Мустанг и Чика

— Как родственники реагируют?

— И мать, и отец, видимо, не из простых будут. На самой "Чайке" приезжали с охраной. Сегодня тоже приедут. Повезло тебе, обормоту, что их пока нет. Давно бы её забрали в Москву, если было можно транспортировать, — словоохотливо разглагольствовала скучающая медсестра.

А на меня накатила волна раздражения собой. Человеку жить тошно, а я со своими ирисками к ней лезу. Ей сейчас нужны тёплые, ободряющие слова, которые я не мастак выдумывать. Зато я могу подарить ей душевную песню. В ординаторской у Лёни, кажется, должна висеть на стене гитара. Сунулся туда и реквизировал без спроса инструмент. Всё равно никого там не было, и Надюха ничего не сказала. Вернулся в палату. Лежит всё в той же позе, отвернувшись к стене. Потихоньку зазвучали струны. Выручайте Ромазотти с приправой прекраснейшего стиха Портного.

— Кто создал тебя такую?

Я гляжу, и взор ликует.

Ты как будто вся из сказки...

Ну вот... Задвигалась, повернулась. Взор растерянный и немножечко удивлённый. Какие же у неё необыкновенные глаза! Повинуясь их неслышимой просьбе, повторил песню ещё раз.

Мой импровизированный концерт прервала влетевшая Надюха с воплями:

— Приехали. Уходи скорей, а то мне влетит.

— Паша, спасибо тебе! Ты приходи ко мне почаще, — прошептала девушка.

— Иди, иди, давай, — тыкала мне в спину кулачками перепуганная медсестра.

В коридоре встретилась процессия, которую возглавлял мужчина с властными чертами лица. Что-то мне показалось очень знакомым в нём. Красивые породистые линии, немного неприятные тонкие губы, пронизывающий взгляд. Даже в таком почтенном возрасте подобные мужчины могли запросто вскружить голову не одной женщине. Как я не морщил извилины, вспомнить этого человека никак не получалось.

21.

Пятница, 14.02.1975 г.

Дома застал теплую компашку в составе чикоматери и злобной соседки снизу — Алевтины. Чудеса, да и только! Неужели позабыто, кто ментов на квартиру навёл, а потом вещи попытался скрасть? Кто не учится даже на своих ошибках достоин их повторения. Видимо, телевизор ей не нужен. На столе красовалось бухло, в том числе и мой "Салют", колбасные огрызки и остатки куриц. Всё, накупленное мной было успешно сожрано до жалких косточек. Обе гражданки уже были нализавшись до состояния алкогольного пофигизма. Маман о чем-то бормотала, глядя в пустоту. Алевтина периодически кивала либо её словам, либо своим мыслям.

Весь похолодев от нагрянувшей мысли, сунулся в холодильник. Так и есть, торт тоже йокнулся. Конечно, большая часть сохранилась, но не нести же его в таком виде на вечеринку. Твою ж качель... Ах, они ондатры жестокие! Отпустил поводья её круглый хахаль.

Прискакал в общагу к англичанке с одним только букетом буквально на последних секундах перед шестью часами. Дверь открыл полный мужчина в военной форме с погонами подполковника. Немного напряг его взгляд: неприятный, цепкий.

— Вы к кому, молодой человек, — последовал в общем то закономерный вопрос.

— Мне бы к Юлии Максимовне, — робко вякнул я.

— Юлечка, к тебе какой-то мальчик пришел! — крикнул военный, немного обернувшись назад.

В прихожую легко впорхнула тоненькая англичаночка и приветливо заулыбалась:

— Папуль, это и есть тот самый Павел. Заходи, не стесняйся.

— Не может быть! — прошептал мужчина, пропуская меня.

Лицо его не смогло удержать беспристрастного выражения. Чем его так шокировал мой вид, осталось загадкой. Он протянул руку, представившись:

— Максим Макарович, подполковник Исайкин. Заскочил к доче в гости и заодно захотелось посмотреть на спасителя. Рад приветствовать достойного члена нашего общества.

Как же я пожалел, что не напялил на себя любимый пионерский галстук. Членом ещё назвали. Сориться с отцом одной из красивейших девушек планеты из-за такого пустяка конечно же не стал.

