— Простите, — спросил он у папы, — вы заблудились?
Папа остановился.
— Я просто ищу кабинет директора для... Ну, у меня с ней назначена встреча, — сказал он, озираясь. — Это насчет... — он посмотрел прямо на меня. — Ну, мне нужно с ней поговорить.
— Поднимитесь по лестнице, — сказал, пожав плечами, громадный монстр — качок в нормальном мире, — Там будет указатель и все такое.
— Спасибо, — сказал папа, нахмурив брови и смутившись.
— Без проблем, — сказал парень и отошел.
Я снова вдохнула Изоляцию.
— Ну, пойдем, — сказала я папе.
Папа моргнул.
— Где ты была, Тейлор? — спросил он, нахмурившись.
— Позади тебя, — бойко ответила я. — Этот парень шел почти прямо на меня. И, — я сглотнула, — мне не хотелось, чтобы он меня заметил, — Технически, это не было ложью. Я отступила за папу, и я не хотела, чтобы тот парень меня заметил.
Похоже, он принял мои слова. Прятаться вот так было ошибкой. Он заметил, что меня там не было. Или, может, он не мог вспомнить, где я была. Не совсем уверена, как работают способности, но готова поспорить, что они заставляют людей игнорировать меня также, как и все в школе.
В любом случае, мне не стоило этого делать. Но это оказалось очень полезное умение. Пока мы поднимались по лестнице, мне приходилось сдерживать желание улыбнуться. Я не являюсь очень сильным парачеловеком ни в одной из областей. Конечно, я могу влиять на эмоции людей, но несколько лет назад был канадский злодей, который мог заставить кого угодно влюбиться в него, и мое влияние терялось по сравнению с этим. Конечно, он словил ракету от беспилотника в лицо — может, ее тоже влекло к нему — так что, от этой способности было больше хлопот, чем она того стоила. Возможно, у меня слабые личные способности, но также есть целый мешок эффектов, все из которых происходят из моей базовой способности Умника видеть Другое Место.
У меня возникло подозрение, что я больше похожа на Эйдолона, чем на Александрию. Только, знаете, значительно слабее и менее гибкая. Не очень похожа на него, но он был самым знаменитым героем с кучей способностей, о которых я могла подумать. Я была не слишком помешана на кейпах.
— Тейлор? — спросил папа, остановившись перед кабинетом директора. — Ты хорошо себя чувствуешь?
Я сделала глубокий вдох.
— Хорошо, — сказала я. — Давай уже... — я запнулась, — покончим со всем этим? — я обратила это в вопрос, сама того не желая.
Он слегка усмехнулся.
— Вот это настрой, — сказал он.
После короткого ожидания в приемной, нас впустили в директорский кабинет. Директор Блэквелл была небольшого роста, с узким лицом и крупным носом, из-за чего ты ощущаешь будто смотришь на край топора. У нее были светлые волосы подстриженные под горшок. Я видела темные корни.
Разумеется, в другом месте она была монстром с собачьей мордой и костяными шипами, торчащими из ее шеи. Не было нужды говорить мне, что она сука, но тут это было показано в неоспоримой форме. Чудовищная гончая, натянувшая женскую одежду, имела бледно-серый мех, но на нем зияли проплешины, покрытые струпьями. На ее руках были участки, выглядящие так, будто оттуда вырвали кусок плоти. Я не хотела на это смотреть. Мне надо было сосредоточиться на реальности. Я заставила себя вернуться в нормальный мир и понадеялась, что она не уделяла слишком пристального внимания выражениям моего лица.
— Тейлор, мистер Эберт, — произнесла она с теплотой в голосе, которая почти наверняка была ложной. — Я рада, что вы пришли поговорить. И, Тейлор, как ты себя чувствуешь?
— У меня нет желания покончить с собой, если вас это интересует, — сказала я с горечью. Мои способности уже сказали мне, что она будет стервой во всем.
Папа рядом со мной вздрогнул, и выражение лица директора изменилось, будто она хотела что-то сказать.
