*Про Белого Льва гугл не выдал ничего, а "14К" — это одна из самых многочисленных и влиятельных триад Гонконга.
Она прошлась вдоль стены. Еще больше бандитских граффити. Большинство из них выглядели свежими и были сделаны в похожем стиле. Присутствовала повторяющаяся руническая тема, будто сошедшая с обложки хеви-метал альбома, которую, похоже, любили расистские группы. Некоторые из них выглядели довольно художественно, по меркам всякого дерьма, которое ей доводилось видеть на стенах, что предполагало, что у них было достаточно времени поработать над ними.
Она подошла к углу здания, за которым находилась еще одна парковка и все еще активное здание, и посмотрела в переулок, который их разделял. Другое здание тоже было разрисовано за последние несколько месяцев, но ему все же удалось накопить менее толстый слой аэрозольной краски. Некоторые из более крупных или более неприятных бандитских знаков были закрашены пятнами серой краски.
Узкий переулок был заполнен мусорными баками, их содержимое было рассыпано по земле. Там мерзко воняло, и она собиралась уходить, когда нечто привлекло ее внимание.
Показалось, что за одним из перевернутых баков лежало тело. Свет просто упал туда на мгновенье, но его форма навела на ужасные мысли. Джамелия сглотнула и посветила еще раз. Да, это было похоже на тело. В мешке.
Дождь лил все сильнее. Здание с одной стороны переулка имело всего один этаж, и дождь долбил по металлической крыше, своим грохотом заглушая шум города.
— Роб, — позвала она по рации, прижав фонарик щекой к плечу, — прикрой меня. Тут что-то подозрительное.
Он подошел, и маленькая ее частичка злорадствовала от факта, что он тоже сейчас оказался под этим проливным дождем.
— Смотри, — сказала она. — Вон там.
Он кивнул.
— Ага, — сказал он. — Вижу.
Плечом к плечу, они двинулись вперед, свет фонарей метался по стенам, покрытым граффити, и грязной земле. Там, из разорванного мешка вываливались использованные презервативы и старые бритвы; тут, старые разбитые пивные бутылки лежали в сверкающих кучах. Казалось, что в этот переулок сваливали мусор со всего квартала. Эти пустые коробки из-под лапши выглядели так, будто их тащили сюда из вьетнамского ларька с едой на вынос, который они видели по дороге.
— Эй, та дверь открыта? — спросил Роберт, осветив фонарем пожарную лестницу открытого здания. Она была слегка приоткрыта, какой-то мусор не давал ей закрыться. Она не выглядела так, будто ее взломали.
— Отстой, — сказала Джамелия, стараясь не вдыхать слишком глубоко. Подойдя поближе, она задохнулась от запаха гнилого мяса, настолько сильного, что она могла ощутить привкус. Вокруг подозрительного мешка было темное пятно, из маленькой дырки на темном пластике подтекало. Подобравшись, она потыкала его ногой.
Подобно рухнувшей плотине, он полностью развалился, выпуская поток полусваренной лапши и сырой курятины. Личинки копошились в грязи и гнили, извиваясь под ярким светом.
Джамелия зажала рот, но вперемешку с отвращением было облегчение. Это был обычный черный мешок с обычным мусором. Не труп. Это было ничто иное, как обман зрения из-за тусклого освещения и перегруженного пластика. Она нервно рассмеялась над собой. Она просто на нервах.
— Черт, ну и вонища! — сказал Роберт, нервно посмеиваясь вместе с ней. — Ого. Это... блять, я думал, что это... человек, не пугай меня так больше.
Что-то опустилось ему на голову, и он вздрогнул. Сверху падали перья.
Джамелия инстинктивно дернулась назад, а затем побледнела, когда в пятне света стало ясно. Недоеденный голубь уставился на нее мертвыми широко раскрытыми глазами, его органы вываливались наружу. Она подняла взгляд в тихом ужасе и заметила темную фигуру на низкой крыше. Нечто черное, ужасное и совершенно бесчеловечное скрывалось в тенях. Капля слюны тянулась из его рта, поблескивая на свету и исходя паром на холоде.
