— О, — меня озарило. — Ты про инцидент в Коринто, да? Я о нем слышала. Это была первая публичная демонстрация боев между паралюдьми. Мы смотрели запись на уроках по изучению паралюдей в школе.
— И про него помнят только из-за этого, — покачав головой сказал папа. — Рейган и его чертова 'Супермен существует... и он американец!' речь. Попытки превратить весь этот бардак в 'посмотрите, как опасны Советы со своими суперзлодеями; хорошо, что у нас есть свои, которые нас защитят'. И что мы получили от Второго Кубинского Ракетного Кризиса: Электрик Бугалу? Название 'Протекторат'.
Он казался рассерженным. Он казался постаревшим. Я замолчала в надежде, что он успокоится. Остаток пути прошел в тишине. Я направилась в свою комнату и переоделась. На бедре, в том месте, которым я налетела на мусорный бак, темнел неприятный синяк. Ну, если бы папа его заметил, я бы сказала, что упала на мусорный бак, когда поскользнулась. Ведь лучшая ложь — это, по большей части, правда. У меня не получилось погрузиться в чтение, поэтому я спустилась вниз и стала смотреть телевизор. Папа, кажется, был счастлив, что я не засела в своей комнате.
Наверное, он был бы не так счастлив, узнав, что я пытаюсь придумать способ, как сообщить, что рядом с его работой находится подпольная фабрика, и не выдать, чем я на самом деле сегодня занималась.
У меня не получалось придумать, как это провернуть, хотя бы потому, что вся усталость, которую я успела накопить за прошлую ночь, начала возвращаться. Должно быть, она покинула охранника... или типа того. Я чувствовала себя вялой и апатичной, поэтому, когда папа собрался ехать в больницу, сказала ему, что лягу спать пораньше.
— Думаю, я слегка перестаралась в свой первый день после выписки, — сказала я папе, попытавшись улыбнуться. — Наверное, я подцепила простуду.
Он выглядел обеспокоенным, но не мог прибить это к чему-нибудь. Так или иначе, что он собирался делать? Потащить меня в больницу, когда я явно устала?
Я лежала на кровати на животе, положив лоб на руки. Может, мне стоит пойти спать. Выпить свое снотворное и уснуть.
Хотя есть одна вещь, которую стоило сделать перед этим.
Я тихонько выскользнула из своей комнаты. Без папы дом был почти безмолвным. Я пробралась в папину комнату, которая пропахла потом и нуждалась в проветривании, и сморщила нос над кучей одежды в углу. Обычно он был более опрятным. Как сильно он беспокоился обо мне?
Ну, подумаю об этом потом. Я здесь не для этого. Я знала, что старые фотоальбомы были спрятаны на верхней полке его шкафа, и я легко могла добраться до них, забравшись на стул. Для удобства на них были указаны даты. Так... хммм. Какие там даты мне нужны? Ну, на одном было указано 'начало 80-х', а на другом 'конец 80-х', так что я взяла оба.
Выцветшие фотографии были вложены в кармашки. Я начала с конца 80-х, и сразу повезло. Да, папа с пышной шевелюрой и слегка всклокоченной бородой стоял рядом со значительно более стройной версией мужика, с которым разговаривал на работе, и чернокожим парнем. Вероятно, это был Кэл, которого подстрелили. Еще фото с папой. Он с Кэлом делают плакат. Они втроем держат пиво и кривляются перед камерой. Папа с мамой держатся за руки.
Я перевернула страницу. И там оказалась мама, одетая в... мои глаза расширились. Так, ладно, это было что-то типа довольно плотно облегающего кожаного комбинезона. Он был черным с желтыми вставками. А еще был капюшон и противогаз на шее. Должна признать, это было... эффектно. Тем более, было похоже, что он был бронирован в районе груди, что скрывало... ну, фигура мне досталась от нее.
Ого. Из всего, чем, в моем представлении, она могла заниматься в восьмидесятые, я никогда и подумать не могла, что мама была активистом. Активисткой. Да, папа мог бы сказать, что тогда все было по-другому, но посудите сами. Она одевалась в черную кожу — может, в байкерские шмотки — и носила противогаз, и кидалась в полицейских бутылками с зажигательной смесью. Для таких людей есть термин.