— Павел Чекалин, — ответил ему, пожимая руку, — А у вас, почти как у Штирлица имечко.

Это я решил так подхохмить. Шутка удалась, недополковник весело подмигнул мне, хохотнув:

— А парень у тебя мозговитый. Ну, удивил ты меня. Я думал, тут у моей Юльки защитник объявился — ух! А оказалось такой... Ну, в общем салажонок. А я тут коньячка фирменного приготовил, выясняется, что зря. Ты извини, без обид. Я тебе очень сильно благодарен, что спас мою дочурку. Она у меня одна. Вот только не слушается меня, самовольничает, делает всё, что в голову взбредёт.

Юля на эти слова состроила уморительную рожицу и предложила:

— Мужчины, раздеваемся и проходим на кухню. Там и будем обсуждать мои недостатки.

Я неловко сунул ей букет и скинул курточку, оставшись в торжественном прикиде. Нужное впечатление удалось произвести.

— А парень у тебя, доча, солидный! — сразу же последовало замечание папашки.

— Он — мой ученик! — со значением пояснила Юлия, расставляя на столе приборы.

— А в каком классе ты учишься? — принялся допрашивать юлин папа.

— В седьмом...

— Теперь будешь прогуливать уроки английского? Юлька теперь тебе до конца жизни обязана пятерки ставить, — как-то криво пошутил папаша.

— I'll skip classes if she didn't ask to replace it, — ответил ему.

— Что, что ты сейчас сказал? — растерялся Максим Макарыч, под радостный смех дочери.

— Я сказал, что обязательно стану прогуливать, если только она не попросит её подменить, — повторил я на русском.

— Так то, — сказала Юля и показала папе язык.

Коньячка мне все-таки налили, но только на донышко маленького фужера. Таракану утопиться. Зато тортов было вдосталь. Юля купила местный Абрикотин, а папа привез целое Птичье Молоко, предмет жутчайшего дефицита и потому вожделения у советских обывателей. Сыров-колбасок и салатиков-винегретиков было настругано на целую роту голодных призывников.

Предполковник всё домогался от меня подробного пересказа моего подвига во имя его дочери. Не нравилось, как он цеплялся к словам и выведывал происхождение моих приемов, хоть я и упирал на то, что всё получилось у меня случайно. В конце-концов, я так разозлился, что брякнул о том, что в следующий раз буду просто звать милицию. Мужчина сбавил обороты:

— Извини, Паша! Привык я как-то, что люди со мной по-особенному разговаривают. А ты какой-то другой, бесстрашный. Будто из другой страны приехал. Хотел бы я видеть побольше таких как ты в наших рядах. Подрастешь, буду рекомендовать.

Куда это, интересно бы знал, он меня вознамерился рекомендовать? Наелся я военной романтики по самое не балуйся. Успокоившись, мы перешли к разговору о преступниках. Максим Макарыч намеревался заставить местные внутренние органы ускорить расследование нападения на его дочь. Я с удовольствием слил ему всё, что знал о Панке и его подельниках. Милиция почти не чесалась в этом направлении и, похоже, и далее не собиралась чесаться.

— Всё, надоели вы со своими серьёзными разговорами! Идемте в зал слушать мои любимые пластинки, — шутливо раскапризничалась Юля.

У нее оказалась действительно шикарная подборка дисков-гигантов. Папа по своим каналам обеспечивал её самым лучшим, что появлялось в магазинах, торгующих дефицитом. Любой фарцовщик получил бы разрыв сердца, увидев такое виниловое богатство. Среди залежей дисков зацепился глазом за Крафтверк.

— Боже, это же только в прошлом году выпустили! Не думал даже, что такое в Союзе найдется, — не удержал я своего восторга.

— А откуда ты знаешь, что и когда выпускалось на Западе? — снова сощурил глаза Максим Макарыч.

Что же он постоянно к словам цепляется? Из КГБ что ли?

— Я на музыкальные тусовки хожу в Москве, со знающими людьми разговариваю, — решил удовлетворить его любопытство я.