Оно зарычало, глубокий басовитый рокот дрожью отзывался во внутренностях. Рычание было не очень громким. В этом не было необходимости. Оно исходило из пасти, которая могла целиком отхватить человеческую голову.
— Что за херня! — воскликнул мужчина рядом с ней, вытаскивая свой револьвер. От дождя рукоять стала скользкой и револьвер выпал из рук. Грохот в грязи переулка почти потерялся.
Джамелия просто замерла. Клыки, формой как у рептилии, были большими, намного больше, чем любое животное могло иметь. Было нечто в этих зубах, поблескивающих в тусклом свете, кричавшее, что если она не будет двигаться, то сможет выжить. И было что-то почти человеческое в том, как были согнуты его конечности. Некое сходство с человеческими ладонями в когтях, цепляющихся за жестяной край крыши.
Следующая минута выпала из ее воспоминаний. Та, которая началась с адреналина и паники, и закончилась тем, что она растянулась в грязном, мокром переулке. Она потеряла из виду Роберта, но вместе с тем и ту штуку. Пошатываясь, она поднялась на ноги и заметила, что держит в руках пистолет.
Она опустошила его.
Она не помнила, как стреляла. Она вставила новую обойму и передернула затвор.
— Вот она где! — услышала она громкий молодой возглас и обернулась.
И все потемнело.
Это было темнее, чем просто отключение света. Этот мрак выходил за пределы отсутствия света, он затрагивал все чувства. Джамелия закричала и не услышала своего голоса. В руках был пистолет, и она открыла стрельбу, поддавшись животному инстинкту. Она не могла услышать грохот выстрелов или увидеть вспышки. Все, что она могла почувствовать, это успокаивающая отдача. Это было единственное, что говорило о том, что остальной мир еще существует. А потом отдача прекратилась, и она осталась в небытии.
Что-то сильно ударило ее в живот. Она бросилась в темноту, пытаясь защититься, но, что бы это ни было, оно схватило ее за запястье, развернуло и пнуло в поясницу. Боль алой пеленой застила глаза, и она была почти рада, потому что это было передышкой от небытия. Кто-то держал ее, кто-то сильный, и она была уверена, что закричала, когда они нанесли ей вышибающий дух удар по почкам.
Кем бы они ни были, они были сильнее, быстрее и точно знали, как разделаться с человеком, который даже не мог их увидеть, чтобы дать отпор.
Она едва почувствовала путы на запястьях.
Свет появился снова, или, возможно, тьма отступила. В любом случае, она обнаружила, что смотрит в лицо смерти, и попыталась ударить и закричать. Но она не могла закричать, потому что рот был заткнут кляпом, и ноги связаны вместе. Белый череп под черным мотоциклетным шлемом оглянулся.
— Ох, блять, блять, блять. Твою мать, Мрак, — ругалась фигура в белом, лежащая на земле позади череполицего. — Всегда найдется кто-нибудь, кто слетит с катушек... — он задыхался, — ... и начнет стрелять.
— У него только синяки, — сказала блондинка, которую Джамелия не заметила раньше, появившись из тени. Они, казалось, едва ли заслуживали это название; по сравнению с ужасающей чернотой того мрака, они казались серыми и блеклыми. Тем не менее, их было достаточно, чтобы скрыть кого-то в обтягивающем, словно вторая кожа, черно-фиолетовом костюме, кто носил белую маску греческого театра, которая оставляла губы открытыми. — Разве ты не рад, что мы заставили тебя одеть броню под твой костюм, Регент? — поддразнивая, сказала она. — Хотя, если бы ты сделал ее потолще, то не получил бы этот неприятный синяк на ключице.
— Блять... ой-ой-ой, пошла ты, — прохрипел мальчик... да, это был всего лишь мальчик, только в середине пубертатного возраста, судя по голосу. — Это было слишком близко от моей головы. Иди нахер.