Я вздохнула. Мама тоже явно позировала для снимка. И судя по тому, как она это делала, я готова поспорить, что снимал папа. Меня передернуло. Не хочу думать об этом. Я перелистнула страницу, чтобы больше не видеть это фото, и наткнулась на изображение шеренги одинаково одетых людей — уверена, там были только женщины. На следующем снимке мама сидела рядом с еще несколькими девушками в черной коже, без капюшонов и противогазов. Они были либо студентками, либо чуть постарше. Позади них были знамена с лозунгами типа 'Выведите Войска Из Панамы' и 'Долой Новых Патриархов'.
Я обхватила голову руками. Моя мама в студенческие годы была активисткой, и я ничего об этом не знала. Мой мысленный образ мамы нуждался в некоторой корректировке. Я не могла в это поверить. Без каких-либо способностей, надев кожу и противогаз, она пошла и набросилась на полицию, потому что... почему? Почему ты вытворяла что-то настолько безумное?
Ну, по словам папы, она думала, что остановит конец света.
... черт. Я поступила бы также на ее месте, если бы думала, что так сумею остановить ядерную войну. Я покачала головой. Я явно унаследовала злодейство. Надо быть поосторожней со злодеями, которые захотят завербовать меня, сказав, что они хорошие парни. Я вяло улыбнулась своей дурацкой шутке. Моя двадцатилетняя мать улыбалась с выцветшей фотографии, стоя среди кучки вооруженных и одетых в кожу женщин.
Я все больше и больше походила на нее. Не во всем, конечно, но я впервые задалась вопросом, как это влияет на папу.
И чего бы плохого она ни натворила, я подумала, что она хотя бы так поступала, потому что верила в это. Потому что она думала, что помогает. И даже если она была не права, даже если война не случилась, она сделала все возможное. Или все, что она посчитала возможным.
Не так, как то место в Доках. Мой желудок сжался от омерзения. Там не было высшей цели. Ничего, во что они верили. Они превратили все здание в адскую дыру в Другом Месте, и нафига? Чтобы набить магазины на Набережной более дешевой одеждой. Ради выгоды. Охранников того места вообще заботила та куча людей, попавших в ловушку, которые, скорее всего, думали, что едут в Америку за лучшей жизнью? Неужели им просто наплевать? Или они думают, что те заслужили такое?
Я должна была остановить их.
Гнев сжег мою меланхолию. Раньше я ошибалась. Я могу стать героем. Мне лишь нужны доказательства. Фотографии. Достаточно, чтобы обратиться в полицию. Я могла бы подбросить их, оставшись неузнанной, чтобы полиция обыскала там все и арестовала тех, кто в ответе за это. Может, я смогу выяснить, куда девается эта одежда, кто ее покупает. Пусть их тоже арестуют, или устроят такие проблемы, что они больше никогда не захотят с этим связываться. А мои способности очень, очень хороши в поиске предметов. Другое место подскажет мне, где искать.
Протекторат может бороться с суперзлодеями. Я могу пресечь это 'мелкое' преступление, которое на самом деле совсем не мелкое.
Мне нужен костюм. Не хочу, чтобы он узнали, кто я такая. Мне нужна камера.
И мне нужен план.
Глава 2.07
На моем окне сидел мотылек, когда я, наконец, раскрыла занавески. Движение потревожило его, и тот упорхнул в пасмурные небеса. Это было унылое утро, но я хотя бы чувствовала себя неплохо. Снотворное сработало как надо, и мне не снились кошмары.
Погодите. Я сонно уставилась в окно, сбитая с толку тем, почему все выглядит таким размытым, пока не пришло осознание, и я ущипнула себя за бровь, а потом помассировала глаза. Я слишком привыкла к идеальному зрению в Другом Месте. Я не вымотана, значит, я не могу использовать Плаксу. Это слегка раздражает. Возможность сделать кого-то усталым и задолбавшимся, скорее всего, вчера спасла мне жизнь. Лишь потому что у меня под рукой оказалась та штука, мне удалось прогнать охранника, не позволив ему меня заметить. Надеюсь, я осталась просто убегающей фигурой, которая могла оказаться кем угодно. Не знаю, что могло случиться — или что я стала бы делать — не будь его у меня.
