Человечина (в доработке)

В редакции, не успел я отдать упаковку Белову, замигал селектор — главред. Я снял трубку.

— Слушаю, Борис...

— Зайди, Серега... очень нужно.

Мы расстались с Беловым... тот увозил мое заявление и пакет бандероли со штампами и печатями почтамта Питера.

Борис меня обнял, предложил махнуть за помин души... Я отказался. Душа не просила ни водки, ни коньяка... было пусто... мертво.

— Ну, как хочешь. — Борис сел на свое место, я на свое за столом заседаний... — Вчера я навел мосты с генеральным той фирмы, где мы были... И он вроде бы согласился нам отбашлять... и не мало. Но в замен, мы должны будем сделать им хорошую ПИАР-акцию... ты понял? Ну, статьи, очерки... интервью... Ты понимаешь, на халяву большие бабки не валяться. — Если главный говорит на таком языке, значит, он сильно волнуется. А раз он волнуется, значит, деньги маячат на горизонте реальные... Только при чем тут я? У нас мало пиарщиков? Взял бы ту же Катю Диас... легкая рука, смазливенькая... разговорит мертвого...Зачем я то — криминальщик, сдался ему? Я спросил:

— Что ты от меня-то хочешь?

— Ты понимаешь, мне звонил их Вайнштейн, ну ты помнишь, который вчера был в кремовом костюме? — я кивнул. — Он просил прислать тебя... что-то хочет. Тебе, что трудно? Если трудно не езди, я найду, кого послать. Я ему говорил, что у тебя несчастье. Он сказал, что хотел бы поговорить именно с тобой, и чтоб ты сделал материал о них... В общем, решай... не хочешь ездить, не езди... Я ему объясню. Можешь — уважь. Квартальную выпишу сегодня же.

Я вздохнул. А что мне сидеть в редакции? Можно и съездить, тем более, что и капитан не ровно дышит к этой фирме... Я был уверен, что он мне снова позвонит...

Так и вышло. Я подъезжал к знакомому подъезду... отсюда я три дня назад забирал Марину, после перестрелки в "Калужской заставе"... телефон загудел... я послушал: "Сергей Алексеевич, перезвоните мне перед входом в офис" — сказал капитан. Я даже улыбнулся... и, паркуя машину, набрал пусковой номер...

В подъезде — арка, пищит, я все выложил на стойку... телефон, диктофон, наладонник, ключи — Арка молчит... я собирался забрать свои вещи, но начальник охраны, вернул мне один наладонник.

— Эти вещи пока побудут тут. — Сказал он.

Я пожал плечами.

— Мне могут позвонить. — Попытался я вернуть телефон, хотя бы.

— Использование мобильных телефонов в здании запрещено внутренним уставом, — сказал охранник, — вот сейфы, уберите туда ваши вещи, — он дал мне ключик и показал целую стену из ящичков... я убрал телефон и диктофон. Охранник выдал мне пропуск, и сказал: — по коридору до лифтового холла, потом на пятый этаж, а там направо... до охранного поста, дальше вам покажут.

О, как! У них на каждом этаже охрана? Или только генерального они так охраняют?

Как выяснилось, на каждом этаже, и даже на каждом перекрестке. А на моем пропуске был выбит маршрут передвижения, при малейшей попытке свернуть не туда, меня останавливали и придавали нужное направление.

Господин Вайнштейн — тот самый кремовый брюнет, что вчера благодарил гостей за честь почтить своим присутствием его фирму...юбилей...

Он выскочил из-за стола, усадил меня, распинался в уверениях и соболезнованиях... предложил перенести встречу, на более удобный для меня день. Я отказался. Спросил, не против ли он, если я буду записывать нашу беседу? Он согласился. Я включил в наладонике запись, отрегулировал звук... задал первый вопрос:

— Господин Вайнштейн, назовите, пожалуйста, себя, должность и название вашей компании.

