Академия Духовных Искусств

Гриммджо пожирали. А он боялся пошевелиться, а то вдруг Куросаки передумает?

Наконец, Ичиго пошевелился, выходя из этого задумчивого оцепенения, положил руку на чужую шею, слегка оглаживая мягкие густые волосы. Он сам потянулся за поцелуем, медленным, вдумчивым... словно сожрать одним взглядом ему было мало, надо реально попробовать на вкус.

Гриммджо разжал ослабевшие пальцы, и руки словно сами собой устроились на неожиданно тонкой, ещё мальчишеской талии. Все эти шинигамские тряпки раздувают его в размерах, скрывают, насколько он ещё юный... И от осознания того, что он, в сущности, ещё мальчишка, и без того ненадёжную крышу арранкара уносило далеко и надолго.

Потому что это ещё только начало. Только первые шаги. Ещё не изрослись все кости, не раскрыт весь потенциал... И держать в руках сердце бури... Огромной, бушующей, сметающей всё на своём пути, но в то же время только начинающей разгораться бури... Держать эту мощь, быть пусть не хозяином ей, но полноценной частью...

Блядь, да только от этого уже можно кончить!

— Ты дрожишь, — заметил Ичиго, отрываясь и прижимаясь к его лбу. Рожки он в какой-то момент убрал, они очень неудобно торчат вперёд и мешают целоваться.

— Блядь, да неужели? — саркастично поинтересовался Гриммджо, переводя дыхание. — Доиграешься, Куросаки!.. Я тебя!..

Спасительные грубости застряли в горле. Хотелось сказать, что он его трахнет во всех особо извращённых позициях, места живого не оставит и вообще... Но этого не произойдёт. Ичиго лишь невинно провёл по его шее, а Гриммджо уже хотелось взвыть и рухнуть на колени, моля о пощаде. Это было... это было слишком. С него будто содрали кожу... нет, Куросаки забрался под неё, неспешно и ласково оглаживая внутренние органы, а он дрожал, потому что это было слишком хорошо, чтобы не стать болью.

Ичиго держал руку на чужой коже, чувствуя под ладонью биение йерро. Он не мог понять, что через него шло — боль или какое-то извращённое удовольствие. Он не понимал, почему океан страстей Гриммджо вдруг расплескался безобидной лужей. Чувствовал только, что арранкар на грани, поэтому отступил. Свернул рейяцу, отошёл на шаг назад, позволив Сексте рухнуть на колени и упереться руками в землю.

— Раненный он, блядь, — проворчал арранкар, пытаясь отдышаться. — Инвалид, нахрен... Что же ты со мной сделал, сволочь?!

— Позвать Орихимэ? — предложил Ичиго. Рейяцу он скрывать умел, но только недолго, потом собственная мощь начинала его разрывать.

— Я... нет, порядок, — с трудом проговорил арранкар. — Блядь, блядь, блядь!

— Что-то не похоже, — заметил Куросаки, наблюдая как Гриммджо колотит ни в чём не повинную землю и выдавливает из горла повторяющиеся ругательства.

«Что с ним?» — спросил он у своих внутренних специалистов. В такие моменты он жалел, что у него нет телепатической связи с Урахарой...

Правда, всё остальное время он был этому рад.

«Посмотри на его дыру, Ичиго...» — шепнул старик Зангецу.

Тот обошёл арранкара сбоку и заглянул за спину, благо, любимая коротенькая курточка Джагерджака ничего не скрывала. Не скрывала, как дыра дёргалась, будто пыталась сомкнуть свои края.

«Это больно, — со знанием дела подтвердил Зангецу-младший. — Но того стоит».

Ичиго изо всех сил сжал челюсти, чтобы не заорать. Этого не может быть, не может быть!.. Он знал, о чём говорит его пустой, вопреки тому, что он никогда не говорил этого напрямую. Дыра пустого — дыра на месте сердца. Ну, в смысле, не органа — у Ннойторы она вообще была на месте мозга, и это было очень заметно, — а концентрата всех тёплых чувств. Пустые — какого бы вида они не были, — не испытывают сочувствия, не ведают жалости, не знают любви...

