Академия Духовных Искусств

Ичиго неуверенно кивнул и тут же оказался прижат к обширной груди. Сначала он по-привычке напрягся, а потом расслабился, прикрыв глаза.

Унагиня-сан, она... она умудрилась взять на себя роль матери, причём не спрашивая и не сомневаясь, нужна ли Ичиго эта замена — она точно знала, что каждому ребёнку нужна мать. И пусть с той, настоящей, ей никогда не сравниться — но это и не нужно. Нужно, чтобы мать была здесь и сейчас, и если та, другая, не может... Унагиня готова помочь.

— Глупый мальчишка, почему ты умер?.. — риторически спрашивала она, поглаживая чужие волосы.

— Ну, чисто технически, когда я к вам на работу устраивался, я уже был мёртв... — пробормотал он. — Дважды. Или трижды? Нет, тогда ещё дважды...

Унагиня-сан отвесила ему лёгкий подзатыльник.

— Покажешь мне тут всё?.. Не каждый день выдаётся возможность получить экскурсию по загробному миру.

— Ну, это не весь загробный мир, есть ещё ад, Уэко Мундо и измерение короля...

— И ты везде побывал?..

— Ну, так уж вышло...

* * *

— Так значит, твой отец и твои сёстры тоже тут?.. — спросила Унагиня-сан спустя полчаса прогулки по Сейретею.

— Да, — кивнул Ичиго.

— Это хорошо... А они тоже живы?

— Да... в смысле, сёстры живы, а отец живым и не был... в смысле, был, но лет сто назад... Или сколько? Фух, запутался! Я предпочитаю считать живыми всех, с кем могу пообщаться, так как-то проще.

— А этот Гриммджо, кто он тебе? — спросила исполняющая обязанность матери, вспомнив об этом преступном элементе.

— Он... — замялся Ичиго. Другом назвать его язык не поворачивался, правду объяснять было бы долго и очень неловко. — Он неплохой, просто жизнь у него непростая.

— Ичиго...

— Честно, всё в порядке. Мы разберёмся.

— Ох втравит он тебя в проблемы!

— Ну, с этим я и без него прекрасно справлюсь! Унагиня-сан... Это же не для меня!.. Это... это для него.

— Глупый-глупый мальчишка, — покачала головой она. — Совсем взрослый глупый мальчишка...

— Хотите я вам Руконгай покажу? — попытался сменить тему Куросаки. — Там очень красиво.

— Нет, Ичиго, мне уже домой пора, — «к сыну» осталось не высказанным, но понятным. — Проводишь меня до ворот?..

— Да... И спасибо!.. Спасибо, что пришли. Мне жаль, что вам не сообщили, правда...

— Глупый Ичиго. Разве я могла не придти?

* * *

Гриммджо бежал. Бежал куда глаза глядят, не обращая внимания на суетящихся рядом шинигами, проносящиеся мимо стены, дома, деревья... Кажется, он оказался вне Сейретея, в каком-то до приторности сладеньком лесу, со всеми этими травками-цветочками...

Плевать!

Бесит-бесит-бесит, как же бесит!

Зарычав, он достал меч и ударил по ближайшему дереву. То с укором заскрипело и начало валиться на бок. Гриммджо чувствовал, что он что-то сделал не так. Он во всём был прав, но всё-таки что-то не то. Что-то ныло в груди, кричало: «Ошибка, ошибка, большая ошибка!» — и он никак не мог от этого избавиться.

— Как же бесит!!! — зарычал он, сваливая сразу пять деревьев.

Стало только хуже.

Гриммджо упал на колени, опираясь одной рукой на меч, а другой — царапая живот. Живая плоть на месте дыры, чёртово сердце эмоций. Это оно болело, это оно кричало об ошибке, мучило его, хотя никакой опасности не было.

Когда его дыра заросла, Джагерджак вообще ничего особенного не почувствовал. Ну, конечно, сами ощущения от заращивания были не ахти, но бывало и похуже в его короткой жизни. Тот же Куросаки его отделывал так, что сознание от боли уплывало... А потом — всё как прежде.

