Лейтенант Магу

— Лейтенант Магу? — поинтересовался старший из жандармов.

— Да. А в чем, собственно...

— У нас ордер на ваш арест. Сдайте оружие!

— А ордер я могу увидеть?

Бумагу ему предъявили. Все было оформлено правильно, сопротивляться и протестовать — бесполезно. Взгляд задержался на подписи. "Подполковник Дережицкий", очень интересно. Значит, этот арест не связан с недавними событиями в столице, скорее, какие-то местные дела. Под напряженными взглядами жандармов Алекс отцепил саблю, не ту, парадную, а простую, и снял с ремня кобуру с "грандом". Один из жандармов взял его оружие, второй подхватил чемодан. Хорошо хоть карманы не заставили выворачивать у всех на виду.

— Следуйте за мной, — приказал старший.

Так, под конвоем он вышел на привокзальную площадь. Здесь их ждал запряженный парой лошадей закрытый черный возок с зарешеченными окнами, предназначенный для перевозки особо опасных арестантов. На облучке сидел кучер, а к возку были привязаны две верховые лошади. Перед Алексом распахнули низенькую дверцу. Прежде, чем залезть внутрь, лейтенант рискнул спросить.

— За что хоть меня арестовали?

— С заключенными разговаривать запрещено, — отрезал державший дверь жандарм, — залезай.

Пригнув голову, Алекс нырнул внутрь. Пахнуло потом и мочой. Однако нос быстро привык к таким запахам, и лейтенант вскоре перестал замечать их. Щелкнул запор. Двое жандармов взобрались в седла, третий занял место на облучке рядом с кучером. Щелкнул кнут, поехали. Алекс порадовался, что арестовали его в середине весны, а не в разгар летней жары. Тогда бы внутри была настоящая баня, только без воды. А сейчас условия внутри были вполне приемлемыми. Тем более, что возок предназначался для двоих арестантов, а везли одного Алекса. Даже можно было нормально вытянуть ноги. Только неизвестность угнетала. Единственное, что было абсолютно понятно — везут его в Текуль. Оставалось только дождаться конца путешествия и получить все разъяснения от того, кто подписал ордер на его арест.

Первое время лейтенант пытался анализировать ситуацию, чтобы понять, чем вызван его арест. Связан ли он с событиями в столице, или что-то такое произошло за время его отсутствия, что и привело его в это средство передвижения, но о чем он не знает. И связано ли это с предупреждением отца? Однако вскоре стала очевидна полная бесполезность этого занятия, и Алекс стал просто смотреть в окно, убивая время в пути на разглядывание проплывавших за грязным стеклом весенних пейзажей.

А степь уже ожила после недолгой южной зимы. Это там, в столице, в это время вполне еще может пойти снег. А здесь глаз радовался яркой сочной зелени. Цветов еще не было, но они вот-вот должны были появиться. И тогда к зеленому добавятся желтый и красный. А потом безжалостное солнце все перекрасит в цвет пожухлой, высохшей травы.

По дороге частенько попадались населенные местечки. Несколько раз в них даже останавливались, чтобы напоить лошадей. И арестанта заодно. Когда уже стемнело, и возок в очередной раз остановился, Алекс понял, что они остановились на ночлег. Щелкнул запор и дверца распахнулась.

— Выходи!

Выбравшись наружу, лейтенант еще раз попытался разговорить конвоиров, и опять безуспешно. На ночь его заперли в камеру полицейского участка. Жандармы еще долго ругались с полицейскими, выбивая для Алекса отдельное помещение. В свою очередь он попытался выбить у жандармов ужин, но получил жесткий ответ.

— Вот приедем в Текуль, там вас на довольствие и поставят, а сейчас — не положено.

Однако засыпать под урчание пустого живота лейтенанту все-таки не пришлось, выход нашелся быстро. Алекс дал денег дежурному полицейскому и тот за долю малую сбегал в местный кабак, пока тот еще не закрылся, и продовольственная проблема была решена. Здорово выручила шинель, послужившая матрасом и одеялом одновременно. Утром лейтенант опять отправил дежурного в кабак, но едва тот вернулся, как заявились жандармы. К счастью, они не стали возражать, чтобы Алекс взял завтрак с собой.

