Мустанг и Чика

— Я к Шиловскому, — на всякий случай мявкнул им.

Парочка вернулась к своей беседе, продолжая боязливо на меня коситься. Подошли еще двое мужчин, один из которых уж точно не относился к молодежному возрасту со своими лысиной и брюшком. За ними явилась тощая дама в длинном платье, тоже немного не в контексте. Мой бандитский вид всех заметно нервировал. А я, вместо того, чтобы скромно таиться среди фикусов, шнырял по студии с наглой мордой.

Ларик увидел меня и страшно обрадовался:

— Ба! Какие люди! Рад, что согласился прийти. Анатолий про тебя спрашивал.

Вскоре появился и руководитель ансамбля. Видом своим он никак не походил на своего изящного брата. Широкоплечий, коренастый, в вызывающе клетчатом желтом костюме, он выглядел жутко экстравагантно. Понемногу подтянулся весь музыкальный коллектив. Я привык, что в рок-группах работают примерно четыре музыканта. А с появлением синтезаторов хватало даже одного человека. Здесь же собралась целая толпа человек в десять.

Ларик меня представил своему боссу. Мы прошли в его кабинет. Там Шиловский рухнул в кресло за офисным столом и по-хозяйски развалился в нем, скептически уставившись на меня:

— Давно хотел на тебя посмотреть. Виктор говорит, что не у каждого встречал такого добротного исполнения. А на электро смогешь?

Дождавшись уверенного кивка, продолжил:

— Тогда пойдем, покажешь, чего умеешь? Приготовил материал?

Я растерянно перевел глаза на Ларика. Как-то в голову не приходило, что вот так сразу начнутся смотрины. Ни познакомиться толком, ни присмотреться.

Анатолий понял мое молчание по-своему:

— Молодой человек, у нас здесь не детский сад, а сложившийся раскрученный коллектив. Нас приглашают даже в соседние районы выступать. На конкурсах в призёры попадаем. Рисковать я не имею права.

Как так показать мастерство, чтобы не запалить свои суперспособности? Надо что-то малоизвестное для них, или даже неизвестное. Мы вышли в студию к остальным музыкантам. Толик Шиловский представил меня и с ироничным тоном сообщил, что я сейчас должен поразить всех своим умением игры на электрогитаре.

Понятно, опять моя малосолидная внешность подкузьмила. Не принимают всерьез. Подстричься, что ли? С унылой мордой взял инструмент и опробовал звучание. В голове уже готовилась вылупиться одна веселенькая композиция. Показал ритм-бой ударнику и примерный мотивчик басу. Если они — музыканты правильные, то сами ухватят нужный стиль. После врубился в тему сам:

— А меня укусил гиппопотам.

С испуга я на веточку залез.

Сижу я здесь, а нога моя там.

Меня укусил гиппопотам,

Гиппопотам, гиппопотам, гиппопотам...

В инструментальной версии этой хулиганистой детской песенки даются мощные вставки разными инструментами между куплетами. Поэтому приходилось подскакивать еще и к органоле, и к роялю. Отсталые они люди — такой величайшей песни всех времен и народов не знали.

Может быть, напрасно я так раздухарился. У Толика был такой вид, словно ему сама Эдита Пьеха подмигнула. Теперь живого он меня от себя не отпустит. Остальные участники тоже восторженно приняли эту композицию. Ларик даже предложил её срочно вставить в репертуар. Вопрос с работой вроде бы был устаканен. Детали руководитель предложил обсудить после репетиции, то есть после трёх часов. Я сообщил, что в час должен уехать по сверхсрочному делу. Лицо Шиловского скуксилось, но он справился с собой:

— Если собираешься работать во взрослом коллективе, то с детством пора расставаться. Без дисциплины никакое дело не состоится. Другие дела придется отставить. Кстати, сколько тебе лет? Четырнадцать? Ничего, наймем на ставку вместо тебя надежного человечка с трудовой книжкой. Придется немного с ним делиться, зато все будет чисто и официально. А еще мы большей частью добираем своё по танцам, ресторанам, свадебкам. До четвертного, порой, на брата выходит за раз. Это я к вопросу об оплате. Если чего тебя еще не устраивает, то сразу говори. Проблемы для того и существуют, чтобы их решать с помощью начальства. Ну как, договорились?