Ого. Я уже считаю возможной проблемой то, что хорошо выспалась и не чувствую себя хреново? Во всяком случае, мне есть что винить, если мои способности засбоят.
Нужно придумать что-то еще, чем я могла бы воздействовать на людей и защитить себя. Или проверить, могу ли я создать Плаксу, если я не вымотана. Вспомнив о вчерашнем, я проверила бедро. На нем красовался большой синяк в том месте, которым я налетела на мусорный бак, когда убегала. Он был очаровательного багрово-фиолетового оттенка, но по крайней мере был не на самом видном месте.
Слегка прихрамывая, я побрела в душ, готовиться к новому дню.
* * *
В пакете с молоком был лед. Он гремел внутри, когда я взболтала упаковку. Я присела на корточки и заглянула в холодильник, внутри он весь покрылся изморозью. Даже на овощах намерз тонкий слой льда. Я устало вздохнула, убирая с лица влажную прядь.
— Пап, — крикнула я, — в холодильнике слишком холодно! Он весь покрылся изморозью и в молоке плавает лед! — я нахмурилась и отодвинула в сторону замороженный салат. Еще в холодильнике было довольно много пива. Больше, чем обычно. И две пустые... как называются эти штуки? Пластиковые ячейки, куда пакуют пивные банки? Те штуковины, которые убивают рыбу, если попадают в океан? Таких было две.
Я переложила салат на прежнее место, и сделала вид, что не заметила их.
— Да, надо его разморозить, — отозвался он. — Я собирался, но на улице было слишком холодно.
В смысле, у тебя не было на это времени, подумала я, покачав головой и слегка подняв температуру. Я сделала себе миску хлопьев, потом выловила кусок льда, который вывалился из пакета, и наконец села напротив отца и принялась за еду.
— Тейлор? — спросил он, сидя за столом и сложив руки перед собой.
— Ммммф? — промычала я с полным ртом, а потом проглотила. — Что такое?
— Итак, Тейлор, — начал он. Дурной знак. По моему опыту, что-то хорошее редко начиналось с 'Итак, Тейлор'. — Есть кое-что, о чем я хотел рассказать тебе еще вчера, но... ну, мне позвонили. Завтра у нас встреча в школе. Нам надо обсудить твое возвращение, и еще они хотят, чтобы ты сдала работы, которые тебе задавали.
Я оказалась права. Это был дурной знак.
— Я выполнила все задания, — быстро проговорила я. — В больнице больше нечем было заняться.
— И это здорово, — сказал он, — но нам надо поговорить о твоем возвращении.
Мои плечи опустились.
— Ну, они предложили тебе сменить классы, в качестве одного из решений, — сказал он. — Чтобы ты больше не находилась в проблемном окружении
— Что, ты имеешь в виду Эмму? — сказал я с горечью. — Это очень поможет. Они просто поймают меня в коридорах или во время обеда. Я уверена, это будет для них такой огромной проблемой. Я лишь надеюсь, что Уинслоу не подготовила их к учебной задаче, как меня найти.
— О, я многое с ними обсудил, — мрачно произнес папа, сжав руки в кулаки. — Они будут прислушиваться к любым жалобам. А если нет... ну, они будут. Поверь.
— Что ты сделал, пап? — с тревогой спросила я.
— Я знаю кое-кого, — сказал он. Ладно, меня это совсем не успокоило. Это походило на прелюдию перед признанием, что он на самом деле руководит местным отделением русской мафии или типа того.
— Пап... — сказала я.