Даже рыжий был в меру бесящим, в меру — восхитительным и чуток облизывательным. Ну, как обычно, в общем. Никакой зависимости, которой он опасался... сердце ему отдали просто так.

И сейчас оно болело. Болело из-за взгляда Куросаки. Болело из-за попытки защитить его... Защитить не так, чтобы особо жертвенно, просто как своего. Болело из-за того, что он попытался ударить зарвавшуюся самку, которая была... кем она была? Почему Ичиго отшвырнул того, кому он дал сердце, ради неё?!

— Бесит-бесит-бесит!!! — рычал он. — Вот, значит, что ты только можешь? Болеть, да? Нахрен ты мне вообще сдалось?! Без тебя лучше было!

— Гриммджо-сан... — послышался знакомый осторожный голос.

Арранкар обернулся, дико глядя на посмевших наблюдать его слабость. Та девчонка и квинси, в каких-то чёрных накидках с капюшонами.

— Жить надоело? — рыкнул он. Прибить бы их, но сердце от этой мысли заныло ещё сильнее. — Проваливайте отсюда.

— Гриммджо-сан... — повторила девчонка. — Я могу вернуть вам дыру.

— Что? — Сексте опять показалось, что он ослышался. — А ну-ка повтори!!!

— Я могу вернуть вам дыру. Понимаете, я ведь не лекарь, я не лечу людей. Я возвращаю их в исходное состояние. И вашу дыру... тоже могу вернуть. Мне несложно. Хотите?

Гриммджо подавился ответом. Ему хотелось, ой как хотелось... А сердце ныло, заходилось от страха... от понимания того, что с ним сделает Куросаки. Нет, не убьёт. Просто посмотрит разочаровано и отвернётся. Будет общаться, если возникнет необходимость... Вежливо, отстранёно. И никогда больше не взглянет по-настоящему на того, кто просрал его дар.

— Слабак, — бросил Исида равнодушно.

— Что?! — взвился арранкар. — А ну повтори!!!

— Слабак, говорю. Люди с этим как-то всю жизнь живут, а ты один день проходил и уже расклеился.

— Ну и дураки! Зачем это терпеть? Бесполезная штука! Только на боль и способна!..

— Да, Гриммджо-сан... — Орихимэ опустила взгляд. — Но становясь бессердечным, вы раните сердца других.

— Бесит! — прорычал он сквозь зубы.

Боль была не такой уж большой, скорее, даже не боль, а просто заноза, не-спокойствие. Раздражал сам факт её наличия. Сломанная рука, рваная рана во всё тело — это просто и понятно, надо только перетерпеть, сожрать какого-нибудь адьюкаса. Но тут нет раны, нечего лечить! И всё равно болит.

— Так как, Гриммджо, хочешь вернуть себе дыру? — спрашивал квинси.

— А ты и рад от конкурента избавиться, да?.. — оскалился тот.

— Ты мне не конкурент, Гриммджо, — Это было сказано с такой спокойной уверенностью, что арранкар снова зарычал. — Но я не позволю причинить боль Куросаки.

— Да? Думаешь, он слабак? Думаешь, он сам себя не сможет защитить?!

— Сможет. Он первым порвёт тебя на части, если ты предашь его. Но я не хочу, чтобы он это испытал. Ты ведь даже представить не можешь, что значит убивать того, кого любишь.

Секста тяжело дышал. О нет, теперь он прекрасно мог это себе представить! Как боль, что мучает его сейчас увеличивается в сотни раз. Как всё дрожит, выгорая изнутри, оставляя пустую оболочку... Как разрывает изнутри это чёртово сердце, не давая дышать, жить и биться!

— Поэтому, Гриммджо-сан, — снова выступила Орихимэ, — вы должны уйти. Возвращайте свою дыру и уходите. Пока ещё не стало слишком поздно. Пока Куросаки-кун ещё может вас отпустить.

— Да пошли вы! — рыкнул Секста. — Никуда я не пойду! Размечтались тут, блядь! Сценки тут разыгрываете, самодеятельность хуева!

