Нф-2017: Демон

Часть 1: Демон

Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Глава 7 Глава 8 Глава 9 Глава 10 Глава 11 Глава 12 Глава 13 Глава 14 Глава 15 Глава 16 Глава 17 Глава 18 Глава 19 Глава 20 Глава 21 Глава 22

Часть 2: Ангел

Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Глава 7 Глава 8 Глава 9 Глава 10 Глава 11 Глава 12 Глава 13 Глава 14 Глава 15 Глава 16 Глава 17 Глава 18 Глава 19 Глава 20 Глава 21 Глава 22 Глава 23 Глава 24 Глава 25 Глава 26 Глава 27 Глава 28 Глава 29 Глава 30 Глава 31 Глава 32 Глава 33 Глава 34 Глава 35 Глава 36 Глава 37 Глава 38 Глава 39 Глава 40 Глава 41 Глава 42 Глава 43 Глава 44 Глава 45 Глава 46 Глава 47 Глава 48 Глава 49 Эпилог

Часть 1: Демон

1

Демон был большой и красивый.

А еще — страшный. Очень.

Демона с утра привезли в огромной железной клетке братья-инквизиторы. Клетка стояла на городской площади, рядом с позорным столбом, а возле клетки дежурило пятеро стражников из городских и один из братьев-инквизиторов. Святой брат читал молитвы, не прерываясь ни на минуту. Демона от священного текста корежило, он выл, бился в кандалах, но ничего не мог поделать. Даже сквернословить на своем демонском языке не мог. Впрочем, не мог — не значит, что не пытался. Не давала железная маска, похожая на намордник для бешеных псов, удерживающая кляп в его клыкастой пасти. В том, что пасть именно клыкастая, я не сомневалась, хоть под маской-намордником клыков и не разглядеть. С моего места был хорошо виден только хвост с несерьезной кисточкой-сердечком на конце. Хвост метался из стороны в сторону, точно у рассерженного кота. Недаром говорят, что кошки — это отродья дьявола. Сходство прослеживалось определенно, особенно в повадках. Ни крыльев, ни, тем более, рогов, у демона заметно не было.

— Какой-то он неправильный демон. Где огромные рога? Ну или хоть какие-то плохонькие? — Поделилась я своими наблюдениями с Тьягу, сидевшим рядом со мной на толстом каменном парапете, окружавшем городскую ратушу.

— Молодой, наверное, неженатый еще, — ответил мальчишка.

— А что, у демонов рога как-то с семейным положением связаны? — Заинтересовалась Аделина.

— Дык, знамо дело, как и у всех: ежели жена налево пойдет, так и прорежутся тут же, — заржал мелкий охальник. Я наградила его крепким подзатыльником.

— Эй, ты чего дерешься? — Обиделся Тьягу.

— А нечего пошлости всякие говорить, — отрезала я.

— Ты, Жоанка, юмора вообще не понимаешь, да? Тем более, это же демон.

— Ну и что? Раз демон, значит, про него можно выдумывать гадости всякие?

— Конечно, можно. Это же враг человеческий. Ты погоди, к вечеру обещали разрешить камнями в него кидать, развлечемся... — Мечтательно протянул Тьягу.

Меня передернуло. Пусть пленник в клетке и демон, но кидать в него камнями... Жалко.

— Ладно рога, не очень-то и хотелось, а крылья где? — Высказала мои недавние мысли Аделина.

— Твои пошлости мы слушать не намерены! — Прервала я открывшего было рот мальчишку.

— Да я только сказать хотел, что оттяпали ему крылья.

— В смысле?

— В прямом. Топориком. Тюк-тюк.

— Не может... — Я была в ужасе.

— Ага, я слышал, как братья-инквизиторы об этом шептались. Когда демона ловили, он сопротивлялся, троих зашиб. А потом его скрутили, заковали в цепи, но он продолжал отмахиваться крыльями. Да и в клетку они не влазили. Вот ему и тюк-тюк. И каленым железом прижгли, чтобы кровью не истек до времени.

Мы с Аделиной в шоке смотрели на улыбающегося пацана. Как он может радоваться такому?

— Что? — Не понял он.

— Ничего. Тебе его не жалко?

— Неа, он же демон, чего его жалеть-то? — Искренне изумился мальчишка.

Продолжать разговор мне не хотелось. Что толку убеждать того, кто не способен понять? В приюте нас учили милосердию. А также тому, что враг Господа нашего — это и наш враг тоже. Только вот нигде не говорилось, что к врагу милосердие неприменимо. Почему большинство людей считали именно так, я не понимала.

Вскоре Тьягу с Аделиной надоело сидеть и пялиться на демона. Тем более, что тот затих и лежал в углу клетки неподвижно. То ли сознание потерял, то ли просто обессилел.

— Айда к фонтану, посмотрим, может кто монеток накидал, — предложил Тьягу.

— Идем, — Аделина тоже засиделась. — Жу, ты с нами?

— Неа, я еще тут посижу. Может, получится поближе подобраться.

— Ну, как знаешь.

Мои приятели умчались, а я осталась сидеть на парапете. Время близилось к полудню, солнце стояло почти в зените. Я глянула на небо. Думаю, полчаса у меня еще есть. Мать-настоятельница отпустила до обеда. Сегодня у всех старших девочек был выходной. Завтра приедут женихи на смотрины, а сегодня мы могли наслаждаться вольной жизнью. Замуж мне не хотелось — какие мои годы? Но приют мог содержать нас только до шестнадцати лет, а потом для девушек было три пути. Первый -оказаться на улице с немногими пожитками и горстью медяков, положенной каждому сироте в качестве подъемных. Второй — остаться в монастыре послушницей, а после стать невестой Господа. И третий — выйти замуж. Раз в год в приют приезжали мужчины, которым требовались скромные работящие жены. Под присмотром монашек их знакомили с девушками подходящего возраста, готовящимися вскоре покинуть приют. Если мужчине девушка приглянулась, он мог сделать ей предложение. В случае согласия невесты, на счет приюта вносилась определенная сумма. Девушку готовили к семейной жизни, обучая всему, что требовалось покупателю, пардон, жениху. В день совершеннолетия невесты заключался брак, и из приюта та выходила уже замужней дамой.

Многие мечтали о том, чтобы женихи их выбрали. Я же молила Господа, чтобы меня никто не заметил. Впрочем, оказаться на улице с парой грошей в кармане тоже не хотелось. Я всерьез задумывалась о том, чтобы остаться в монастыре. Мне в нашей обители нравилось. Тихо, спокойно, к Господу близко. Я любила часы утренних молитв, когда солнце только выползает из-за горизонта, и мир все еще погружен в утреннюю дремоту. Мне казалось, что именно в эти предрассветные часы Ангелы Господни смотрят на нас с небес и улыбаются, распределяя благодать.

Решать нужно было срочно, потому как день рождения у меня уже послезавтра. Впрочем, со своим решением я почти определилась. Осталось только озвучить его матери-настоятельнице. Что я и намеревалась сделать завтра вечером, когда она меня вызовет на напутственный разговор.

2

Брат-инквизитор, читавший молитвы подле демона, замолчал и отложил Писание. Что-то тихо сказал стражникам. Те покивали, и инквизитор неспешно удалился. Вскоре стражники тоже куда-то отошли, оставив клетку без присмотра. Обедать, наверное.

Солнце нещадно палило, и площадь вымерла. Даже вездесущие приставучие голуби, и те попрятались в тень. Убедившись, что никто за мной не наблюдает, я слезла с парапета и подошла к клетке вплотную.

Демон полусидел-полулежал, забившись в угол клетки. Красивый. Даже сейчас, когда тело его было покрыто струпьями засохшей крови и синяками от многочисленных побоев. Высокий: если встанет, будет почти вровень с нашим падре, а тот настоящим великаном считается! А в плечах, наверное, пошире падре будет. Только у того ширина еще и в брюшке ого-го какая, а демон был поджарый. Под смуглой, с легким красноватым отливом, кожей перекатывались рельефные мышцы — демон был обнажен по пояс. Неприлично, конечно, девушке на такое смотреть. "Но ведь это же не настоящий мужчина, а демон, так что разок можно," решила я.

Демон застонал и пошевелился. Я отпрыгнула в сторону, но замерла в ужасе от открывшегося зрелища. Теперь мне хорошо была видна спина демона. Ее перечерчивали две огромные раны, проходившие вдоль лопаток. Раны были прижжены, но обуглившаяся плоть потрескалась, и трещинки кровили. Как он с такими ранами вообще в сознании оставался столько времени? Человек бы давно от боли умер.

Шею демона охватывал железный ошейник, а его руки и ноги сковывали кандалы, цепь от которых тянулась к крюку, вбитому в пол клетки. Было заметно, что пленник пытался расшатать и выдернуть этот крюк, но безуспешно. Демон снова пошевелился и приподнял голову. Из-под спутанных, слипшихся от крови прядей черных волос, падавших ему на лицо, на меня уставились горящие желтым глаза. Точно как у кошки: белков не видно, янтарная желтизна радужки заполняет весь глаз, а зрачок — вертикальный, вытянувшийся в тоненькую ниточку на ярком палящем солнце. Жуть какая! Но завораживает.

— Демон, ты прости нас, пожалуйста, — поддавшись внезапному порыву, проговорила я. — Господь милосерден, но люди жестоки. Пусть ты и враг рода нашего, но так с тобой обращаться мы права не имеем. Я, Жоана, прошу у тебя прощения от лица рода человеческого. Я буду молиться за тебя денно и нощно. И пусть душа твоя не принадлежит Господу, но свою я собираюсь вручить Ему, и надеюсь, что молитвы мои будут услышаны.

Демон внезапно поднялся. Одним плавным грациозным движением, в котором, однако, сквозила боль, оказался у решетки, по другую сторону которой стояла я. Высота клетки не давала ему выпрямиться в полный рост, поэтому глаза наши оказались на одном уровне. Я храбро смотрела в эти глаза, не отводя взгляд. И что странно: я не видела в них злобы. Только боль, много боли, а еще что-то непонятное. Но злобы в них не было. Демон что-то промычал — говорить не давал железный намордник, из-за которого я так и не рассмотрела, есть ли у него клыки — и протянул правую руку ко мне через решетку. Раскрытой ладонью вперед. Завороженно, я смотрела со стороны, как поднимается моя рука, как пальцы тянутся к решетке и прикасаются к широкой мужской ладони, покрытой ссадинами и запекшейся кровью. Моя рука на фоне демоновой казалась совсем хрупкой и беззащитной, но мне думалось, что вот сейчас, они встретятся, и моя маленькая ладонь поделится силой с его огромной. В момент, когда наши пальцы переплелись, я почувствовала легкое покалывание: так бывает, когда во время грозы где-то рядом бьет молния. Демон вздрогнул, его рука дернулась, задевая прутья клетки. Пленник зашипел от боли: прутья обожгли его не хуже каленого железа.

— А что это ты тут делаешь, дрянь мелкая? — Раздалось прямо у меня за спиной.

Вздрогнула, оборачиваясь. К клетке подошел один из вернувшихся охранников, остальные тоже уже показались на другом конце площади. Огромная волосатая лапища схватила меня ухо, в лицо ударил запах пива. Обедать они ходили, как же. По кружечке пропустить бегали, пока брат-инквизитор за ними не смотрит.

— И не стыдно, девица на выданье почти уже, а к демонам бегаешь? А ну как соблазнит и попортит, кому тогда такая нужна будешь?

"А сейчас кому нужна? Ни внешности, ни приданого," — хотела возразить я, но вместо этого, ловко вывернулась и, шепнув демону одними губами "я вернусь", умчалась с площади.

Я неслась по узким улочкам, подобрав мешающие юбки, сердце бешено колотилось в груди, грозясь выпрыгнуть. Добежав до приюта, перелезла через ограду в сад и плюхнулась отдышаться на скамейку. Погони вроде бы не было. Да и если так подумать: с чего бы стражникам за мной бегать, я же ничего такого не делала, только посмотреть на демона поближе подошла.

Раздался звонок к обеду. Вовремя я вернулась, сестра-настоятельница за опоздание к обеду заругала бы, а то и вовсе могла без сладкого оставить. Даром, что выходной. Нарушать расписание даже в выходные было неправильно.

После обеда день тянулся медленно и скучно. Гулять нас больше не выпустили. Вместо этого, всех пятерых старших девочек подвергли, в буквальном смысле, пыткам. Для начала, нас отдали на растерзание портнихе. Охая и вздыхая, она подгоняла нам по фигуре наряды, имевшиеся в кладовых приюта как раз на случай смотрин. В платьях этих перед женихами щеголяло не одно поколение девушек, но они все равно еще смотрелись, как новые. Только фасоны безнадежно устарели. И немудрено: девушки надевали их ровно на один день, пока шли смотрины, а потом платья снова заботливо перекладывались мешочками с лавандой и запирались в сундуках до следующего года.

Вот интересно, мне показалось там, на площади, или демон и в самом деле кивнул в ответ на мое обещание вернуться? Жалко, я так и не смогла рассмотреть его черты. Намордник и падавшие на лицо пряди волос, вкупе с синяками и запекшейся кровью, не дали увидеть подробностей. Интересно, помимо необычных глаз, оно чем-то еще отличается от человеческого? Я обязательно должна вернуться на площадь и выяснить это! Тут я вспомнила, какое на сегодняшний вечер запланировано развлечение для горожан, и меня передернуло.

— Стой смирно, в каких облаках ты витаешь? — Булавка больно вонзилась в бок. — И так вон, рыжая, конопатая вся, кто на такую посмотрит? Дай хоть платье подогнать, чтобы прилично сидело. Может, и приглянешься какому вдовцу понеприхотливее. Фигурка-то у тебя ладная, — ворчала портниха.

А я не хочу к вдовцу. Лучше при монастыре останусь!

3

Я ворочалась без сна уже который час. Завтрашний день пугал до чертиков. Молитвы не помогали. Если сейчас не засну, наутро под глазами будут синячищи. Ну и пусть. Может, никто не позарится.

Полная луна нахально лезла в окно. За стеной слышно было, как ворочается Аделина. Вот уж кто был весь в радостном нетерпении. Ей гадалка на ярмарке прошлой осенью нагадала, что в этом году встретит Делька своего суженого. Мне, правда, эта цыганка тоже любовь огромную и нереальную предсказала. Но я имела неосторожность поделиться своей радостью с матерью-настоятельницей. В итоге выслушала целую проповедь, из которой уяснила, что чародеи и гадалки — это от Нечистого, и веры им быть не может никакой.

Аделина угомонилась, напольные часы внизу в зале пробили полночь.А сон все не шел. Вздохнув, выбралась из-под одеяла и осторожно ступая на цыпочках, чтобы не скрипнула ненароком половица, подошла к окошку. Из моей кельи под самой крышей здания, пристроенного к монастырю специально для воспитанников приюта, открывался вид на весь город. Выше была только башня городской ратуши. Где-то там, залитая лунным светом, стояла на городской площади клетка с демоном. Отсюда ее, конечно же, видно не было — мешали ветви неприлично разросшегося под окном платана — но я все равно посмотрела в сторону площади и прошептала: "Хороших снов, демон. Отдохни. И прости нас за нашу жестокость, если сможешь."

Стоило вернуться в постель, как сон навалился мгновенно, точно уже поджидал меня, притаившись под одеялом.

Лунный свет лился в окно, легкий летний ветерок колыхал тонкую ткань занавески. На дощатом полу танцевали тени от ветвей платана.

В проеме распахнутого настежь окна стоял темный силуэт. Я лежала неподвижно, находясь в странном оцепенении. Мне бы испугаться, но страха не было. Было ожидание. Была горячая нетерпеливая щекотка, бегавшая туда-сюда где-то глубоко внутри меня. Было волшебство, разлитое в напоенном ароматами цветов воздухе летней ночи. Где-то за гранью слышимости вилась странная тягучая мелодия.

Демон — а я не сомневалась, что это именно он — замер, не спеша откинуть занавеску. Высокий, идеально сложенный. От него веяло силой и грацией хищного зверя. Огромные крылья топорщатся за спиной, хвост замер, выгнувшись дугой. В лунном свете и сквозь колышущуюся занавеску я видела только темный силуэт. Игра теней и лунного света завораживала и манила, дразнила, не давая рассмотреть посетителя.

Демон склонил голову набок, протянув правую руку ладонью вперед. Кончик хвоста, увенчанный кисточкой-сердечком, играючи, отодвинул занавеску. Демон шагнул в комнату.

От окна до кровати было не менее семи шагов, однако демон преодолел это расстояние мгновенно. Только что стоял у окна, а уже в следующий миг его массивный силуэт нависал надо мной, склонившись над кроватью. Потревоженная занавеска еще не успела вернуться на место.

Одеяло слетело куда-то вбок. Да и зачем оно нужно? Только мешает. Мне было жарко. Свежесть летней ночи сменилась духотой. Я пылала, жара была невыносимой, хотелось скинуть ночную сорочку, обнажая разгоряченное тело, но я была не в состоянии шевельнуть даже пальцем.

Кончик хвоста скользнул по моему лицу, пройдясь по скуле, спустился ниже, щекоча шею. На мгновение замер в ямочке ключицы, скользнул под сорочку. От нахлынувших ощущений я бы выгнулась дугой, но тело было не моим. Каково это: чувствовать, стремиться навстречу, стоять в полушаге от блаженства, но быть не в состоянии пошевелить хоть пальцем? О, теперь я точно знала.

Демон склонил свое лицо надо мной. Я все еще не могла различить его черты. Только горящие желтые глаза с вертикальными зрачками. Впрочем, сейчас зрачки были отнюдь не вертикальными. Они расширились, стали круглыми, почти человеческими. Чернильная тьма затопила его глаза, оставив теплу янтаря лишь закоулки. Я тонула в них, мир кружился, ускользая от моего внимания. Все стало неважным. Все, кроме темного силуэта, желтого сияния и непроглядной тьмы. И кончика длинного хвоста, увенчанного кисточкой в форме сердечка, заблудившегося там, где...

* * *

Первый луч солнца прыгнул прямо мне в левый глаз. Я пошевелилась. Все тело затекло, словно я проспала ночь, ни разу не пошевелившись.

Ночь вспоминалась смутно, но... вспоминалась. Меня кинуло в краску от этих воспоминаний. То, что произошло со мной этой ночью, было... стыдно. И прекрасно. Вот оно — искушение. Мать-настоятельница не говорила, что это настолько прекрасно. Прекрасно, прекрасно, прекрасно! Тело пело. Разум требовал покаяния.

Я быстро оделась. Спустилась в часовню. Утренняя служба еще не началась, и я упала на колени перед алтарем.

Нет, я не молила Господа о прощении моего греха. Да и грех имел место всего лишь в моих снах. Я молила о милосердии для моего демона. Это странное создание, чуждое нам и нашей природе, нуждалось в помощи Господа, ибо помощи людской ожидать было бы наивно. Если вчера его не забили камнями воодушевленные собственной безнаказанностью горожане, то сегодня пленник имел все шансы умереть от жажды и побоев. Или завтра. Или послезавтра. Участь демона была предрешена. Но я категорически не была согласна с такой участью.

4

День выдался суматошным. Платье, прическа, похотливые пожилые вдовцы... Я молилась, чтобы это все поскорее закончилось. И наконец-то этот день подошел к концу. Почти.

Предстоял еще разговор с матерью-настоятельницей.

— Он верующий. Хороший гражданин. Рачительный хозяин. Да, пожилой.

Но ты ведь сама понимаешь, что с твоей внешностью на большее рассчитывать не приходится. Ты, конечно, вправе отказаться, но я бы не рекомендовала.

— Но, мать-настоятельница... — Я замялась. — Я ведь могу остаться в монастыре? Я думала о том, чтобы стать невестой Господа...

— Пойми, девочка, — мать настоятельница вздохнула, — этот путь не для тебя. Ты можешь сейчас тешить себя иллюзиями. Ты можешь искренне думать, что у тебя получится. Ты можешь даже попробовать. Но рано или поздно твоя горячая натура возьмет верх. И тогда ты возненавидишь себя. Возненавидишь свое решение, а потом возненавидишь и Господа, которому поклялась служить. Я дам тебе время подумать до утра. Держи, — в руку мне скользнул кошель. — Это на случай, если ты решишь уйти. Если решишь остаться, ряса монашки будет ждать тебя. Но я бы порекомендовала выбрать замужество. Поверь, пожилой вдовец — это не так уж и плохо. Несколько лет — и ты свободна и почти богата. Вольна распоряжаться собственной жизнью по своему усмотрению.

— Я поняла, — только и смогла ответить я. Разговор был исчерпан.

* * *

Полная луна точно так же, как и прошлой ночью, смотрела в мое окно. Точно так же тени от ветвей старого платана танцевали на полу, и точно так же я ворочалась без сна.

Я подошла к окну. Там, за густыми ветвями, пряталась залитая луной городская площадь. Там, в тесной клетке, томился демон. Я вздохнула. Сложно же мне далось это решение.

Подхватила котомку с моими немногочисленными пожитками: пара сменного белья, Писание, мешочек с медяками-подъемными — и выскользнула в окно.

* * *

Демон лежал, сжавшись в комок в углу клетки. Синяков и ссадин на его теле прибавилось.

— Эй, — тихо позвала я его.

Демон слабо пошевелился. Его взгляд был мутным, но при виде меня янтарь его глаз вспыхнул тем ярким сиянием, которое я помнила по давешнему сну.

Я распахнула дверь клетки. Выкрасть ключи у брата-инквизитора оказалось непросто, но я справилась. Пришлось изображать гулящую девку, но... мне было все равно. И я сумела. О, как я играла! Во мне умерла великая актриса, надеюсь, что навсегда.

Демон, пошатываясь выбрался из клетки.

— Иди сюда, только не убивай меня, пожалуйста, — попросила я. — Вот, у меня ключи от кандалов.

Демон послушно подошел поближе.

Руки, ноги, ошейник. Последней упала маска-намордник.

А клыков-то у него и нет. И вообще, черты вполне человеческие. Красив! Только избит сильно. Я жадно рассматривала демона, пытаясь навсегда запомнить каждую черточку.

Демон смотрел на меня. Янтарные глаза поймали мой взгляд и не отпускали его ни на мгновение.

Демон медленно поднял правую руку ладонью вперед. Я протянула свою навстречу. Наши пальцы переплелись. Подушечки закололо, по телу пробежал разряд.

— Врат аль самар Дирут, — произнес демон, подняв левое запястье ко рту.

— Что? — Не поняла я.

Вместо ответа, демон меня поцеловал. Да! Это был первый в моей жизни поцелуй, и он был... великолепен? Нет, не так. Он был. Первый. Самый сладкий. Головокружительный. Нереальный. Поцелуй демона.

А потом красноватое сияние окутало его фигуру, и демон растаял в этом сиянии.

— Прощай! И благослови тебя Господь, — прошептала я.

Нахальная улыбка лезла на лицо, растягивая губы. — Ну здравствуй, мир, — рассмеялась я. — Да, мне страшно! Но я иду к тебе, зная, что начинаю жизнь с поступка, который считаю абсолютно правильным.

5

Пыльная дорога стелилась под ноги. Городок наш остался далеко позади. Всю ночь я шла, не останавливаясь ни на минуту. Мне казалось, что все стражники и братья-инквизиторы уже в курсе, что именно я совершила. Но, к удивлению, на Южных Воротах задерживать меня никто не стал. Стражники лишь позволили себе отпустить парочку не самых приличных шуточек в сторону одинокой молодой путницы, однако, ни приставать по-настоящему, ни удерживать меня в черте города, никто не стал. Однако, более-менее свободно вздохнуть я себе позволила, только отойдя от ворот на приличное расстояние.

Пыльная дорога хранил жар летнего дня, щедро делясь им со мной и с душной летней ночью. Полная луна ярко освещала путь. Луну я воспринимала как союзницу в этой моей новой жизни. Казалось, она глядит на меня своим желтым глазом, одобряя и подбадривая. Желтым, как глаза демона. Как он там? Вернулся в свою преисподнюю? Я молилась за то, чтобы путь его был легок. А еще мне очень хотелось, чтобы свершилось чудо, и у него вновь отросли украденные людьми крылья. Господь милосерден к нам, грешным. Я надеялась, что на демонов Его милосердие тоже распространяется.

Небо слева от меня посветлело. Первые лучи солнца уже золотили верхушки деревьев, прогнав с небосклона мою подружку. Впереди показалась деревня. Я замедлила шаг, не в силах принять решение, стоит ли заходить в деревню или лучше ее обойти. Желудок, привычный к ранним завтракам в приюте, намекал, что не мешало бы зайти, прикупить у крестьян какой-нибудь еды. Прихватить с собой в дорогу немного провизии я как-то не подумала, да и не до бутербродов мне было. Однако, город был все еще чересчур близко. И я уверена, что пропажу демона вскоре обнаружат. А припомнить рыжую девицу, выходящую на ночь глядя из города, стражники, думаю, в состоянии. Ничего, поголодаю до следующей оказии, а то и яблоню какую по пути встречу, поживлюсь яблочками. Я в еде неприхотливая, а яблочки в августе чудо, как хороши. При мысли о желтом наливном яблочке с розовым бочком, у меня прямо слюнки потекли.

Обходя деревню, я забрала сильно вправо, через пшеничное поле. Золотистые тяжелые колосья склоняли головки передо мной, гордо выпрямляясь позади. Время жатвы еще не пришло, и стебли пшеницы все еще хранили достаточно влаги, чтобы не ломаться и не осыпаться от малейшего прикосновения. Поле прорезали вытянувшиеся в ровные линии шеренги кипарисов, деля его на квадраты почти правильной формы.

За одной из таких стен-посадок мелькнуло что-то яркое, голубое. Сойка? Потакая своему любопытству, я свернула к заинтересовавшим меня деревьям, удаляясь от деревни и дороги еще сильнее. Легкий утренний ветерок донес до меня едва слышный перебор гитарных струн. Ярких пятен за кипарисами стало больше. Красные, синие, желтые. Теперь слышен был еще и хриплый голос певца, выводивший грустную песню.

Если могла бы ива,

Что над водою склонилась,

Знать, как его ты любила,

Как ожидала дива.

Если бы сокол знал,

Как ты в мечтах летала,

Счастье свое ты искала,

Покой, что демон украл.

Если бы ветер мог...

Любопытство мое все-таки победило в борьбе с осторожностью, и я вышла из-за деревьев прямо к стоянке цыган. Обитатели табора сонно бродили между едва тлеющими кострами. У одного из костров сидел вихрастый чернявый мужчина, перебирая струны гитары. Это его песню я прервала своим появлением. Еще не старый, но с изрезанной глубокими морщинами смуглой кожей. Он поднял на меня сонные, слегка пьяные, глаза и замер. Отпущенная не вовремя струна гитары жалобно тренькнула.

— Карменсита, иди сюда, скорее! Она пришла! — Заорал он во всю мощь тренированных легких. Я вздрогнула, отступая обратно под сень деревьев, а спящие еще обитатели табора, если таковые имелись, наверняка попросыпались.

Из кибитки, обтянутой черным холстом, расшитым голубыми звездами, показалась неопрятная старуха. Закутана она была в такое количество цветастых шалей, что хватило бы на весь наш приют, еще бы и осталось.

— Ну чего орешь, оголтелый, я не слепая, — пробурчала она. — Видела я, что девочка к нам идет, вот только дорожку извилистую выбрала.

Старуха, переваливаясь с ноги на ногу, подкатилась ко мне. Ухватила меня шершавыми скрюченными пальцами за подбородок, поворачивая мое лицо то так, то эдак.

— Вот с чего ты решила демона этого раньше срока освобождать? — Удовлетворившись осмотром и кивнув своим мыслям, осведомилась она.

— Какого срока, бабушка? — Недоуменно спросила я. — Он же умер бы там вскоре! Да и не было у меня времени раздумывать особо, мне сегодня утром все равно нужно было решение принимать. Вот я и ускорила этот момент немного.

— Обождала бы ты до рассвета, и была бы у тебя любовь огромная и нереальная. А так — поторопилась, и осталась лишь нереальная. Ищи теперь ветра в поле. Идти тебе к счастью своему через боль и страдания.

Я поежилась. Жуткое что-то было в словах цыганки. Вспомнилась ярмарка и полная, румяная гадалка. Тогда ее слова показались мне преддверием счастья. Огромного и светлого. Слова же этой, сухонькой и сморщенной старухи обещали проблемы. Много проблем. И страданий.

Но о сделанном я не сожалела. И не собиралась начинать. Моя судьба — это моя судьба. Она подвластна только мне и Господу. И позволить страдать живому существу, даже зная заранее, что это склонит чашу моих весов в пользу счастья, я бы не смогла.

6

— Горяча ты, девонька, ох горяча. Смотри, не растрать пыл попусту, — глядя мне в глаза, проговорила цыганка. — Да что уж там, сделанного не воротишь, драгоценная. Ты присядь к костру, отзавтракай с нами.

Я послушно присела на бревно возле весело потрескивающего небольшого костерка. Его огонь выглядел как-то бледно и робко на фоне разгорающегося на востоке пламени рассвета. Рассветы я всегда любила. Спускаясь на утреннюю молитву, зачастую специально проходила дальней дорогой, через закрытое восточное крыло приюта. Монашки не разрешали нам заходить в анфилады его заброшенных комнат. Восточное крыло построили еще лет двести тому, когда монастырь только-только открыл первый сиротский приют. Многие лестницы и потолочные перекрытия уже обвалились. Те, что еще стояли, грозили обрушиться в любое мгновение. Но я все равно бегала полюбоваться игрой первых лучей восходящего солнца в узких окнах-бойницах, в которых кое-где еще сохранились цветные стеклышки витражей. В те времена монастырь не был вынужден так экономить, как сейчас. То ли люди были щедрее, то ли ртов меньше кормить приходилось.

Однако, сегодня я решительно отвернулась от так обожаемого рассветного солнца, предпочтя ему скромный огонек костра. Рассвет меня сегодня пугал. Чудилось в нем что-то зловещее. Настроение после слов цыганки начало стремительно портиться. Не помог ни сытный завтрак, состоящий из вчерашнего жареного кролика, разогретого над углями, и ячменных лепешек, ни перебор гитарных струн. Это Нелу — так звали вихрастого гитариста — позавтракав, снова принялся наигрывать песню, что позвала меня подойти к табору.

— Выпей, девонька, — старуха Карменсита протянула мне глиняную кружку, зачерпнув ею кипятка из висевшего над огнем котелка. Убедившись, что кружку я держу крепко, не уроню и не обожгусь, она полезла куда-то под свои платки, выудив из них мешочек, подвешенный к поясу. Достала из него щепотку сухих трав и кинула в мою кружку, что-то бормоча себе под нос.

— Что? — Переспросила я, не разобрав ни слова.

— Выпей, говорю, травки, — закивала головой каким-то своим мыслям цыганка. — Полегчает. Поможет душу освободить.

— От чего освободить? — Я не спешила пить. Несмотря на свое внешнее добродушие и проявленное гостеприимство, цыганка меня сильно чем-то смущала. Почему-то при взгляде на нее вспоминались слова матери-настоятельницы, что гадания — от Нечистого, а цыгане — верные его приспешники. Хотя, если это так, то почему святая инквизиция цыган не трогает, позволяя им облапошивать наивных девушек на ярмарках?

— От тревог напрасных. Пей, — старуха ухватила меня неожиданно цепкой и сильной рукой за запястье, заставляя поднести кружку ко рту и отхлебнуть обжигающей жидкости. От неожиданности, я сделала глоток. Кипяток раскаленной волной прошелся по горлу, проваливаясь в желудок. Пекло, будто в меня свинец расплавленный залили. На глазах выступили слезы. Я закашлялась.

— Пей, — повторила старуха, пристально глядя мне в глаза. И не смогла я противиться этому взгляду. Послушно выпила до дна, чувствуя, будто нутро у меня выгорает все от этого раскаленного пойла. Шевельнулась в голове вялая мысль, что не может обычный кипяток так обжигать. Я миллион раз отвары горячие пила, не было таких ощущений.

А потом мир сузился до черных глаз цыганки.

— Катись, катись перекати-поле, наматывай радости и горе, лети, лети ветерок, обдувай судьбы порог, поиграй лозою пьяной, расскажи судьбу Жоаны.

Я еще успела удивиться, откуда цыганка мое имя знает, я ведь так и не успела представиться. А потом у меня перед глазами стемнело.

Нет, я не сознание потеряла. Просто вокруг потемнело. Ночь настала. Я сидела на склоне горы, поросшей виноградниками, начинающимися чуть ниже того места, где я расположилась. Безумно яркие звезды смотрели с неба на меня. Полная луна играла резкими тенями между лозами. Далеко внизу темнела водная гладь реки, вьющейся между пологими горами, словно змея. Несмотря на жару, меня била дрожь. Было холодно. Так холодно, как долгими зимними вечерами, когда в камине заканчивались дрова, выделенные приюту на сегодняшний день. Зато ступни пекло. Пахло паленой шерстью. Я опустила глаза. Подол моего платья весь обгорел. Ноги были покрыты волдырями, кое-где кожа слезала клочьями. Руки тоже были красными от ожогов. Волосы, мои длинные волосы, отсутствовали. Вместо роскошных локонов, которыми я втайне гордилась, пусть они и были неприлично рыжего цвета, остался короткий опаленный ежик. Вонь шла именно от волос.

Я обхватила себя руками и заплакала.

По щеке скользнуло что-то знакомое, будя в истерзанном теле бурю эмоций, совсем не подходящих. Открыв заплаканные глаза, я увидела две золотых луны с черными зрачками, в которых мерцали звезды. Демон.

Кончик хвоста прошелся по моей скуле, стирая дорожку слез. Юркнул за ухо. Невесомо, словно перышко огладил шею. Боль и холод отступали, уступая место жару, разгорающемуся где-то внутри меня.

Огромные черные крылья распахнулись, обещая защиту. Лицо демона, как и в моем недавнем сне, скрывалось в тени, и я не могла его рассмотреть. Я хотела поднять руку, чтобы отвести с этого лица падающую на него прядь черных волос, повернуть его к лунному свету. Почему-то казалось ужасно важным увидеть его черты. Однако, как и в том сне, мной овладело оцепенение. Пошевелиться я не могла. А кончик хвоста, увенчанный кисточкой-сердечком, продолжал путешествие по моему телу. Принося облегчение и даря невыносимую муку. Желтые глаза приближались, звезды в черных зрачках сияли все ярче.

Я распахнула глаза. Лежать на голой сырой земле было неудобно и холодно. Все тело затекло, меня била крупная дрожь. Надо мной раскинулся купол черного неба, густо усеянного звездами. С трудом поднявшись, я огляделась. Табора не было. На то, что цыгане мне не померещились, указывала лишь взрытая колесами повозок и копытами лошадей земля со следами кострищ, и отсутствие кошелька с медяками на моем поясе. А также, выпавший из моей жизни день. Я осмотрела и ощупала себя. Ничего не болело, никаких следов ожогов. Волосы на месте. Привидится же такое. Я перекрестилась. Правда, запах паленой шерсти остался. Оглянулась. В остывшем костре виднелись не догоревшие остатки одного из шерстяных платков старой цыганки.

Я присела на бревно, и крепко задумалась. Теперь, когда я лишилась последних медных грошей, что у меня были, начало новой самостоятельной жизни усложнялось в разы.

7

Остаток ночи я провела, пытаясь разжечь костер на месте одного из кострищ, оставленных цыганами. Мне повезло: я нашла пару яиц, закопанных в золу — видимо, их там забыли, когда табор снимался с места. Яйца были уж очень крутые, но мне выбирать не приходилось: завтрак, хоть и сытный, был очень давно.

К "волчьему часу" сильно похолодало. Совсем не летняя прохлада проникала под тонкую ткань платья. Теплой одежды у меня не было: прошлогодние платья стали мне малы и были переданы подрастающему поколению, в этом году теплую одежду мне не выдавали. С костром пришлось помучиться. Ни кресала, ни огнива у меня не было. То, что я плохо подготовилась к самостоятельной жизни, я уже поняла. Вся моя надежда была на медяки, но они канули в Лету вместе с цыганами.

Разжечь костер мне все-таки удалось, и перед ним я просидела до рассвета. А потом хлынул дождь. Впрочем, хлынул — это слишком сильно сказано.

Дождь зарядил, похоже, надолго. Мелкий, противный, моросящий, косой. Совсем на август не похоже. Из-за дождя похолодало, и даже с рассветом теплее не стало. Я по-прежнему мерзла.

Так и просидев около хилого костерочка без сна всю ночь, я решила продолжить путь, когда солнце, кутающееся в хмурые тучи, все-таки соизволило влезть на небосклон. Грязь помесить пришлось изрядно.

К тому моменту, как я добрела до городских ворот Амаранта — а именно так назывался первый городок, встреченный мной на пути, — я была похожа на хрюшку. Подол был в грязи почти до колен. Я даже лицо и руки умудрилась выпачкать. Как — ума не приложу.

На воротах меня остановили. Стража ни в какую не хотела пропускать чумазую замухрышку, каковой я являлась после почти целого дня ходьбы по дождю. Хорошо хоть, волосы, намокнув, потемнели. Не то могли и за ведьму принять. А с ведьмами разговор короткий. Мне же просто предложили заплатить за вход в город. Всего пять медяков, которых у меня не было.

Понурившись, я отошла на обочину, пропуская обоз, запряженный парой быков, гораздо более платежеспособный, чем я, судя по одежде его хозяина.

— Эта со мной, — хозяин обоза, румяный и весь какой-то слишком округлый мужичок кивнул на меня.

— Пять медяков, — скучающе повторил стражник единственные слова, которые я от него слышала в ответ на мои уговоры пропустить 'затак'.

— Пять? За служанку? Всегда же было три, — возмутился хозяин обоза.

— А, так она — ваша служанка? А с чего ж она у вас такая грязная, сеньор? — Издевательски протянул стражник.

— Повозка на дороге застряла, вы же видели, как ее развезло нынче, — не моргнув глазом, соврал купец. — Пришлось толкать. Вот и вывозилась, как хрюшка. Доберемся до дому, получит выволочку. Вечно с ней такое!

— И не совестно девицу заставлять повозку толкать? — Стражник не унимался. То ли цену набить хотел, чтобы разницу в карман положить, то ли просто скучно ему было, вот и чесал языком.

— Дык, а зачем мне служанка, ежели я сам всю работу делать буду, — недоуменно возразил хозяин обоза.

— И то верно, сеньор — стражник захохотал так, будто собеседник и в самом деле пошутил удачно. — Ладно, давайте пять за себя, десять за обоз и три за служанку, и проезжайте.

Толстячок расплатился, дал мне знак забираться на повозку, и тронул быков. Въехав в город и поплутав немного по узким улочкам, обоз остановился перед заметно пошарпанным домом в не самом богатом районе.

— Тебе же идти некуда, как я понимаю, — повернулся ко мне обозчик.

— Некуда, — не стала кривить душой я. — Я думала работу попробовать найти. При церкви или монастыре каком. У меня опыт с детьми есть, я могла бы в приюте сиротском помогать. Да и шить, стирать, готовить, убирать обучена. Сеньор, вы мне скажите, куда деньги занести, я, как только заработаю, сразу отдам!

— Да не нужны мне твои гроши, не обеднею от трех медяков, — махнул рукой толстячок. — Я тебе работу предложить хотел. Мне как раз девушка вроде тебя нужна. Только, нужно, чтобы тебя сеньора одобрила.

— Правда, сеньор? — Я не поверила своему счастью. — Это же здорово!

— Тогда, идем, я тебе комнату выделю, приведешь себя в порядок. Есть сменная одежда? Негоже перед сеньорой в таком виде представать.

— Есть! У меня еще одно платье есть. Нарядное, голубое, — второе платье было предметом моей гордости, я его сшила сама из отреза нежно-голубой ткани, купленной на ярмарке на деньги, которые я год собирала. Старшие девочки в приюте подрабатывали: кто стиркой, кто урожай помогал собирать окрестным фермерам. Большую часть заработанного мы отдавали в приют, но и себе на карманные расходы оставалось.

— Отлично, его и наденешь, идем, — толстяк радостно заулыбался, потирая руки. Не знаю почему, я причин объяснить не смогла бы, но мне отчего-то очень не понравилась эта его улыбочка. Но я отмахнулась. Мало ли, как человек улыбается. Главное — добр ко мне и работу предложил. Теперь еще на супругу его благоприятное впечатление произвести, и жизнь имеет шанс наладиться.

В крохотной комнатке почти под самой крышей имелось единственное окошко, забранное частой решеткой. Мебели было не густо: кровать под стеночкой, небольшой сундук и столик для умывания в углу. По дороге мы прошли через кухню, прихватив ведро воды и таз для меня. Вода была холодная, но я не привередливая. Главное — она чистая. Боже, как же я мечтала побыстрее смыть с себя всю грязь!

Оставив меня осматриваться, хозяин вышел, прикрыв дверь. Показалось, что замок щелкнул, но я не обратила на этот звук внимания, увлеченная осмотром помещения. Здесь даже зеркало есть! Небольшое, очень тусклое, но настоящее, стеклянное! Такой роскоши у нас в приюте не было.

Я быстро сбросила с себя изгвазданное платье и белье и принялась мыться. Вода оказалась не просто холодная, а ледяная. Шмыгнула носом. Только простудиться мне сейчас не хватало! Что, учитывая, что я весь день топала по дождю, было очень вероятно. Простуживалась я всегда легко.

Я поспешно вытерлась сухой тряпкой, выданной хозяином. Встала перед зеркалом, чтобы расчесать волосы. Платье решила пока не надевать, пока волосы немного не подсушу, а то с мокрой спиной ходить придется — они у меня длинные.

Задумчиво вертясь перед зеркалом, я напевала мелодию, крутившуюся в голове.

Если бы сокол знал,

Как ты в мечтах летала,

Счастье свое ты искала,

Покой, что демон украл.

Чертов цыган! Прилипло же. Хотя, положа руку на сердце, песня хорошая, красивая. Жаль только, что я так и не узнала, что там в третьем куплете. Впрочем, Нелу и сам не знал, по-моему: песня была в процессе сочинения.

При воспоминании о цыганах, у меня по спине пробежал нехороший холодок, рука с расческой внезапно замерла. На миг показалось, что у меня за спиной стоит черный силуэт демона из моих снов. Демон делал какое-то знаки, но я не понимала его. Я резко обернулась. Никого. На всякий случай перекрестилась, быстро прошептав "Отче наш". Привидится же такое! Поежившись, быстро оделась. Не стоит заставлять хозяев ждать.

Шагнува к двери, взялась за ручку, и... ничего. Дверь была заперта. Снаружи. Я начала колотить по двери кулаками и кричать, зовя хозяина дома. Но на стук и крики никто отзываться не спешил. Меня охватила паника.

8

Сколько часов я просидела одна в запертой комнате — не знаю. Много.

За окошком унылая серость дождливого дня перешла в черноту пасмурной ночи. В комнате было прохладно, тянуло сквозняком. Я забралась с ногами на кровать, однако, так и не решившись воспользоваться одеялом. Волосы сохли медленно, холодя шею. В горле начинала скрестись подступающая простуда.

Сначала я стучала в дверь, звала хозяев. Но на мой стук так никто и не откликнулся. Видимо, хозяину потребовалось отлучиться по делам, и, побоявшись, что подобранная на дороге бродяжка может стянуть что-нибудь из дома, где ее приютили, он запер меня до своего возвращения. Однако, время уже было почти ночное, а его все не было.

Мне показалось, что за дверью я пару раз слышала осторожные шаги и шепотки. Голоса были женские. Но стоило мне подбежать к двери, чтобы их окликнуть, как все звуки за ней стихали.

Даже моя подружка-луна отказывалась заглянуть в окошко, кутаясь в облака. В комнате стемнело, но ни свечей, ни лампы тут не было. Перебирать в мыслях возможные причины, почему меня заперли, и почему за мной никто не приходит, быстро надоело. Все равно, изменить я ничего не могла. Могла только помолиться. Но молитва не шла. С самого детства я верила, что Господь не даст меня в обиду, если я буду хорошей девочкой. Монахини учили нас поступать по совести и проявлять милосердие. Однако, не давали они нам инструкций на случай, если милосердие потребуется демону. И где-то глубоко в душе шевелился у меня червячок сомнений. А что, если мой поступок не был угоден Господу? Что, если теперь меня ждет расплата? Кары Господней я боялась. Но раскаяться в содеянном никак не получалось: я была твердо убеждена, что поступила правильно, отпустив демона. И что, дай мне Господь шанс все переиграть заново, я бы снова сделала это.

Мои терзания прервал скрежет поворачивающегося в замке ключа. Вскочила с кровати, поправляя сбившееся покрывало.

На пороге стояли хозяин и сухощавая сеньора, одетая чересчур вызывающе для своего преклонного возраста. Да и вообще, на мой вкус, чересчур вызывающе. За ее спиной толпилось, перешептываясь, несколько девушек моего возраста или чуть постарше. На их фоне я смотрелась бледной мышью: яркие нарядные платья, пышные прически, подведенные сурьмой глаза, яркая помада.

— Бледновата, — бросила сеньора моему знакомцу и, поджав губы, шагнула в комнату.

Купец прошел за ней, прикрыв дверь, отрезавшую коридор с любопытно заглядывающими в комнату девочками.

— Но мордашка смазливая, кожа чистая, да и выражение невинное, как у святоши, — продолжила она, ухватив пальцами за подбородок и поворачивая мое лицо к свету лампы, которую держала во второй руке. — Отличный экземпляр.

— Я рад, сеньора, что вам девочка понравилась, — заискивающе начал купец. — А когда я могу надеяться...

— Я забираю ее прямо сейчас, сегодня должен быть клиент, которому она придется по душе. Деньги получишь у Франсишку, когда тот освободится.

— А долго он развлекаться намерен? — Заметно нервничая, спросил купец. — Не пойму, откуда такая любовь к искусству...

— У него бургомистр, сам понимаешь. Ты куда-то торопишься?

— Да жена ворчать будет, что я снова в борделе пропадал пол ночи, — этой реплике купца сеньора рассмеялась, как хорошей шутке.

Я недоуменно переводила взгляд с одного собеседника на другого. Из их разговора я поняла ровным счетом, что сеньоре я понравилась, и на работу меня берут, а также, что купец — не муж сеньоры, а деловой партнер, и ему положено вознаграждение за то, что меня привел. А также, что вознаграждение это должен выплатить некто Франсишку, который, так же, как и бургомистр этого городка, любит искусство.

— Идем, — сеньора цепко ухватила меня за руку чуть выше локтя. — Можешь называть меня сеньора Гайвота.

Мы вышли в коридор. Девушек там уже не было. К моему удивлению, на улицу мы не пошли. Вместо этого, спустившись по скрипучей лестнице, ведущей из мансарды, мы прошли в неприметную дверь в конце коридора второго этажа, попав, по всей видимости, в соседнее здание, стоявшее вплотную к этому. Причем, на первый этаж. Амарант стоял на холмах, и такая разница в уровнях, на которых стояли расположенные рядом дома, была совсем неудивительна.

Пышно украшенный холл, в который мы попали, был весьма тускло освещен свечами в канделябрах, ютившихся по углам. Честно говоря, свечи рождали больше теней, чем света. В этих тенях мне чудились перешептывания и противные смешки.

— О, Гайвота, вот ты где, а я уж заждался! — Противный скрипучий старческий голос послышался откуда-то слева, и из теней вынырнул сухой старикашка с пузиком-бочечкой.

Вот, серьезно, кроме как "старикашка" другого определения для него мне на ум не приходило. Противный, скользкий взгляд жадно общупал меня сверху донизу. Ей-богу, ощущение такое, будто меня облапали. Опустила глаза, чтобы не встречаться с этим мерзким взглядом.

— Сеньор Мартинш, вы сегодня пораньше, — проворковала сеньора Гайвота. — А у меня для вас сюрприз.

— Да, милочка, освободился быстрее, чем смел надеяться, — старикашка поднес к губам ручку сеньоры Гайвоты. — А это милое создание, которое так забавно стесняется — и есть этот сюрприз?

— Именно, сеньор Мартинш. Только, вы уж простите, но девушка пока не готова. Она только поступила, и мне еще необходимо провести с ней небольшой инструктаж, прежде, чем она будет готова предстать перед клиентом.

— Что вы, сеньора Гайвота, какой, право инструктаж, — захихикал старикашка. — Смею надеяться, я достаточно опытен, чтобы невинная девушка не скучала со мной и без предварительных наставлений. Она ведь невинная? — Спохватился он.

— Конечно, сеньор Мартинш, как вы могли подумать... — Притворное возмущение в голосе сеньоры было таким... притворным.

Я снова хлопала глазами, не в силах до конца понять, что происходит. Было одно предположение, но оно звучало слишком дико, чтобы это действительно происходило со мной. Поэтому я покорно пошла, ведомая сеньорой Гайвотой, на второй этаж, в комнату, главным украшением которой служила огромная пышная кровать под балдахином.

И только когда за сеньорой Гайвотой захлопнулась дверь, оставляя меня наедине со старикашкой, я начала осознавать весь ужас своего положения. Меня попросту продали в бордель. Вот оно — воздаяние.

Сеньор Мартинш приближался ко мне, играя сальной улыбочкой на губах. Руки его лихорадочно возились с застежкой брюк. Старикашку прямо потряхивало от нетерпеливого предвкушения.

