Египет. Легенда затерянной пирамиды

ПРОЛОГ

Высоко стоит солнце. Щедро разливает оно свои лучи на земли Египта. Но в маленькой комнатке почти темно, все окна в ней затянуты воловьими шкурами. На чисто выметенном полу, ровно в центре, стоит глиняная чаша. Сама она из белой глины, но бока ее исписаны голубыми и красными иероглифами, а внутри, без огня, кипит масло.

Медленно и осторожно он подходит к чаше с кипящим маслом. Он хорошо знает — что нужно делать и чего от него ждут, но ему всего семь лет и он очень — очень боится того, что может произойти! Однако тех, что остались за дверью он боится еще больше. И он послушно начинает обряд.

Маленький и худенький мальчик сел перед чашей и уставился на масло, что с каждой минутой кипело все сильнее и сильнее. Потом глаза его сами собой закрылись, а внутри уже звучат слова заклинания:

Расти, о, свет, выходи, о, свет.

Подымись, о, свет, спустись, о, свет.

Ты, что вовне, приди...

Мальчик открывает глаза, но перед ним все та же кипящая чаша. Не в силах вымолвить ни слова, он лишь качает головой и Имхотеп, понимая этот знак, начинает другое заклинание, лишь только глаза ребенка успевают вновь сомкнуться.

О, темень, отодвинься от меня.

О, свет, дай мне видеть тебя.

Пшаи, что кроется в бездне, дай мне света.

О, Осирис, ты плывешь в ладье — нешем, дай мне света.

Вы, четыре ветра, что вовне, дайте мне света.

Ты, что держишь в руках мгновение, что продлевает сей час, дай мне света.

Анубис, добрый пастырь, дай мне света...

О, Великий бог, велико твое имя,

явись этому дитяти, не пугая его и не обманывая, явись, как есть.

Мальчик все сильнее вздрагивает с каждым новым повторением заклинания. Все громче звучит голос мага, все быстрее произносит он слова заклятья. Не в силах сдержать нарастающий ужас, малыш распахивает глаза, ибо нестерпимый свет заливает веки его, но видит перед собой лишь огонь.

Стены и пол исчезли, он стоит посреди огненной пустыни и прямо к нему из этого огня, полыхающего жаром, направляется что-то темное. Оно еще очень мало, это пятно, не больше точки на горизонте, но оно стремительно увеличивается. Точка все растет и растет, и вот уже перед испуганно застывшим ребенком возникает фигура древнего грозного бога.

А со всех сторон уже гремит голос жреца, приветствующего бога Запада:

Здравствуй, Анубис, приди ко мне,

Высокородный и могучий,

Хозяин тайн тех, что в ином мире,

Фараон над теми, что в Аменти,

Главный целитель светлый Осириса, ты,

Кто не дрогнет пред богами, кто заявил

О себе в загробном мире пред десницею Осириса...

Ступи на землю, явись предо мною сейчас...

Приди к отверстию моего сосуда сейчас

И дай мне правдивый ответ на все,

что я спрошу теперь, не лукавя...

Призрачная фигура, скалясь, подходит к столу. Вот он берет приготовленные для него хлеб и пиво, но не трогает ни фруктов, ни овощей, ни цветов.

В комнате стоит удушающий аромат благовоний, смешанных с желчью крокодила и Анубис, унюхав это, грозно сверкнул клыками: при таком вызове он не мог не явиться!

Выпив пива, не обращая никакого внимания, на ребенка, сжавшегося в комочек, от ужаса прямо посреди комнаты, Шакал повернулся к двери:

— Покажись, если хочешь, чтобы я с тобой говорил!

На пороге, одетый в нарядные одежды, появился Имхотеп. Подойдя к мальчику, он поднял его и довел до выхода. Его, еле идущего, тут же подхватили чьи-то руки, их владелец, благоразумно остался вне помещения.

Жрец повернулся к тихо взрыкивающему божеству, гневно наблюдавшему за манипуляциями с простым смертным, в то время как он, бессмертный, ждет.

— Приветствую тебя, Анубис, великий бог, Владыка Смерти!

