Египет. Легенда затерянной пирамиды

Верховная жрица улыбнулась в безмятежные, ничего не видящие глаза. Сместилась в сторону, вставая. Ногой сбросила бедро девушки с мужчины и с удовольствием оглядела молодое крепкое тело.

Хорош! А какой у него.... Ладно! Если вернется живым и с молоком львицы.... Будет ему! Все будет!

Девушка сомкнула губы, прекратив посапывать, и что-то недовольно забормотала. Сделав строгое лицо, Амира Изифа Заура легонько двинула ее пяткой по ребрам. Следя не столько затем, чтобы не причинить красавице вред, сколько за ощущениями собственной голой пятки.

Ливийка вздрогнула, открывая глаза. Прямо над ней, уперев руки в бока, стояла верховная жрица, и ее лицо не предвещало ничего хорошего! Девушка ощутила, как от чувства вины и неловкости, все тело словно скукоживается, а лицо заливается краской.

— Ты нарушила наши правила! — Голос Повелительницы Бурь был холоден и высокомерен, — А главное — ты нарушила мой личный приказ! Воин заплатит за это по-своему! Ты же — будешь наказана! Вставай!

— Бэс? — Голос Амиры был сладким, как патока. Она стояла перед статуей божества, поглаживая его по животику. У его ног курились благовония, стояли чаши с дарами, а в одной из чаш были сложены еще и самые разнообразные перья — божество обожало их, постоянно украшая все новыми и новыми свою тиару.

Белые, черные, разноцветные. Настоящие и раскрашенные руками жриц. Длинные и короткие. Широкие и узкие. Пышные и строгие... Ворох перьев поражал своим великолепием.

— Ну же, Бэс! Не будь злюкой! — Жрица обмакнула пальцы в вино и помазала губы статуи, искривленные в оскале, — выходи!

Изображение дрогнуло, из его середины стал исходить свет. Осколочки камня спадали с появившегося божества, как чешуйки. Чихнув, карлик спрыгнул с пьедестала.

Покачиваясь на кривых ножках, он смотрел снизу вверх на красавицу, стоящую перед ним. Состроил зверскую рожу и... чихнул!

— Бэс! Рада, что ты пришел. — Амира улыбнулась, садясь на стульчик. Ее глаза оказались на уровне грозных очей бога. Он потер кулачком нос, качнул тиарой из перьев и бросил свой ритуальный нож на пол.

— Чего звала? — Поинтересовался он, падая на пол возле чаш и начиная, есть. Маленькие ручки с толстыми пальчиками хватали пищу и поспешно заталкивали ее в рот. Громко чавкая, облизываясь от удовольствия, он ел, пачкая клочковатую бороду.

— Как это — чего? Должок, Бэс! Забыл?

— А! Помню, помню. Ну, говори — чего хочешь? — Он наклонился и слизнул кашу, что капнула ему на большой палец ноги. Задумчиво пожевал губами, и снова облизнул его. — М... Ням — ням! Где же это я ходил? Вкуснотища — то, какая!

Жрица усмехнулась, глядя на маленького обжору. Он звучно рыгнул и потянулся к кувшину.

— Бэс! Дело-то пустяковое! Мне нужно пять капель крови бога. — Женщина поставила перед ним кувшины с молоком и пивом, ногой пододвигая чаши с медом и лепешками. Карлик тут же погрузил одну руку в мед, слизывая его прямо с пальцев. Облизываясь и причмокивая, второй он прижимал к груди лепешку, откусывая здоровенные куски.

— Да запросто! — Он был так занят поглощением еды, что не обратил на содержание просьбы ни малейшего внимания. Жрица подняла кувшин с пивом, поднесла его к гостю. Глянув на женщину с благодарностью, он открыл рот, и она излила туда все содержимое пятилитрового сосуда.

Он побулькал, облизнул пальцы, попутно утирая и нос, и прожурчал, сквозь чавканье:

— Мало того, что умна и красива! Она еще и щедра! Чудная женщина!

— Вот-вот! Поэтому, будь ласков и помоги чудной женщине. Мне и нужно то, всего ничего — 5 капелек крови. Поможешь, Бэс?

— Да, запросто!

Она подняла чашу с перьями так, чтобы та попалась на глаза божеству. Он замер, забыв дожевать. Мед капал на бороду и живот. Вторая рука потянулась вперед, жадно сжимаясь. Глубокие борозды на широком лице, разгладились.

