Человечина (в доработке)

Звонков А.

ЧЕЛОВЕЧИНА

AD ABSURDUM — ДО ГЛУПОСТИ, АБСУРДА

Глава 1.

С этого начинается каждое утро.

"В Тамбове в машине около своего особняка убит вице-президент Тамбовского банка развития — ТБР Семецкий Юрий Михайлович. Убийцы ждали в кустах напротив дома. Подъехавшую машину с банкиром расстреляли из гранатомета "муха" (обнаружен на месте преступления). Также погибли: личный водитель Лопатин Алексей и охранник Богун Аркадий. По предварительным данным — убийство заказное. Ведется следствие".

"Калуга. Взорван офис регионарного представительства компании "ИМ — инк". По предварительным данным — взрывное устройство эквивалентное 500 граммам тротила было доставлено посыльным на имя директора калужского филиала компании — Володарского Сергея Леонидовича. При взрыве уничтожена большая часть офисных помещений. Погибли четверо. Десять человек с травмами различной степени тяжести доставлены в центральную горбольницу. Двое из них в тяжелом состоянии в реанимации. Как известно компания ИМ-инк занимается производством и продажей косметических средств и имеет представительства, как в России, так и за рубежом. Следственные органы расценивают организацию взрыва, как криминальные разборки возможен заказ конкурирующих фирм. Среди пострадавших кроме сотрудников компании — две женщины, клиентки компании. Ведется следствие".

"Челябинск. Ночью расстрелян офис компании "Бест Лайф". Нападавшие стреляли из автоматов и подствольных гранатометов по офису в течении двух минут. По данным следственных органов по окнам и двери офиса было выпущено не менее двух сотен автоматных зарядов и с десяток из подствольного гранатомета. Сильно пострадали внутренние помещения офиса и оргтехника. Пострадавших людей нет".

"Москва. Вечером в районе метро "Черемушки" бандой молодежи разгромлен рынок выходцев с Кавказа. Весь погром длился не более десяти минут. Обращает на себя внимание слаженность и четкость действий подростков. Пострадало двенадцать человек. Основные травмы нанесены арматурными прутами, цепями, обрезками водопроводных труб. Все орудия преступления обнаружены брошенными поблизости от рынка, отпечатков пальцев нет, бандиты действовали в перчатках. Из пострадавших в районной больнице скончалось от тяжелых черепно-мозговых травм четверо, еще двое в тяжелом состоянии. Ведется следствие, составляются фотороботы. По горячим следам никого задержать не удалось".

Я отложил пачку факсов, пришедших за ночь от моих корреспондентов на местах, потому что замигал огонек главного, и нажал кнопку селектора.

— Слушаю, Борис Васильевич!

— Сергей, не занят?

— Ничего, можно отложить.

— Зайди.

Я разделил бумаги на две стопки — прочитано, не прочитано. Запер дверь моего аквариума, и пошел по редакционному лабиринту из таких же прозрачных закутков, отличие которых состояло только в том, что у большинства не было дверей. Кабинет главного находится на другом этаже. Вспомнилась старая рекламка "Рондо", надо было б приколоться и сразу, не отвечая, прийти к главвреду и гаркнуть ему на ухо "алло!". Нет, не стоит. Он, конечно, человек с чувством юмора, и может оценить, но старая шутка, да еще повторенная дважды — глупость. Хоть Борис Васильевич Лебедев и мой друг, он все-таки еще мой начальник. Поэтому надо блюсти субординацию, особенно при подчиненных.

Редакция Новой русской газеты располагалась на третьем этаже центрального представительства Христианско-демократического союза России и была его главным печатным органом. Ежедневный тираж нашей шестнадцати полосной газеты уже давно перевалил за миллион. Члены ХДСР получали газету по подписке за полцены, и, несмотря на это, газета сметалась с прилавков каждое утро за час-два.

Я — зам главвреда, был горд. Тупая фраза, но мне действительно очень приятно работать здесь.