— Не надо громких имен, Имхотеп! — Узрев пред собой чати фараона, Шакал меняет гнев на милость. Этого смертного он давно и хорошо знает. — Что ты хочешь?

— Хочу знать! После всего, что произошло, династия великих фараонов прервана. Кто будет править Египтом? Что теперь будет со страной?

— Хм — м — м. — Божество насмешливо разглядывало смертного мужа. — Хочешь знать? Но ведь тебе отлично известно, что есть наследник погибшего фараона! Слушай же волю богов, чати: Ты посадишь на трон Египта женщину, которую любишь!

ГЛАВА 1.

Африка — второй по величине материк планеты. Северная и Западная части Африки покрыты осадочными породами — континентальными и морскими. Эти территории длительное время были покрыты морем. В центре Сахары поднимаются громадные горные массивы, сложенные кристаллическими и вулканическими породами. Здесь живет берберское племя афригии, в честь которых и назван континент. Но речь не о них. Они лишь изредка пробуют тревожить границы Великого Древнего Египта. Спускаются с нагорья Тибести и пересекая Ливийскую пустыню, вторгаясь на египетскую территорию и вызывая гнев фараона.

Самая длинная река мира — Нил питает земли Египта. При впадении в Средиземное море он образует большую дельту, где еще недавно был залив моря. Нил — великая загадка природы. Он течет из Нубийской пустыни, теряет много воды на испарения и просачивание в грунт, но не иссякает, хотя дождей почти не бывает над его водами. Так родилась легенда о боге Нила.

"Далеко на Юге, высоко — высоко в горах есть пещера. Солнце не заглядывает в нее, день там похож на ночь, и ночь, на день. В ней живет бог Нила Хапи, уже тысячи лет он дремлет в своей глубокой пещере. В руках его волшебный кувшин. Заснул Хапи, наклонился волшебный кувшин, струится из него живая вода, стекает на землю, бежит по горам и широкой, полноводной рекой устремляется к морю, по пути питая и оживляя все вокруг.

Дремлет Хапи, но чутко реагируют его уши на просьбы людей. Слыша их, он может во сне чуть больше наклонить кувшин, и вода прольется сильнее. А бывает, что не слышит божество хвалебных песнопений и засыпает глубоким сном. Поднимается во сне его рука с кувшином. Совсем тоненькой струйкой бежит вода.

Вход в пещеру Хапи, и его сон стережет Страж. Это страшный змей с огромными клыками и завораживающим взглядом. Он силен, как бык и опасен, как кобра. Пройти мимо него может лишь Себек, что приходит раз в год в гости к Хапи.

Просыпается тогда Хапи и встречает гостя яствами, а тот рассказывает ему, что происходит в мире. Интересно рассказывает Себек. Чтобы не отвлекаться, откладывает Хапи свой кувшин в сторону, чуть наклонив его и подложив под горлышко камень. Устремляется на землю вода, смывая слезы гор. Разливается внизу, на земле, Могучий Нил, принося на поля плодородную землю.

Уходит Себек и поднимает Хапи свой кувшин. Садится и дремлет, ожидая следующего прихода зубастого друга. И снятся ему сказки...."

Скоро начнется Ахет — время разлива Нила, природа оживет. Народ будет справлять праздники в честь Нила, петь ему гимны. Торжественные процессии направятся к берегу, неся перед собой статую, олицетворяющую самого бога Нила — Хапи.

Закройте глаза и прислушайтесь! Возможно, вы услышите хвалебные песни, что мы поем Нилу:

"Слава тебе, Нил, приходящий, чтобы оживить Египет!

Орошающий пустыню далеко от воды,

Владыка рыб и птиц, творец зерна и травы для скота,

Приносящий хлеб и пищу всякую.

Если он медлит, жизнь прекращается и люди гибнут.

Когда же он приходит, земля ликует и все живое в радости!"

* * *

Дул Хамсин — жгучий ветер Сахары. Он дул, потом успокаивался на денек — другой и опять принимался за свое черное дело. Раскаленный ветер несся из пустыни с невероятной силой, поднимая в вихре тучи мельчайших частиц песка и пыли.