— Хм. Это замечательно, — нашлась она и слегка сдвинулась. — Пожалуйста, присаживайтесь, — сказала она. — Мы здесь, чтобы обсудить твое возвращение в школу, Тейлор. Я рада, что ты чувствуешь себя лучше.
Потому что это стоило тебе и школьному совету кучу денег, пока я лежала в психбольнице, не сказала я.
— Да, — сказала я.
— Итак, я пойму, если ты не чувствуешь, что можешь вернуться прямо сейчас, но тебе нужно подумать о своем будущем, своих оценках в этом году и...
— Я сделала все задания, которые мне задали, — сказала я. В больнице было так много свободного времени, что я даже ощутила раздражение, когда разделалась с учебой. По крайней мере, это занимало время. Я вытащила из сумки первую папку с зеленой обложкой. — Вот они, — сказала я.
Она моргнула.
— Я прослежу, чтобы твои учителя их получили, — сказала она, забрав у меня папку. — По крайней мере, ты смогла их закончить. Это, как минимум, должно означать, что ты не слишком отстала.
— Так вот, — сказал папа, прочистив горло. — Во время нашего прошлого разговора, у меня еще были трудности с ее возвращением. Вы не сумели меня убедить, что приложите достаточно мер предосторожности, чтобы подобное не повторилось, — он сжал мою руку. — Откуда нам знать, что она будет в безопасности?
Директор начала говорить. Она говорила и говорила о 'мерах предосторожности', 'систематических сбоях' и еще кучу многосложных слов, которые в основном означали 'мы не хотим, чтобы на нас подали в суд'. Раздавать листовки о борьбе с издевательствами? Расклеивать новые постеры о горячей линии поддержки? Попросить других учеников, которые, в лучшем случае, апатичные, а в худшем откровенно злобные, сообщать об издевательствах и не закрывать на них глаза? Как это может помочь? Конечно, не может. Но так они могут сказать, что 'принимают меры предосторожности', и этим прикроют свои задницы против иска.
Просто чудесно.
— Если бы вы хотели что-то сделать, чтобы это не повторилось, — сказала я, стараясь не стискивать зубы, — вы бы могли исключить тех, кто это сделал! Всмысле, я чуть не лишилась пальцев! Я могла умереть! Это... это было покушение на убийство! Что вы сделали, чтобы наказать Эмму, Софию и Мэдисон за это?
Директор Блэквелл вздохнула.
— Ну, если говорить откровенно, — она положила руки на стол, — мы не можем наказывать людей, если не знаем наверняка, что это их рук дело. Мы уже расследовали тот инцидент, и пока что-то явно пошло ужасно, ужасно не так...
— Они сделали это, — горячо произнесла я.
— Никто не видел, как все произошло... Я считаю, даже ты согласишься с тем, что в тот момент рядом никого не было, и девушек, которых ты обвиняешь, допросила полиция, — сказала директор Блэквелл. — Прости, Тейлор, но доказательств нет. Без них мы ничего не можем сделать, а даже будь они у нас, все стало бы слишком серьезно, чтобы мы просто делали то, что нам сказала полиция.
— Доказательства? Вам нужны доказательства? — горячо произнесла я, доставая из сумки вторую папку. — Что насчет других вещей, которые они творили? Я начала вести записи в начале прошлого семестра. 8 сентября. Мэдисон высыпала мне на голову стружку от карандаша и при каждой возможности скидывала мои книги со стола. София толкнула меня на лестнице, и еще в спортзале. Они бросили мою одежду под душ, так что мне пришлось ходить в спортивной форме. Я получила шесть отвратительных имейлов. После школы они подкараулили меня возле больших мусорных контейнеров и бросили в них мою сумку. Это всего один день. А потом было девятое, десятое... о, все это продолжается.
Я кашлянула, ощутив металл, покой и вонь Другого Места, и попыталась успокоиться. Надо держать себя в руках.
— Почитайте, если хотите, — сказала я, кашлянув снова. Мир слегка потускнел, и я прижала руки к подлокотникам моего кресла. Боль помогла мне сосредоточиться на реальном мире.
