Шептунья!

— Да пусть бы все они пропали без следа!

Первый попавшийся ворсистый листок я сорвала наспех и приложила к глазам нетерпеливо. Он впитал влагу лучше любого материала, но, когда отняла его от лица, он почернел и иссох.

— Ах! Снова?!

Глянула под ноги, и судорожно втянула воздух. Трава подо мной жухла и стремительно темнела за считанные мгновения. Прекрасные цветы сжимались и тлели, сбрасывая омертвевшие листья.

— Нет, — осела я, припав к земле. — Не нужно, я злюсь не на вас, — прошептала сквозь слёзы, выпуская сканирующую сеть по саду. Он не должен был снова исчезнуть из-за меня. — Зацветите вновь.

Я прикрыла глаза, вспоминая и воспроизводя структуры любимых, давно изученных растений. Вслед за мыслью образовывались семена, проклёвывались ростки и распускались цветы и травы, пряча под собой погибший пласт. Вместе с ними и я будто наполнялась новой жизнью.

Открыв глаза, вдохнула полной грудью и встала, наполненная сил.

— Что ж, каков бы не определили мне путь, так просто я не дамся.

Я успела вовремя. Только вошла в гостиную и присела на стул рядом с пианино, за которым играла Синдия, в комнату вошел отец, впуская следом и вампира.

— Надеюсь, не утомились в ожидании? — спросил Робен Вернет с непринуждённой улыбкой, не требуя ответа и проходя во главу длинного стола в центре.

Члены семьи, до этого сидевшие по краям от пианино, собрались у стола. Мама напротив отца, брат Надин через место по правую руку, а Вероника, я и Син по старшинству слева. Сентьон Кельн, кажущийся особенно высоким и худым на фоне отца, остановился с ним рядом. В чёрном костюме на бардовой рубашке, прибранными у затылка тёмными волосами и будто вежливой полуулыбкой он представлялся мне незаменимым помощником самого Вездесущего, чуждого здесь.

— Сегодня у нас особенный день, — продолжил отец, обведя всех взглядом. — Сегодня мы с господином Сентьоном Кельном заключили контракт, скрепив его браком между нашим новым партнером по рабочим вопросам, — указал он на вампира, — и Корнелией, счастливой наследницей большей части семейного дела, — гордо произнёс он, и я выдавила улыбку, будто так оно и было.

Изумлённые взгляды семейства все как один устремились на меня. Мама, такая изящная и всё ещё бледная после продолжительного лечения много лет назад, кивнула, благословляя. Она ничего не могла изменить, и я глянула на стройную Веронику, что совсем скоро также без выбора должна была выйти замуж. Она улыбнулась с поджатыми губами.

Совсем не так, как Надин напротив.

С ним мне никогда не удавалось ладить. Вечное противостояние из-за нелепой глупости. Не придумать проще, он считал, будто дар, его возможную свободу и великое будущее отобрала я. Будто своими силами я едва не лишила жизни маму, а после и вовсе присвоила всё внимание семьи — первая магиня в роду! Такое не остаётся без последствий, и он не забывал этого, должно быть, ни на мгновение. А если такое и случалось, то привычка всё возвращала на место. Вот и сейчас на лице старшего брата не было и капли сочувствия, а вместо вежливой улыбки — усмешка.

Я отвернулась, так и не став смотреть на реакцию Син. Мне не хотелось видеть, что прочувствовала я сама. Впрочем, Синди держалась великолепно на протяжении всего ужина. Несмотря на удар в саму душу, в надежды и мечты, что она так трепетно лелеяла долгие годы. Я боялась даже представить, с какой болью рушится её мир каждый миг. У меня не было столь же страстного желания, и свобода, к которой я так рвалась, рядом с ней будто теряла значимость.

Так ли я буду несчастна в будущем, как она сейчас?

Ответ скрывался в мрачном будущем. Едва я представляла совместную жизнь с вампиром, как тело пробивал озноб, и я думала, что хуже быть просто не может.

Но разве мне одной так невыносимо страшно?