Следующий день почти полностью повторил предыдущий, за исключением того, что выехали раньше, ехали дольше и, в конце концов, приехали в Текуль. Несмотря на ночное время, здесь их ждали.

— Спасибо, что подвезли, — попрощался Алекс с привезшими его жандармами.

Те были настроено весьма серьезно и шутки не оценили.

— Ступай, давай, шутник.

Лейтенанта вместе с вещами передали местным жандармам под роспись. Местные были куда менее любезны. Алекса обыскали, отобрали все личные вещи, кроме туалетных принадлежностей и отвели в одиночную камеру. Дежурный зажег оплывший огарок свечи.

— Располагайтесь, господин лейтенант. Завтра утром вас на допрос вызовут.

Допрос — это хорошо. Там, наконец, закончится томительная неизвестность, можно будет встретиться с врагом лицом к лицу и, наконец, дать ему бой. Никакой вины за собой лейтенант не чувствовал, был уверен в своей правоте и надуманности обвинений, которые ему могут предъявить. Тем не менее, червячок сомнений продолжал точить мозг. Ведь какие-то основания для открытия дела и его ареста у Дережицкого все-таки были. А если, он осмелился пойти на такой шаг, то у него должны появиться и какие-то покровители, способные защитить жандармского подполковника от гнева клана Магу. Алекс припомнил, что видел похожего на Дережицкого человека на перроне столичного вокзала. Может, это, действительно, был он?

Утром Алекса отвели в туалет, потом накормили, и только после этого он предстал перед начальником жандармского отделения. Кроме подполковника, в кабинете присутствовал толстомордый жандармский ротмистр в туго обтягивающем огромный живот мундире.

— Штаб-ротмистр Крыжопуло, мой помощник, — представил толстяка Дережицкий, — он непосредственно будет работать по вашему делу.

Рожа Крыжопуло лейтенанту сразу не понравилась — эдакий жирный одышливый бульдог с отвисшими брылями. Такой, если вцепится по команде хозяина, то просто так не отпустит. Как бы помощник опаснее начальника не оказался.

— Не могу сказать, что рад знакомству с господином Крыжопуло, но могу я, наконец, узнать, в чем меня обвиняют?

— Можете, — любезно согласился Дережицкий, — обвиняют вас в государственной измене.

Чего подобного Алекс и ожидал. Иначе, чего бы это жандармы суетились? Гораздо более интересны были конкретные обвинения.

— И с кем же я, по вашему мнению, нашему государству изменил?

— А вот это нам и предстоит выяснить следственным путем. Кстати, — взгляд подполковника задержался на груди лейтенанта, — почему это вы ордена не сдали?

У самого Дережицкого, кроме трех юбилейных медалек, на груди висел только "Станислас" второй степени, мечи к которому не полагались вовсе, и коий записными остряками именовался "за беспорочное протирание штанов". У его помощника и этого не наблюдалось.

— Никто не требовал, я и не сдал.

Арестованным быть при орденах не полагалось, и это был явный прокол принимавшего его дежурного жандарма.

— Вахмистр!

В дверях нарисовался дежурный.

— Примите у лейтенанта ордена, — распорядился подполковник.

— Не отдам, — неожиданно уперся Алекс, — мне их сам государь император вручал, не вам их и отнимать.

Если бы вчера того же самого потребовал дежурный, он бы подчинился, закон — есть закон, но сегодня, перед этими рожами, в него вселился бес противоречия.

— Вы что же, драться с нами будете? — удивился Дережицкий.

— Буду, — набычился Алекс, сжимая кулаки.

Возникла пауза. Подполковник нервно постукивал карандашом по столу, ситуация начинала накаляться.

— На родственников своих надеетесь, лейтенант?