Толик перегнулся через стол и напористо вытянул для пожатия руку.

— Есть еще одно маленькое дельце, если можно, — виновато вякнул я.

— Давай, выкладывай.

— Я принес одну песню в подарок на день рождения для одной девушки. Можно ли сделать так, чтобы ваш виа ее подготовил к следующему воскресенью и исполнил на танцах?

Анатолию не удалось скрыть кислого выражения лица. Наверное, подумал, вспомнив себя в мои года, что я сейчас начну терроризировать его пацанской лирикой.

— Ладно. Пошли, покажешь свое творчество.

Музыканты в студии наигрывали чего-то такое антоновское. Готовились к завтрашним танцам. Толя помахал рукой, останавливая процесс, и предложил мне показать творение. Я снова взял электрогитару. Исполнил начальный проигрыш, согнулся над инструментом и дал вокал:

— Ей сердца моего совсем не жаль,

Не пой мне соловей-соловушка.

Ведь в песне в этой грусть моя, тоска-печаль,

Любовь моя, Алёнушка...

Когда затихла последняя нота, взглянул на окруживших меня музыкантов. Лица их плотоядно улыбались, как у дистрофиков, нашедших скатерть-самобранку.

— Это что, ты сочинил? — не скрыл удивления худрук, — Неплохо!

Я сделал морду, которая однозначно сообщала о глупости подобного вопроса. Меня обступили будущие, надеюсь, коллеги и принялись одобрительно хлопать по спине и плечам.

— Ну, брат, ты выдал класс... Вообще... Неожиданно!

— Стараемся, — скромно похлопал глазками.

Анатолий снова влез с вопросом:

— А есть ли у тебя ещё подобные песни?

— Кое-чего найдется... — неопределенно вякнул.

У худрука слюнки потекли. Как же, кроме гитариста, он отхватил в свою команду целого сочинителя. Радуйся, дорогой товарищ. Только не забывай, что за всё придётся платить. Благотворительностью мы при коммунизме начнём баловаться.

Музыканты согласились подготовить подарок к нужной дате, но за это я дал согласие на использование этой песни в репертуаре ансамбля. Соответствующие ноты были торжественно вручены худруку. Порекомендовал договориться с народниками об использовании баяниста.

До часа дня было еще полно времени. Порепетировал с музыкантами. Репертуар советского виа из глубинки был везде примерно одинаков. Микст из Шизгары, песен Антонова и Тухманова, народняк, типа "Поспели вишни..." и "У самовара я и моя Маша". Тут ожидаемо присутствовали несколько песен из "Цветов". Еще была "Натали", написанная самим худруком. По моему вкусу — вещь немного сыроватая. Может быть, раньше Толик и пытался следовать собственной линии, но потом скатился к примитивному, но сытному и безопасному винегретному репертуару.

В целом, моим звучанием и знанием материала Шиловский остался доволен. Он мне настойчиво предлагал быть с завтрашнего вечера на танцах и заработать себе первые деньги. Я же вспомнил, что в это время нужно будет выходить на смену в больницу, с Инкой чего-то решать. Пришлось отказаться от супервыгодного предложения худрука.

Подошло время отъезда. Я попрощался с потеплевшими ко мне участниками ансамбля и поскакал к школе. Москвичонок уже парканулся возле школы, а неподалеку от него маялся Вовка. Поприветствовал друга, который уже посинел от холода. Когда только успел?

— Бате чё сказал? — поинтересовался я.

— Ниче, он на дежурстве, — простодушно мне сощурилась хитрая рожа.

— Ну, тогда, полезли в машину.