От страха, в глазах у меня потемнело. За миг до того, как потные, влажные руки Мартинша прикоснулись ко мне, мне привиделся черный крылатый силуэт, заслонивший вытянутые для поцелуя старческие губы. Вскрикнув, я вытянула вперед руки, пытаясь оттолкнуть неизбежное.

По рукам пробежала волна дрожи. Кончики пальцев закололо — так бывает, когда молния ударяет где-то поблизости. Мартинша отбросило от меня, будто волной. Безвольной куклой на ковер упало мертвое тело моего несостоявшегося насильника. Уставившиеся в потолок стекленеющие глаза затопил дикий ужас.

Я отвернулась к кровати, и меня вырвало.

За дверью слышались крики и топот бегущих шагов.

9

— Так, говоришь, бургомистр с ним поругался? — В который раз спрашивал меня пожилой полноватый стражник. Одутловатое лицо с опущенными вниз уголками глаз и тяжелыми веками выглядело сонным, но спать моему собеседнику явно не хотелось. Иначе, почему бы он меня мучал одними и теми же вопросами уже который час? За крохотным окошком допросной, забранным частой решеткой, уже серело: близился рассвет.

— Сеньор стражник, я уже не раз вам говорила: я ни разу не видела сеньора бургомистра и даже не знаю, как он выглядит. При мне сеньор Мартинш ни с кем не ругался.

— Ох, какая же ты непонятливая, деточка, — устало вздохнул стражник. — Ладно, скажу открытым текстом: или ты сейчас даешь показания, в которых подтверждаешь, что бургомистр повздорил при тебе с Мартиншом и имел основания и возможность отравить его, или в убийстве обвиняют тебя, и с рассветом я сдаю тебя на руки святой инквизиции. Выбирай. Братья инквизиторы не будут с тобой так обходительны, как я. Ты — рыжая, а значит, по определению похожа на ведьму. Думаю, и родимое пятно на левой груди найдется, — стражник подался ко мне.

Я в панике схватилась обеими руками за ворот своего парадного голубого платья, пытаясь стянуть вырез поплотнее. Никакого родимого пятна у меня отродясь не было. Но проверять это какому-то стражнику я позволить не могла. Должны же быть какие-то рамки приличия! Подумала, что инквизиторам на них будет плевать.

— Я вас поняла, сеньор стражник, — голос у меня дрожал от усталости и, честно говоря, страха. — Но я не могу подтвердить то, что не видела своими глазами, понимаете? А вдруг бургомистр тут не при чем? Вдруг это и в самом деле я убила сеньора Мартинша? Я ведь его оттолкнула, и поэтому он упал, а потом умер.

— Ой ду-у-ура, — протянул мой собеседник.

— Может и дура, — не стала спорить я. — Но участвовать в обвинении невиновного не буду.

— Дура, — согласился сам с собой стражник. — Ты хоть понимаешь, что означает в наше время обвинение в колдовстве?

— Понимаю... Наверное. Но ведь я не колдовала? — Вот в этом, к слову сказать, я до конца уверена не была. — Да кто там разбираться будет, колдовала или нет, — стражник, почуяв мои колебания, снова решил надавить, припугнув. — Из тебя просто выбьют признание. Под пытками инквизиции ты признаешься в чем угодно, лишь бы это наконец-то прекратилось, и тебе поскорее дали бы умереть. Но ведьме, тем более признавшейся, быстрая смерть не положена. Ей положен костер.

Я вздрогнула. Вспомнился пугающе реальный сон, увиденный под воздействием зелья, которое заставила меня выпить цыганка. В том сне ожоги, которые покрывали мое тело... они были очень похожи на те, что можно получить, побывав на костре. Значит ли это, что сон был вещим? Получается, меня все равно отправят на костер, что бы я ни выбрала? Или, этот сон был предупреждением, и если я сейчас соглашусь на предложение стражника, я смогу избежать костра?

— Сеньор стражник, — твердо ответила я, посмотрев ему прямо в глаза. — Я понимаю то, о чем вы говорите. Я очень боюсь попасть на костер, да и пыток, если честно, боюсь. Но я не могу обвинить человека в убийстве, которого он не совершал. Даже абсолютно незнакомого человека.

— Дура, — повторил стражник. — Что ж. У тебя еще есть пара часов до рассвета. Подумай.

* * *

В камере окон не было. Была только щель-бойница под самым потолком. Ее было достаточно для того, чтобы в камеру поступал свежий воздух. А также для того, чтобы я могла следить, как неумолимо светлеет крохотный прямоугольник над моей головой. Впервые в жизни я ждала рассвет без радостного предвкушения нового дня.

"Господь милосердный," — шептала я, стоя на коленях на холодном каменном полу. — "Позволь мне быть сильной. Позволь принять судьбу, которая уготована для меня. Позволь со смирением пройти даные тобой испытания. Если мне суждено принять смерть на костре, позволь встретить ее с достоинством. Не дай мне смалодушничать под пытками и оклеветать того, кто невиновен."

— Бартаз! Дарат эла вардар!

— Вардар нау вардар, картарат, Дирут...

Из широкого странной формы окна в помещение лился свет звезд. Звезды были нереально близкие, но незнакомые. В комнате не было другого света, кроме того, который давали звезды. Собеседники кутались в тени. Один из демонов стоял лицом к окну, и я вполне четко могла рассмотреть его черты. Тоже смуглый и желтоглазый. Но глаза не такого яркого оттенка, как у моего демона, а скорее, цвета ржавчины. Волосы какие-то сероватые. Седые, что ли? Демон выглядел пожилым. Не знаю, с чего я сделала такой вывод: лицом демон был вполне молод, но общее ощущение, исходившее от него, говорило о немалом грузе прожитых лет.

Вторым собеседником был мой демон. Он стоял ко мне спиной — темная тень с черными крыльями. Но я точно знала, что это он, и никто иной. Что-то в силуэте, осанке, в том, как он двигался, жестикулируя в попытке что-то доказать собеседнику. Накал спор явно приобретал немалый. Причем, горячился именно мой демон, а собеседник, наоборот, пытался что-то ему втолковать, успокаивая.

Внезапно мой демон замер, вскинув руку в предупреждающем жесте. Дождавшись, пока собеседник замолчит, демон стремительно обернулся. Я утонула в ярко-желтых глазах, все вокруг затопила тьма.

Я стояла, не в силах шевельнуть даже пальцем, как всегда в снах про демона. Было темно, хоть глаз выколи. И тихо. Только я все равно чувствовала его присутствие за своей спиной. Демон стоял почти вплотную ко мне. Я ощущала его всей кожей. Нас разделяла от силы пара сантиметров. Его дыхание щекотало мою шею. Секунды убегали, все ускоряясь, вместе с ударами сердца, которое готово было выскочить из груди. Кожа в том месте, где ее касалось дыхание демона, горела, по спине вниз маршировали толпы мурашек.

"Нау дешу теа вардар, ана," — едва слышно выдохнул он мне в ухо.

Я разом успокоилась. Все тревоги отступили, став неважными и далекими.

Дверь камеры заскрежетала, открываясь.

— Рассвет, — сообщил стражник, переступая порог.

И правда: в отверстие-амбразуру под потолком лился свет, падая косым прямоугольником к моим ногам.

— Ты ничего нового не припомнила? — Он с надеждой заглянул мне в глаза.

Я упрямо помотала головой.

— На нет и суда нет. Она в вашем распоряжении, братья, — стражник отступил в сторону, пропуская в камеру двух инквизиторов в черных сутанах.

10

Пытки были не так страшны. Гораздо страшнее оказались беседы с братом-инквизитором. Тем самым, что читал молитвенник на площади у клетки демона. Только тогда стоял яркий солнечный день и это происходило не со мной. А здесь и сейчас имелось темное сырое подземелье, дыба, на которую меня вздернули "вполсилы" — так, чтобы можно было достать до холодного каменного пола носочками босых ног и дать хоть небольшое, но облегчение затекшим рукам. Потом ноги сводила судорога, и я снова повисала на веревке, привязанной к крюку в потолке, всем своим весом. Больно? Да. Мучительно? Да.

Но боль — это ничто в сравнении с унижением. У меня отобрали всю одежду. Каждой частичкой бесстыдно обнаженного тела я чувствовала пристальный, липкий взгляд в прорезях маски палача. Каждым миллиметром оголенной кожи я чувствовала прикосновения каленого железа в его руках. А брат-инквизитор все говорил и говорил ужасные вещи. О том, что моя душа никогда не увидит Господа. О том, что у рыжих вообще нет души, и надеяться на спасение мне в любом случае нечего. А я надеялась. И молилась. Но брат-инквизитор смеялся и говорил, что мои молитвы только сотрясают воздух. Что мои мучения можно прервать лишь одним способом. Смерть. Избавление а обмен на признание в совершенном колдовстве. Избавление, но не прощение.

"Нау дешу теа вардар, ана," — послышался мне такой знакомый голос. Теплая рука прошлась по моему лицу, убирая прилипшие волосы. На этот раз я сумела пошевелиться, подняв голову.

На меня смотрела страшная птичья маска с глазами-стеклами из темного кварца, тускло блестевшими под черным капюшоном.

— Что? — Ослабевшим голосом спросила я.

— Я не дам тебе умереть, девочка, — повторил лекарь неприятным хриплым голосом. Каким-то неимоверно низким, но каркающим, как его маска. "Кто придумал обряжать лекарей в такие страшные маски," — подумала я, чувствуя, как падаю на пол. Оказывается, веревку, удерживающую мои руки вверху, развязали, а стоять сама я не смогла бы — затекшее тело было чужим и меня не слушалось.

— Почему? — Спросила вслух.

— Ты — не ведьма. Мартинш умер не из-за твоего колдовства, и я могу это доказать, — лекарь подхватил меня у самого пола, укладывая на солому в углу.

— Но брат-инквизитор...

— Брат-инквизитор может ошибаться. Иначе меня бы не позвали. Выпей, — мне в губы ткнулась щербатая глиняная кружка с водой.

Я жадно принялась глотать такую желанную влагу.

— Тихо, тихо, не спеши. Отдохни. До утра тебя никто не тронет.

Лекарь поднялся. Я смотрела, как он уходит: хромая, нескладная фигура в мешковатом плаще и капюшоне. А видела другую фигуру: высокую, сильную, с могучими черными крыльями за спиной. Ничего общего. Но в моем затуманенном сознании образ демона был настолько прочно связан с обещанием защиты, что наложился на проявившего неожиданное милосердие лекаря, даря мне веру в то, что теперь все будет хорошо.

А хорошо не было. С утра пытки продолжились. Не знаю, сколько прошло времени. Наверное, день. Может, больше. Я могла судить о времени только по тому, что меня периодически снимали с дыбы, давая отдохнуть. Каждый раз передо мной клали два листка с признанием: в одном говорилось, что я — ведьма и убила Мартинша своим черным колдовством. А во втором — что Мартинша убил бургомистр, подсыпав ему яду после ссоры, которую я, якобы, наблюдала. Содержимое признаний мне прочитал брат-инквизитор. Сама читать я была уже не в состоянии — буквы расплывались. И снова предложили выбор. Такой же, как предлагал мне стражник. Свободу и милосердие или смерть на костре.

Я не знаю, чем так перешел дорогу святой инквизиции здешний бургомистр. Возможно, он и в самом деле был плохим человеком. Ведь не могут же святые братья ошибаться? Верно. Не могут. Я раз за разом прокручивала в голове произошедшее в той злополучной комнате.

Вот старикашка приближается ко мне, сладострастно вытянув губы. Его порочное морщинистое лицо все ближе. Я вытягиваю руки, толкаю его в грудь, отчаянно желая оттолкнуть подальше, так, чтобы он отступил и не вернулся. По моим рукам пробегает дрожь. И старикашка падает замертво. Пробегает дрожь.

Рук я сейчас не ощущала: они затекли от долгого висения на дыбе. Но я хорошо помню это чувство. Дрожь, переходящая в покалывание в ладонях. Святые братья не могут ошибаться. Я схватила перо, непослушными пальцами. Листок норовил убежать из-под руки, но я его придержала. Перо повело в сторону, оно скрипнуло, прорывая бумагу, но подпись мне поставить все-таки удалось. Все. Что сделано, то сделано. И пускай моя душа не найдет спасения за то, что я совершила, но мои мучения наконец-то прекратятся. Я устало откинулась на спину, закрывая глаза.

"Ка теа тараз, ана? Ка теа тараз?" — Желтые глаза, так похожие на мою подружку-луну, почему вы смотрите с таким упреком? Кисточка-сердечко, почему ты не решаешься стереть слезы с моей щеки? Сама я не могу: ты знаешь, демон, в моих снах я не властна над моим телом. И слезы застилают мне глаза, и твои желтые глаза расплываются, преломляясь в слезинках тысячами солнечных зайчиков.

Солнечные зайчики танцевали на моих таких отяжелевших веках. Знакомый голос брата-инквизитора читал молитву, но смысл слов от меня ускользал. Мир покачивался. Увидев, что я открыла глаза, брат-инквизитор на мгновение прервался, отложив молитвенник.

— Что ж. Ты сделала свой выбор. Крайне глупый выбор. И теперь тебе придется иметь дело с последствиями. Молись. Возможно все-таки Господь тебя услышит, если раскаяние будет достаточно искренним.

Повозка, на которой я лежала в неудобной позе, связанная по рукам и ногам, остановилась. Грубая рука палача — моего старого знакомца в красной маске, вздернула меня на ноги. Мы стояли посреди площади, полной народа. Прямо передо мной высился помост с кучей дров и хвороста, сваленной под вбитым в землю столбом. Я прикрыла глаза. Это для меня. Что ж. Хотя бы на меня надели длинную рубаху из грубого холста. Больше всего я боялась, что так и поведут на костер — голой.

Шаг, другой, пятый. Подняться на помост. Не смотреть на толпу. На их лицах — тупая злая радость. Наверное, такая же была на лицах тех, кто кидал камнями в демона на другой, такой похожей на эту, городской площади.

Снова руки за голову. Палач накинул веревку, стягивающую мои запястья, на крюк, вбитый в столб. Ноги тоже привязал. Брат-инквизитор, не умолкая ни на секунду, читал молитвенник. Хотелось закричать, чтобы он замолчал и дал мне обратиться к Господу самой. Но голос сел, и я не могла вымолвить ни слова. Вот уже палач занес факел над кучей хвороста у моих ног...

— Стойте! — Раздался над площадью хриплый крик.

К помосту, прихрамывая, спешил давешний лекарь. В его руке была зажата какая-то бумага.

— Остановите казнь! Это чудовищная ошибка. Девочка не виновата! Мартинш умер по естественной причине! У меня индульгенция от кардинала для несчастной!

— Сеньор лекарь, мне очень жаль, но девочка сама подписала признание в совершенном ею колдовстве, — брат-инквизитор заступил лекарю дорогу.

— Святой брат, это мне очень жаль, — сухо ответил лекарь своим хриплым голосом, глухо звучащим сквозь маску. — Но у меня также есть доказательства того, что это признание вы выбили из малышки под пытками, призванными получить другое, более выгодное вам, признание. Боюсь, вы больше не в праве решать судьбу этой девушки. А вот вашу судьбу решит суд ваших братьев. И я очень надеюсь, что ответ вам придется держать по всей строгости.

Отодвинув палача, лекарь поспешил ко мне.

11

Демон был большой и красивый.

Но не мой. А тот, второй, который постарше. Он стоял у постели, гневно глядя куда-то позади меня своими ржавыми глазами, и говорил, говорил...

— Ка дарат у тарар коз-иту тарог? Иту дирэ козтарэа терран им-тариал! Нау комра, им-ка теа нау дешар иту-ана вардар уль тарар эль-порто ка ордиа?

— Нау дешаз у вардар. Нау дешу эла вардар. Порто у, — в голосе демона за моей спиной звучали упрямство и спокойная уверенность в своей правоте.

— Паргаз теа нетиа, таразк имобиа. Дарут дангар коз парэа? — Поразительно, как старший демон умудрялся в одной фразе совмещать столько сочувствия и гнева одновременно.

— Иту-ка у тараз имобиа, аль дарар парэа тарог! — Голос за моей спиной грустно усмехнулся.

Отчаянно захотелось обернуться, чтобы увидеть выражение в глазах говорившего. Я пошевелилась. Пошевелилась? Старший демон резко наклонился ко мне, и мир вокруг снова поглотила тьма. Я соскользнула в беспамятство.

* * *

Что хочет от меня эта птица? Уродливая голова с глазами-блюдцами, наполненными тьмой, склонилась надо мной. Противное карканье ворона не давало спокойно уйти. Я не сомневалась, что эта странная птица — именно ворон, прилетевший за мной. Ведь я — ведьма, я проклята. Моя душа не соединится с Господом. Да и нет у меня души. Рыжим, тем более ведьмам, душа не положена. А тело — тело давно сгорело на костре. Я помню, как опускался факел палача на кучу хвороста у моих ног.

Что это? В карканье ворона мне послышались человеческие слова. "Выпей, девочка. Это поможет." В мои пересохшие губы ткнулся край глиняной чашки. Я сжала губы плотнее. Нет уж. Я хорошо помнила, что произошло после того, как я отпила из точно такой же кружки. Цыганка тогда тоже говорила "выпей, девонька, это поможет".

"Ну, давай же! Ты будешь жить, я не дам тебе умереть," — снова это карканье, губы мои разжали силой, горький отвар влился в горло. Я закашлялась, пытаясь выплюнуть отраву, но мне не дала сильная рука, зажавшая рот. Пришлось глотать. Снова тьма.

* * *

"Сделанного не воротишь, драгоценная," — цыганка, Карменсита, стояла у моей постели, кутаясь в свои платки. За ее спиной колосилось пшеничное поле. — "Ищи ветра в поле. Иди к своей любви. Нереальная она у тебя будет, да настоящая."

А где-то на грани слышимости вилась мелодия гитарных струн и голос, выводивший ту самую песню:

Если могла бы ива,

Что над водою склонилась,

Знать, как его ты любила,

Как ожидала дива.

Если бы сокол знал,

Как ты в мечтах летала,

Счастье свое ты искала,

Покой, что демон украл.

Но сейчас у песни был третий, последний, куплет:

Если бы ветер мог,

Душу твою утешить,

То прилетел бы, грешный,

На твой одинокий порог.

* * *

Холодно. Очень холодно. Так холодно, наверное, бывает только в могиле. Я чувствовала, как надо мной готова сомкнуться земля. Скоро, совсем скоро, крышка гроба опустится на свое законное место. Холодные слезы застилали глаза. Правильно. Ведь я мертва, откуда взяться слезам горячим?

"Нау дешу теа вардар, ана," — надо мной склонился черный силуэт демона. Желтые глаза горели на лице, снова прячущемся от моего взгляда в тенях.

Кончик хвоста пробежал по моей скуле, стирая дорожку слез. Нырнул за ухо. Невесомо, словно перышко огладил шею. Боль и холод отступили, уступая место жару, разгорающемуся где-то глубоко внутри меня.

* * *

Снова ворон. Кутает меня в саван. Я отбиваюсь. Мне жарко. Саван липнет к потному разгоряченному телу. Не нужно саван. Он сейчас загорится на мне. Наверное, мне померещился лекарь в маске, так похожей на клюв этого ворона, снявший меня с костра. Наверное, тело мое сейчас корчится в языках пламени очищающего. Так что, ворон, не нужно саван. Он все равно сгорит в этом пламени.

"Тихо, девочка," — каркает ворон, — "уже все хорошо."

* * *

"Коз тарог тараз тудбо," — шепчет демон, а его желтые глаза сияют, как две луны. Моя подружка вернулась. Она не предаст.

* * *

Полная луна в ореоле облаков заглядывала в окно, стучась в стекло косым дождем. В комнате было темно. Где-то внизу тикали часы. Бом! Бом! Бом! Три удара. Три часа пополуночи. Волчий час. Самый глухой момент ночи. В это время просыпаются страхи.

Я лежала под уютным одеялом, прислушиваясь к удивительно мирным звукам этого незнакомого мне дома. Часы. Поскрипывание ставня на моем окне. Звук шагов в коридоре. Какой-то слегка неправильный, но знакомый и умиротворяющий. Стоп. Шагов?

Дверь комнаты с тихим скрипом отворилась, впуская высокую сутулую фигуру со свечой в руках.

— Очнулась? — Хриплым, царапающим голосом спросил лекарь.

"Да," — хотела сказать я, но из пересохшего горла вырвался только невнятный хрип.

— Тихо, тихо, не трать силы, сейчас, — лекарь поспешил ко мне прихрамывающей походкой.

Поставив свечу в бронзовом подсвечнике на прикроватный столик, он присел на край кровати. Бережно приподнял мою голову, поднеся к губам глиняную кружку. Я настороженно на него смотрела, не разжимая губ. Вспомнился давешний кошмар. Нет уж. Я теперь в сознании, пить всякую гадость не буду!

— Это просто вода. Честно, — лекарь понял мои колебания. — Выпей, пожалуйста. Тебе необходимо пить как можно больше жидкости. Ты долго болела. Почти месяц.

Ого. В моем представлении прошло не больше одной ночи. Меньше даже. Я все еще помнила хворост, сложенный у моих ног, и факел палача, опускающийся к сухим веткам, так, будто это произошло только что.

— Ну же, девочка, — лекарь ободряюще улыбнулся.

Теперь, без своей страшной птичьей маски лекарь не так пугал. Я жадно глотала тепловатую воду, рассматривая своего спасителя сквозь ресницы. Смуглое, достаточно молодое, насколько я могла судить, лицо с аккуратной бородкой по последней моде. Черты лица были смутно знакомы. Наверное, я время от времени приходила в себя, и лекарь был рядом. Хотя, признаться честно, в моем бреду лекарь всегда был в маске. Тот самый ворон. Теперь я понимала, что никакой птицы рядом со мной на самом деле не было. Как, впрочем, и демонов. Был только лекарь. И мое воспаленное воображение.

Еще лекарь носил странные очки — это новомодное изобретение, популярное среди богачей, страдающих слабым зрением — с темными стеклами из дымчатого кварца. Очки раздражали. За ними я не могла разглядеть глаза лекаря. Черный сюртук, шейный платок, повязанный так, что скрывал шею по самый подбородок, руки в тонких кожаных перчатках. На висках — легкая седина в черных волосах. Странный и какой-то весь противоречивый этот лекарь. Я поймала себя на мысли, что слегка побаиваюсь его. Веяло от него силой, несмотря на общее несуразное впечатление, производимое его внешним видом. Да еще и голос этот неестественно хриплый. Словно у него горло сорвано.

12

Я шла на поправку. Пролежав в постели еще несколько дней, пока не прошла сильная слабость, оставленная лихорадкой, я начала понемногу вставать и ходить по комнате. Вниз я пока что спускаться не решалась — слабость после долгой болезни все еще не отпускала. А свалила меня обычная простуда, переросшая в пневмонию на фоне общего ослабленного состояния организма после застенок инквизиции. Так пояснил лекарь.

Лекарь появлялся в отведенной мне комнате редко: только, чтобы дать очередное горькое лекарство или принести еду. Еда была явно из ближайшего трактира. Встану на ноги, нужно будет разведать, есть ли в этом доме кухня, и побаловать моего спасителя нормальным обедом. Судя по его худобе, сам лекарь на свое пропитание обращал мало внимания.

Казалось, что лекарь меня избегает. Конечно, он человек, скорее всего, занятой, и ему не до развлечения очередной пациентки, волею случая попавшей к нему в дом, но... Было тут еще что-то. В том, как поспешно он старался покинуть комнату, едва убедившись, что лекарство я приняла, а мое состояние не ухудшилось. В том, как немногословен он был. Допускаю, что он стеснялся своего хриплого голоса, или ему вообще говорить больно было. Но иногда мелькала мысль, что лекарь, возможно, иностранец. Некоторые фразы он произносил с заминкой, а иногда слова звучали как-то не так. Вроде бы и правильно, но не так. К слову сказать, я даже не знала, как зовут моего спасителя. Он не представился. Мое имя он знал, думаю. Ведь когда его приглашали в тюрьму осмотреть пленницу, да и когда он хлопотал за мою судьбу перед кардиналом, не мог не узнать. Но упорно называл меня "девочка".

Я сидела в "своей" комнате на широкой кровати, закутавшись в плед и глядя в окно на стекающие по мутноватому стеклу капли дождя. Странная погода, совсем не августовская. Хотя, какой август? Уже давно сентябрь, я ведь месяц в лихорадке провалялась. Вся прошлая жизнь вспоминалась, как какой-то смутный сон. И приют, и счастливые солнечные дни — все казалось таким далеким, будто и не со мной было. Только клетка с демоном на городской площади, да костер на площади другого городка, казались чем-то реальным. Было такое чувство, словно детство ушло безвозвратно, а взрослая жизнь оказалась жестокой и полной разочарований. А еще, я больше не слышала Господа. Я пыталась молиться. Ок, как истово я молилась, простаивая на холодном полу коленях долгие часы! Но молитва не дарила того умиротворения, что раньше. Не думаю, что Господь от меня отвернулся. Скорее, дело было во мне самой: это моя вера поколебалась, дала трещину. Пока еще крохотную, еле заметную, но уже достаточную для того, чтобы молитва перестала приносить облегчение.

Я сползла с кровати, скинув плед. Прошлепала босыми ногами по голому дощатому полу к окну. Прислонившись лбом к холодному стеклу, посмотрела на политую дождем улицу. Камни мостовой блестели, отмытые от своей обычной грязи. Редкие прохожие спешили укрыться в тепле и сухости. Им всем было куда спешить. Я очень хорошо осознавала, что скоро придет конец моему такому хрупкому покою. Я почти выздоровела. Микстуры лекарь мне уже два дня не давал никакие — только горячие травяные отвары. Лихорадка совсем прошла, да и слабость отступала под натиском трехразового питания и силы молодого организма. Совсем скоро мне придется покинуть этот гостеприимный дом. Лекарь и так сделал для меня гораздо больше, чем может сделать совершенно незнакомый человек для рыжей девицы, которую он почему-то пожалел и не дал казнить по ложному обвинению.

— Ты замерзнешь, девочка, — я слышала, как лекарь вошел в комнату, но, задумавшись, не обратила внимания. Обычно, он не был особо настроен общаться. Я хорошо изучила его повадки. Зачастую, он мог просто молча поставить принесенный ужин и уйти, так ни разу не заговорив со мной, и даже не глянув. Хотя, насчет взгляда я была не уверена, темные стекла очков не давали рассмотреть глаза, а очки он не снимал никогда, даже в сумерках.

— Мне уже гораздо лучше, — произнесла я, не отрывая взгляда от улицы за окном. — Скоро мне придется уйти. Я не хочу быть обузой. Вы и так уже слишком много для меня сделали.

— Эй, — мне на плечи легли руки в тонких кожаных перчатках, отрывая меня от окна и поворачивая. — Не должно тебе уходить. Останься, сколько хочешь. Ты не обуза, девочка.

Я разрыдалась. Слезы потекли из глаз сами, вопреки моему желанию и попыткам их сдержать. Прижавшись щекой к широкой горячей груди лекаря, я сотрясалась в истерике.

— Тихо, тихо, уже все хорошо. Теперь все будет хорошо с тобой, девочка, — приговаривал, он, обняв меня.

Господи, как стыдно! Я обнимаюсь с незнакомым мужчиной. Я ведь так и не спросила имени своего спасителя. Постеснялась. А он не спешил представляться.

Лекарь поднял меня на руки, неся обратно в кровать. Я уткнулась в его плечо, стыдясь поднять глаза, чувствуя неловкость за проявленную слабость.

— Я ведь даже имени вашего не знаю, — прошептала чуть слышно.

Лекарь уложил меня в постель, накрыв одеялом, сунул в руки чашку с горячим отваром, и только стоя уже на пороге комнаты, произнес:

— Витор. Зови меня Витор, — и вышел, не оборачиваясь.

Нет, все-таки странный он до невозможности. У меня сложилось стойкое ощущение, что перед тем, как назвать мне свое имя, лекарь долго раздумывал, а стоит ли. На фоне его предложения оставаться в доме столько, сколько захочу, такие колебания выглядели еще более странно. Над приглашением он не раздумывал ни секунды.

* * *

Наверное, лекарь... Витор... что-то подмешал в отвар, который он мне дал. Меня смотрила жуткая сонливость. Было еще не очень поздно, за окном только-только начало сереть. Стук капель дождя по карнизу и неравномерный скрип раскачиваемоего ветром ставня убаюкивали, веки смыкались...

Скрип и стук изменились, как будто тональность поменяли, стали более четкими. Да это же стук каблуков по полу, и скрип кожаных сапог при ходьбе. Как будто кто-то расхаживает нервно туда-сюда по комнате. Я попыталась открыть глаза, но веки отяжелели, отказываясь подниматься, а тело охватило знакомое оцепенение.

— Ком подаз дарар эла дешар тарог? Аль подар дангар парэа, — старший демон снова злился. Голос его звучал так, словно он отчитывает подчиненного за проступок, который тот уже имел неосторожность совершить один раз, а теперь снова повторял ту же ошибку.

— Нау саму эла ирдар им-оутэа, — мой демон не сдавался. — Ртат, сама терран аль тарарк па банетиа. Эла уль подар тарар, — это прозвучало, как весомый аргумент, призванный убедить собеседника.

И, похоже, аргумент этот был принят.

— Бафатат, эла уль конар и уль спаратар? — устало вздохнул старший.

— Уль конар — ис. Уль спартар — нау, — в голосе демона прозвучала твердая уверенность, пополам с надеждой. Хотелось бы мне, чтобы кто-то когда-то ТАК поверил в меня...

13

Кухня в доме была. Как и подвал, в котором целыми днями пропадал лекарь. Когда был дома. А бывал дома он редко. Мотался по вызовам целыми днями. Судя по всему, дела у него шли хорошо. От пациентов не было отбоя. В мои обязанности входило в отсутствие сеньора Витора принимать и записывать желающих попасть к нему на прием. А также вести хозяйство.

Работу мне лекарь предложил на следующий день после нашего с ним разговора.

— Я понимаю, ты можешь не захотеть остаться, — начал он. — Но мне действительно нужна... помощница. Правда, не знаю, сколько платят за такую работу. Но выясню сегодня. Денег у меня хватает. Могу себе позволить платить достойное жалование.

— Вы предлагаете мне работу? — Не поверила я своим ушам.

— Да. Ведь просто так ты не осталась бы?

— Не осталась бы, — согласилась я. — Я благодарна за вашу доброту, но злоупотреблять ей не стала бы. Так что, если ваше предложение имеет цель только...

— Нет, мне действительно нужна помощь, — прервал меня лекарь. — Видишь, я не приспособлен к ведению домашнего хозяйства. Так почему не ты?

Действительно, почему не я? Работа мне нужна была. Тем более, жалование сеньор Витор предложил и в самом деле достойное. Учитывая, что 'моя' комната оставалась при мне, да и питание было за счет работодателя... О таком месте я могла только мечтать.

Я постепенно осваивалась в доме, беря под свой контроль бытовые вопросы. То, что лекарь был не приспособлен к ведению домашнего хозяйства, это еще было очень мягко сказано. Дом был похож на нежилой. В нем не было элементарных вещей типа метлы или половой тряпки. На мой вопрос, как он без них обходился, сеньор Витор только пожал плечами.

— Женщина приходила. Раз в неделю. Наверное, у нее все свое было. Купи, если нужно.

И я покупала. Веник. Ведро. Тарелки, сковороду, дрова заказала для каминов и печки на кухне. Крупы, овощи, колбасы.

Лекарь хвалил мою стряпню. Правда, я как-то не замечала, чтобы она пошла ему впрок. Он оставался все таким же худощавым. Когда он не мотался по вызовам, то запирался в подвале, в комнатах, куда мне хода не было. Об этом он строго-настрого предупредил в первый же день, когда я спустилась к нему в подвал, пытаясь накормить собственноручно приготовленным обедом.

И во мне снова стала просыпаться любопытная девочка Жоана. Та самая, которая не побоялась подойти вплотную к клетке с демоном. После всех событий моей недолгой, но так бурно начавшейся самостоятельной жизни, она, казалось, заснула навсегда. Но, памятуя прошлые ошибки, я все-таки держала свое любопытство под контролем. Поэтому не пыталась заглядывать в подвал. Пока лекарь был дома. Когда же его дома не было... Тоже не пыталась. Пока что.

— Позови лекаря. Немедленно! — Худой, как жердь, надменный посетитель мне сразу не понравился. Смотрел он на меня, как на пустое место. Взгляд его шарил по комнате, в которую я провожала приходящих пациентов.

— Для начала, я бы хотела узнать ваше имя, и в чем состоит ваша проблема, сеньор, — вежливым ровным голосом осведомилась я. Сеньор Витор сегодня сидел в подвале, а в такие дни мне надлежало, выяснив у посетителя суть его жалоб, докладывать лекарю о визите. Такова была инструкция, и я ей следовала беспрекословно.

— Ты вообще страх потеряла, девчонка? — Возмутился надменный тип. — Я к лекарю пришел, зови его сейчас же! Твое дело двери открывать и шляпы держать, а не вопросы задавать.

— Сеньор, простите, но лекарь занят, и чтобы прервать его занятия, я должна доложить о посетителе по всей форме. Так что, будьте добры: ваше имя и с какой проблемой пожаловали. Иначе я просто не буду отвлекать лекаря, — само собой, буду. Нельзя было оставить пациента без помощи, даже если тот — заносчивый хам. Но и поведение такое поощрять не следовало, тем более, что посетитель не выглядел ни умирающим, ни вообще больным, если честно.

— Мое имя тебе ничего не даст, — сдался посетитель. — Меня послал мой хозяин, сеньор Мануэл Фернанду Гомеш Сараива де Карвалю. Сеньор намедни вернулся из дальних странствий по землям востока, и нынче должен был состояться званый ужин в честь его возвращения, сам бургомистр приглашен! Но с утра сеньор слег с сильным жаром. И ему с каждой минутой все хуже, уже начался бред!

— Присядьте, пожалуйста, — я указала на кресло для посетителей в гостиной. — Я позову лекаря.

Перед дверью, ведущей в подвальные комнаты, я застряла. На мой стук сеньор Витор не отзывался, а войти без разрешения я не решалась. Однако, что-то в словах или поведении нынешнего посетителя не давало мне покоя. Я была уверена, что дело очень срочное. Не знаю, откуда взялась такая уверенность, но минуты, пока я стояла перед этой дверью, не прекращая стучать в надежде, что лекарь меня наконец-то услышит, казались мне непростительным промедлением. И я решилась.

Осторожно толкнула дверь. Просто немного приоткрою и позову погромче.

Лекарь сидел ко мне спиной. Его дымчатые очки лежали рядом на столе.

— Сеньор Витор, — позвала я в приоткрытую дверь.

Но лекарь никак не отреагировал. Не слышит, что ли? Точно, когда он слегка повернул голову, я заметила, что уши у него залеплены воском. Я даже понимала причину этого: стоило мне приоткрыть дверь, как по ушам ударил высокий противный свист, непрекращающийся, на одной ноте. Свистело что-то из многочисленных колб и реторт, громоздившихся на столе, за которым сидел сеньор Витор. В колбах что-то кипело и булькало. Мой лекарь занимается алхимией? Тогда понятно, почему в подвал он никого не пускает. Алхимия приравнивалась к колдовству. Но я-то не выдам, уж это он должен был понять...

Осторожно, чтобы не задеть ничего из незнакомых мне предметов, заполнявших комнату, я подошла к сеньору Витору. Легонько тронула его за плечо.

Лекарь среагировал мгновенно и, честно признаться, не совсем ожидаемо. Он резко вскочил, оборачиваясь. Вот уж не ожидала от него такой прыти. Движение было каким-то совсем уж плавным, и в то же время стремительным. Больше подходящим воину, а не хромому лекарю. Впрочем, мало ли кем он был в прошлом...

— А, это ты, — проорал сеньор Витор, а потом, спохватившись, вынул воск из ушей. — Я же просил не заходить сюда, девочка, — добавил он уже нормальным голосом. Впрочем, раздражения в нем не было, только мягкий упрек.

— Я не могла вас достучаться, а там посетитель, и дело срочное. Его хозяин, вернувшийся из путешествия, слег с сильным жаром, и состояние ухудшается с каждым часом, — быстро доложила я, не отрывая взгляда от лекаря. Очки остались лежать на столе. И я наконец смогла рассмотреть его глаза.

14

— Откуда вернулся? — Насторожился лекарь.

— Из путешествия, — терпеливо повторила я, продолжая рассматривать моего работодателя. Да уж, теперь понятно, почему он темные очки носит. Я бы к лекарю с такими глазами на прием не пошла. Если он даже себя не может вылечить... А глаза у него симпатичные, карие. Но это сложно рассмотреть было: покрасневшие белки, припухшие, воспаленные веки. Ко всему, глаза еще и слезились — налицо были все признаки "глазного воспаления" — этого бича городских жителей. Нам в приюте говорили, что оно проистекает из немытых рук — так Господь карает нерях.

— ОТКУДА? — Сеньор лекарь был явно встревожен не на шутку. Заметив мой взгляд, он схватил со стола очки, и, выругавшись себе под нос, водрузил их на месте.

— Не знаю, — пожала плечами я. — С востока откуда-то. А почему вы свое глазное воспаление не вылечите, вы же лекарь?

— Это не воспаление, а аллергия. Не лечится, — отмахнулся сеньор Витор. — Не отвлекайся. Ты с этим слугой контактировала?

— Аллергия? Контактировала? — В приюте нас таким ученым словам не учили.

— Раздражение, вызванное реактивами, — лекарь махнул рукой на свое алхимическое оборудование. — К слуге прикасалась? Близко подходила? Он на тебя не кашлял?

— Да нет, вроде бы, — я была в недоумении. — Да что произошло то?

— Сеньор, вернувшийся с востока, сильный жар, быстро ухудшающееся состояние, — лекарь носился по комнате, лихорадочно роясь в многочисленных шкафчиках-ящичках. Его движения были четкими и стремительными. По-моему, у него даже хромота прошла, и он будто ростом выше стал.

— Простите, сеньор Витор, я не понимаю.

— Тридцать лет назад. Эпидемия чумы. С этого все и начиналось. Неужели не помнишь? — Лекарь вынырнул из очередного шкафчика, бережно придерживая обеими руками, голубого стекла пузырек странной формы.

— Откуда я могу такое помнить? — опешила я. — Мне же всего шестнадцать. Я тогда еще даже не родилась. Да и вы, наверное, совсем маленьким были, как вы такое можете помнить?

— Шестнадцать? — Теперь удивился сеньор Витор.

— Ну да, а вы думали, сколько? — Я украдкой покосилась на свое отражение в ближайшей колбе. Неужели я выгляжу настолько старше своих лет, что лекаря смог удивить мой возраст? Да нет, вроде бы. Лет на пятнадцать-шестнадцать и выгляжу.

— Ээээ, неважно, — лекарь накапал в стакан из голубого пузырька, долил прозрачной жидкости из реторты и сунул стакан мне. — Выпей. И бегом к себе в комнату, сиди там, в гостиную... посетителя в гостиную проводила?

— Ну да, как обычно.

— В гостиную не заходи, до моего прихода никому не открывай, вернусь — не встречай, пока сам не позову. Все ясно?

— А почему?

— Вопросы все потом, сейчас каждая минута на счету, — с этими словами он подтолкнул меня к выходу, по дороге надевая свою ужасную птичью маску. Жуть. Я поежилась и с трудом подавила желание перекреститься. Думаю, лекарь бы посмеялся над такой моей реакцией, но кто знает, мог и обидеться.

* * *

За окном давно стемнело. Я сидела на подоконнике, забравшись на него с ногами и отгородившись от тонувшей во мраке сгустившейся ночи комнаты тонкой занавеской. Эта привычка у меня появилась недавно. Очень уж уютным был широченный подоконник. На нем хорошо думалось.

Моя нынешняя жизнь была размеренной и в меру интересной. Работа по дому — не в тягость, а сеньор Витор был ко мне добр. Хоть и общались мы с ним немного — все-таки он был достаточно нелюдимой персоной — но было в нем что-то такое, что заставило меня записать его в "свои". Таких людей, с которыми я готова была делиться своими мыслями и сомнениями, и которым доверилась бы безоговорочно, было немного. Точнее, всего двое. В приюте ими были Аделина и мать-настоятельница. Однако, после истории с демоном, не думаю, что мать-настоятельница осталась все так же хорошо ко мне настроена. Поэтому ее можно было смело вычеркивать. В Дельке я была уверена больше. Думаю, доведись нам с ней поговорить по душам, моя подруга меня поняла бы и осуждать не стала. Лекарь же подкупал своей ненавязчивостью. Казалось, он не обращает на меня ровным счетом никакого внимания, однако, в его доме я чувствовала себя не обузой, а желанной... нет, даже не гостьей. Просто собой.

Удивительно, как при всей своей рассеянности в быту, сеньор Витор никогда не забывал позаботиться обо мне. На прошлой неделе на главной площади была ярмарка. Утром в день ее открытия я обнаружила у себя на столе мешочек с деньгами и записку, в которой лекарь предлагал мне взять выходной и сходить развеяться и прикупить парочку зимних вещей — надвигались холода. Само собой, я никуда не пошла. С недавних пор у меня выработалась стойкая неприязнь к главным площадям. А на следующий день посыльный принес коробку, в которой лежали удивительно мягкие и теплые сапожки на меху и плащ с теплым подбоем. Моего самого любимого зеленого цвета. И главное — моего размера. Лекаря я смогла поблагодарить только через два дня — он все это время где-то пропадал, я его даже ночью дома не видела. В ответ на мои благодарности он только отмахнулся, буркнув, мол, он не для того меня месяц выхаживал, чтобы я снова простуду подхватила.

За окном плавно кружили одинокие снежинки. В наших краях снег — редкость, но нынешняя зима обещала быть холодной. Сеньор Витор еще не возвращался. И во мне потихоньку начинало шевелиться беспокойство. Слишком встревожен он был, когда уходил. Обычно лекаря сложно было вывести из равновесия, каким бы сложным ни был пациент. Сегодня же я его не узнавала.

Вот на улице мелькнула высокая фигура в черном плаще. Я подалась вперед. Нет, не он. Плащ прохожего рвануло порывом ветра, и снова почудилось, что фигура мне знакома. Полы плаща взметнулись, словно крылья демона. Показалось, будто из-под плаща показался кончик хвоста с кисточкой на конце.

* * *

— Иту дирэ козтарэа терран им-тариал! Иту бадаро, — снова старший демон сердился.

Я все еще видела темную ночную улицу за стеклом, но была уверена, что я сплю: снова это странное оцепенение, преследующее меня в снах про демона. Голоса демонов звучали совсем рядом, будто в коридоре за дверью моей комнаты.

— Тару коз банетия, — мой демон явно на что-то уговаривал старшего. Все-таки, красивый у него голос. Глубокий и бархатистый. Слушала бы и слушала. Он заставлял стайки теплых мурашек маршировать помоему телу.

— Нау пода дарар иту. Иту козтарэа, — ответ старшего был категоричным и, по-всей видимости, окончательным.

— Мы уже допустили одну эпидемию для людей! — Вскричал мой демон. Последнее слово потонуло в каком-то странном хрипении.

— Ка? — Не понял старший демон.

— Дараз ма козимэа па терранл, — уже спокойнее повторил мой демон.

* * *

Все тело мое дернулось. Так бывает, когда во сне тебе кажется, что падаешь: вспышка мгновенного испуга, ты дергаешься, просыпаешься и понимаешь, что лежишь в своей кровати. Я сидела на подоконник. Наверное, я заснула, упершись лбом в окно — лоб заледенел весь от холодного стекла. Мне послышались шаги в коридоре. Двое. Одни неровные — значит, сеньор Витор вернулся. И не один.

Забыв, что мне было наказано не высовываться из комнаты, пока лекарь меня сам не позовет, я кинулась к двери, рывком ее распахнув. Никого.

— Сеньор лекарь! — На всякий случай позвала я.

Тишина.

— Витор! — Уже громче. Мертвая тишина в доме, лишь часы внизу бьют час ночи. Показалось.

Я задумчиво вернулась в комнату. Пора, наверное, в кровать перебираться, спать ложиться. Интересно, смогу ли я снова подсмотреть во сне за демонами? А в том, что я именно подглядываю, сомнений не было. Демоны не всегда сразу замечали мое присутствие. А заметив, резко обрывали свои разговоры. Хотя, чего таиться-то? Я же все равно ни слова не понимаю.

Я замерла, передумав ложиться. Сегодня я как раз поняла. И не просто слово, а целую фразу. Мне надоело слушать разговоры демонов, ничего не понимая в них. А эта фраза, которую — я почти в этом не сомневалась — демон повторил дважды: на нашем и на своем, демонском, могла стать ключом к пониманию. Я кинулась к столу, доставая лист бумаги и перо с чернильницей.

"Мы уже допустили одну эпидемию для людей" — вывела я. И добавила внизу: "Дараз ма козимэа па терранл". Не уверена, что записала правильно, но хоть что-то. Судя по интонациям, "Ка?" — это был вопрос, наподобие "Что?" Старший демон, похоже, не понял фразу, сказанную моим демоном на нашем языке. Интересно, откуда он знает наш язык? Тогда, на площади, он его точно не знал. Я призадумалась. Нет. Не так. Он его понимал, однозначно. Но говорил на своем.

В коридоре снова послышались неровные шаги. Сеньор Витор. Теперь уже точно. Шаги были слышны достаточно отчетливо и приближались. Странно, а я не слышала, чтобы входная дверь хлопнула.

15

Шаги смолкли перед моей дверью. Я поспешно спрятала листок с демонскими словами, ожидая, что сейчас раздастся стук в дверь. Но мгновения складывались в минуты, а лекарь все так же молча стоял, не спеша обнаруживать свое присутствие. Может, решил, что уже сплю? Одинокая свеча на столе стояла так, что свет ее не был бы виден в щели под дверью. Подождала еще несколько ударов сердца, но любопытство оказалось сильнее осторожности, и я кинулась к двери. Распахнула. И снова никого.

Да что же за чертовщина такая? Я вышла в коридор, прошла до поворота, за которым была лестница, ведущая на первый этаж. Тишина и темнота. Повернулась, собираясь вернуться обратно в свою комнату, и со всего размаха врезалась в лекаря. От неожиданности я пошатнулась, и сеньору Витору пришлось подхватить меня, чтобы не дать упасть. Я снова подивилась его скорости. Казалось, даже движение смазалось. Миг — и он уже придерживает меня за плечи, глядя насмешливо. Ну, мне так показалось, что насмешливо — лекарь, по обыкновению, был в своих очках из дымчатого кварца. И как он что-то видит в них в темноте коридора?

— Простите, сеньор Витор, я вас не заметила, — смущенно потупившись, прошептала я. — Показалось, что я услышала ваши шаги в коридоре, вот и вышла проверить, — пояснила на всякий случай.

— Что просил не выходить, пока не позову, забыла или просто сочла неважной просьбой? — Лекарь, похоже, был не в духе.

— Забыла, — покривила душой я. Ничего я не забыла, конечно, но слишком уж себя накрутила, дожидаясь его возвращения. Даже начала думать всякое.

— Не ври мне, девочка, — его рука взяла меня за подбородок, заставляя поднять голову и посмотреть на него. — Обещай, что не будешь относиться к просьбам легкомысленно. Особенно сейчас.

Я кивнула. От его тона мне стало страшно. Очень страшно. Страшнее, чем когда за мной пришли братья-инквизиторы.

— Все так плохо? — Спросила испуганно.

— Да, — отпустив меня, сеньор Витор прислонился плечом к стене. В полумраке коридора его лицо выглядело очень уставшим. — Этот сеньор Гомеш Сараива де Карвалю — упертый высокомерный идиот. Отказался отменить прием.

— Он же, по словам слуги, был настолько плох, что бредил уже.

— Не он, сын его, — пояснил сеньор Витор. — Старику даже я уже не в силах помочь. Не здесь.

— Не здесь? — Не поняла я.

— Там, где я... жил раньше, была лаборатория лучше.

— А при чем тут лаборатория? — Я все еще ничего не понимала.

— Это и в самом деле чума, девочка, — лекарь в отчаянии стукнул кулаком в обшитую деревянными панелями стену коридора. Дубовая доска треснула. — И все, что я могу теперь — облегчить страдания. И попытаться найти лекарство. Но лаборатория плохая. Слишком долго. А заразу даже локализовать не удалось.

— Сеньор Витор, я не понимаю. Но я могу вам чем-нибудь помочь?

— Да, — он выпрямился. — Можешь. Завтра покинешь город. Дам тебе достаточно денег, чтобы ты могла уехать подальше от заразы и устроиться.

— И в чем здесь заключается помощь? — По-моему, лекарь переутомился. Или он подхватил эту заразу и теперь бредит? Не задумываясь, я протянула руку, чтобу потрогать его лоб. Лоб был очень горячий.

— В том, что не буду переживать за тебя, — сеньор Витор мягко отстранил мою руку. — Я в порядке. Принял меры предосторожности. Но эпидемия уже неминуема. Сегодняшний прием положит ей начало. Город скоро закроют. Я говорил с бургомистром, надеюсь, он поверил. И хочу, чтобы тебя в этот момент в городе уже не было.

Если честно, я не совсем понимала, с чего лекарю обо мне переживать. Да кто я ему такая? Случайно спасенная девчонка, которую он приютил в своем доме. Ну, готовлю неплохо, не докучаю. Но это еще не повод. Тем более, что я не могу просто сбежать, когда знаю, что в моих силах что-то сделать, чтобы помочь спасти людей. Не так нас воспитывала мать-настоятельница.

