Человечина (в доработке)

Наверное, я должен был бы ревновать, ловя восторженные и завистливые взгляды. Но я слишком люблю ее. А когда любишь — веришь. Доверие и ревность несовместимы. Да и повода моя любовь никогда мне давала. Я знал — она любит только меня. И только для меня она — такая. Чем я ее пленил? Эту загадку мне никогда не раскрыть.

Маринку я отвез домой, у нее в пять группа — студенты изучают английский язык. Все-таки супруга моя профи — преподаватель английского, переводчик. Как говорил товарищ Саахов: "Спортсменка, комсомолка и просто — красавица". Было любопытно наблюдать как девушки ее, студентки педвузов и иняза, школьницы, общаясь с Мариной менялись внешне. Одевались как она, красились... говорили. О чем она с ними говорила по английски, но очевидно, уроки не проходили даром. Ежедневно в большой комнате нашей квартиры за традиционным чаем, а моя жена проводила уроки исключительно за чаем, в непринужденной беседе. Я имел удовольствие видеть очень красивых женщин. Почему я не преуспел в английском? Подозреваю, что Марина не хочет, чтобы я проник в их сугубо женские тайны.

Мы уже шестой год женаты, познакомились давно, еще студентами, потом судьба нас развела... и, вдруг шесть лет назад я ее встречаю в издательстве "Прогресс", куда приехал, чтобы заказать перевод, сейчас уже не помню, какой статьи. Зав отделом, этакая чахлая мымра в стареньком оренбургском платке, черной суконной юбке и такой же древней вязаной кофте, позвала: "Марина Владимировна, тут к вам пришли. Возьмите в работу молодого человека...", я увидел ее, и где были раньше мои глаза? Как я мог почти каждый день встречаться с такой красотой в университете, и не замечать? И я сразу же, чуть ли не падая на одно колено, промолил: " Возьмите меня в работу, Марина Владимировна..."

Через полгода мы расписались. С детьми нам как-то не везло... то ли у Маринки не складывалось, то ли у меня что-то переклинило... Только вот уже шестой год я исполняю супружеские обязанности не по обязанности — по любви, а детской кроватки в нашей трехкомнатной квартире все нет и нет. Будем ждать, и, как говорит отец Владимир — ведущий православного раздела нашей газеты — "На все воля Божья". Будем стараться и ждать. Однажды я спросил утомленную жену, целуя в ушко, что мешает ей? Она сказала, есть проблемы, но она хочет их решить без моего участия. Я не настаивал. Отчасти, дети это радость, это другая жизнь, с другой стороны, к этой жизни нужно подготовиться. А моя беспокойная работа порой требовала внезапных отлучек.

К редакции я подкатил точно без пятнадцати шесть. Народ уже тихими ручейками истекал с рабочих мест. А из лифта я вышел уже в бурный поток уходящих с работы сотрудников.

В приемной Лебедева сидел утомленный тяжелым секретарским трудом, но сохранивший "боевую раскраску индейцев Сиу", то есть дневной макияж, Павлик.

Павлик играл, раскладывая пасьянс на экране навороченного Мака. Я никогда не пойму, зачем секретарше компьютер круче моего замглавредовского? Зачем им вообще Макинтош?

Павлик оторвал взгляд от экрана,

— Сергей Алексеевич, вас ждут, проходите...

И сам ты педик, и голос у тебя какой-то педерастический. Я сдержался.

У Лебедева за длинным столом для планерок сидел Белов Сашка — майор милиции, старший следователь из УБОПа. Он встал и пошел мне навстречу, обнимал, так, будто мы не позавчера пили у него в кабинете любимый Сашкин коньяк "Старый город"... Видно, соскучился. Мы расселись, Лебедев в селектор распорядился: "Два чая и кофе с пирожками". Повторилась утренняя процедура, Павлик разливал напитки, мы молчали. Наконец, Лебедев извлек из секретного шкафчика три уже налитые рюмочки с "Московским" и раздал нам. Мы чокнулись, выпили, сели. Борис взял слово:

— Мне звонил господин Хансен. — я молчал, полагая, что речь идет об утреннем звонке. — Час назад, — продолжил Борис, и я выкатил глаза. А что я удивляюсь? На лбу у трупа в мотеле не было надписи, что он именно Хансен. — Так вот, он сказал, что вместо него на встречу с тобой выехал его сотрудник — Иохан Берг. И еще сказал, что Берг должен был тебе дать телефон для связи с ним Хансеном. — я полез в нагрудный карман и извлек склеенную желтую бумажку для записей. Пока Борис рассказывал, карандашиком расклеил половинки. На бумажке цифры 336 47 67 89 93 7 и слово "call" . — Так вот, господин Хансен был очень обеспокоен, что от Берга ни слуху, ни духу, от тебя тоже, и вообще — тишина. Теперь ты давай рассказывай, что там случилось?

Белов все это время молчал.

Я решил, что лучше будет, если Белов услышит все по порядку. И начал:

— Утром, в десятом часу, ты мне дал записку, о том, что со мной хочет встретиться упомянутый Хансен в мотеле "Застава" на сорок восьмом километре калужского шоссе. — Белов слушал, но на листе бумаги, что лежал перед ним, карандашом поставил "Мот. Застава. 48 км." . Я продолжил: — Каюсь, Борис, в толкучке при выходе из редакции, записку твою у меня, похоже, стащили...

— Кто?

— Я подозреваю, некий тип в кожаной куртке, и кожаных же штанах, лет ему между тридцатью и сорока, кроме того, что брюнет, черной щетины и черных очков ничего приметного, издалека можно принять за покойного Меркюри, если нарядить в майку и легинсы. Он толкался в лифтовом холле, когда я убегал. Потом побежал со мной по лестнице, и тискался ко мне в вертушке. — Белов хмыкнул глумливо, — Ну, ладно, это я потом бы рассказал. По пути, мне показалось, что за мной хвост — черный Опель — Фронтера, я сделал вид, будто хочу уйти влево. Он обогнал меня. В общем, когда я приехал в мотель, этот Опель тоже там был. Берга убили. Я вошел в корпус. И увидел уже труп. Три пули: две в грудь и одну в голову, точно между глаз. — Белов опять что-то черкнул в листик.

— Точно Берга? — спросил Лебедев.

— Также точно, как я сначала думал, что это Хансен. Человек был в номере 16. Пусть Хансен его опознает.

— Ну. Дальше. — сказал Белов, продолжая чиркать карандашиком.

— А дальше. — Я не собирался рассказывать, что осматривал труп. — Я вышел из домика, предварительно стерев все следы, — добавил я, — мои. И в помещении ресторана увидел, что Оксану, девушку с рецепшн — подстрелили, в меня тоже стреляли, но видно на бегу, промахнулись. Я достал помповик, и малость пострелял им вслед. Машину они потом кинули в районе Десны.

— Откуда знаешь? — подал голос Белов.

— Видел, как из реки вытаскивали. И слышал, как свидетель рассказывал о трех пассажирах Оппеля, что пересели в другую машину, а эту скинули в реку.

— Ясно.

— А ты, Саш, что скажешь?

— Немного. Делом этим пока занимается Подольское ОВД и Мособл. Потому как у них на участке два трупа и один пострадавший. А вот что ты еще добавить можешь?

— Ничего. — Сам не знаю почему, но я твердо решил про бумажку, что держал перед собой на столе, никому не говорить.

— Ну что ж, ясно, что ничего не ясно, — подвел итог Лебедев. — Хансен обещался перезвонить еще раз. Будем ждать.

— А найти его трудно? — спросил Белов.

— Может и не трудно, а зачем? Мы ведь даже не знаем, есть ли такой? Все слова, слова... единственная зацепка. Он назвал компанию, представителем которой является — "Галакс Медикал".

— Да? Интересно... — Белов, встал и прошел к столу Бориса, — Дай-ка, я позвоню кое-куда...

Лебедев откатился от стола вместе с креслом. Белов дозвонился и в трубку произнес:

— Найдите мне все, что есть о "Галакс медикал", да, кто, что, когда и где... ясно? Перезвоните, как будет готово... — он продиктовал прямой Лебедевский номер. — Ну вот, сейчас мы кое-что узнаем о вашем Хансене, или как там его?..