— Меня зовут — Ефим Семенович, я генеральный директор открытого Акционерного общества — ИМ-инк... — он начал повторять почти слово в слово вчерашнее выступление... я дал ему поговорить, и когда он сделал паузу, спросил:

— Я слышал, ваша компания — крупнейший в России производитель косметических препаратов на основе биопродуктов. Не могли бы вы поподробнее рассказать, какие биопрепараты?

— Ну, конечно... — Вайнштейн улыбался, — основное сырье — это плацента. Нам удалось завязать отношения — сугубо коммерческие — практически с каждым родильным домом в России. Вы знаете, что до нас, ценнейший материал либо выкидывался, либо сжигался, либо хаотично где-то как-то собирался и вывозился за границу... по-моему, во Францию... точнее сказать не могу. Нам удалось, поставить ситуацию на коммерческие рельсы, в выгоде оказались все: и роженицы, и роддома, и конечно — мы. А особенно Российские женщины. Ведь наша косметика — лучше и дешевле зарубежной! — он рассказывал еще минут десять, о том, какие они молодцы, и я опять спросил:

— А как вы распространяете вашу продукцию? Просто по аптекам и отделам косметики? — у него во взгляде мелькнуло что-то... какое-то странное выражение.

— По разному, — ответил он, — некоторые препараты и средства продаются в розницу и в аптеках, и в косметических центрах, у нас очень много — порядка пятидесяти процентов производимой продукции, оптом покупают косметологи, а часть продукции, некоторые эксклюзивные линии, мы распространяем через систему сетевого маркетинга. Даем, так сказать, заработать нашим Российским красавицам... да и для себя им удается купить нашу косметику гораздо дешевле, чем в розницу в магазине.

Я не успел задать новый вопрос об эффективности их косметики, о различии с аналогичными препаратами других фирм, у Вайнштейна зазвонил телефон — обычный с проводами, на столе. Генеральный выслушал, нахмурился, и сказал: — Я должен извиниться, но у меня появилось неотложное дело, вас сейчас проводят в конференц-зал, там покажут слайд-фильм о нашей компании и ответят на любые вопросы. Еще раз простите, что не могу уделять вам больше времени...

Вошла длинноногая девушка — мулатка... и повела меня в конференц-зал. Похоже, господин Вайнштейн завернут на политкорректности как Голливуд. Или у него свои виды на эту красавицу?

В зале за столом президиума сидели двое. Одного я узнал — академик Синельников — тот самый йельский почетный член. Второй — помоложе и намного, наверное, мне ровесник, парень в медицинском халате. Они раскладывали на столе графики, время от времени поглядывая на экран, на который проецировалась сразу пара слайдов. Мы подошли к академику. Девушка сказала:

— Яков Феликсович, генеральный приказал мне рассказать журналисту о фирме, и показать фильм...

— Мы можем прерваться, — быстро сказал академик, он присматривался ко мне, и вдруг сказал, улыбнувшись: — а ведь я вас знаю, молодой человек! Это вы с необыкновенно красивой девушкой танцевали вчера у нас на юбилее? Это ваша жена? Вы произвели настоящий фурор! — Он не давал мне вставить ни слова... — Вы так быстро вчера скрылись... — он, наконец, сделал паузу. Молодой парень, коротко поклонился, на японский манер, и сказал:

— Яков Феликсович, я подойду попозже.

— Хорошо, хорошо... — Академик опять благосклонно обратился ко мне. — А к нам какими судьбами?

— Готовим цикл пи-ар статей о вашей компании, приехал по заданию редакции... — сказал я, и наверное, слишком сухо... академик, своим дружелюбием полоснул по живому, потому что он почувствовал вдруг мою боль.

— У вас что-то случилось? — он участливо смотрел на меня, девушка пока поднялась к механикам, видимо дать распоряжения насчет рекламного фильма.

Я ответил, как было. Академик аж изменился в лице... долго извинялся, рассыпался в соболезнованиях, и хотел уже уйти, но я остановил его.

— Яков Феликсович, все равно, я уже здесь, и коль нам выпало встретиться, не могли бы вы мне ответить на кое какие вопросы?