— Я другую помощь имела в виду, более существенную, — покачала головой я. — И разве мне не стоит остаться, я ведь могла уже заразиться?

— Нет, пока нет. И не заразишься, если не останешься.

— Но я останусь, — твердо возразила я.

— Нет.

— Но вам понадобится ассистент. В приюте нас учили ухаживать за больными.

— Я не допущу тебя к больным, — лекарь был категоричен.

— Сеньор Витор, — вспылила я. — Я очень благодарна вам за то, что вы меня спасли. За то, что вылечили. И за то, что приютили меня в своем доме и дали работу. Но вы не можете распоряжаться моей жизнью за меня. Господь дал мне ее не для того, чтобы трястись над ней, как наседка над цыплятами. Раз Он привел меня в этот город, значит, таково мое предназначение. Если вы не хотите, чтобы я помогала вам, пойду в местный приют или больницу при церкви. Думаю, если то, что вы говорите про чуму — правда, то скоро им там потребуются любые дополнительные руки.

Развернувшись, я решительно проследовала в свою комнату. Завтра с утра приготовлю завтрак и уйду. И ему не придется больше за меня переживать. Но позорно сбежать из города я не могу. Просто не могу — и все. Я знаю, я глупая и наивная. Но я верю в то, что испытания Господь нам посылает не для того, чтобы мы от них бежали.

— Девочка... — Интонацию сеньора Витора разобрать было сложно. Все-таки этот его хриплый голос не слишком располагал к пониманию оттенков выражения.

— У меня есть имя, — не оборачиваясь, я захлопнула дверь перед носом у лекаря.

* * *

За окном завывал ветер, стуча незакрытым ставнем. Вечерний робкий снег, похоже, перерос в мокрый дождь. Я все еще лежала без сна, глядя в потолок и перебирая в уме события сегодняшнего дня и вечера. Точнее, ночи. Надвигалось нечто страшное. Конечно же, я не помнила эпидемию чумы тридцатилетней давности. Но я помнила все те страшные истории о ней, которые передавались из уст в уста. Не знаю, сколько в них было правды, да и проверять совсем не хотелось. Но видимо, придется.

Ставень нервировал. Я встала, намереваясь его закрыть. Но подойти к окну не получилось. Отчего-то каждый шаг давался мне неимоверно сложно, словно я брела против течения по шею в воде. Сделав всего несколько шагов, я замерла, понимая, что знакомое оцепенение охватывает мое тело.

По спине, прямо по позвоночнику пробежала горячая щекотка. Нежно мазнув по шее, кисточка хвоста скользнула к лицу. Руки демона замерли над моими плечами, в доле сантиметра от кожи. Достаточно близко, чтобы я могла ощущать жар, идущий от них. Но недостаточно близко, чтобы почувствовать прикосновение.

— Нау дару теа дангар, ана, — проговорил знакомый бархатистый голос за моей спиной.

— Я... не... понимаю... — каждое слово давалось с огромным трудом.

— Не хочу тебя подвергать опасности, девочка, — с сильным акцентом произнес демон. Слова звучали одновременно и более отрывисто, и более напевно. И как-то очень нежно.

— Какой... опасности? — Я силилась обернуться, чтобы увидеть стоявшего за спиной демона, но безуспешно. Ну почему в моих снах я его никогда не могу рассмотреть? Даже, когда демон не держится где-то за моей спиной, я его вижу только как черную крылатую тень. Только глаза — яркие, по-кошачьи желтые. Такие, какими я их запомнила во время того поцелуя.

— Нау пода дарар теа вардар, ана... Не могу... допустить...

— Жоана... Меня... зовут... Жоана, — прервала я его. Не знаю почему, но сейчас казалось очень важным сообщить демону мое имя.

— Жоана, амаэа, — нежные губы коснулись основания моей шеи, по спине скользнула обжигающе горячая рука. Мир взорвался миллионом черных искр, и я скользнула в темноту.

Последней моей мыслью было, что сознание во сне потерять нельзя, так не бывает.

16

Мерное поскрипывание колес убаюкивало, но спать не давало. Спать сидя было неудобно. Да и вставать пора давно, я перед уходом хотела еще завтрак приготовить.

— Заворачивай, город закрыт! — Раздалось снаружи.

— Это что еще за новости, — шамкающий голос снаружи.

— Приказ бургомистра!

Повозка резко остановилась, чуть не сбросив меня с узкого деревянного сидения. Я окончательно проснулась. Я сидела, привалившись плечом к высокому борту открытой повозки. На плечах моих красовался зеленый плащ с теплым подбоем, ноги были укутаны шерстяным пледом — я помнила его, любимый плед сеньора Витора, неизменно красовавшийся на спинке его кресла в кабинете. У ног стоял новенький дорожный сундучок, обитый кожей, с начищенными до блеска металлическими уголками.

Чертов лекарь! Таки попытался меня из города отослать. Интересно, как это я все проспала? Не иначе, как какое-то снадобье свое лекарь в меня влил. И вообще, он что, меня сам одевал? Я же в ночнушке спать ложилась. Я задохнулась от возмущения, не сразу сообразив, что вообще-то месяц в беспамятстве пролежала, и сеньор Витор за мной все это время сам ухаживал. Да и в пыточной братьев-инквизиторов я тоже не очень одетой перед ним щеголяла. Не считать же одеждой кандалы. А сообразив, покраснела до корней волос. Кошмар! Я ведь теперь ему в глаза смотреть не смогу. Хотя... Лекарь ведь меня фактически выставил за дверь. Причем, без моего ведома. Так что ни о каком в глаза смотреть речи не идет. Но из города я не уеду точно. И не только потому, что город уже закрыли.

Я выбралась из повозки, разминая ноги. Мы стояли у городских ворот. Тех самых, через которые меня не хотели бесплатно пропускать стражники в таком далеком августе.

— Простите, — тронула возницу — бородатого и косматого старичка — за плечо.

— Ой, девонька, проснулась ужо? — Зашамкал дедок. — Ты полезай обратно, сейчас я с сеньорами стражниками вопрос решу, и поедем.

— Дедуль, я не поеду никуда, — покачала я головой.

— Но сеньор лекарь...

— Сеньор лекарь мне не указ, — перебила я старика. — Я из города никуда не уеду. Есть в городе больница при монастыре? — Обратилась я к стражникам.

— Имеется, как же не быть, — важно кивнул один из них, пожилой и хорошо упитанный.

— Отлично! А где, не подскажете?

— Недалече тута, в ремесленном квартале. Монастырь урсулинок.

Ой, как здорово! Наш приют тоже при монастыре урсулинок был. Так что мне там будет несложно освоиться. Я полезла в повозку за сундучком. Поднять его сил мне недостало. Беспомощно оглянулась.

— Дедуль, не подвезете?

— Дык, сеньор лекарь же велели...

— Что именно велели сеньор лекарь? — Вкрадчиво поинтересовалась я.

— Отвезти вас в безопасное место и помочь устроиться.

— Замечательно! — Обрадовалась я. — Вы ведь согласны, что монастырь урсулинок — вполне безопасное место?

— Да, но... Сеньор лекарь велел за пределами Амаранта...

— Дедуль, но ведь сеньоры стражники не могут нарушить приказ бургомистра. Верно, сеньоры? — Я снова обратилась к стражникам за поддержкой.

Те важно покивали.

— Так не лучше ли выполнить наказ наполовину, чем не выполнить вообще?

Дедок крепко призадумался. Я нащупала кошель, приятно оттягивающий пояс. Запустив пальцы в него, выудила серебряную монетку. Хм. Если там все такие, то лекарь мне с собой целое состояние сунул. Гораздо больше, чем заработанная мной за все месяцы, проведенные у него, сумма. Показала монетку старику. Тот, понятливо кивнув, шустро полез на козлы. Поблагодарив стражников за подсказку, я тоже вскарабкалась в повозку.

Монастырь встретил тишиной и умиротворением. Даже воздух на его территории был наполнен спокойствием. Я блаженно вдохнула, прикрыв глаза. Пахло как дома, в приюте: беззаботностью и детством.

— Могу я тебе чем-нибудь помочь, дитя? — Окликнул меня тихий голос монашки.

— Доброго дня, сестра, благослови вас Господь, — обратилась я к ней. — Это я хотела спросить, не нужна ли вам помощь при больнице. Я многое умею. Выросла в приюте при монастыре урсулинок в Манселуш.

Помощь при больнице, конечно же нужна была. Сестры тоже получили предупреждение от бургомистра о возможной, а по мнению сеньора Витора, неминуемой эпидемии. Я подивилась тому, насколько серьезно отнесся бургомистр к словам простого лекаря. Или сеньор Витор не так прост, как мне казалось?

* * *

Дни в монастыре утекали, как песок сквозь пальцы. Через три дня после моего там появления, в госпиталь стали поступать первые заболевшие. А еще через неделю повозка вывезла за ворота первых умерших. Среди сестер, ухаживавших за больными, тоже появились зараженные. Как же я понимала сеньора Витора теперь! Ведь, к сожалению, все, что мы могли — это облегчить страдания больных. После того, как болезнь перетекала в легочную форму, их дни — а точнее, часы — были сочтены. В монастыре воцарилось мрачное настроение.

Я старалась не поддаваться этому всеобщему настроению, проводя все свободные минуты в часовне. Молилась я истово, но облегчения молитва не приносила. Господь, если и слышал, не спешил откликаться.

А еще, я больше не видела снов про демона. Что и не удивительно, в общем-то: в святые места нет хода врагам рода человеческого. Как смог демон добраться до меня в приюте, я не представляла. Не иначе, как то прикосновение через прутья клетки ему дорогу открыло. Но раз за разом я ловила себя на мысли, что скучаю по своему демону. В последнем моем сне мы даже сумели поговорить. Демон явно делал успехи в изучении нашего языка. И это вселяло надежду, что рано или поздно мне удастся с ним объясниться. Возможно, даже сумею выяснить, что ему от меня нужно. А еще, я очень хотела спросить, удалось ли демону вернуть свои крылья. Да, во сне я его видела всегда крылатым. Но это еще ничего не значило. В тот, первый, раз у демона из моего сна крылья тоже были, в то время, как у демона в клетке на площади имелись лишь две жуткие, обожженные и кровоточащие раны.

И я молила Бога послать мне хоть один маленький сон про демона. И самое удивительное, что на эту мою молитву Господь ответил.

17

— Иту козтарэа! — Снова старший демон на моего злится, и слова знакомые, повторяется.

— Уже вмешались, когда допустили первую эпидемию, — твердо отрезал мой демон.

— Ка? Сама нау изат комраиа! — Старший был недоволен. В его голосе прозвучал приказ.

— Козтараз, азтарог дараз им-ма козимэа, — повторил мой демон устало.

-Жоана, ты что, спишь с открытыми глазами, что ли? — Сестра Агата легонько пихнула меня в бок.

Вздрогнув, я огляделась по сторонам. Я стояла, замерев с мокрым полотенцем в руках у кровати больного. Точно, сплю на ходу. Еще и сны вижу. Хорошие. Я улыбнулась. Поспешно выжала полотенце, утирая пылающий лоб пациента. Еще раз намочила тряпку в холодной воде с уксусом, прикладывая компресс. Такие компрессы от самой болезни помогали слабо, но хоть немного жар сбивали.

— Иди отдохни, деточка, я тут одна пока управлюсь, — сестра Агата и сама выглядела изможденной, несмотря на общую округлось фигуры и пухлые щечки с ямочками. Но она была права: я на ногах уже больше шестнадцати часов, пора бы и отдохнуть немного, иначе, могу и больным навредить по неосторожности.

Я побрела на выход из палаты, по пути стягивая стеганую повязку с лица. Такие повязки, закрывающие нос и рот, нас мать-настоятельница обязала носить, чтобы не заразились, когда к больным приближались. Как показывало количество заболевших сестер, помогали они слабо. Хотя, кто знает, скольких из нас болезнь бы подкосила, не пользуйся мы ими. Самое утомительное было после каждой смены их кипятить. Когда валишься с ног от усталости, появляется огромное искушение бросить все и просто завалиться спать. Но мать-настоятельница строго следила за соблюдением своего распоряжения.

Я врезалась лбом в дверь палаты. Чертыхнулась про себя, тут же сама себе мысленно по губам надавала за сквернословие, и сердито дернула дверь. Чтобы, сделав всего пару шагов, снова врезаться в не менее прочную преграду. Правда, гораздо более теплую, чем обитое медью деверо двери. Почувствовала, как меня подхватывают сильные руки.

— Жоана? — Хриплый голос лекаря звучал удивленно и глухо. Подняла глаза. Точно, он же в этой своей страшной птичьей маске.

— О, сеньор лекарь, вы наконец-то имя мое выучили? — Спросила первое, что пришло на ум. Затуманенный усталостью разум вяло запаниковал, что разноса не миновать, но мне было все равно. В конце-концов, я уже больше на него не работаю, сам же и выставил за дверь.

— Девочка, ты почему здесь? — Что-то я не пойму его интонаций. Маска глушит, да и лица не видать, а без подсказки со стороны выражения лица, их и так сложновато разобрать бывало.

— Смена закончилась, отдыхать иду, — буркнула я. — А вы меня задерживаете.

Вырвавшись из его рук, побежала по коридору. По пути споткнулась на ровном месте, словно мне подножку подставили. Едва удержав равновесие, удивленно глянула себе под ноги — ровный пол. Видимо, от усталости ноги уже заплетаются. Лишь завернув за угол, и поняв, что лекарь за мной не пошел, прислонилась к стене затылком и немного отдышалась. С чего я вообще паниковать вздумала? Ну лекарь и лекарь. Рано или поздно мы бы с ним все равно пересеклись — мир тесен. И сеньор Витор узнал бы, что я осталась в городе. Да и не было, по большому счету, в том моей вины: к тому моменту, как нанятая лекарем повозка подъехала к воротам, город уже закрыли. А ожидать, что я после такого фокуса с его стороны вернусь в дом, из которого меня выставили, было бы с его стороны глупо. Но все равно сердце колотилось, норовя выскочить из груди, а в голове роились тысячи слов, которые я хотела сказать сеньору Витору. Но не скажу. А просто пойду спать. У меня на все часов шесть, а нужно еще повязку перед сном прокипятить. Тряхнув головой, потопала в отведенную мне келью.

* * *

— Жу, зайди к матери-настоятельнице! — В дверь замолотили.

— Делька, свали, я спать хочу! — Просыпаться было больно. Я же только-только веки сомкнула.

— Какая Делька? — И верно, голос за дверью явно не Аделине принадлежал, да и комната была не моя приютская. — Жоана, проснись, мать-настоятельница велела будить, несмотря ни на что, так что отмахнуться я тебе не дам, уж прости.

Выползла из-под тонкого одеяла, ежась от гулявшего по полу сквозняка, босиком потопала к двери. Сестра Лусия, милая девушка, практически моя ровесница, смущенно топталась в коридоре.

— Лу, что случилось? — Я встревоженно заглянула послушнице в лицо. Ни следа тревоги, только восхищенное возбуждение. Чего это она?

— Там, у матери настоятельницы, — Лусия восторженно закатила глаза. — А почему ты не сказала, что у тебя жених есть? Да еще и такой красавчик. Голос у него, правда какой-то... Простыл что ли? Или сорвал? А зачем ты от него сбежала?

— Стоп, стоп, Лу, подожди, — я ничего не понимала. — Какой жених?

— Дык, твой. Слушай, а зачем он темные очки носит? Хотя, ему идет. Романтично-то ка-ак, — все, сестра Лусия пропала для общества. Уж если ей что-то показалось романтичным... Способность девушки находить нечто "романтичное" в сплетнях, каковыми с удовольствием делились городские кумушки на рынке, а потом днями ходить с отрешенным видом, мечтательно вздыхая, переходила всякие мыслимые границы здравого смысла.

— Да погоди ты про очки, — перебила я ее. — Что ты там насчет жениха говорила?

— Ну так жених твой. Лекарь. Сидит у матери-настоятельницы и требует, чтобы ему тебя немедленно выдали, иначе он не уйдет.

— Чего?— Я задохнулась от возмущения.

18

На лекаря я все еще сердилась. За то, что, не считаясь с моим решением, попытался из города выставить, да еще и без моего ведома. За этот фарс перед матерью-настоятельницей с несчастным женихом и сбежавшей невестой. А пуще всего — за то, что он такой хороший.

Когда я, пылая гневом, влетела в кабинет матери-настоятельницы в одной ночнушке, даже не потрудившись одеться, этот... лекарь подхватил меня на руки, усадил в кресло с ногами, укутал потеплее своим плащом, и только после этого поздоровался. Само собой, мать-настоятельница смотрела на все это со слезами умиления и готова была тут же распорядиться, чтобы мои вещи упаковали и принесли, дабы счастливые влюбленные, не теряя времени даром, могли отправляться восвояси. Оказывается, не одна Лу у нас страдает излишней романтичностью.

— Сеньор лекарь, — я хмуро глянула на него исподлобья. — Я очень благодарна вам за все, что вы для меня сделали, но вы ясно дали понять, что в моей помощи не нуждаетесь. Так позвольте мне остаться с теми, кто эту помощь принял с радостью и благодарностью. И да, — обратилась я к матери-настоятельнице, — сеньору Витору я прихожусь не невестой, а домработницей. К тому же, бывшей.

— Матушка, позволите несколько минут наедине переговорить? — И мать-настоятельница, сочувствием глядя на лекаря, позволила! Я не могла поверить в это. Казалось, она должна была бы занять мою сторону, тем более, что у нас уже был разговор о том, что я хотела бы стать послушницей.

Я приготовилась к лекции о том, что меня не для того спасали, чтобы я заразилась и умерла, возясь с больными, но сеньор Витор меня удивил. Он попросил прощения. А пока я ошарашенно хлопала глазами, он вообще сказал то, после чего я просто не смогла ему отказать.

Так и вышло, что не прошло и пары часов, а я уже разбирала вещи в 'моей' комнате в доме лекаря, злясь на него, да и на себя тоже. К слову сказать, в комнате за почти две недели моего отсутствия ничего не изменилось. Забытые мелочи так и лежали на своих местах. Только на столе появилась странная штуковина, похожая на медальон. Очень необычная, красивая, но не скажу, что напоминающая что-либо из виденных мной ранее украшений. Попытка задобрить? Но откуда лекарь знал, что я соглашусь вернуться, да и вообще, что он меня встретит? Судя по его сегодняшней реакции, сеньор Витор был уверен, что я давно покинула город. Скорее всего, просто забыл на столе. Спрошу за ужином. Каковой еще следует приготовить. Судя по внешнему виду лекаря, в мое отсутствие он даже в соседнем трактире еду забывал заказать. Впрочем, были у меня сомнения, что в городе еще работают трактиры.

Кухня встретила меня тишиной и запустением. Гора немытой посуды, начавшие уже портиться овощи в корзине. Да уж, с ужином придется повременить. Несмотря на усталость и желание наконец-то отоспаться, я все же взяла себя в руки и принялась за дело. Ведь тогда, в кабинете матери-настоятельницы, сеньор Витор сказал те самые слова, после которых я не смогла больше капризничать и обижаться. Он почти нашел лекарство. И был бы благодарен, если бы я взяла на себя обязанности его ассистентки. Да, меня обещали не оберегать излишне, загрузить полезной работой так, что начну просить пощады. Но сеньору Витору некому больше довериться, ведь алхимическая лаборатория в подвале дома — прямой билет в застенки инквизиции, узнай о ней посторонний кто. А мне лекарь доверяет. Более того, матушка-настоятельница очень хорошо отзывалась о моей работе при госпитале. Не знаю, кто как, а я после таких слов просто не смогла отказать.

Так что, прочь сонливость, да здравствуют немытые горшки и кастрюли, которые скоро станут мытыми!

Достать сеньора Витора из лаборатории к ужину удалось далеко не с первой попытки. Благо, теперь у меня было его официальное разрешение туда заходить, что сильно упрощало задачу: достучаться лекаря бывало порой сложновато. За ужином мы почти не разговаривали. Я клевала носом, сеньор Витор витал где-то в своих лекарских облаках, отвечая на мои вопросы рассеянно и, порой невпопад. Закончив с ужином, мы устроились в гостиной у камина. Это было так странно. Лекарь сам предложил мне посидеть с ним немного и обсудить план действий. Несмотря на то, что я уже была готова заснуть прямо с вилкой в руках, я согласилась. В итоге, мы уже полчаса сидели в молчании.

— Сеньор лекарь, — начала я, чтобы хоть как-то сдвинуться с мертвой точки. — Там на столе, в моей комнате, медальон лежит. Это вы оставили?

Лекарь не отреагировал, продолжая задумчиво смотреть в огонь камина. На фоне огня его профиль, теряющийся в тени, выглядел каким-то... загадочным. Я поймала себя на мысли, что совсем ничего не знаю о человеке, неведомо по какой причине взявшем на себя роль моего ангела-хранителя.

Тепло камина, мерное тиканье напольных часов в тишине, полумрак. Я потихоньку начала засыпать по-настоящему.

— Это не я, я не знаю, о каком медальоне ты говоришь, девочка.

Сил отвечать у меня не было, я только угукнула, проваливаясь в сон окончательно.

* * *

— Оставил тебе комраиа, ана, — лекарь, нет, демон поднялся с кресла, в котором только что сидел лекарь.

Темный крылатый силуэт с горящими желтыми глазами, спорящими по яркости с пламенем камина. Глубокий бархат голоса с сильным акцентом. И снова я не могу ни пошевелиться, ни слова сказать. А значит, сплю.

19

Проснулась я, когда солнце давно встало, в своей комнате. Как добралась до кровати — не помню, не иначе, как лекарь посодействовал. Медальон все так же лежал на столе, только рядом с ним теперь красовалась записка. Написанная моей рукой. Всего одно слово. "Комраиа". И стрелочка, красноречиво указывающая на медальон. Значит, вот это и есть таинственная комраиа, оставленная мне демоном? Взяла в руки медальон, повертела. В пальцах ощущалось знакомое покалывание. Такое же, только заметно сильнее, было, когда я соприкоснулась ладонями с демоном там, на площади с клеткой. Раз демон сказал, что эту штуковину он оставил для меня, то, наверное, я могу ее надеть? Медальон завораживал и просто просился на шею.

Сеньор Витор уже был в лаборатории, и завтрак пришлось нести прямо туда.

— Жоана, приходилось наблюдать много пациентов в госпитале? — Спросил он.

— К несчастью, да, — вздохнула я. Мне казалось, что я провела там полжизни, а на деле — меньше двух недель прошло. Но за это время я видела столько смертей, что хватило бы не только на половину — на целую жизнь.

— Сумеешь максимально подробно пересказать историю болезни каждого?

— Да, но... не проще ли попросить их у матери-настоятельницы? Мы вели такую историю по каждому из больных.

Оказалось, что мать-настоятельница передала лекарю все истории болезни. Но сеньора Витора не совсем устраивало то сухое изложение, которое было присуще записям. Ему нужны были мельчайшие подробности. Особенно по пациентам, течение болезни которых отличалось от обычного.

— Пометил тебе пациентов, сможешь дополнить по ним все, что вспомнишь? — Попросил лекарь. — Очень важно, чтобы ты припомнила любые мелочи: образ жизни пациента, чем он болел до чумы, при каких обстоятельствах заразился, все необычное в симптомах и течении болезни, любые мелочи. Справишься?

Кивнула. Да уж, задачка. Если по первым пациентам что-то еще припоминалось, то последние дни были, словно в тумане — сказывались хронический недосып и усталость.

— Отлично. Можешь работать в моем кабинете. Там есть все необходимое, — и лекарь снова отвернулся к своим колбам-ретортам.

Да уж, это не в госпитале за больными смотреть. Там я, хоть и уставала, как проклятая, но все время была на ногах, и сохранять бодрость было проще. Сидя же в мягком уютном кресле за огромным письменным столом, я начала клевать носом уже через несколько часов. Мерный скрип пера, тиканье настенных часов — все это убаюкивало. Когда моя голова чуть не нырнула носом в чернильницу, я решительно поднялась, чтобы взбодриться. Взглянув на часы, поняла, что пора бы уже и об обеде подумать, иначе скоро придется думать уже об ужине. Работа, порученная мне лекарем, двигалась, на удивление споро, но все равно, с такими темпами, я тут дня три просижу.

Разминая ноги, подошла к окну. Штору отодвигать не стала, мне хватало и той щели, что осталась между неплотно задернутыми ее половинками. На улице смеркалось, снова моросил дождь. Похоже, уже давно. Казалось, он уже был не в состоянии падать на землю и зависал в воздухе каплями холодного липкого тумана. Я поежилась, крутя в пальцах на удивление теплый медальон. Растапливать камин в кабинете я поленилась, и за несколько часов неподвижного сидения изрядно замерзла.

Внизу тихо хлопнула входная дверь. Хотела уже спуститься глянуть, кто там, но тут увидела, что это лекарь вышел наружу. Высокая фигура сеньора Витора была хорошо различима в серости зимнего дня. Его собеседник, напротив, как-то терялся в этом тумане. Странное ощущение: будто мне напрягаться приходится, чтобы его из виду не упускать. Серый плащ, серые же волосы, изрядно припорошенные сединой — вот и все, что я могла рассмотреть сверху. Причем, все такого оттенка серого, что на фоне серых камней мостовой мужчину сложно было разглядеть.

— Есть результаты? — До меня на удивление четко долетало все, о чем говорили мужчины внизу.

— Пока нет. Изучаю материалы, — голос лекаря был таким уставшим, что я с трудом его узнала. Он даже не такой хриплый был, по-моему.

— Поторопись. Бургомистр нервничает. Люди паникуют из-за того, что их насильно удерживают в городе, в котором бушует эпидемия.

— Понял. Сделаю все, что смогу в данных условиях, — кивнул лекарь.

Его собеседник резко развернулся, взмахнув плащом, и быстро пошел вниз по улице. Сеньор Витор, взявшись за ручку двери, внезапно взглянул наверх, на мое окно. Я испуганно отпрянула, хоть и была уверена, что задернутая штора скрывает меня от взглядов с улицы. Почему-то не хотелось, чтобы лекарь знал, что я подсматривала. Входная дверь снова хлопнула. Я кинулась к окну. Но собеседник лекаря, видимо, свернул за угол: улица была пуста.

Заслышав шаги сеньора Витора на лестнице, я поспешно уселась за стол, делая вид, что все это время, не отрываясь, писала. Дверь кабинета тихонько приоткрылась.

— Отдохни, девочка. Нельзя так долго корпеть над бумагами, — сеньор Витор замер на пороге, поблескивая стеклами очков.

Согласно кивнула. Я и в самом деле слегка перетрудилась. Даже показалось, что голос сеньора Витора двоится. Как будто эхо у меня в ушах с небольшим отставанием повторяло произносимые им слова.

20

— Нужна твоя кровь.

Я испуганно подскочила в кровати, потом спохватилась и подтянула одеяло к самому подбородку. За окном была чернильная темень пасмурной ночи. Ни звезд,ни фонарей. Часы внизу пробили три.

— Прямо сейчас? — Спросила первое, что пришло на ум, после того, как удалось немного унять бешено колотившееся сердце. — Сеньор Витор, за вами вроде бы не водилось никогда привычки врываться в комнату к девушке без стука посреди ночи.

— Прости, девочка, — извинился он. — Просто в голову не пришло, что сейчас так поздно, — и снова мне кажется, что голос двоится. Да что за наваждение такое?

— Сейчас, оденусь и спущусь к вам, — вздохнула я.

Лекарь согласно кивнул, выходя из комнаты. Я обратила внимание, что он хромает заметно меньше, чем ранее. Точнее, приметила я это еще позавчера, когда встретила его в больнице, но тогда как-то не задумалась об этом. Все предыдущие месяцы я была уверена, что хромота лекаря либо врожденная, либо следствие давнего увечья, но теперь задумалась, а вдруг он просто ногу повредил незадолго до нашей первой встречи, а сейчас выздоравливает? Хотя, сколько месяцев я сеньора Витора знаю? Четыре? Да за такое время даже перелом несколько раз бы сросся. Я знаю. Тьягу как-то руку сломал, упав с дерева, на которое мы полезли за грушами. Так у него меньше, чем за месяц все прошло.

В лаборатории все так же мерно булькали реторты, на столах — на всех, кроме одного — царил идеальный порядок. На том же, что у левой стены, валялись осколки стекла и растекалась лужа чего-то, имеющего странный цвет, определению не поддающийся, и запах, попадающий только под одно определение: ужасный. Я зажала нос.

— Извини, убрать не успел, — сеньор Витор кивнул на стол. — Перегрел реактивы. Давай руку, чтобы долго тебя тут не задерживать.

Послушно протянула правую руку. Рука лекаря в неизменной перчатке взяла мою ладонь в свою, во второй мелькнуло лезвие тонкого стилета. Один короткий точный удар, и на запястье моем выступила капелька крови. Как завороженная, я смотрела, как капля растет, набухая, и вот уже тонкий ручеек стекает в ловко подставленную лекарем пробирку. Лекарские пальцы на моей ладони дрогнули, сжимаясь крепче. Я удивленно подняла взгляд на сеньора Витора. Выражение его лица оказалось сложно понять, спасибо очкам. Но что-то такое в нем было... Что-то, что заставляло думать, будто для лекаря сейчас происходит самая важная, самая долгожданная вещь в жизни. Будто каждая капля моей крови, упавшая в эту самую пробирку, ценность имеет не меньшую, чем ограненный рубин.

Вот пробирка наполнилась, сеньор Витор поставил ее в специальную подставку на столе, и осторожно протер ранку салфеткой, смоченной в каком-то крепком алкоголе, судя по запаху. Скорее от неожиданности, чем от боли, я дернулась. Капля крови, стекающая по запястью и готовившаяся уже упасть на пол, сделала сальто в воздухе, приземлившись на руку лекаря, как раз на тонкую полоску обнаженной кожи между краем перчатки и закатанным, чтобы не мешал, манжетом сорочки. Я напряженно следила за полетом капли: вот она коснулась смуглой кожи, вот мышцы под этой кожей вздуваются, перекатываясь, когда сеньор Витор чувствует прикосновение капли. Отстраненно подумала о том, какие у него сильные руки. Никогда не замечала. Очень уж хромота и сутулая фигура скрадывали ощущение силы, исходившее от лекаря, отвлекая внимание на его физические недостатки. Опомниашись, сеньор Витор быстро стер попавшую на кожу каплю, одергивая манжет пониже. Я только заметила, что стер не до конца, на его запястье остался красное пятнышко.

В полном молчании, лекарь еще раз протер мою ранку смоченной в алкоголе салфеткой и туго перевязал.

— Если кровь не остановится через полчаса, спустишься ко мне, я проверю. Хорошо, девочка? — Голос еще более рипящий, чем обычно, но хоть эха, которое преследовало меня в разговорах с лекарем с самого вечера, вроде бы пропало.

— Хорошо, — кивнула я. — А можно узнать, зачем вам моя кровь?

— Ты не заболела. Хотя были на это все шансы: ты контактировала с переносчиком, когда слуга сеньора Гомеш Сараива де Карвалю явился к нам в дом. Слуга умер через три дня. В госпитале ты возмутительно небрежно относилась к мерам безопасности. Не спорь, — прервал он меня, когда я уже набрала в грудь воздуха, чтобы возразить. — Я видел.

— И вы думаете, что в моей крови может быть ответ? — Спорить я не стала, ведь лекарь и в самом деле был прав. Я частенько забывала надеть повязку, спохватываясь уже у самой постели больного.

— Очень хочу на это надеяться, Жоана, — сеньор Витор мягко мне улыбнулся. — Иди спать, моя маленькая надежда.

Развернулась и пошла. По ступенькам взлетела, едва касаясь их ногами. Быстро скинув домашнее платье, нырнула в почти даже еще не остывшую кровать. Уже засыпая, подумала, кто бы мне пояснил, почему его слова про надежду заставили так радостно биться мое сердце?

* * *

— Моя. Ты — моя, девочка, — демон стоял над моей кроватью, склонив голову.

В этом сне я его прекрасно понимала.

— По...чему? — Я все же смогла преодолеть оцепенение, чтобы вымолвить это слово. Надеюсь, демон поймет, что я имею в виду.

— Потому что так решили звезды, — хоть лицо демона и пряталось, по своему обыкновению, в тени, но желтые глаза горели, словно эти самые звезды, и я знала, что он улыбается.

Нежная кисточка его хвоста начала путешествие по моему телу...

21

— Жоана, милая, получилось! — Лекарь подхватил меня за талию, оторвав от пола и закружив по лаборатории в странном танце.

От неожиданности, я только взвизгнула, покрепче вцепившись в его плечи.

— Сеньор Витор, поставьте меня немедленно! — Честно признаться, я не то, чтобы против была... Танец мне понравился, в руках лекаря я чувствовала себя пушинкой. Однако, за пробирки и прочие колбы опасалась.

— Получилось, — еще раз повторил он.

— Что именно получилось?

Вот уже три дня я исправно выполняла все поручения лекаря. Рассортировала и дополнила истории болезней пациентов нашего госпиталя при монастыре. Помогала ему вести записи его исследований крови, взятой у пациентов. Правда, я мало что понимала во всех этих странных словах, но понимания от меня и не требовалось. Только умение аккуратно записывать и в нужный момент находить и сообщать лекарю требуемую информацию. К концу второго дня мне доверили подавать реактивы, а к концу третьего — следить за греющимися на песчаной бане пробирками. Следить пришлось долго, почти весь день. В итоге, ни обед, ни ужин готовы не были, а в животе у меня бурчало. Сеньор Витор, казалось, отсутствие обеда попросту не заметил.

Когда я наконец-то разделалась с пробирками и сбежала на кухню готовить ужин, уже вечерело. В окне снова царила унылая серость зимнего вечера. Улица замерла — ни прохожих, ни даже собак бродячих. Подумалось, как это символично: наступление страшной болезни на город продолжается, и совсем скоро безлюдная картина, которую я сейчас наблюдаю по причине позднего времени, может стать обычным делом и в дневное время. Попросту некому будет гулять по улицам. Сеньору Витору каждый день приносили сведения из госпиталя. Сегодня утром, выслушав мальчишку-посыльного и выдав тому сумку с лекарствами для матери-настоятельницы, лекарь пожаловался мне, что мы катастрофически не успеваем. Если в ближайшие дни не удастся найти действительно эффективное лекарство, а не просто микстуру, лишь немного облегчающую страдания больных, то эпидемия перерастет в ту стадию, после которой у города нет шансов. А с домашними животными и грызунами, которым городские стены — не преграда, зараза может просочиться и в соседние поселения, даже несмотря на закрытые ворота города.

Наскоро приготовив ужин, я отнесла его вниз. Знаем, проходили уже. Если хочу накормить этого трудоголика, то придется подсунуть тарелку прямо под нос. Звать наверх в столовую бесполезно. Особенно, когда он в таком азарте: в одной из пробирок, которые я караулила сегодня день напролет, может содержаться подтверждение тому, что лекарство наконец-то найдено. Как объяснил мне сеньор Витор, когда выдавал поручение, в пробирках были пробы крови пациентов на разной стадии болезни и образцы лекарства, которое он разрабатывал. Грели мы их для того, чтобы приблизить температуру смеси к температуре человеческого тела и посмотреть, какой из вариантов формулы лекарства подействует. Вот, вроде бы, объяснил простым языком, но я все равно ничего не поняла. Кроме того, что в итоге мы узнаем, станет ли содержимое какой-то из пяти колб, над которыми колдовал лекарь, лекарством от болезни, или все нужно начинать заново.

Хорошо, что заработавшийся сеньор Витор меня заметил, уже когда я поставила тарелку с ужином на стол. С полной тарелкой в моих руках приступ его бурной радости мы бы вряд ли без потерь среди одежды пережили. Жирный соус очень плохо отстирывается.

— Лекарство получилось. Осталось придумать, как сделать, чтобы оно попало прямо в кровь пациента, — наконец-то лекарь поставил меня на пол, продолжая, однако удерживать за талию.

От неловкости ситуации я покраснела. Слишком близко он стоял, слишком горячими были руки, жар ощущался даже сквозь платье и кожу его перчаток. Что со мной такое? Я что, влюбляюсь в сеньора Витора? Да он же в два раза меня старше, да и вообще... лекарь. А еще, у меня есть демон. Который, как он заявил в последнем сне, считает меня своей. Господи, помоги мне разобраться в своих чувствах!

— Жоана? — Глядя на мое затянувшееся молчание, лекарь заподозрил неладное. — Ты в порядке, девочка?

— Да, простите, — я постаралась как можно аккуратнее высвободиться из его рук, сделав шаг назад. — А что, если, сделать надрез, как когда вы у меня кровь брали, и налить лекарство на ранку?

— Боюсь, не поможет, — разочарованно вздохнул сеньор Витор. — Вытекающая из ранки кровь вымоет лекарство. Нужно под давлением ввести внутрь вены. А тут ничего подходящего нет...

— А если... — Я вспомнила кое-что из кулинарных премудростей, которым девочек учили в приюте. — Я сейчас!

Метнувшись на кухню, вернулась с бычьим пузырем, который служил мне кондитерским мешком. Пузырь полагалось надевать на вырезанный из дерева конус, после чего его можно было наполнить кремом. Выдавливая его через конус, я украшала пирожные и наполняла кремом булочки. Очень удобно.

— Вот, — я гордо протянула пузырь лекарю. — Только конус слишком толстый. Может, как-то соломинку приспособить?

— Жоана, ты гений! — Просиял лекарь.

— А раз гений, то меня следует слушаться, — лукаво улыбнулась я ему. — Сейчас вы спокойно поужинаете, не отвлекаясь ни на что, и только потом продолжите работу. Идет? А я пока пробирки помою.

Мытье пробирок тоже было одной из моих ежедневных обязанностей. Каждый вечер я собирала в корзинку все грязные пробирки, колбы, мерные стаканы и прочее, грела в медном тазу воду, и тщательно все перемывала. Некоторые емкости отмыванию уже не поддавались, такие лекарь наказывал безжалостно выкидывать, но мне было жалко. Это же так расточительно! Я знала, что деньги у сеньора Витора водились, причем, много, но все равно, не так я была воспитана, чтобы выкидывать хорошую вещь только потому, что ее отмыть сложно.

Размышляя таким образом, я драила ершиком странной формы колбу, поражаясь тонкой работе стеклодува. От горлышка колбы отходило множество коротких трубочек разной толщины. По словам лекаря, очень удобная конструкция, но я бы с ним поспорила. Колба была шарообразная, мокрое стекло норовило выскользнуть из мыльных рук, и я недолго думая, просунула палец в одну из трубочек. Держать колбу стало гораздо удобнее.

Резкий стук во входную дверь чуть не заставил меня выронить колбу. Не выронила. Палец в трубочке застрял так прочно, что снять колбу не представлялось возможным. Так и пошла открывать. На пороге стоял один из братьев-инквизиторов. Я побледнела, поспешно пряча руку с колбой за спину.

— Чем я могу вам помочь, святой брат, — пробормотала срывающимся голосом.

— Я хотел бы видеть сеньора Витора. У нас много заболевших, а мне его рекомендовали как лучшего лекаря в городе. Он сможет уделить нам внимание?

— Да конечно, проходите, пожалуйста, — пролепетала я.

— Я, пожалуй, откажусь от твоего приглашения, сестра, — покачал головой инквизитор. — Я могу быть заражен, не хочу вносить болезнь в дом. Вот адрес, мы будем благодарны, если сеньор лекарь навестит нас при первой же возможности.

22

— Теперь остается только ждать, — сеньор Витор устало потер глаза под очками, вытянувшись в кресле в полный рост и откинув голову на спинку.

— Заварить травы? — Спросила я, вскакивая с места. Наши кресла стояли у камина в гостиной, слишком близко друг к другу, на мой вкус.

— Не нужно, — лекарь задержал меня, взяв за руку. — Сядь, отдохни. Ты ведь не меньше меня устала сегодня.

Послушно присела на краешек кресла. Руку мою сеньор Витор так и не выпустил, а забрать ее я почему-то постеснялась. Не могу понять, что со мной происходит в последние пару дней. Многие месяцы отношения с лекарем были ровными, и никакой неловкости между нами не возникало. Да я его вообще как мужчину не воспринимала. Точнее, как... Однако, внезапно все изменилось. Для меня — так точно. Не знаю, чувствовал ли сеньор Витор то же самое. Возможно, нет. И мне только казалось, что его отношение ко мне тоже претерпело изменения. Да, скорее всего, так оно и есть. Лекарь просто рад, что наконец-то удалось найти лекарство, а я нафантазировала себе всякого. И теперь выгляжу смешно и жалко.

Не обращая внимания на мое замешательство, сеньор Витор откинулся обратно на спинку кресла.

— Сегодня мы проделали огромное дело. Надеюсь, сестры хорошо усвоили, как пользоваться твоим изобретением. По моим подсчетам, лекарства, что им передали, должно хватить, чтобы вылечить весь город. Конечно, будут еще смерти. Не ко всем пациентам сестры успеют вовремя. Многим хватит твердолобости, чтобы отказаться от лечения, — лекарь говорил, задумчиво поглаживая мои пальцы затянутой в перчатку рукой. За все то время, что я живу в его доме, я ни разу не видела, чтобы он эти перчатки снимал. — Будут обвинения в колдовстве, в попытках отравить горожан, в прочих смертных грехах. Но я прошу тебя, девочка, никогда не сдавайся, если веришь, что поступаешь правильно. Это ведь в твоем характере, так? — Он повернулся ко мне. Даже сквозь темные стекла очков я чувствовала пристальный взгляд лекаря. Какая-то непонятная мне затаенная надежда звучала в его голосе.

Я молча кивнула, не в силах проглотить подступивший к горлу ком. Внезапно, меня пронзила мысль, что сеньор Витор со мной прощается. Будто дает наставления на случай, если мы больше не увидимся.

— Сеньор лекарь, — начала я.

— Пожалуйста, зови меня просто Витор.

— Се... Витор, — я вспыхнула, покраснев до самых кончиков ушей. — Я не понимаю...

— Сегодня был тяжелый день, — он поднялся, помогая подняться и мне. — Ложись спать, девочка. Пусть твой сон будет хорошим, — рука лекаря скользнула по моему лицу, заправляя за ухо выбившуюся из прически прядь. Стремительно развернувшись, он вышел из комнаты.

* * *

Переодевшись в ночную сорочку и разувшись, чтобы не греметь по деревянному полу, я мерила комнату шагами. Несмотря на усталость, сон не шел. Вскарабкалась на свой любимый подоконник, но тут же с него спрыгнула. Темная, безлюдная улица за окном вызывала ощущение тревоги. Впрочем, ощущение это было со мной почти с самого утра. Предчувствие скорой беды, которая неминуемо случится.

Всю ночь мы провели в лаборатории, заготавливая лекарство впрок. Утром, вручив увесистую сумку, полную флаконов с получившейся голубоватой жидкостью, лекарь усадил меня в повозку с наказом передать сумку матери-настоятельнице,но без него к больным не соваться, а заняться подготовкой "шприцов для инъекций", как он окрестил мое изобретение. Сам он направился в обитель к братьям-инквизиторам.

Мне очень хотелось попросить его не идти. Но я прекрасно понимала, что не имею на это права. Каковы бы ни были мои личные страхи по отношению к ним, но братья нуждались в помощи, как и все жители города.

Сеньор Витор появился в госпитале через пару часов, был задумчив и предельно собран. Терпеливо повторял указания и показывал порядок действий до тех пор, пока не убедился, что каждая из сестер в полной мере усвоила урок и не перепутает ничего, даже будучи разбуженной среди ночи. А потом был этот странный вечерний разговор. Неудивительно, что я места себе не находила.

Взгляд мой упал на медальон, лежащий на столе. Вчера я его сняла — он мешал, постоянно выскальзывая из свободного ворота домашнего платья, стоило мне наклониться. Утром, переодеваясь, я выложила медальон на стол, да так там и оставила. И к лучшему: было бы странно тащить вещь, подаренную демоном, в монастырь. Схватила украшение со стола. Надев, почувствовала облегчение, когда слегка теплый металл уютно устроился на груди. По идее, медальон должен был открываться, там сбоку даже кнопочка небольшая была для этого, но открыть его я так и не смогла, как ни пыталась. Ну и ладно. Все равно он мне нравился, от подарка демона исходило ощущение спокойствия и надежности.

Внезапно, я пошатнулась, чувствуя, как темнеет перед глазами, а стены комнаты растворяются в мягко подступающей тьме. Мир завертелся.

* * *

— Ты понимаешь, что ты наделал? — Старший демон сидел у окна, за которым виднелась россыпь слишком ярких звезд в чернильной темноте ночи.

Вся его поза выражала бесконечную усталость и какую-то... потерянность. Мне даже захотелось подойти и утешить его, но, как и в других моих снах, с места сдвинуться не получалось.

— Да, — мой демон стоял перед старшим, ссутулившись и опустив крылья. Темный профиль на фоне окна. До боли знакомый и незнакомый в то же время. Ну почему, почему я не могу увидеть твое лицо? Того единственного раза на площади у клетки было катастрофически недостаточно. Черты, которые я так хотела тогда запомнить навсегда, стерлись из памяти, остались только яркие желтые глаза. Их я узнаю из тысяч других глаз, хоть человеческих, хоть демонских.

— Прогрессорство недопустимо. Ты нарушил устав. Мы обязаны обезопасить миссию.

— Понимаю. Ты знаешь, что я прав. Это мы занесли заразу на землю людей. И обязаны были не отсиживаться, прикрываясь уставом, а исправить ошибку. Я ее исправляю.

— Ради чего? Ради кого? — В голосе старшего демона звучала горечь.

— Ты знаешь.

— Знаю, — вздохнул старший. — Сдай оборудование. В случае твоего провала мы не можем допустить, чтобы что-то попало в руки людей. И вытащить тебя не сможем. Не так, как в прошлый раз.

Мой демон протянул руку. Старший проделал какие-то пассы над его запястьем, заставив зашипеть от боли. На столик рядом с креслом, в котором сидел старший демон, упал небольшой круглый предмет.

— Линзы давно выкинул. Аллергия, — отрапортовал мой демон.

— И... — Старший жестом указал на горло.

— Там есть механизм самоуничтожения. Клянусь, активирую его в случае опасности разоблачения.

— Ты понимаешь, каковы будут последствия для тебя, если не успеешь снять, — старший даже не спрашивал, он утверждал.

— Понимаю. И так и так — калека, — горько усмехнулся мой демон.

— Что ж. Как знаешь, — старший демон встал, давая понять, что разговор закончен.

Мир снова завертелся.

* * *

Снизу послышался грохот. Я вздрогнула, не понимая, где нахожусь. Я стояла босиком в одной сорочке на холодном полу посреди комнаты, а внизу кто-то решительно колотил во входную дверь. Похоже, что сапогами. Я кинулась к двери. В коридоре столкнулась с лекарем. Тот был полностью одет, похоже спать еще не ложился. На левом манжете его белой сорочки виднелось темное пятно. Я заметила его, когда лекарь поспешно водрузил на нос очки, которые держал в руке.

— Жоана, не высовывайся. Это за мной, — сеньор Витор легонько тронул меня за плечи, отстраняя с дороги. — Береги себя, девочка.

С верхней ступеньки лестницы мне прекрасно было видно происходящее внизу. Братья-инквизиторы, ворвавшиеся в дом. Двое стояли чуть позади, третий зачитывал обвинения из доноса. Занятия алхимией. Колдовство.

В отчаянии я опустилась на ступеньку. Половица подо мной скрипнула.

— Кто-то еще есть в доме? — Прервал список обвинений инквизитор.

— Только служанка. Но она ни при чем. Наивная дурочка, воспитывалась в приюте при монастыре. Она не в курсе моих дел, в лабораторию у нее доступа не было. Не трогайте ее, — отрезал лекарь.

— Предположим, я тебе поверю. За твои заслуги. Продолжим. Связь с темными силами. В доказательство сему на теле подозреваемого имеются знаки, — на этих словах обвинитель дал знак помощникам. — Проверьте.

Инквизиторы кинулись к сеньору Витору и повалили его на колени, заломив руки за спину. Как во сне, я смотрела, как с его носа слетают очки, падая на каменный пол холла и разбиваясь на мелкие осколки. Один из братьев содрал с лекаря сорочку и шейный платок. Мир перед моими глазами сузился до одной-единственной точки. Сверху мне были прекрасно видны два ужасных, недавно заживших шрама, тянущиеся вдоль его лопаток.

Инквизиторы вздернули лекаря на ноги. Медленно, тот выпрямился, расправил плечи, преображаясь. И как я раньше не замечала сходство фигуры? Стоило одному из инквизиторов отпустить руку лекаря — или все же демона — как тот резко поднес ее к своей шее, сдирая с горла серебристый кружок, удивительно похожий на подаренный мне медальон. Кружок полетел в угол, вспыхнув голубоватым пламенем. Не обращая внимания на тонкую струйку крови, стекающую по шее, лекарь-демон поднял голову. Наши взгляды встретились, и я утонула в желтых глазах моего демона.

— У меа Дирут, амаэа, — нежно прошептал он голосом моего демона.

"Меня зовут Дирут (побеждающий), любимая," — эхом раздалось у меня в ушах хриплым, излишне безэмоциональным голосом лекаря.

— Заткните его, он колдует! — Закричал старший из братьев-инквизиторов.