После окончания журфака МГУ, Борис Лебедев — старинный приятель отца пригласил меня к себе в маленькую газетку с громким названием "Новая русская газета" на должность корреспондента в отдел криминальной хроники. Через год я уже стал зав отделом, а еще через два — замом главного редактора. За четыре года наша газетка из "пионерской правды" превратилась в крупное ежедневное издание. В телерекламе нашей газеты, в тридцатисекундном ролике появляются и члены правительства, и депутаты Госдумы, и финансисты, и священники, и рабочие, и пенсионеры и дети... и все они увлеченно читают нашу НРГ.

Главный встретил меня в приемной. Тут же велел секретарше — Павлику, приготовить кофе. И повлек в кабинет. Главному уже за пятьдесят, но подтянут, худощав, очкаст. Лицо его, будто рубленное в камне, иногда освещалось неожиданной улыбкой. Со мной он запросто, но когда мы вдвоем.

— Как сам? Как Марина? — Главного волнует моя жена. Я про себя усмехнулся. По долгу службы мы периодически бываем на разных светских раутах, и, как я догадался, Борис Васильевич положил глаз на мою супругу, но, правда, к счастью, дальше комплементов дело у него не шло.

— Да, все, слава Богу. А у тебя что нового? Что-то случилось?

— Пока нет. — Борис принялся усаживать меня за кофейный столик.

Вошла Павлик. А как еще сказать, если все знают, что Павлик — трансвестит, а он терпеливо просит называть его Полиной. Как он попал к Борису? — непонятно. Павлик-Полина расставил кофейные чашечки и налил нам крепчайшего кофе.

От аромата у меня заломило в носу. Пока длилась процедура наливания, Борис молчал, а Павлик дважды поменял позу, чувствовалось, что он горько сожалеет об отсутствии бюста, и юбки.

Мы любовались холеными руками Павлика-Полины, наманикюренными ногтями. Слава Богу — хватило мозгов не наклеивать! и его безволосой грудью с символическим золотым крестиком на тоненькой цепочке.

Борис молчал. Наконец кофе был налит, сахар разложен, пенки размешаны, Павлик удалился. Я не удержался и спросил:

— Откуда оно у тебя?

Павлик появился две недели назад, сменив Марию Васильевну — бывшую секретаршу Бориса. А я из-за обилия дел никак не находил возможности спросить у него, откуда же у нас это "чудо"? За последнее время Лебедев впервые пригласил меня к себе, и мы вот так за кофе, не спеша беседуем, а я, наконец, задал наболевший вопрос.

— Хабаров прислал. — Борис досадливо поморщился. Хабаров Егор Кузьмич — депутат Госдумы от ХДСР. Лидер фракции. Борис протянул руку к шкафчику с коньяком и продолжил: — Очень просил взять. Этот Павлик — сын его двоюродной сестры — двоюродный племянник, в общем. Как видишь — в семье не без урода. Я ему говорил: Куда ты в христианско-демократический орган, трансвестита? А он — политкорректность, политкорректность... Типа мы, если будем терпимее к сексменьшинствам, голосов прихватим к выборам. Знаешь, анекдот? — когда Борис волнуется, его с литературного языка сносит на язык "новых русских" корнями уходящий к блатной "фене".

Борис рассказал старую байку про поручика Ржевского, смысл которой в том, что поручик произносит витиеватую матерную фразу в сочетании с добавлением "сказал поручик Ржевский и грязно выругался".

— Я понял, Борис, ты не ругайся. Почему никак не удалось отвертеться? Почему именно к нам?

— Да ты что?.. Хабаров так накатил... Она ж, Павлик, в смысле — студент третьего курса журфака МГУ, поэтому к нам. Ну, да хрен с ними: с Павликом и его дядей, — сказал Борис. — Пусть сидит, стучит — плевать! Кто предупрежден, тот вооружен. Я ведь тебя, зачем позвал?.. — я "поднял уши". — Утром мне на мобильник, — Борис поднял палец, — вдруг позвонил некий господин Хансен. Эта фамилия тебе что-нибудь говорит? — Борис, не делая паузы, продолжил, — Учитывая, что свой номер я не раздаю направо и налево...— он многозначительно помотал носом, — меня этот звонок удивил. Очень...

— Нет. Не знаю. Хансен — довольно распространенная скандинавская фамилия.