Под конец вечера папа всё же не сдержал похвалы для любимой дочери. Он расписал талант Син к игре на пианино лучше торговца, и Сентьон Кельн предложил сыграть. О, как загорелись глаза Синдии! А как великолепно и непринуждённо она сыграла! Я ни за что не смогла бы, даже если бы умела. Вампир оценил. Казалось, не столько игру звуков, сколько её взглядов. Стало мерзко и обидно, но сестра сияла ярче солнца, будто ничего не поняв. Или отчаянно надеясь...

Когда же бесконечные часы гостеприимства подошли к концу, я едва сидела на месте.

— Мы очень рады, что вы удостоили нас чести принять вас сегодня, господин Кельн, — раскланялся ему отец будто перед самим Императором, и я закатила глаза, пока никто не видел. — Смею надеяться, вы остались довольны.

Вампир к взаимной вежливости был не склонен.

— Вполне.

Отец, будто осознав, что проявленного уважения недостаточно, глянул в нашу сторону.

— Дочь, проводи будущего мужа.

Я едва не взвыла, как поразительно наблюдательные глаза цвета заката скользнули на меня. И остолбенела.

О, папа, за что?! За что ты так наказываешь меня?

Судорожно сглотнув, вдохнула глубже.

Он ничего не сделает мне. Ничего не...

Блеск янтарных, внимательных глаз, едва заметно поднятый уголок губ, и я призналась в самообмане. Он сделает что захочется, даже если кто-то посмеет воспротивиться и рискнуть помочь. Только захочет ли кто?

Мельком глянула на лица семьи. Ожидание. Недоумение. Гнев.

— Конечно, — покорно склонила я голову, пряча взгляд и едва сдерживая заклокотавшие чувства.

Ненавижу. За что? Почему именно я?

— Надеюсь, я не затруднил вас? — вежливо поинтересовался подошедший вампир, и я ожидаемо растянула губы в улыбке, оторвавшись от разглядывания пола.

— Что вы, как можно.

Вам откажешь, и антимагический браслет мне обеспечен. А репутация семьи...

Не сумев преодолеть себя и подать руку, неучтиво указала путь и первой направилась к выходу.

— Ваша сестра великолепно играет, — продолжил он беседу, не настаивая и шагая рядом. — Вы, наверное, умеете ещё приятнее?

Приятнее?!

Холод пополз по позвоночнику.

Что отец наплёл ему? Что отдал в его власть самое лучшее и прилежное? Так нет, отец, я покажу кого ты продал на самом деле.

— Не хочется разочаровывать вас, господин, но мои умения весьма среднего уровня. Обучение магии занимало меня куда больше, пусть я не сумела достичь достойных вершин и там, — очерняла я свои способности, скупо улыбаясь.

А вдруг, вдруг он захочет передумать и поменять нас с Син местами?

— А вам хотелось бы, чтобы ваша жена умела играть?

Вампир глянул на меня суженными, едва не хищными глазами.

— В этом есть практический интерес, — осторожно заметил он, и я решила рискнуть.

— Возможно, вас также интересуют те, кто имеет выдающиеся способности в самых разных областях и имеет, к примеру, подходящий вам чёрный цвет волос, а не каштановый? — намекнула я на свой непримечательный, и вампир протяжно хмыкнул.

— Возможно.

Я остановилась, собрала всю храбрость воедино и взглянула в пугающие глаза, серьёзно начав:

— Господин Кельн, не хочу показаться невоспитанной и резкой, однако не могу не сказать вам: из меня не выйдет хорошей и достойной вас жены. Во мне нет домашнего послушания, обходительности, и ничего из того, что должны иметь спутницы важных господ. Даже моя магия едва переступает низший порог. Меня неудобно будет брать с собой даже на незначительные мероприятия — я только испорчу вашу репутацию. Я не пара вам, — вещала со всей честностью, и вампир слушал молча. — Имеет ли смысл приближать к себе недостойную? Особенно тогда, когда есть куда более выгодная замена? Моя сестра во многом лучшая партия. Она многое умеет, не даст скучать по вечерам, не будет мешать, когда вам нужен будет покой, и с радостью разделит с вами все горести и печали. Она не испортит вам совместные праздники и сумеет поддержать в нужный момент. Ведь вы видели её, я не вру — всё так и будет, — убеждала решительно, напоминая о влюблённых глазах сестры.