— Надеюсь, — не стал скрывать Магу. — А вот на что надеетесь вы, подполковник? Новых покровителей себе нашли? К ним в столицу ездили?

Вопросы выбили Дережицкого из привычной колеи, и он прокололся.

— А вы это откуда знаете?

И тут Алекс сделал то, чего и сам от себя не ожидал. Он перегнулся через стол и прошипел жандарму в лицо.

— А я о тебе все знаю!

Не ожидавший такого подполковник, инстинктивно отшатнулся. Теперь, для восстановления реноме среди подчиненных, ему ничего другого не оставалось, кроме как применить к арестованному самые строгие меры.

— Взять его!

На помощь дежурному вахмистру прибежали еще трое. Ситуация осложнялась еще и тем, что клиент был настроен весьма решительно, а сильно бить его или, страшно подумать, калечить его было чревато самыми серьезными последствиями. Начальству, конечно, виднее, но оно как пришло, так и уйдет, а папаша Магу нанесенные сыночку обиды возьмет, и припомнит. Да и сам лейтенант определенную репутацию в Текуле успел заработать.

В конце концов, понукаемые подполковником подчиненные перешли в решительную атаку. Одного Алекс успел встретить хорошо — прямым в челюсть. Один из жандармов на некоторое время выбыл, но остальные успели сократить дистанцию, навалились, задавили массой и повалили на пол.

— Вяжите его! Нет, несите кандалы!

В отличие от своего начальника, хитрый Крыжопуло участия в потасовке не принимал, даже словесно. Он предпочитал наблюдать за ней со стороны.

Пока Алекс не мог шевельнуться, придавленный жандармским весом к полу, принесли тяжелые ручные кандалы. Руки лейтенанту сковали спереди. Причем проделали это очень ловко, чувствовался немалый опыт. Но едва его поставили на ноги, как Алекс продолжил.

— Пока что ты им нужен, но, когда вопрос со мною решится, они тебя выкинут, как паршивого кота. А Магу ничего не забывают! Я тебя лично...

За время его зажигательной речи с лейтенантского мундира скрутили оба ордена.

— Уведите его!

Голос Дережицкого сорвался на визг. Кто бы мог подумать, что внутри такого хладнокровного с виду подполковника, бушуют самые настоящие страсти.

Алекса водворили обратно в камеру. Моральное удовлетворение от достигнутой победы сменилось чисто физическими неудобствами. Рукой теперь нормально не двинуть. К тому же, кандалы понемногу начали натирать запястья. Про себя лейтенант пообещал припомнить эти железяки всем участвовавшим. Стало немного легче, жаль, что опять же только морально.

Второй раз за день лейтенанта вывели на допрос уже после полудня. Брякающего цепью кандалов на каждом шагу Алекса завели в крохотный кабинет, залитый весенним солнцем. Значительную часть площади занимал обшарпанный стол, а место за столом живот и рожа ротмистра Крыжопуло. Раскрасневшийся, видимо, только что вернувшийся с обеда жандарм вяло махнул рукой отпуская дежурного.

— Не жмут?

— Нет, в самый раз.

— Ну и носите на здоровье, — ухмыльнулся ротмистр.

Алекс прикинул, что задушить этого борова, пожалуй, не получится, а если его повесить, то никакая веревка такой тяжести не выдержит. Эмоции, однако, пришлось сдержать.

— Командование полка и мои родители извещены о моем аресте?

— Ну зачем же? Пусть живут спокойно.

Вот это, действительно, плохо. Не дожидаясь разрешения, Алекс опустился на табурет.

— Закон нарушаете, господин ротмистр.

— У вас закон, а у меня приказ. Дережицкий запретил кого-либо о вашем аресте информировать.

Лихо! Сдал своего начальника и, одновременно, дистанцировался от его действий.

— Итак, приступим.

Ротмистр зашуршал своими бумагами.

— Могу я, наконец, узнать, в чем конкретно меня обвиняют?

— Узнаете, — пробурчал жандарм, — непременно узнаете. Фамилия?