— Дай, дай, дай!

— А ты дашь мне 5 жалких капелек своей крови?

— Дам! Дай, дай! — Он прытко вскочил на свои кривые ножки и перепрыгнул через расставленные чаши и тарелки со снедью.

Жрица вытащила несколько перьев, отдавая их карлику.

— Ух, ты! — Малыш щелкнул пальцами, магией очищая мордочку, бороду и все остальное от следов пиршества. Вытащил из пучка одно перо и провел им по лицу. Закрыл глаза и блаженно заурчал.

Жрица достала большую сверкающую иглу и осторожно коснулась рукой его ноги.

— Сейчас, Бэс, сейчас! Ничего страшного! Я всего лишь возьму капельку крови...

— Да.... Да, — он кайфовал.

И в тот момент, когда она уже была готова кольнуть его, Бэс открыл глаза.

— Крови? Ты сказала — моей крови? — Он подскочил на месте, увернулся, уходя от ее рук, и отпрыгнул от нее метра на два. — Ты чего это, а? Амира! Что это? — он указал толстым пальцем на иглу, — что это у тебя? Ты что? С ума сошла? Ты одержима демонами! Крови! Мне же будет больно! Нет! Нет! Нет!

— Поздно! — Жрица хищно подобралась, осторожно подкрадываясь к нему. — Ты уже пообещал! И не сможешь уйти отсюда, пока не выполнишь обещанное. Или, пока я не освобожу тебя от данного слова!

— Ну, так освободи!

— Не — е — ет! Мне нужны эти капли! Не упрямься, Бэс! Это будет быстро! Ты ничего не почувствуешь! Ничего не заметишь! — Она прыгнула на него, но промахнулась. Маленький, верткий, он выскользнул меж рук. Отбежал на несколько шагов и запрыгал на одной ноге, строя зверские, уродливые рожицы, которыми так славился.

— Ай — яй — яй! Ай — яй — яй! Злобная тетка! Хочешь взять у меня крови? Ничего у тебя не выйдет!

— Злобная тетка? — Ахнула смертная, — ты же говорил, что я — чудная женщина! Иди сюда, паршивец!

— Не поймаешь! Не поймаешь! — Он вновь вывернулся, отбежал подальше и принялся скакать и подпрыгивать, размахивая зажатыми: кинжалом в одной руке, и перьями — в другой.

— Не глупи, Бэс! Я не злой дух! Меня этим не напугать! Ты — маленький, вредный и жадный божок! Иди сюда! Живо!

— А ты поймай! А ты поймай! И не догонишь! И не поймаешь! Не поймаешь! Бе — бе — бе! Бе — бе — бе! Ты толстая жирная тетка! Нет! Худющая тетка! Худющая тетка!

Амира улыбнулась и прыгнула, выбив ногой у него из руки кинжал и схватив его за плечо, он попытался уйти в сторону, но поскользнулся, попав ногой в чашу с медом. Торжествующая жрица шагнула к нему, и сама поскользнулась на смоченной молоком лепешке, которую он бросил, увидев перья. Сделав отчаянный рывок, он освободился.

Умудрившись, при приземлении, угодить попой прямо в чашу с кашей, Амира гневно заворчала. А маленький мерзавец, бегал вокруг нее, разбрасывая еду, сам же наступая, скользя, раздавливая фрукты и овощи и создавая полный хаос, в когда-то чистой комнате.

— Ну, держись! — Смертная выбралась из огромной съедобной кучи. Не глядя на дразнящегося и кривляющегося Бэса, она подошла к чану с водой. Сбросила тунику и умылась.

— Ух, ты! — Присвистнул карлик, замирая на месте и широко раскрывая глаза.

Женщина ополоснулась, спокойно вытерлась и, взяв чашу с перьями, благоразумно отставленную подальше от даров, выбрала место почище и устроилась. Делая вид, что божество ее совсем не интересует больше, она выбрала из груды одно перо. Перо было широким, длинным и белым.

Прикрыв глаза, она провела им себе по руке. Вздохнула, и замурлыкала, выражая то удовольствие, которое испытывала от мягкости и нежности пера.

— М — м — м! Как приятно! Такое теплое... М — м — м!