Моего демона снова дернули вниз, ставя на колени и зажимая ему рот. Он не сопротивлялся, только неотрывно смотрел на меня. Я дернулась. Здравый смысл отказал, единственным желанием было бежать туда, к нему. Но точно, как в моих снах, я не могла пошевелиться. Горячие слезы заливали глаза.

— Увести, — короткий приказ, и вот уже моего демона выводят в чернильную тьму ночи.

Только когда за ним захлопнулась дверь, я смогла снова пошевелиться. Слетела по ступенькам, рванула на себя входную дверь. Меня остановила сильная мужская рука.

— Нау дараз теа дангар, ана, — раздался из пустоты голос старшего демона.

"Он не хотел подвергать тебя опасности, девочка," — хриплое, невыразительное эхо перевода у меня в ушах.

Опустившись на пол, я разрыдалась.

"Я не дам тебе умереть, Дирут," — прошептала одними губами. Дирут. Так его зовут. Моего демона.

Часть 2: Ангел

1

Ангел был красивый.

Очень.

Ангел с утра появился на городской площади, на сооруженном для казни помосте, и застыл там, купаясь в сиянии низкого зимнего солнца. Белые крылья искрились, словно первый снег, а шелк волос отражал солнечные блики не хуже серебряного зеркала.

Весь Амарант собрался взглянуть на ангела. Братья-инквизиторы в срочном порядке организовали постоянное дежурство у места явления ангела. Народ все шел и шел с самого утра, чтобы посмотреть на явление воли Господней.

К обеду потянулись страждущие. По городу прошел слух, будто прикосновение ангела исцеляет от всех болезней. И поток народа усилился. Пришлось срочно привлекать городскую стражу. Место явления ангела оградили наспех сколоченным заборчиком, по периметру которого расставили стражников, от которых требовалось сдерживать толпу, дабы не затоптала ни заборчик, ни ангела.

С моего места хорошо видны были только крылья: белоснежные, с ровными шелковистыми перышками. Ни нимба над головой ни длинного белоснежного одеяния не было. Ангел был одет в простые просторные штаны и рубаху, хоть и белого цвета, но все же...

— Какой-то он неправильный ангел, -поделилась я своими мыслями с Лу, сидевшей рядом со мной на парапете у входа в ратушу, щелкая тыквенные семечки. — Где белые одежды, где нимб, в конце-концов?

— Насчет нимба не скажу, может, при свете дня не видно, но одежды у него белые, — резонно заметила подруга. — Хоть и фасончик подкачал.

Мы прыснули. После эпидемии мы с сестрой Лусией очень сдружились. Девушка всегда заходила меня навестить, когда бывала по делам монастыря в городе, да и я была частой гостьей в монастыре урсулинок. Точнее, в госпитале при нем, где я помогала сестрам ухаживать за последними жертвами угасающей эпидемии. Город понемногу приходил в порядок. Скоро должны были открыть ворота, снимая с Амаранта добровольную блокаду.

Когда лекаря забрали инквизиторы, я несколько дней была словно в бреду. Мерещилось, что разговариваю со старшим демоном. Не во сне, к снам я уже привыкла, а наяву. Я рвалась спасать сеньора Витора, но старший демон не пускал. Окружающий мир расплывался в моих глазах, постоянно приходилось делать над собой усилие, чтобы сфокусировать зрение. А еще ужасно хотелось спать и пить. О том, чтобы выйти из дому, речи не было. Я пыталась, много раз, но каждый раз просто падала на пол, засыпая, не дойдя до двери. Где-то на краю сознания бродила мысль, что лекарь мог и ошибаться насчет того, что у меня к чуме иму..нитет, так вроде он это называл. Что я не могу заболеть, потому что моя кровь сильнее этой заразы и научилась с ней бороться. А еще мне не давала покоя мысль, что инквизиторы забрали не лекаря по имени Витор, а моего демона. После нескольких дней бреда наяву, я была уже не так уверена, что шрамы на месте отнятых людьми крыльев, желтые глаза и его слова "Меня зовут Дирут, любимая" мне тоже не померещились, как и многое другое из происходившего со мной в эти дни. Однако, человек Витор или демон Дирут, этот лекарь был мне дорог. И, едва сумев выбраться из дому, я побежала обивать пороги инквизиции. Безуспешно, меня даже не пустили с ним увидеться.

К удивлению, меня саму никто не трогал. Ни допросов, ни очередных обвинений в ведьмовстве, которых я ожидала. Ведь не могли инквизиторы не понимать, что за рыжая девушка живет в доме подозрительного лекаря, снявшего полгода назад ведьму с их костра. Но нет. Со мной обращались, как с обычной горожанкой, случайно оказавшейся поблизости от колдуна. Даже из дому не погнали, я так и жила в доме лекаря. Который был слишком большим и пустым для меня одной. И я сбегала к урсулинкам, помогая в госпитале в меру своих сил.

Лекарь точно был еще жив. Об этом свидетельствовало то, что не так давно братья-инквизиторы начали раздавать лекарство от чумы. Того, что мы наготовили впрок, оказалось недостаточно. А учитывая, что лабораторию в подвале дома в ночь ареста инквизиторы попросту разгромили, а все найденые там бумаги сожгли, то единственным, кто мог дать им все необходимые знания для изготовления лекарства, был сам лекарь. К тому же, горожане знали, что инквизиция поймала колдуна и алхимика. К слову сказать, никаких слухов о том, что поймали не просто колдуна, а самого настоящего демона, по городу не ходило. А значит, то, что сеньор Витор и есть мой демон, мне попросту померещилось.

Просто тихо убить пленника в своих застенках братья-инквизиторы не могли. Город требовал зрелищ в виде публичной казни. Инквизиторы почему-то с казнью тянули, мотивируя промедление тем, что ведут допрос с целью выбить покаяние из пленника. Я подозревала, что держали сеньора Витора в живых на случай, если понадобится его помощь как лекаря. Однако, вчера на главной площади соорудили помост. А значит, чума уже точно растеряла все свои зубы, и город вне опасности. Лекарь стал не нужен.

Когда я увидела возившихся с досками рабочих, мое сердце оборвалось и рухнуло куда-то гораздо дальше пяток, наверное, в саму преисподнюю. Сегодня я уговорила сестру Лусию пойти со мной на площадь. Идти одной было попросту страшно. Я не могла себе представить, что буду смотреть, как он умирает. Но не увидеть его еще раз не могла. А там... вдруг случится чудо, и в последний момент я придумаю, как спасти моего лекаря? Я истово молилась всю ночь напролет в часовне монастыря, в которой мне разрешила остаться мать-настоятельница, видя мое состояние. А на рассвете, когда первый луч солнца коснулся витражей на окнах, заиграв цветными солнечными зайчиками на полу передо мной, я поняла, что Господь снова слышит свою рабу. Ибо он послал мне ангела. Совершенно случайно, из всех витражных окон часовни, я пристроилась возле того, на котором был изображен ангел. Именно его изображение танцевало цветными бликами на мраморе пола перед моими глазами.

А явившись в компании Лу на площадь, где мы намеревались дежурить весь день — я в надежде придумать, как спасти лекаря, Лу — чтобы поддержать меня морально — увидела, что ангела Господь послал в буквальном смысле. Вот же он. Стоит на помосте, сооруженном для казни.

2

Ангел стоял неподвижно уже несколько часов, никак не реагируя на все плотнее окружавшую его толпу и не произнося ни слова. На его безмятежно-прекрасном лице за все это время не дрогнул ни один мускул.

— Жу, а как ты думаешь, зачем ангел пришел? — Лусия взобралась с ногами на парапет, обнимая коленки. — Холодно, — пожаловалась она.

— Я очень надеюсь, что Господь послал его в ответ на мои молитвы, — вздохнула я.

— Ты о своем лекаре? Слушай, чего ты так о нем печешься? Ты же сама негодовала, когда он твоим женихом назвался, помнишь? А он ко всему еще и чернокнижником оказался.

— Не чернокнижником, а алхимиком, сколько раз повторять? — Возмутилась я. — Неужели разницу не видишь?

— Неа, — Лу помотала головой, смешно шмыгнув замерзшим носом. — Как по мне, и то, и то — происки врага человеческого.

При словах о "враге человеческом", я вздрогнула. Вспомнилась другая площадь. С клеткой, в которой сидел измученный демон. Мой демон. Померещилось ли мне, что лекарь и демон-одно и то же лицо? Я не знала. С тех пор, как сеньора Витора забрали инквизиторы, мне ни разу не удалось увидеть демона во сне. Да и медальон, подаренный им, куда-то запропастился. Я весь дом обыскала. Даже в разгромленной лаборатории все черепки и осколки по одному перебрала. Медальон пропал, будто и он мне тоже примерещился.

— Лу, вот посуди сама. Стал бы враг помогать бороться с болезнью? А ведь именно сеньор Витор придумал, как вылечить чуму. Именно благодаря ему город не превратился в вымершие руины, над которыми реют стервятники.

— Еще неизвестно, как он именно это лекарство придумал, — не унималась Лусия. — Вдруг ему нечистый помогал?

— Я похожа на нечистого?

— Ты? Нет, конечно. А при чем тут ты?

— А при том, что это я ему помогала! — В сердцах воскликнула я. — От начала и до конца. Я была с ним в этой его лаборатиории, пробирки мыла, записи вести помогала! Не было там никакого колдовства. НЕ БЫЛО! — Я сорвалась в истерику.

С тех пор, как я пришла в себя, оправившись от того странного сонливого состояния, которое охватило меня после ареста лекаря, я ни разу себе не позволяла сорваться и заплакать. Но сейчас сдерживаться просто не было сил.

— Жу, ну тихо, тихо, — Лусия прижала мою голову к своей груди, успокаивая. — Ну прости. Я не знала, что ты настолько к нему привязалась. Давай уйдем поскорее, а? Не стоит тебе смотреть, как сеньора Витора казнят, — она потянула меня, вынуждая спрыгнуть на землю. С чего бы вдруг такая поспешность?

Толпа на противоположном конце площади заволновалась, зароптала. Послышались гневные выкрики. Стражники теснили толпу, освобождая коридор. Я кинулась поближе к месту событий, активно расталкивая зевак локтями. К помосту приближалась открытая повозка. На повозке, прикованный за руки к толстым столбам по ее бокам, стоял на коленях лекарь. Грубые полотняные штаны и распахнутая на груди рубаха, глаза завязаны — не пристало колдуну видеть лица своих палачей. А палачом готова была выступить вся толпа, собравшаяся на площади. Спасенные от чумы горожане рвались разорвать своего спасителя на куски из-за смехотворного обвинения в колдовстве. Стражники толпу сдерживали, не подпуская близко к повозке. Толпа бесновалась.

Полетел первый камень. Бросок оказался на удивление точным: камень врезался в спину приговоренного возле левой лопатки. Лекарь вздрогнул, но не издал ни звука. Второй камень попал ему в лоб, рассекая кожу. И на этот раз никакой реакции на удар не последовало. По лбу лекаря потекла струйка крови.

— НЕТ! — Я не понимала, что на меня нашло. Однако, при виде этой быстро стекающей алой струйки, я просто обезумела. Ощущение было такое, будто этот камень попал в меня. Я кинулась к повозке. Лусия, которая сумела-таки добраться до меня в толпе, вцепилась в мою руку, тщетно пытаясь остановить. Мне было все равно. Я попросту тащила подругу за собой, как на буксире, прорываясь к повозке.

— Уберите кто-то эту бесноватую! — Раздался голос инквизитора, сопровождавшего повозку.

— Нет! Пустите меня! Не смейте трогать лекаря! — Я царапалась и кусалась, извиваясь ужом в руках схватившего меня стражника.

Вот застежка плаща не выдержала, отрываясь с громким треском, и я выскользнула из удерживающих меня рук, оставив плащ стражнику. Повозка тем временем добралась до помоста, и братья-инквизиторы снимали цепи со столбов, чтобы перевести приговоренного на помост к месту казни. Колдуна надлежало казнить через отрубание головы, а тело после сжечь. Палач уже точил свой топор у дальнего края помоста. По центру помоста, все так же неподвижно, ни на что не реагируя, застыл ангел.

— Одумайтесь! — Я вскочила на помост. — Вы хотите убить человека, спасшего ваши жизни! Это ли по христиански? Где ваза благодарность? Где милосердие, в конце концов?

— Да уберите вы девчонку с помоста! — Рявкнул инквизитор.

Стражники полезли ко мне, палач, отставив в сторону топор, двинулся ко мне с противоположной стороны, расставив широченные мослатые руки. Я испуганно начала отступать, пятясь вглубь помоста.

— Жоана, девочка... нет... уходи... — еле слышно прошептал лекарь. Слова с трудом вырывались из его пересохшего горла.

Я споткнулась о доски неровно сколоченного помоста, пролетела пару шагов, впечатавшись спиной прямо в ангела. Тот даже не дрогнул, будто в каменную стену врезалась.

— Приветствую вас, чада Господни! — Раздался прекрасный равнодушный голос.

Толпа замерла, по площади понеслись восхищенные шепотки. Медленно повернувшись, я застыла, любуясь на прекрасное сияние, охватившее фигуру ангела.

3

Проповедь ангела была прекрасна. Толпа слушала его, затаив дыхание. Горожане выстояли во время чумы, проявив лучшие христианские качества: взаимопомощь и милосердие. И Господь благословил этот город и его жителей, с честью выдержавших ниспосланное им испытание. Однако, с прискорбием ангел вынужден наблюдать, как горожане готовы разрушить все достигнутое, казнив по надуманному обвинению своего спасителя. Человека, проявившего недюжинный ум и сумевшего отыскать лекарство, вырвав жителей Амаранта из лап чумы. И какова была благодарность горожан своему спасителю? Плаха?

Один за другим, люди падали ниц, склоняясь перед ликом посланника Господня, сгорая от стыда за собственную неблагодарность. Я воспряла духом. Если за лекаря вступился сам ангел, значит, все будет хорошо.

Однако, решимости инквизиторов заступничество божественного посланца не поколебало. Дождавшись, когда ангел закончит говорить, старший из братьев, сделал знак ловившим меня стражникам продолжать, а палачу — вернуться на рабочее место. Лекаря, вздернув на ноги, повели к плахе.

— Люди! Братья! — Начал инквизитор. — Ангел Господен преподнес нам нынче урок милосердия. Господь готов простить чернокнижника, осквернившего себя связью с врагом рода человеческого, за то доброе дело, которое этот колдун совершил. Да будут отпущены ему грехи, и да встретит его Петр у Врат Рая, как встретил бы праведника. Аминь!

Я даже от стражников уворачиваться забыла, обомлев от изумления. Несмотря на речь ангела, призывавшую проявить милосердие к человеку, спасшему город, его все одно собирались казнить! Ну уж нет! Сейчас я готова была ради лекаря горы свернуть. Один раз я уже наблюдала молча, как рушится его жизнь. Так же покорно наблюдать за его смертью я была не намерена.

— Милосердие? О каком милосердии говорит брат-инквизитор? Так он предлагает нам усвоить урок? Просто казнив нашего спасителя, как и собирались, и уповая на то, что уж Господь-до его простит? Если так, то казните и меня тоже! А почему бы и нет? Я ведь тоже помогала людей лечить! А заодно и сестер-урсулинок. Ведь, если бы не их титанический труд в госпитале, думаете, выжили бы те заболевшие, которым лекарство досталось немного позже? — Стражники наконец-то отмерли и схватили меня, стаскивая с помоста. Но я продолжала кричать, отчаянно упираясь ногами. — Давайте! Всех нас Господь простит и будет к нам милосерден. Только вот вы, оставшиеся, что вы будете делать, когда новая болячка начнет косить ваши ряды? Покорно готовиться в смерти, ибо никто не решится прийти вам на помощь, зная, какова награда?

С помоста меня стащили, руки скрутили за спиной, однако, уводить не спешили. Стражникам тоже было любопытно, чем все закорчится.

— Не слушайте девчонку! — Рявкнул инквизитор. — Не хотели мы смущать умы ваши, но... — он подошел к лекарю, которого уже подвели к плахе, и сдернул повязку с его глаз.

Толпа испуганно ахнула, многие начали креститься, детей уводили с площади. Все боялись проклятия колдуна. Я же повернулась к нему с надеждой. Встречу ли я желтый взгляд моего демона?

Нет. Обычные карие глаза, слезящиеся от яркого света. Привычно покрасневшие веки. И все-таки, тогда, в доме, то был бред моего поддавшегося болезни организма. Лекарь смотрел на меня, шепча что-то одними губами С такого расстояния расслышать я не могла. Постаралась взять себя в руки, чтобы не выдать разочарования, поселившегося где-то в дальнем уголке сознания. И пусть он не мой демон. Но все равно, от этого он мне не менее дорог. Лекарь-человек стал мне почти родным за то время, что я провела в его доме.

Инквизитор что-то пробормотал изумленно себе под нос, я только разобрала слова про 'козни дьявола'. Резко схватив сеньора Витора за плечо, развернул его спиной к толпе. Протянул руку, явно намереваясь сорвать с приговоренного одежду. Однако, в этот момент терпение ангела иссякло. Его прекрасный лик снова окутало сияние. Ангел перенесся к лекарю, никто даже глазом моргнуть не успел. Только что ангел стоял в нескольких шагах от приговоренного, а спустя миг, во вспышке света появился почти вплотную к нему.

— Сын Божий! — Мягко обратился ангел к инквизитору. — Откуда в тебе столько сомнений? Господь милосерден к людям не только после смерти, но и в жизни.

— Но ведь этот колдун...

— Создание Божье, также как и ты.

— Но...

— Не стоит подвергать сомнению свою веру, человек. И дабы укрепить ее и развеять пепел твоих сомнений, а также, чтобы избавить тут собравшихся от ненужного греха, взятого на душу, я забираю этого раба Божьего прямо сейчас.

Ангел поднял руку в благословляющем жесте, другую кладя на плечо лекаря. Белоснежные крылья простерлись, обещая защиту. Две фигуры, стоящие рядом — человеческую и ангельскую — окутало сияние, и через мгновение обе они исчезли.

— Братья и сестры! Только что мы видели явление милосердия Господа нашего! Так воздадим же ему молитву! — Воззвал к толпе инквизитор. — Эту увести, я с ней позже разберусь, — дал он знак стражникам, державшим меня.

4

Про меня забыли. Отвели меня почему-то не к инквизиторам, а в тюрьму, находившуюся в ведении городской стражи. Помещение было до боли знакомым, однако, никого из знакомых стражников я не видела. Я сидела в камере уже много часов, солнце за узким окошком-бойницей уже красило камни мостовой в оранжевые закатные тона. Было холодно: мой плащ так и остался в руках стражника, и сырость полуподвального помещения беспрепятственно проникала под тонкую шерсть платья.

В двери камеры зазвенели ключи.

— Ты, что ли, буйная защитница справедливости? — На пороге стоял незнакомый мне толстый стражник.

— Я, наверное, — неуверенно согласилась я.

— Молодец, девочка, — внезапно улыбнулся мне стражник. — Церковники эти совсем рехнулись, лютуют, что твои звери. А колдун этот, почитай, никому злого не сделал. Если бы не он, баба моя сейчас в могилке тихо лежала, а не меня пилила, почем зря, — судя по выражению лица стражника, сварливый характер его жены — это было лучшее, что случалось с ним в жизни.

— Спасибо на добром слове, — я попыталась улыбнуться в ответ, но у меня зуб на зуб не попадал.

— Ты можешь идти, — стражник посторонился, уступая мне проход.

— Куда? — Не поняла я. Как-то слабо верилось, что меня просто так отпускают.

— Домой, у тебя же есть дом? — Спросил стражник.

— Да, но... А почему меня отпускают?

— За тебя заплатили штраф.

— Но брат-инквизитор...

— Деточка, — посмотрел на меня в упор стражник. — Ты хочешь в лапы инквизиции попасть?

Я содрогнулась, вспомнив свой прошлый опыт общения с братьями.

— Вижу, что не хочешь, — кивнул толстяк. — Так вот: по бумагам ты как 'нарушитель спокойствия горожан' проходишь. За такое штраф полагается, можно без разбирательства. Штраф уплачен, значит, ты можешь идти. Не пристало девице одной по темноте гулять, но я бы не советовал тут на ночь оставаться. Да и уезжала бы ты из города завтра, если есть куда. Инквизиторам пока не до тебя, у них из-за ангельских явлений переполох, но завтра спохватятся, как пить дать.

— Явления?

— Да, вроде как в обители ихней тоже ангела видели.

— А кто за меня штраф заплатил? — Спохватилась я. — Нужно бы деньги вернуть...

— Какая тебе разница, деточка? — Отвел глаза стражник. — Сумма небольшая, чай не обеднеет. Беги, радуйся свободе.

Из тюрьмы меня буквально выгнали. Когда толстяк-стражник провожал меня по коридорам, у меня было такое ощущение, что я сбегаю. Он постоянно меня торопил, будто боялся, что нас засекут и остановят.

На улице уже стемнело. Отделение стражи находилось довольно далеко от дома лекаря, в котором я обитала: идти было около получаса, а то и больше. С заходом солнца резко похолодало, и без плаща было совсем не жарко. Монастырь урсулинок располагался гораздо ближе, всего в двух улицах, и можно было бы переночевать у сестер. Но, вспомнив слова стражника о том, что инквизиторы про меня могут вспомнить, я решила, что не стоит подвергать их риску.

Все еще не до конца оправившийся после эпидемии Амарант встретил меня почти безлюдными улочками. Эту часть города я знала не очень хорошо, посему, не было ничего удивительного, что вскоре я заплутала. Переулки становились все уже и кривее, а спросить дорогу, кроме как у облезлых бездомных кошек, было не у кого. Да и кошки не особо рвались общаться, с громким 'мявом' скрываясь в подворотнях при моем приближении.

Позади меня послышались шаги. Я оглянулась. Мужская фигура, закутанная в лохмотья. Вряд ли незнакомец спешит за мной, чтобы дорогу показать. Я ускорила шаг. Оборванец тоже ускорился. В том, что он преследует именно меня, сомнений уже практически не было. К спине прикоснулись липкие пальцы страха. Меня начала бить крупная дрожь — то ли от холода, то ли от страха, а скорее всего, виноваты были и тот, и другой.

— Беги-беги, крошка, — позади раздался пропитый голос. — Люблю, когда вы боитесь, хе-хе-хе.

От смеха, сопровождавшего слова оборванца, поджилки затряслись с удвоенной силой. Приподняв юбки, я припустила бегом. Каждый шаг давался с трудом, было чувство, что поставь я ногу немного неровно, и ставшие ватными коленки подвернутся, и я полечу носом на мостовую. Внезапно, в подворотне мелькнула крылатая тень. Преследователь за моей спиной как-то странно захрипел. У меня же открылось второе дыхание, и я припустила вперед со всех ног, не разбирая дороги и не оглядываясь.

К реке я вылетела внезапно, едва успев затормозить у низкого парапета, огораживающего мостовую набережной от воды. Здесь было более людно, да и преследователь мой отстал. Я смогла отдышаться и сориентироваться по мостам, в какой именно части города я нахожусь. До дому было не так уж и близко: плутая по переулкам, я заметно отклонилась от нужного мне направления. Однако, дорогу я уже знала, и никаких узких темных улочек на моем пути больше не предвиделось.

Когда я, добрела до дома на оледеневших от холода и с трудом гнущихся ногах, единственным моим желанием было согреться. Пожалуй, сейчас меня даже устроил бы костер инквизиции. У двери я замерла, не в силах сообразить, что делать дальше. Ключ остался в кармане плаща. А сам плащ — у неизвестного мне стражника. Я устало уперлась лбом в дверь, не зная, что делать дальше: то ли разрыдаться, то ли все-таки пойти к урсулинкам. Взгляд мой упал вниз, на порог. Из щели под дверью струился свет. В доме кто-то был.

5

Постучать? Или бежать отсюда без оглядки? Пожалуй второе. В этот час, да еще в отсутствие хозяев, в доме могли быть только воры или инквизиция с обыском. Воры не стали бы зажигать свет, значит — второе. Но вместо того, чтобы бежать, я продолжала стоять, упершись лбом в дверь. Куда бежать и что делать дальше, я понятия не имела. К урсулинкам — так меня (если это инквизиторы пришли за мной) там в два счета найдут. Нужно выбираться из города, но все деньги и теплая одежда в доме.

Внезапно за дверью раздались неровные шаги, и дверь распахнулась. Не успев среагировать я полетела вслед за открывающейся внутрь дверью, чтобы угодить в горячие и такие знакомые руки.

— Сеньор Витор, — прошептала я после затянувшейся паузы, во время которой я просто стояла и слушала стук его сердца.

Мне как-то разом стало хорошо и спокойно, не хотелось ни шевелиться, ни говорить. Достаточно было просто стоять вот так на пороге дома, прижимаясь к груди лекаря, и знать, что теперь все будет хорошо. Я подняла глаза. Еще больше осунувшееся лицо, знакомые очки с темными стеклами. На лбу — полоска едва зажившего шрама, оставшаяся от раны нанесенной камнем сегодня утром. Еще одна сбегает по левой щека, ныряя под аккуратную бородку. Я видела эту рану утром на площади — тогда она была совсем свежей. Чудеса. Наверняка это ангел, спасший его из лап инквизиции залечил своей божественной силой. Не знаю, с чего я вдруг так осмелела. Замерзла, наверное, а может, просто то, что я с лекарем уже почти попрощалась, передумав за то время, пока безуспешно пыталась его вырвать из лап инквизиции, все, что только можно, придало смелости... Я протянула руку, касаясь розовой полоски новой кожи на его лбу. От моего прикосновения сеньор Витор как-то странно вздрогнул. За стеклами очков я его взгляда не видела, но была уверена, что он сейчас смотрит прямо мне в глаза. Только вот с каким выражением? Дурацкие очки! Моя рука скользнула к дужке, намереваясь стянуть ненавистное украшение. Однако, сделать это мне не позволили. Рука, по обыкновению, затянутая в перчатку из тонкой кожи, перехватила мою. Плененную конечность поднесли к губам, бережно поцеловали раскрытую ладонь. От нахлынувшего смущения я прикрыла глаза, покраснев, наверное, целиком.

— Как хорошо, что тебя отпустили, Жоана. Как раз собирался идти тебя разыскивать, — такой знакомый хриплый голос.

— А это разве не вы штраф за меня заплатили? — Изумленно спросила я.

— Нет, — покачал головой лекарь, увлекая меня в дом и закрывая входную дверь. — Я только вернулся и узнал, что тебя арестовали и требуется уплатить штраф. Вот, заскочил за деньгами, — мне предъявили кошель, подвешенный к поясу.

— А кто же тогда? — Я недоумевала.

— Какая разница? Главное, что ты здесь. И замерзла, как ледышка, — сеньор Витор подхватил меня на руки, унося в гостиную к креслу у камина. Накинул на меня плед и завозился с дровами, разжигая огонь.

— К утру меня будут искать братья-инквизиторы. Когда вспомнят обо мне и поймут, что стражники отпустили меня, действуя по букве закона, по недоразумению "не заметив", что в задержанной заинтересована инквизиция, — немного оттаяв, подала голос я. Теперь, когда появилась минутка остановиться и подумать, я начала понимать причины столь нервного поведения толстяка-стражника. Он знал, что отпускать меня не имеет права, но, то ли посочувствовав, то ли попросту получив на лапу, решил сделать вид, будто была допущена ошибка, и наказ придержать нарушительницу до прихода инквизиции, переданный устно, затерялся или был неправильно понят. Посему, причин не действовать согласно инструкции насчет случаев нарушения общественного порядка у стражника не было.

— К утру нас не будет в городе, — ответил сеньор Витор, закончивший с камином.

Я потянулась к теплу, и лекарь одним рывком подвинул кресло со мной вместе поближе к огню. Вот это сила! Я это кресло во время уборки с огромным трудом с места на место передвигала.

— Сейчас я согрею воды, ты выпьешь отвар, и как только отогреешься, соберешь вещи. Много не бери, только самое необходимое. И теплое, — начал выдавать указания сеньор Витор. — Все остальное купим на месте. Прости, что втянул тебя во все это, девочка, — добавил он тише.

— Вы спасли меня, помните? И у меня был выбор, остаться в вашем доме или уйти. А потом еще раз, в самом начале эпидемии. Я сама решила остаться с вами. И на площади сегодня не вы меня на помост выгоняли. Так что, втянулась я сама. И теперь я снова благодарна вам за то, что вы меня не бросаете.

— Эх, Жоана, — вздохнул лекарь. — Как бы я хотел... — Он резко отвернулся и вышел из комнаты.

И вот как эту последнюю фразу понимать? То, что я не могу относиться к сеньору Витору так же ровно, как и раньше, я уже поняла. И это было проблемой. Но слишком много было мыслей передумано за то время, пока он томился в лапах инквизиции. Я уже свыклась с тем, что он и есть мой демон. И тем больнее было разочарование. Оно смешало все мои мысли и чувства в один сумбурный клубок. Сегодня на пороге дома, когда я буквально упала к нему в объятия, мне на миг подумалось, что совершенно все равно, является ли лекарь демоном. А потом я понаблюдала, как он укутывает мои ноги пледом, суетится у камина... и поняла, что отношение сеньора Витора ко мне не изменилось. Обо мне заботились. Но не более того. Ничто в его не слишком эмоциональном голосе не выдавало и намека на такие же чувства, как те, что бушевали во мне. И мне стало безумно стыдно за свои порывы. Что лекарь обо мне подумал, когда я к нему на шею с порога кинулась? И эта его последняя незавершенная фраза. Как бы он хотел что? Испытывать ко мне то же, что, как мне казалось он легко прочел в моем взгляде?

Нет, Жоана. Тебе следует взять себя в руки, если хочешь и дальше оставаться рядом с сеньором Витором. Или придется уйти. Но Господь знает, как же мне хотелось остаться!

6

Побег оказался делом весьма непростым. В первую очередь из-за средства передвижения, выбранного сеньором Витором. А точнее, из-за сложных взаимоотношений, сложившихся в нашей группе с первого же мгновения.

Верхом я ездить не умела, и лошадей дико боялась. А они, в свою очередь, почему-то не менее отчаянно шарахались от лекаря. Поэтому, если с тем, чтобы навьючить на них наши пожитки (я взяла лишь небольшой узелок со сменой белья и любимым пледом сеньора Витора, который в его отсутствие перекочевал из кабинета ко мне на подоконник, а лекарь и того меньше), проблем не возникло, то усесться на лошадей нам самим оказалось непросто. Однако, повозка сильно замедлила бы наше продвижение, так что пришлось смириться с неудобствами.

Где лекарь в столь поздний час сумел раздобыть лошадей, оставалось для меня загадкой. Когда я спустилась, сжимая в руках узелок со своим нехитрым скарбом, лошади уже топтались на мостовой у дверей дома. Второй загадкой, так и оставшейся без ответа, было произошедшее с сеньором Витором с того момента, как его с помоста на площади забрал ангел и до нашей с ним встречи на пороге дома. Я, набравшись смелости, лекаря об этом спросила, однако в ответ получила короткое "не помню", прозвучавшее, как мне показалось, не совсем искренне. Допрос учинять, впрочем, не стала. Не время, да и не в своем праве я.

На двух верховых путников, даже несмотря на столь поздний час, стража большого внимания не обратила. Сегодня открыли городские ворота, и люди потянулись на выезд непрекращающейся вереницей, несмотря на то, что угрозы заболеть уже не было. Кто-то не верил, что город уже вне опасности, и спешил сбежать, пока появилась такая возможность, кто-то попросту не мог оставаться в месте, отнявшем близких. Поэтому, предъявив стражникам бумагу из госпиталя о том, что мы здоровы (распоряжением бургомистра, такую должен был иметь каждый выезжающий из города), мы беспрепятственно миновали городские ворота. Бумагу нам передал мальчишка-посыльный, перехвативший нас по пути к воротам. Еще мальчишка передал котомку с провизией и парой фляг вина. В котомке лежала записка, в которой значилось: "Спасибо, и храни вас Господь!" Подписи не было, но почерк матери-настоятельницы я узнала. Поразмыслив, пришла к выводу, что и штраф за меня, скорее всего, она заплатила. Желание благодетеля остаться неизвестным, становилось вполне понятным и объяснимым: не к чему урсулинкам ссориться с инквизицией.

Ехали мы в молчании, да мне было и не до разговоров. На то, чтобы удержаться в седле, уходили все силы и внимание. К тому же, от мыслей, роившихся в моей голове, та слегка кружилась. Я перестала понимать, куда ведет меня жизнь, и чего я от нее хочу. Немногим более полугода назад все было простым и понятным. А потом появился демон, и все смешалось. Поэтому сейчас я ехала, изо всех сил вцепившись в поводья, сжав бока коня коленями и стараясь не выпустить из виду хвост лекарской лошади.

Не удивительно, что я не заметила, как мы свернули с наезженной дороги, и сильно удивилась, когда спустя несколько часов езды мы остановились на привал на поляне посреди лесной чащи. Мне-то казалось, что мы все еще по тракту едем. Спрыгнув с лошади, сеньор Витор привязал ее к дереву. Я сидела на своей и глупо улыбалась, понимая, что слезть с нее я попросту не могу. Если даже отбросить тот факт, что ноги, которые я судорожно сжимала всю дорогу, попросту не слушались, я бы все равно не смогла спуститься. Стоило взглянуть вниз, как я осознала, насколько далеко земля. Забиралась на лошадь я с высокого крыльца, но и тогда задача оказалась непростой. Что делать сейчас, чтобы слезть с такой высотищи, не сломав себе шею, я представляла слабо.

Видимо, все колебания и сомнения были написаны очень яркими буквами на моем лице, потому что подошедший лекарь, рассмотрел их, несмотря на царившую вокруг темень, лишь слегка разбавленную лунным светом, и свои неизменные темные очки. Прислонившись к боку лошади и глядя на меня снизу вверх, сеньор Витор рассмеялся. Смех его был настолько искренним и открытым, каким бывает только смех человека, освободившегося от большого груза. Человека, в жизни которого все хорошо и все правильно, так, как и должно быть. Не знаю, с чего я так подумала. Но я никогда раньше не видела, чтобы он так смеялся. И глядя на него, я сначала улыбнулась, а потом тоже рассмеялась.

— Я слезть не могу, боюсь, — выдавила я сквозь смех.

— Просто ногу через седло перекидывай, и прыгай, поймаю, — лекарь протянул ко мне руки.

— А не упустишь? — Все еще смеясь, спросила я, и только потом сообразила, что я в порыве неуместного веселья обратилась к сеньору Витору на "ты". А сообразив, смеяться перестала, испугавшись собственной наглости.

— Никогда в жизни, — серьезно ответил он. А потом снова улыбнулся — широко и искренне.

Зажмурившись, я прыгнула. В этот момент лошадь решила, что с нее хватит, она и так уже слишком долго стояла спокойно, пока этот страшный человек находился поблизости. Животное шарахнулось, потянув меня за подол зацепившейся на седло юбки. Испуганно вскрикнув, я взмахнула руками, сбивая с носа лекаря очки и потянув его за собой. Неимоверным образом извернувшись, он меня удержал, не дав упасть. Разлепив веки, я обнаружила, что смотрю прямо ему в глаза. И не могу понять, что с ними не так. Какая-то неправильная неестественность была во взгляде этих карих глаз с по обыкновению воспаленными веками.

7

Костер решили не разводить. Мы хоть и отъехали далеко и от города, и от наезженного тракта, но лес был не слишком густой, и велика была вероятность, что огонь или дым нас выдадут.

Лекарь не объяснял причин такой таинственности. Я, конечно, понимала, что инквизиция, возможно,будет меня разыскивать. Но не думаю, что братья кинутся на поиски прямо посреди ночи, да и вообще, до утра хватятся. А самого сеньора Витора им искать нечего: его ведь ангел забрал. И все же, у меня сложилось впечатление, что мы ожидаем погони, причем такой, которая до утра тянуть не будет.

Убедившись, что от падения с лошади пострадали только мои и лошадиные нервы, сеньор Витор прислонил меня к дереву, а сам пошел ловить подлое животное. Сбитые очки он поднял и сразу же нацепил обратно на нос. Да что же он с ними носится-то? Кроме нас двоих в округе — ни души. Пациентов, которых могли бы смутить воспаленные глаза лекаря, нет.

Стреножив лошадей, на ночлег устроились в ложбине между корней деревьев. Места там как раз хватало для двоих, если прижаться друг к другу поплотнее. В тесноте, зато от ветра убежище, да и теплее. Сеньор Витор вообще очень теплый, как печка. В его объятиях я почувствовала себя уютно, будто весь остальной мир и холод зимней, или, точнее, уже почти весенней, ночи не имели значения. Вот только тесно прижиматься опасалась, боясь, что он почувствует, как бешено колотится мое сердце.

— Жоана, что-то не так? — Спросил меня лекарь. — Ты напряжена вся. Не бойся. Сегодня нас, скорее всего, не найдут, можешь спать спокойно.

— Кто не найдет? Мы ведь не от инквизиции прячемся, верно? Они нас до утра искать точно не будут. Тогда от кого?

— Эх, девочка, — сеньор Витор сгреб меня, прижимая к себе плотнее. — Слишком ты догадлива. И любопытна. Спи.

Не знаю, когда заснул лекарь, а лично я лежала, прислушиваясь к стуку его сердца еще долго. Мысли проносились в моей голове, будто взбесившиеся лошади. Снова в пути. Снова подружка-луна смотрит на меня с небес, думая ей одной ведомые думы.

"Господи, помоги мне на этом новом пути," — взмолилась я. — "Не знаю, куда он меня ведет, но знаю, что иду я по нему за человеком, которому полностью доверяю." Как соскользнула в сон, я не заметила.

* * *

Я лежала в лощинке у корней деревьев, укрытая пледом. Одна. И не могла пошевелиться. Демон сидел на корне надо мной и смотрел. Он тоже не шевелился. Темный крылатый силуэт на фоне серебристого лунного света, разлитого в предрассветном тумане. Желтые глаза светились, как два теплых огонька в промозглой сырости зимней ночи. Даже во сне не было спасения от этого пробирающего до костей холода.

Демон приближаться не спешил. Сидел, смотрел и молчал. Внезапно, меня больно кольнула мысль о том, что он знает о моей... измене? О том, что я почувствовала к лекарю. И пусть толчком к этим чувствам и послужила глупая надежда, что лекарь и демон — одно и то же лицо, но... Ведь даже когда я поняла, как ошибалась, я все равно не смогла больше относиться к сеньору Витору по-прежнему. А демон называл меня своей. И я не возражала.

— Теа эль-порто ка коз, амаэа. Нау дару теа паргар у нетиа.

С утерей медальона, я снова перестала понимать своего демона. Но сейчас в голосе его звучала такая печаль, что у меня сердце сжалось. Демон прощался со мной. В этом не было никаких сомнений. Почему? Неужели решил оставить меня?

Я рванулась, так и оставшись неподвижной. Демон был безумно близко и безумно далеко. Тело мое горело от ожидания и дрожжало от холода. А он сидел, грустно глядя на меня, и... все. Хвост, кисточку на конце которого я провожала жадным взглядом, так ни разу и не прикоснулся ко мне.

— Прощай, любимая, — низкий бархатистый голос с сильным акцентом.

* * *

Проснулась резко, будто меня что-то подкинуло. Было холодно. Лекаря рядом не было. Плед, заботливо укрывавший мои плечи, от холода и сырости не спасал.

Тело все затекло от неудобной позы: видимо, замерзнув, я скрутилась калачиком, и разогнуться теперь было весьма сложно. С трудом заставив себя распрямиться, я выбралась из лощинки.

Между деревьями, чуть в стороне от поляны, на которой дремали стреноженные кони, лился белый свет. Точно не лунный — луна уже зашла. Близился рассвет, и темнота вокруг незаметно превращалась в серые сумерки. С той стороны, в которой виднелся загадочный свет, слышны были приглушенные голоса. Собеседники явно о чем-то спорили. По-моему, один из голосов принадлежал лекарю, но с такого расстояния точно определить было невозможно.

Поплотнее закутавшись в плед, я пошла на свет. На соседней поляне стояли двое: сеньор Витор и ангел. Не дойдя всего несколько шагов до поляны, я остановилась за деревьями, внезапно оробев. Не думаю, что мое присутствие было бы уместным. Иначе, почему ангел явился лекарю подальше от места, где я спала?

— ... так и передай, — закончил лекарь свою речь. Что именно и кому передать, я не расслышала.

Внезапно ангел замер и начал поворачиваться в мою сторону. Медленно поднял правую руку. Из его ладони полился свет, соткавшись в меч.

— Нет! — Сеньор Витор коротко, без замаха, ударил рукой, в которой сверкнуло лезвие длинного ножа.

Ангел начал молча заваливаться на бок, напоследок полоснув мечом по руке лекаря. Свечение, охватывающее тело ангела, плавно угасало. Вот тело достигло земли и исчезло в яркой вспышке.

— Идем, нам нельзя здесь оставаться, — потянул меня к нашим лошадям лекарь.

— У тебя кровь, — заворожено глядя на темное пятно, расплывающееся по рукаву лекаря, прошептала я.

8

Мы ехали в полном молчании. Ни перевязать, ни хотя бы осмотреть свою рану, лекарь мне не дал. Только отмахнулся, мол, пустяки. Собирались в спешке. Сонные лошади недовольно всхрапывали. Сеньор Витор вызывал у них еще большее подозрение, чем раньше: видимо, их тревожил запах крови. Темный лес скалился на нас колючими еловыми лапами. В отсутствие луны дорогу было не разобрать. Но ничего. Я утешала себя тем, что скоро рассвет. Восточный край неба уже начал розоветь.

Уже второй раз, будучи в волнении, я обратилась к сеньору Витору весьма фамильярно — на "ты". Когда я, сбиваясь и, почему-то краснея, начала извиняться, он только мягко улыбнулся и предложил:

— Жоана, ну сколько можно? Мы ведь не совсем чужие. Я к тебе все время на "ты", и ты не в обиде. Ты, наконец-то, начала мне доверять, раз решилась. Я... польщен, — мне показалось, что лекарь хотел сказать какое-то другое слово. — Зови меня просто Витор. И на "ты". Пожалуйста.

Кивнула. Про ангела я так и не спросила. Витор — в моей голове это имя, без обычного "сеньор", звучало как то... смело — вообще никак не прокомментировал ангела. И я ломала голову. Переживала. Исходила тревогой. Ведь... Если он и в самом деле убил ангела... Нет. О том, что лекарь на такое способен, я не хотела даже думать. Просто... А что, интересно, ангел от него хотел? Мы что, от ангела убегаем?

Эти вопросы настолько занимали мою голову, норовя разорвать ее на мелкие кусочки, что я даже забыла бояться езды на лошади. Та, почувствовав, что всадница дала слабину, норовила покапризничать. То под веткой, низко нависшей над тропинкой, по которой мы ехали, специально пройдет, то споткнется ненароком. Но мне не до ее выбрыков было, и животное почувствовало безнаказанность.

Солнце нерешительно выглядывало из-за деревьев. Сегодня у него не было настроения. Утро намечалось хмурое, и какое-то печальное. Глаза у неба были на мокром месте. Небо оплакивало ангела? Я оплакивала демона. И разрывалась от тревоги. Почему он сказал 'прощай'? Решил меня оставить, или произошло что-то? Бедная моя голова. И сердце.

Лекарь, ехавший немного впереди, внезапно начал крениться на бок. Так и знала: может, рана и пустяковая, но, если кровь не остановить, рано или поздно это может плохо закончиться. Я пнула лошадь пятками, стремясь догнать его.

Лошадь поняла команду по-своему. Сорвалась с места, словно за нами волки гнались. На все мои окрики, попытки натянуть поводья и как-то его остановить животное не реагировало. Ветки хлестали по лицу, норовя попасть в глаза, и я зажмурилась. Лошадь закусила удило и понесла. Что было тому причиной — то ли действительно слабость седока почувствовала, то ли испугалась, когда я ее резко пришпорила... остановить животное я была не в состоянии. Мы вылетели из леса, лихо повернув на краю крутого склона, почти обрыва.

Рассветное облако еще не покинуло долину, и казалось, справа от меня плещется море. Клочья влажной от росы травы летели из-под скользящих по ней копыт, заставляя замирать мое сердце. Мне казалось, что лошадь вот-вот поскользнется по-настоящему, и мы полетим кубарем с обрыва. Но животное, все-таки, не настолько обезумело, чтобы совсем не смотреть, куда ставит ноги. Полет между морем деревьев и морем облака все продолжался, и мне казалось, что прекратится он только тогда, когда мы с разгону нырнем в воды моря соленого.

Однако, и на старуху бывает проруха. Ветка, так не вовремя подвернувшаяся под копыто, остановила наш бешеный бег. Лошадь споткнулась, задергалась, отчаянно пытаясь удержать равновесие. Не удержавшись, я вылетела из седла и кубарем покатилась по склону. Склон оказался не таким уж и крутым, трава — мягкой, однако остановить падение у меня никак не получалось. Влажные стебли скользили под моими пальцами, не позволяя за них ухватиться.

Далеко вверху я услышала удаляющийся топот копыт. Мягкий туман облака принял меня в свои объятия, скрывая из виду и тропу, по которой мы неслись, и надежду найти дорогу обратно. Витор! Меня пронзила страшная мысль. Он же мог тоже упасть, потеряв сознание! И не столь удачно, как я. Хотя... насчет собственной удачи я бы еще посомневалась... склон все не кончался.

9

— Говорю тебе, с неба свалилась.

— Да какое с неба, Гонсалу, что ты бредишь? Вина молодого перепил?

— А откуда она тут взялась тогда? — Не унимался и в самом деле не слишком трезво звучащий голос.

— Да с горы свалилась, что не видишь, все платье подрано, и руки поцарапаны. Катилась по склону, наверное, — второй голос тоже не отличался трезвым звучанием.

Я медленно приходила в себя. Долгое падение вниз по склону завершилось ударом обо что-то твердое, от которого я соскользнула в беспамятство. Лекарь! От мысли, что он, возможно, лежит, потеряв много крови, где-то там, в лесу, и помощи ему ждать неоткуда, я подскочила, не обращая внимания на боль от синяков и ушибов.

— Ох, шустрая какая, — удивленно-восхищенно произнес тот, который Гонсалу.

Обернулась. Мужик был бородат, грязноват, и однозначно нетрезв. Впрочем, как и его приятель. С той только разницей, что второй был более бородат и менее нетрезв.

Я сидела на речном берегу, покрытом камышом. Слева от меня вверх уходил пологий склон, поросший кустами мимозы. Мимоза уже начинала расцветать, одаривая всю округу одуряющим ароматом. В кустах зияла заметная брешь, отмечавшая мой путь с горы.

— Наверх тропа есть? — Спросила я у Гонсалу и его приятеля.

— Есть, но далече отсюда, — кивнул тот. — Но зачем тебе наверх лезть? Полежи малехо, отдохни, забилась, небось, вся, пока падала. А потом пойдем потихонечку в деревню, моя хозяйка отвар какой выдаст, ссадины промыть — она по отварам всяким ого-го! Да и платье у тебя хорошее, городское. Жалко, такую красоту угробила, а Сильвия поможет отстирать да заштопать.

— Спасибо за приглашение, но мне наверх нужно. Очень.

— Да что там наверху девушке порядочной делать? — Удивился второй мужик. — Там нет ничего, только лес.

— Вещи у меня там остались, забрать хочу, — соврала я. Не знаю точно, от кого мы бежали, от ангела ли, или от инквизиции, но говорить незнакомым селянам про лекаря мне почему-то не хотелось. Вот найду его, тогда и посмотрим, в каком он состоянии. Если сама не справлюсь, то воспользуюсь любезно предложенной помощью Сильвии и ее отваров.

— Ой, забудь, девонька, — обреченно махнул рукой Гонсалу. — Сделали твои вещи ноги уже, как пить дать. Там в лесу люди лихие водятся. Не стоит туда ходить, тем более такой красавице, да в одиночку.

Я скептически хмыкнула. Тоже, красавицу нашел. Рыжая да конопатая, не зря за ведьму принимают. Хотя, с пьяных глаз и коза красавицей покажется. А вот лихие люди — это плохо. Очень и очень плохо. Лихими людьми селяне часто называли разбойников, промышлявших грабежом. А у нас было, что грабить, а Витор сейчас, возможно, в беспомощном состоянии. Тревога кольнула сердце.

— В какой стороне тропа?

— Там, — указал Гонсалу влево по тропе.

— Спасибо, я пойду, пожалуй, — я поднялась с земли, отряхивая порванное платье. Да уж, подолу никакая штопка уже не поможет, здоровенный кусок был попросту вырван, и остался украшать собой какой-то из кустов мимозы выше по склону.

— Погодь, провожу, — вздохнул Гонсалу. Его приятель старательно отводил глаза, явно не горя желанием тоже меня провожать.

— Не нужно, спасибо, я сама дойду — поспешно уверила я нетрезвых селян.

Пока в них, судя по лицам, проходила борьба между здравым смыслом и желанием угодить девушке, я поспешила распрощаться и сбежать в указанном направлении.

Тропа нашлась достаточно быстро. Только вот петляла она, взбираясь по склону, будто прокладывали тропу Гонсалу и его товарищ, причем, будучи уже на изрядном подпитии.

С каждым поворотом тропы страх, что я запутаюсь и потеряю направление, пока поднимаюсь, все рос. Однако, выглядело так, что тропа ведет в нужном мне направлении. Когда я добралась до верха, увидела четкие следы копыт на влажной земле. Похоже, что тут мы с моей своевольной конякой проезжали, а вернее, проносились. Пошла по следам, следуя в обратном направлении.