Не мог же он не заметить желание Синди?

— Если вы попросите, отец не сможет отказать вам. Так давайте не будем отягощать жизни друг друга необдуманным выбором. Что скажете?

Сердце бухало в груди словно каменное. Кровь бежала по телу с волнением и страхом.

Что, если он откажет?

Однако внимательные, пристальные глаза Сентьона Кельна отражали спокойствие и задумчивость.

— Хотите открою вам секрет, Корнелия?

Я осторожно кивнула, вдруг ощутив, как от его низкого, пробирающего голоса вспотели ладошки.

— Какой бы не была моя супруга изначально, она станет такой, какой её видеть захочу я. Послушной, обходительной — любой, Корнелия. И уверяю вас, моя драгоценная, я вполне способен научить жену хорошим манерам.

Сколько намёка он вкладывал в возможное воспитание я опасалась даже вообразить.

— И знаете, я, быть может, и согласился бы, но, — он вдруг ухмыльнулся, — мне больше нравятся именно смелые девушки. И по воле судьбы, не иначе, вы показали себя превосходно.

В одно слишком быстрое для человека движение лицо вампира оказалось напротив моего совсем близко. Я испуганно вздрогнула и отпрянула. Он улыбнулся. Лениво, с превосходством, так, что не сумела даже воскликнуть, когда он обхватил подбородок пальцами и властно поднял его, приближая.

— Мне понравилась ваша речь, госпожа Корнелия. Я, можно сказать, проникся всей душой и очарован.

Его прохладное дыхание коснулось губ. С ужасом я наблюдала, как он, словно намереваясь поцеловать, приоткрывает рот и приближается, приближается. Казалось, я взорвусь, сгорю и умру на месте с мига на миг, как только он коснётся. Но он лишь улыбнулся, всматриваясь в меня кровавыми янтарями.

— Я не отпущу вас.

Если бы сердце могло превращаться в пыль от слов, моё бы так и сделало, рассыпаясь частичками безжалостно растертых надежд. Но оно продолжило биться, и я стояла, оглушенная признанием и последствиями, что он пообещал мне.

— Ну-ну, к чему столько отчаяния, моя прелестная? — Пальцем он провел по щеке, словно уже меня усмиряя. — Нас ждёт увлекательная жизнь. Обещаю, я приложу все силы.

Я отмерла, дёрнулась и оттолкнула своевольную ладонь.

— Не смейте трогать меня.

Меня застряло от гнева и расползающегося по телу страха.

Что я наделала?!

Сентьон Кельн оставался на месте, многозначительно кривя тонкие губы.

— Вы запрещаете законному жениху касаться вас? Как отважно. Я почти готов оставить сдержанность, наставляя вас. — Он оглядел меня снизу доверху, будто подбирал наказание. — Но сегодня я добр, я прощаю вас. И знаете, даже готов оказать маленькую, но крайне важную услугу.

Я только вопросительно изогнула бровь.

Что такого крайне важного может сделать для меня вампир при таком-то раскладе дел? Пообещать неприкосновенность? Заверить, что не станет злоупотреблять кровью? А может вовсе откажется от контракта? Сомневаюсь. Он больше ничего не может сделать для меня.

— Вы, видимо, спрашиваете: какую? — усмехнулся мужчина, но дожидаться ответа не стал и продолжил: — Даю слово, что о нашем, — он таинственно улыбнулся, — нескромном разговоре не узнает ваш отец. Ведь вы бы не хотели этого, правда?

С усилием растянула губы в очередной улыбке.

— Благодарю за понимание, господин! Полагаю, раскрывать вам дверь в мои обязанности пока не входит. Всего доброго.

