Лейтенант Магу

— Отойди!

Алекс сам взялся за веревки и перебросил ногу через борт. Спускаться пришлось медленно, осторожно нащупывая ногой каждую ступеньку, где-то внизу плескалась холодная осенняя вода. Но вот вместо веревки, нога нащупала деревянный борт шлюпки. Перебравшись на днище шлюпки, Алекс поднялся в полный рост и протянул вверх руку.

— Давай винтовку!

Приняв у солдата оружие, лейтенант пробрался в нос. За ним, подбадриваемый унтерским матом, в шлюпку спустился первый солдат, за ним второй, следом остальные. С борта парохода передавали винтовки, ранцы, шинельные скатки. Понемногу посудина заполнялась, но гораздо медленнее, чем хотелось. У Алекса зародились сомнения, что до рассвета удастся добраться до таможенного поста, успеть бы отойти от побережья бухты.

— Табань! — скомандовал кто-то наверху.

Сверху в шлюпку лихо посыпались матросы из команды парохода. Не прошло и минуты, как ее оттолкнули от борта и весла вспенили воду. Рулевой вел шлюпку на мигающий огонь с берега. Где-то вверху луна пробилась сквозь затянувшие небо тучи и впереди обозначилась белая, шипящая полоса прибоя.

— К бою!

Нос шлюпки тут же ощетинился винтовочными стволами, защелкали затворы "шапсо". Однако темнота враждебного берега хранила молчание, только также размеренно продолжал мигать фонарь. Два длинных, два коротких. Пауза. И опять, два длинных, два коротких.

— Патроны не намочите!

Алекс извлек "гранд" из кобуры, но курок взводить, пока не стал. Когда киль прошуршал по прибрежному песку и шлюпка, дрогнув, замерла, лейтенант первым прыгнул в прибой и торопливо побрел к берегу, стараясь не набрать холодной морской воды за голенища сапог. Позади раздался чей-то приглушенный мат, кто-то из солдат приводнился на большую глубину. Правее зашуршал киль второй шлюпки, выползающей на песок пляжа. Под ногами перестала хлюпать вода, сапоги начали вязнуть в песке.

Опередив солдат, лейтенант направился к продолжавшему мигать фонарю. Из темноты его окликнули.

— Господин Магу?

— Я здесь!

Откуда слева вынырнула низенькая тщедушная фигурка.

— Рад вас видеть господин Лисово.

Поверенный покосился на револьвер в руке Алекса.

— Взаимно, господин Магу.

— У вас все готово?

— В самом лучшем виде. Все собрано в загоне в двух верстах от таможенного поста.

— Охрана?

— Наемники.

— Могут быть проблемы?

— Нет, они получат свои деньги и уйдут. За войну с руоссийцами я им не платил.

Со стороны моря донесся мерный плеск весел, шлюпки пошли на второй рейс. Унтеры развернули высадившихся солдат в цепь по периметру пляжа. Подозвав ближайшего солдата, Алекс вручил ему фонарь и приказал подавать сигналы в направлении смутно угадывавшейся в лунном свете туши руоссийского парохода.

— Господин Магу, — осторожно начал поверенный, — я тут случайно встретил нашего общего знакомого. Правда выглядит он неважно, и ходит еле-еле.

— Хамиди здесь?!

— Да, его дом буквально в паре верст отсюда. Желаете навестить?

Алекс надолго задумался, затем отрицательно покачал головой.

— Черт с ним, если нашумим, поставим под угрозу всю операцию, да и османийцам дадим лишний повод для визга. Авось, сам скоро сдохнет. Кстати, господин Лисово, следующим рейсом привезут "гартинг" и часть патронов к "шапсо". Где обещанные лошади?

— Сейчас приведу, господин Магу.

Направляясь за спрятанными неподалеку лошадьми, поверенный тихо пробормотал.

— Похоже, у Виктора вырос достойный наследник.