— Чья?

— Ваша разумеется.

— Так вы же знаете!

— Знаю, но так положено. Или вы отказываетесь показания давать?

Мелькнула мысль просто послать Крыжопуло к черту и вернуться обратно в камеру, но имея некоторое представление о работе руоссийской системы суда и следствия, Алекс заверил жандарма.

— Готов дать подробнейшие показания по любому интересующему следствие вопросу. Магу.

— Что можете? — удивился ротмистр.

— Фамилия моя, Магу.

— Ах, да, конечно.

Крыжопуло заскрипел по бумаге пером, периодически макая ручку в чернильницу. После положенных формальностей, жандарм перешел к сути дела.

— Обвиняют вас в расстреле двух семей Джавхата Ужахова и Мантасура Надоева, а так же уничтожении принадлежащей им собственности.

— Первый — работорговец, второй — бандитский пособник. К тому же оба они подданными Руоссии не являются, на ее территории никогда не проживали и убиты были заграницей. Следовательно, под вашу юрисдикцию не попадают. Чего это вы засуетились?

— А то вы сами не знаете "чего"? И черт бы с ними, с этими бандитами, хотя их вину еще тоже доказать надо, но по вашему приказу были расстреляны еще и три женщины и пятеро детей. Они-то ни бандитами, ни работорговцами никак не являлись, а вы их — к стенке. Кстати, я так понимаю, сам факт расстрелов по вашему приказу женщин и детей вы не отрицаете?

— Отрицаю, конечно. Что касается этого, как его...

— Джавхата Ужахова, — подсказал Крыжопуло.

— Да, его самого. Так вот, когда мы у него девок в яме нашли, то ребра ему, конечно, солдаты пересчитали, но когда мы уходили, он был еще жив. А в том, что семью его ни я, ни солдаты, даже пальцем не тронули, я могу вам слово офицера дать.

— Не играйте словами, лейтенант. И слово свое поберегите. В то, что пальцами вы их не трогали, я охотно верю. Зачем? У вас ведь винтовки есть. И тесаки.

— Вот и докажите. А Мантасура я никогда в глаза не видел.

— Докажем, не сомневайтесь. А в протокол так и запишем, "свою причастность к преступлениям отрицает".

— Полностью отрицает, — поправил Алекс.

Крыжопуло спорить не стал, вписал в протокол формулировку лейтенанта. Извлек из стола папку и открыл ее.

— В таком случае, перейдем к имеющимся доказательствам. По показаниям Межида Отстоева...

— Это Толстого Межида, что ли?

— Его, — подтвердил жандарм. — Знаете, стало быть, такого?

— Впервые слышу.

Ротмистр усмехнулся и ровным голосом продолжил.

— По его показаниям, он сам указал лично вам, у кого могут находиться похищенные девки. После чего, вы и ваша команда направились к дому Джавхата Ужахова. После вашего ухода, дом Ужахова был взорван, его хозяин найден повешенным, а в доме были найдены обезображенные взрывом тела его жены, матери и детей.

— А вам не приходит в голову, — невежливо перебил жандарма Алекс, — что они могли быть убиты после нашего ухода? Ведь сам Межид при убийстве не присутствовал.

— Не приходит, — отрезал Крыжопуло. — Мы эксгумировали тела. Кроме повешенного хозяина, все остальные были убиты пулями, выпущенными из винтовок системы "шапсо", коими вооружена только охотничья команда вашего полка. Вот этими.

Жандарм извлек из ящика стола бумажный пакетик и высыпал из него несколько винтовочных пуль. Действительно, "шапсо", с другими не спутаешь. Вот только непонятно, кто позволил жандармам вскрывать могилы и ковыряться в трупах? Видимо, кто-то очень влиятельный. Причем, не только в Руоссии, но и на правом берегу Темерюка.

— Пули изъяты при свидетелях, о чем имеется соответствующий протокол. Прошу ознакомиться.

Алекс пробежался глазами по протянутой бумаге.