Мы снова расселись за столом, пили кофе. Меня тревожило, что Воронин ни разу не позвонил и ни о чем не спрашивал. Неужели он все сделал? Со всем справился? Под задницей пекло уже. Хотелось сбегать в мой аквариум и поговорить с Валькой. Белов чиркал на листочке карандашом, выходил какой-то кристалл. Я только собрался оторвать портки от кресла, зазвонил телефон. Белов первым подскочил к аппарату.

— Белов слушает! — и протянул трубку Лебедеву, — тебя, однако...

Борис взял трубку, сказал "алло". И тут же нажал кнопку громкой связи. В динамике послышался негромкий голос с мягким "немецким" акцентом:

— Господин Лебедев?

— Да.

— Вы меня узнали?

— Узнал, господин Хансен.

— Вы связались с вашим человеком?

— Да, он здесь. Хотите с ним поговорить?

— Да, передайте ему трубку, пожалуйста. — Борис кивнул мне, и протянул трубку.

— Слушаю вас, — сказал я.

— Как мне к вам обращаться? — спросил Хансен.

— Сергей. Можете — Сергей Алексеевич, как угодно.

— Хорошо. Серж... — похоже было, что он записал мое имя. — Скажите, я так понял, вы не встретились с моим человеком?

Мне пришлось снова вкратце пересказать, что произошло. Хансен все время переспрашивал, я ему сказал, что труп забрали подольские судебные медики. И ему, похоже, придется ехать туда на опознание. Меня все время подмывало спросить, ну вот мы с вами говорим, так, когда ж вы мне передадите те документы, которые хотели дать? Или сейчас, когда из-за них погибли уже двое, вы раздумали? Но Хансен, сам вдруг сказал:

— Серж, приезжайте в Мак-Дональдс у метро Дмитровская, я через час, в девятнадцать-тридцать буду там вас ждать.

— Как я вас узнаю?

— Я вас узнаю сам. Закажите себе Биг-мак, Колу и Хэппи-мил. Все это должно лежать перед вами на столе. Игрушку положите отдельно. Да, чтобы мне было легче вас увидеть, наденьте бадж. Вы меня понимаете?

Вот, нагородил, шпиён хренов!

— Хорошо, я выезжаю.

— Бай, — Хансен положил трубку.

Мы переглянулись. Белов молчал. Ну что ж, у меня еще полчаса, чтоб проверить Валькину работу, и мчаться на встречу, с этим...

— Не знаю, что у него за материал, но надеюсь, жареная тема, если за нее сразу начали убивать... — сказал Лебедев.

— Все б вам, журналюгам, сенсации публиковать! — сказал Белов задумчиво. — А о людях не думаете. Я вам предлагаю, снова меня позвать, когда получите материал от вашего немца. Мне очень интересно, что ж он такого вам подсовывает?

Меня вдруг осенило.

— Белов. А ты не хочешь со мной поехать на встречу? Ну, посидишь в машине. Или погуляешь вокруг, на всякий случай? А если меня пасут?

— Ты думаешь, у меня воз свободного времени? И мне просто делать нечего, как с тобой кататься?

— Ну, Саш! Что-то стремно мне. Эти ж ханурики, что не пожалели девушку, меня уже знают. А через меня могут и на Хансена выйти. Вот скажи, Борис. Откуда они знали, что ты меня пошлешь на встречу?

— Откуда мне знать? — Лебедев недоуменно пожал плечами. — Они ж могут слушать. И меня, и Хансена того же, а может, Павлик стучит? Да хрен знает!? — Он был возмущен и встревожен. — А могли и мобильник прослушать. Ты ж сам знаешь, нет ничего невозможного.

— Я так думаю, твой кабинет, Борис, нелишне проверить на предмет жучков. — Сказал Белов, — они Серегу ждали. Значит, слушают прямо тут, в здании.

И снова зазвонил телефон. Борис снял трубку и сразу же протянул Белову.

— Тебя.

— Да, я понял. Подожди. — Говорил Белов кому-то, — Все сложи в пакет, заархивируй, запароль архив. Ты знаешь мой код. И скинь все по "асе" сюда. У кого в компьютере есть ICQ? — спросил Белов. Я дал свой номер. — Все. Ну что, что, завтра возьмешь ребят из техотдела и сюда. Проверите редакцию. Понял? Так-то. — Саша положил трубку, повернулся ко мне, — Пошли к твоему компу, сейчас мы поглядим, какой это "Сухов"? Что это за Хансен такой?