Идти пришлось долго и сложно. Лошадь неслась быстро, не разбирая дороги. Пешком мне этот путь давался сложно. Однако, меня подгоняла мысль о том, что лекарь, оставшийся где-то там, в лесу, нуждается в моей помощи.

Вот место, где мой скакун вылетел к обрыву. Отсюда тропинки не было уже никакой, идти пришлось по лесу, запинаясь о корни деревьев. Снова порадовалась, что погода стояла сырая, и на влажной почве следы понесшей лошади отпечатались четко.

Шла я, уткнувшись взглядом в землю. Поэтому на происходящее вокруг внимания не обращала. А зря. — Куда, красавица, путь держишь? — Раздался насмешливый голос. — Не страшно одной-то по лесу гулять? Проводить позволишь, дабы не обидел кто?

На последних словах говорившего поддержал дружный хохот. Со всех сторон меня окружали бородатые нечесаные рожи.

— Или сеньора приключений хочет? Так мы завсегда готовы подсобить. Только платьишко снять придется, — завязки, стягивающие ворот моего изрядно потрепанного платья, потянули грязные пальцы.

"А вот и лихие люди пожаловали," — отрешенно подумала я.

10

Обещаных приключений, к счастью, не последовало. В тот момент, когда платье уже почти сползло с моих плеч, появился вожак этой пропахшей перегаром стаи.

— А ну прекратить! — Рявкнул он, мелькая пеньками прогнивших зубов. — Не видите что ли, девка не порченая, наверняка из богатеньких. За нее можно выкуп с родных аль женишка стребовать. В крайнем случае, сеньоре Гайвоте сдадим в бордель.

При звуке этого имени я вздрогнула. Во-первых, оно будило не самые приятные воспоминания. А во-вторых, бордель был в Амаранте, куда мне возвращаться ну никак нельзя было.

— Вяжите ее, и идем, — скомандовал вожак. — Нам еще с болезным нужно покумекать, что делать.

— Да что, ясно дело: добить и прикопать, — буркнул обещавший мне приключения верзила. — Вещи его все у нас, навар знатный выходит, а сам мужик нам ни к чему.

Я насторожилась. Неужели, о лекаре говорят? Ну уж дудки, добить и прикопать не дам.

— Вы его нашли? — Драматически заламывая руки, вскричала я. Если меня приняли за богатенькую дурочку, будем ее разыгрывать. Пока у разбойников есть надежда на получение выкупа, меня не тронут. А если я намекну на таковую в отношении лекаря тоже, то обеспечу относительную безопасность и ему.

— Молчать! — Меня пихнули в спину.

— Сеньор, скажите, что вы нашли моего жениха, — я подпустила волнения в голос, попутно давая платью сползти еще немного.

Вот уж не знаю, откуда смелость взялась. При других обстоятельствах я от такого неприличного внешнего вида своего от стыда бы сгорела. Но сейчас, когда на кону была жизнь лекаря, мне было все равно.

— Может и нашли, — не стал отпираться вожак. — И как, радость моя, жених твой выглядит?

— Он такой, такой... — я закатила глаза.

— А конкретнее?

— Смуглый, глаза карие, волосы черные, бородка, высокий, — бросив паясничать, отрапортовала я. — Очки круглые темные. Если не потерял. Она ранен был, на нас напали. А моя лошадь понесла, — пожаловалась я.

— Ясно, берем ее и пошли, — не удостоив меня подтверждением того, что их 'болезный' и есть лекарь, главарь развернулся и потопал по едва заметной тропке, ведущей вглубь леса.

Мне заломили руки за спину, связав не очень чистой веревкой. Платье при этом сползло еще ниже, уже совершенно самостоятельно. Мне приходилось изо всех сил прижимать локти к бокам, чтобы не дать ему упасть окончательно.

Идти оказалось далеко. Тропка протоптанная дикими кабанами, не иначе, отчаянно петляла. Я беспрерывно спотыкалась о подворачивающиеся под ноги корни деревьев и подол сползшего слишком низко платья. Стоило немного замешкаться, как сзади прилетал тычок в спину.

Спустя почти час блужданий, мы вышли к пещере, в которой устроили логово разбойники. Занимали они ее, похоже, давно. Об этом свидетельствовала характерная вонь по окрестным кустам, мусор и почти капитальный очаг, сложенный перед входом в пещеру. Я всегда поражалась, как человек умудряется так обгадить места своего обитания. Взять те же города. Удивительно еще, что мы все еще не перемерли от эпидемий, вызванных царящей там грязищей.

— В пещеру ее, к задохлику, — скомандовал щербатый.

В пещере царили полумрак и прохлада. Не скажу, что здесь было уютнее, чем снаружи. Там хоть солнце из-под низких туч пробивалось, а тут стоял затхлый запах сырости и плесени.

Лекарь лежал у стены, не шевелясь. Лицо его было бледным, губы, сжатые в тонкую линию, побелели. Я кинулась к нему. Жив? Связанные за спиной руки не позволяли осмотреть его рану, но я видела, что рукав весь пропитался кровью.

— Развяжите мне руки. Пожалуйста, — взмолилась я. — Я не убегу, обещаю. Можете ноги связать. Он ведь кровью истекает, неужели нельзя было перевязать?

— Делать нам больше нечего, жмуриков всяких перевязывать. Все одно он долго не протянет, — буркнул один из разбойников. Кто именно, в полумраке пещеры рассмотреть было сложно, да и заросшие они такие были, что все на одно лицо казались, будто братья. Хотя, может, братьями и были, кто знает.

— Если вы мне сумку его подадите, я смогу обработать и перевязать рану, — предложила я. — Витор лекарь. И довольно состоятельный. Вы ведь хотите получить выкуп? Если он умрет, не видать вам выкупа, как своих ушей.

Разбойник озадаченно почесал вихрастую макушку, явно стремясь помочь мыслительному процессу. Ну давай же. Ты вполне способен сообразить, что тебе выгодно, а что — нет. Смерть лекаря в перечень выгодных вещей никак не входит.

— Ладно, — согласился он наконец. — Только без фокусов. Дернешься бежать — прирежу, — мне показали внушительных размеров зазубренный нож.

Едва начав ощущать затекшие от веревок руки, я приступила к осмотру. Разорвала пропитавшийся кровью рукав. Рана выглядела не такой уж и опасной, однако, похоже была задета вена, кровопотеря была большой. Перетянула остатками рукава плечо чуть повыше пореза. Это должно помочь остановить кровь.

Нашла в сумке нужные склянки и промыла рану. Воспаления, к счастью, не наблюдалось. Пока что. Надеюсь, я успела вовремя, и порез и в дальнейшем не воспалится. Обработав края раны, я наложила повязку потуже. Все, что еще делать, я не знала. Теперь остается только ждать и надеяться, что лекарь вскоре очнется и подскажет.

Я уселась у стены, устроив его голову у себя на коленях. Пальцы мои рассеянно погладили черные волосы, прошлись по скуле, прикоснулись к подбородку. Подумала, что борода ему не идет, старит. Интересно, как бы лекарь выглядел без бороды?

Губы лекаря пошевелились, будто он пытался что-то сказать.

— Витор? — Наклонилась поближе, чтобы расслышать, но, похоже, он снова был без сознания.

Не удержавшись, легонько коснулась губами его губ. Мое тело пронзило ощущение яркой вспышки, будто от удара молнией.

11

Ангел был большой и красивый.

Стоял посреди рассветного леса, угрожающе растопырив белоснежные крылья.

— Сама тарог! — В голосе ангела звучал приказ.

— Нау, — демон, тоже стоявший, расправил крылья, с вызовом вскинув голову.

— Иту ордиа, — ангел настаивал. — Дангат парэа.

— Барта, — отрезал демон, поворачиваясь, чтобы отойти.

— Сама тарог! — Похоже, ангел начинал повторяться.

В руке ангела разгорелся луч света. Луч соткался в меч, однако, не остановившись на этой форме. Потоки света с кончика меча начали вытягиваться в ленты. Меч превращался в... похоже на плеть немного. Во что именно он превращался, я так и не узнала.

Демон коротко, без замаха, ударил ангела странным металлическим предметом, похожим издали на нож. Нож скользнул по телу ангела, не причиняя тому вреда. В точке удара промелькнула синяя молния, из глаз ангела посыпались голубоватые искры. Неловко взмахнув сияющим оружием, стремительно меняющим форму с плети на копье и обратно на меч, ангел осел на землю. Сияющая вспышка, от которой больно было глазам охватила его тело, и ангел исчез. Демон повернулся. Желтые глаза смотрели прямо в душу.

* * *

Приходила в себя я медленно и неохотно. Во всем теле ощущалась слабость и оцепенение, будто в снах про демона. Я сидела, прислонившись к холодному камню стены пещеры, голова лекаря лежала на моих коленях. На мгновение мне показалось, что Витор не дышит. Сердце оборвалось и ухнуло куда-то вниз, больно ударившись о каменный пол, на котором я сидела.

Мигом встрепенувшись, я наклонилась проверить. Показалось. Дыхание было, хоть и слабое, но довольно ровное. Цвет лица уже не казался таким мертвенно-серым, веки подрагивали.

— Жоана... — прошептал лекарь, открывая глаза.

А улыбка у него красивая. Никогда раньше не замечала. Хотя, как заметишь, если он постоянно в очках своих. Теперь я видела, что когда лекарь улыбается, в уголках глаз такие морщинки появляются, теплые. Ой, Жоана... Что-то ты не о том думаешь. Где та невинная девочка, которую так хвалила мать-настоятельница? Неужели, стоило тебе немного замечтаться, и все, вся твоя праведность коту, а точнее, демону под хвост? А рука сама потянулась, чтобы погладить эти морщинки...

— Ой, — я отдернула руку, залившись краской.

— Девочка, — лекарь снова улыбался. — Ты не дала мне умереть.

Мне показалось? Голос был... другим. Низкий, как и прежде. Но не хриплый. И эмоций больше. И... Я недоверчиво смотрела на лекаря. Нет, мне показалось. Просто разум, взбудораженный очередным видением про демона, играет со мной злые игры. Да и непохоже было это видение на мои обычные сны. В первую очередь тем, что в снах я себя ощущала, просто пошевелиться не могла, а в этом видении меня как будто бы не было вовсе. Да и ангел, говорящий на языке демонов? Еще и на той же поляне, повторяя те же движения, что я видела сегодня на поляне, когда ангел ранил Витора... Все-таки, это был просто бред моего воображения.

— Не дала, — согласилась я. — Но я только кровь остановила и рану промыла. Боюсь, я не знаю, что еще сделать...

Лекарь успокаивающе погладил меня по руке. Я снова зарделась. Потом взяла себя в руки. Не время. И не место. К тому же, было кое-что очень важное, что я хотела ему сказать. К этому решению я вплотную подошла еще во время эпидемии. Однако, окончательно в нем уверилась сейчас, когда внезапно осознала, что мое незнание может стоить жизни дорогому мне человеку. Нет уж. Не для того я выпустила демона, чтобы плыть по течению жизни бесполезной корягой. И теперь я точно знала, что нужно сделать для того, чтобы этого не произошло.

— Ты должен меня научить, — решительно заявила я. — Я знаю, девушке не положено, но... Я не хочу больше чувствовать себя беспомощной. Я хочу стать лекарем. Настоящим, а не просто помощницей, моющей пробирки и дающей пациентам микстуры, действия которых не понимает.

Мне не ответили. Он просто снова улыбнулся и прикрыл глаза. Рука лекаря ободряюще сжалась на моей руке. Спустя мгновение пожатие ослабло: Витор потерял сознание. Что ж... Я сочту, что твой ответ был "да".

12

— Ну что, намиловалась со своим лекарем? — Грубо спросил меня подошедший вожак разбойников. — Говори, как с папашей твоим связаться.

— А зачем вам папа? — Разыгрываем богатенькую дурочку. Если они решат, что с меня слупить выкуп им будет достаточно, могут решить избавиться от лекаря — ведь пока не известно, выживет ли он вообще.

— Дуру-то не клей, — прервал меня разбойник. — Выкуп за тебя требовать будем.

— А папа не даст, — я наивно похлопала ресницами.

— Это почему еще? — Разбойник опешил от такого заявления.

— А он против нашего с Витором брака был. Мы сбежали, и он сказал, что я ему больше не дочь, — вдохновенно врала я. Господи, прости, пожалуйста, но это ложь во спасение.

— Ты же понимаешь, что без выкупа мы тебя просто в бордель продадим подороже, и делу конец?

— Ну почему без выкупа? — Наигранно удивилась я. — Вот очнется Витор, он за обоих и заплатит. У него денег много, — добавила я доверительно. Надеюсь, я не переигрываю.

— Ваши денежки уже у нас, смысл нам вас тогда держать? — Щербатый не спешил радоваться.

— А, то на дорогу было, — отмахнулась я, как можно небрежнее. — Деньги Витор в городе держит, у этих, как их...Ростовщиков. Без него не отдадут.

— Да понял я, что ты хахаля своего выгородить пытаешься, — внезапно заржал разбойник. — Пусть живет пока. Но ежели обманула, имей в виду, прикопаем под ближайшим кустом, а тебя папаше сдадим. Думаю, он нам за избавление от неугодного женишка еще и доплатит. Чем хоть твой папаше не угодил?

Ох и правда, тут я не додумала. Чем мог такой, как лекарь, не угодить купцу в роли жениха дочери? Деньги, по моим словам, есть. А разница в возрасте, так это саму девицу волновать больше должно бы.

— У них с папой вражда... давняя, — я печально вздохнула.

— Ясно все с вами. Долго еще ждать, пока твой очень богатый лекарь очнется?

— Я не знаю, — вот теперь слезы, навернувшиеся на глаза, были абсолютно искренними. — Он приходил в себя, а потом снова... — И я разрыдалась.

Притворство в моих слезах, если и было, то самую малость. Я действительно не знала ничего. Вроде бы лекарь уже не выглядел таким бледным, да и сам факт того, что он приходил в себя, говорил, в пользу благополучного исхода. А с другой, слишком много он крови потерял, я вообще поражалась, как он до сих пор жив был. С такой раной человек может кровью за пару часов истечь, а Витор четыре продержался. А еще я очень боялась заражения. Рану я, как могла, промыла, но... В этой сырой, пропахшей плесенью пещере в нее какая хочешь зараза попасть могла.

Разбойник не стал дожидаться, пока я устрою настоящую истерику, и поспешно ретировался в дальний угол.

— Воды... Дайте воды, пожалуйста, — попросила я ему в спину. — Ему сейчас пить нужно. Я попробую напоить.

Главарь молча махнул рукой одному из подельников, и тот перебросил мне тыквенную флягу. Я с трудом поймала ее, чуть не выронив на каменный пол. Не думаю, что тыква пережила бы такое столкновение. Откупорив флягу, осторожно попыталась влить ее содержимое в рот лекаря. Это мне почти удалось. Сделав глоток, Витор закашлялся. Моя рука дернулась, и жидкость из фляги пролилась ему на шею, затекая под шейный платок. По пещере пополз запах крепчайшей браги.

— Эй! — Возмутилась я, а разбойники загоготали. Я возмущенно отбросила флягу. — Эй ты, который тут за главного! Если тебе деньги не нужны, то так и скажи. Что за шутки такие? Куда мне умирающего брагой поить? Что, неужели сложно просто воды было дать? Ладно бы вина дали, красного, оно кровопотерю хорошо восстанавливает, но эту гадость? Да ей только убить можно! Причем, даже здорового!

— Дуб, дай этой истеричке воды. Верно говорят — с бабами лучше не связываться. Сейчас она нам еще лекцию о вреде пьянства читать будет, — скривился главарь разбойников.

Здоровенный молчаливый детина, которого главарь обозвал Дубом, лениво встал с камня, на котором сидел, точа нож, и вразвалочку подошел ко мне, протягивая точно такую же тыквенную флягу, как и забракованная мной предыдущая. Я не спешила брать, подозрительно на нее косясь.

— Вода, не ссы, — подмигнул мне Дуб, улыбаясь неожиданно искренне. Потом оглянулся на главаря, наклонился ко мне поближе и шепнул: — А ты молодец, девчонка, уважаю. Все у вас с твоим лекарем будет хорошо, — и, не оглядываясь, вернулся на свое место, чтобы невозмутимо продолжить прерванное занятие.

Вот уж не знаю, почему, но от этих неуклюжих и таких неожиданных слов поддержки мне стало очень хорошо и спокойно на душе. Если этот здоровенный страшный разбойник так говорит, то действительно, все у нас будет хорошо. Откупорив поданную им флягу, я первым делом понюхала ее содержимое. И правда, вода. Я аккуратно поднесла флягу к пересохшим губам Витора, давая ему напиться. Влить удалось немного, но хоть так. Попозже попробую еще раз.

От промокшего шейного платка несло брагой. Я поморщилась и осторожно развязала его. Смочив чистый конец водой из фляги, провела по шее, стирая дорожку, оставленную вонючей отравой. Моя рука замерла. У основания шеи, в ямке между ключиц, виднелись едва зажившие шрамы. Шесть небольших тонких шрамиков, расположенных строго по кругу. На них виднелись изрядно подсохшие капельки крови, будто подживающие ранки недавно потревожили. Я лихорадочно стянула платок с шеи лекаря полностью. О каменный пол пещеры что-то звякнуло. Нашарив упавший предмет, я оцепенела: на моей ладони лежал небольшой, не крупнее монеты, кругляш из белого металла. Мои пальцы поспешно сомкнулись, пряча предмет от взглядов обернувшихся на звук его падения разбойников. Успела только заметить, что по центру предмета замигал тусклый красный огонек.

13

Тишину пещеры нарушало только шуршание капель воды, стекающей по дальней стенке. Разбойники гоготали на улице, собравшись около костра, от которого соблазнительно тянуло запахом жареного, нет, пожалуй, уже горелого, мяса. И все равно, вкусно пахнет. У меня со вчерашнего вечера во рту маковой росинки не было, а время ужа давно перевалило за полдень. Косые лучи солнца уже заглядывали в пещеру, правда, топтались пока робко, у самого входа. Не уверена, что они вообще заберутся поглубже, но очень хотелось на это надеяться: от сидения на холодном полу, да еще прислонившись к сырой стене, я вся продрогла. От холода начинала болеть спина в области поясницы. Встать бы размяться, но я не могла себе этого позволить.

Витор все так же был без сознания, но теперь у него, кажется, поднимался жар. Время от времени я пыталась напоить его водой из тыквенной фляги, но толку от этого было мало. Я сидела, задумчиво перебирая пряди его волос, и молилась. Господь милосерден, даже к такой грешнице, как я. А лекарь заслужил его милосердие больше, чем кто-либо другой. Поэтому я верила, что и на этот раз Господь не оставит его без своей поддержки.

Уж не знаю толком, сколько я так просидела, горячо шепча слова молитвы и надеясь, что Бог меня услышит. Ведь, несмотря на все ниспосланные мне испытания, вера моя в Господа оставалась крепка, хоть вера в людей и пошатнулась изрядно.

К стыду моему, кажется, я заснула. И то верно: ночью поспать удалось всего ничего, а тревоги и волнения бурного утра вымотали меня до предела.

* * *

— Амаэа... — Знакомый бархатистый шепот в темноте.

* * *

Вздрогнув, я проснулась.

Темнело. Проспала я довольно много, хоть мне и показалось, что лишь на минутку глаза прикрыла. Если солнечный свет и заглядывал в пещеру, мы с ним разминулись. Ощущение какой-то неправильности заставило меня поежиться. Тяжесть головы лекаря с моих колен пропала. Я испуганно оглянулась по сторонам, холодея. Неужели?

Нет, все в порядке. Он сидел, привалившись к стене пещеры рядом со мной. Откинутая на сырые камни голова была повернута в мою сторону, веки полуприкрыты. Лекарь смотрел на меня сквозь опущенные ресницы, а на губах играла легкая улыбка.

— Витор, — тихонько позвала я, не понимая толком, в сознании он или нет.

— Девочка, — улыбка стала шире, но глаза он так и не открыл.

— Ты почему встал, тебе лежать нужно, — забеспокоилась я. — Пить хочешь?

Я засуетилась в поисках фляги. Почему-то никак не могла ее найти спросонья в темноте. Разбойники ее забрали?

— Все хорошо, — на мою ладонь легла рука в перчатке, успокаивая.

Ну почему у меня при звуке его тихого голоса мурашки под сердцем бегают?

Флягу я все-таки нашарила второй рукой, вытащила зубами пробку. Вытащить свою руку из-под ладони лекаря я не решалась. Просто хотелось продолжать чувствовать ее тепло, согревавшее меня изнутри в холоде этой пещеры.

Гогот и разговоры разбойников снаружи стихли. Вообще было так тихо, будто даже птицы перестали чирикать. При других обстоятельствах, такая тишина могла бы показаться подозрительной, насторожить, но сейчас весь мой мир сосредоточился тут, в сырости пещеры, и все, что было за ее пределами, волновало мало.

— На, попей, — поднесла я флягу к губам лекаря.

Пил Витор жадно, не открывая глаз и не отпуская моей руки. Одной рукой держать флягу было неудобно и тяжело, но это ничего. Я тоже не хотела, чтобы он меня отпускал. Однако удерживать тяжеленную флягу на весу долго у меня не вышло, рука дрогнула, проливая воду. Лекарь распахнул глаза. Фляга выпала из моей разом ослабевшей руки, с глухим стуком покатившись по полу. Вода разливалась, но мне было все равно.

— Дирут? — Не слыша своего голоса, прошептала я, глядя в желтые глаза.

— Ис, ана...— и эхом в моей голове: — Да, девочка...

Я думала, что первый поцелуй демона был самым прекрасным, что со мной случалось в жизни? Я ошибалась.

Ангел был красивый.

Очень.

Он появился у входа в пещеру, застыв там, словно изваяние. От него исходил божественный свет, а белые крылья подметали пыльный пол пещеры. В руке сиял меч, сотканный из света.

— Дирут, стераз дирэ козтарэа терран им-тариал. Сама ирар коз у, — безразличным голосом проговорил ангел. И тут же в голове его слова догнал перевод: — Дирут, ты арестован за прямое вмешательство в дела землян. Прошу проследовать со мной.

— Нет, — твердо ответила я. Демона своего не отдам. Даже ангелу.

14

Комнатка была совсем крохотной.

Буквально несколько шагов в длину и столько же в ширину. Под стеной со странной формы окном, закрытым глухим ставнем, ютилась узкая кровать, застеленная такими же серыми, как и все в комнате, простынями. Больше никакой мебели в комнате не было. Приглушенный свет шел от светильника на стене в изголовье кровати, горевшего удивительно ровно и без всякой копоти. Несмотря на свой не самый уютный вид, кровать оказалась весьма удобной. Я с удовольствием вытянулась на ней во весь рост. В комнате было тепло, и ноющая после целого дня сидения на сырых камнях пещеры поясница постепенно оттаивала.

Несмотря на то, что, похоже, я вновь оказалась на положении пленницы, чувствовала я себя почти в безопасности. Немного нервировала прозрачная стеклянная стена комнатки, за которой виднелось полутемное помещение, заставленное какими-то коробками из непонятного металла и стеллажами со склянками, явно алхимического назначения. Подобные были у моего лекаря. По центру помещения располагался металлический, сверкающий даже в полумраке своей отполированной до блеска поверхностью, стол, насчет которого мне упорно думалось, что он операционный.

А вот что вызывало острое чувство неловкости, так это отсутствие у меня одежды. Совсем. Куда она подевалась, я была без понятия, но очнулась я уже без одежды. Правда, тот, кто с меня одежду снимал, почему-то оставил мне кругляш из белого металла, который я так до сих пор и сжимала изо всех сил в кулаке. С трудом разжав затекшие пальцы, я осмотрела кругляш. Огонек на нем больше не мигал, а светился ровным светом. Кругляш прилип к ладони — так сильно я его сжимала. Я попыталась отколупнуть его, чтобы осмотреть с другой стороны, но, к моему удивлению, это не получилось. Кругляш словно приклеился к ладони, а отдирать его было больно. В том месте, где у меня все-таки получилось немного оттянуть край кругляша, выступила капелька крови.

Из помещения за стеклянной стеной послышался резкий шипящий звук, и часть стены отъехала в сторону. Испуганно вздрогнув, я подтянула простыню к подбородку, пытаясь прикрыть наготу.

А помещение вошли двое демонов. Незнакомые мне, в серых одеяниях непривычного покроя. Да и сами какие-то серые. Нет, не по цвету серые, а по общему впечатлению. Невзрачные, что ли. Хотя, сложно себе представить невзрачного демона — создание высокое, идеально сложенное, с огромными крыльями и хвостом с кисточкой на конце, яркими глазами без белка и с вертикальным зрачком. Но вот они были тут, за стеклянной стеной, в количестве двух невзрачных штук.

— Она уже пришла в себя? — В голосе демона прозвучало легкое удивление.

Я его понимала. Я как будто слышала одновременно демонскую речь и перевод ее на человеческую.

— Быстро она, думал, что земляне лучше поддаются действию препарата, — ответил второй, тот, что повыше, с некоторым недоумением глядя на меня через стекло.

Демоны остановились у самой стеклянной стены, беззастенчиво меня разглядывая. Я, хоть и понимала, что укрыта простыней, покраснела до самых кончиков ушей, и поплотнее прижала простыню на груди.

— Она нас видит? — демон, который пониже ростом с недоумением повернулся к спутнику.

Тот, хлопнув себя по лбу, пробормотал что-то, что я даже не разобрала толком, к тому же, эти слова перевода не получили. Наклонился к неприметной коробочке, висевшей на стене возле стекла, и потыкал в нее пальцем. Как по волшебству, стена из прозрачной стеклянной превратилась в невзрачную серую — такую же, как и остальные. Я испуганно перекрестилась, шепча молитву.

Вот удивительно: сами демоны меня совсем не пугали. Хоть я и знала, что они богопротивные создания, враги рода человеческого и прочая, однако поверить в это до конца у меня не получалось. Все, что я видела своими глазами, говорило о том, что не враждебны демоны нам, они просто другие. Причем, не настолько другие, как могло бы показаться по их внешнему виду. К тому же, я любила одного из демонов. Пора бы в этом признаться, хотя бы самой себе. Я восхищалась и человеком Витором, и демоном Дирутом и свято верила что такой, как он не может быть не угоден Богу. Немногие люди были готовы пойти на такое, на что пошел мой демон, ради спасения своих ближних. Что это, как не истинно христианские качества? И совсем не случайно Господь всегда отвечал на мои молитвы, когда я просила Его помочь моему демону.

А вот эта превращающаяся стена испугала до икоты, зарождая в душе зерно сомнения. Ведь и правда: я судила по всему роду демонскому по всего лишь одному его представителю, отношение к которому у меня было, мягко говоря, предвзятым.

Вспомнились яркие, как полная луна, желтые глаза, мягкая улыбка и первый поцелуй. Не тот, самый первый, а первый настоящий, в пещере разбойников. Краткий миг, когда понимаешь, что Господь любит своих детей, раз наделил их способностью испытывать такие чувства.

При воспоминании о произошедшем в пещере раскаленные иглы страха пронзили мое тело, начинаясь где-то в груди у сердца и стремительно разбегаясь к кончикам пальцев. Никогда бы не подумала, что мне достанет наглости спорить с ангелом, но тогда мне было не до священного трепета. Это прекраснейшее из созданий собиралось забрать моего демона! В прежние времена девочка Жоана, почти примерная воспитанница приюта при монастыре, наверное, даже порадовалась бы: Господь не дремлет, его ангелы обороняют нас от вмешательства демонов в дела людские. Но Жоана нынешняя готова была драться за свою любовь, отрастив клыки и когти, если нужно.

В тот момент я казалась себе безумно смелой, ведь даже ангел отступил под моим напором. Однако, иллюзия эта длилась всего несколько мгновений. За миг до того, как я почувствовала еле заметный укол в шею, и мир уплыл в темноту, я услышала, как лекарь шепчет: "пойду добровольно, если будет гарантирована ее безопасность", и увидела, как ангел надевает на протянутые руки Дирута светящиеся огненные кандалы, и тело лекаря безвольной куклой взмывает в воздух.

Но даже тогда страх так и не пришел. Зато теперь он навалился липкой волной, выбивающей воздух из легких и мешающей сделать следующий вдох. Ставшая непрозрачной серая стена, казалось отрезала меня от моих надежд. Комнатка неожиданно стала не просто крохотной, а безумно тесной, словно гроб. Стены сходились, стремясь раздавить меня. Я рвалась наружу, туда, где в руках ангела находился тот, кто мне был дорог больше, чем собственная душа. И я закричала, стремясь криком помочь ей покинуть эту бренную, запертую в тесной комнатке, оболочку. Рванулась всей душой туда, где, как мне казалось, я вижу свет желтых глаз моего демона.

— У нее приступ, срочно, готовь реанимационную! — Услышала краем уплывающего сознания голос одного из демонов за стеной и провалилась в жесткую, колючую темноту.

15

Дирут лежал, распластав огромные крылья, на кровати в крошечной комнате, весьма похожей на ту, в которой очнулась я. И снова я не могла рассмотреть его черты. В комнате было светло, но тени все равно скрывали моего демона. Видела только, что дышит, а значит жив. И что руки его охвачены тонкими светящимися браслетами. Кандалы? Но от браслетов не тянулись цепи.

За стеклом, отделяющим комнатку от длинного коридора, стоял старший демон. Тот самый, из моих снов, с которым Дирут постоянно спорил. Демон задумчиво смотрел на спящего пленника, приложив руку к стеклу.

— И все-таки, не понимаю, зачем? — Тихо сказал демон.

Его рука, лежавшая на стекле, сжалась в кулак, заскрипев ногтями по стеклу. Противный такой скрежет, от которого хотелось сжаться в комочек и заткнуть уши. Но у меня снова были трудности с тем, чтобы пошевелиться. Резко развернувшись, демон стремительным шагом пошел по коридору. Прямо на меня. Пройдя сквозь меня, демон вздрогнул, останавливаясь. СКВОЗЬ меня?

— Кто здесь? — обернулся демон.

Я поежилась. Его взгляд был устремлен прямо на меня, но словно проходил сквозь мое тело, упираясь в дальний конец коридора за моей спиной. Внезапно демон прищурился, глаза его сверкнули, а крылья дернулись, будто готовясь в любой момент оторвать своего владельца от земли. Хвост с серой кисточкой на конце хлестнул по кожаным штанам, заправленным в высокие ботинки на шнуровке.

— Если ты меня понимаешь... Возвращайся. Умерев, ты ему не поможешь, — напряженно, медленно выговаривая каждое слово, произнес он.

Куда возвращаться?

Мир разорвала безумно яркая вспышка света.

* * *

Резкая боль в груди заставила меня закричать.

Второй крик вырвался из моей груди, когда я увидела склонившихся надо мной двух демонов. Тех самых, невзрачных, которые так беззастенчиво рассматривали меня сквозь стеклянную стену.

— Рого? — Спросил один из демонов, тот, что повыше.

— Ис, — кивнул второй. — Нау подал дарар нетия. Эла уль вардар, фата паргул... — Добавил он с явным беспокойством в голосе.

Я снова их не понимала. Голос, который переводил речь демонов, пропал из моей головы.

Оглянулась по сторонам. Я лежала на 'операционном столе' по центру большого помещения за стенами моей комнатки. Прямо в лицо ровным светом светил круглый яркий светильник, слепя и не давая рассмотреть толком ни саму комнату, ни склонившихся надо мной демонов. А еще я была обнажена, лишь тонкая серая простыня прикрывала мое тело, но и она сползла до пояса. Пискнув и залившись краской стыда, я судорожно натянула простыню повыше. При этом дернув за какую-то тонкую трубку, тянувшуюся от моей руки к ящикам в изголовьи стола.

Иголка, которой заканчивалась трубка и которая была воткнута в мое запястья, выскочила. На запястье показалась капелька крови. Поднеся руку к глазам, я отметила, что прилипший к ладони кругляшок из светлого металла пропал, а на его месте виднелось шесть крохотных ранок-проколов, точно таких же, какие я уже видела на горле у Витора. Дирута.

— Что происходит? Где я? — Спросила я растерянно.

Судя по тому, как недоуменно переглянулись демоны, они тоже мою речь не понимали. Внезапно тот, что пониже, хлопнул себя по лбу. Отойдя к стеллажу в углу, он порылся в одном из ящиков, вытаскивая на свет божий кулон на серебряной цепочке. Очень похожий на тот, что мне когда-то подарил мой демон.

— Комраиа, — произнес демон, жестом показывая, что кулон следует надеть на шею.

Села, взяв протянутый кулон из рук демона. Когда мои пальцы приблизились к его руке, демон дернулся, будто в страхе, и чуть не выронил кулон. Я поспешно подхватила его и натянула на шею.

— Что происходит? Где я? — повторила я свой вопрос.

— Извини, переводчик у меня тут один, поэтому мы тебя не понимаем, — сказал он.

Ага. Переводчиком он кулон называет, значит, вот почему я понимала речь демонов, когда он был при мне. А кругляш Дирута, похоже, тоже что-то подобное делает. Вот то, что я со своим демоном не смогу объясниться без специальной магии, мне совсем не понравилось.

— Ты здесь гостья, не бойся ничего, мы тебе не причиним вреда, какими бы странными ни казались наши действия, — продолжил объяснения демон.

— Мы должны вернуть ее в карантин, и позвать Старшего, — недовольно прервал его высокий. — У нас нет полномочий давать объяснения, пока ее статус не является официальным.

Я перевела испуганный взгляд на него.

— Не бойся, — повторил демон, который пониже. — Тебе нужно сейчас вернуться в комнату. Это не плен... Просто предосторожность. Ты можешь оказаться переносчиком болезней, которых нет у нас. Не знаю, поймешь ли ты...

— Я понимаю, — кивнула я, поежившись от воспоминания о диком страхе, охватившем меня, когда стена комнаты из стеклянной превратилась в серую металлическую.

— Мы не будем делать стену непрозрачной, — поспешно заверил меня демон, правильно истолковав мой страх.

Кивнув, я осторожно сползла со стола, придерживая простыню.

— Извини, твою одежду пришлось утилизировать, — демон поморщился. — Скоро тебе выдадут новую, пока придется потерпеть. Это займет какое-то время, не долго. Прости, у нас просто нет ничего тебе подходящего, нужно подогнать.

Я кивнула, давая демону знак, что поняла и приняла его извинения, но в простыню завернулась поплотнее.

Пошатываясь, добрела до комнатки и без сил упала на кровать. Вздрогнула, когда кусок стеклянной стены за спиной с шипением скользнул вбок, закрывая проход, через который я вошла.

— Нормально? — Спросил меня демон. — Не страшно?

Я отрицательно помотала головой, прислушиваясь к своим ощущениям. Страшно было, но такого панического страха, как до этого, я не ощущала.

— Похоже, у тебя был приступ клаустрофобии. Но, к сожалению, мы не можем рисковать, нарушая карантин. Нужно будет провести серию анализов... — даже переводчик не очень помогал мне разбирать речь — столько мудреных слов в ней было.

В помещение стремительно ворвался старший демон, с которым я не раз виделась в своем сне.

— Где она? Что с ней? — С порога вскричал он.

— Все в порядке, просто был приступ паники. Клаустрофобия, по-видимому, — ответил высокий демон, склонив голову. — А откуда ты?

— В порядке? — Старший демон уже орал. — Да я ее призрак только что видел! Если она загнется, мы его потеряем!

— Где он, что вы с ним сделали? — Вскричала я, вскакивая.

— Она нас понимает? — Удивлению старшего демона не было предела.

— Гхм, — демон пониже смущенно кашлянул. — Я выдал ей кулон-переводчик...

— Ясно. Оставьте нас. И найдите полноценный двусторонний переводчик для девочки.

— Меня зовут Жоа... — начала я.

— Тихо! — Прервал меня демон. — Я ваш язык почти не понимаю, но кое-какие слова знаю. Принесут двусторонний переводчик, пообщаемся нормально. А пока просто послушай. Я знаю, у вас, у людей, не так. Но у нас имя — это нечто интимное. Мы не сообщаем свое имя налево-направо. Только те, кто входит в ближний круг: родители, близкие друзья... возлюбленные... Поэтому, не спеши представляться незнакомцам. И да. С Дирутом все в порядке. Насколько это вообще может быть. Он потерял много крови, был на грани, но он выкарабкается. Должен. Но ему грозит суд. И я не в силах ничего сделать. Слишком много наших законов он нарушил. Ради тебя.

16

Разговор со старшим демоном оставил во мне неоднозначный осадок. С одной стороны, тот утверждал, что желает Дируту только добра. Да и то, что он знал имя моего демона, говорило о близких отношениях между ними. Дружеских? Родственных? Хотелось бы надеяться, но судя по тому, что я наблюдала в своих снах, напрашивался вывод, что старший демон — начальник моего. И друзья ли они на самом деле? Может, командирам тоже положено знать имена подчиненных?

Вопросов после этого разговора у меня возникло больше, чем было получено ответов. Однако, на данный момент, приходилось удовлетвориться тем, что мой демон жив, и жизни его ничто не угрожает — ни сейчас, ни после суда. А вот свобода — очень даже под вопросом. Потому как демоны оказались вовсе даже не исчадиями ада, а такими же людьми, как и мы.

Точнее, не людьми, конечно. Народом, живущим в далеком мире под другим солнцем. Но, как и мы, тоже детьми Божьими со своими законами и моралью, очень похожими на наши. Вот только знали и умели они гораздо больше, чем мы. Настолько больше, что им достало выдумки построить огромные корабли, на которых демоны сумели преодолеть расстояние, разделяющее наши миры. А прибыв на место, встретили непонимание и враждебность со стороны людей, принявших их за созданий врага рода человеческого из-за внешнего вида, столь разительно отличавшегося от нашего. И вместо того, чтобы попытаться убедить людей в своей безобидности, демоны затаились, спрятались от людей, наблюдая и не вмешиваясь в ожидании, пока человечество дорастет до нормального общения. Они настолько боялись, что могут изменить естественный ход человеческой истории, что приняли закон о невмешательстве, сурово карая нарушителей. Впрочем, повод для беспокойства у них был, и немалый.

Чума. Проклятое поветрие, выкосившее половину человечества три десятилетия назад было занесено демонами. Для них эта болезнь не представляла особой опасности, проходила легко даже без какого-то специального лечения, словно обычная простуда. И демоны не подозревали, насколько страшной она окажется для людей. Ту эпидемию люди пережили, а демоны отошли еще дальше, стараясь не попадаться людям на глаза.

Дирут нарушил закон трижды. За первое нарушение он поплатился особенно жестоко, лишившись крыльев и едва не расставшись с жизнью. Старший демон назвал его поступок глупостью, а я им гордилась. Попытаться спасти совершенно незнакомых ему людей из горящей церкви, заранее зная, что последствий не избежать — что со стороны своих, что от суеверных спасенных... На такое способна едва ли треть из знакомых мне людей. А вот, руководствуясь страхом неизвестного, закидать камнями своего спасителя, предварительно его покалечив — это вполне в их духе.

Второй раз Дирут пошел против закона о невмешательстве, когда принял решение активно бороться с зарождающейся в Амаранте эпидемией чумы. Дирут был среди ярых противников невмешательства во времена первой эпидемии. Но так и не решился перейти от протестов к активным действиям. За что себя и корил все эти годы. Более сдержанный и равнодушный старший демон негласно одобрил его стремление, впрочем, лишив какой-либо официальной поддержки. Однако Дирут-Витор не зря выступал среди людей в роли лекаря. Он был им. Одним из лучших. И даже лишенный доступа к привычным инструментам и лекарствам, он сумел найти спасение от чумы для города.

И хотя уже тогда Дируту грозило разбирательство, свои не бросили его умирать в лапах инквизиции, вытащили. А он сбежал. Чтобы вытащить меня.

И теперь был мой черед спасать его. Как именно я могу помочь, я не понимала, однако была готова сделать все, что от меня потребуется. Все, что было в моих силах, и даже больше. Правда, пока что от меня требовалось лишь сидеть в моей крохотной комнатке и ждать. Одежду мне все-таки принесли. Вместе с "двусторонним переводчиком", оказавшимся тем самым кругляшом из светлого металла. Его следовало прижать к горлу, как раз в ямке между ключицами, и подержать. Кругляш впивался в кожу крохотными иголочками-крючочками, и его было не оторвать. В отличие от кулона, который лишь переводил речь окружающих своему носителю, кругляш также переводил и мою речь на демонский. Правда, голос мой при этом звучал немного неестественно, а львиная доля эмоций терялась, но это были такие мелочи в сравнении с возможностью свободно объясняться с моими... тюремщиками? Гостеприимными хозяевами? На этот счет я пока не определилась. Несмотря на все заверения, что я на корабле демонов не пленница, я не была в этом столь уверена. Свободы вернуться в мой мир, как и свободы выйти из комнатки, в которой меня держали, мне пока что не предоставили.

Одеваться при демоне я постеснялась, дождавшись его ухода. И теперь с ужасом смотрела на разложенную по кровати одежду. Надевать ТАКОЕ было попросту неприлично. Однако, особого выбора у меня не было. Впрочем, тонкая простыня тоже не самое подходящее одеяние для приличной девушки. Вздохнув, принялась натягивать на себя ужасно узкие штаны из тянущейся темно-синего материала, отдаленно похожего на тонкую кожу, и не менее обтягивающую блузку со странной застежкой под самое горло. Впрочем, закрытость блузки отнюдь не делала ее приличнее. Одежда настолько подчеркивала и выпячивала каждый изгиб моего тела, что я всерьез задумалась о том, что стоило, пожалуй, предпочесть простыню. Потянулась было к с таким трудом поборотым застежкам блузки, когда дверь в помещение за стеклянной стеной скользнула в сторону, впуская самую красивую девушку, которую я когда-либо в своей жизни видела.

Грива шелковистых волос цвета белого золота водопадом ниспадала на плечи. Яркие голубые глаза сверкали, как сапфиры. Если я в выданной мне обтягивающей одежде смотрелась неприлично, но на девушке ее золотисто-коричневый костюм смотрелся естественно и сногсшибательно, вызывая лишь чувство эстетического восхищения ее точеной высокой фигуркой. Довершали картину потрясающего золотого оттенка крылья. Хвоста у демоницы я не заметила.

Подойдя вплотную к стеклянной стене, девушка замерла, сощурившись и рассматривая меня в упор. Не стесняясь и не таясь, слегка скривившись в брезгливой гримаске, будто насекомое, булавкой пришпиленное разглядывала.

— Мда, не впечатляет... — Наконец-то произнесла демоница, обращаясь явно сама к себе. — Впрочем, этот чудик никогда не отличался хорошим вкусом.

17

Ну не впечатляет ее что-то, и ладно. Я тут причем? Я молча рассматривала демоницу, не спеша показать, что я ее понимаю. Чем-то она мне сразу не понравилась. И дело даже не в том, как она на меня смотрела. К таким взглядам я была готова. Наоборот, удивляло, что все трое встреченных до сих пор демонов, отнеслись ко мне вполне по-дружески. Не снисходительно, как к дикарке, что было бы вполне объяснимо с высоты их знаний, а вполне даже, как к равной.

Да, у меня осталась куча вопросов, задавать которые я не спешила. И даже не потому, что боялась показаться в глазах этих существ глупой и необразованной. А потому, что шестое чувство подсказывало мне, что не зная законов их общества, не имея ни малейшего представления о том, насколько искренни демонстрируемые ими эмоции, я не могу доверять никому из них полностью и без оговорок. Поэтому, наступив на горло своему любопытству, я ни словом не обмолвилась в разговоре со старшим демоном ни о своих снах, ни о том, что я прекрасно помню нашу с ним встречу в коридоре возле тюремной камеры, в которой держали Дирута.

— Эй, зверушка, чего уставилась? — Язвительно рассмеялась демоница. — Впрочем, чего я тебя спрашиваю-то, ты же даже речь нашу не понимаешь...

Я продолжала смотреть на демоницу, не подавая вида, что речь ее я как раз прекрасно понимаю. Высокий воротник-стойка выданной мне блузки очень удачно скрывал кругляш переводчика. Я, пожалуй, послушаю, чего ты мне еще сказать имеешь, прежде, чем отвечать.

— Вот я одного не пойму: ты-то чего к нему полезла? И не страшно было? Вы же, зверушки, из-за своих суеверий боитесь нас, как огня... О ужас! Демон! Он меня съест, а потом утащит к себе в ад мою душу, — состроила издевательски-испуганные глаза девушка. — Кидала бы камнями, как остальные делали...

— Это не по-христиански! — Вырвалось у меня.

Демоница ошеломленно замолчала, глядя на меня в теперь уже искренним изумлением.

— Пожалела что ли? — Недоверчиво переспросила она, подходя ближе к стеклу.

— Нельзя издеваться над живым существом! — С горячностью заявила я. — Даже, если он — демон... — Добавила уже тише, почему-то смешавшись и покраснев.

— Хм... — Демоница подошла еще ближе, рассматривая меня с новым интересом, склонив голову к левому плечу. У нее даже выражение лица стало нормальным. Я с удивлением подумала, что моя непонятная неприязнь к ней стремительно улетучивается. Передо мной стояла обычная девушка. Ну да, с крыльями. Но вполне нормальная, просто очень... испуганная?

— Тебе переводчик выдали? — Уже нормальным тоном спросила она. — Кто распорядился?

— Демон... Имени не знаю. Как вы вообще без имен обходитесь?

— Да нормально, — рассеянно отмахнулась демоница. — На корабле по званиям, ну и прозвища есть, в конце-концов... Кстати, меня Златой можно звать. А как он хоть выглядел, этот демон?

А это прозвище ей очень шло, и дело даже не в цвете волос и крыльев. Просто демоница была вся очень яркая и... благородная, что ли... как золото.

— Массивный, крылья серые. Глаза цвета темного янтаря. Волосы — серые, седой, по-моему... Если у вас бывает седина, конечно, — описала я. — По-моему, он тут у вас какой-то начальник. Мне кажется, что Ди...— Я испуганно осеклась, вспомнив, как трепетно демоны относятся к именам.

— Откуда ты знаешь его имя? — Прошипела сквозь зубы Злата, мгновенно превращаясь в ту неприятную и пугающую меня демоницу, которую я имела "счастье" созерцать в начале нашего знакомства пару минут назад.

Даже зная, что нас разделяет стеклянная стена, я не могла не испугаться — столько злости и холодного презрения было во взгляде ее сапфировых глаз. А еще я внезапно обратила внимание на небольшие, но заметные клыки, мелькнувшие в ее очаровательном ротике, вновь презрительно кривившемся. Отрешенно подумала, что у лекаря тоже клыки от человеческих отличались, просто я старательно этого не замечала. Как и многих других странностей, которые просто кричали о том, что лекарь и мой демон — одно и то же лицо. Наверное, я попросту боялась своих чувств, предпочитая оставаться слепой. Ведь это позволяло мне и дальше строить из себя наивную невинную дуреху.

Наверное, испуг слишком явственно отразился на моем лице.

— Прости, — выдавила Злата, успокаиваясь столь же внезапно, как и вспылила.

Логику ее эмоций я не понимала категорически. По-моему, девушка отличалась редкостной неуравновешенностью. Или это нормально для демонов? По-моему, Дирут совсем не такой...

— Просто я ревную, — обезоруживающе искренне призналась она.

Поперхнувшись, я уставилась на девушку. Ревнует? Чтобы ревновать, нужно иметь на это право, не так ли? Получается, что она на моего демона такое право имеет? Я почувствовала, как незнакомое доселе чувство поднимается из глубины души. Жаркая, плотная волна, затапливающая разум одним единственным словом: "мой". Точка. Я поспешно опустила глаза, опасаясь, что Злата прочитает в них эти странные для меня самой чувства. Но демоница, казалось, ничего не заметила — она снова хмурилась, на этот раз озадаченно.

— Так говоришь, демон с серыми волосами переводчик распорядился выдать? — Задумчиво протянула она. — Лично?

— Да, а что, это как необычно? — Не поняла я.

— Ну... Папа редко занимается такими пустяками... Чем же ты так важна, что он снизошел до общения с тобой? Ты же просто свидетельница, верно? — Прищурилась Злата.

Папа?

18

— Что ты здесь делаешь? Кто разрешил контактировать с аборигеном? — в помещение за стеклом вошел один из давешних демонов, тот, который пониже ростом.

— Тебя спросить забыла, — прищурилась Злата.

Похоже, эти двое не очень-то и ладят, и причина тому не то, что любопытство демоницы привело ее посмотреть на меня. Выглядит так, что ссорятся они давно и со вкусом, стоит только появиться подходящему поводу.

— Ты главное, папочку не забудь спросить, — издевательски ухмыльнулся демон.

— Послушай ты, Зануда, чего ты раскомандовался тут? В отсутствие начальства решил, что самый главный? — надула губки Злата.

Ей-Богу, как маленькая. Внезапно, я поняла, кого напоминает мне девушка своими перепадами настроения. Девочку-подростка. Аделина такая же неуравновешенная была в свои двенадцать лет. Я — нет. В приюте меня Ледышкой дразнили — за сдержанность и то, что никогда не позволяла себе слишком открыто демонстрировать свое настроение и чувства окружающим. Я присмотрелась к Злате повнимательнее. Она хоть и выглядела взрослой, немного старше меня, и по-взрослому соблазнительной, но некоторая угловатость и излишняя порывистость движений наводили на мысль о том, что моя догадка может быть верна. А как она выглядит... Ну, они же демоны, может, у них взросление позже наступает.