— Ругается, — отметил Исида.

— На поправку пошёл, — вторила ему рыжая.

Сволочи мелкие. И что Куросаки в них нашёл?.. Рыжая-то ещё ладно — сиськи и сила, с которой можно биться вечность, погибая и тут же восстанавливаясь. А очкарик? Занудства одни, да проблемы.

— Так что случилось, Гриммджо? — спросил Исида.

— Чё? — озадачился тот.

— Ну, не от хорошей же жизни ты тут лесопилку устроил, — квинси поправил очки. — Значит, что-то случилось.

— Расскажите, Гриммджо-сан! — попросила Иноэ. — Мы с этой штукой дольше живём, может подскажем что!

А тот только удивлённо поднял бровь.

Помощь. Эти двое предлагают помощь. Только что хотели выгнать его из этого уютного кружка любителей рыжих недошинигами, а теперь предлагают обсудить его душевные метания. Какого хрена тут происходит?!

— Серьёзно, Гриммджо, рассказывай, — поторопил Исида.

— Да какое тебе дело, квинси! — отмахнулся тот.

— О, только не начинай про расизм! Моя принадлежность к квинси здесь совсем не при чём.

— Мне всегда интересно было, — задумчиво произнесла Орихимэ, прижимая пальчик ко губам, — а как в таком ключе называть Куросаки?..

Над новообразованной полянкой повисла тишина.

— Неведомая ёбанная херня, — наконец произнёс Гриммджо.

— Вариант, — согласился Исида. Сам бы он никогда такое не произнёс, но определение было меткое.

— Эх, хрен с вами! — махнул рукой арранкар, усаживаясь на траву. — Короче, всё было так...

Рассказ занял не больше пары минут. Безумная парочка в плащах уселась напротив и стала внимательно слушать, не перебивая и даже не морщась на особо крепких выражений.

— Это была вина, — заключил очкарик. — В обоих случаях.

— Э?

— Куросаки-кун провинился перед Унагиней-сан, поэтому и позволил себя ударить, — пояснила Орихимэ. — Кажется, у них были очень близкие отношения, но об этом никто не знал и не сообщил ей, что с ним всё в порядке, но он больше не может посещать мир живых. Она подумала, что он погиб во время землетрясений. Помните, когда Короля Духов чуть не убили?

Гриммджо поморщился, представив себя в такой ситуации. Ну, страдать-не страдать, а вот узнать какого хрена произошло он бы точно попытался.

— И то, что чувствуешь ты — тоже вина, — добавил Исида. — Хотел сделать как лучше, не получилось, причинил боль.

— И чё, мне теперь тоже подставляться под удар? — энтузиазма по этому поводу арранкар не испытывал.

— Просто извинитесь, Гриммджо-сан. Куросаки-кун понимает, что вам непросто и не станет требовать мгновенной и безболезненной социализации. Он уже и не злиться наверняка, просто тогда хотел передать вам всю серьёзность своих намерений...

Секста задумался. Как ни странно, его новое сердце ныть почти перестало. Так, небольшой дискомфорт на грани видимости, никакой боли, никакого бесящего ощущения... Наоборот, было как-то тепло и почти хорошо...

Он бросил на собеседников быстрый взгляд. Орихимэ смотрела на него с сочувствием, с этим упрямым решительным сочувствием, которое он уже видел не первый раз... тогда, когда она лечила этих мелких арранкарш. Она была готова помочь. Кишки ей выдерни — а всё равно помогать кинется.

Исида смотрел куда-то в сторону, и было совершенно непонятно, о чём он думает. Задумчивый, блядь, весь такой таинственный, прям Улькиорра местного разлива! Ну, или просто шифруется — Гриммджо точно помнит, что этот паренёк как-то раз бесился.

— Мать вашу! — неподалёку от полянки выпал из шунпо Куросаки, хватаясь за сердце. — Какого чёрта здесь произошло?!

— Ты дурно на него влияешь, — покосился на арранкара квинси.

