Выходя из автобуса, я чувствовала себя уже менее отвратительно. До дома оставалось пятнадцать минут ходьбы, но сначала надо отправить херувима отнести домой костюм. По пути я заскочила в круглосуточный и купила себе шоколадку и банку колы. Я не смогла привлечь внимание девушки за кассой, пока в раздражении не проверила Другое Место и не поняла, что все еще окружена ржавыми бабочками. Я забыла снять Изоляцию.
Сладкое помогло. У меня проблемы из-за низкого уровня сахара в крови, а с обеда прошло много времени. Я пришла домой, позвонила папе, чтобы сообщить, что я вернулась, сделала домашнее задание, вдруг вспомнила, что надо проверить, как работает отопление, оно работало, а затем направилась в свою комнату.
Первое, что надо сделать, это избавиться от кокаина. Он мне не нужен. Никто не должен быть в состоянии воспользоваться им. Лишь на мгновение я подумала о том, что его можно куда-нибудь подбросить и свалить все на Эмму, но нет. Это перебор, и это неправильно. Взамен, я пошла еще прогуляться, нашла ливневый сток где-то по пути от дома, и попросила херувима переместить кокаин из моего шкафа в канализацию. Технически, это преступление. Засорение и неправильная утилизация химических веществ, или типа того. Но все ради благого дела.
Вернувшись домой, я сделала себе горячий шоколад, села на кровать, скрестив ноги, и развязала пачку денег. А потом начала считать. В пачке было двадцать банкнот по десять долларов. Двести долларов. Как-то так. Это было... нереально. Руки тряслись, я снова скрепила купюры, а потом потянулась за бумагой, чтобы сосчитать, сколько я вообще взяла.
В итоге, мой улов составил чуть больше трех тысяч долларов.
Это очень много денег. Реально много. Не думаю, что когда-либо ранее видела столько денег в одном месте, не считая фильмов. Купюры были не слишком чистыми и помятыми, но настоящими. Они выглядели настоящими. И когда я поднесла несколько из них к свету, то увидела защитную нить. Если это подделки, то я не сумела отличить их от настоящих.
Начерта мне три тысячи долларов? Стоп, забейте. Что сделает папа, если застукает меня с тремя тысячами долларов? Стоп, забейте. Что сделает папа, если застукает меня с тремя тысячами долларов и технарско-фабричным пистолетом? Потому что он такой и есть. Весь такой футуристичный, высокотехнологичный и обтекаемый, как телефон, но у него нет свечения в Другом Месте, что означало бы, что он технарский. Наверное, он стоит дороже той суммы, которую я забрала.
Я позволила голове опуститься на руки. Что же мне делать, черт возьми?
Глава 3.06
— Слава. Говорит Паноптикум. Ожидайте инструкций, — сказала я херувиму с микрофоном вместо головы.
Старый телевизор в моей комнате показывал ее изображение. Приводя свой план в действие, я сидела на кровати в пижаме с халатом. Я отправила Куклу Наблюдателя следить за ней в ее комнате. Слава — казалось неуместным думать о ней как о 'Виктории' — сидела на своей кровати. Она походила на мое зеркальное отражение, только у нее под халатом была темная одежда, и она прослушивала полицейские частоты, а не смотрела старый телевизор.
Это заставляло меня чувствовать себя более уверенной в том, что собираюсь сделать. Мы не так уж отличаемся. Мы обе сидим в ночи и выискиваем преступления, которые нужно пресечь. Просто она красивее, богаче, известнее, имеет группу поддержки и способности, которые не заставляют ее видеть все время ужасные вещи.
Может, это и сработает.
Она вздрогнула, когда мой голос прозвучал из приемника.
— Паноптикум? — спросила она, дико озираясь вокруг. — Это еще кто? Если это какой-то розыгрыш, клянусь, я...