— Он сказал, что является представителем концерна "GALAX MEDICAL" в Москве. И еще, он просил прислать для встречи с ним человека, которому я доверяю. Я доверяю тебе. Тем более, что господин Хансен просил не распространяться о предлагаемой встрече. Вот тебе адрес, съезди, будь добр. Возьми аппаратуру, поговори с ним. — Борис протянул мне листик "для записей", на котором карандашом было нацарапано: "48 км калужского шоссе. Ресторан-мотель "Застава", номер 16". Я взял бумажку .

— Когда мне надо там быть?

— Через два часа.

— Он больше ничего не сказал? Как я его узнаю, как он меня узнает? Тема какая?

— Я ему назвал твою фамилию. Покажешь удостоверение. Тема? Он сказал, что-то криминальное, потому такая конспирация.

— Не понял. — я отразил удивление на лице, — Он шифруется изо всех сил, а ты ему предлагаешь встречать меня с удостоверением? Да таких корочек на Арбате можно десяток купить.

— Не дрейфь, Серега, я ему тебя немного описал. Давай езжай. Времени в обрез. Я тебя жду сегодня с материалом. Он сказал, что у него нечто сенсационное.

Мы дружно встали из-за кофейного столика, пожали друг другу руки.

— Борис Васильевич, — пропел Павлик голосом Полины, — к вам господин Рзаев. У вас назначено на десять тридцать.

— Да, да, конечно, я жду... — Борис проводил меня до двери, и, выйдя вместе со мной, бросился обнимать невысокого черноусого гостя с Кавказа, — Заур! Наконец, дорогой!

Усатый Заур трижды расцеловался с Борисом под умильным взором Павлика. Я вышел.

Ну, хорошо, я по третьему кольцу сейчас долечу до площади Гагарина, а оттуда крути — не крути, а полчаса до кольцевой по Профсоюзной. Калужская трасса, тоже не хай-вей, светофоров натыкали, как в Москве. До Троицка и Пахры — в каждой деревне. А за Пахрой вот уже и "Застава". А у меня ворох не разобранных сообщений. И надо в сегодняшний номер сводку собрать, да аналитику присобачить, да... кстати, Валька Воронин должен продолжение очерка по теме журналистского расследования донести, вот пусть заодно и подборочку соберет, а я приеду — подпишу в печать.

Вернувшись в свой аквариум, я вызвал Валю Воронина.

— Валентин, — сказал я как можно душевнее, — я оставляю на тебя мой кабинет. Вот тебе сообщения за сутки, разбери, сложи сводку в сегодняшний номер. По строчке о каждом событии. Дай резюме. Строк на пять-семь. И я тебе даю, как обещал, одну восьмую полосы на продолжение очерка. Ты принес?

— Угу, продолжение уже с утра лежит в вашем ящике, Сергей Алексеевич.

Я открыл ящик, и вывел приаттаченный к письму файл на экран.

— Я даю тебе свободу воли до шести. В шесть приеду — проверю. Остаешься за меня. Если станет невмоготу — звони на сотовый. Номер вот. Я показал номер моего мобильника, написанный маркером на стекле "аквариума".

Чем ближе к полудню, тем больше толчеи в лабиринте. В лифтовом холле — страшенная толкучка. Я простоял в народной массе минуты три, понял, что спускаться с третьего этажа на лифте — идиотизм. И, продравшись мимо чьей-то кожаной куртки, выскочил к лестнице.

Кожан тоже дернул за мной. Ну и правильно, а фиг ли ждать?

На стоянку мы тоже выскочили вместе. Он, похоже, так торопится, что вжался в вертушку вместе со мной. Хорошо, хоть на ноги не наступал. На стоянке мы разбежались в разные стороны, я к своей BMWешке. А кожан меня уже не заботил. Мало ли спешащих? Я ощупал карманы на всякий случай. "Грей" с гарнитурой на ухо, встроенный в него диктофон на три часа и телевизор. Карманный копьютер-блокнот "Кассио" тоже со встроенным диктофоном на 5 часов, в кобуре на поясе фотоаппарат "Олимпус" размером с две зажигалки "Zippo", но это мне сегодня вряд ли пригодится. А моя гордость — органный микрофон — "пушка", больше похожий на большой пистолет, с памятью на 12 часов в цифровом формате и запрещенная шпионская штучка — лазерная инфракрасная приставка, для записи разговоров через закрытое окно — спрятаны в машине, в багажнике. Движок уже прогрелся, я завел машину, еще когда выходил из здания. Незаконные штучки я не афишировал, естественно, да и применять приходилось очень редко. Чаще приходилось просто разговаривать. Люди любят сами рассказывать, нужно только уметь слушать.