— Недостаточно, — недовольно ответил тот. — Матерится как пятиклассник.

— Вы, что, сговорились уже?!

На лице Ичиго отразился такой ужас, что Гриммджо заржал. Нет, ну сколько бил об стены — нихрена не пугался, только упрямо и с вызовом пялился. А стоило с его друзьями законтачить — на тебе! За сердце хватается от ужаса!

— Почти, — согласился Исида. — Подойди, пожалуйста.

Арранкар подозрительно покосился на него, принюхиваясь. Он готов был поклясться, что очкарик совсем не спокоен... вот вообще. Но рыжий типа шинигами этого не чувствовал, поэтому подошёл без опаски... чтобы получить пинок в голень и оказаться захапанным очкариком.

— Куросаки, у тебя, чо, на друзей совсем инстинкты не срабатывают? — поинтересовался Гриммджо, который как раз подозревал, что случится что-то подобное.

Исида бросил на него тяжёлый, потемневший взгляд, от которого у арранкара нехорошо шевельнулось... где-то. До Гриммджо начал постепенно доходить смысл фразы «Ты мне не конкурент» — такой бездны страсти не наблюдалось даже у в принципе не знакомого со спокойствием Сексты. И где что пряталось?..

— Исида, — беспокойно дёрнулся виновник торжества, тоже ощутив перемену обстановки. — Что ты?..

— Кажется, у нас в компании новенький. Как насчёт введения его в курс дела?..

Ичиго моргнул, пытаясь осознать происходящее. А потом его глаза до краёв наполнились ужасом.

— Ну не здесь же! Тут щепки, ветки, камни!.. — выдал он, прекрасно помня, во что превратилось его тело в прошлый раз.

— Не беспокойся, Куросаки-кун, — нежно проговорила Орихимэ, глядя на него почти чёрными глазами. — Я всё вылечу.

Гриммджо облизнулся, чувствуя панику Ичиго на языке. Чувство было вкусное, но не особо реальное — не хотел бы он этого, сдристнул бы быстрее, чем они успели бы моргнуть. Нет, скорее, ему это чувство нравится... нравится чувствовать себя в опасности и в кое-то веки позволить себе не сражаться, позволить себя разорвать.

В животе сладко-сладко заныло. Куросаки ещё ничего не сделал, даже не снял ограничители, но арранкар уже почувствовал какая ему дана власть. Власть касаться этого тела, которое с лёгкостью пробивало собой стены... Власть проводить рукой рядом прямо над яремной веной... Власть запрокидывать ему подбородок и целовать...

Нет, кажется, это зовётся «доверие».

Гриммджо рыкнул, схватил Ичиго за отворот косоде и дёрнул на себя, усаживая себе на колени. Адекватность исчезла из глаз шинигами вместе с напускной паникой, оставляя тот самый всепожирающий взгляд. Исида приблизился к нему со спины, опустил руки на шею и медленно повёл вниз, стягивая ткань с плеч... По руке у него тянулись какие-то странные тёмные полоски.

— Это блют, — пояснил он, целуя плечо. — Куросаки плохо воспринимает прикосновения без рейяцу. Но ваше йерро тоже сойдёт.

— Хватит болтать, — бросил Ичиго и положил руку Гриммджо на шею, большим пальцем заставляя его поднять подбородок.

Исида с интересом смотрел на попытки Куросаки сожрать арранкара. Вспомнился гибрид, этот дикий, смешной, взрывающий мозг образ... кое-что Урю не додумал тогда. Не понял, что это — вторая половинка. Вторая половинка гибрида по имени Куросаки Ичиго.

Орихимэ приблизилась, осторожно касаясь обнажившегося плеча. Ичиго мгновенно оторвался и потянулся к ней, прогибаясь в спине. Поцелуй с ней выходил сладким... тоже страстным, но более нежным, чувственным, не таким звериным. А Гриммджо уже во всю лапал, развязывал оби и облизывал всё, до чего мог дотянуться. У Исиды просто мысль не поворачивалась назвать это поцелуями.