Водила Саша улыбнулся мне из уютной кабинки своим полным лицом. Я познакомил его со Змеем. Вскоре мы пылили снегом по пустым подмосковным трассам, общаясь о всяком разном. Оказалось, что Саша работал физинструктором в санатории, обслуживал группы общей физической подготовки. Судя по предупредительному отношению к себе, догадался, что пацаны чего-то такого ему в уши про меня насвистели. Ну, да. Весь я из себя такой продвинутый чел. Сплошная суперзвезда культуры и спорта, а также космоса и политбюро. Лишний раз убедился в силе пиара, даже на пацаньем уровне. Этак скоро сам Панок начнет трястись передо мной и угодливо заглядывать в глаза, пытаясь угадать мои желания.

Рощинские меня встречали, как какого-то генсека. Оркестра только не было. А так... Шутки, подначки, объятия. Даже кое-кто, не буду называть, клюнул меня в щеку. Вовка весь поначалу перенапрягся и опасливо жался в сторонке, но тоже попал под обнимания. Чуть сок не выделил.

Нас повели в дворцовый буфет подзаправиться чаем с пахлавой — угощением от жекиной мамы. Пока мы там стояли и работали над сладкими кусочками жевательными мышцами, прибежали мелкие пацаны с известием, что "электроны" приехали и уже вышли на раскатку. Ребячья команда из города учёных Долгопрудного носила гордое название "Электрон". Команда обреталась где-то в середине турнирной таблицы. Сильные игроки. Предстояла серьезная рубка.

Срочно все помчались переодеваться. Испытывать визговые децибелы Романыча на своих нервах никому не хотелось. Форму мне сделали по размеру, но легенду оставили. Я остался Семёном Фроловым, девятым номером. Менять игроков в ходе турнира было категорически запрещено.

Пока я переодевался и экипировался, в раздевалке появился импозантный пожилой мужчина с крупными чертами красивого породистого лица. Черные курчавые волосы были немного с проседью. Чем-то даже на шахматиста Спасского смахивал. Память тела подсказала, что передо мной сам Шумилов. Он некоторое время молча на меня таращился, затем спросил:

— Что это за суповой набор?

Даже обидно как-то стало за свое новое тело. Мышцы вроде есть и в нормальном балансе с костями. Или так дядя прикалывался надо мной? Не может быть, чтобы он меня не узнал. Хотя уже года четыре прошло. Я вытянулся и заметно повзрослел. Мордаха тоже вытянулась, из круглой стала тощей, как и я весь сам.

Жека прокрался из-за спины и представил меня:

— Это Паша. Он будет вместо Семёна играть. Я вам про него рассказывал, Николай Михайлович.

— Здорово, боец! Женя говорит, что чудеса на льду творишь, — с иронией высказался директор.

— Кое-что, иногда, получается... — скромно огрызнулся я.

— Не знаю... — засомневался вдруг дядя, — Ребята в команде противника мощные, в основном. А этот худой больно. Зашибут ведь, а мне потом отвечать.

— Не зашибут, у меня скорость есть, — строго пояснил я.

— Да пусть играет, Николай Михайлович. Трус не играет в хоккей. Верно, малец? — последнее выражение тренер адресовал ко мне.

— Ну, как знаете, — махнул рукой директор, — Если выиграете сегодня, всей команде проставлюсь в ресторане. За прошлые победы не получилось вас поблагодарить. В аварию тогда угодил...

Дядя улыбнулся и тряхнул седеющей головой смущенно.

Пацаны расчувствовались, особенно от ресторанных перспектив. Жека по-капитански сделал стойку и заверил, что команда приложит все усилия и зубами вырвет победу. До чего же не терплю пустых метафор. Если он рассчитывает на мои зубы, то пусть обломается. Я лично другими частями тела играю.

Вышли на раскатку. На площадке вовсю накручивали круги "электроны". Форма, естественно, темно-синяя с белым изображением атома. Ну, там где вокруг ядра электроны эти пришибленные вьются по разным орбитам. Они оценивающе поглядывали в нашу сторону. Видок у них был "мама не горюй". Не знаю, какие они там из себя умняшки, но на тюремных нарах они удобней бы смотрелись. Заметил на себе их недоумевающие взгляды. Сам понимаю, что не особо высок и могуч. Если сразу не прибьете, то готовьтесь принимать таблетки. Короче, скорчил им козью морду. Потом опомнился... Вот, Чика — гад! Его эмоции лезут.