— А что ты сделала для того, чтобы мое начальство не отсутствовало? — парировал Зануда.

— А что я могу? — сникла Злата.

— Вот и я сделал лишь то, что было в моих силах. Теперь вся надежда вот на нее, — демон мотнул головой в мою сторону.

— Простите, а вы о чем вообще? — Не поняла я.

— О, тебе двусторонний переводчик выдали? Здорово, — обрадовался Зануда. — Мы о Доке.

— О каком доке? — я не могла взять в толк, что за доки такие, и при чем тут их начальник. Иногда моя сообразительность давала сбои.

Доком оказался лекарь. Такое у Дирута тут было прозвище. И был он, оказывается, главным доктором на этом демонском корабле. Сокращенно Док. До недавнего времени был. Сейчас он был простым арестантом, ожидающем разбирательства и суда. Насчет суда я попыталась выспросить подробнее. Все-таки, старший демон, тот, который оказался капитаном корабля, а еще Златиным папой,ничего мне толком и не объяснил, кроме того, что Дируту этот самый суд грозит. А еще я никак не могла взять в толк, почему демоны со мной носятся, отправили бы восвояси, память стерли бы — и все. Они так уже делали, тем же инквизиторам, которые, держа лекаря в своих застенках, никак не могли не заметить его хвост и желтые нечеловеческие глаза. Мне очень не хотелось потерять столь дорогие мне воспоминания, однако я вынуждена была признать, что с точки зрения демонов это было бы самым простым и логичным выходом. И полностью разделяла недоумение Златы по поводу того, что ее отец решил не пользоваться этим выходом, а зачем-то оставил меня на корабле, да еще и не в роли пленницы, а в роли гостьи. Пусть и с ограниченной, по его же собственным словам лишь временно, свободой передвижения.

— Не все так просто, — задумчиво протянул Зануда. — Капитан оказался в сложном положении и я считаю, что он поступил единственно верно в данной ситуации.

— Ты о чем? — подозрительно осведомилась Злата. — Этот идиот еще и папу во что-то впутал?

— Твой папа сам впутался во все, когда стал капитаном "Утренней Звезды", — отрезал Зануда. — И прекрати называть Дока идиотом. Ты выставляешь дурой себя. Он кто угодно, но не идиот, и ты это прекрасно знаешь. И все знают. Именно поэтому суд отложили до момента, когда Док выкарабкается и сможет, не показывая слабости, предстать перед судом и ответить на все вопросы. Это признание его заслуг. Для идиота таких поблажек делать не стали бы.

— То есть, по-твоему, калеке без крыльев предстать перед советом — это не показать слабость? — взвилась Злата. — Какая уже разница, будет ли он при этом еще и ослаблен потерей крови?

— Большая, и ты сама знаешь. Просто в тебе говорят твои незрелые эмоции и эгоизм. И так было всегда. Из-за своего эгоизма ты не замечаешь чувств окружающих.

Я просто молча переводила взгляд с демона на демоницу. С одной стороны, очень хотелось потребовать объяснений, особенно, в той части, что касалась Дирута и этого злосчастного суда. Похоже, с судом было не все так просто, и существовала куча условностей и нюансов, которые, помимо голых фактов, могли быть приняты во внимание. А значит, старший демон знал, о чем говорил, когда намекнул, что еще не все потеряно, и даже при неоспоримых доказательствах вины Дирута, для него возможен, если не благоприятный, то и не самый худший исход. А с другой стороны, я лучше подожду, пока уйдет Злата, и расспрошу Зануду наедине. Похоже, Злата считала меня случайной человеческой девчонкой, попавшейся под руку, когда арестовывали моего демона. И мне очень не хотелось ее в этом разубеждать. То, как упорно она именовала Дирута "идиотом", да и ее же собственное признание, что она "ревнует", когда выяснилось, что я знаю имя демона... Похоже на то, что девочка неравнодушна к нему. А учитывая, что Злата была, судя по всему, весьма несдержана на язык, и зачастую сначала говорила, а потом уже думала... Она может стать весьма полезным источником сведений. И если я хочу хоть как-то помочь в спасении моего демона, а не оставаться пассивной наблюдательницей расправы над любимым, мне стоит сделать все, чтобы демоница стала союзницей, а не соперницей.

А помочь я хотела. Ангелы, демоны, какая разница? За свою любовь я буду бороться до конца. Что бы ни происходило в моей жизни, и какой бы ничтожной и плывущей по течению я себя ни ощущала временами, сейчас я вновь была той Жоаной, которая без колебаний выпустила демона. И не какому-то совету или суду загонять его обратно в клетку. Этот демон — мой.

19

Злата все-таки умудрилась окончательно разругаться с Занудой и вылетела из помещения, хлопнув дверью. Точнее, дверь сама за ней закрылась, так же плавно, как и обычно, но впечатление от ее ухода было именно такое. Зануда, тоскливо взглянув ей вслед, присел на край операционного стола.

— Вот ты мне скажи, это все женщины такие? — обратился он ко мне. — Хотя... Ты-то точно не такая... Может, все дело в возрасте? Вот тебе сколько?

— Шестнадцать, — я с ужасом осознала, что с момента моего совершеннолетия прошло всего восемь месяцев. По моим ощущениям — несколько лет.

Зануда вытаращился на меня, как на диковинную зверушку.

— Ааа... — начал он, но потом хлопнул себя по лбу, о чем-то вспомнив. — Точно, ты же землянка. Но все равно, ты маленькая еще, верно?

— Ну, по нашим законам, я уже совершеннолетняя, если вы об этом, — я не совсем поняла, почему его так удивил мой возраст.

— Как-то рано у вас совершеннолетие. Вы очень быстро взрослеете, да? Судя по твоим анализам, продолжительность жизни у тебя совсем немного меньше нашей, но наши в шестнадцать лет еще дети совсем, у нас совершеннолетие в тридцать, — пояснил демон свое удивление.

— Да что вы, — рассмеялась я. — В тридцать у нас женщина уже старухой почти считается... Но если у нас продолжительность жизни примерно одинаковая, а вы взрослеете только к тридцати... Это же что, получается, вы большую часть жизни детьми считаетесь? Да и... Старший демон, капитан, он говорил, что еще тридцать лет тому Док возражал против невмешательства, когда у нас эпидемия чумы была. Но он же тогда, получается, совсем маленький был?

Зануда недоуменно посмотрел на меня, что-то соображая. Потом снова хлопнул себя рукой по лбу. Похоже, это был его любимый жест.

— А сколько у вас средняя продолжительность жизни?

— Лет сорок пять-пятьдесят.

— Да уж, вот оно — дремучее невежество... Не понимаю я противников прогрессорства... — пробурчал он, явно обращаясь не ко мне.

Продолжительность жизни демонов составляла триста лет и более. А анализы, проделанные Занудой, показали, что я могу прожить двести пятьдесят, не меньше. Еще, в дополнение к уже прожитой трети жизни. Просто мы такие отсталые, что умираем, едва начав жизнь. Просто потому, что не знаем, что делать, чтобы прожить все отпущенные годы. Наши войны, эпидемии и антисанитария тому виной. Дируту, например, было уже слегка за сотню. И при этом он был самым молодым научным руководителем отдела ксенобиологических исследований (что бы это ни означало) во всем их демонском флоте. Об этом факте Зануда сообщил мне с особенной гордостью, как будто в успешной карьере своего непосредственного начальника, каковым являлся мой демон, была и его заслуга.

— Вы очень уважаете своего начальника, — скорее подтвердила, чем спросила я.

— А почему ты ко мне во множественном числе обращаешься? — перескочил с темы Зануда.

— Так я вежливость проявляю, — я пожала плечами. — А у вас не так?

— Нет. У нас, если хотят проявить вежливость, то просто держатся на почтительном расстоянии, не подходя к собеседнику слишком близко. А вот делать вид, что у тебя не один собеседник, а, как минимум, двое — это странная традиция, — усмехнулся демон.

Я, кстати,никак в толк не могла взять, почему он Зануда. Мне демон казался вполне веселым и приятным в общении. Возможно, из-за его изначально доброжелательного ко мне отношения. А раз так, я решила, что можно не ходить вокруг да около, а прямо расспрашивать о том, что меня интересует.

— Послушай, а долго меня в карантине держать будут? — взяла я быка за рога. — Я бы очень хотела повидать Ди.. Дока. Я за него волнуюсь, — последнюю фразу я говорить не собиралась, она сама вырвалась.

Зануда как-то странно глянул на меня, потом встал и подошел поближе к стеклу, рассматривая меня с новым интересом.

— Хм, а и в самом деле, что ли, правда это? — задумчиво протянул он.

— Что правда? — по-моему, зря мне этот демон показался понятным и способным прояснить ситуацию для меня. Теперь и он тоже загадками заговорил.

— Не бери в голову. К Дируту тебя все равно не пустят, по крайней мере, официально. А карантин уже почти истек, я пришел провести последние анализы, и можешь выходить, переселим тебя в нормальную каюту, и я постараюсь рассказать, что у нас к чему тут. Да и Злата, думаю, не оставит тебя в одиночестве. Только я бы тебе не рекомендовал с ней сильно откровенничать, особенно о своих отношениях с Дирутом.

Это я уже поняла. А вот то, что Зануда начал моего демона по имени называть, должно было мне о чем-то говорить...

— Меня зовут Конар, — внезапно представился демон. — Но при других зови меня Зануда, пожалуйста.

Я вытаращила на него глаза. После всего, что мне тут нарассказывали про отношение демонов к именам, совершенно незнакомый мне демон, которого я вижу второй раз в жизни, вдруг ни с того ни с сего просто так сообщает мне свое имя?

— Дирут — не просто мой начальник, а еще и лучший друг с незапамятных времен, — пояснил Конар свое решение, заметив мой недоуменный взгляд. — И не думаю, что есть смысл скрывать мое имя от его жены.

Мои глаза стали еще больше.

20

— Черт! Что за... — демон озабоченно уставился на какие-то мигающие огоньки на одной из коробочек в углу.

Я понимала, что на самом деле слова, которые произносит Зануда, имеют совсем другое значение, а переводчик просто подбирает наиболее подходящие к случаю ругательства из известных мне. Но все равно, не могла не улыбнуться, глядя на демона, поминающего черта. Несмотря на то, что мне было совсем не до смеха сейчас. Я все еще переваривала предыдущую фразу Конара насчет того, что ему нет смысла скрывать свое имя от жены друга. Что-то я не могла припомнить, чтобы Дирут меня под венец водил. Да и не могло такого быть, не место демону в церкви.

Мысли метались в странном смятении, а глубоко внутри рос страх. Панический, иррациональный, он лишал дыхания и заставлял сердце пропускать удары. Подобный страх я испытывала совсем недавно, когда стеклянная стена моей комнатки потеряла прозрачность.

— Эй, ты что? Снова приступ клаустрофобии? Я сейчас дверь открою, все равно тебя уже выпускать можно, — Конар кинулся к коробочке, прикрепленной к стене рядом с дверью в мою комнатку.

Стеклянная дверь мягко отползла в сторону. Легче не стало. Да и не давили на меня крохотные размеры комнатки, страх пришел откуда-то... извне?

* * *

Дирут метался в бреду, а двое демонов — в одном из них я узнала высокого, приходившего ко мне вместе с Конаром — силой удерживали его за руки и ноги на операционном столе, очень похожем на тот, который стоял в помещении, примыкающем к комнатке, где меня держали. Да и помещение, в котором находился стол, была похожа на то, как зеркальное отражение: те же непонятные коробки с рисунком из ломаных линий на одной из сторон, полки за стеклянными дверцами доль стен... Ломаные линии на одной из коробок танцевали, постоянно меняясь. На меня, как и обычно в снах, никто из чужих демонов внимания не обращал.

— Привяжи его, — прошипел сквозь зубы высокий. — Ты же видишь, мы его не удержим. И двадцать кубиков успокоительного.

— Ветер, ты уверен, что стоит? Организм ослаблен, может в кому впасть, — возразил второй: молоденький демон с редкими усиками и огненно-рыжими волосами и крыльями.

— А что, у нас есть варианты? Если мы его не успокоим, я не смогу операцию провести, — рыкнул тот, которого рыжик назвал Ветром.

— А может, не нужно сейчас? Подождем, пока состояние стабилизируется, — неуверенно протянул рыжий.

— Ты же видишь, рана обработана неправильно, похоже там частички морфера остались в тканях. Состояние не стабилизируется, будет только хуже, — отрезал Ветер. — Надо резать.

— Может, хоть Зануду подождем, — рыжий явно не стремился 'резать' срочно и во что бы то ни стало.

— Нет времени. Вообще удивительно, как он так долго продержался. Вещество морфера в крови должно было его уже убить. Да что там, раз уж на то пошло, еще раньше его должна была убить кровопотеря, — в голосе высокого демона звучало явное недоумение. — Так могло быть только в одном случае... Но этого быть не может... Уже много поколений такого не бывало.

Разговаривая, демоны ловко привязали Дирута к столу специальными ремнями, практически полностью обездвижив его. По кивку Ветра, рыжий достал из одного из шкафчиков у стены небольшой стеклянный флакон, очень похожий на тот, из которого мой лекарь поил меня, когда узнал чуму в симптомах, описанных слугой, присланным к нам за помощью.

Я понимала хорошо, если половину, из происходящего. Но главную мысль уловила: Дирут в опасности из-за того, что я допустила ошибку, обрабатывая его рану. Как обычно в снах, я не могла ни пошевелиться, ни разглядеть моего демона. Тени надежно скрывали его от меня. Я даже не могла толком понять, в каком он состоянии. Темный силуэт с огромными крыльями, обессиленно свисающими со стола. Суетившиеся вокруг него демоны без всякого стеснения наступали на эти крылья, а Дирут, казалось, вовсе этого не замечал.

Раздраженно вырвав из рук медлившего рыжего флакон, высокий всадил в него иглу, закрепленную на небольшом стеклянном сосуде, снабженном плотно пригнанной пробкой с ручкой. Прямо сквозь крышку всадил, осторожно потянув за ручку, когда игла оказалась погружена в жидкость внутри флакона. Голубоватая жидкость медленно переползала внутрь стеклянного сосуда. Похоже, мое "изобретение" для инъекций с соломинкой, прикрепленной к кондитерскому мешку, которому так радовался Дирут-Витор, оказалось давным-давно известно демонам. Мне даже стало немножечко обидно, хотя странно это — обижаться во сне.

Всадив иглу в шею Дирута, Ветер ввел ему успокоительное. Отойдя к длинному столу у стены, натянул перчатки из удивительно тонкой кожи (если это вообще кожа была). Из одного из верхних ящиков стола достал прямоугольный поднос из серебристого металла, покрытый серой тряпицей, на которой были разложены необычные инструменты.

Похожие, только более привычные моему оку, были у лекаря в его хирургическом наборе.

— Ветер, может, все-таки Зануду дождемся, — снова предложил рыжий.

— С удовольствием, как только он наиграется с той землянкой, что Док с собой приволок, — язвительно отрезал Ветер. — Не могу понять, чего он с ней носится. Она прекрасно и без компании могла бы посидеть в изоляторе до окончания карантина.

Разложив инструменты, он взял в руки изящный хирургический нож, делая длинный разрез на плече моего демона. Я мучительно пыталась сдвинуться с места, чтобы подобраться поближе. Инструменты мелькали в руках демона один за другим, использованные небрежно летели на другой поднос, коротко звякая металлом о металл. Я подивилась, как ловко порхали его руки. Вот бы мне так научиться когда-нибудь! Постепенно я немного расслабилась, сочтя, что мой демон в надежных руках. Однако, любопытство все равно гнало подобраться поближе.

У меня зачесалась левая рука — тыльная сторона кисти, как раз в том месте, где, очнувшись давеча на операционном столе, я обнаружила иголку, воткнутую под кожу, прямо в вену. Не задумываясь, я дернулась, чтобы почесать зудящее место. И поняла, что могу двигаться, хоть и медленно, как в густом киселе. Прилагая неимоверные усилия, я сделала пару шагов по направлению к Дируту.

— Вот он, зараза! — торжествующе возвестил Ветер, поднимая щипцы с прочно зажатым в нем яростно извивающимся куском чего-то светящегося. Точно так светился меч ангела, которым тот ранил Дирута!

Внезапно коробка, на которой плясали ломаные линии, издала громкий писк, и одна из линий стала ровной.

— Зануду, срочно, — рявкнул Ветер, добавив сквозь зубы несколько слов, явно ругательств, переводить которые голос переводчика в моей голове отказался.

Пальцы рыжего пробежались по разноцветным квадратикам на стене, и прямо из стены над квадратиками раздался раздраженный голос Конара:

— Что? У меня тут критическая ситуация!

— У меня тоже! — Ветер повысил голос, перекрикивая писк из коробки. — Ты нужен в первой операционной. Срочно. Док. Мы его теряем.

У меня внутри все оборвалось. Теряем? Изо всех сил рванулась к моему демону.

Из стены над цветными квадратиками донесся точно такой же писк, какой исходил из коробки возле операционного стола.

— Черт подери! — на этот раз переводчик смог найти подходящий перевод демонскому ругательству. — У меня здесь остановка сердца! Делайте, что нужно, чтобы вытащить Дока, я приду, как только смогу.

Мир разорвала безумно яркая вспышка света.

* * *

Резкая боль в груди заставила меня закричать.

Второй крик вырвался из моей груди, когда я увидела склонившееся надо мной обеспокоенное лицо Конара и услышала писк и ругань Ветра и рыжего, раздающиеся из стены.

Сорвав с левой руки иголку с тянущейся к ней трубкой, соскочила с операционного стола, на котором вновь оказалась, и рванула на выход. О том, что я не знаю, куда бежать, даже не подумала. Сердце точно указывало направление, в котором находится "первая операционная", где в сейчас умирал мой демон.

21

— Вот баба дура, — выругался Конар и припустил за мной следом. — Куда? Ты же только что умирала!

— Я в порядке. Там Дирут! — я и в самом деле была в порядке. Беспокоила меня только слегка зудевшая ранка на тыльной стороне левой кисти, оставшаяся после неаккуратно выдернутой иглы, и тревога за моего демона.

— Стой, дай я проверю твой пульс хотя бы! — попытался воззвать к моему благоразумию Конар.

Но я неслась, не слушая его и не обращая внимания на неприлично расстегнутую на груди блузку и ледяной холод пола, больно бьющий по босым пяткам. Ботинки остались в комнатке: разобраться с их застежками у меня так и не получилось.

Дверь при моем приближении сама мягко отъехала в сторону. Удивляться не стала — в том помещении, в котором держали меня, была точно такая.

Дирут лежал на операционном столе посреди комнаты. Вокруг него суетились оба встреченных мной в видении демона, а ящик с разноцветными ломаными линиями истерически пищал на одной ноте. В отличие от сна, сейчас я могла передвигаться, причем, достаточно быстро. Помешать мне демоны, при всей их нечеловеческой скорости, не успели. В несколько прыжков я оказалась возле стола.

Мой демон был бледен и не дышал. Я осторожно протянула руку, касаясь его гладко выбритой щеки. Бороду, значит, ему сбрили, а проверить, как обработана рана, и не осталось ли в ней частичек этого их загадочного и опасного для организма морфера — не удосужились. А ведь старший демон, капитан, уверял меня, что о Дируте позаботились!

Внезапно натужный писк в ящике прекратился, сменившись ритмичными попискиваниями с паузами. Сначала редкими, потом все быстрее и быстрее. Когда ритм их сравнялся с ритмом сердца, и эти попискивания оборвались.

— Зажим! Зашиваем, — в наступившей тишине резкий голос Ветра хлестнул, как удар хлыста.

Меня оттеснили в сторону, толкнув локтем в бок. Рыжий помощник виновато глянул на меня, тут же залившись краской. Проследив направление его взгляда, я ойкнула и поспешно застегнула распахнутую до пояса блузку, тоже краснея в ответ. Стыдно-то как!

Но как мило: демоны, оказывается, краснеть умеют, точно как люди! Почему-то именно эта мысль и примирила меня окончательно с происходящим вокруг. В одно мгновение я вместо загадочных, да и что там греха таить, пугающих, демонов увидела трех человек. Больше не было странных, чуждых существ на странном чужом корабле, где все, даже знакомые по очертаниям предметы мебели, было сделано из известных мне материалов. Было трое крылатых и хвостатых лекарей, боровшихся за жизнь дорогого мне мужчины. И точно так же, как и на лицах обычных рабов божьих,на их лицах отражалось беспокойство, страх потерять пациента, и радость пополам с недоумением от того, что еще мгновение назад выглядевший мертвым, он судорожно вдохнул и открыл глаза.

— Лежи, — приструнил дернувшегося было Дирута Конар. Сейчас местное обезболивание сделаем. — Какой идиот догадался вкатить пациенту убойную дозу успокоительного? — сурово повернулся он к Ветру и рыжему.

— Я,— ответил Ветер. — У него судороги были, нужно было вырубить, иначе до остатков морфера я бы не добрался. Эти идиоты исполнители заштопали, как есть, регенератор прилепили и отправили в камеру. Небось, с морфером своим драгоценным больше возились.

— А что такое морфер? — честное слово, я вообще не собиралась лезть в их разговор. Просто мне надоело бояться, изображать из себя стеснительную скромницу, и вообще предмет обстановки. Я жаждала выяснить все, что касается моего демона. И почему бы не начать с того, чтобы разобраться, что за странной штукой его ранил тот ангел на поляне, что даже крохотная частичка ее, оставшись в теле, медленно убивала Дирута.

— Девочка? — недоверчиво переспросил мой демон. Верно, ему меня, стоявшую в стороне, видно не было.

— Зачем ты притащил эту? — смерил меня презрительным взглядом Ветер.

— Затем, что если бы не ее присутствие, мы бы Дока не вытащили, — отрезал Зануда.

— Как это ее прису... — начал Ветер и осекся. Замолчал, внимательно рассматривая меня, словно впервые увидел. Изумленно присвистнул: странно так, не как это принято у нас, а втягивая в себя воздух сквозь плотно сжатые в тонкую линию губы. — Так значит, это правда? А как же исследования, доказательства? Ведь даже сам Док был сторонником теории, что мы потеряли эту способность навсегда.

— Ошибался, — Дирут снова широко улыбнулся. — И ты себе представить не можешь, как я этому рад! Если вы уже закончили меня кромсать, может, развяжете? Я не буду буянить, честно, — кажется, мой демон очнулся в хорошем настроении, несмотря на то, что выглядел он паршиво, да и слова произносил через силу.

— Закончил, — Ветер прилепил к ране полоску похожего на кожу материала, полностью скрыв ее. — Рукой постарайся не размахивать сильно.

Когда ремни, удерживающие моего демона спали, он с явным трудом, но отвергнув любую помощь, сел, озираясь по сторонам. Обнаженный торс его пересекали едва заметные застаревшие рубцы от ударов плети — я помнила их. Тогда, в клетке на площади такого далекого и такого нереального городка из моего детства, эти следы были совсем свежими и кровили. Крыльев не было. Я до последнего надеялась, что отсутствие крыльев — это какая-то иллюзия, обман, чтобы затеряться среди людей, а здесь, среди своих, они окажутся на месте. Ведь в снах мой демон был крылат.

Яркие желтые глаза нашли мой взгляд. Я медленно подошла, замерев в полшаге от него.

— Ты в порядке? — такой простой вопрос, и столько в нем заботы...

Всхлипнув, сделала последний маленький шажок и уткнулась носом в грудь моего демона. Почувствовала, как сильные руки обнимают меня, даря защиту, а макушку обжигает легкий поцелуй.

— Я никогда не дам тебя в обиду, девочка. Клянусь, — Дирут поднял мое лицо за подбородок, заставляя снова посмотреть ему в глаза. — Ты мне веришь?

Я кивнула. Конечно верю. Но это я не дам в обиду тебя.

— Стажер, выйди, — попросил мой демон, не отрывая взгляд от моего. Я услышала, как зашипела, закрываясь дверь. — Ребята, позвольте представить вам мою жену.

— Жену? — по-моему, единственным, кто был еще не в курсе, был Ветер. Поэтому, хоть мы и задали с ним вопрос хором, изумление было только в его голосе. В моем было недоумение.

— И не просто жену — амааэа, — радостно улыбнулся Дирут.

Вот странно, я точно помню, что кулон, который он мне дал, переводил это слово — "амаэа" — как "любимая". А сейчас не перевел. Правда, демон его как-то странно произнес, с длинным "а" в середине. Глаза Ветра полезли на лоб, а Конар, наоборот, удовлетворенно кивнул, будто радовался тому, что оказался прав.

— А когда это мы поженились? — спросила я. Этот вопрос меня беспокоил. Не то, чтобы я против была... Я с удивлением подумала, что, наверное, была бы совсем даже не против. Через годик-другой. Пока страшно, да и демон он...

— Ну, это произошло случайно, но я рад этой случайности, — снова улыбнулся Дирут. Он вообще слишком много улыбался, как для демона, который только что умирал. — К тому же, это только по нашим обычаям, с точки зрения ваших обычаев, ты ничем не связана. Это я связан с тобой, — поспешно уверил меня демон, увидев тень сомнения на моем лице.

Обычаи демонов были такими же странными, как и эти существа. Свадебный ритуал у них включал обмен несколькими каплями крови. Кровью капали на кожу на запястье будущего супруга. И на том месте, которого коснулись капли, через несколько часов появлялась метка, обозначающая, что этот демон "занят". Или не появлялась. Такое тоже бывало. Объяснений я не поняла, однако, уяснила, что это как-то связано с согласием вступающих в брак. Но раз у Дирута метка появилась, получается, я свое согласие дала?

Но почему он сказал, что я не связана обязательствами? Я ведь точно помню, что, когда его перевязывала там, в пещере, мои руки была в его крови чуть ли не по локоть. Я украдкой взглянула на свое правое запястье. Ничего. Печально вздохнув, протянула левую руку, чтобы одернуть рукав. Из-под левого рукава показалось голубоватое пятнышко. Прямо над тем местом, которое у меня чесалось даже во сне. Пока еще бледный, но четкий рисунок в виду двух крыльев проступал на моем левом запястье. Ну держитесь, демоны. Я теперь сеньора замужняя. А как там сказано? В горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас. Простите, но на Смерть вы похожи мало.

22

— Тебя следует вернуть в камеру, — спохватился Ветер. — Если возникнет подозрение, что заключенный пробыл в операционной дольше необходимого, будут вопросы, и запись проверят. Я ее, конечно, подотру, но не мне тягаться со службой безопасности. Если начнут копать, запись восстановят в два счета.

— Да, я понимаю. Я могу на ваше молчание рассчитывать? — Дирут обвел взглядом демонов-лекарей. — Я не хочу, чтобы девочка пострадала из-за нашей с ней связи.

— На нас можешь, со Стажером я тоже переговорю, думаю, парень не подведет. А вот как ты брачную метку скрывать собрался? — в голосе Ветра звучало сомнение.

— Так же, как и все это время, — криво усмехнулся Дирут. — Никто же не знает, а значит, специально искать не будут. Искусственной кожей заклею. Кстати, подай контейнер, пожалуйста.

Я слушала разговор демонов, понимая, несмотря на перевод, хорошо, если половину из сказанного. Слова складывались в фразы, но смысл сказанного от меня ускользал. Взять к примеру "искусственную кожу". Как кожа может быть искусственной? Впрочем, настроение мое стремительно улучшалось. Почему-то, получив разом все доказательства: и того, что демон из моих снов реален, и того, что он тоже меня любит (ведь как иначе у нас обоих появились бы эти магические брачные метки?) — я разом успокоилась и поверила в то, что теперь все точно будет хорошо. Возможно, этому чувству способствовало то, что я так и стояла, прижавшись к боку Дирута, а он обнимал меня за плечи, рассеянно поглаживая кончиками пальцев по щеке. Это прикосновение без неизменной кожи перчаток между нами было особенно приятно, щеку под его пальцами слегка пощипывало, будто мурашки пробегали. Мерный стук сердца демона успокаивал своей реальностью. Я старалась отогнать от себя мысль о хвосте. Интересно, как он его прятал, притворяясь человеком. С цветом глаз тоже непонятно было. Но все эти размышления как-то лениво крутились в голове, казались такими неважными. Хотелось свернуться клубочком у Дирута под боком и мурчать, как котенок. Глаза слипались...

Огромным усилием воли я стряхнула с себя сонное оцепенение, осознавая, что пропустила большую часть разговора. Раздраженно сбросив с себя руку демона, отступила на шаг назад.

— Как и зачем ты это делаешь? — сомнений в том, что моя внезапная сонливость — результат его колдовства, у меня не было.

— Прости, девочка, — в голосе Дирута раскаяния я не услышала. — Тебе не стоит знать лишнего, и так я тебя втянул в слишком многое, во что втягивать не следовало.

Оглядевшись по сторонам, заметила, что лекари уже успели прибрать в комнате. Ни крови, ни подноса с использованными хирургическими инструментами не было. У меня и в самом деле из памяти выпал достаточно ощутимый период времени. Операционный стол, на котором сидел Дирут, блистал чистотой. На плечи демона была накинута серая рубашка. Стоило мне отойти, он тут же принялся одеваться, морщась, когда просовывал в рукав раненую руку.

— Не прощу. Если я теперь твоя жена, пусть даже и только по вашим обычаям, то я должна быть полностью осведомлена обо всех твоих проблемах. Иначе как я тебе помогу? — в сердцах вскричала я. — Может быть, у демонах женам и плевать на своих мужей, а у нас признаком добродетели является поддерживать своего мужа во всем! В болезни и здравии, в горе и радости! И меня зовут не "девочка", а Жоана! Мне плевать на ваши демонские предрассудки. Я не демон. Зови меня по имени!

Уж не знаю, была ли это попытка оградить меня от чего-то, или глупая человеческая девчонка могла стать помехой в делах этих трех демонов, явно связанных узами дружбы, но недоверие Дирута ранило больнее всего. Больнее даже, чем мысль о том, что он мог погибнуть в застенках инквизиции. Хотя нет, пожалуй, не больнее. Пусть лучше не доверяет, но живет. Желательно — на свободе.

— Пойми, — уже спокойнее добавила я, — я ведь действительно хочу помочь. А старший демон — ну, который ваш капитан, отец Златы — он сказал, что я МОГУ помочь. Только как, если я ни обычаев ваших не знаю, ни законов? Да и вообще, мало что понимаю из происходящего. А ты еще и усыпить меня пытаешься.

— Де... — начал Дирут, но осекся под моим ледяным взглядом, — Жоана, ну прости. У нас тоже есть свои "признаки добродетели", как ты выражаешься. И одним из них является не подвергать опасности близкое существо. А ближе тебя у меня никого нет. Так уж получилось. С тех пор, как я нашел тебя, никто другой попросту не считается, амааэа.

Опять переводчик подвел, оставив последнее слово без перевода.

— Но старший демон сказал, что мне ничего не грозит, — не очень уверенно возразила я. — Поэтому, давай, ты мне все-таки все расскажешь. И начнешь с объяснения, что такое "амааэа" — мне этот ваш переводчик это слово не переводит. И про морфера, от которого остаются такие живые светящиеся осколки, тоже хотелось бы знать. И... Ой, Ветер же говорил, что у тебя проблемы будут, если в камеру вовремя не вернешься... Пусть друзья твои расскажут.

— Вот теперь я окончательно убедился, что наш Док нашел свою амааэа, — рассмеялся Конар, встревая в наш разговор. — Это же надо — такая хватка в таком возрасте! — восхищенно присвистнул он.

— Да? А вот мне интересно, откуда она знает, что я — Ветер, — протянул высокий, все так же избегая обращаться ко мне напрямую.

— Так я слышала, как рыжик, Стажер ваш, тебя так называл, — я решила не обращать внимания на его грубость. Мало ли, может, это наоборот, высшее проявление вежливости. Вроде как у нас к уважаемым сеньорам принято в третьем лице обращаться.

— Когда это? — подозрительно сощурился Ветер.

— Когда вы этот самый осколок морфера из Ди... ой, Дока вытаскивали, — пояснила я, и осеклась. А и правда, я ведь не могла видеть этого наяву.

— Амааэа, говоришь... — протянул Ветер. — А это может сработать... Придется нам ответить на твои вопросы, как думаешь, Зануда?

Конар кивнул.

— Эй, ребята, а вы не забыли, что Жоана — моя жена, и мне решать, а не вам? — возмутился Дирут.

— Мы не забыли, что ты у нас арестант без права свиданий, — отрезал Конар. — И тебе пора возвращаться в камеру. А теперь, марш отсюда, Стажер проводит до твоей комнаты, если карантин уже закончен, — повернулся долговязый ко мне. Вот все-таки неприятный он тип. Хоть и друг моего демона, а значит, мне придется его терпеть, какой есть.

Покорно пошла к выходу. Уже у двери обернулась: хотелось вернуться, прижаться к Дируту и больше его не отпускать. "Все будет хорошо, любимая," — шепнул демон едва слышно, почти одними губами. По-нашему шепнул, переводчик молчал.

Стажер скучал, привалившись к стене напротив. Интересно, подслушивал или нет? По его рыжей плутоватой рожице можно было предположить, что подслушивал однозначно. Ну и ладно, пусть демоны сами со своим разбираются. Мне парнишка, выглядевший не старше меня, нравился. По-моему, такой не предаст. А на Дирута он смотрел восхищенно, как может смотреть ученик на своего учителя. Или младший брат на старшего, похожим на которого он хотел бы стать.

— Они сказали, что ты можешь проводить меня к моей комнате, — кивнула я на дверь за спиной, чтобы обозначить, кто такое "они".

— Угу, — Стажер потыкал пальцем в странный светящийся наруч на своем запястье. — Идем, — он махнул рукой, указывая направление.

Покорно пошла за ним, даже и не пытаясь запомнить дорогу — такими путаными были коридоры. Шла, зябко поджимая мгновенно замерзшие пальцы. И почему у них в коридорах пол такой ужасно холодный? В комнатах был вполне ничего, особого неудобства от отсутствия обуви я там не испытывала.

— А у вас принято без обуви ходить? — с любопытством спросил рыжик, глянув на мои, начинавшие уже синеть от холода ступни.

— Нет, что ты, — улыбнулась я ему. Улыбка вышла слегка замерзшей. — Я просто не разобралась, как вашу обувь надевать, а потом... спешила и ботинки остались в той комнатке для карантина.

— Ой, так чего ж ты молчишь, смешная. Идем, заберем, — Стажер резко повернул в обратном направлении, а я, продолжавшая идти по инерции, чуть в него не врезалась.

Парень в ужасе отпрыгнул назад. Я вновь поразилась, какими стремительными могут порой быть движения демонов. Человеку такое точно не под силу. Я открыла было рот, чтобы спросить, что его так напугало, но так и замерла с открытым ртом.

По коридору прямо на нас шел ангел. Тот самый, которого на моих глазах убил Дирут. На лесной поляне, жизнь назад.

23

— Эй, ты чего? — Стажер остановился, заметив, что я за ним не иду и вообще замерла посреди коридора. — Ой, да это морфер, не бойся, они безобидные, без команды не нападут.

— Морфер? — недоуменно переспросила я.

— Ну да, — кивнул рыжик. — О-о, да он сломанный... — протянул он, присмотревшись к ангелу повнимательнее.

— Сломанный? Как он может быть сломанным? — не поняла я.

Тем временем ангел поравнялся с нами и замер на месте, сверля меня своими сияющими очами. Я восторженно разглядывала его, боясь пошевелиться. В прошлые наши встречи мне было как-то не до подробностей его внешнего вида.

Ангел был красивый.

Очень.

Белоснежные, с ровными шелковистыми перышками, крылья искрились, словно первый снег, а шелк волос отражал блики света от настенных светильников не хуже серебряного зеркала.

Оглядев меня с голову до ног и обратно, ангел издал негромкое урчание, словно кошка при виде миски сливок, и начал светиться. Свет шел от всего его тела, но особенно — из глаз и от волос. Свет струился над его головой, образуя нимб. Стоило нимбу сформироваться окончательно, как ангел заговорил.

— Приветствую вас, чада Господни! — раздался прекрасный равнодушный голос. — Горожане выстояли во время чумы, проявив лучшие христианские качества: взаимопомощь и милосердие. И Господь благословил этот город и его жителей, с честью выдержавших ниспосланное им испытание...

Я закашлялась. Что-то мне эта речь напоминала. А именно, слово-в-слово ту, которую ангел произнес на площади Амаранта, когда инквизиторы собирались казнить лекаря по обвинению в занятиях алхимией.

— Испытание... — повторил ангел и как-то странно дернул головой. — Испытание... Испытание... Испытание...

Продолжая дрегать головой так, что я испугалась, что она отвалится, ангел двинулся на меня. В руке его из струй света соткался меч. Рука с мечом медленно пошла вверх...

Рыжий вихрь налетел на меня, сбивая с ног, а над головой просвистел меч, сотканный из света, на лету превращаясь в плеть. Ширина коридора не позволяла использовать в нем столь размашистое оружие. Кончик плети врезался в стену, разрезая ее материал, словно горячий нож масло. Во все стороны посыпались искры, запахло как в кузне — перегретым металлом.

— Чертовы идиоты! Вырубите вашего морфера, он мне сейчас тут аборигена угробит и полкоридора разнесет! — заорал Стажер, поднеся запястье со странным широким наручем ко рту.

Ангел дернулся и замер в весьма неестественной позе: рука с плетью занесена вперед и вверх — к левому плечу, туловище слегка наклонено вперед. Так, будто он застыл в момент замаха, так и не завершив движение. Медленно, с тихим шипением плеть превратилась снова в меч, который растаял, втянувшись в руку. Сияние, шедшее от ангела, тоже погасло. Как погасли и его глаза: теперь сияющие серебром очи больше походили на неживые, нарисованные, как у куклы, которых на ярмарках используют, чтобы показывать всякие сценки. Да и весь ангел походил на такую куклу-марионетку, которой подрезали ниточки.

Кое-как поднявшись с пола, на который меня уронил мой спаситель, я поспешно отошла на несколько шагов. Так, на всякий случай. Поведение ангела было слишком странным, чтобы я могла чувствовать себя в безопасности, находясь рядом с ним. Вспомнилась поляна в предрассветном лесу и нападение ангела на Дирута.

Стажер тоже поднялся с пола, потирая локоть и изумленно поглядывая на меня.

— Что-то не так? — спросила я.

Слишком уж удивленным был его взгляд. В моем представлении, таким взглядом следовало смотреть на взбесившегося ангела, но никак не на его жертву.

— Да нет... — протянул рыжий демон. — И это как раз удивляет больше всего...

— Да? — моя способность быть вежливой девочкой на сегодня закончилась совсем, и в этот короткий вопрос я вложила намного больше язвительности, чем следовало бы в приличном обществе. — Не ангел и его странное поведение, а то, что со мной все так?

— Ну, морфер сломан, я же тебя предупредил. Если бы не дороговизна этих штук, с ним бы и не возились — отправили бы в переработку и все. А так починить пытаются, но, похоже, без толку. Боюсь, Доку придется еще и за порчу ценного имущества отвечать, — закончил он неожиданным выводом.

— Ты понимаешь, что я тебя не понимаю? — сощурилась я.

— Переводчик барахлит? — обеспокоенно спросил демон.

— Да нет, с переводчиком все порядке. Я просто не понимаю смысла того, что ты говоришь, — пожала плечами я. Что за морфер? Это меч ангела, да? И почему ангел замер?

— Точно, я и не подумал, что ты из отсталого мира, — хлопнул себя по лбу рыжий.

Я не стала обижаться на "отсталый мир". Это же было и так очевидно, что демоны нас превосходят во всем, даже в знаниях о наших же собственных болезнях.

— Морфер — это то, что ты называешь "ангел". Это искусственный организм... Кукла. Только способная менять облик согласно тому, что хочет ее кукловод. Ну, не совсем кукла. Какие-то решения она способна принимать самостоятельно, но все равно действует согласно тому, что заложил в нее кукловод. У нее нет свободы воли.

Вот так новость. По разговорам лекарей я так поняла, что морфер — это именно оружие, которым ангел ранил Дирута, а вернее, материал, из которого это оружие было сделано. А получается морфер — это сам ангел и есть. Хм. А ведь такое объяснение вполне согласовывалось с моим представлением о настоящих ангелах Господних. Ведь сказано же, что ангелы воспротивились Создателю и невзлюбили человека именно потому, что созданный по образу и подобию Божьему, человек был наделен свободой воли, которой ангелы не обладали. С тем, что демоны — не демоны, не враги рода человеческого, я смирилась удивительно легко и быстро. А вот за ангелов было обидно.

— А он больше не нападет? — спросила я, вместо того, чтобы высказать вслух сомнения, обуревающие меня.

— Нет, он выключен. Без команды кукловода и пальцем не пошевелит, — поспешил успокоить меня Стажер.

Кивнув, я дала волю своему любопытству и подошла поближе, рассматривая чудесное создание вблизи. Даже потрогала. На ощупь, кожа ангела была слегка прохладной и шелковистой, словно у младенца. Однако, под кожей чувствовалась твердость брони. Ангел был одет в простые просторные белые штаны и рубаху. А на боку на рубахе виднелся длинный, аккуратно заштопанный разрез. Как раз в том месте, где нанес удар Дирут.

Осмелев, я потыкала пальцем в щеку ангела. Плоть под пальцем даже не прогнулась. Словно и в самом деле куклу трогала. Внезапно безжизненные кукольные глаза засветились красноватым светом, а железная рука метнулась к моей шее, тисками сжимая горло и не давая сделать ни вдоха, ни выдоха.

24

— Вы там все в своем уме? — орал Стажер. — Немедленно выключите эту штуку! Она на ценного свидетеля напала! ... Как это не управляете? А кто управляет? ... Да мне все равно, в чем причин!, ВЫКЛЮЧИТЕ, а потом разбирайтесь... Да. Жду. Поторопитесь!

Ангел сжимал мое горло все сильнее. Казалось: еще немного, и послышится хруст позвонков. Дышать не получалось. Пальцы мои скребли по его руке, не производя никакого эффекта.

— Держись, сейчас подмога придет, — рыжий прыгал вокруг ангела, пытаясь дотянуться ему куда-то в область затылка, но тот растопырил крылья, не подпуская демона на расстояние вытянутой руки.

В конце коридора за спиной ангела раздался топот обутых в тяжелые ботинки ног. Уже теряя сознание от нехватки воздуха, я увидела выбегающую из-за поворота пятерку воинов, одетых в странные черные доспехи с глухими шлемами. Что-то полыхнуло зеленоватым светом, и мир померк.

* * *

— Жоана? — демон был удивлен.

Он сидел, привалившись к стене, на узкой койке в знакомой мне комнатке-камере. Темный силуэт тонул в тенях, черные крылья подметали пол. Проклятые сны! Я снова не могла ни пошевелиться, ни вымолвить хоть слово.

— Любимая, зачем ты это делаешь? — одним плавным движением Дирут оказался подле меня. — Слияние опасно. Я был дурак, что начал это. Не могу сказать, что пожалел хотя бы об одном миге... но когда ты сама... ты не должна... черт, как объяснить? Не имея опыта и понимания происходящего, ты подвергаешь себя риску... Риску заблудиться и не вернуться.

Дирут говорил, а я не сводила взгляда с пушистой кисточки на кончике его хвоста. Она, казалось, жила своей жизнью, подергиваясь и норовя пройтись невесомым касанием то по моей руке, то взлетая щеке. Усилием воли перевела взгляд, чтобы встретиться с сияющими желтыми глазами. Вертикальные зрачки, поймав мой взгляд, начали стремительно расширяться, круглея.

— Амааэа, что же ты делаешь? — выдохнул демон, нежно убирая с моего носа выбившуюся из прически прядь волос.

Его рука скользнула мне за ухо, заправляя за него непослушную прядь. Прошлась вниз по шее, нырнув под воротник-стойку до самой впадинки над ключицей. Застежка блузки послушно расстегнулась, пропуская ту самую пушистую кисточку-сердечко туда, куда та так стремилась...

Дирут судорожно вдохнул, решительно обрывая ласку и отступая на шаг. В глазах светилось сожаление.

— Обещай мне больше так не делать, — серьезно произнес он, заглядывая мне в глаза. — Пожалуйста. Ради моей любви к тебе.

— Как? — неимоверным усилием выдавила я.

— Ты это не контролируешь? — забеспокоился Дирут.

Сил ответить у меня уже не было.

— Ясно. Я поговорю об этом с отцом, — вздохнул демон. — Тебе пора.

* * *

Первый вдох был самым сложным. Горло саднило, воздух, проходя по нему, причинял боль.

— Послушай, мне все равно, что у вас там произошло. Это всецело ваша вина. Ваша игрушка чуть не угробила аборигена и свидетеля защиты. Я не оставлю это без внимания. Ты сам знаешь, что, несмотря на то, что он пытается быть беспристрастным, капитан делает все, чтобы вытащить Дока. И я не лишу его козыря в этой игре, — рыжий, похоже, разошелся не на шутку.

Странно, мне Стажер показался весьма стеснительным и юным. Однако, в том куске его пламенной речи, что я застала, придя в себя, слышен был глас не мальчика, но мужа. Похоже, что с перепугу юный демон обрел уверенность в себе, которой при обычных обстоятельствах не имел.

— Да понимаю я все, и полностью с тобой согласен. Но я тебя уверяю, что этот сбой — не наша вина. Это было вмешательство извне. Грубое, но хорошо замаскированное. И я тебе обещаю, что мы разберемся. К тому же, мне кажется, что я уже видел подобное... — второй, незнакомый, голос задумчиво затих. Раздалось металлическое звяканье, и что-то небольшое, но звонкое упало на пол рядом со мной.

Вздрогнув, я открыла глаза. Прямо перед моим носом лежал... глаз. Я вскрикнула. Точнее, вскрикнуть я попыталась: из моего горла донесся лишь невразумительный хрип. Однако, оба спорящих демона мгновенно замолчали, а в следующее мгновение меня накрыла тень.

— Она очнулась? — раздался прямо над головой незнакомый голос.

— Откуда я знаю, ты мне весь обзор закрыл, — о, а это Стажер.

Тень пропала и я зажмурилась — свет одного из настенных светильников бил мне прямо в глаза.

— Эй, как самочувствие? — обеспокоенно спросил рыжий. — Если ты очнулась, то вставай, пойдем в медотсек, я тебя осмотрю.

Помочь мне встать он даже не попытался.

Я с трудом поднялась. Голова кружилась, меня пошатывало. Мне бы сейчас вовсе не помешало сильное плечо, чтобы опереться, но Стажер, да и второй демон, подозрительно на него похожий — такой же рыжий, но на вид слегка постарше — шарахались от меня, как от прокаженной. Пришлось вставать самостоятельно, придерживаясь за стеночку.

Ангел стоял все так же неподвижно, как и до того, как напасть на меня во второй раз. Я с опаской покосилась на него. Безмятежное и безразличное выражение лица смотрелось дико... учитывая, что у ангела отсутствовала половина головы и правый глаз. Тот самый, что заставил меня пережить незабываемый миг ужаса, когда я очнулась. Из открытой задней стороны черепа торчали какие-то веревки и трубки. А отсутствующая на его голове часть черепа лежала на полу неподалеку, переливаясь шелком волос. Я передернулась от отвращения, не сразу сообразив, что крови нигде не видно, да и не настоящий у нас ангел, если верить Стажеру. Кукла. А кукловод, похоже, этот второй рыжий демонский парень, выглядящий, как старший брат знакомого мне рыжика.

Позади ангела топталось пятеро воинов, закованных с ног до головы в странную броню.

25

— А что произошло? — выдавила я, потирая саднящее горло.

— Морфер проглючил, вирус, похоже, атака извне, — отчитался рыжик-кукловод.

— Переведи, а? — я беспомощно оглянулась на Стажера.

— Управление морфером перехватили злоумышленники, которые смогли обхитрить тех, кто должен был обеспечить, чтобы такого не случилось, — многозначительный взгляд на старшего рыжика. — Это как будто его заразили болезнью, из-за которой эта дурацкая дорогущая кукла сошла с ума и напала на тебя, — пояснил он.

— Понятно, — кивнула я, морщась от боли в шее. Потом уточнила обеспокоенно: — А это не заразно? Я не могла заразиться?

Рыжие демоны переглянулись и дружно рассмеялись. За глухими забралами странных шлемов выражения их лиц видно не было, но, по-моему, смеялись даже воины в черных доспехах. А я не понимала, что я такого сказала смешного. Если это болезнь, то вполне логично уточнить, не заразна ли она для людей.

— Глупышка, — отсмеялся Стажер, — морфер неживой, поэтому у него не может быть настоящей болезни, как у живых существ. Просто, я не нашел другого подходящего слова, и назвал то, что с ним произошло, знакомым тебе термином. Это просто поломка. Так что заразиться тебе не грозит. А вот твое горло нужно проверить. Силы у этой железяки выше крыши, и он мог тебе что-то повредить. Вы, земляне, такие хрупкие! Если я правильно понял, тебя вызовут завтра на суде свидетельницей. Будет очень обидно, если из-за отека, вызванного травмой, ты не сможешь говорить.

— Суд уже завтра? — мое сердце ухнуло даже не в пятки, а куда-то намного дальше. На глаза навернулись слезы. У меня оставалось катастрофически мало времени, чтобы разобраться во всем и понять, что я должна говорить, чтобы помочь Дируту.