Даже самая, казалось бы, человечная из них, Нэлл, была пустой. Во взрослом виде — отчуждённой, понявшей бессмысленность насилия, но не нашедшей другой путь. В виде ребёнка... Она была жадной собственницей, сжирающей сочувствие с такой же лёгкостью, с какой пожирала серо. Её объятья, слёзы, просьбы — попытка заполнить пустоту. Попытка лучше, чем у остальных её собратьев, но всё же...

И у его Зангецу была дыра. Была, когда Ичиго не было рядом, когда он был почти мёртв и пустому приходилось вступать в бой в одиночку, являясь лишь одной силой, голым инстинктом выживания, без капли сочувствия и теплоты.

Ичиго был его сердцем. Он сам об этом никогда не думал, не оформлял мысль в слова, но чувствовал подспудно. Уничтожь его — и будет алчущий крови монстр с дырой в груди. Оставь его — и будет чуть безумный, насмешливый, но чертовски умный и обаятельный Зангецу.

Но тут...

«А кто сказал, что сердцем нельзя поделиться?» — философски уточнил старик.

«Здравый смысл?» — прикинул Ичиго.

«Не, таких у нас не водится, — захихикал младший. — Бесполезная штука для этого безумного мира».

«Если всё так просто, почему этого никто не делает?»

«Потому что это непросто, Ичиго, — покачал головой старик. — Не все умеют впускать в сердце, не то, что отрывать его кусочки для пересадки...»

«Да и когда подаёшь его на вытянутой руке, нужно следить, чтоб клиент воткнул куда надо, а не закусил им с причмокиванием».

Куросаки очень хотелось сказать «Я не мог», но он был честным мальчиком и старался не врать. Особенно себе. Потому что его внутренний «Я» страдал раздвоением личности и стабильно тянулся напинать за попытку соврать.

Он мог, ещё как мог. Он чувствовал, как делает это. Чувствовал, как из него вытягиваются нити, чтобы сплести что-то новое на другом месте. И ничего с этим не мог поделать. Мысль остановить всё это казалась совершенно неприемлемой, чуждой, дурацкой... Да и вообще, весь мир стал каким-то не таким и...

О, поплыл!

* * *

Очнувшись, Ичиго увидел перед собой девицу с поломанным костяным шлемом, закрывающим один глаз. По описаниям он знал, что такая маска у Лилинетт, но Куросаки как-то помладше представлял её, что ли...

— С добрым утром! — радостно объявил она. — А теперь, рыжий, назови мне хоть одну причину, по которой я не должна тебя убивать!

Ичиго почесал в затылке. Он по-прежнему был снаружи пещеры, лежал на плоской, как стол, скале. Над ним нависала активная часть Примеры и смотрела с любопытством.

— М-м-м... — пожевал губы он. Голова была отчаянно пустая. — Ну, наверное, Гриммджо расстроится.

— Гриммджо? — озадачилась девица. — Сто лет его не видела! А где он?

— В пещере, вместе с твоей второй половинкой, — отозвался Куросаки, на мгновение прислушавшись к рейяцу.

Пещера была хорошей, толстый камень надёжно скрывал рейяцу, наверное, именно поэтому Примера её и выбрал для своего убежища. Но вот беда — Гриммджо тоже о ней знал, и отдохнуть пришла пора как раз неподалёку от неё.

— Ты и о Старрке знаешь? Точно тебя надо убить, ты какой-то странный!

— Логично, — согласился Ичиго. Жизнь научила его, что он со своим растроением личности всё равно остаётся чуть ли не самым адекватным во всех трёх мирах.

— Что, и сопротивляться не будешь? — расстроилась Лилинетт.

— Эй, мелкая! — раздался голос Койота. — Тащи его внутрь, пока все пустые в округе не сбежались!