— Это не розыгрыш, — сказала я ей. Чтобы мой голос не дрожал во время разговора, я отбросила свой страх. Я заглянула в свои записи. Я подготовила реплики на этот случай. Некоторые из них были прямиком из телешоу типа 'Двух недель' или 'ОЗП: Штат ...'*, так что должны звучать довольно аутентично. — Я — Паноптикум. Я обращаюсь к вам от имени проекта 'Суровое Испытание', призванного обеспечить нетрадиционное урегулирование внутренних криминальных и террористических угроз на территории США. Вас выбрали для получения информации о внутренней угрозе на основе психологического профиля. Есть основания полагать, что вы сумеете распорядиться ей должным образом.
*В оригинале 'PPD: DC'. Вымышленный телесериал с принципом названия по типу 'CSI', и, видимо, по сюжету тоже что-то типа того.
Экран телевизора становился все больше и больше, все меньше напоминая окно, и все сильнее походя на дверь. Блондинка на экране продолжала озираться.
— Ты шпионишь за мной? — требовательно спросила она. — И... кто ты, черт возьми, такая? Я никогда не слышала о Паноптикум.
Я сосредоточилась и отправила херувима проверить, что коробка, которую я отправила к ее входной двери все еще на месте. Она была там.
— Слава, — сказала я, — вас и ваше прошлое изучили, чтобы убедиться, что вы не связаны с преступными элементами. Посылка доставлена к вашей входной двери. Пожалуйста, заберите ее немедленно. Она содержит информацию о местонахождении Чарльза Хейторна, который находится в розыске за двойное убийство. Эта информация необходима полиции, — я сделала паузу. — Есть основания полагать, что...
— Слушай, — сказала она с пренебрежением, — ты явно какая-то тупая малолетка, которая думает, что может притвориться кем-то важным. Это не так. Ты ни на что не способна. Просто... отвали, ладно?
А затем она протянула руку и выключила мой телевизор, и тут же накатило зловоние.
Я лежала там, в черноте. Острая алая боль пронзала моё тело, а моя кровь теплыми струйками стекала по моей прохладной коже.
Я могла почти игнорировать боль по сравнению с другим раздражителем. Насекомые вернулись. Они заползали в мои раны, пробираясь до самых костей, и у меня не было сил бороться с ними, я могла лишь лежать там, я была никчемной, безнадежной и слабой, не в силах что-либо предпринять ради своего спасения. У меня не осталось сил на крик. Не чтобы это имело значение. Никто не придет, даже если я закричу.
Запах гнили и застарелой крови забился мне в ноздри, я знала, что умираю. Моя кровь сочилась из каждой раны, и там где капли падали вниз, их становилось все больше, они пытались оттолкнуться назад — только они ошибались, ошибались, ошибались! Я ничего не могла сделать, и собиралась умереть здесь, никто не приходил, а я не могла даже пошевелиться, чтобы выбить дверь шкафчика.
Нечто забралось мне в рот.
Я с криком проснулась. Неподвижно сидя в своей кровати, я неудержимо тряслась. В комнате витал болезненный запах ночного пота. Лишь уличные фонари освещали темень снаружи, но по сравнению со шкафчиком там было ослепительно светло.
Наклонившись вперед, я помассировала лоб. Нет. Мать твою. Это не сработало. Должно быть, Фобия освободилась посреди ночи. Я достигла точки, когда усталость преодолевала мою способность истязать Плаксу, поэтому пришлось лечь спать. Я думала, что запереть мой страх в ванной поможет, но мне не хватало сил, чтобы удерживать ее всю ночь. Наверное, она просочилась обратно в мои легкие, пока я спала.
Я потерла глаза, попытавшись успокоиться. Надо взглянуть на это под другим углом. По крайней мере, так я могу хоть немного поспать без кошмаров. Я переместилась в Другое Место и выдохнула Плаксу. Он оказался слабым, так что, наверное, я хорошо выспалась. Значит, я буду в порядке еще дня три, может, четыре. Два уж точно.
Вся высокотехнологичная роскошь технарского производства в том молле не могла предоставить лекарство без рецепта способное избавить от необходимости во сне. Мне приходится выталкивать все, что накапливается.