— Ну конечно! Все, что угодно!

— Вчера, когда мы с женой были на вечере, мы слушали ваше выступление, и случайно узнали, а точнее услышали, будто вам больше девяноста лет... хотя на вид, можно с трудом дать около шестидесяти... — академик немного залоснился, — это благодаря вашим препаратам? Точнее препаратам плаценты?

— Почему плаценты? — академик удивился. — А, я понимаю, Фима в рекламе делает основной акцент на косметику... Нет, молодой человек, косметика — это, как бы вам сказать, понятнее, боковая веточка нашей работы... Основная наша продукция — плюрипотентные клетки костного мозга, универсальный материал для трансплантаций. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Да, кое-что. Это эмбриональные стволовые клетки? — я вспомнил материалы, которые копал в интернете...

— Когда-то их называли так... Сейчас мы их называем иначе, слово эмбриональные немного, — он пошевелил носом, — попахивает... понимаете? Хотя суть та же.

— То есть вы используете абортный материал?

— Да Бог с вами! Это было на заре нашего дела... нет, сейчас это ни к чему. — академик распалился, — мы выделяем их из плаценты, так и лучше и этичнее... Но ведь мало выделить клетки, массив для трансплантации, нужен гораздо больший, чем можно получить за один забор... поэтому, мы их потом дополнительно размножаем, это требует некоторого времени, и очень много денег...

— А для чего они используются?

— Можно перечислить практически все нозологические группы, — академик заговорил на своем языке, и я приподнял в недоумении брови, — группы заболеваний, — объяснил он. — Ну, например: Детский церебральный паралич, травмы спинного мозга, сердечная недостаточность, почечная или печеночная недостаточность, или, например, последняя наша работа первичное бесплодие вызванное поликистозом яичников, это очень серьезно. — Я давно нажал кнопку диктофона. Вернулась девушка, стояла рядом и, улыбаясь слушала... — Вот вы можете представить? — Академик распалился, — вот такая, например красавица, и бесплодна, я не о вас, миленькая, надеюсь у вас все в порядке?

— Да ну, вас, Яков Феликсович! — девушка смутилась. Говорила она как и Вайнштейн с акцентом.

— А как же насчет вашего возраста, Яков Феликсович? — напомнил я основную тему.

— Ну что ж, отвечу, у меня молодой человек, было два пути: либо я после третьего инфаркта отправляюсь к родителям, — он показал вверх глазами, — либо трансплантирую себе клеточную массу. Я выбрал второе. И как, видите — не прогадал! Вот вам, кстати, и еще одна группа — постынфарктный кардиосклероз! — он засмеялся.

— И много вам пришлось имплантировать клеток?

Академик задумался.

— Около пятнадцати миллиардов, но вы учтите, часть из них погибла, часть разбежалась ремонтировать другие места, а не сердце, и только, примерно, четверть попала в миокард... а мое состояние — это, уже можно сказать, побочный эффект. Но меня он вполне устраивает...— Академик довольно улыбнулся... — Я вас оставлю этой девушке, не смею задерживать, но если захотите взглянуть на наше хозяйство, я смогу вам устроить экскурсию, это, знаете ли — впечатляет!

Почетный член откланялся... А я посмотрел слайд-фильм, из которого ничего нового, сверх услышанного, не узнал... Получил папку с рекламным буклетом продукции, и планами развития на будущее. Я посмотрел на часы, в общей сложности, я провел в Компании — немногим больше часа...

На выходе я залез в шкафчик, достал диктофон и мобильник — тот был мертв. Экран не загорался. Я несколько раз нажал на кнопку включения... тишина. Батарея была свежая, только вчера заряжал!

— Что с телефоном? — спросил я охранника?

— Не знаю, — пожал плечами тот, — ваши вещи никто не трогал... — но в глазах мелькнуло что-то...

"Не умеешь ты врать!" — подумал я. Однако, скандалить было бессмысленно. Я забрал убитый телефон и поехал в редакцию.