— Знаешь, я не в настроении, но если ты попросишь хорошенько, то доктор Сука поцелует тебе ваву. И, может, немного больше, раз ты собираешься продолжать изображать, как тебе больно.
— Хватит, — сказал череполицый человек в черном. — Что будем делать с ней и вторым?
Блондинка пожала плечами.
— Она не ожидала увидеть нас здесь. Значит, пришла сюда по другой причине. Патруль? — ее взгляд прошелся по Джамелии. — Нет. Она отреагировала на другой вызов. Но из-за митинга они не будут реагировать довольно долгое время, если она не сможет отчитаться, — она улыбнулась офицеру. — Представь, что может случиться за то время, пока не появятся ваши приятели. Совсем одна, в лапах злобных преступников.
Джамелия билась и брыкалась изо всех сил, но ее спеленали как муху, попавшую в паутину.
Девушка присела и склонилась над ней.
— В этом нет смысла, — сказала она Джамелии. — Мы не собираемся тебя убивать, и ты не освободишься. Можешь успокоиться. Так будет проще для всех, и для нас и для тебя, — девушка жизнерадостно ей улыбнулась. — В конце концов, тебе не нравится быть тут, выйти на работу без прикрытия, верно? — сказала она. — Думаю, все остальные были слишком заняты, чтобы помочь тебе. Они были заняты наблюдением за теми примерными американскими патриотами в доках, которые маршировали туда-сюда и кричали, что каждый, кто не похож на них, должен вернуться туда, откуда пришел.
— Забавно, правда? Среди них не увидишь много коренных американцев. В основном, они все довольно бледнолицые. Они сами "понаехавшие" когда-то из Европы. Они, кажется, не упоминают об этом? Особенно, когда ребята, с которыми вы работаете, твердят как попугаи одно и то же, и не пытаясь скрыть, что они считают "настоящими американцами" лишь тех, кто выглядит как они. Они отправили вас сюда, и, конечно, они не говорили этого вслух, но то, как он смотрел на тебя было не очень по-доброму, не так ли?
Ухмылка девушки стала шире.
— Эй, не помнишь, твой напарник тоже поддерживал их? — добавила она, со случайным запозданием. — Не удивительно, правда? — Она наклонилась вперед и спрятала голубиное перо Джамелии за ухо. — Он отправил тебя в переулок первой, так? Под дождь, пока он разговаривал с вашим свидетелем. — Интересно, оставил ли он что-нибудь в своем отчете, — она погладила пожилую женщину по голове. — Не-а, это, скорее всего, лишь гнусный намек от преступника, которому нельзя доверять, — сказала она. — В смысле, не похоже, что он делал что-нибудь, чтобы предположить, что он хотел отправиться на патрулирование с Патриотами, верно?
— Мы оставим их в уборных в здании, не под дождем, — сказал череполицый. Позади него зарычал чудовищный пес, и Джамелия замерла, стараясь даже не дышать. Рядом с псом стоял кто-то еще. Сколько их там?
— И бьюсь об заклад, ваше начальство захочет скрыть, что мы взяли оттуда, — продолжила блондинка, не обращая внимания. — Эй, интересно, кто заправляет этим местом? Что можно взять в каком-то захудалом офисе? Ну, полагаю, мы такие же, как они, да? Никто из нас не хочет новостей об этой милой игрушке. Так что, пожалуйста, не думай об этом, пока будешь связана, ладно?
— Мы могли поступить хуже, но Мрак — тряпка, — сказал парнишка, одетый в белое, сжимая свое плечо. Его костюм был почти таким же грязным, как она, после его падения в переулке. Он поднял скипетр, который держал в неповрежденной руке. — Я не стану наслаждаться этим, — сказал он, своей ухмылкой показывая, что лжет.
А затем была только боль, последовавшая чернота была облегчением.
* * *
Просто еще одно нападение преступников, было написано в отчетах. Шайки несовершеннолетних паралюдей, называющих себя Неформалами. Никаких жертв среди полицейских, никакого другого насилия, так что дело получило малый приоритет.