Я встала, умылась, приняла душ, а потом вернулась в свою комнату. Сегодня суббота, а значит, в школу мне не надо. Я снова села на кровать, обняв колени. Настоящий контакт со Славой был не таким кошмаром. Все сработало. Более или менее. Не думаю, что она полностью мне поверила, но она спустилась, проверила за дверью, и отнесла информацию наверх.
Меня немного разочаровало, что она передала ее родителям. Мне хотелось посмотреть, как она ворвется в окно и вытащит оттуда Хейторна за воротник в стиле Александрии. Она поступила ответственно, но — я вздохнула — проявляя ответственность, быстрых результатов не добьешься. Судя по тому, что я слышала в их разговорах, они не доверяют анонимным наводкам из таинственных источников. Они напомнили ей несколько раз, как погибали другие герои, когда наводки оказывались ловушкой.
Чертовы злодеи все испоганили.
Однако, Слава не рассказала родителям о Паноптикум. Это вызвало у меня немного теплоты. Она всего лишь сказала, что услышала стук в дверь, когда переодевалась ко сну, и нашла там посылку. Может она и не поверила, что ее тайно завербовали в правительственное агентство, но, возможно, она хотя бы готова сохранять непредвзятость?
Теперь придется просто ждать, пока они схватят убийцу. Герои в курсе, поэтому я уверена, что скоро они будут там, учитывая, что розыск продолжается. Вчера школа превратилась в пытку, и не по обычному поводу. Мне приходилось буквально заставлять себя сосредоточиться на уроках. Ничто из того, на что я способна, не могло помочь, и я не могла неотрывно следить за Чарльзом Хейторном. Мне правда хотелось увидеть полицейский рейд и посмотреть, как герои сотрудничают с ними, но они так ничего и не сделали, пока я не уснула прошлой ночью. Думаю, они все еще изучают фотографии.
Это моя вина, вроде как. Единственное, в чем я нуждаюсь, это правильная камера. Никто не станет воспринимать меня всерьез, если я делаю анонимные наводки с помощью одноразовых камер. Вот как пройдет сегодняшний день. Я выберусь в город и совершу несколько полезных покупок. Впервые в жизни, у меня появились деньги, но будет морально неправильно потратить их на что-то для меня, то есть на меня-Тейлор, а не меня-Паноптикум. Это не будет доходом от преступления, если я потрачу все это на что-нибудь, чтобы поймать больше преступников.
Так что сегодня мне стоит сделать две вещи. Во-первых, раздобыть кое-какие геройские принадлежности, включая — самое важное — камеру-полароид. А затем я собираюсь разыскать место, где могла бы спрятать все мое барахло. Место, которое не находится у меня под кроватью. Я подумывала купить цифровую камеру на эти деньги, но даже за самую дешевое дерьмо с почти отсутствующей памятью запрашивали восемьсот долларов, и все еще сохранялась необходимость распечатывать снимки. Папа точно заметит, если кто-то другой начнет регулярно пользоваться принтером. Нужно быть осторожной. Я уже использовала его несколько раз для писем Паноптикум.
Было еще темно, так что день начинался легко. Я просто лежала и перечитывала кое-что, пока не встало солнце. А потом, услышав, что папа заворочался, я встала и пошла завтракать.
Он все все еще был в пижаме и выглядел явно простуженным. Отлично. Мои силы позволяют мне вытворять всякие странные штуки, но не дают мне иммунитет от простуды. Могло бы получиться очень неловко, начни я чихать посреди очередного секретного инструктажа для Славы. Мягко говоря.
Он оторвал взгляд налитых кровью глаз от газеты и кружки кофе.
— Куда-нибудь собираешься? — спросил он.
— Всего лишь на прогулку. А потом надо прикупить кое-что для школы, — сказала я, взяв немного хлеба из хлебницы и отправив в тостер. Мне хотелось хлопьев, но я не собиралась садиться слишком близко к папе, если он плохо себя чувствует.
— Вчера ты ничего не говорила об этом, — сказал он, согревая руки о чашку с кофе.
