить себе это. Пока успешно получалось, что вносило легкую надежду. — И неужели у тебя и правда такие извращенные мысли на мой счет? — даже с некоторой долей ехидства продолжила она, потихоньку приходя в себя. — Не поделишься, а?

— Умница. Правильно, ты её не боишься. Совсем-совсем, — даро взъерошил волосы на голове девушки, одобряя такое "бесстрашие". Не то, что бы языкастая версия Летуньи нравилась ему больше, но трясущаяся и всхлипывающая девушка была чем-то неправильным, невозможным. Пусть уж лучше зубоскалит и глупости делает. Придушить её за устроенные безобразия он всегда успеет, разве нет? — Ну, я же извращенец, дорогая моя. Было бы странно если бы у меня были в таком случае НЕ извращенные мысли, нэ?

Даро негромко рассмеялся. Холодно ему больше не было. Хотя мокрая одежда и липла к телу, зубы уже не стучали. Портила все только перспектива появления тут тех самых плечистых ребят, которые станут отдирать вцепившуюся девушку. А еще предстоящие поиски Ваэри, где бы эту паршивку не носило.

— А сейчас, малыш, — некромант, отсмеявшись, принялся аккуратно заниматься тем, с чем по его же собственному мнению не справился бы ни лом, ни незваные гости, — выпусти дядю Змея. Он тебе потом за это купит много-много вкусных конфет! И пойдем отсюда, пока в этой сказочной темноте еще кто-нибудь не появился, — даро состроил страшное лицо, лишь с некоторым запозданием сообразив что его стараний все равно не видно. И самым невинным голосом уточнил, — Как ты, к слову, относишься к небольшому представлению со сменой пола, а?

Пальчики с острыми коготками не желали выпускать добычу.

А Змей готов был хоть Огнем, хоть драконом поклясться, что на его драгоценном и совершенном теле прибавилось царапин. Ну не отдирать же её силой, а?.. Но, к счастью, девушка, кажется, уже смогла справиться с собой. Шмыгая носом, все еще тихо паникуя, она осторожно сползла с его колен. И тут же вцепилась лапками в многострадальную рубашку. Парень хмыкнул, отцепил руки Летуньи, слегка сжав их, прежде чем выпустить. Встал. И тут же почувствовал, как хвост жгутом обвился вокруг ноги...

Вот трусиха, хей!..

...И все равно, зря ты полезла сюда за мной, дурочка. Тут везде темно и холодно, даже там где есть люди...

Летунья.

— Что ты задумал? — с легким подозрением, чуть сиплым голосом спросила Таль, глядя в ту сторону, где по её мнению и мнению хвоста находился даро. Предположений было на этот счет много. Конечно, из Змея получится весьма неплохая девица — чуток мускулистая и язвительная, а так сойдет. Представив себе такую картинку, девушка даже хихикнула, искренне сочувствуя тому, кому такое сокровище достанется. Потом замолкла, сообразив, кому это де сокровище приходится "единственным, неповторимым, гениальным, блистательным и пр. супругом-мерзавцем" (эй, когда это успели?! совсем недавно еще был женихом!) — Дорогу-то ты знаешь, я надеюсь?..

— Нет, не знаю и нам вечно предстоит плутать в темноте и холоде! — трагическим шепотом заверил некромант, после небольшой паузы. Выбирая между буйной войной с чьим-то хвостом, явно не собирающимся сдавать с таким трудом завоеванные позиции без боя, и не возможностью привести в относительно сухое состояние всю одежду, Змей с ходу предпочел последнее. Стащив через голову рубашку, даро с энтузиазмом выжал её, тактично решив сделать это не над головой своей спасительницы. А после этого, примерившись, натянул на Летунью. Девушка при этом негромко взвизгнула от неожиданности, когда на неё нацепили что-то, подозрительно напоминающее теплый влажный мешок. Поскольку, "мешок" оказался с воротом и рукавами, Летунья догадалась, что это рубашка. Причем, быстро "остывающая" рубашка. Не собираясь сидеть в холодной одежде (влажной к тому же!), Таль быстренько продела руки в рукава, оправляя балахон по бокам. Эффект был потрясающим — одежда была велика и надежно скрывала как крылья, так и хвост (если его, конечно, свернуть и спрятать), — Если мы вылезем в городе в таком виде, боюсь, что сразу же набежит целая толпа фанатов за автографами и сувенирами. Такая популярность таааак утомительна, — демонстративный звук зевка, шут, — Увы, столь яркая личность как я, не может быть не узнанной в любом обличье! А потому кому-нибудь другому придется изображать из себя младшего ханского сына, чей дрожащий родитель на неделе продул все свое немалое состояние. И вот я все не как не могу решить: кто же это будет, а?...