— А может всё-таки прибить?

— Живучий больно, — с некоторым разочарованием ответил Старрк. — Замаемся.

Лилинетт тяжко вздохнула, схватила Куросаки за руку и потащила в пещеру. Тот волочился и лениво размышлял о том, что, может быть, надо как-то пошевелиться... но было так лениво, будто его Койот покусал.

«Рейяцу отпусти, идиот», — порекомендовал Зангецу.

Ичиго послушался, развернул силу светящимися потоками... Рядом ойкнула Лилинетт, Орихимэ сонно пробормотала «Куросаки-кун», а он, освобождённый от давления собственной силы, смог подняться на ноги и посмотреть на Старрка с уважением и сочувствием.

— Эй, Куросаки! — поприветствовал его Гриммджо. — Я тебя убью.

— Ага, — не стал спорить тот. — Поправляйся только.

Дыры у него действительно больше не было. Только недовольство её отсутствием и нехорошее чувство, что он опять оказался должен рыжему шинигами.

— Ста-а-аррк! — капризно протянула Лилинетт. — У нас гости, а ты опять спишь! Давай что-нибудь весёлое устроим, а?

— Блядь, да куда уж веселее, — проворчал Джагерджак. — Нам надо в Лас Ночес, нас скоро начнут искать.

— С чего это тебя беспокоит? — не понял Ичиго.

— Кого предпочитаешь? Аппачи, Сун-Сун, Милу Розу или Нэлл? При условии, что убивать их нельзя.

— Исиду, — проворчал Ичиго. — Он наверняка уже вернулся и горит желанием оттаскать меня за уши.

—— Во-во. Эй, Старрк, пойдёшь с нами? Спальню твою, вроде, не тронули, Лилинетт может играть с Нэлл... А Тьер тётка мировая, спать мешать не будет.

Ичиго с удивлением покосился на Гриммджо. Странно было слышать из его уст подобную характеристику, хотя, если подумать, она подходила Харрибел как нельзя лучше. Молчаливая арранкарша с акульим оскалом оказалась неожиданно хорошей королевой. Сам по себе факт того, что она за это взялась был примечателен: она сделала это не ради власти, не ради того, чтобы подчинить себе что-то... Нет, она просто хотела сохранить остатки арранкаров, она не хотела больше жертв. Забавно, что именно она первой подсчитала, что один адьюкас-союзник даёт больше практической мощи, чем один съеденный адьюкас. Личная мощь — это, конечно, хорошо, но личная армия — ещё лучше.

Ещё бы она Ичиго не пыталась завербовать при каждой удобном случае, было бы вообще прекрасно. Он до сих пор с содроганием вспоминает, как Сун-Сун к нему подкатывала. Ладно хоть Тьер не лично решила прощупать героя, а то у неё, конечно, хорошие сиськи, да вот улыбка жутковата.

— Нет, — отозвался Койот. — Я не горю желанием влезать в новые разборки.

— Ну Ста-а-а-аррк! — заныла Лилинетт,

— Более того, как только вы уйдёте, мы тут же сменим убежище.

— Старрк... — повзрослевшая девчушка посмотрела на свою вторую половинку с тоской и безнадёжностью. Она хотела вернуться в Лас Ночес, снова доставать нумеросов играть с этой непонятной Нэлл... Хотела бегать, общаться и снова верить, что не-одиночество возможно. Но практика показала, что только они со Старрком были друг у друга. А ещё — волки. И никого больше во всех мирах.

— Ясно, — коротко проговорил Ичиго. — Прости, что доставили неудобства.

* * *

— И что, мы всё вот так просто оставим? — грустно спрашивала Орихимэ, свисая с плеча Ичиго. Методы транспортировки в Уэко Мундо были крайне однообразны. — Ничего не предпримем?

— Вот когда Старрк закончит страдать и сделает рожу попроще, тогда и можно будет что-то сделать, — недовольно рыкнул Гриммджо. — А пока он нежно лелеет своё одиночество — ну его нахрен!