Я пожала плечами.
— Ничего важного, — сказала я. — Мне нужны еще ручки и новая тетрадь.
Он поднял на меня взгляд.
— Тебя подвезти? — спросил он. — Займусь своими делами позже.
— Все будет в порядке, обещаю, — сказала я папе. — Это не то чтобы важно. Просто кое-что нужно, — это являлось стопроцентной правдой. Я не искала никаких неприятностей. Я даже не собиралась расследовать какие-либо особо тревожные вещи, которые увидела в Другом Месте, хотя я бы записала их местоположение, чтобы покопаться позднее.
— Мне нужно больше упражняться, а ходить нетрудно. Обещаю, что не сунусь в опасное место. Набережная, может, дойду до Печатной Площади, если деньги останутся. В книжных пороюсь, сам знаешь, — добавила я последнее, будто всего лишь упомянула невзначай. Надеюсь, он подумает, что я не хочу, чтобы меня подвозили по этой причине. Папа не по книгам. Это я, безусловно, переняла от мамы.
— Я просто подумал, что тебе неприятно будет бродить в одиночестве, не говоря уж о том, что это не совсем безопасно, — он запнулся. — Знаешь, мне не кажется, что окрестности Печатной Площади — лучший район.
— Все будет в порядке, — сказала я ему. — Ты воспитал меня достаточно здравомыслящей, и я часто туда хожу.
— Ты можешь позвонить Сэм и заняться чем-нибудь с ней, — сказал он, как будто идея только что пришла ему в голову. Я в этом сомневалась.
— Пап, — запротестовала я. — она наверное занята домашкой...
— То есть, ты не в курсе?
— Все будет в порядке, — настаивала я, спрятав руки в карманах.
— Я беспокоюсь о тебе, — сказал он. — У тебя появился шанс завести подругу из другой школы. Тебе стоит постараться над этим. Не позволяй ускользнуть этой возможности, лишь потому что не хочешь сделать первый шаг и позвонить ей.
Я нахмурилась.
— Мне просто нужно кое-что прикупить, а потом я пойду в библиотеку, чтобы поработать над домашкой, — надувшись, сказала я. — Я узнаю, свободна ли она завтра? — попробовала я, когда звякнул тостер.
Он слегка покачал головой.
— Хорошо. Мне просто не нравится, что ты бродишь одна. И держись подальше от постов Национальной Гвардии. Они не безопасны — на одну девушку напали. Об этом написали в газетах сегодня утром, — он угрюмо ссутулился на стуле и тут же поднялся. — На самом деле, мне надо, чтобы ты купила кое-что на обратном пути, — сказал он, уза записывая для меня список покупок.
— Я не смогу нести сумки. У меня из-за этого заболят руки, — попыталась я.
— Что ж, хорошо, что ты носишь рюкзак, Тейлор, — сказал он и взглянул на меня, вскинув бровь. Всякая попытка проявить строгость провалилась, едва он чихнул.
Черт. Он меня подловил. Пока я намазала маслом и съела свой тост, мне навязали деньги и список покупок, а потом я вышла из дома и свалила от папы, разносящего заразу.
Едва оказавшись достаточно далеко от дома, я достала из кармана резинку и собрала волосы в конский хвост, а потом обмотала вокруг себя и заколола в небрежный растрепанный пучок. Я оценила свое отражение в телефонной будке. Обычно я не хожу с такой прической, поэтому будет сложнее меня опознать, и если их так заколоть, могут даже не заметить, что они вьются.
Тем не менее, это был не самый удачный образ. Вьющиеся волосы — это боль, для начала, а носить их забранными наверх еще сложнее. Я все больше привыкала к этой прическе, потому что мне приходилось их собирать, чтобы спрятать под балаклавой, но я столкнулась с тем неприятным фактом, что мне действительно необходимо подстричь волосы покороче, если я соберусь чаще бегать в маскировке. Я не хочу. Я горжусь своими волосами. Они — отличительная черта. Разумеется, именно поэтому они стали проблемой.