Вовка сначала поошивался в раздевалке, когда я там находился. Потом его тощая морда помаячила какое-то время на трибунах хоккейной площадки вблизи электронной команды. Видимо, соскучившись по приключениям, его не менее тощая жопа стала задирать вражеских хоккеистов. Довыёживался, гад! За ним по трибунам начали гоняться трое плечистых молодцов. Пришлось вмешиваться и упрашивать противника сменить гнев на милость в отношении малолетнего засранца. Подлому гаду, наблюдавшему за нами с безопасного расстояния, был показан кулак.

Команды собрались на льду для приветствия. Игру начала наша пятерка. В самом начале было очень сложно. Буквально на первых минутах началась драка. Два костолома пытались пришпилить нашего капитана к борту. Серега кинулся ему на помощь. В итоге — взаимное удаление двух защитников. Это мне было на руку. Обыграть двух защитников гораздо легче. Вколотил злым электронам первую шайбу. Гости приложили все свои пацанские мощи и отыгрались в игре против лёхиной пятерки. Смена, и Жека с моей подачи снова вывел нашу команду вперед. Трибуны неистовствовали с двух сторон. Кстати, приехало довольно много фанатов "Электрона", судя по обидным кричалкам. Рощинские пацаны старались их перекричать. Получилось двойное соревнование: и на льду, и на трибунах. На перерыв ушли при равном счете — два-два.

Возобновившаяся игра напоминала качели: то мы вырываемся вперед, то соперники. Распознав во мне самого опасного игрока, электроны старались вышибить меня из игры. Уворачивался от бросающихся на меня туш с огромным трудом. Наша команда немного подустала и слила второй период. На табло висело четыре-пять.

Романыч в раздевалке, пока мы отдыхали, ел лехины мозги без майонеза. Зудящая противным звуком бормашина в союзе с ржавой пилой позавидовали бы талантам тренера. Даже у меня заломило в голове. Вышел из раздевалки и прошел к скамейке запасных. Народ углядел меня и принялся скандировать:

— Фролов! Фролов!

Вовка внезапно возник и плюхнулся рядом со мной.

— Чего это они тебя каким-то Фроловым дразнят? — поинтересовался он.

— Это мой спортивный псевдоним, — разъяснил ему.

— Псе-вду... Вечно у тебя все не как у людей! — ворчливо высказался друг.

— Согласен. Я такой, — миролюбиво согласился с ним.

Переоценил я свои хоккейные способности. Противник оказался слишком силен. Боюсь, что нам не получится сегодня порадовать дядюшку. Внезапно накатила злость. Я, взрослый по сути мужик, состоявшийся спортсмен, и не могу справиться с ватагой каких-то пацанов, пусть рослых? Обломитесь!

В последнем периоде наша команда усилила напор, а противник заметно скис. Когда я выходил зверствовать на лед, несчастные электрошки жались у своих ворот, пытаясь перетерпеть таким образом мое время. Наш шайболов Глешка Синюков тогда откровенно дрых в своей калитке. Отыгрываться пытались они против других пятерок, но довольно вяло. Накидали им до конца игры еще две шайбы. Проводили нас со льда под счастливый вой фанатов. Соперники с кривыми улыбочками поздравили нас с заслуженной победой: шесть-пять!

Радостный гад Вовка залетел в раздевалку и принялся надо мной глумиться, обзывая Семёном. Пообещал ему мучительную смерть, когда отдохну и приду в себя. Усталые парни валялись по лавкам, изнемогая от счастья. Подошел тренер с Шумиловым. Поначалу вылез Романыч со своими тупыми речевками. Директор его аккуратно задвинул и душевно поблагодарил хоккеистов за победу, не забыв напомнить, что в восемь вечера состоится банкет в ресторане. Мне он пожал руку со словами: