Нф-2017: Демон

Часть 1: Демон

Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Глава 7 Глава 8 Глава 9 Глава 10 Глава 11 Глава 12 Глава 13 Глава 14 Глава 15 Глава 16 Глава 17 Глава 18 Глава 19 Глава 20 Глава 21 Глава 22

Часть 2: Ангел

Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Глава 7 Глава 8 Глава 9 Глава 10 Глава 11 Глава 12 Глава 13 Глава 14 Глава 15 Глава 16 Глава 17 Глава 18 Глава 19 Глава 20 Глава 21 Глава 22 Глава 23 Глава 24 Глава 25 Глава 26 Глава 27 Глава 28 Глава 29 Глава 30 Глава 31 Глава 32 Глава 33 Глава 34 Глава 35 Глава 36 Глава 37 Глава 38 Глава 39 Глава 40 Глава 41 Глава 42 Глава 43 Глава 44 Глава 45 Глава 46 Глава 47 Глава 48 Глава 49 Эпилог

Часть 1: Демон

1

Демон был большой и красивый.

А еще — страшный. Очень.

Демона с утра привезли в огромной железной клетке братья-инквизиторы. Клетка стояла на городской площади, рядом с позорным столбом, а возле клетки дежурило пятеро стражников из городских и один из братьев-инквизиторов. Святой брат читал молитвы, не прерываясь ни на минуту. Демона от священного текста корежило, он выл, бился в кандалах, но ничего не мог поделать. Даже сквернословить на своем демонском языке не мог. Впрочем, не мог — не значит, что не пытался. Не давала железная маска, похожая на намордник для бешеных псов, удерживающая кляп в его клыкастой пасти. В том, что пасть именно клыкастая, я не сомневалась, хоть под маской-намордником клыков и не разглядеть. С моего места был хорошо виден только хвост с несерьезной кисточкой-сердечком на конце. Хвост метался из стороны в сторону, точно у рассерженного кота. Недаром говорят, что кошки — это отродья дьявола. Сходство прослеживалось определенно, особенно в повадках. Ни крыльев, ни, тем более, рогов, у демона заметно не было.

— Какой-то он неправильный демон. Где огромные рога? Ну или хоть какие-то плохонькие? — Поделилась я своими наблюдениями с Тьягу, сидевшим рядом со мной на толстом каменном парапете, окружавшем городскую ратушу.

— Молодой, наверное, неженатый еще, — ответил мальчишка.

— А что, у демонов рога как-то с семейным положением связаны? — Заинтересовалась Аделина.

— Дык, знамо дело, как и у всех: ежели жена налево пойдет, так и прорежутся тут же, — заржал мелкий охальник. Я наградила его крепким подзатыльником.

— Эй, ты чего дерешься? — Обиделся Тьягу.

— А нечего пошлости всякие говорить, — отрезала я.

— Ты, Жоанка, юмора вообще не понимаешь, да? Тем более, это же демон.

— Ну и что? Раз демон, значит, про него можно выдумывать гадости всякие?

— Конечно, можно. Это же враг человеческий. Ты погоди, к вечеру обещали разрешить камнями в него кидать, развлечемся... — Мечтательно протянул Тьягу.

Меня передернуло. Пусть пленник в клетке и демон, но кидать в него камнями... Жалко.

— Ладно рога, не очень-то и хотелось, а крылья где? — Высказала мои недавние мысли Аделина.

— Твои пошлости мы слушать не намерены! — Прервала я открывшего было рот мальчишку.

— Да я только сказать хотел, что оттяпали ему крылья.

— В смысле?

— В прямом. Топориком. Тюк-тюк.

— Не может... — Я была в ужасе.

— Ага, я слышал, как братья-инквизиторы об этом шептались. Когда демона ловили, он сопротивлялся, троих зашиб. А потом его скрутили, заковали в цепи, но он продолжал отмахиваться крыльями. Да и в клетку они не влазили. Вот ему и тюк-тюк. И каленым железом прижгли, чтобы кровью не истек до времени.

Мы с Аделиной в шоке смотрели на улыбающегося пацана. Как он может радоваться такому?

— Что? — Не понял он.

— Ничего. Тебе его не жалко?

— Неа, он же демон, чего его жалеть-то? — Искренне изумился мальчишка.

Продолжать разговор мне не хотелось. Что толку убеждать того, кто не способен понять? В приюте нас учили милосердию. А также тому, что враг Господа нашего — это и наш враг тоже. Только вот нигде не говорилось, что к врагу милосердие неприменимо. Почему большинство людей считали именно так, я не понимала.

Вскоре Тьягу с Аделиной надоело сидеть и пялиться на демона. Тем более, что тот затих и лежал в углу клетки неподвижно. То ли сознание потерял, то ли просто обессилел.

— Айда к фонтану, посмотрим, может кто монеток накидал, — предложил Тьягу.

— Идем, — Аделина тоже засиделась. — Жу, ты с нами?

— Неа, я еще тут посижу. Может, получится поближе подобраться.

— Ну, как знаешь.

Мои приятели умчались, а я осталась сидеть на парапете. Время близилось к полудню, солнце стояло почти в зените. Я глянула на небо. Думаю, полчаса у меня еще есть. Мать-настоятельница отпустила до обеда. Сегодня у всех старших девочек был выходной. Завтра приедут женихи на смотрины, а сегодня мы могли наслаждаться вольной жизнью. Замуж мне не хотелось — какие мои годы? Но приют мог содержать нас только до шестнадцати лет, а потом для девушек было три пути. Первый -оказаться на улице с немногими пожитками и горстью медяков, положенной каждому сироте в качестве подъемных. Второй — остаться в монастыре послушницей, а после стать невестой Господа. И третий — выйти замуж. Раз в год в приют приезжали мужчины, которым требовались скромные работящие жены. Под присмотром монашек их знакомили с девушками подходящего возраста, готовящимися вскоре покинуть приют. Если мужчине девушка приглянулась, он мог сделать ей предложение. В случае согласия невесты, на счет приюта вносилась определенная сумма. Девушку готовили к семейной жизни, обучая всему, что требовалось покупателю, пардон, жениху. В день совершеннолетия невесты заключался брак, и из приюта та выходила уже замужней дамой.

Многие мечтали о том, чтобы женихи их выбрали. Я же молила Господа, чтобы меня никто не заметил. Впрочем, оказаться на улице с парой грошей в кармане тоже не хотелось. Я всерьез задумывалась о том, чтобы остаться в монастыре. Мне в нашей обители нравилось. Тихо, спокойно, к Господу близко. Я любила часы утренних молитв, когда солнце только выползает из-за горизонта, и мир все еще погружен в утреннюю дремоту. Мне казалось, что именно в эти предрассветные часы Ангелы Господни смотрят на нас с небес и улыбаются, распределяя благодать.

Решать нужно было срочно, потому как день рождения у меня уже послезавтра. Впрочем, со своим решением я почти определилась. Осталось только озвучить его матери-настоятельнице. Что я и намеревалась сделать завтра вечером, когда она меня вызовет на напутственный разговор.

2

Брат-инквизитор, читавший молитвы подле демона, замолчал и отложил Писание. Что-то тихо сказал стражникам. Те покивали, и инквизитор неспешно удалился. Вскоре стражники тоже куда-то отошли, оставив клетку без присмотра. Обедать, наверное.

Солнце нещадно палило, и площадь вымерла. Даже вездесущие приставучие голуби, и те попрятались в тень. Убедившись, что никто за мной не наблюдает, я слезла с парапета и подошла к клетке вплотную.

Демон полусидел-полулежал, забившись в угол клетки. Красивый. Даже сейчас, когда тело его было покрыто струпьями засохшей крови и синяками от многочисленных побоев. Высокий: если встанет, будет почти вровень с нашим падре, а тот настоящим великаном считается! А в плечах, наверное, пошире падре будет. Только у того ширина еще и в брюшке ого-го какая, а демон был поджарый. Под смуглой, с легким красноватым отливом, кожей перекатывались рельефные мышцы — демон был обнажен по пояс. Неприлично, конечно, девушке на такое смотреть. "Но ведь это же не настоящий мужчина, а демон, так что разок можно," решила я.

Демон застонал и пошевелился. Я отпрыгнула в сторону, но замерла в ужасе от открывшегося зрелища. Теперь мне хорошо была видна спина демона. Ее перечерчивали две огромные раны, проходившие вдоль лопаток. Раны были прижжены, но обуглившаяся плоть потрескалась, и трещинки кровили. Как он с такими ранами вообще в сознании оставался столько времени? Человек бы давно от боли умер.

Шею демона охватывал железный ошейник, а его руки и ноги сковывали кандалы, цепь от которых тянулась к крюку, вбитому в пол клетки. Было заметно, что пленник пытался расшатать и выдернуть этот крюк, но безуспешно. Демон снова пошевелился и приподнял голову. Из-под спутанных, слипшихся от крови прядей черных волос, падавших ему на лицо, на меня уставились горящие желтым глаза. Точно как у кошки: белков не видно, янтарная желтизна радужки заполняет весь глаз, а зрачок — вертикальный, вытянувшийся в тоненькую ниточку на ярком палящем солнце. Жуть какая! Но завораживает.

— Демон, ты прости нас, пожалуйста, — поддавшись внезапному порыву, проговорила я. — Господь милосерден, но люди жестоки. Пусть ты и враг рода нашего, но так с тобой обращаться мы права не имеем. Я, Жоана, прошу у тебя прощения от лица рода человеческого. Я буду молиться за тебя денно и нощно. И пусть душа твоя не принадлежит Господу, но свою я собираюсь вручить Ему, и надеюсь, что молитвы мои будут услышаны.

Демон внезапно поднялся. Одним плавным грациозным движением, в котором, однако, сквозила боль, оказался у решетки, по другую сторону которой стояла я. Высота клетки не давала ему выпрямиться в полный рост, поэтому глаза наши оказались на одном уровне. Я храбро смотрела в эти глаза, не отводя взгляд. И что странно: я не видела в них злобы. Только боль, много боли, а еще что-то непонятное. Но злобы в них не было. Демон что-то промычал — говорить не давал железный намордник, из-за которого я так и не рассмотрела, есть ли у него клыки — и протянул правую руку ко мне через решетку. Раскрытой ладонью вперед. Завороженно, я смотрела со стороны, как поднимается моя рука, как пальцы тянутся к решетке и прикасаются к широкой мужской ладони, покрытой ссадинами и запекшейся кровью. Моя рука на фоне демоновой казалась совсем хрупкой и беззащитной, но мне думалось, что вот сейчас, они встретятся, и моя маленькая ладонь поделится силой с его огромной. В момент, когда наши пальцы переплелись, я почувствовала легкое покалывание: так бывает, когда во время грозы где-то рядом бьет молния. Демон вздрогнул, его рука дернулась, задевая прутья клетки. Пленник зашипел от боли: прутья обожгли его не хуже каленого железа.

— А что это ты тут делаешь, дрянь мелкая? — Раздалось прямо у меня за спиной.

Вздрогнула, оборачиваясь. К клетке подошел один из вернувшихся охранников, остальные тоже уже показались на другом конце площади. Огромная волосатая лапища схватила меня ухо, в лицо ударил запах пива. Обедать они ходили, как же. По кружечке пропустить бегали, пока брат-инквизитор за ними не смотрит.

— И не стыдно, девица на выданье почти уже, а к демонам бегаешь? А ну как соблазнит и попортит, кому тогда такая нужна будешь?

"А сейчас кому нужна? Ни внешности, ни приданого," — хотела возразить я, но вместо этого, ловко вывернулась и, шепнув демону одними губами "я вернусь", умчалась с площади.

Я неслась по узким улочкам, подобрав мешающие юбки, сердце бешено колотилось в груди, грозясь выпрыгнуть. Добежав до приюта, перелезла через ограду в сад и плюхнулась отдышаться на скамейку. Погони вроде бы не было. Да и если так подумать: с чего бы стражникам за мной бегать, я же ничего такого не делала, только посмотреть на демона поближе подошла.

Раздался звонок к обеду. Вовремя я вернулась, сестра-настоятельница за опоздание к обеду заругала бы, а то и вовсе могла без сладкого оставить. Даром, что выходной. Нарушать расписание даже в выходные было неправильно.

После обеда день тянулся медленно и скучно. Гулять нас больше не выпустили. Вместо этого, всех пятерых старших девочек подвергли, в буквальном смысле, пыткам. Для начала, нас отдали на растерзание портнихе. Охая и вздыхая, она подгоняла нам по фигуре наряды, имевшиеся в кладовых приюта как раз на случай смотрин. В платьях этих перед женихами щеголяло не одно поколение девушек, но они все равно еще смотрелись, как новые. Только фасоны безнадежно устарели. И немудрено: девушки надевали их ровно на один день, пока шли смотрины, а потом платья снова заботливо перекладывались мешочками с лавандой и запирались в сундуках до следующего года.

Вот интересно, мне показалось там, на площади, или демон и в самом деле кивнул в ответ на мое обещание вернуться? Жалко, я так и не смогла рассмотреть его черты. Намордник и падавшие на лицо пряди волос, вкупе с синяками и запекшейся кровью, не дали увидеть подробностей. Интересно, помимо необычных глаз, оно чем-то еще отличается от человеческого? Я обязательно должна вернуться на площадь и выяснить это! Тут я вспомнила, какое на сегодняшний вечер запланировано развлечение для горожан, и меня передернуло.

— Стой смирно, в каких облаках ты витаешь? — Булавка больно вонзилась в бок. — И так вон, рыжая, конопатая вся, кто на такую посмотрит? Дай хоть платье подогнать, чтобы прилично сидело. Может, и приглянешься какому вдовцу понеприхотливее. Фигурка-то у тебя ладная, — ворчала портниха.

А я не хочу к вдовцу. Лучше при монастыре останусь!

3

Я ворочалась без сна уже который час. Завтрашний день пугал до чертиков. Молитвы не помогали. Если сейчас не засну, наутро под глазами будут синячищи. Ну и пусть. Может, никто не позарится.

Полная луна нахально лезла в окно. За стеной слышно было, как ворочается Аделина. Вот уж кто был весь в радостном нетерпении. Ей гадалка на ярмарке прошлой осенью нагадала, что в этом году встретит Делька своего суженого. Мне, правда, эта цыганка тоже любовь огромную и нереальную предсказала. Но я имела неосторожность поделиться своей радостью с матерью-настоятельницей. В итоге выслушала целую проповедь, из которой уяснила, что чародеи и гадалки — это от Нечистого, и веры им быть не может никакой.

Аделина угомонилась, напольные часы внизу в зале пробили полночь.А сон все не шел. Вздохнув, выбралась из-под одеяла и осторожно ступая на цыпочках, чтобы не скрипнула ненароком половица, подошла к окошку. Из моей кельи под самой крышей здания, пристроенного к монастырю специально для воспитанников приюта, открывался вид на весь город. Выше была только башня городской ратуши. Где-то там, залитая лунным светом, стояла на городской площади клетка с демоном. Отсюда ее, конечно же, видно не было — мешали ветви неприлично разросшегося под окном платана — но я все равно посмотрела в сторону площади и прошептала: "Хороших снов, демон. Отдохни. И прости нас за нашу жестокость, если сможешь."

Стоило вернуться в постель, как сон навалился мгновенно, точно уже поджидал меня, притаившись под одеялом.

Лунный свет лился в окно, легкий летний ветерок колыхал тонкую ткань занавески. На дощатом полу танцевали тени от ветвей платана.

В проеме распахнутого настежь окна стоял темный силуэт. Я лежала неподвижно, находясь в странном оцепенении. Мне бы испугаться, но страха не было. Было ожидание. Была горячая нетерпеливая щекотка, бегавшая туда-сюда где-то глубоко внутри меня. Было волшебство, разлитое в напоенном ароматами цветов воздухе летней ночи. Где-то за гранью слышимости вилась странная тягучая мелодия.