На Профсоюзной я обратил внимание, что позади, метрах в тридцати, идет Опель "Фронтера" с затемненными стеклами. За мной? А может, нам просто по пути? Проверить? Господин Хансен, похоже, перепуган до поноса. А если, не случайно, и сейчас за мной действительно хвост, которому только и надо, что выйти на этого скандинавца?

У метро "Калужская", я перестроился влево и показал, будто собираюсь свернуть.

Опель пролетел вперед.

Фу-ты... но, "береженого Бог бережет". Я вырулил снова вправо и рванул за уходящей "Фронтерой". Того уже след простыл. Но я ведь, тоже не лыком шит. Все-таки у меня под капотом двести лошадей. Только бы "продавцов полосатых палочек" не встретилось на пути. До кольца пролетел без проблем — зеленая волна на скорости сто двадцать, потом тихо и спокойно проехал пост ГИБДД. И опять вдавил, как мог. Время поджимает. До встречи осталось меньше часа. За пригорком со стеклянной пирамидой МОСТРАНСГАЗА, я снова утопил педаль газа в пол. Сосенки, Десна. Ватутинки, Троицк, Красная Пахра, тут светофор...

Так, надо уточнить какой номер у Хансена? Я сбросил скорость и начал одной рукой шарить по карманам. Бумажка Борисова исчезла. Черт возьми?! Да где ж она? Что там было? Ресторан "Застава" мотель, номер 16. Вроде бы так. На перекрестке в Пахре, мне показалось, будто впереди мелькнуло запасное колесо Фронтеры, но тот уже скрылся за пригорком. Ну и что? Мало ли опелей катает по Москве и Подмосковью? Зеленый. Я бросился догонять уходящую машину. А что там догонять? Вот уже и ресторан. Трехэтажные особняки облицованные камнем, небольшие коттеджики в лесу, стоянка с машинами, несколько фур, и между ними... я встревожился. Тот самый Опель! Случайность? В кабине машины за тонированными стеклами не понятно, вроде бы кто-то сидит. Опель стоит в тени грузовика, и во мраке салона через лобовое стекло вообще ничего не видно. Я зашел в ресторан. Зал пуст, за стойкой бармен — молодой парень в ослепительной белой рубашке с бабочкой, протирает бокалы... когда коту делать нечего... слева от барной стойки еще одна — reception мотеля, а за ней симпатичная деваха. Волосы цвета спелой соломы. Собраны в толстенную косу, щеки пунцовые, бровки — дугой, губки — коралл... Русская красавица! На пестром сарафане — бейджик с именем — Оксана. Я улыбнулся, любуясь. Приятно смотреть на красоту. Хозяин "Заставы" отошел от международных стандартов для администратора. И не проиграл. Одевать такую девушку в белую сорочку с галстуком и серую юбку — варварство. И с сарафаном попали в самую точку. Не лубок.

— Здравствуйте, Оксана.

— Здравствуйте, — пропела девушка, — Вам номер? — Какой голос?! От ее слов пробрали мурашки и стекли вниз, побуждая мое мужское начало. Кажется, я покраснел.

— Разочарую вас ,возможно, останавливаться не собирался, но я ищу одного человека, кажется, его номер — шестнадцатый... господин Хансен проживает у вас?

Она не заглядывая ни в журнал, ни на экран монитора, скрытый высоким барьером, ответила:

— Да. Как раз в шестнадцатом. Вы можете пройти через зал, и вон та дверь выведет вас в лес. А там по правой стороне восьмой коттедж. — От ее голоса у меня все внутри переворачивалось. Не отрывая глаз от ее лица, я кивнул.