— Да. Должен был быть сегодня, но перенесли. Уж не знаю, как Капитан это провернул, но он выиграл Доку еще один день на подготовку, — пояснил Стажер. — Идем.

Оставив второго рыжего демона, прозвище которого я так и не узнала, разбираться со сломанным ангелом, мы вернулись в больницу. Стажер назвал ее "медотсек", пояснив, что этим словом на корабле именуют всю его часть, отведенную под помещения госпиталя. Вообще, все помещения на корабле были сгруппированы по их назначению, и такие группы назывались "отсеками". Медицинский, жилой, командный, тюремный... На последнем слове я вздрогнула. Где-то там, в одной из комнаток-камер тюремного отсека сейчас томился мой демон.

— Послушай, а если мы на корабле, то он сейчас стоит в какой-то гавани, верно? А где? — мне неожиданно пришла в голову мысль, что в самом крайнем случае, если на суде все пойдет плохо, можно попытаться устроить побег.

— Помолчи пока, — попросил Стажер, водя какой-то непонятной штуковиной у моего горла.

Штуковина попискивала, а в горле ощущалось покалывание. Как тогда, когда я впервые коснулась руки демона из клетки на площади.

— Что за... — Стажер раздраженно потряс штуковину.

Та в ответ противно взвизгнула и свечение, исходившее от нее, угасло. Покалывание в горле не проходило. Наоборот, оно слегка усилилось, сползая вниз и перетекая к левому плечу. Демон, раздраженно отбросив штуковину, натянул тонкие перчатки.

— Позволишь? — он подошел на шаг ближе.

Кивнула. Стажер осторожно приподнял мою голову за подбородок, рассматривая следы, оставленные пальцами ангела.

— Как?

Если бы я понимала, о чем он, я, наверное, ответила бы демону на этот вопрос. Однако, я категорически не понимала. Кстати, шея почти уже перестала болеть, а вот левое плечо саднило так, будто его резали раскаленным ножом. Я потянулась потереть беспокоящее меня место. И ойкнув, отдернула руку. К плечу было больно прикасаться.

— Что случилось? — забеспокоился демон.

— По-моему, я все-таки заболела, — пожаловалась я, с удивлением обнаружив, что говорить уже не больно, да и голос звучит нормально. — Плечо болит. А ему, вроде, не с чего...

— Покажи, — Стажер потянулся снять с меня блузку.

Сцепив зубы и сгорая от стыда, я отстранилась, расстегивая блузку самостоятельно и обнажая плечо. С этими демонами я совсем стыд потеряю. Слишком часто мне приходилось обнажаться. Впрочем, та одежда, которую мне выдали демоны, и так не много скрывала.

Плечо было чистым, никаких следов, но продолжало болеть. Словно у меня там была свежая рана. В том самом месте, где находилась рана Дирута. Но ведь так не бывает. Или? Мне срочно нужно узнать, что такое слияние.

— А кто отец Дока? Он будет на суде? — вспомнила я разговор с демоном в моем видении. Знакомиться с родителем мужа без его личного присутствия было страшновато, но я понимала, что без этого сейчас не обойтись. Слишком много у меня вопросов. Кое-что обещали прояснить друзья Дирута. Но раз он сам сказал, что про слияние мне должен объяснить его отец...

— Отец? — удивленно спросил Стажер. — Но Док — сирота.

26

Да, дела... Я откинулась на изумительно удобной кровати. Комната, отведенная мне демонами, оказалась совсем немногим большей, чем та, в которой я очнулась в медицинском отсеке, однако, гораздо более уютной. Во-первых, никаких стеклянных стен. Как мне объяснил Стажер, прозрачные стены требовались, чтобы была возможность наблюдать за больным в карантине, не заходя к нему и не рискуя заразиться. В жилых комнатах в этом не было нужды, и стены были нормальные, к тому же еще и дверь запиралась каким-то хитрым способом. Я так и не поняла, как эта магия работает, но главное, что она работала. Достаточно было приложить ладонь к небольшой коробочке на стене у двери, чтобы дверь отъехала в сторону. Причем, ни на чью чужую ладонь она не реагировала. Стажер продемонстрировал на собственном примере. Так что здесь я могла себя чувствовать в относительном уединении. Обстановка не отличалась изысками: довольно широкая кровать в нише у стены, над кроватью — странной формы овальное окно, сейчас наглухо закрытое металлическим ставнем. Стажер предупредил, что окно мне лучше пока не открывать. Почему, я так и не поняла, но к совету прислушалась, мало ли что. Потом у Зануды с Ветром спрошу. Стол у другой стены, несколько пустых полок над ним, не менее пустой шкаф у стены напротив с огромным — настоящим стеклянным! — зеркалом в полный рост на одной из дверок. Мягкий теплый ковер немаркого серого цвета на весь пол. И — о чудо из чудес — неприметная дверка в углу за шкафом.

За этой дверкой скрывалось волшебное царство. А именно, туалетная комната. 'Санузел', как назвал ее Стажер. Там был не только туалет, заметно превосходящий по удобству и сложности конструкции все наши ночные вазы и специальные будочки во дворе вместе взятые. Там была ванна! Даже не деревянная бадья, наличием которой в приюте так гордилась мать-настоятельница, а из белоснежного гладкого материала, на гнутых ножках. А вода, нагретая, не иначе, как волшебством, текла из трубы в стене. Я пообещала себе, что обязательно проваляюсь в ней не меньше часа. Но только не сейчас, а когда придумаю, как Дирута спасти.

Пока что я отдыхала. Честно признаться, устала я за этот долгий день преизрядно. Даже без его финальной части приключений мне хватило. А уж второй мой визит в медицинский отсек отнял у меня порядком сил и крови. В буквальном смысле. В рыжике проснулся естествоиспытатель, по его же собственному признанию. Когда мои синяки, оставленные пальцами ангела на шее, вкупе с начинающимся отеком, внезапно прошли, а плечо, наоборот, заболело, Стажер впал в легкий ступор. Он все повторял, что это невозможно, пытался снова водить над болевшими у меня местами своей штуковиной, впрочем, через слово повторяя, что, наверное, та сломана. В чем могла заключаться поломка, я не знала, так как представления не имела, как та штуковина должна работать. Плечо, поначалу просто саднившее, разболелось не на шутку. Рука горела, как будто ее раскаленным ножом резали.

Пелена боли застилала окружающий мир, и я плохо соображала, что так настойчиво хочет от меня рыжий демон. Внезапно, я почувствовала легкий укол, как раз над местом, где болело сильнее всего. А спустя пару минут боль ушла, оставшись лишь неприятным воспоминанием.

— Мне нужно взять у тебя кровь на анализ, — смущаясь и краснея, попросил Стажер.

— Так в чем проблема? — не поняла я. — Бери.

— Ты и правда разрешаешь? — удивился рыжик. — Вот так запросто?

— Ну да, — я все еще не понимала, чему он так удивляется. — Ты же не всю? — уточнила полушутливо.

— Что ты, — сделал испуганные глаза Стажер: — Совсем немного, только проверить кое-что.

— Тогда чего спрашиваешь?

— Ну, у нас не принято кровью налево-направо разбрасываться, — пояснил Стажер. — Слишком рискованно, что ее кто-то может использовать во вред тебе.

— А как? В каком-то колдовстве? — испугалась я. У нас ведь тоже считалось, что всякие ведьмы и колдуны могут через кровь порчу насылать.

— Нет, ты что, колдовства не существует, — рассмеялся демон. — Хотя... А знаешь, с вашей точки зрения, это, наверное, похоже на колдовство. Но поверь, это не колдовство. Просто мы знаем гораздо больше вашего про свойства своего организма и умеем этим знанием пользоваться. Сама понимаешь, не всегда только на пользу. К тому же... Наша кровь имеет кое-какие свойства, которые делают это использование возможным. Для вас это все-таки похоже на магию, пожалуй.

— Какие свойства? — мне было любопытно. — Вроде тех, которые позволяют появиться брачной метке?

— Да, — удивленно глянул на меня Стажер. — А откуда ты про брачную метку знаешь?

— Да так, подслушала нечаянно в разговоре, — испуганно пояснила я. Эх, не умею держать язык за зубами. — Поняла только, что она как-то с кровью связана.

— Связана. Но на этот счет можешь не беспокоиться, насильно замуж тебя никто не выдаст, — неверно понял мой испуг демон. — Во-первых, даже демоны не могут вступить в брак без обоюдного согласия, а во-вторых... Ты же не демон, не думаю, что твоя кровь обладает нужными свойствами.

Ага, ты не думаешь, а я знаю. Хоть и вовсе не возражаю... Наверное. Все-таки хотелось бы остаться с Дирутом наедине и хотя бы поговорить нормально. Без всяких тайн и недомолвок. Надеюсь, такой шанс у нас будет. Об этом я не переставала молить Господа каждый миг.

— Слушай, — решила я перевести скользкую тему, а заодно и прояснить еще одну замеченную мной странность. — А почему... Не знаю, как это лучше сказать... Вы боитесь прикосновений? Ну, все эти ваши правила вежливости, насчет держаться подальше от собеседника. И вот ты от меня шарахался, даже руку не подал, чтобы помочь встать, пока перчатки свои не натянул. У вас какие-то болезни так передаются?

— Не болезни, с болезнями мы можем справиться, практически с любыми, — похвастался демон.

Не болезни, а свойство демонского организма, сильно осложнявшее им жизнь. Понять, как это работает, мне не хватало знаний, да и не думаю, что когда-либо хватит, хоть и настроена я была учиться. Обидно чувствовать себя несмысленышем по сравнению с любым из встреченных демонов. Даже о людях они знали больше нас самих. Но раз Стажер уверял, что это не колдовство, то я склонна была согласиться. Хотя выглядело очень похоже. Прикасаясь к собеседнику, демоны могли проникать в его мысли, даже как-то влиять на них. В зависимости от способностей демона, он мог или всего лишь расположить к себе собеседника, или даже заставить того сделать что-то против своей воли.

— А еще, говорят, в древние времена эта способность была гораздо сильнее развита, — с явным сожалением в голосе закончил Стажер. — Наши предки могли даже проводить полное слияние, делиться всеми мыслями и чувствами. Не все со всеми, а только самые сильные. И только с одним партнером. Как правило, это был возлюбленный или возлюбленная. Та, кто для тебя становилась самым близким существом до конца твоих дней. Амааэа.

После этой фразы я, кажется, выпала из реальности, прокручивая в голове каждый миг нашего общения с Дирутом. Вроде бы, Стажер даже обиделся слегка, что я перестала обращать на него внимание, и вскоре отпустил меня, проводив до комнаты.

Да, дела... Кажется, мне не так уж и нужны теперь пояснения Зануды с Ветром, да и с таинственным отцом Дирута, которого на самом деле нет, говорить не обязательно. А вот с кем не мешало бы переговорить — так это со старшим демоном, Капитаном. Кажется, у него есть конкретный план, как спасать моего демона, и мне нужно знать, как я могу в нем поучаствовать. С тонкостями того, как да почему у нас с Дирутом все случилось так, как случилось, хоть я даже и не демон вовсе, разберемся потом. Вдвоем с мужем.

27

— Вот ты где! — золотой вихрь ворвался ко мне в комнату, сметая тщедушную меня с пути. Вовремя убраться с дороги этого великолепия я не успела.

— А где мне еще быть? — удивилась я. — Карантин уже давно закончился.

— Ну, в гостевом крыле, или на худой конец, в общем жилом отсеке, — пожала плечами Злата, плюхаясь на кровать. — Миленько тут у тебя. Правда, пустовато, — огляделась она по сторонам.

— А я где? — я не совсем поняла, что Злату так удивило в моем местоположении.

— А ты в офицерском крыле, — охотно пояснила демоница. — Тут неподалеку наши с папой каюты, а у тебя через стену — комната Дока.

Вот так новость, с чего такая честь, интересно? Или капитан в курсе наших с Дирутом отношений? Кстати о капитане.

— А твой отец — капитан, правда? — полюбопытствовала я.

— Угу, — рассеянно кивнула Злата, продолжая осматривать комнату. — Ухтышка, у тебя даже иллюминатор есть! — восхитилась она, изящно потянувшись через всю кровать, чтобы открыть окно.

Остановить стремительную девушку я не успела. А потом не до нее стало.

За окном были звезды. Много звезд. Тысячи, если не больше. Рассыпанные, словно бриллианты на бархате, в черном ночном небе сияли звезды. Звезды, звезды, звезды! Странно, я думала, что уже давно утро, а оказывается, еще глубокая ночь. Необычайно чистые, холодные и такие близкие... Казалось, протяни руку — и коснешься. Дыхание перехватило от восторга. Интересно, где мы, откуда это так хорошо видны звезды?

Наверное, я последний вопрос произнесла вслух.

— В космосе, конечно, — засмеялась Злата. — А ты забавная. Наверное, даже не догадываешься, что у тебя над головой — целый огромный мир.

— Над головой — это где, на небесах, что ли? — уточнила я. — Почему не догадываюсь. На небесах живут ангелы Господни, а еще праведники и мученики, те, кто уже умер. Вот моя мама наверняка на небесах.

— Ну, я точно— не твоя мама, — засмеялась Злата.

— А ты тут причем? — не понимаю я этих демонов порой. Даже несмотря на волшебный переводчик.

— Так мы на небесах. Висим над вашей планеткой. Долго уже висим. Я так точно — большую часть жизни. Осточертела эта станция по самое немогу. И пообщаться не с кем.

— Станция? Какая станция? — Злату из всех демонов понять было сложнее всего.

— "Утренняя Звезда", конечно.

— Корабль?

— Ага. Космический корабль. Автономная исследовательская станция класса 'звезда-2', чтоб ее.

— Подожди, ты хочешь сказать, что мы на небесах? — до меня постепенно доходило.

— А где ж еще? — пожала Злата плечами. — Ты ж не думаешь, что такая махина на планету сядет? Да и от местных скрываться сложновато будет. Вы же сейчас, как те тараканы, по всей планете расползаетесь, каждый уголок обшариваете. Пока, конечно, успехи не впечатляют, но если темп сохранится... Я даже временами не так уж и не рада, что папочка меня потащил с собой в экспедицию. Я стану самым молодым историком, изучавшим развитие культуры в такой переломный момент. Не все же Доку быть самым молодым и гениальным... — мечтательно протянула она.

А вот про Дока — это уже интересно. Все-таки не давала мне покоя мысль, что эту демоницу с внешностью роковой соблазнительницы и повадками капризного подростка что-то с Дирутом явно связывает.

— Кстати, а кто тебе Док? — спросила я будто невзначай.

— Однажды я выйду за него замуж, — ошарашила меня Злата.

Я даже поперхнулась, задохнувшись от возмущения. Что-то внутри взвыло: 'Мой!'. Как это, интересно, эта пигалица собралась за моего мужа замуж выскочить? С неимоверным трудом удалось взять себя в руки. Злата моих терзаний не заметила, продолжая мечтательно разглагольствовать.

По ее словам выходило, что Дирут просто обречен в нее влюбиться, как только увидит, как она выросла, и какой красавицей стала. Девушку задевало, что протеже и, фактически, воспитанник ее отца относится к демонице, как к маленькой девочке, фактически, младшей сестренка, в то время, как она сама была влюблена в лекаря еще с пеленок. Так вот оно что! Похоже, 'отцом' Дирут называл капитана. Старший демон приметил талантливого сироту еще в военной школе (как я поняла, это было нечто вроде нашего приюта, только из мальчиков-сирот там воспитывали воинов), за много лет до рождения Златы. Капитан принял участие в судьбе мальчишки, помог ему перевестись в медицинскую школу для избранных, оплатил учебу.

Слушая Злату, я с грустью понимала, что мои мечты стать таким же хорошим лекарем, как мой муж, скорее всего,так и останутся мечтами. Дирут учился почти два десятка лет! Ну ничего. Я все равно не отступлюсь. Даже если и не получится стать настоящим лекарем, я все равно буду стараться стать для него хорошей помощницей, а не просто девочкой для мытья пробирок.

— А почему ты все-таки думаешь, что Ди... Док обязан в тебя влюбиться? Вдруг ты просто не в его вкусе? — спросила я, когда поток сведений от мечтательной демоницы иссяк.

— Ну, во-первых, я красивая, — гордо задрав носик, заявила Злата.

С этим не поспоришь. Я на ее фоне смотрелась серой мышкой, даже несмотря на наличие красивых, по мнению моих подружек детства, зеленых глаз и яркого огненного оттенка рыжих волос.

— А во-вторых, кто на него, калеку, теперь позарится? Это же такой позор!

Вот это заявление я искренне не поняла. Что позорного в том, что человек, ну, или демон, пострадал, выполняя долг?

— Ты не понимаешь? — удивилась Злата. — Для демона — позор любая слабость. А без крыльев демон слаб. Да и выглядит бескрылое существо уродливо, ты уж прости.

Я сначала не поняла, почему Злата передо мной извиняется, но потом сообразила. Это я с ее точки зрения выгляжу уродливо. Как существо, по определению бескрылое. Ясно. Ну, на это грех обижаться. Я бы тоже, наверное, посчитала человека без рук или ног уродливым. Пожалела бы. Но вряд ли влюбилась бы с первого взгляда. Наверное, мне на пути попался какой-то неправильный демон. А действительно ли он меня любит? Эта мысль пронзила меня, как раскаленная игла инквизиторов. Может же быть, что из-за того, что у нас случилось это самое "слияние", у него просто нет другого выхода, и настоящая любовь тут не при чем?

28

— Я вообще чего тебя искала, — у Златы была поразительная способность перескакивать с мысли на мысль без какого-либо предупреждения. — Папа тебя на ужин приглашает, послал за тобой. Ты же голодная уже?

Ой, и правда, за всеми волнениями и тревогами чересчур длинного дня я совсем забыла, что людям свойственно есть. Даже в голову не пришло поинтересоваться, как с этим дело обстоит у демонов. Судя по Дируту — не очень. Он все время забывал про еду, особенно, когда закрывался в этой своей лаборатории. Вспомнив время, проведенное с лекарем под одной крышей, я мечтательно улыбнулась. Хотя, где-то в глубине души скреблась кошка сожаления. Сколько времени упущено зря! Если бы я с самого начала знала, что сеньор Витор и есть демон из моих снов... А впрочем, тогда у меня не было бы времени спокойно и незаметно для себя в него влюбиться. Не за его волшебную природу, а за то, какой он человек. Ну, то есть, нечеловек.

— Ага, вижу, что голодная, — рассмеялась Злата, истолковав мой мечтательный вид по-своему. — Ужин через час, на нем будут все высшие офицеры, поэтому я еще должна убедиться, что ты будешь выглядеть прилично, — Злата сморщила носик. По всему выходило, что в то, что я смогу выглядеть прилично, она верила слабо.

— Тогда для начала мне нужна какая-то более скромная одежда. Эта слишком уж обтягивает, — пожаловалась я, вызвав у демоницы новый приступ веселья.

— Да нет, с одеждой все в порядке, — отсмеявшись, успокоила меня она. — Вполне себе скромная. Это форма исследовательского корпуса, только без знаков различия. Я не знаю, почему папа решил тебя в нее обрядить, ведь можно же было что-то гражданское подыскать. Многие, кто не на смене, в гражданском ходят. Но у папы, скорее всего, были очень веские причины так распорядиться. Он у меня знаешь какой стратег — ого-го! — Злата снова гордо задрала носик. Ее привычка гордиться по любому поводу, пусть в предмете ее гордости и не было личной ее заслуги, умиляла. Несмотря на всю ее явную взбалмошность и капризность, девушка мне начинала нравиться. Очень уж она искренней была. И по-моему, совсем не эгоистичной, хоть порой ее действия и высказывания казались таковыми. Если бы она еще не имела матримониальных планов на Дирута, думаю, мы бы с ней без труда подружились. А так, червячок сомнения грыз.

— Ну, просто, у нас не принято такое обтягивающее носить, да и штаны для девушки — верх неприличия, — пояснила я: — И я себя в них неуютно чувствую.

— Это ничего, это пройдет, — успокоила меня демоница. — Кстати, тебе синий очень идет. Ты, наверное, думаешь, что тебе зеленый идет — из-за цвета глаз. Но это не так. Синий гораздо выгоднее подчеркивает твои достоинства. Кстати, а волосы лучше распустить, у нас не принято в такие дульки их упрятывать.

Я с ужасом вытаращилась на нее. Распустить, как у гулящей девки? Да я просто с непокрытой головой себя развратницей чувствую!

— Что еще не так? У вас распущенные волосы тоже чем-то неприличным считаются? — правильно поняла мою реакцию Злата.

Я кивнула. В ответ получила тяжелый вздох с закатыванием глаз.

— Пойми, — проникновенно начала она, — ты здесь потому что каким-то, только папе известным способом, можешь помочь вытащить Дока. И тебе придется завтра выступать на суде. В присутствии кучи демонов. А мы — снобы. Если ты хочешь, чтобы твои слова восприняли всерьез, а не как лепет занятной зверушки, то ты должна как можно больше походить на нас. Не внешне, внешне не получится, понятное дело, но хотя бы продемонстрировать, что тебе не чужды цивилизованные привычки, ты должна. И начать придется с отказа от твоих варварских предрассудков. Я понимаю, что для тебя это сложно и неприятно, но нужно. Хотя бы ради подруги постарайся. Знаешь, как я хочу, чтобы Дока оправдали? Я ведь его люблю... Кажется... Мы ведь с тобой подруги, правда? Ну, станем ими, обязательно, — на меня умильно посмотрели.

Ну как такой просьбе отказать? Я ведь Дирута люблю. И мне это точно не кажется. У меня было очень много времени над этим подумать и убедиться в истинности своих чувств.

В общем, волосы мне распустили. Пряди мешали, лезли в глаза, под попу, когда я садилась, да и вообще... Зато можно было перекинуть их на грудь, прикрывая слишком обтягивающую грудь блузку. Заметив мои дерганья, Злата потребовала, чтобы я к волосам вообще не прикасалась, иначе... Что "иначе" она не сообщила, но подозреваю, что имелась в виду какая-то особо страшная кара.

— И как можно такую красоту в прическу прятать? — завистливо вздохнула она. Кто бы завидовал.

Разобравшись с моим внешним видом, меня принялись пытать. Иначе это и не назовешь. Менее, чем за час, демоница попыталась впихнуть в мою бедную дикарскую голову все правила местного этикета разом — от правил поведения за столом и пользования столовыми приборами до того, что и в чьем пристутствии можно говорить и делать, и на сколько шагов можно приближаться к собеседнику, в зависимости от близкости твоих с ним отношений и степени уважения, которую желаешь к нему проявить. Учитывая что все эти правила излагала Злата так же сумбурно, как и все остальное, в голове у меня очень быстро образовалась каша, в которой плавали разнообразные демонские вилки и вежливые обороты речи — все вперемешку. Твердо усвоила я одно: прикосновения и прямой взгляд в глаза допустимы только с Дирутом. Со Златой, окончательно записавшейся в мои подруги, допустимы приближение на расстояние менее вытянутой руки и короткие переглядывания. Со всеми остальными — взгляд в пол или в сторону, расстояние — заведомо больше вытянутой руки. С особо уважаемыми — не менее вытянутого крыла. А это шагов пять-шесть. Широких таких шагов.

Поняв, что про столовые приборы на пальцах не объясняется, Злата потыкала в изящный, но достаточно широкий браслет из серебристого металла, охватывающий ее левое запястье, и в воздухе прямо над ее рукой возникла каритнка. Я задохнулась от восхищения. Вот это я понимаю — настоящее чудо.

— Эй, ты чего, проекцию никогда не видела? — удивилась Злата.

— Кого? — удивилась я.

— Не кого, а чего. Проекцию... Ай, ладно, не умею я объяснять. Это не чудеса, это обыденное явление, просто смирись. И постарайся не шарахаться и не подавать вид, что тебя это удивляет. На суде весь совет будет в виде проекций. Даже ради такого серьезного разбирательства никто не полетит за сотни световых лет, хотя широкий канал связи с планетой установят — тоже невиданное дело.

— Угу, — вздохнула я. Похоже, что главное — с чем мне следовало смириться в данный момент — это манера Златы "объяснять" все так, что становилось еще непонятнее. Впрочем, сделать вид, что я не удивлена, это я могу. Буду удивляться глубоко внутри.

— Ой, время, понеслись! — глянув на браслет, Злата подскочила, поманив меня за собой. — Заболтала ты меня, еще немного — и мы опоздаем. Кстати, тебе бы имя надо придумать. Ну, в смысле прозвище. Знаю, вы тайны из своих имен не делаете, но у нас так не принято. Как мы будем тебя называть?

— Девочка? — припомнила я, как называл меня Дирут, пока я не возмутилась. Как я теперь понимаю, что он не из неуважения, а наоборот. Пока я прямым текстом не дала ему разрешения звать меня по имени, он и не звал, хотя имя мое ему было прекрасно известно.

Злата как-то очень странно на меня посмотрела. Прямо совсем странно, даже для нее. Но комментировать не стала, просто кивнула молча. И всю дорогу до обеденного зала продолжала молчать. Очень для нее странное поведение.

29

Приборы тихо постукивали по тарелкам, еда была вполне приличной, хоть и непривычной мне. Нас с Златой рассадили по разным концам стола, руководствуясь какими-то правилами этикета, которые я то ли не запомнила, то ли не поняла из сумбурных объяснений демоницы. Меня посадили рядом с капитаном. И это смущало, хотелось забиться в уголок подальше и понезаметнее. В окружении такого большого количества демонов одновременно я оказалась впервые и чувствовала себя не в своей тарелке. Уткнувшись в стол перед собой, я старалась не ерзать под взглядами демонов, с любопытством меня рассматривающих. Что бы там Злата ни говорила по поводу неприличия прямых взглядов. Хотя... Точно, она про взгляды в глаза говорила, а вот так бесцеремонно разглядывать, не встречаясь при этом взглядом, видимо, вполне допустимо.

Со мной не разговаривали. Совсем. Если нужно было что-то обо мне узнать, обращались либо к капитану, либо к Злате, с порога заявившей, что она моя подруга. Кстати, никакой церемонии знакомства тоже не было. Мы просто зашли в зал, поздоровались со всеми разом, и демон в форме, как я поняла, официанта, провел нас к нашим местам. Так и получилось, что сидела я в окружении толпы незнакомых демонов и капитана, с которым все равно не имела права заговорить, руководствуясь этим их этикетом, отчаянно краснела, и мечтала, чтобы эта пытка поскорее закончилась. Мне нужно поговорить с капитаном. Желательно, наедине. А как это сделать, я себе не представляла. Если до конца обеда капитан со мной так и не заговорит, то придется подойти к нему самой. Нарушу кучу правил из демонского этикета. Ну и пусть. В конце-концов, какое мне дело до мнения всех этих офицеров обо мне? Главное, завтра на суде все правильно сделать. А что именно 'все', и как 'правильно' я как раз и не знала. Так что капитана я допрошу — несмотря ни на что.

Приняв такое решение, я решительно выпрямилась на неудобном табурете. Сидеть, не имея возможности опереться о спинку стула, было утомительно, однако я прекрасно понимала, чем обусловлена такая конструкция мебели. Стулья со спинкой демонам явно были бы неудобны — крылья мешали.

— Ну и к чему этот цирк? — неприятный надменный голос одного из демонов, судя по количеству нашивок на форменной одежде, офицера в высоком звании, резанул по ушам, прерывая тишину. Я вздрогнула

— Почему ты считаешь это цирком? — холодно поинтересовался капитан. Ага, ему тоже эта шишка, похоже, не нравится.

— Потому что как бы ты ни старался обрядить дикарку в цивилизованные одежды, она так и останется отсталым аборигеном — забавным подопытным зверьком, которого научили некоторым фокусам, не более. Если ты хочешь вытащить своего протеже, то просто скажи, что он действовал по твоему приказу, и иди под суд сам, — противно усмехнулся надменный тип. — Но ты этого не сделаешь, — язвительно добавил он.

Я украдкой подняла взгляд на говорившего. Ничего особенного. Средний какой-то, неприметный. Если про демона можно так сказать. Но выражение лица вполне голосу соответствует. Демон перевел взгляд на меня, и я поспешно опустила глаза обратно в тарелку. Успела заметить только, что трое из присутствующих понимающе переглядываются и одобрительно посматривают на этого неприятно-неприметного. На всякий случай постаралась их тоже запомнить. Как-никак, капитана я уже считала 'своим', и демоны, не одобряющие его действия, не вызывали у меня теплых чувств.

— Не сделаю, конечно, — спокойно ответил старший демон. — Ты бы и сам не сделал. Обманывать судей — гиблое дело.

— Тогда отступись, и не лезь, — неприятный демон не унимался. — Ты слишком возишься с этой распоясавшейся молодежью, потакая их "прогрессивным" взглядам.

— Этот спор ни к чему хорошему не приведет, — отрезал капитан. — Наши законы хороши и правильны, но до тех пор, пока они не мешают нам исправлять наши же ошибки. И я рад, что молодежи хватает храбрости об этом заявлять открыто. В отличие от нас, стариков.

— Поэтому ты притащил дикарку на станцию, обрядил в нашу форму и собираешься представить суду в качестве свидетельницы? Свидетельницы чего? Она даже законов наших не знает, да и вообще, вряд ли понимает, что своим видом оскорбляет присутствующих за этим столом.

Вздрогнув, я покраснела. Не то, чтобы я действительно понимала, как я своим видом их оскорбляю, но эти разговоры обо мне в третьем лице и нарочитое пренебрежение волей-неволей заставляли чуствовать себя в чем-то виноватой.

— Девочка, прости его грубость, — на мою руку легла шершавая ладонь капитана.

Вверх по руке побежали теплые искорки, а желание провалиться сквозь землю как-то незаметно растворилось, сменившись уверенностью, что я все делаю правильно.

— Я считаю целесообразным и уместным выставить эту молодую сеньору в качестве свидетельницы защиты, и у меня есть веские причины для этого. Думаю, уважаемые судьи, выслушав ее показания, со мной согласятся. Также, хочу предупредить, что с присутствием сеньоры за этим столом господам офицерам придется смириться. Отныне так будет всегда. Причины своего решения обсуждать в данный момент не считаю возможным, эта информация засекречена в интересах следствия. Недовольные могут воспользоваться официальной процедурой, предусмотренной для подобных случаев, и подать официальный протест высшему руководству.

В наступившей после этих слов капитана тишине я прекрасно расслышала, как мой сосед слева восхищенно пробормотал себе под нос: "Ого! Капитан принял эту девочку в ближний круг?" Украдкой обвела взглядом присутствующих. Похоже, кроме меня никто эту реплику не расслышал, или не подал виду, что расслышал. Впрочем, я думаю, что скорее — первое. Все-таки, потакая демонским правилам приличия, гости за столом были рассажены достаточно широко: капитану, чтобы дотянуться до моей руки, пришлось даже привстать немного. Думаю, что реплику моего соседа расслышала не я сама, а переводчик. У меня не настолько тонкий слух.

Встретившись глазами со Златой, уловила в ее взгляде непонятное выражение, очень похожее на то, которое там промелькнуло, когда я предложила называть меня "Девочкой". Эдакая задумчивость, пополам с пониманием и сожалением, переходящим в... зависть? Вот уж чего мне совсем не нужно было, чтобы из-за непонятной зависти меня бросила единственная на данным момент потенциальная подруга и союзница среди присутствующих. Поймав мой вопросительный взгляд, Злата взяла себя в руки и ободряюще улыбнулась, неопределенным жестом показав, что потом поговорим. Потом, так потом. Сейчас главное — переговорить со старшим демоном. Ужин подходил к концу, и присутствующие начинали расходиться, отдавая честь капитану.

30

Разговора с капитаном не получилось. Точнее, получился, даже он его и начал, но вместо ожидаемых ответов и указаний, как себя вести на суде завтра, я из него вынесла еще большее смятение — как в чувствах, так и в мыслях.

После ужина демоны разошлись довольно быстро, оставив меня наедине с капитаном. Даже Злата сбежала, причем как-то так незаметно, что я не успела ее даже попросить, чтобы подождала. Единственное, в чем я была точно уверена в тот момент — это в том, что дорогу обратно до своей комнаты я не найду. Так и буду бродить по коридорам "Утренней Звезды", пока меня не хватятся.

Я сидела на своем месте, не зная, как поступить: тоже встать и откланяться, или набраться смелости и задать интересующие меня вопросы, или... Старший демон сидел напротив, небрежно облокотившись на стол, задумчиво рассматривал меня и молчал. Молчание затягивалось. Я уже набрала в грудь воздуха и открыла рот, решившись все-таки задать интересующие меня вопросы, а точнее, один вопрос: что мне нужно делать и говорить завтра, но капитан меня прервал.

— Просто слушай свое сердце, — посоветовал он: — Не пытайся думать, как воспримут твои слова другие, не нарушишь ли ты какие-то не тобой установленные правила.

— А... — вскинула я глаза на демона, но тот прервал меня властным жестом руки.

— Ни слова больше. Пойми, девочка, игра, которая тут ведется, гораздо серьезнее и масштабнее, чем ты можешь себе представить. И если ты, как и я, хочешь вытащить Дирута, то мне лучше вообще не сообщать тебе ничего.Нам и разговаривать с тобой не стоит, тем более наедине.

Я сникла. Возможно, какой-то смысл в его словах и был. То, что я ввязалась в игру, которая мне не по зубам, я поняла. И кто знает, что за правила у этой игры? А один из ключевых игроков, похоже, наотрез отказывается меня в них посвятить.

— Однако... — задумчиво протянул капитан, демонстративно рассматривая ногти на правой руке.

Взглянув на него, я чуть не прыснула от неожиданного смешка, подкатившего к горлу. Едва сдержалась. Точно так вел себя Тьягу, когда собирался нам с Аделиной сообщить какой-нибудь "секрет". К примеру, что на обед сегодня пирожки с капустой. С такими ужимками мальчишка обычно тянул многозначительную паузу. Заметив мою реакцию, демон удовлетворенно кивнул и продолжил:

— Однако, твой статус гостьи на станции не позволяет мне запретить тебе свободно передвигаться по "Утренней Звезде", за исключением тех отсеков, куда вход только для персонала. Также, я не могу запретить тебе общаться с другими членами экипажа и научными сотрудниками и получать информацию от них, — все это было сказано таким нарочито безразличным тоном, что я поняла, что, похоже, мне сейчас выдают инструкцию к действию.

— Я вас... тебя поняла, — кивнула я. — А с Дирутом мне до суда увидеться дадут? — спросила с надеждой.

— К сожалению, доступ в тюремные отсеки для гостей ограничен, — покачал головой демон. — Физический контакт с заключенным позволен лишь охране и медперсоналу, принимая во внимание его состояние, — и снова повадки Тьягу промелькнули: многозначительно-безразличный взгляд в сторону. Так малой давал понять, что вот уж в этих-то его словах точно подвох есть, нужно только в уме их прокрутить и подумать, что не так.

— Ясно, — я вновь кивнула, стараясь сохранять невозмутимый вид, но на всякий случай повторяя слова старшего демона про себя, чтобы точно увериться, что я их запомнила. Возможно, это мое воображение разыгралось от яростного желания ухватиться хоть за крохотную соломинку, но казалось, что не случайны эти отсылки к любимому товарищу по проказам моего детства. Это намек, понять который должна одна я. Только вот, откуда демон вообще о Тьягу узнал?

Вопросы, вопросы, вопросы. Они крутились в моей голове, толкались там и наступали друг другу на пятки. Неудивительно, что из столовой я вышла в глубокой задумчивости. Рассеянно огляделась по сторонам в поисках Златы. Была у меня крохотная надежда, что девушка меня все-таки дождется, она ведь должна понимать, что я без нее попросту заблужусь в переплетениях почти одинаковых серых коридоров. Однако, коридор был пуст, ни души. Вернуться к капитану, чтобы попросить его проводить меня до комнаты, мне показалось неправильным. Поэтому, старательно припомнив, с какой стороны мы пришли, я решительно повернула налево и потопала по коридору. Если не найду сама, то хотя бы есть надежда, что кого-то встречу.

Конечно же, я заблудилась. Где и когда (а главное — сколько раз) я свернула не туда, ума не приложу. Коридоры петляли, пересекались с другими такими же коридорами. Вскоре я поняла, что они были не такими уж одинаковыми. Коридоры пошире никогда не были совсем прямыми. Они плавно изгибались, словно шли по кругу. Более узкие коридоры, наоборот, были прямыми, как стрела, но очень короткими. Еще непонятные мне символы, нанесенные на двери по сторонам коридоров, были разных цветов. Знать бы еще, что они означают...

Пятно более яркого света на полу в конце очередного прямого и узкого коридорчика-тупичка привлекло мое внимание. Я решительно направилась к нему. Свет шел из распахнутой двери в помещение, опутанное какими-то веревками и заставленное ящиками, на стенках которых мигали многочисленные разноцветные огоньки. Красота какая! На столе, заваленном какими-то ни на что не похожими железяками лежал, безжизненно распластав белоснежные крылья ангел. А над ангелом склонился давешний рыжий демон — более взрослая копия Стажера. Тихонько ругаясь себе под нос, он колупался в развороченной груди ангела.

Я легонько кашлянула, пытаясь привлечь внимание слишком увлеченного своим занятием демона. Как же хорошо, что я встретила хоть кого-то знакомого!

Демон вздрогнул и повернулся ко мне. А я заорала. Я все-таки не храбрый воин и не святой, способный, не моргнув глазом, противостоять всем демонам ада. Пока демоны выглядели и вели себя, как люди, пусть и немного странные, я была храброй. Но у этого рыжего глаза светились — на самом деле светились — багряно-красным зловещим огнем, а вместо привычного мне, почти человеческого лица имелась жуткая морда со звериным оскалом.

31

— Чего орешь? — недовольно произнес демон, поднося руку к виску.

Багровое свечение из глаз мягко угасло, а части звериной морды разъехались в стороны, втягиваясь в тонкий серебристый обруч, охватывавший голову демона от уха до уха. Я хватала ртом воздух, не в силах вымолвить ни слова.

— Ты что испугалась, что ли? — осенило демона.

— Нет, я просто от восторга закричала, что такая симпатичная морда на меня скалится! — нахамила я, а потом снова испугалась и пролепетела: — Ой, прости. Я действительно очень испугалась. Я же не знаю, я такую вашу демонскую ипостась впервые вижу. Вдруг ты на меня напасть собирался?

— Ну ты и забавная, — рассмеялся рыжий. — Нет у нас никаких ипостасей, мы такие, как ты видишь, всегда. Это просто маска защитная — у этой железяки внутри куча ядовитых веществ, которыми не стоит дышать, ну, и очки, чтобы на увеличении видеть.

Я вспомнила маску с жутким клювом, которую было принято носить у наших лекарей, чтобы не заразиться. Ничего общего, кроме того, что эта маска тоже превращала лицо в жуткую морду. Но смотрелась она гораздо реальнее, чем лекарские клювы из грубой кожи.

— Слушай, раз уж ты зашла, не поможешь? — не дал мне вставить ни слова из уже заготовленных оправданий и извинений за мою пугливость, продолжил демон. — Я все никак не могу понять, что вызывает сбои в морфере. Уже полностью перебрал по запчастям — железо в порядке. Даже то, что его коротнуло, когда Док его ножом полоснул, никак не отразилось на работоспособности. Перегоревшие контакты мы заменили еще тогда, да и не так много их было, Док знал, что делал. Понимал, что еще и материальный иск ему ни к чему. Поэтому вырубил морфера эффективно, но так, чтобы ничего дорогостоящего или не подлежащего ремонту не повредить. Программное обеспечение у него тоже в порядке. Я не нахожу причин сбоев или следов, которые должны были остаться, если это было прямое вмешательство извне. Вот смотрю — все в порядке, словно его только что изготовили, а если судить по поведению, то мозги у этой куклы явно набекрень. И в тот момент, когда морфер кинулся на тебя, я четко отслеживал сбои в программе, похожие на воздействие вируса. Но теперь от него и следов не осталось.

Вот уж кто не страдает предрассудками на тему 'дикарей' и 'подопытных зверьков'. Похоже, рыжий демон вообще не осознавал, что я в его речи только предлоги понимаю. Впрочем, у меня было подозрение, что его вообще мало кто даже из демонов понимает. Парень производил впечатление очень сильно увлеченного своим делом человека, точнее демона, считающего, что все вокруг должны это его увлечение разделять. Да и говорил он, как я поняла, больше для себя, чем пытаясь что-то пояснить мне.

— А чем я могу тебе помочь? — выбрала я паузу в его речи, чтобы прервать поток непонятных сведений. Уж то, что демон считал, что я как-то могу быть ему полезна в поиске неуловимой неисправности ангела, понять ума мне хватило.

— Ну... — замялся демон. — Я понимаю, что о таком просить — верх нахальства, и ты имеешь полное право отказаться... Я хочу попробовать его включить, и проверить, что произойдет, когда он на тебя снова нападет.

— А ты так уверен, что он нападет? — засомневалась я.

— Не уверен, но попробовать стоит. Моя интуиция просто вопит, что сбой не случаен, что это именно попытка оклеветать Дока, пусть и таким странным извращенным способом. И еще мне кажется, что у меня есть шанс определить, кто именно вмешался в систему морфера. В прошлый раз я заметил парочку характерных признаков, но тогда времени проверить предположения не было.

— Хорошо, — кивнула я. Если это поможет Дируту, я согласна. Хоть и брала меня жуть при воспоминании о прошлом нападении.

— Я крепко его зафиксирую, и вообще заблокирую двигательную функцию, так что ты будешь в безопасности, — продолжил уговоры демон. — В крайнем случае, я буду готов его сразу же выключить, если он начнет выходить из-под контроля. Непонятно только, почему в качестве объекта, вызвавшего сбой, выбрали тебя, и откуда вообще злоумышленники знали, что морфер с тобой пересечется. Его вообще не должны были из мастерской выпускать, доставив напрямую в зал суда. То есть, вероятность встретиться с тобой у него равна нулю была. Да и нападение было какое-то неумелое. Морферы обучены убивать быстро и мгновенно. А не устраивать балаган с хватанием жертвы за горло. Такое впечатление, что он был не уверен в том, что приказ подлежит исполнению.

— А в суде? — предположила я.

— А что в суде? — не понял демон.

— Может, злоумышленники хотели, чтобы ангел напал на меня в зале суда? А наша встреча в коридоре и в самом деле произошла случайно, вот он и растерялся в непредвиденных обстоятельствах?

— А что ты забыла в суде? — удивился рыжий.

— Как что? — удивилась на этот раз я. Мне казалось, что все демоны на корабле знают, что я должна буду выступить как свидетельница. Что только по этой причине меня и держат тут до сих пор, а не отправили восвояси, стерев память. Да и Стажер, вроде бы, говорил ему. — Я же свидетельница.

Демон уставился на меня так, будто впервые увидел. Осмотрел с головы до ног. Открыл рот, потом снова закрыл. Подскочил почти вплотную, невиданно близко по их демонским меркам, обошел меня вокруг. Снова открыл рот, чтобы что-то сказать. Передумал. Я с интересом следила за его маневрами.

— Я думал, ты для обмена опытом с нашими исследователями, — наконец выдал он. — Не узнал в форме. Тогда отбой.Буду так искать.

— Эй, погоди, — возмутилась я. — Но я хочу помочь. Если ты сможешь выяснить, кто хотел оклеветать Ди.. Дока, я с тобой! Это ведь поможет ему на суде, правда?

— Это поможет. А вот, если морфер тебе навредит, может его реально убить. Я не могу так рисковать, — отрезал демон. — Из тюрьмы у него будет шанс рано или поздно выйти, а вот воскреснуть на этот раз вряд ли получится.

— На этот раз? — почему, если ангел мне навредит, Дирута это может убить, я, по-моему, догадывалась. В любом случае, не с незнакомым демоном же догадками делиться. Хоть и похоже, что этот рыжий тоже из друзей моего демона. А вот когда это Дирут уже воскресал, мне было любопытно. Не знала, что демоны могут воскресать.

— Ну, это фигура речи, — отмахнулся демон. — Когда он вышел на связь, ну, после того, как ты его из клетки выпустила... Мы считали его уже дней пять как мертвым. Его передатчик молчал. Какой-то сбой. Мы так и не смогли определить при... — Демон неожиданно замолчал.

— Ты думаешь...

— Да, это не было случайной поломкой, я уверен, — рыжий демон отвернулся к своим переливающимся огоньками ящичкам, потеряв ко мне интерес.

32

Ну вот, и что теперь, снова по коридорам бродить бесконечным? Демон вообще перестал меня замечать, словно я внезапно невидимкой стала. Я уже минут пять стояла, где остановилась — посреди комнаты, а он, бормоча что-то себе под нос, барабанил пальцами по разрисованной всякими светящимися символами поверхности стола, поглядывая на такие же светящиеся символы, мелькавшие на передней стенке одного из ящичков, на этом столе громоздившихся. Ни вежливые покашливания, ни тихое "Эй" демон не замечал. Ровным счетом, как и более громкое и настойчивое "Эй!"

Пожалуй, вежливо было бы развернуться и уйти, но ведь рыжий говорил, что я могу помочь ему разобраться с тем, кто сломал ангела. И это может послужить доказательством на суде в пользу Дирута. Поэтому уходить я не буду. А попытаюсь достучаться до него еще раз. И пусть это не слишком вежливо с демонской точки зрения, но конкретно этот демон мне не показался чересчур пекущимся об условностях...

— Эй, — снова позвала я, легонько тронув рыжего за крыло.

Демон испуганно взвился, озираясь по сторонам. Потом его взгляд остановился на мне, и в глаза постепенно вернулось осмысленное выражение. Похоже, что очень уж он увлекся своим занятием. Настолько, что совершенно забыл о моем присутствии. Осмысленное выражение на лице демона переросло в изумленное. Рыжий озадаченно потер крыло в том месте, где я прикоснулась. Внимательно осмотрел меня с головы до ног. Потом снова потер крыло. И снова осмотрел, обойдя вокруг. Я стояла, едва сдерживая рвавшийся наружу смешок. Буквально минут десять назад он все эти действия повторял, почти точно в таком же порядке.

— А ну, прикоснись, — потребовал демон, вытягивая правую руку ладонью вперед. Точно такой жест, которым приветствовал меня запертый в клетке Дирут.

Я вздрогнула, испуганно уставившись на рыжего. Тогда, на площади, ведомая страхом и любопытством, я без раздумий коснулась ладони демона. А вот сейчас почему-то очень не хотелось этого делать. И не потому, что я боялась, а просто... казалось, что это будет изменой.

Рыжий, наверное, что-то понял по выражению моего лица, потому что правую руку убрал, хмыкнул, и протянул уже левую, и не в таком характерном жесте.

— Да не бойся, это не какой-то ритуал, просто мне нужно, чтобы ты прикоснулась к моей коже. Если тебе традиционный жест неприятен, то просто коснись. Ничего не случится плохого, клянусь. Для тебя — так точно, — поспешил успокоить меня он.

Я осторожно прикоснулась пальцем к его ладони, с тыльной стороны, и тут же отдернула руку. Демон снова задумчиво хмыкнул. А потом схватил меня за руку, не давая вырваться, и держал так какое-то время. Я испуганно смотрела на него во все глаза.

— Да говорю я, не бойся, — снова неумело попытался успокоить меня демон. — Не сделаю я тебе ничего плохого. Во-первых, потому что не хочу. А во-вторых, даже, если и хотел бы, не получится, — радостно закончил он, выпуская мою руку.

— Я не боюсь, — немного покривила душой я. — Я просто не понимаю...

— Тарут, — внезапно выдал демон, будто это должно было все объяснить.

— Чего? — не поняла я.

— Имя мое Тарут, — пояснил он. — Но при других зови Знайка.

— А почему?

— А почему бы и нет? — пожал плечами демон. — Ты знаешь, все эти предрассудки насчет имен — это ведь и в самом деле предрассудки. В старину считалось, что зная имя демона, им проще управлять. Но современная наука давным-давно доказала, что способность управлять кем-то — это чистая биохимия, и зависит исключительно от силы ордииа, и без прикосновения к обнаженной коже невозможна в принципе. Имя тут не играет вообще никакой роли. Не понимаешь? — заметил он вопрос в моих глазах.

— Прости, нет. Не понимаю, — вздохнула я. — По-моему, все вокруг постоянно забывают, что кажущиеся очевидными вам вещи для меня совсем в новинку. Порой хочется сбежать или проснуться, забыть обо всем, что свалилось на мою бедную голову на этом вашем корабле. Я постоянно чувствую себя глупой дикаркой, влезшей в игры чуть ли не богов, в которых мне не место. А ведь, между прочим, еще совсем недавно для меня демоны были исчадиями ада, врагами рода человеческого, монстрами, если хочешь. Но я не сбегу...

— Знаю, что не сбежишь, — неожиданно широко улыбнулся Тарут. — Я ведь за тобой одно время наблюдал. Ты не подумай ничего такого. Просто выполнял просьбу Дирута. Присматривал. Из меня тот еще рассказчик, но я попытаюсь. А ты прерывай, если что-то будет непонятно, идет?

Кивнула. Раз он сказал "просьбу Дирута", значит, друг. Это я усвоила уже.