Она видела, как карлик сделал несколько шагов в ее сторону, во все глаза, глядя на перья. Он не мог оторваться от чаши, что была полна разноцветным великолепием. Амира извлекла перо попугая, небрежно отбросив предыдущее подальше от себя. Она лишь чуть-чуть скорректировала его полет магией, так что белое перо упало в двух шагах от Бэса, заставляя того, еще больше приблизиться.

Перо попугая было ярко-красным. Жрица провела им по лицу, шее. Божество сделало еще несколько шагов. Что-то, шепча, он воткнул перья, что держал в руке, в свою тиару, и протянул пустую ладонь в сторону смертной.

Амира вновь равнодушно отбросила перо, что-то, увлеченно разыскивая в чаше. Перо медленно спланировало, пущенное умелой рукой и легло вновь в двух шагах от карлика. Ему пришлось сделать их! Схватив перо, он прижал его к сердцу, мудро отбежав на несколько шагов назад, понимая, что слишком приблизился к опасной хозяйке дома.

Закрыв глаза, он провел пером по лицу. Распахнув глаза, пропустил его сквозь пальцы, погладил себя по губам. Вновь поднес к глазам, тихо смеясь. Он играл с ним, как ребенок, пока не услышал восхищенный возглас жрицы.

Обернулся и замер, каменея. Она держала в руках чудо! Удивительное, длинное, зеленовато-синее чудо! К концу перо расширялось, и получался изумительный, необычный узор, напоминающий глаз. Перо искрилось и переливалось. Оно сияло и манило к себе.

Красное перышко попугая выпало из цепкой ручонки. Как завороженный, Бэс подошел и встал возле жрицы, не в силах оторвать глаз от этого великолепия. Он даже не просил его, боясь коснуться. Боясь, что это только мираж, и чудо исчезнет, распадется от его прикосновения...

Ведомый рукой Амиры, глаз застыл перед Бэсом, двинулся влево.... Вправо... Глаза карлика, как привязанные, следовали за пером. Перо пошло вверх. Он задрал голову и...

Амира схватила его обеими руками, бросив перо. Он попытался вырваться, бешено дергаясь и вертясь, как волчок. Завязалась борьба.

— Ай! Ай! Поймала! Поймала! Злая, коварная жрица! Поймала маленького, беззащитного Бэса! Поймала! Поймала! У, подлая гадюка! Ар — р — р... — он оскалился, пытаясь извернуться. — укушу вот тебя! Будешь знать!

Смертная, навалившись на него всем телом, держала его за ноги, подтаскивая к себе. Он цеплялся за коврики, стягивая их за собой, упирался и причитал:

— Гадкая! Гадкая женщина! Бэс поверил тебе! Подошел! А ты! Стыдно, красавица, стыдно!

Божок яростно сопротивлялся, но тут увидел перо, лежавшее в стороне. В пылу боя его сломали. Искореженное, порванное, поломанное, оно беспомощно шевелило пушинками на сквозняке. Громко хлюпнув носом, он заревел.

Женщина замерла, разом прекратив драку. Бэс, уткнув в ручонки уродливую, бородатую мордашку, уже ревел навзрыд. Смущенная, не понимающая, что же превратило мелкого пакостника в расстроенного ребенка, она крутила головой. Увидела. Отпустила его. Встала, закутываясь в легкое покрывало, взяла его на руки и села на подушки.

— Бэс! Бэс! Ну, не плачь!

— Отстань от нас! Гадкая, плохая жрица!

— И вовсе я не гадкая! Смотри! Смотри, что я тебе дам.

Покопавшись в чаше, она нашла то, что искала. Перьев павлина было ровно три штуки, и она отлично помнила, что все три положила сюда. Одно — сломалось, значит...

— Где же они? А... вот! — Амира осторожно провела по ножонке карлика. Нога дернулась.

— И нечего щекотаться! Мы обиделись! Обиделись на тебя! Бэс с тобой не разговаривает!

— Но, Бэс! Ты ведь сам виноват! Если бы ты не вредничал...

— Ты хотела, хотела... сделать нам больно!

— И вовсе нет! Я в вино травки добавила. Даже, если тебе ногу отрезать — ничего не почувствуешь! А тут, какой-то ерундовый укол иголкой! А ты затеял драку исключительно по пакостности характера! Ведь знаешь, что должен мне! Знаешь?

— Знаю, — он всхлипнул, перестав утыкаться в подушки, но еще не поворачиваясь.

— Знаешь, что слово дал и должен его сдержать! Знаешь?