— Мне с тобой хотелось бы еще раз встретиться. Ты не будешь против? — огорошил меня несовсемполковник.

— Куда же я денусь, если разденусь, — сорвалась сама с языка дебильная фраза.

Как бы не подумал, что я на постель намекаю. Папик сверлил меня глазами, а у меня помимо воли начало полыхать лицо.

— Вот и замечательно! Давай Юльчик, развлекай гостя своей музыкой, — высказался юлин папа, заметив, что треплю в руках Крафтверк.

Все маленькие дети владеют мастерством выпрашивания у мам вкусных ништяков. Поскольку я недалеко ушел от младых ногтей, да и чикины эмоции меня постоянно захлестывают, то операция по выклянчиванию у учительницы нужной мне пластинки не представляла особой сложности.

— Юлечка Максимовна, хотите, я покажу вам отпадный танец? — пришла мне в голову первая мысль.

Пластинка Крафтверк была погружена на резиновое ложе электрофона, подключен звукосниматель. Полились необычные, синтетические звуки. Я начал свой брейк-данс. Пространства было мало, тем более лежал на полу ковер. Ограничился по этой причине только верхним брейком. Запись я знал из прошлой жизни, так что мои движения хорошо синхронизировались с мелодией.

— Это чудесно! Это невероятно! — визжала от восторга Юля и хлопала в ладоши, когда я закончил представление и присел на стул, вытирая пот.

— Прямо как Марсель Марсо, — заметил полуполковник.

— Юлия Максимовна, можно я возьму у вас эту пластинку на время. Запишу музыку на магнитофон и верну обратно.

— Возьми. Конечно же возьми. Можешь взять её насовсем. Это будет тебе мой подарок на день рождения. Не скоро ещё? Ну, тогда на двадцать третье февраля, — с радостной улыбкой предложила она.

— Молодец, доча. Правильно поступаешь, — одобрил ее околополковник и собрался покинуть нашу вечеринку, — Ладно, оставайтесь, а мне пора уже ехать.

Он выглянул в общажный коридор и отдал кому-то распоряжение. Пока ожидали машину, я заметил фото на стене, где совсем юная Юля стояла вместе с гроссмейстером Смысловым.

— Юлька у нас перворазрядница по шахматам, — сообщил с гордостью её папа, проследив за моим взглядом, — В командном первенстве Москвы участвовала среди студенческих команд. Даже призовое место они завоевали. Расскажи своему новому приятелю сама об этом.

— Как-нибудь потом, — отмахнулась учительница.

В комнату постучал и вежливо сунулся знакомый мне украинистый молодой человек с широким мясистым лицом. Я его не раз встречал у школы, когда он поджидал Юлию Максимовну. Он появился в городке сразу после той памятной моей драки с панковцами. Я еще недоумевал, что такого нашла изящная девушка в слонообразном увальне. Выходит, что девушка свободна? С трудом справился с нахлынувшей на меня волной щенячьего восторга. Потом мы с Юлей спустились провожать её отца. У входа в подъезд уже стояла чёрная Волга. Несостоявшийся юлин хахаль угодливо распахнул начальнику дверь.

— Хороший парнишка, хоть и немного странный. Можешь общаться с ним, — на полном серьезе отдал распоряжение своей дочери почтиполковник.

Мне просто протянул и пожал руку со словами:

— Ещё увидимся!

Я от неожиданности сглотнул слюну.

Юля неожиданно предложила мне прошвырнуться по центральной аллейке. Я естественно не отказался. Украинствующий мужчинка потащился вслед за нами, но деликатно шёл на расстоянии двадцати шагов. Знакомое экстравагантное пальто с опушкой на манжетах выгодно оттеняло стройную фигуру Юлии. Я надеюсь, соответствовал ей и фигурой, и прикидом.

— Не опасаетесь, что коллеги-учителя завтра станут вас дрюкать за то, что гуляете с отпетым хулиганом? — вежливо поинтересовался я.

— What does the word "дрюкать"? — засмеялась девушка, — Красивое, кстати, слово.

— Происхождение этого термина идёт от немецкого "дрюкен", сиречь давить, прижимать. На Руси слово получило новое наполнение, которое свелось к описанию полового акта, но только в отношении мозгов подчинённого лица, вынужденного выслушивать ненужные сентенции от начальника, — родил на ходу определение слова.