— Я поговорил с кое-какими знакомыми из профсоюза, и они познакомили меня с дружественным адвокатом, и она дала совет, — добавил он. — Проконсультировала, как предъявлять им свои требования, и какие выражения использовать, чтобы они поняли, что я советовался с адвокатом. Они не желают дорогого судебного разбирательства или дурной славы — и она отметила, что 'Моя дочь пыталась покончить с собой, будучи запертой в шкафчике, набитом...' ээ, теми штуками.
— Использованными тампонами, — произнесла я с обманчивой любезностью.
Он явно смутился.
— Да, точно. Пресса будет повсюду. Она... ну, адвокат... короче, она была в шоке настолько, что... — он сделал глубокий вдох. — Ну, по ее словам, суть в том, что если школа не сделает все возможное, чтобы помочь, мы выиграем любое дело. И они тоже об этом знают.
— Тогда почему ты не подаешь в суд? — спросила я срывающимся голосом.
— Тейлор, — произнес папа, пытаясь подобрать слова. — Это уже случилось. Мы пришли к соглашению, и именно поэтому больница получила оплату счетов, включая любой дополнительный уход, который мог тебе потребоваться в долгосрочной перспективе, и вот почему мы получили немного больше, в добавок ко всему. И еще частью соглашения является то, что им необходимо продемонстрировать, что они предпринимают какие-то действия, чтобы предотвратить подобное в дальнейшем. Если нет, то они нарушают условия договора.
— Отлично, — сказала я.
— В общем, — сказал папа, — когда ты вернешься, если они снова попытаются что-то сделать — что угодно — сообщи школе. И расскажи мне.
Я взглянула на него с отчаянием. Как объяснить, что я не могу рассказать? Что все станет только хуже, если я сделаю это? Что это никогда не помогало и... я сделала вдох.
Это я так думала, или это влияние Мадам Секрет? Мысль появилась так внезапно, что я даже слегка засомневалась, является ли она моей собственной. Но дело было не в этом. Это была я, но это было воспоминание о том, как я себя чувствовала, когда Мадам Секрет была избита и закована цепи.
Это было здорово.
Было такое чувство, как было до маминой смерти.
— Я попытаюсь, — тихо проговорила я.
— Тейлор, пожалуйста, пообещай мне, что ты не просто попытаешься. Сделай это. Иначе... — и что бы ни хотел сказать папа, его прервал звонок телефона. Он снял трубку и оставил меня сидеть в тишине.
— Говорит Дэнни Эберт... о, Дженис... Что... Вот, дерьмо. Черт. он... ох, — я услышала резкий вздох. — Скоро буду, — сказал он. — Держись, — он положил трубку. — Тиму стало хуже, — сказал он, поджав губы. — Это была его жена. Я поеду в больницу и... ты собираешься...
Я быстро приняла решение.
— Я с тобой, — сказала я. Кажется, он удивился. Папа ожидал большего сопротивления. — Но... мне правда не хочется постоянно торчать в больнице. Я повидала более чем достаточно больниц за последние несколько месяцев. Я просто пойду на Набережную. Она довольно близко, верно?
Судя по виду, ему было некомфортно.
— Я бы предпочел, чтобы ты была рядом. — сказал он. — Мне правда не стоит таскать тебя повсюду, пока ты не пришла в себя на сто процентов.
— Ты не виноват в том, что случилось, — сказала я. — Но подумай вот о чем, пап! Набережная и ее окрестности безопасны. Там повсюду охрана. Я буду неподалеку, и вернусь, если ты позвонишь. И еще мне нужно прикупить кое-что, — отметила я. — Типа бальзама для губ. Они потрескались вчера, после того, как я всего лишь немного прошлась по улице. И теплые перчатки, потому что у меня мерзнут руки.
Он вздохнул, но согласился. Мне едва хватило времени, чтобы прихватить пальто и деньги, которые у меня еще оставались, прежде, чем мы поехали в больницу. Несколько раз мне пришлось напомнить папе, чтобы он придерживался ограничений скорости, и это было так на него не похоже, потому что обычно он был одержим осторожным вождением. У меня мурашки пробежали по коже при виде здания, где я восстанавливалась, от воспоминаний о лекарственном дурмане и ночах, наполненных кошмарами.