— А — а — а! А ты нас обманула! Обманула Бэса... — Попробовал он поерничать. но жрица не дала, резко перебив:

— Знаешь?

— Знаю! — Буркнул он.

— Тогда, кто виноват? Ты!

— Я?

— Конечно! Я тебе приготовила красивый, дорогой, между прочим, подарок, а ты разбаловался, развредничался и сломал его!

— Я? — Бэс обернулся, маленькие черные глазки наполнились безутешными слезами. Мордочка скорчилась. Хлюпнув носом, он проскулил — Я?

И столько горя было в этом вопросе. И во взгляде, что он бросил на исковерканное, испорченное чудо.

— Ты! — Амира прикусила изнутри щеку. "Нельзя поддаваться, иначе, он все заберет — и смоется! А ты, милочка, останешься с кукишем!" — Ты, ты! Но я смогу тебе помочь, если ты дашь мне то, что обещал.

— Поможешь? — Он смотрел на нее с надеждой.

— Да! Но мне нужно 5 капель крови.

— Пять? — Ахнул он испуганно.

— Пять! — Твердо повторила она.

— А меньше нельзя? Бэс боится! Бэсу будет больно!

— Нельзя! И больно не будет! Ну?

— На, — вздохнуло создание, протягивая ей руку, ладошкой вверх. Улыбнувшись, Амира отдала ему одно из двух оставшихся перьев.

— А — а — ах! — Он весь засветился от восторга.

— Держи!

— А — а — ах!

Она улыбнулась, нашла иглу, ополоснула, взяла чашу и села рядом.

— Руку.

— Держи! — Бэс протянул ей правую ручонку. Жрица склонилась, игла приблизилась к ладони, — Нет! Нет, нет, нет! — Он выхватил у нее руку, переложив в нее перо, и подал левую, — лучше эту!

Вздохнув, она наклонилась...

— Нет, нет, нет, нет! — Ручка исчезла, — лучше в ногу!...

Игла приблизилась к большому пальцу...

— Нет, нет, нет, нет! Мы забыли! Здесь болит! Лучше правую! — И нога стремительно сменилась, уходя из под удара иглы.

— Бэс? Не зли меня! — Указующий перст жрицы возвращает восторженный взгляд божества к сломанному чуду, — опять?

Карлик замирает. Затем энергично отрицательно трясет головой. К ней на ладонь ложится ручонка.

— Коли!

Не говоря ни слова, жрица молниеносно погружает тонкий стальной кончик в ладошку.

— Ой!

— Уже все. — Ладошку переворачивают. В чашу падает первая капля.

— Совсем не больно!

— Я же обещала! Две, три.... Там есть еще перо.... Четыре...

— У — а — у! Красота!

— Пять... Бэс?

— Да, чудесная женщина?

— А ведь это было моим тебе одолжением!

— Взять кровь?

— Дать перья! Помнишь?

— Помню! — И тихий смех раздался в ночи, — И ты еще говоришь, что у меня пакостный характер?

Он пришел. Живой. Рваные раны на руках, бедре и блеск восторга в глазах. Он пришел поздно ночью. Прошел мимо стражи, не обратив внимание на чиркнувшие по коже острия копий, когда его попытались остановить. Прошел мимо напрягшихся жрецов и жриц, готовых ударить по незнакомцу боевыми заклятьями...

Он прошел мимо всех! Вошел в келью верховной жрицы и поставил кувшин у ее постели.

Кровь пачкала ее пол. Сонными глазами она следила, как он снял с себя набедренную повязку, сбросил оружие и нырнул в ее уютную теплую постель, застеленную шкурами диких зверей.

— Ты что вытворяешь?

Из мутных, одурманенных глаз, уходило бессмыслие. Осознав, где он и с кем, вождь прижался к женщине всем телом и стал страстно покрывать ее поцелуями.

"А! Почему бы и нет? — Прошептала Повелительница Бурь, — вот только кровь надо остановить, пока шкуры не испачкались..."

Быстрое заклятье сверкнуло в воздухе, и келья наполнилась стонами и шепотом в полумраке. Из сада внутрь скользнула тенью черная пантера, привлеченная заклятьем. С минуту она смотрела на бурную схватку на ложе любви.

"И это за что же ему такое счастье?" Уже повернувшись, чтобы удалиться она увидела кувшин. Остановилась. Принюхалась и тихо вышла...