Возможных кандидатов на столь трудную роль не предвиделось. Увы, желающие не спешили прятаться за каждым камнем. Парень душераздирающе вздохнул.

— Итак, этот несчастный и обделенный сынишка, имея прямо-таки королевские запросы и гнусный характер, сам отправился добывать себе счастья. А тут — какая незадача — толпа разбойников. И еще этот мерзавец-раб куда-то подевался! И даже на лапу дать нечего! Разбойнички сжалились, кинули в реку с камнем на ноге... И вот, несчастный, злой и пришибленный, мальчишка добирается до города и до трактира... А там за красивые глаза не хотят кормить! Гады, правда? Сынишка плачет, стучит головой об стол, орет на всех — характер то у него скверный — но тут, такой гениальный раб устраивает в трактире представление! Все довольны. Все счастливы. Трактирщик на радостях облобызал и раба и хозяина и предоставил им комнату и обед и с ужином. Занавес. Бурные аплодисменты. И остается только один вопрос: где нам искать ханского сынишку, а?

На`аша с легким интересом слушала замысел Змея. И даже активно помотала головой, распахнув глаза, ответственно вглядываясь в темноту.

Потом начала потихоньку догадываться... ведь не задумал же даро всерьез кого-то найти на "необитаемом" острове?!

— А что ты меня спрашиваешь? Я не знаю, честно-честно... может, найдем кого-то, а? — жалобно-наивно спросила Лунна, тихонько грызя коготок. — Я не справлюсь! У меня творческого таланта нет! Я... я... я скромная и милая девушка с идеальным характером! — в голосе начали проскальзывать обреченно-подвывательские нотки, хорошо подкрепленные недовольным бурчанием живота, который деликатно намекал, что воду на завтрак она получать не хочет, — Может, придумаешь другой план, а? Да меня же засмеют, если я в таком виде выберусь на поверхность, никто не поверит, что "ханский сынишка" может носить такое... такое... неподходящее по размеру! Или его раздели-ограбили, а одежду пожертвовал какой-то добрый прохожий? И вообще... я не знаю, как ведут себя разбалованные ханские сынишки! — практически все мало-мальские аргументы были исчерпаны. Оставался, правда, еще один. Назвать Змея "рабом" у девушки язык не поворачивался. Просто не укладывалось такое понятие у неё в голове...

Чтож, по крайней мере, ныть у неё уже хорошо получалось. А за такой противно-тянущийся голос, эхом отзывающийся в пещере, любой трактирщик сам заплатит, лишь бы его больше не слышать.

Сдавленный смешок, раздавшийся в темноте, полностью подтвердил самые худшие опасения девушки. Она словно воочию представила — вот уж рожа какая у некроманта, наверняка снова ухмыляется почти вкруговую, мерзавец многогранный. Смешок же, по традиции, перерос в яркий заливистый хохот... и, к ужасу, коварный даро приоткрылся телепатке, передавая по "нити" картинку весьма фривольного содержания.. Не, ну каков извращенец!

Представлять одну небезызвестную особу (которая в ближайшем светлом и пушистом будущем грозила стать хвостатой звездой мировой величины) в весьма гм... экстравагантном костюме, состоящем из чего-то, со скидкой на миниатюрность, могущего называться раздельным купальником причем, почему-то, из шкуры леопарда. Довершал общий вид жутковатый плащ из кожи несчастных рабов и всевозможное количество стильных украшений (как то, ожерелье из пальцев на шее). В каждой из когтистых лапок создание держало по длинной плети и работало ими во все стороны не хуже мельницы. Восседала сия зверская личность в кресле которое, позорно сгибаясь под гнетом хохота, волокли сразу две дюжины Змеев. Оригинал в фантазии тут же сделал всей процессии ручкой, получив в ответ целую бурю приветствий (воображаемая Летунья показательно вздернула нос и отвернулась) и страстные приглашения присоединятся к общему веселью. Конечно же, пришлось расстраивать самих себя — некромант трагично поведал всем Змеям о том, что еще не настолько сошел с ума, что бы проводить в обществе самих себя весь остаток жизни и гордо удалился (напоследок пообещав, впрочем, когда-нибудь вернутся).

Летунья истинная такого произвола не выдержала, и к громкому ржанию некроманта присоединился ее звонкий смех.

Сам же рыжий, прекратив транслирование своих эротических фантазий, судя по перестуку вездесущих бусин (и как все не потерял в потоке!), очумело потряс головой и попытался таки успокоиться. И ему это даже удалось, попытки этак с третьей.

— Браво, кстати! — прекратив таки ржать как конь, некромант даже похлопал в ладоши, замете! — Сколько натуральности, сколько жизни! Некогда не замечал в тебе такого блестящего актерского таланта. Надеюсь, когда наш спектакль кончится, такой гениальный, красивый и удивительный мерзавец как я, может рассчитывать на автограф без очереди? — и уже трагическим (с подмываниями, аж самому жутко стало) шепотом, на ушко, уточнил, — И на кисточку хвоста от оригинала на сувенир, а?