Пыль покрывала все — жилища, деревья, траву, проникала сквозь закрытые двери в дома и оседала на предметах, их приходилось по двадцать раз в день протирать влажной тряпкой. Забивалась в складки одежды... Египет стал похож на выжженную пустыню. По улице медленно брела девушка, с ног до головы закутанная в плащ.

Смотреть по сторонам не хотелось. Растения были покрыты таким слоем пыли, что их стало трудно отличать от песков пустыни. И, если бы не дома, что с трудом, но можно рассмотреть сквозь раскаленный пыльный воздух, то она могла бы почувствовать весь ужас затерянных, попавших во власть Аш, Сета и Ха — олицетворяющих все зло Великой Ливийской пустыни.

В небе висит багрово-красный диск — палящее, немилосердное солнце, Дышать нечем. Все изнемогает: и посеревшая зелень деревьев и трав, и сухая потрескавшаяся земля, и обессилевшие от зноя и пыли люди и животные.

С трудом разлепляя глаза, она пытается смотреть на мир сквозь полусомкнутые веки. Ветер обжигает. Внутри растет гнев на главную жрицу Мерет, что отправила ее в такую погоду в храм Осириса. Разве тут она должна быть?

"Но кто может ей помочь? Только боги!" Впрочем, и в этом она сильно сомневается. Разве не работает она младшей жрицей при храме Анубиса и не видит богов каждый день? Разве видела она хоть раз с их стороны хоть какую-нибудь помощь? Хоть какой-нибудь знак в ответ на ее мольбы?

"Да и фараон, ее отец, разве он не бог? Но он даже знать не знает о ее существовании. А может, просто не хочет знать?"

Упрямо сжимая губы, наклоняясь вперед, чтобы преодолеть очередной мощный порыв ветра, который вздымает целую гору горячего песка и пыли, забивая глаза и ноздри, она упорно идет дальше, размышляя о своей жизни.

Кажется, что песок и пыль проникают в каждую частичку тела и начинаешь чувствовать себя, ну просто целиком состоящей из них. Начинает казаться, что и ты — лишь частичка далекой пустыни Ливии.

"Когда же подует северный ветер? Ну, сил больше нет выносить эту одуряющую жару". Идти по растрескавшейся земле становится труднее с каждым шагом. Ей стало казаться, что она уже не дойдет до храма. Сил совсем не осталось, мышцы так устали, что или она сейчас как куль с зерном упадет на землю, или ветер все-таки сдует ее, подхватит и унесет вслед за собой.

Она идет из последних сил, только гнев и злость на Мерет заставляют ее идти, да еще безвыходность ее положения. Что поделаешь, нет у нее сильных покровителей, вот и гоняет ее главная жрица по всяким пустякам то в храм Осириса, то в храм Ра, то еще куда-нибудь.

Вот и сейчас идет она по пустяку: передать письмо жрецу Тхеку, да оливкового масла несет, дабы намазать небольшую статую Анубиса, что стоит у них в боковой комнате храма.

"Ну, разве не глупость? Она ведь утром уже ходила в храм и теперь бога нужно мыть и совершать ритуал кормления и умащивания маслами и благовониями лишь завтра утром! Но нет! Главная жрица всегда настоит на своем!"

Наконец, за завесой песка и пыли, что поднимает ветер, стала смутно видна аллея сфинксов и широкая, мощенная камнем, дорога между ними. Чем ближе подходила Нефрет, тем отчетливее становились видны огромные каменные львы с человеческими головами, лежащие на высоких пьедесталах. Их лица передают черты предыдущего фараона, при котором построили храм. Перед большим пилоном возвышаются две колоссальные статуи Осириса.

Близится вечер. Солнце заходит за горы западного берега, покрывая их расплавленной позолотой. В его лучах смутно розовеют колонны храма и гигантские статуи. Их взгляды устремлены вдаль. Но это можно разглядеть лишь в ясный солнечный день. А сейчас, ничего не возможно увидеть дальше пяти шагов, пока дует Хамсин.