Я наблюдала, как она листает бумаги. Она хмурилась. Посторонний мог даже подумать, будто она обеспокоена. Но не я. Я ее видела. Она лишь притворялась. Она просто лгунья. Фальшивка.
О, я могу заставить ее обеспокоиться.
Сочувствие оказалось червячком из потускневшего, изъеденного морем серебра. Я удивилась, почему он выглядел так знакомо, а потом меня осенило. Он выглядел как флейта моей матери. Как только я это осознала, зазвучала печальная песенка. Извиваясь в воздухе, оно проползло к ее чудовищному обличью в Другом Месте и забралось в ухо.
Я видела, как задрожали руки директора Блэквелл, когда она дочитала первую страницу. Да. Уже не так легко игнорировать все это, когда у тебя на самом деле есть хоть какое-то гребанное сочувствие, не так ли?
— Тейлор, — проговорила она, — я... и так каждый день?
— В основном, — ответила я. — К концу прошлого семестра стало лучше, но они, разумеется, всего лишь готовили это.
— Я, — она облизнула губы. — Я понимаю, почему ты... ты можешь винить их, но ты должна понять. Такое... ну, они не в той весовой категории. Да, они жестокие и... Я не знаю как мы могли проморгать такое. Ты должна была... Ты могла сообщить об этом.
Я фыркнула.
— Учителя знали. Они просто игнорировали это. И я пыталась рассказать, когда все только началось, но это лишь ухудшило ситуацию, — горько произнесла я. Была одна учительница, которая слушала, но потом она ушла в декретный отпуск, а ее замена оказалась бесполезной идиоткой, которая хотела понравиться. Как мистер Глэдли, только хуже. Мне отплачивали сторицей за каждый раз, когда я жаловалась на них.
— Тем не менее, — она провела рукой по своим коротким волосам, — я надеюсь, ты понимаешь, что если школа, как организация, не в курсе, что происходит, мы ничего не можем сделать.
— И какая от этого будет польза? — поинтересовалась я с горечью. — Учителя видели, как со мной делали все это, и просто позволяли такому происходить. В лучшем случае, этой троице нужно будет всего лишь стать хитрее.
— Я понимаю, это должно быть очень тяжело для тебя... — начала она.
Я выдохнула и добавила на ее плечо куклу с презрительным выражением на фарфоровом личике. Придвинувшись, она вцепилась руками-лезвиями в ее ухо и наклонилась ниже.
— Ты ужасный человек, — прошептала она тонким девичьим голоском. — Ты подводишь ее. Почему ты ее игнорируешь? Ты поступаешь неправильно. Ты стала учителем, чтобы делать такие вещи? Почему ты не помогаешь? Она чуть не покончила с собой. Представь, через какую боль она проходит.
Глупый ненадежный конструкт. Она ясно говорила ей, чего та боится. Потому что я не пыталась покончить с собой. Однако, это сработало. В нормальном мире я видела, как ее терзает чувство вины. Потому что кукла была именно для этого. Это была вся вина, которую, насколько мне известно, она должна была чувствовать.
— ... и, думаю, мы можем согласиться, что тебе не стоит учиться в тех же классах, что и эти три девочки, — сказала директор Блэквелл. Ее губы сжались в тонкую линию, а вся поза слегка сгорбленной. — Знаю, ты считаешь, это они стояли за всем этим... недоразумением со шкафчиком, но прости, прости, пожалуйста, Тейлор, мы не можем ничего предпринять. Полиция забрала это из-под нашего контроля. Я не говорю, будто не верю, что ты, по крайней мере, думаешь, что это они.
Мой отец прочистил горло.
— Тогда, что вы можете сделать? — спросил он.