— Иди к мракобесам! — возмущенно заявила Летунья, от переизбытка чувств даже зык показывая и втихую сетуя на темноту. Еще бы и пальцем у виска покрутила, ей-ей.

Пернатый Змей.

К мракобесам, впрочем, даро и пошел... наверное...

Раз уж Летунья достаточно пришлав себя, чтобы так замечательно хохотать и выть, значит и дорогу осилит. Змей ощупью нашел руку девушки и заставил её подняться. Идти, собственно, было не так уж и далеко, но в такой темноте даже с его чутьем понадобится время, что бы найти пропажу. Особенно, если последняя успеет впасть в панику и станет кусаться и брыкаться, как дикий зверек. Лучше уж за руку вести — оно надежнее будет.

Остров был плоским как блин и некромант не боялся на что-нибудь налететь. Мох под ногами мягко пружинил, напоминая о роскошном ковре. Впрочем, не прошло и пары минут, как его сменила ледяная вода. Неглубокая, она едва достигала щиколотки, но заставляла резвее передвигать ноги. Стена, как ей и полагается, никуда за целый век не убежала — свободная от когтистой лапки рука уверенно уперлась в холодный камень, а в спину врезалась увлекшаяся на`аша. Так, где тут у нас заветный ключик? Даро выпустил Летунью и принялся ожесточенно шарить руками по гладкой поверхности в поисках требуемого. Не прекращая ни на мгновение тараторить, дабы не дай стихии не оставить спутницу даже в мнимом одиночестве. Во избежание.

— Только прибавь к подвываниям немного плаксивости и злости — у тебя же скверный характер по сценарию. А все остальное можно спокойно списать на то, что господа разбойники сперва страшно надругались, а потом, когда в воду бросали, головой о что-нибудь тяжелое приложили. И вид, и поведение у тебя очень того... соответствует! — даро наконец-таки нашел нужный камешек и с силой надавил на него. Внешне ничего не изменилось, только непогрешимое ощущение пространство подсказало, что вместо толстой и непроходимой каменной стены перед ними дырка, не очень большая, но вполне преодолимая, — Прошу, о мой великодушный господин.

"Ничего, мы еще посмотрим кто добьется своего, господа слуги короны. Если мне не понравятся правила вашей игры, я напишу свои собственные!... МЫ напишем!" — мысли вызвали новый вспеск смеха, подавленного в тихое хехеканье.

Лунна же, походу проникнувшись идеей, свой "скверный характер" решила показать тут же. В воздухе характерно просвистела ладонь — на`аша явно собиралась отвесить подзатыльник. Но, увы, по причине вынужденной "слепоты", конечно, промахнулась... и, опять же — по звуку, со всей дури стукнула ладонью плашмя по камням!

О том, что кое у кого прошел приступ клаустрофобии, даро пожалел сразу же. И зачем помогал, спрашивается! За исцеление страждущей души и тела даже кисточку хвоста пожалели! Жмоты! Вот попробуйте в следующий раз чего-нибудь попросить! Хотя... послушать явно было что.

Выражалась по поводу всеобщего свинства Летунья объемно, творчески и образно, явно выговариваясь за все, что только можно (и за страх в том числе). А в частности, отразила в своих безответственных высказываниях такие моменты, как отсутствия у Змея целого ряда положительных качеств, как-то: совести, порядочности, стыда и прочих, сетуя на его "невидимость" и недосягаемость до её очаровательных лапок. Причем, в ходе этого выступления досталось и каменной кладке, и холодной воде и даже тому "очаровательнейшему" магу, который, почему-то в монологе Летуньи являлся самой злой и ключевой личностью в целом, затмевая в своих негативных характеристиках даже Пернатого. По окончанию, девушка пришла к немного нелогичному, но феминистическому выводу, а именно присвоению темноте, магу и Змею, в частности, наименования различных животных, находящихся в личном пользовании обычных рабочих крестьян.

Короче — ругалась она долго и со вкусом, с чувством и расстановкой, но совершенно беззлобно... Точно, просто выговаривала все-все, что накипело в её большой и чистой душе.

Парень даже заслушался — грех упускать такую высокую оценку своей потрясающей личности. Однако! Змей с легким удивлением выслушал весь монолог, испытывая сильное желание поскрести макушку и запоздало прикидывая что и в какой последовательности сделает с ним Волк, когда послушает как обогатился словарный запас учащийся. Знакомые-то выражения, ох знакомые! Особенно вот это, про некоего животного. А может сказать, что так оно и было, а? Росла на улицах, семья неблагоприятная, среда воровская...