Улыбка Сентьона стала шире. Он наклонился ближе снова.

— До скорой встречи, моя отважная невеста, — протянул вампир и, поняв, что в знак вежливости я не подам для поцелуя пальчики, многозначительно ухмыльнулся и вышел.

Мерзкий кровосос! Как только угораздило дать ему повод найти во мне хоть что-то привлекательное? О, какой провал, какой провал, Всемогущий Боже!

Едва не плача, направилась в гостиную.

А Син... как теперь быть с ней?!

Глава 3. Сладость надежды

Синди нашлась в комнате. Она лежала на кровати, уткнувшись лицом в стену, и тихо плакала, прикрывая лицо ладошками.

Закусив губу от досады, молча подошла к постели и села на край. Я не знала, что стоит говорить и нужно ли упоминать о неудавшейся просьбе вообще. Синди могла отреагировать как угодно — при мне не нужно было сдерживаться, — и я боялась, что откровением сделаю только хуже.

— Син, — позвала мягко. — Пожалуйста, не плачь. У отца наверняка были причины..., — прикусила губу, стараясь не поддаться злости снова. — Он сказал мне обо всём перед непосредственным представлением вамп... господина Кельна семье.

Синди сжалась только сильнее, непроизвольно дрогнув от глухих рыданий.

— Будь моя воля, я ни за что не приняла бы предложение. Ты ведь знаешь моё отношение к его расе. Я поменялась бы местами с огромной радостью, но отец...

От досады прикусила губу и глянула в белый высокий потолок. Как хотелось мне быть на её месте!

— Думаю, он считает, что выберет тебе ещё более достойного жениха, — проронила тихо, ощущая, как горечь расползается по телу, въедается в плоть и медленно тянет сердце куда-то вниз, во тьму без капли света.

Почему папа поступил так с нами? За что обрёк на муки сразу обеих?

Слов утешения не находилось, и я опустила голову, тяжело вздохнув.

Однако, если бы не мои слова перед уходом вампира, может...

— Прости.

Жалость сдавливала грудь. Я готова была сама разрыдаться от отчаяния и горечи к себе и нашим неудавшимся судьбам, но не могла позволить себе проявить слабость.

Синди лежала без движения.

Может, ей хочется побыть одной?

Сцепив покрепче зубы, молча поднялась.

Если так, нет смысла...

Сестра резко села и схватила меня за рукав. Обычно сияющее от радости лицо краснело от слёз.

— Постой, — сиплым голосом шепнула Син, стирая мокрые дорожки с щёк и смотря так, что отказ казался преступлением. Слабо улыбнувшись, села обратно и притянула сестру к себе.

Нам обеим было плохо. Однако, как бы не хотелось, в такие моменты я невольно начинала понимать привязанность и любовь отца именно к Син. Её карие, всегда сияющие искренностью и любовь ко всему миру глаза, заставляли загораться такими же тёплыми, яркими мечтами и надеждами. Хотелось, чтобы она горела всегда. Рядом. Возможно, именно это в ней нравилось отцу: её талант ненавязчиво, почти незаметно придавать уверенность, дарить надежду и последний шанс.

Должно быть, он просто побоялся так быстро потерять свою искорку, испугался, что она угаснет в руках Багрового вампира навсегда. Может, его и стоит простить... ради Синди?

— Ты не виновата, — шепнула вдруг Син, и я едва сдержала хмык.

Если бы ты только знала, что я наделала, Син!

Прикрыв глаза, молча кивнула.

Менять что-либо поздно. Стоит ли разочаровать её ещё больше? Стоит ли давать повод ненароком винить и меня?

Я чувствовала себя премерзко. Злость на отца, обида за отобранный выбор, вина от того, что не сумела подобрать нужных слов в убеждении Сентьона Кельна — всё это неподъёмным камнем висело на душе.

— Корне, — позвала Синди и, отстранившись, поглядела на меня с осторожной надеждой. — А если попробовать переиграть договор?

Невольно нахмурилась.

Переиграть?

— Каким образом?