Когда Джамелия спросила, только вернувшись из госпиталя, ей сказали, что банда украла жесткие диски из того офиса. Сейфы были открыты паролями и опустошены. Было подозрение, что они работали по найму, осуществляя промышленный шпионаж.
Когда она спросила снова, более настойчиво, ее отправили во внеочередной отпуск и назначили психиатрическое обследование.
АРКА 2 — Намакарана*
*гугл говорит, на хинди это значит "Именование"
Глава 2.01
Я проснулась от воя ветра за окном. Я сонно потерла глаза и потянулась за очками, выбираясь из постели.
На улице стояла мерзкая погода. Я не могла сказать, взошло солнце или нет. Я снова взглянула на часы. 6:14 светилось передо мной. Ну, это было не так, но от этого должно было стать легче. Это могло произойти заполночь. И это даже не было драматичной грозой. Всего лишь непрекращающийся дождь, который, видимо, пытался завоевать землю во имя Посейдона.
Я моргнула, стянула очки на кончик носа и переключила зрение на Другое Место. Ой. Шел кровавый дождь. Как чудесно. Я смотрела сквозь залитые кровью окна, и едва могла видеть сквозь слой покрывающий грязное стекло. Запах меди вился на грани моего восприятия. Итак, что же это означает, скажите на милость?
Вероятно, ничего хорошего. Что ж. Это довольно дерьмовое предзнаменование для начала любого дня, но оно было особенно плохим в день моей аттестации. Впервые за семнадцать дней появился шанс выбраться отсюда на свободу. Две с половиной недели. Почти две трети месяца. И теперь, когда я подумала об этом, я уничтожила любой шанс вернуться ко сну. Я чувствовала бабочек в животе. И я быстро вынырнула из Другого Места на случай, если там эта метафора могла стать буквальной.
По крайней мере, я хорошо выспалась. Теперь я принимала снотворное, и оно реально помогало. Я просто чувствовала себя лучше, и сейчас я спала по семь часов за ночь, как минимум. Обычно больше, потому что я рано ложилась спать просто от скуки. Также, я не помнила свои сны. Возможно, они мне все еще снились, потому что я частенько обнаруживала, когда просыпалась, что покрывало опутало мои ноги, как будто я пыталась убежать, но я не помнила от чего, и это было довольно неплохо.
Конечно, теперь я весь день буду думать о том, что в Другом Месте идет кровавый дождь. Я действительно не хотела этого видеть. Этот запах был худшим. Когда я смотрела через стекло, я могла убедить себя, что это что-то вроде телевизора. Но металлический запах подобрался ко мне, напомнив, что он был таким же реальным, как и все в Другом Месте — и разве в этом проблема?
Я не верила, что там шел кровавый дождь просто потому, что я нервничала. В этом нет никакого смысла. И я на самом деле не хотела задумываться, из-за чего еще может происходить подобное.
Однако, если я собираюсь вставать, настало время для моего самоназначенного режима упражнений. Даже если было холодно. И было холодно. Я смотрела на погоду, тихо проклиная ее за то, что она меня разбудила. И была холодной. Но я ничего не могла с этим поделать — ну, почти наверняка, не могла — и если я собираюсь вставать, я должна следовать своему распорядку. Мне необходимо привести себя в форму. Будь я сильнее, я бы смогла побороться с Эмма-София-Мэдисон-демоническим нечто. И питание в местной столовой было ужасно нездоровым. Я подозревала, что оно специально было таким, чтобы заставить пациентов постоянно ощущать тяжесть в желудке, и они не могли думать и действовать.
Ворча про себя, я сделала первое из многих приседаний.
Когда я закончила, у меня все болело, и почти удалось выбросить из головы увиденное. Разумеется, стоило мне подумать о том, что я смогла выбросить это из головы, я начала снова об этом думать, что было не лучшим, что мой мозг мог сделать. Но я ничего не могла с этим поделать.