Какой-то из моих бесчисленных кусочков массива вовремя снабдил меня подходящим ответом.

— А ты — забавный, — заявила Юлия, отсмеявшись, — С тобой так хорошо. Насчёт меня не бойся. Я сама та ещё хулиганка.

Как назло этим вечером гуляло много людей. И конечно попадались знакомые и слегка удивленные рожи. А я прикидывал варианты, как без ущерба своему здоровью от болтающего позади хвоста поцеловать учительницу.

— Про тебя говорят, что ты странен, загадочен, таинственен. Кое-кто считает тебя неприятным, даже невыносимым, а кто-то очень талантливым, хорошим парнем. Так кто же ты? Красивые песни вот сочиняешь. Танцем своим необычным просто сразил нас с папой наповал. Какие ещё есть у тебя таланты? — хитро прищурясь, спросила девушка.

— Кое-что ещё имеется. В хоккей неплохо играю. В шахматы тоже могу. Музыку сочиняю, стихи..., — решил вывалить перед девушкой все свои скиллы.

А зачем скромничать? Правильней всего завоёвываются женщины решительным и всесокрушающим натиском.

— Прочти чего-нибудь из своего творчества, — попросила Юлия.

Хе, из ненаписанного ещё. К сожалению, я знал только омузыченные стихи. Кого бы раскулачить — невыносимо талантливого Губина, или не менее замечательного Якова Кирсанова? Решил напеть прекрасные стихи из творчества Маликова "Ещё, ещё...":

— Я по тротуару, как по Млечному пути

Иду, не зная сам, куда же мне идти.

Я так устал один в толпе,

Хочу назад, хочу к тебе. Только к тебе...

Юля какое-то время молча шла. Будто очнувшись, произнесла:

— Боже, какая невыразимо восхитительная вещь!

— Обычно после таких слов следует признательный поцелуй, — скромно сделал намек.

— Ишь, чего захотел! — засмеялась Юля и шутливо на меня замахнулась.

— Мы многого не просим. Стихи ведь стоящие того, — с деланной обидой мявкнул и увернулся от её руки.

— Ты хороший, искренний и настоящий парень, — неожиданно призналась Юля, — Я благодарна судьбе, что познакомилась с тобой. Мне приятно осознавать, что я тебе нравлюсь. Ты иногда бросаешь на меня такие взгляды, что я боюсь расплавиться. Пойми, Паша, ты ещё очень юн для меня. Я не имею права... Давай, останемся друзьями.

Знала бы она про мои гусарские подвиги, другими словами и интонациями стала пользоваться.

— У меня уже есть один молодой человек. Ты, кстати, очень на него похож. Мы познакомились, когда я ещё училась в МОПИ, — раскрыла свои карты до конца Юля.

— И где же он теперь?

— Арестован. Антисоветская деятельность. Однако, суда не было. А где он теперь, никто не говорит.

Лицо девушки потемнело и даже немного исказилось будто в беззвучном плаче.

Я своими оснащёнными мозгами знал о существовании в середине семидесятых на пике брежневского застоя подпольной молодежной группы, ищущей свой путь к высоким идеалам. Кое-какие малоизвестные факты добавила к общей картине сама Юля. Она почему-то решила довериться мне во всём, как действительно самому близкому другу.

Нисколько не сомневаюсь, что лубянские орёлики исполнили самые гнусные и подлейшие провокации в отношении прекраснодушных, только начинающих свой поиск истины молодых людей. Движение зародилось в Педагогическом институте имени Крупской, питомнике диссидентствующих бардов и рассаднике свободомыслия. Группа "Левая школа" под лидерством Натальи Магнат создалась в стенах института еще в начале 1973 года. Мыслящие молодые люди ощущали фальш пустых слов с высоких партийных трибун и искали истинный, незамутненный путь в светлое будущее. Чем-то эта деятельность напоминала борьбу протестантов с католиками за чистое и правильное понимание христианского учения. Только теперь новые протестанты боролись за чистоту идей марксизма-ленинизма.