До рассвета оставалось еще больше двух часов, когда ротная колонна, сопровождаемая вьючными лошадьми, двинулась на восток, к невидимым в темноте горам. За их спиной, в темной части горизонта, если внимательно смотреть в сторону моря, можно было увидеть сноп ярких искр, летевших как-бы ниоткуда. Капитан высадившего десант руоссийского парохода, спешил необнаруженным покинуть воды негостеприимной османийской бухты до восхода солнца.

Только сейчас, глядя на растворяющееся в темноте судно, Алекс вдруг остро ощутил, что обратной дороги больше нет. На сотни верст вокруг одни только враги, никто не поддержит, не спасет, не придет на помощь. Отныне можно идти исключительно вперед. И только в его руках его же собственная судьба. И судьба еще полутора сотен подчиненных ему солдат. Молодых мужчин, которых ждут обратно родители, невесты, жены дети. Но даже если все пойдет по плану, далеко не все смогут вернуться назад, серьезные потери в роте неизбежны.

Черные мысли лейтенант хотел отогнать командным голосом, командным голосом, но в темноте османийской ночи громко орать команды на руоссийском явно не стоило. Поэтому, он только негромко прикрикнул.

— Шире шаг!

Почти сразу от побережья дорога начала забирать вверх. Через несколько минут впереди возникли темные силуэты домов какого-то селения. Местные шавки дружно приветствовали топающую по дороге роту заливистым лаем. Но ни один огонек не зажегся в окнах, никто не рискнул высунуть нос на улицу и поинтересоваться, кто это так дружно топает по их улицам. Во дворы не лезут, в дома не вламываются, не грабят, не насилуют, не убивают, и ладно. Пусть себе топают мимо.

— На перекрестке — налево, — предупредил Лисово.

За поворотом дорога пошла то ли через рощу, то ли через какие-то сады.

— Далеко еще? — поинтересовался Алекс.

— Успеем, — откликнулся поверенный.

Они успевали. Почти успевали, если поторопятся. На востоке уже розовела тонкая полоска предстоящего восхода, когда рота подошла к загону, где поверенный Лисово собрал все необходимое, чтобы целая рота смогла продержаться на перевале два месяца. Опасаясь, как бы охрана не начала сдуру палить, Алекс развернул первый взвод в цепь. Переговоры взял на себя Лисово. В конце концов, охранникам платил именно он. Несколько минут томительного ожидания, и со стороны загона послышался звук шагов нескольких пар ног. Увидеть здесь руоссийских солдат наемники явно не ожидали. И хоть посматривали они явно недружелюбно, за оружие хвататься не спешили, численный перевес был явно не на их стороне.

— Быстро, запрягайте лошадей, и уходим. Скоро рассвет.

Небо на востоке становилось все светлее. Двуколок, как и лошадей, оказалось неожиданно много, отец не поскупился, а поверенный постарался на славу, припасов накупил явно с избытком.

— Куда нам столько? Мы на перевале целый год сидеть не собираемся.

Лисово решительно возразил Алексу.

— Я понимаю, что сейчас количество имущества и продовольствия вам кажется чрезмерным, но там, на перевале, вы скажите мне спасибо за каждый патрон, каждый сухарь и каждую щепку дров. Лошадей пустите на мясо, двуколки пойдут на дрова. Поэтому берите все, а я постараюсь через месяц провести к вам еще один караван.

— Вряд ли вам это удастся, — заметил Алекс, — когда османийцы разберутся в происходящем, они не пропустят на перевал даже ишака, идущего порожним.

— Ерунда, — усмехнулся поверенный, — нет такой блокады, которую не прорвал бы ишак груженый золотом. А местные таможенники очень уважают этот металл. В крайнем случае, попаду в местную тюрьму.

— Это было бы весьма печально, османийские тюрьмы славятся плохими условиями для заключенных. Боюсь, пребывание в ней весьма отрицательно скажется на вашем драгоценном здоровье.

— Ничего страшного, — грустно улыбнулся Лисово, — надеюсь, ваш батюшка быстро подберет к моей камере золотой ключик, и я не долго пробуду в ней.

— Хорошо, коли так, — согласился Алекс.

Между тем, полоска горизонта на востоке становилась светлее и светлее, лейтенант все чаще с тревогой посматривал на карманные часы. Безжалостно отсчитывающие время стрелки с каждой минутой приближали рассвет. Наконец, унтерский мат сделал свое дело и рота начала вытягиваться из загона.

— А это еще что такое?

На выбирающихся на дорогу повозках Магу заметил объемистые, и явно очень тяжелые тюки, которые никак не вписывались в номенклатуру снаряжения, заказанного Лисово.

— Четыре бритунийские армейские палатки, — пояснил Лисово, — каждая рассчитана на сорок человек и местный войлок для их утепления.

— Куда нам столько?

— Берите, берите, на перевале они вам очень пригодятся. Вам ведь несколько месяцев предстоит провести на собачьем холоде.

Алекс вовсе не был уверен, что на перевале найдется место, чтобы поставить хотя бы одну такую палатку, она же места занимает как приличных размеров сарай. С другой стороны, поверенный прав, солдат надо где-то размещать. Остатки башни, про которую рассказывал Грушило, всех не вместят. Да и холодно там будет, среди промерзших каменных глыб.

— Хорошо берем, не бросать же их здесь. Шевелитесь, братцы, утром нас здесь быть уже не должно.

Было уже довольно светло, когда рота, сдерживаемая большим обозом, вышла к османийскому таможенному посту. Сам пост — небольшой домик, сложенный из грубо отесанных камней с покрытой черепицей крышей, был, действительно, очень удобно расположен, обойти его стороной можно было пешком, а вьючные лошади и повозки могли пройти только через таможню. Алекс с тремя солдатами подобрался к таможне и попробовал попасть внутрь, но прочная, окованная стальными полосами дверь была заперта изнутри на засов. Дорога перекрыта шлагбаумом, запертым на большой навесной замок. Попытаться открыть его никто и не подумал. Алекс проверил прочность петель и приказал ближайшему солдату.

— Сбивай.

Петли замка доказали свою прочность, сдались только после пятого удара прикладом. Заскрипела поднимаемая деревяшка. В этот самый момент неожиданно лязгнул дверной засов, и из таможни неожиданно резво выскочил толстый османийский таможенник с кривой железкой в руке. Видимо, его разбудил грохот сбиваемого замка. Одет был таможенник в шелковый домашний халат и очень зол. Но когда вместо привычного бакшиша ему сунули под нос холодный револьверный ствол, османиец изрядно удивился. Железка с лязгом упала на камни, османиец протер глаза, но руоссийские солдаты никуда не исчезли, как и черный зрачок револьверного дула, смотрящего ему в лицо.

— Проверьте таможню!

Двое солдат метнулись в двери. Таможенник вдруг упал на колени и что-то заголосил. Что он там визжал, никто не понял, толмачом османийского языка для этой операции Алекс не озаботился. Впрочем, и так было понятно — просил его не убивать. Никто этого делать и не собирался, но османиец-то этого не знал.

Тем временем, оба солдата вышли обратно.

— Нет никого, господин лейтенант! Только этот.

Насколько было известно лейтенанту, таможенников должно было быть трое, но ночью в горы никто не ходил. Если же какой-нибудь безумец и захочет пройти границу ночью, то пусть идет. За отдельную плату, разумеется. А бакшиш можно взять и одному. Вот и дрыхли стражи границы по домам под бочком у своих жен, заперев границу на замок и оставив, на всякий случай, одного на страже.

Никого из местных обитателей таможенники не боялись. Брали они умеренно, и всем, кто шел через границу, проще было им заплатить и без досмотра везти все, что угодно, чем тронуть кого-либо из стражей границы. Тогда бы на следующий день все остальные торговцы встретились с целой оравой злых и жадных таможенников, жаждущих мести за своего сослуживца. Виновника данного события, свои же товарищи и притащили таможенникам на расправу, лишь бы на таможне все было тихо и гладко, как всегда.