Тяжело вздохнув, жрица продолжает свой путь между рядами гордых сфинксов, что невозмутимо взирают как медленно и устало она бредет по широкой дороге, что ведет в храм великого бога.

Вглубь стены шел проход, освященный лишь узенькой щелью сверху. Надоевший свист ветра здесь не был слышен, покой и уединение сопутствовали идущему. Свет впереди показался ей очень ярким. Нефрет вошла в квадратную комнату с узкими, как щели, оконными проемами.

Здесь не чувствовалось привкуса пыли, как сейчас во всем городе. Высокий потолок, расписанный темными красками, создавал впечатление ночного неба, не хватало лишь ярких звезд, что завораживали ночью тех, кто за ними наблюдал.

Середину комнаты занимал большой широкий стол с пятиконечными звездами и спиралями, ярко-голубыми на фоне серой каменной столешницы. Свитки папируса, пергамента, исчерченные дощечки лежали поверх массивных ящиков, сбоку, прямо на стене, была нарисована карта ночного неба.

Тхек увлекался движением небесных тел, которым управляли боги. В Египте давно заметили, что перед разливом Великого Нила, звезды занимают на небе одно и то же положение. Жрецы ориентировались ночью по звездам на местности и определяли время. Созвездия представляются им в образе людей, животных и фантастических существ.

Карту Тхека занимали изображения различных фигур, что были так удивительны, что Нефрет каждый раз замирала перед картой, мечтая, что однажды у нее будет возможность рассмотреть это сокровище поподробнее. Однажды, когда Тхека долго не будет, а она будет его ждать. Или... Когда она овладеет силой и мудростью!

Эта наука была ей очень интересна. Она знала, что Тхек был одним из тех немногих жрецов, что составляли календарь, по которому жил сам фараон. Весь Египет зависел от календарей, что составляли жрецы. Это было очень интересно!

Тхека на месте не было и, как всегда, девушка устремилась к карте. Все произошло так, как происходило каждый раз, когда она бывала здесь. Заходил жрец и качал головой, показывая, что не наказывает ее только из милости и дружбы к Мерет.

— Что ты вытворяешь, дитя мое? — Тхек тряс лысой головой, на которую уже давно перестал одевать парик. Он все время спадывал с него, вызывая у окружающих неестественное веселье. Уж больно оригинален был череп жреца. Поэтому Тхек предпочитал ходить без парика, чтобы люди просто впадали в столбняк, а не начинали хихикать, каждый раз, когда это чудо современных цирюльников летело на пол.

Он был высок, как Мерет, вот только, в отличие от жрицы Анубиса, он совсем не был полным. Правильнее было бы назвать его излишне худым. Большие руки, вечно перепачканные в краске и чернилах, всегда суетливо двигались. Глядя на него, начинало казаться, что каждый раз, когда он отвлекался от своих научных изысканий, он начинал теряться, не понимая, как нужно вести себя в этом, нормальном, окружающем мире.

Ходили слухи, что в молодости, он был очень красив и влюблен в Мерет, но она отказала ему, в надежде выйти замуж за более подходящего ее амбициям, жениха. Было даже несколько нелепых слухов о Мерет и молодом, в то время, можно сказать, еще зеленом, Джосере, но об этом говорили шепотом, Все это (конечно же) было неправдой. Полным бредом!

В свое время он начинал, как жрец часов, определяя точное время дня и ночи для исполнения храмовых обрядов и церемоний. Он следил за ходом солнца и звезд на небе и по их движению определял момент, когда должно начаться то или иное священное действо.

Теперь же он был скорее жрец — астролог. То есть, он и сейчас иногда определял время обрядов, но, в основном, для фараона, а в храме этим занимались несколько его учеников. Сам же Тхек следил за небом, чтобы предсказать ход событий на земле. Он являлся древним хранителем мифологического календаря, в котором были записаны все деяния богов и рассказано когда и что можно делать. Он расписывал дни исходя из положения звезд и луны, на благоприятные и неблагоприятные. При этом он всегда был очень добр к жажде знаний, что томила Нефрет.