— Угу, — согласился Ичиго. Его никогда не смущало нежелание спасаемого спасаться, но Примера казался взрослым мальчиком, способным разобраться в себе. Тем более, что его «Я» стоит снаружи и не прочь пустить в ход кулаки.

Он не понаслышке знал, какая это грозная сила.

* * *

Лас Ночес встретил их Исидой.

— Тикаем. Быстро, — заявил он, возникнув из хиренкьяку как только вдали появились башни города. — Куросаки, надень ограничители и быстро-быстро-быстро в гарганту!

— Что случилось? — поинтересовался Ичиго, послушно надевая браслеты.

— Тьер. Нэлл. И ты не захочешь этого знать.

Звучало убедительно.

— Я тоже иду, — заявил Гриммджо так, что никаких сомнений в том, что отговаривать его бесполезно.

— А ты разве не советник новой королевы? — озадачился Куросаки.

— Вольный советник, — поправил арранкар. — Если мне нравится задание — возьму, если не нравится — откажусь. Прихожу когда захочу, ухожу когда захочу.

— Ну ты кошак... — восхитился Ичиго. Ему вторил Зангецу.

Исида смерил арранкара подозрительным взглядом, а затем вопросил:

— Куросаки. За что?..

И было в этом вопросе столько тоски, что Ичиго почти смутился. Но только почти.

— Зато ты теперь лучше понимаешь, почему от понятия «моногамия» я впадал в депрессию, — дёрнул плечом он.

Урю сначала не понял, а потом в мозгу что-то коротнуло: он попытался представить себе человека, совмещающего в себе качества всех троих. У гибрида было его лицо, фигура и причёска Гриммджо и сиськи Орихимэ, хотя подспудно Исида и понимал, что дело не только во внешности... Гибрид запел нежным голосом матерные песни, вышивая по ходу раскидывания гопников ногами.

— Исида? — насторожился Ичиго. — Урю? Да что с тобой?!

А гибрид в его голове принялся готовить макароны с шоколадом, почёсывая спину ножнами зампакто и упрямо скрывая семейные тайны. Матерные заклинания для активации щита. Тайный дневник с цветочками, заполненный выписками о шитье и пытках...

Голова мотнулась от щедрой оплеухи. Ичиго обеспокоенно посмотрел на всё ещё пустые глаза Исиды и отвесил ещё.

Третий удар Урю перехватил.

— Нет, всё, хватит... Я уже в норме, правда. О боги, и привидится же такое... Гриммджо-сан, скройте, пожалуйста, свою рейяцу, надо пробраться к гарганте как можно более незаметно. Боже, фантазия, за что?.. — он отошёл, сокрушённо качая головой.

— Странный он какой-то, — озадачился арранкар.

— За что и любим, — отозвался Ичиго. — Скоро смогу написать трактат «Две сотни тараканов Исиды Урю». С учётом того, что у него их миллионы, он не должен обидеться.

— Куросаки-кун, — позвала Орихимэ, всё ещё свисая с плеча. — Мне неудобно вмешиваться, но очень хочу домой. Можно побыстрее?..

* * *

На удивление, в стационарную гарганту до Сейретея им удалось проскочить достаточно просто. Да, под ней караулили Трес Бестиас, играя в карты на раздевание, но они ничего не успели сделать, когда Ичиго и компания промчались мимо них в шунпо, да скрывая рейяцу.

Правда, как раз-таки шунпо никто из них не использовал.

А вот в Сейтетее их ждал сюрприз. Шумный такой, громогласный сюрприз по имени Асано Кейго.

— Ичиго! Ичиго! — завопил он издалека, подбегая. Гарганта стояла на площади, под круговой охраной кидо и дежурных шинигами, а ближайшая скамейка и, соответственно, место с которого живого человека не будут сгонять, находилась достаточно далеко. — Ичиго! Беда!