Мы выскочили в приемную, Павлик все играл на компьютере. Белов глянул на "красавицу" в розовом брючном костюме и только в коридоре спросил:

— Как это вас угораздило?

— Загадка для всех, — ответил я, — Лебедев говорит — "политкорректность".

— А. Ну-ну.

Мы приняли и распаковали архивный файл, там оказалось короткое сообщение:

"Galax medical" — дочернее предприятие, входящее в концерн "Galax international" — крупную мировую компанию, в которой "Медикал" занимался производством и продажей медикаментов в основном в России. В частности они были крупнейшим производителем противозачаточных средств для внутреннего применения. В России GM — имеют четыре завода производящих медикаменты, в основном это фасовка. Сырье они производят в Европе. Мудро! Как только станет нерентабельным производство, раз, свернулись, завод продали или перепрофилировали на фасовку чего-то другого. Так. Представительства во всех субъектах федерации России. Склады. Ага, вот и люди. Генеральный представитель ГМ — Зильберг Михаил Самуилович. А где же Хансен? Ага, вот, зам генерального директора — Хансен Иоган Михель. Где их центральный офис? Вот. Красная Пресня. Хаммер-центр. Подъезд четвертый, одиннадцатый этаж.

Ну ладно. Вальку я достану после встречи. Мне уже пора бежать. Мне и Белову.

— Пошли, Саш! Время.

Мы слетели по лесенке на первый этаж. Я опять, как утром, завелся дистанционно. Белов сидит рядом и держит правую руку за пазухой, напряженно глядя по сторонам. Бодигард! Телохранитель — ёлы! Ну, я прусь. Перся я недолго, в самый раз до Дмитровской, то есть, минут десять. Мы развернулись на перекрестке и я закатился на стоянку.

— Сашка, расслабься, приехали.

— Ты иди. Я посижу пока в машине. Ключи оставь.

Я не стал глушить движок. Сашка, не выходя, перелез на водительское кресло. На беловской морде был написан откровенный детский восторг, будто десятилетнего посадили за штурвал настоящего самолета. В Мак-Дональдсе всегда шумно. Музыка, крики подростков бегающих в глубине кухни, писк кассовых аппаратов и снова музыка. Вечная очередь. Я встал. На груди у меня на шнурке висел редакционный пропуск НРГ в пластике.

К одному из свободных аппаратов подошла девушка-кассир.

— Свободная касса! — я моментально оказался перед ней. Взгляд какой-то изучающий.

— Пожалуйста, Биг-МАК, Колу, и Хеппи-мил. — Она послушно пробила все, уложила перечисленное на подносик, несколько секунд стояла, склонившись под столиком, накладывала пакет с детским подарком. Спросила:

— Вам игрушку для мальчика или девочки? — я опешил, вот так вопрос! Возьму для Маринки. И ответил:

— Для девочки. — Кассирша сунула меховую игрушку — пантера Багира. Я расплатился, забрал поднос и пошел к свободному столику. Сел. Залез в пакет с детским обедом. И под пачкой салфеток увидал прозрачный пакетик с дискетой и микрокассету к старинному диктофону. Так. Не понял, ждать мне Хансена, или не надо? Посижу минут пятнадцать для приличия. Похоже, все очень серьезно.

В окне замаячил Белов. Он махал рукой, делая знаки "иди сюда". Я сложил всю еду в один пакет, прикрывая дискету и кассету, и пошел к нему.

— Что? Саш?

— Тебя пасли. Я видел двоих. Похоже, спугнул. Они не ожидали, что я окажусь в твоей машине. В общем, с тебя магарыч.

— Не вопрос. Хансена, кажется, сегодня не будет.

— Да? Какой интересный человек и какая интересная у него жизнь!

— Да, уж... — произнес я воробъяниновскую фразу. — Очень интересная и насыщенная. И у всех, кто с ним общается, тоже — насыщенная. Только в гробу я видал такое насыщение.