— Мы можем внести изменения на уровне школы, — сказала она, — и одной из мер, которые мы можем предпринять, это убедиться, что ты не состоишь ни в одном из их классов. Это должно снизить вероятность того, что что-то произойдет. Кроме того... мы не знали, насколько все плохо. Это впервые, когда я узнала об этом. Я понятия не имела, что происходит. Да, ты утверждаешь, будто они стояли за этим, и было несколько сообщений о возможных проблемах между тобой и этими тремя, но не было ничего... такого.
Она выглядела искренне потрясенной. Если бы я не была лучше осведомлена, то могла бы даже поверить, что в этом нет ее вины. Может, она и не имела полной информации, но лишь потому что она закрывала на все глаза. Это не оправдание. И лучшее, что она может мне дать, это не позволить мне учиться с ними в одних классах? Я очень сомневаюсь, что это сильно поможет, но мой новый друг Изоляция может склонить чашу весов. Может сработать, если я сумею спрятаться от них между уроками.
Особенно, если я смогу дать им почувствовать вкус вины. Кто знает? Если бы им было плохо из-за того, что сделали, это могло бы даже помочь им измениться. Ничто не сможет компенсировать то, что они со мной сделали, но, по крайней мере, если они будут чувствовать себя плохо, то ничего со мной не сделают снова. Я соглашусь на это, если надо, хотя на самом деле мне хочется, чтобы их бросили в одну из тех тюрем строгого режима, где ты проводишь двадцать три часа в сутки в одиночной камере. И даже так, их 'шкафчики' были бы чище и просторней того, в который они засунули меня.
Наконец, мы 'пришли к соглашению'. Я вернусь в понедельник после того, как сменю классы так, чтобы не учиться ни в одном, где есть они, и, самое главное, она сделала копию моего журнала. Может, я и не сумела добиться их наказания за шкафчик, но я хоть что-то смогла получить.
Полагаю, директор Блэквелл чувствовала себя плохо оттого, что закрывала на все глаза.
Почти весь день папа заставлял меня заниматься чем-нибудь вместе с ним — он казался счастливым из-за того, как все сложилось, и это хорошо — так что вечером я получила немного свободного времени для себя. Я оставила его смотреть телевизор и пролистала газету. В Доках, кажется, подуспокоилось, так что я, по крайней мере, не окажусь посреди бандитских разборок, если пойду туда. Или, хотя бы, бандитские разборки не так ожесточенны, чтобы попасть в газету.
Затем я немного отвлеклась, решая кроссворд. Я заполнила его примерно наполовину, прежде чем мне наскучило. Раньше я не обращала на них внимания, но они помогли скоротать время в больнице. Плюс, я думаю, такие головоломки помогут интерпретировать метафоры Другого Места. Тем не менее, мое внимание рассеялось, и я начала рисовать на газете. Я пробовала играть в крестики-нолики сама с собой, но я всегда побеждала. И проигрывала.
Я остановилась. Упс. В этот раз я начала с нолика, а не с креста. И буква 'I' в центре круга сделала его похожим на глаз с вертикальным зрачком. Я повернула газету, чтобы 'I' встала прямо, в сетка крестиков-ноликов наклонилась на сорок пять градусов. Выглядело не так уж плохо. Я нарисовала это снова. Да-а. Походило на глаз, смотревший сквозь тюремную решетку.
Я пошла и взяла наш старый потрепанный словарь с книжной полки. В конце концов, мне все еще надо найти себе прозвище. Я посмотрела 'глаз'. Глазное яблоко, шар, зрительный нерв, вуайерист*, светоч, фара. Ладно, все из них звучали довольно стремно. 'Вуайеристом' мог себя назвать какой-нибудь мерзкий суперзлодей со страстью подглядывать. Бесполезно.
*В оригинале 'peeper'. На слэнге обозначает всяких извращенцев, любителей заглядывать девушкам под юбки. 'Вуайерист' не передает правильную эмоциональную окраску, а интернет и моя голова не сумели выродить необходимое. Слова 'наблюдатель' и 'соглядатай' не имеют не то что нужных коннотаций, но и по смыслу не подходят. Короче, там по смыслу должно быть нечто чуть более мерзкое, чем 'вуайерист'.