У моего "аквариума" стояли Белов и Звягинцев. Чего это они? Будто коты сметаны обожравшись? Я протянул капитану мобильник.

Тот спокойно взял телефон, раскрыл его и внимательно осмотрел. Белов сказал:

— Серег у тя тут тесно до безобразия! Пошли, перехватим чего-нить?

Я спросил капитана:

— Мой телефон верните. Мне без связи — никак. — Капитан выдал мою "соню-эриксон". Я перекинул сим-карту... посмотрел рапорт. Все нормально. Пин-код срабатывает, значит, или его крякнули, или даже не пытались. Пока мы спускались в кафе, я спросил капитана: — Они сломали аппарат?

— Нет, просто при попытке вскрыть, аппарат якобы отключился — система сканирования работает автономно, не от основной батареи... но для этого, его пришлось бы разбить на куски, а на это они не решились. В общем, все отлично! У меня есть для вас обещанный подарочек. — Он протянул мне футлярчик размером с зажигалку — флеш-карту. — Тут много интересного. Но, к сожалению, ничего этого к делу не подошьешь!

Белов усаживаясь за стол, спросил:

— Вообще — ничего?

— По убийствам — ничего, — ответил капитан, — а вообще много довольно пикантных документов. Но, вы понимаете, Сергей Алексеевич, что ссылаться на них — противозаконно, пока они не изъяты по постановлению прокурора.

— Значит, вы нарушали закон? — я придал морде своей выражение оскорбленной справедливости.

— Это военная хитрость, Сергей Алексеевич, — иначе мы б никогда ничего не находили.

— С волками жить — по волчьи разговаривать, Серега, сказал Белов. — кстати, Павлик ваш ни в какую Турцию не улетал. Только вот найти его я никак не могу.

— Ты хочешь сказать, что он из них? — Я оторопел, — Он племянник Хабарова! — сказал я и понял сам всю абсурдность моего заявления.

— Да хоть самого президента Медведева! — Белов нахмурился. — Я ничего не думаю, думать буду, когда он показания даст. — я ощутил, что Сашка хочет сказать, что-то не политкорректное.

Подошел официант, мы сделали заказ.

— Может, выпьешь, Серега? Я тебя домой отвезу. — предложил Сашка. — а то ты как груша боксерская... сорвешься.

— Не сорвусь, — сказал я, — но он был прав, я вдруг почувствовал, что у меня напряжены все мышцы... до ломоты, до судорог... — дома выпью. Мне еще работать. А насчет Павлика, может быть... может быть... и жучки все эти... и телефон Бориса, подмененный... кстати, гаввред не знает о его исчезновении?

— Откуда? Я только тебе сказал.

Звягинцев молча поглощал крабовый салат...

Мы больше ничего не обсуждали... я обдумывал услышанное и увиденное...

Майор с капитаном откланялись. А я пошел к себе, вызвал Воронина.

Валентин явился мгновенно.

— Ну, рассказывай.

— Нас вызывали по делу черепушника. Выслушали все вопросы, ну ты знаешь, версий им накидали кучу... сидел полковник, начальник пресс-службы, он молчал, полка все не утихли, только записывал вопросы. А потом сказал: — Грабитель, которого вы называете "Черепушник", действительно — грабитель. У всех пострадавших взяты деньги и ценные вещи, мы его ищем, но есть версия, что этот человек — психически болен, по заключению психологов, он слишком много внимания уделяет способу убийства, и орудию убийства... не исключен ритуальный компонент этих преступлений." — но он убил всех одной фразой: " вы должны изложить в своих изданиях, только эту версию, если прозвучит, что-либо иное, мы расценим это как умышленную помеху следствию, и закроем издание, нарушившее данное указание! Рисковать — не рекомендую, власти на закрытие у нас хватит". Вот так.

Я перевариваю услышанное. В сочетании со сказанным мне Сашкой в его кабинете, складывается прелюбопытнейшая картинка — выходило, что главной версией является именно та мысль, что посетила меня, пока я отстаивал тело Марины.