Сейчас же через границу шел не караван торговцев, и даже не шайка контрабандистов, а солдаты регулярной руоссийской армии в своих известных на весь свет серых шинелях. Причем шли они со стороны Гатуни в горы Поэтому, таможенник решил, что началась война и приграничный османийский город уже взят руоссийцами. Но вот простучали по дороге сапоги последних солдат, шлагбаум со скрипом опустился обратно.

Таможенник осторожно поднял голову и не обнаружил револьверного ствола, возле своей головы. Только постепенно затихавший грохот солдатских сапог да удалявшаяся в сторону гор серая колонна свидетельствовали о том, что ему ничего не привиделось, все происходило наяву. Толстяк тут же подхватился на ноги, а затем с истошными воплями потрусил в сторону города.

Алекс щелкнул крышкой карманных часов. Стрелки показывали два часа пополудни. Значит, шесть часов назад машина руоссийской армии пришла в движение, начав перекрывать дельту Темерюка и все возможные выходы гор. Но все это происходило в паре сотен верст отсюда, а его роте еще только предстояло добраться до определенного планом операции места.

— Шире шаг!

Хотя и так куда уже шире. Ротная колонна медленно карабкалась вверх по узкой горной дороге. Слева скала, справа обрыв, а между ними изнуренные дорогой люди и лошади. И чем выше поднимались солдаты к покрытым снегом вершинам, тем холоднее становилось, тем сильнее и резче был гулявший в горах ветер. С утра небо было затянуто облаками, к полудню их разогнал ветер, а после полудня тучи опять сгустились и сверху полетели мелкие, холодные капли. Шинели постепенно намокали, тяжелели, скорость движения стала совсем уже черепашьей. Когда же измотанные подъемом в горы и погодой лошади начали останавливаться, отказываясь идти дальше, и Алекс отдал приказ становиться на ночевку, дождь перешел в мокрый снег.

Погодный контраст с побережьем, на которое они высадились только сегодня утром, был сильнейшим. Небольшая эйфория, царившая среди солдат после того, как удалось проскочить через османийскую территорию быстро и без единого выстрела, сменилась угрюмой подавленностью. Лейтенант предпринял попытку пободрить подчиненных.

— Ничего, ничего, братцы, еще немного осталось. Завтра с утра до места быстро дойдем!

В эти слова Алекс и сам не очень-то верил. По имевшейся у него карте расстояние от таможенного поста до перевала было совсем небольшим, не больше полутора десятков верст. На деле все оказалось намного длиннее, дольше и тяжелее.

Разводить в таких условиях костры не рискнули, а ночью снег прекратился, небо прояснилось, но температура упала заметно ниже нуля. Впитавшие накануне воды шинели встали колом, люди тряслись от холода. Лейтенант, хоть и старался не показывать виду, страдал не меньше других. Понемногу в душе начало расти сомнение в успехе всего предприятия. Как можно прожить два месяца в таких нечеловеческих условиях? Но вернуться назад уже нельзя, оставалось только стиснуть зубы и идти вперед. Утром Алекс так и сказал солдатам.

— Я не знаю точно, сколько нам еще идти до этого проклятого перевала. Но чем быстрее мы до него дойдем, тем быстрее поставим палатки и сможем обогреться. Назад дороги все равно нет. Становись!

Унтеры пинками и матом начали поднимать солдат и лошадей. Только через час после команды, рота смогла начать движение вперед. Глядя на медленно бредущих животных Фелонов заметил.

— Жалко лошадок резать, но придется.

Придется. Кормить их на перевале нечем, и отпустить нельзя. Зато конины в солдатском рационе будет много. Когда операция задумывалось, все выглядело просто и понятно, а здесь придется зарезать, освежевать и разделать почти сотню конкретных лошадей. Алекс отвернулся от дороги, разглядывая затянутые облаками вершины гор. После полудня дорогу покрыл уже нетаявший снег, а конца пути так и не было видно. Сколько же еще им идти?