Не знаю, как рассказывать, а объяснять Тарут умел мастерски. Мне кажется, прозвище Знайка ему не просто так досталось. Все оказалось просто. Кое-что я уже и так знала. Демоны могли передавать мысли и даже что-то внушать другим. При этом обязательным условием было прикосновение к обнаженной коже. На расстоянии они не умели. У кого-то получалось лучше, у кого-то хуже. Более сильный мог влиять на более слабого. От такого влияния можно было попытаться закрыться, но опять же, дело было в силе твоей собственной способности. То есть, от заведомо более сильному демону заведомо более слабый сопротивляться не мог. В прошлом у демонов было много плохого, связанного с этим их проклятием. Сильные подчиняли себе слабых, ломали их. Возвышались кровавые диктаторы, развязывались войны. Да и велико было искушение просто поработить более слабого, заставить его выполнять все твои прихоти. В общем, все, как у людей. Но эта способность была не только проклятием, но и даром. Ведь с ее помощью можно было также и поделиться сокровенными мыслями с любимым, а те счастливчики, которые находили своих амааэа, вообще получали ни с чем не сравнимый дар. Помимо обретения действительно родственной души, они получали и огромное усиление дара, и еще кучу всего полезного. К примеру, амааэа могла поделиться своей жизненной силой, вытащить своего амааиа, уже шагнувшего за грань смерти. То же и наоборот. Союз был полностью равноправным.

Но демоны были слишком людьми, если можно так выразиться. Также, как и нас, их пугало то, что они не до конца понимали. Сильных "ордииа" — так называли тех, у кого наличие дара не подлежало сомнению (у некоторых демонов способность была настолько слаба, что и говорить было не о чем) — ненавидели и боялись. На основе этих страхов возникало множество предрассудков, в том числе и запрет сообщать имена незнакомцам. А потом развязалась кровопролитная война между двумя самыми могущественными кланами, возглавляемыми сильными ордииа. Лилась кровь простых демонов. И те восстали. Перебили правителей. Началась "охота на ведьм". Сильных ордииа вырезали. Так длилось на протяжении многих поколений. Демоны пытались скрывать свои способности. Родились правила этикета, запрещающие прикосновения. Целей было две: скрыть свои способности и продемонстрировать собеседнику отсутствие намерений повлиять на него.

— С этим понятно, — кивнула я, когда Тарут замолчал. — Но ведь я не демон. Почему тогда...

— Я не биолог, как ты заметила, — прервал меня демон. — И не смогу тебе подробно ответить на этот вопрос. Но если вкратце: вы, люди... вы не настолько отличаетесь от нас, как это кажется на первый взгляд. Наши ученые были в растерянности, когда мы нашли вашу планетку. Вы остатлы, бескрылы, низкорослы и слабы, но... Биологически, мы с вами совместимы практически полностью. Мы едим одинаковую пищу, болеем одинаковыми болезнями, да что там, у нас даже могут быть общие дети! Вы — это мы. Мы с вами — один вид. Пусть и такие непохожие внешне, мы принадлежим к одному народу, когда-то давно — так давно, что мы этого и не помним — разбежавшемуся по разным звездам. И у вас тоже есть способности ордииа. Почему вы не можете влиять друг на друга, да и на нас тоже, я не знаю, возможно, ваши способности слишком слабы. Но сам факт того, что мы вас чувствуем при прикосновении, неоспорим. А вот тебя я не почувствовал. Вообще. Ты сумела заблокироваться полностью. А такое возможно только в одном случае. И такого не случалось даже среди наших сильных ордииа многие тысячелетия: у тебя есть амааиа. И я догадываюсь, кто у нас счастливчик.

33

— Значит, ты понимаешь, почему я хочу помочь тебе разобраться с тем, кто и как сломал ангела? — я снова предприняла попытку уговорить Тарута вернуться к первоначальному плану: оживить ангела и посмотреть, что произойдет, когда и если он снова попытается на меня напасть.

— Да, но мы этого делать не будем, я же сказал, — терпеливо повторил демон. — Я попытаюсь вытянуть информацию другими способами. Да и то, что потеря его сигнала, когда он попал в лапы вашей инквизиции в первый раз, была не случайным сбоем, я, кажется, могу доказать. Виновного до утра вряд ли вычислю, но нам пока что этого и не нужно.

— До утра?

— Да, суд утром, ты не знала?

— Нет, — покачала головой я. — Мне никто ничего не говорит толком. А капитан так вообще заявил, что игра, которая ведется, гораздо серьезнее, чем я могу себе представить, и сообщать мне хоть какие-то сведения он не вправе. Якобы, это может помешать "вытащить" Дирута...

— Вот как? — задумчиво протянул рыжий. — Ну, если капитан так сказал... Но учти. В случае хоть малейшей угрозы тебе, я его вырубаю, и мы прекращаем немедленно. Твой амааиа слишком ослаблен сейчас, чтобы выдержать, если твоему здоровью будет что-то угрожать. Я ведь этого идиота хорошо знаю, он не останется в стороне.

— Хорошо, — кивнула я. — Но попробовать мы должны. Я не знаю, какие у вас тюрьмы, допускаю, что по сравнению с нашими они вполне ничего, и даже, если Дирута осудят, это будет не так страшно: он ведь останется жив... Но я почему-то боюсь и не хочу, чтобы это произошло.

— И правильно делаешь, — серьезно согласился Тарут. — Поверь, смерть милосерднее. Хоть и твердят обратное, и считается, что из тюрьмы можно выйти, даже досрочно, но... Тот, кто выходит, уже не тот... Даже, если ты и сумеешь дождаться Дирута, это будет уже не он.

Я вздрогнула. Вот теперь этому рыжему удалось меня напугать по-настоящему. До этого мои размышления и все эти "не дам забрать моего демона" были весьма эгоистичны. Мне просто ужасно не хотелось, чтобы какое-то демонское правосудие отбирало у меня годы или дни счастья, которое могло бы быть. А сейчас я действительно испугалась.

Глянув на меня, Тарут внезапно усмехнулся.

— Не трусь. Прорвемся, — его улыбка стала совсем уж хулиганской и какой-то мечтательной. — Знала бы ты, что мы вчетвером творили в годы учебы... Из каких передряг вытаскивали задницы друг друга... Сейчас передряга серьезная, но и мы настроены серьезно, да и капитан на нашей стороне.

— А он на нашей?

— А на какой ему быть? — удивился рыжий. — Дирут ему как сын, а вся эта история вокруг него, похоже, затрагивает интересы капитана гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Это политика, девочка. А капитан — политик. Возможно, тебе не понятны игры сильных мира сего, даже в твоем мире. Но когда в дело вступает борьба за власть, то в ход идет все средства, пусть даже подлые и бесчестные. А ударить по близким — это самое подлое и самое эффективное средство. Капитан — не тот, на кого можно надавить, угрожая близким, но и его можно вынудить допустить ошибку, особенно если бить по двум фронтам сразу: личным чувствам и убеждениям. А даже, если и не получится, то малейшая тень, брошенная на его репутацию, все равно может сыграть на стороне его противников. А ведь именно сейчас у капитана есть все шансы стать нашим следующим правителем. Ну, не прямо сейчас, а очень скоро. Игра уже начата.

Я слушала эти объяснения, и во мне поднималась злость. Злость на старшего демона, которому борьба за власть дороже близких. На его противников, готовых идти по головам. Мне это было не понять. Я только хотела спасти любимого. И на интересы борющихся за власть демонов мне было плевать. О чем я и сообщила.

— Хорошее настроение, — кивнул Знайка. — Только не все так просто. Жизни и будущее слишком многих зависят от победы или проигрыша капитана. В том числе, и людей твоей планеты. И Дирут это понимает. Думаю, он специально пытается все дело повернуть так, чтобы выглядело, будто влюбленный дурак натворил глупостей. Твой амааиа — далеко не дурак, хоть и, бесспорно, влюбленный.

— Ты хочешь сказать, что Дирут мог бы оправдаться, но не делает этого? — такая мысль мне показалась дикой, но... вполне в характере моего мужа. Был у меня уже пример, когда он шел на заведомо плохие для себя последствия ради спасения жизней незнакомых ему людей — жителей Амаранта, отплативших ему черной неблагодарностью.

Тарут лишь неопределенно пожал плечами.

— Ребята, кто сейчас в тюремном лазарете дежурит? — спросил демон, поднеся руку в таким же широким браслетом, как у Стажера, ко рту.

Ответа я не услышала, но Тарут, видимо его получил, потому что удовлетворенно кивнул.

— Тогда Ветер пусть ко мне дует, он может понадобиться... — попросил он. — У меня она. И кое-в-чем мы уже разобрались. Так что, пусть сюда подтягивается, а ты присмотри там за Доком... Да нет, ничего такого, просто кое-что проверить хотим.

Чуть не сбив меня с ног, рыжий кинулся к ангелу, все так же неподвижно лежащему на столе, и начал что-то лихорадочно колупать в его развороченной груди. Закончив, поднял голову, рассеянно огляделся по сторонам, взгляд его остановился на мне, постепенно приобретая осмысленность. Забавно наблюдать, такое впечатление, что Знайка, занимаясь своим делом, так глубоко уходил в себя, что ему требовалось какое-то время, чтобы вернуться к окружающей действительности, а для этого демону нужно было "зацепиться" за что-то или кого-то.

— Готова? — спросил он меня.

Кивнула. Демон переместился к столу, на котором стоял тот самый ящичек с меняющимися на его стенке светящимися символами и картинками.

— Тогда начинаем, — кивнул в ответ Тарут. — А то сейчас Ветер придет, и начнутся лекции на тему, что так рисковать мы не имеем права, и всякое такое. Ну, ты поняла. То, что я тебе говорил, но этот зануда, в отличие от меня, на риск пойти нам все-таки не даст. Не тому в нашей компашке досталось прозвище "Зануда", ой не тому. Так. Стой, где стоишь, в случае опасности — кричи, — он отвернулся к столу, забарабанив пальцами по символам на столешнице.

Ангел дернулся. В пустом кукольном глазу, оставшемся во вскрытом черепе, загорелся свет. Свет шел и из внутренностей его головы, и из развороченной груди. Крылья вздрогнули.

— Отлично, — не оборачиваясь произнес Тарут. — Теперь медленно и осторожно подойди так, чтобы он тебя увидел. Но не слишком близко.

Я послушно сделала два шага вперед. Ноги едва слушались. Боязно. Я украдкой перекрестилась и вознесла короткую молитву. Пусть ангел меня не убьет, ладно? Еще шаг. Я была уже слишком близко, на мой вкус, но ангел все еще не обращал на меня внимания. Наверное, это потому, что он смотрит вверх. Затаив дыхание, я начала склоняться над распростертым на столе телом...

— Знайка, ты идиот? — раздалось холодное у меня за спиной.

Я вздрогнула, задевая свешивающееся со стола крыло ангела. А в следующее мгновение почувствовала на своей шее сжимающую ее ледяную руку. Закричать я уже не могла — не хватало дыхания.

34

Темный крылатый силуэт полулежал на узкой койке, прикрыв глаза. Ненавижу эти сны! Почему Дирут может в них свободно передвигаться и творить со мной все... а я ни подойти к нему не могу, ни окликнуть? И почему он от меня все время прячется в тенях? Вот сейчас: вроде бы и хорошо освещена комнатка, вернее, тюремная камера, но я даже черты лица любимого рассмотреть не могу. Только и вижу четко, что глаза его желтые. Но сейчас глаза закрыты. А так хочется, чтобы они смотрели на меня... Я силюсь сказать об этом, окликнуть демона, но из горла вырывается лишь сдавленный хрип. Воздуха катастрофически не хватает.

— Жоана? — Дирут оказался рядом. Только что был на кровати и, казалось, дремал, а уже стоит рядом, тревожно вглядываясь мне в лицо своими желтыми глазами.

Смотрю на него сквозь выступившие слезы.

— Любимая, — выдыхает демон, осторожно касаясь моей шеи.

Сдавливающая ее удавка ослабевает, и у меня получается сделать вдох.

— Тебя подставили...— выдавливаю я из себя, как мне кажется, самые важные слова. — Мы сможем доказать... Наверное...

Дирут медленно оседает на пол у моих ног. Я кричу.

* * *

Я закричала, вырываясь из удерживающих меня сильных рук.

— Тихо, тихо, все хорошо, — голос над ухом показался смутно знакомым. — Хм, и правда, вообще никак не ощущается, — это он уже не мне.

— Пусти, — мир перед моими глазами постепенно приобретал очертания. Комнатка, заваленная всяким хламом и заставленная ящичками со светящимися разноцветными огоньками на них. Тарут, увлеченно барабанящий по столу, сидел ко мне спиной, явно не особо обращая внимание на происходящее вокруг. У моих ног беспорядочной грудой лежал ангел. Из его головы поднималась тоненькая струйка едкого черного дыма. А держал меня, сжимая в кольце рук так, что я с трудом пошевелиться могла, Ветер.

— Успокоилась уже? — ворчливо осведомился демон, отпуская.

— А я что, нервничала? — не поняла я.

— А морфера кто доломал, по-твоему? — коротко хохотнул он. — А знаешь, Знайка, мне она начинает нравиться, хоть и дикарка, — обратился Ветер к Таруту, все так же не обращавшему на нас внимания. Ну что за манера говорить обо мне в третьем лице? И это не требования этикета, теперь-то я уже в курсе была.

— Неважно, я уже вытащил все, что нужно было, — невпопад ответил рыжий демон, не отрываясь от своего светящегося ящичка.

— Под протокол? — с надеждой спросил Ветер.

— Ага, все в лучшем виде, — гордо повернулся к нам Тарут, радостно мне улыбаясь. — Не вешай нос, вызволим мы твоего амааиа. Да еще и подставивших его прижмем.

Хотелось бы мне ему поверить. Но я боялась. Лишь мысленно вознесла молитву Господу, прося, чтобы слова демона оказались правдой. Мои мысли прервал возмущенный писк, а потом и не менее возмущенный голос Зануды, шедший из небольшой решеточки в стене.

— Вы что там творите? Черт подери, вы мне вообще пациента угробить решили?

— Уже все, успокойся. Все живы и здоровы. Ну, кроме морфера, — примирительно ответил голосу Конара Знайка.

— Спорное утверждение, — продолжал кипятиться демон в стене. — У меня тут в наличии заключенный без сознания и толпа охраны, сбежавшейся на сработавшую сигнализацию. Утверждают, что было проникновение в камеру и попытка побега.

— Что с Дирутом? — я подскочила к стене, с испугом вспоминая, как в моем видении демон свалился на пол. Язык мой — враг мой. Испуганно оглянулась на Ветра. Этот демон — единственный из всей компании, имени которого я не знала. Да и не была уверена, что он знает имя моего мужа. При мне они по именам друг к другу не обращались.

— Жить будет, — буркнуло в стене. — Надеюсь, в себя тоже скоро придет и расскажет, что произошло. Потому что мне объясняться с этими идиотами совершенно не хочется. Надо же — перепутать приступ у пациента с энергетической атакой и попыткой взломать замки камеры. Знайка, ты бы подскочил, разъяснил ребятам, что к чему.

— Не сейчас, скажи, пусть записи мне шлют, я разберусь. Есть у меня идея, с чего они переполошились, — Тарут так и не соизволил оторваться от своего ящичка.

В стене снова щелкнуло и замолчало.

— Рогаэадираподут, — внезапно проговорил Ветер.

— Что? — не поняла я. Абракадабра какая-то, переводчик даже не попытался это перевести.

Знайка прыснул.

— Имя мое, — вздохнул долговязый демон. — 'Могущий побеждать в жизни'. Я из потомственной знати, а у нас с давних времен было принято давать детям длинные и неудобоваримые имена. Видимо, с тем расчетом, что даже если враг узнает твое имя,то запомнить не сможет. Сама понимаешь, почему все, даже близкие друзья, зовут меня просто Ветер.

Вот, ей-богу, поражаюсь я иногда, как одно маленькое объяснение иногда в корне меняет отношение к человеку. Мне этот демон казался высокомерным и подозрительным. А стоило ему пояснения дать по поводу своего имени, как мне его уже жалко. Была у меня одна знакомая. Девушка из знатного, но обнищавшего рода, попавшая к нам в приют ненадолго после смерти родителей. Мария Анжелина Консейсао. Ей-то проще было, она всем представлялась только первым именем, опуская остальные. А по секрету как-то призналась нам с Аделиной, что с детства ненавидит длинный хвост имен, данный ей при рождении. У Ветра, похоже, такая же ситуация. А, судя по подхихикиваниям Знайки, его друзья еще и подтрунивали над беднягой по этому поводу постоянно.

— А что с ангелом? — спохватилась я. — И вообще, у нас получилось?

— Получилось, и еще как! — хвастливо ответил Знайка. Рыжий прямо сиял весь.

— Получилось, — ворчливо согласился Ветер. — Однако, объяснять, каким образом он угробил морфера, Знайка сам будет. А заодно и почему так рисковал свидетельницей. И чуть не угробил и ее тоже. Последнее — надеюсь, Доку, когда его отпустят.

— И мы знаем, кто пытался меня убить, и почему, и вообще, теперь Дирута оправдают? — радостно захлопала я в ладоши. — А кто?

— А этого тебе не нужно пока знать. Капитан прав. Ты не должна быть слишком осведомленной. На суде тебе отведена роль простодушной дикарки. И ее ты должна будешь отыграть искренне и убедительно. Неглупой, но наивной девушки из отсталого мира. Сможешь?

Я задумалась. Ну, насчет наивной и простодушной, с этим проблем не будет, водился за мной такой грешок. А вот неглупой... Я, если честно, дурой себя не считала, всегда училась прилежно, жадно впитывая новые знания, но по сравнению с демонами... Да даже если бы я мудрецом слыла в родном мире, среди демонов показалась бы не мудренее Стажера. О чем я и сообщила демонам. А они снова надо мной смеяться стали. У обоих вообще удивительно хорошее настроение было, даже несмотря на известие о том, что Дирут без сознания.

— Точно, теперь и я разделяю оптимизм этих обормотов, — Ветер неопределенно махнул рукой, но я поняла, о каких "обормотах" он говорит. — Все у тебя получится, на судей ты произведешь неизгладимое впечатление. А уж Знайка свое дело знает. А то, что морфер сдох окончательно, это даже и на пользу. Теперь у них не останется иного выхода, кроме как вызвать свидетелем виновника порчи важной улики. Так что, считай вы со Знайкой двух зайцев убили: и сведения получили, и вынудили их дать слово нашему гению от железа.

— В смысле? — не поняла я. — Знайка что, не должен был в суде выступать?

— Нет, — вздохнул тот. — Результаты экспертизы по морферу должен был мой начальник представить, и это было бы плохо, очень плохо.

— Почему?

— Потому.

Стена снова пронзительно запищала.

— Ребята, кто-нибудь знает, где Злата? — в голосе Конара, шедшем из решеточки в стене, звенела тревога.

— Тут ее точно нет и не было, — скривился Знайка. — А что? У тебя внезапый приступ неразделенной любви случился?

— Не смешно, — буркнула стена. — Старшой со мной связывался. Мелкую после ужина никто не видел, а капитану пришло весьма странное послание. Знайка, он тебя требует. Срочно.

И Знайка, и Ветер ругались удивительно слаженно и непонятно.

35

— Я с вами, — я собралась идти на поиски Златы вместе с демонами.

— Нет, тебе нужно отдохнуть, выспаться и вообще, никуда не влипнуть до суда, — Ветер был неумолим.

— Как я могу отдыхать и отсыпаться, когда мой муж в беде, и подруга пропала? — возмутилась я.

— Муж? — удивился Знайка.

— Подруга? — скривился, будто откусил неспелое яблочко, Ветер.

— Ну, Злата сама предложила подругами стать, — пояснила я долговязому демону, одновременно гордо демонстрируя изображение крыльев на своем запястье Знайке.

Оба демона покосились на меня изумленно, но ничего не сказали. А я это поняла как то, что иду с ними. Все равно, я дорогу до своей комнаты сама не найду.

Решить оказалось гораздо проще, чем сделать. Демоны вроде бы и не бежали, просто быстро шли, но мне, чтобы поспеть за ними, нестись пришлось изо всех ног. Так что, когда мы добрались к Зануде, я уже едва дышала, запыхавшись от быстрого бега. Да уж. Я и в детстве так нечасто носилась, только когда нужно было ноги унести после очередной пакости, успешно провернутой нашей компашкой.

Зануда обнаружился в тюремном отсеке, в небольшой комнатке, которую Ветер назвал 'медпункт'. Зачем он тут, я поняла и без демонских объяснений: судя по количеству дверей, которые нам довелось преодолеть, легких больных из заключенных предпочитали лечить на месте, чтобы не сбежали. Хотя, куда с корабля, висящего в небе, сбежишь? Через стеклянную стену 'медпункта' просматривался длинный тюремный коридор с расположенными вдоль него камерами. Я этот коридор очень хорошо помнила по своим видениям. Вон в той, третьей отсюда, мой муж. Я подбежала к стене, силясь рассмотреть пленника в третьей камере. Но узкую койку, расположенную у дальней стены, отсюда видно не было, а к прозрачной передней стене Дирут не подходил.

— Жоана, не стоит, — обратился ко мне Конар. — Если ты не хочешь проблем, сделай вид, что тебя тут нет.

Я послушно отошла от стены, но продолжала бросать в сторону тюремного коридора взгляды, полные надежды.

— Так что там с этой пигалицей? — Ветер был явно не в восторге от того, что приходилось еще и на Злату отвлекаться.

— Я точно не знаю, но капитан не на шутку обеспокоен. И просил меня попробовать разыскать ее. Но я не могу бросить Дока на кого-то из младшего персонала сейчас. Нужно, чтобы ты остался. Да и пояснения недавнему происшествию, удовлетворяющие охрану, нужно бы дать. Иначе будут валить на попытку побега, и неважно, что заключенный в тот момент был в бессознательном состоянии.

— С удовлетворяющими охрану пояснениями может проблема возникнуть, — задумчиво протянул Знайка. — А вот я бы хотел посмотреть, что у вас тут происходило... Если то, что я думаю, верно, мы на пороге грандиозного открытия.

— Какого такого открытия? — прищурился Зануда.

— Насчет возможностей амааэа, — ответил Знайка. — А также насчет наших собственных возможностей. И еще кое-чего.

— Чего?

— Нашего происхождения.

Я просто переводила взгляд с одного из демонов на другого и ничего не понимала. Точнее, я понимала, что демоны что-то интересное про нас с Дирутом выяснили, но что именно? Говорили они сплошными загадками.

— Жоана, рот закрой, — рассмеялся Знайка. — Я тебе все объясню, обещаю. Ты ведь лицо заинтересованное, ты должна знать. Но для начала, дай разобраться самому. И, кстати, как нам тебя называть при посторонних? Я понимаю, ты без наших предрассудков, но...

— Дирут зовет меня Девочка...

Знайка снова засмеялся, но, отсмеявшись, пожал плечами и кивнул.

— Ладно, пусть будет так. Конар, дай мне доступ к твоим записям о состоянии пациента, и вали уже, ищи свою Злату. Я же вижу, как тебе неймется. Послал же Бог влюбленных дураков в друзья, — пробурчал Знайка. — Капитану скажи, что я подойду через пару минут. Нужно кое-что проверить. Это важно для поисков Златы.

Зануда потыкал пальцем в столешницу, на которой светились такие же символы, как в комнате у Знайки, и поспешно выбежал, на ходу что-то говоря в браслет на запястье. Я уже поняла, что через эти браслеты демоны могли как-то разговаривать между собой на расстоянии. Знайка уже уткнулся в ящичек с картинками, стоящий на столе, но меня мучал один вопрос, получить ответ на который мне представлялось важным.

— Тарут, — тихонько позвала я.

— Угу, — Знайка нехотя отвлекся, вопросительно взглянув на меня.

— Извини, что отвлекаю, но... Вот ты только что сказал "послал Бог влюбленных". Это мне переводчик перевел так, чтобы понятно было, или вы тоже верите в Господа? — с надеждой спросила я.

— Ох, давай, когда всезакончится, ты просто сама сядешь за информер и почитаешь? Не силен я в теологии, но, по-моему, все верно, религии у нас очень схожи. Кстати, еще один плюсик в пользу моей теории...— на меня снова перестали обращать внимания.

Я недоуменно посмотрела на Ветра, но тот тоже сидел, уткнувшись в другой ящичек на соседнем столе, и внимания на меня не обращал.

Я присела в уголке, чтобы не мешать демонам, и задумалась.

Ладно, я не понимаю, большую часть из того, что вокруг меня происходит, не знаю, что за игры у демонов. Но если попробовать все-таки пораскинуть мозгами, не вдаваясь в подробности, что у нас получается?

Есть демоны. Которые из совсем-совсем другого мира. И есть мы. Которые совсем-совсем на демонов не похожи. Внешне. А изнутри, получается, очень похожи. И способности у нас такие же. И даже вера у нас похожая. А значит, демоны, как и мы — создания Господа. С этим понятно. Правда, нас они считают отсталыми дикарями, забавными зверушками, которых можно изучать, но нельзя с нами обращаться на равных.

Дирут. Он против того, что демоны называют "невмешательством", а на деле — просто равнодушие. Был против тогда, когда демоны отказывались лечить занесенную ими же чуму. Но тогда он был осторожен. А когда появилась я, осторожным быть перестал. И наделал глупостей, как влюбленный дурак. Но если посмотреть беспристрастно, то осторожным он быть перестал еще раньше, и глупостей практически не делал. А был последователен, хоть и не очень осторожен. Дирут не считает нас дикарями и зверушками. В зверушек не влюбляются.

Капитан. Фигура непонятная, и не очевидно, что он на нашей стороне, как бы друзья Дирута не пытались меня уверить в этом. Капитан преследует свои цели, ради которых готов пожертвовать близкими. По крайней мере, такими близкими, как Дирут, который ему КАК сын. А вот готов ли он пожертвовать Златой, которая ему РОДНАЯ дочь? Не уверена. Что за цели у капитана? Просто власть, или что-то более благородное, как утверждает Знайка? Не знаю. Не думаю, что мне стоит пытаться разгадать его намерения. Мое дело — маленькое: мне нужно спасти мужа. Остальное — пусть сами разбираются. Но если, ради того, чтобы спасти Дирута, придется раскрыть заговор против капитана, значит, капитану повезло. Кстати, а ведь первое покушение на Дирута было еще до нашего с ним знакомства, и выглядит как попытка просто его убить, обставив все, как несчастный случай из-за неосторожности самого демона. Как бы убийство Дирута помешало планам капитана? Ведь, удайся оно, единственным, чего достигли бы заговорщики, это была бы смерть моего демона. Не думаю, что несчастный случай на опасном задании как-то кинул бы тень на репутацию капитана, всякое бывает. Не стыковалось тут что-то...

Ортииа, амааэа, и прочие магические способности демонов, обуславливающие их личное могущество... Сложно, запутанно, не моего ума дело. Я могу общаться с моим демоном во сне — это радует. Научиться бы еще быть при этом не просто пассивным наблюдателем... То, что мы можем разделить боль друг друга — радует вдвойне. Только нужно стараться не попадать в ситуации, когда мою боль приходится брать на себя Дируту. Удивительно, конечно, что, несмотря на очень слабые способности, присущие людям по словам демонов, мы с Дирутом стали амааэа... Ведь говорил Знайка, что такое бывает только между очень сильными ортииа. По крайней мере, один из них должен быть очень сильным. А очень сильных, которые были их правителями, демоны всех перебили...

— Ребята, а кто родители Дирута? — озвучила я внезапно пришедшую мне в голову невероятную мысль. — В смысле, настоящие, родные.

На меня уставились два недоуменных демонских взгляда. На меня смотрели, как на внезапно ожившую табуретку, внезапно заговорившую и высказавшую мысль, до которой мудрецы сами не смогли додуматься, а теперь пытались понять, как это удалось простому предмету мебели, который и говорить-то не должен. Недоумение в глазах демонов плавно перетекало в восхищение и понимание.

36

— Засекречено, — недоуменно проговорил Знайка.

Он уже с четверть часа, прошедшие с того момента, как я задала такой простой вопрос, не реагировал ни на что, а тут вдруг заговорил. В глаза, которые на меня поднял демон, постепенно возвращалось осмысленное выражение.

— Зачем? — с не меньшим недоумением спросил Ветер, заглядывая в экран Знайке через плечо.

Я уже знала, что ящички, стоявшие на столах и показывавшие на передней своей стенке разные картинки и демонские символы, называются "экраны". Правда, ничего особенно полезного я из этого знания не вынесла, но хотя бы слово выучила.

— Кто его знает... — задумчиво протянул Знайка. — Вообще-то в таких сведениях не должно быть ничего секретного... Так, с "попыткой побега" все ясно.

— И что тебе ясно? — скептически хмыкнул Ветер.

— Сверишься со своими медицинскими показателями, но я практически в этом уверен: Девочка не сама морфера вырубила. Это Док. А всплеск, который сочли за попытку взлома замков, это просто остаточный импульс. Или Док у нас совсем уникум, или мы очень многого не знаем о реальных возможностях амааэа.

Ветер кивал, явно понимая и соглашаясь с речью Знайки, я же не понимала ничего, хотя... Вспомнился бордель сеньоры Гайвоты.

— Такое уже было, — влезла я в разговор. — Когда... На меня напали... Я оттолкнула нападавшего, а он умер. При этом в руках такое покалывание еще было... — сбившись, я смутилась, не зная, как описать свои тогдашние ощущения.

— А когда точно, не припомнишь? — заинтересовался Знайка, вновь поворачиваясь к своему экрану.

— Давно уже...

И в самом деле, как же давно это было! Казалось, целую жизнь назад. Я мысленно попыталась подсчитать дни, прошедшие с тех пор. Дни не подсчитывались. Хотя, зачем считать от сегодня?

— Вечером второго дня после того, как я демона выпустила, — выдала я, наконец-то определившись, как можно точно сообщить демонам дату происшествия. — Время не скажу, но темно уже было, время ужина точно прошло, а полночь еще не наступила.

— Этого достаточно, — Знайка разве что руки не потирал от предвкушения, Ветер был сдержаннее, но и у него глаза посверкивали азартом.

— Стой! Вот оно! — Ветер ткнул пальцем в экран.

— Сам знаю, — Знайка улыбался до ушей. — Надо же, а я помню тот всплеск. На малого грешил, думал, это он влез в систему медотсека с немытыми руками и закоротил мне там все. Вот как у нас в семье могло такое получиться вообще?

— Зря ты на Стажера так. Хороший малый. И способный. Очень. Ну, а его нелады с техникой... Семейные традиции иногда тоже нужно нарушать, не всем же поголовно в роду быть технарями, — рассмеялся Ветер. — Док тогда в отключке был, мы его специально в медикаментозную кому ввели. Состояние было очень тяжелое, вообще непонятно, как он продержался последние сутки до спасения. Ладно, вали. Дальше я сам. Знаю теперь, куда смотреть. Один случай — это может быть что угодно. Но два — уже хоть какая-то статистика. Думаю, смогу вычленить общее.

— Хорошо,— кивнул Знайка, уступая место Ветры. — Я к капитану, с пигалицей его разберусь. Ее маячок не определяется вообще. Или отключен, или она в зоне, где нет приема. На станции таких мест не так много, найдем. Вот же, послал Бог занозу в задницу. Еще и момент выбрала...

— Ты думаешь, она сама сбежала? Не похищение? — переспросил Ветер.

— Зная ее, могу предположить и такой вариант. Жоана, припомни, за ужином ничего такого не происходило, что могло бы вызвать у этой капризной девчонки желания насолить папочке?

— Да нет, вроде... — нахмурилась я. — Они все были нападками на меня заняты, и, по-моему, на капитана тоже. Трое. Неприятный такой, неприметный и надменный, и еще двое ему поддакивали. Правда... — Я припомнила странную реакцию Златы на мое предложение называться Девочкой и ее подозрительное молчание.

— Не тяни, меня кэп съест, если я вскоре не явлюсь. Я даже браслет отключил, чтобы не мешал постоянными вызовами, — Знайка продемонстрировал мне изрядно потускневший браслет.

— Злата немножко влюблена в Дирута, да? — наконец-то выдала я свою догадку.

Оба демона дружно рассмеялись. Я не понимала, чего такого смешного я сказала.

— "Немножко" — это ты загнула, — отсмеявшись, снизошел до объяснений Ветер. — У нас тут любовный треугольник, за которым с интересом вся станция следит, уже много лет. Главное развлечение скучающего экипажа. Зануда любит Злату, Злата любит Дока, а Доку все по боку, он не в курсе. Даже ставки принимали одно время, когда он догадается, что капитанская дочурка за ним не из сестринских чувств везде хвостиком бегает. Потом надоело. Поняли, что никогда.

— Ясно, — кивнула я. Мне почему-то не смешно было. Злату было жалко, но я ее понимала. Не влюбиться в Дирута было невозможно. — Тогда, мне кажется, что у нее и в самом деле были основания для расстройства.

Я рассказала демонам о странной реакции демоницы на 'Девочку'. Похоже, это прозвище она где-то слышала и могла прийти к каким-то, опечалившим ее выводам.

— И где она могла его слышать, да так, чтобы прийти к выводам? — скептически спросил Знайка.

— В разговорах между отцом и Доком? — предположила я.

— С чего ты решила, что оно там звучало? — Ветер, похоже, не особо поверил в такие "основания для расстройства".

— Я подслушивала, — еле слышно пробормотала я, краснея.

Это в видениях мне казалось нормальным, что я вижу и слышу разговоры демонов, которые явно не предназначались для моих ушей. А ведь, если задуматься, то я поступала неправильно. Подслушивать — нехорошо. И пусть первое время я все равно не понимала, о чем они говорят, могла только догадываться о настроениях собеседников по интонациям, но потом ведь Дирут подарил мне кулон-переводчик... К тому же, капитан был явно не в курсе, что я присутствую при их общении. Думаю, Дирут в большинстве случаев знал, или хотя бы догадывался. Но все равно. Неправильно это.

— Ох... Даже не буду пока спрашивать, как тебе это удалось, пусть биологи разбираются, как я понимаю, это по их части, — Знайка многозначительно глянул на Ветра. — Все, я убежал, вы развлекайтесь. Я попробую получить у капитана доступ к биографии нашего Дока, думаю, там есть, если не ответ, то подсказка.

— Не стоит, — Ветер, что-то изучавший на экране, нахмурился, поджав губы. — Не поднимай этот вопрос с капитаном пока что. И вообще, не сильно распространяйся о том, на что мы наткнулись, при нем. И Зануду предупреди.

Я вытаращилась на долговязого демона. Вот это новости. Он что, хочет сказать, что капитану не доверяет?

— Объясни? — похоже, Знайка пришел к такому же выводу, что и я.

— Нет. Просто сделай, как я прошу. Без объяснений. До завтра хотя бы, — Ветер хмурился все больше.

Знайка открыл было рот, чтобы что-то возразить, да и я, если честно, хотела спросить в лоб, стоит ли мне капитана опасаться, все-таки, я с ним слишком откровенничала, считая другом своему мужу, но нас прервали.

В стене взвыло, запищало, свет померк и через мгновение загорелся красным. От непрекращавшегося громкого воя хотелось заткнуть уши и спрятаться куда-нибудь, под стол, например.

— Разгерметизация в реакторном отсеке! — загрохотал голос, шедший, казалось, отовсюду. — Техникам срочно явиться на третью палубу! Медперсоналу вернуться на рабочие месте. Красная готовность.

— Черт! — выругался Знайка. — Если эта заноза сбежала сама и она еще на станции, то она может быть только в реакторном отсеке! В любом другом месте я бы ее запеленговал, если только сигнал не был заглушен специально, а нашей капризуле на это знаний не хватит.

37

Я волновалась за Злату. Я волновалась за Знайку — ведь он помчался туда, в тот самый "реакторный отсек", в котором произошла таинственная "разгерметизация". Но больше всего я волновалась, что из-за поднятой тревоги и возникших проблем у нас не хватит времени разобраться с тем, кто же именно пытался убить Дирута и меня и подставить капитана.

— Перестань бегать из угла в угол и сядь куда-нибудь. Пожалуйста, — раздраженно попросил Ветер, отрываясь от экрана. — Ты отвлекаешь, а у нас не так много времени. Уже сообщили о раненых, с минуты на минуту тут будет жарко, — добавил он уже чуть менее раздраженно, с извиняющимися интонациями в голосе.

— Извини, — замерла я, не зная, куда бы приткнуться. — Я просто волнуюсь.

— Понимаю, — кивнул Ветер. — Но постарайся не мельтешить. Я бы тебя спать отправил, но боюсь отправлять одну, а сам не могу пока отлучиться.

— Не хочу я спать, — отмахнулась я. — Да и дорогу не найду сама. Я не запомнила. Я и к Знайке случайно забрела, заблудилась в коридорах, когда Злата меня бросила после ужина.

— Ну и отлично. В том смысле, что никто не знает, где ты есть, — почему-то обрадовался демон. — Конечно, по камерам отследить можно, но это нужно все просмотреть, а маячка у тебя, насколько я понимаю, нет.

— А что такое "маячок"? — спросила я. — И что такое "разгерметизация"? — припомнила я страшное слово. Мне жутко было не от того даже, что Злата в опасности, а от того, что я даже примерно не представляла себе, что это за опасность. Знала, что что-то очень нехорошее, раз есть жертвы, и мы ждем раненых.

— Маячок, — Ветер протянул левую руку, на тыльной стороне кисти которой было небольшое выпуклое родимое пятно. Странной формы, в виде небольшой подковки. Не очень темное, совсем немного темнее кожи. Если не присматриваться специально, то можно и не обратить внимания. Я вот не обратила. Машинально, я потянулась к своей левой кисти, к тому месту, которое у меня дико чесалось сегодня, даже во сне.

— О, а у меня тоже такое есть, — показала руку я.

Пятно покрасневшей и чесавшейся кожи по форме очень походило на то, что показал мне Ветер.

— Черт, — выругался демон. — Да, рано я обрадовался. Но тогда тем более: не отходи от меня, будь все время в поле моего зрения. Если что-то покажется подозрительным, сразу же зови.

— А почему?

— У меня есть основания подозревать, что до тебя пытаются добраться не просто, чтобы подставить капитана. Через тебя пытаются убить Дока... — Ветер замер, призадумался. Потом радостно хлопнул себя по коленке, снова поворачиваясь к экрану: — А это значит, что, в тюремный отсек злоумышленнику или злоумышленникам ходу нет.

Я облегченно выдохнула, только теперь сообразив, что при его словах, что через меня пытаются убить моего мужа, я задержала воздух в груди.

— А "разгерметизация" что такое? — напомнила свой второй вопрос я.

— Корпус корабля пробит. А снаружи нет ничего, даже воздуха. Вот воздух из корабля и выходит. А демоны, как и люди без воздуха погибают. Еще и пострадавшие от взрыва есть, но до них спасатели не могут добраться, пока пробоину не закроют. Все, не отвлекай, — Ветер снова уставился на экран.

Взрыв? И как это — нет ничего снаружи?

Ветер барабанил пальцами по символам на столе и глядел в экран, все больше хмурясь. Не так, будто ему что-то не нравилось из увиденного, а так, будто он был увиденным озадачен, все больше погружаясь в задумчивость. Я старалась не отвлекать, хоть и любопытно мне было — сверх меры. А еще на краю сознания шевелилось какое-то теплое, но тревожное чувство. Будто я переживала за дорогого мне человека, не зная, все ли с ним в порядке, но радуясь от того, что совсем-совсем скоро его увижу. В общем-то так оно и было, уже через несколько часов наступит утро, а с ним и суд, где я смогу увидеть Дирута. Но чувство, которое я по этому поводу испытывала, было не тем. Похожим, но не тем. Словно, у меня в голове были две разных, но похожих мысли... Я так глубоко погрузилась в себя, что не услышала, что Ветер уже какое-то время пытается меня дозваться.

— А? Ты что-то сказал? — вынырнула из размышлений я.

— Я спрашиваю: это правда, то, что ты говорила? Что ты подслушивала разговоры Дока с капитаном?

— Да, — я потупилась. — Я знаю, что это нехорошо, но я этим не управляю. Да и не понимала я ничего, у меня не было переводчика.

— Ну, сами разговоры меня пока не интересуют. Ты можешь рассказать, как это было? Какие у тебя при этом ощущения были? Ты только голоса слышала или видела тоже?

— Я... как будто спала, но была там, в комнате вместе с ними. Только не могла ни пошевелиться, ни сказать хоть слово... — я подробно пересказала свои ощущения и то, как мои "подслушивания" происходили.

— Хм, занятный эффект, — протянул Ветер. — А разговоры с капитаном — это единственное, что ты видела в своих "снах"?

Я густо покраснела. Ну уж нет. Такие подробности я этому демону рассказывать не буду. Пусть он хоть тысячу раз друг детства Дируту, но для меня он — посторонний мужчина. Я бы даже Аделине такое постыдилась рассказать!

— Ясно все с вами, — рассмеялся долговязый. — Можешь не рассказывать. Только уточни, как ты Дока видела? Ну, было ли в его внешности там, в твоих снах, какое-то отличие от того, как он выглядит наяву?

— У него крылья были на месте, — вздохнула я. — А больше я ничего не могу рассмотреть... Вообще ничего. Вижу его как темный силуэт, будто он в тени в глубокой стоит, даже когда на свету. Только глаза. Глаза — такие же, как на самом деле. А капитана я видела нормально, как обычно. Да и других демонов — тоже. Тебя, например. И Стажера.

— Йу-хууу! — демон вскинул руки вверх в победном жесте. Подскочил со стула и закружил меня, подхватив под мышки.

Я на всякий случай сопротивляться не стала, но смотрела на него, не совсем понимая, что это с ним такое внезапно приключилось. Вот уж от кого, а от Ветра, я такого поведения никак не ожидала. Он вообще был самым серьезным и сдержанным демоном из всех пока что мной встреченных. А тут такое мальчишеское проявление эмоций.

— Жоана, прости, если напугал, — демон поставил меня на пол, успокаиваясь так же внезапно. — Просто... Да, точно, я теперь в этом уверен... Ну капитан, ну жук! И за фамильярность прости, — спохватился Ветер, вновь приобретая свой обычный серьезный и немного чопорный вид.

— Да ничего страшного. Это у вас, демонов, принято держать дистанцию. Мы, люди, проще. А что тебя так обрадовало?

— Я бы не хотел говорить вслух здесь и сейчас, — замялся Ветер. — Но это очень хорошая новость, как для Дока, так и для тебя... Для всех нас. И для демонов, и для людей. И возможный мотив для всех этих покушений на Дока. Доказывающий, что это были именно покушения, спланированные и тщательно продуманные до мелочей. Единственное, что плохо: покушения не прекратятся. Дока будут пытаться убрать. Любым путем, желательно до начала суда. Через тебя, прорываясь в тюремный отсек, и кто знает, какими еще способами... Взрыв в реакторном — не случайность, в этом я уверен. Пропажа Златы — тоже, хоть и не думаю, что она преследует цель надавить на капитана, как можно было бы подумать по наличию послания. Но все эти события — звенья одной цепочки. И я боюсь предположить, каким будет следующее.

38

Раненых было много. Слишком много. Мне и в голову не приходило, что на "Утренней Звезде" столько людей... В смысле демонов. А Ветер сказал, что нам повезло, что в реакторном отсеке оказалось так мало народа. Мол, по ночному времени, там были лишь вахтенные, те, кто должен был следить за порядком. Меня больше интересовало, почему в медотсеке так мало народу. Зануда еще не вернулся от капитана, хоть и должен был явиться, ведь в приказе, который прозвучал по "громкой связи", явственно сказали, что все доктора должны явиться в медотсек. А докторов-то явилось всего четверо. Ветер, Стажер, и еще двое молодых демонов, не намного старше Стажера, похожих, как две капли воды. Это потому, что у демонов принято продолжать семейный род занятий, и эти двое и в самом деле оказались братьями. Это мне пояснил Ветер, а потом велел сидеть в углу и не мешать.

А раненые все прибывали. Похоже, происшествие оказалось намного серьезнее, чем можно было подумать, судя по затишью, последовавшему сразу после объявления тревоги. Просто спасателям потребовалось какое-то время, чтобы добраться до места происшествия. Я так и не поняла, почему, Ветру было уже не до моих вопросов, да и Стажеру тоже. Рыжий только буркнул, что "сами себя перехитрили" — корабль обладал способностью самостоятельно реагировать на повреждения и чинить их (и демоны мне постоянно твердят, что нет у них магии, как же). Но сегодня эта способность обернулась против пострадавших, оказавшихся запертыми в поврежденных помещениях. Затем и понадобились техники: уговорить корабль пустить спасателей к раненым.

Четверка лекарей разрывалась, не успевая помочь всем, кого приносили санитары и просто стражники — те, которые в черных доспехах. Я слышала, как они возмущались, что в такой сложной ситуации они остались без двоих — причем лучших — коллег. Ветер несколько раз пытался связаться с Занудой, но тот не отвечал. Демон даже попытался добраться до капитана, чтобы узнать у того, куда подевался Конар, да и попросить разрешения Дирута доставить в медотсек — не для работы, так хоть для консультаций — но капитан тоже не отвечал. Очередь раненых скапливалась в приемной комнате. Обе знакомые мне операционные были заняты, в одной оперировал Ветер, а во второй — старший из братьев. Младший и Стажер носились между больными, пытаясь всех устроить, определить, кто в более тяжелом состоянии и требует срочного внимания, а кто может и подождать. Но было очевидно, что демоны не справляются.

В комнате скопилось уже более дюжины пострадавших, до которых пока не дошла очередь. Из своего угла я могла хорошо видеть их всех. В основном переломы и поверхностные ранения, они могут подождать. Было трое, на которых не было видимых повреждений, но они беспрестанно кашляли, а глаза из покраснели и слезились. Этим Стажер сразу вколол содержимое нескольких флаконов, усадив на диванчики у стены. Я слышала, как он сказал, что те от отравления дымом, которым они надышались, уже не помрут, а с неприятными ощущениями придется мириться, пока у докторов появится время ими заняться. Демоны покорно покивали, правда, один из них был явно недоволен.

Кажется, это был один из тех офицеров, которые выражали недовольство по поводу присутствия 'дикарки' — то есть, меня — за ужином с капитаном. На меня офицер не обращал никакого внимания. То ли и в самом деле не заметил — я совсем в укромное местечко забилась, а он ко мне боком сидел, почти спиной. То ли посчитал ниже своего достоинства внимание на 'зверушку' обращать. Я рассматривала остальных пострадавших, но мой взгляд то и дело возвращался к этому демону. Беспокойно мне как-то было... Не то, чтобы я опасалась, что он меня заметит — в конце концов, я имею право здесь находиться, но... все равно беспокойно. Смущал он меня чем-то, а чем — я понять не могла. Поэтому и поглядывала на демона украдкой, стесняясь показать свое пристальное внимание. А вдруг он обернется? Неловко выйдет, вроде как я пялюсь.

Внезапно, я поняла, что именно меня так смущает в этом демоне: в отличие от двоих своих собратьев по несчастью, уже почти переставших кашлять и приобретших почти нормальный цвет лица, этот кашлял все так же сильно и натужно и был бледен. Местами даже до синевы. Насколько я понимаю, так не должно было быть, если лекарство, вколотое Стажером, подействовало.

Ни Стажер, ни второй младший лекарь не видели происходящего с пациентом — как раз привезли новую партию раненых, среди которых двое были очень тяжелыми. А сам демон, похоже, уже был не в силах привлечь к себе внимание: он уже не кашлял, а просто натужно хрипел, привалившись к стене, стремительно синея. Я понимала, что не смогу ничего сделать, ведь у меня ни знаний, ни опыта почти никакого... Но просто сидеть и смотреть, ничего не предпринимая, я не могла. Внутри нарастало странное ощущение, типа щекотки. Как будто не только я сама не могу смотреть на мучения человека, даже не попытавшись оказать ему помощь, но и кто-то второй внутри меня тоже не может.

Я поколебалась еще несколько мгновений, но тот второй внутри меня торопил. Уже подбегая к больному, увидела, как тот заваливается на бок, глаза его закатываются, а голова запрокидывается. Я кинулась поддержать демона, чтобы не свалился на пол. Но, едва коснувшись его головы, почувствовала, что не могу дышать, а в груди все выжигает сухой ядовитый огонь. Моя рука, совершенно независимо от моей воли, отдернулась, позволяя демону завалиться, свесившись с диванчика в странной неудобной позе. Ей-богу, я своей рукой не управляла!

"Жоана, не бойся, это я, — раздался призрачный шепот у меня в голове: — Мы поможем. Сначала перчатки. Потом — ампула из того красного ящичка," — Моя голова дернулась, поворачиваясь влево, к стеллажам.

39

Меня никто не останавливал. Похоже, что Стажер и второй лекарь попросту не заметили моих действий, занятые больными. А я двигалась, как в тумане. Отлично осознавала происходящее, но все равно, было легкое ощущение, что как будто сплю. У меня такое же чувство было, когда я помогала в госпитале Урсулинок. Там мы практически не спали по несколько дней, позволяя себе лишь пару часов отдыха урывками. И со временем усталость накапливалась. Приходила сонливость, с которой постепенно учишься бороться, просто сдаваясь на ее милость. И спишь с открытыми глазами, учишься держаться на грани сна, не переступая ее, но и не возвращаясь в бодрствование.

Сейчас было похожее ощущение. Я как будто была на грани, но не переступала ее. И с той стороны грани стоял Дирут, поддерживая и помогая советом, а иногда и отбирая у меня контроль над моим телом. Сперва я мешала. Не специально. Просто так получалось. Потом приспособилась. Воспоминания о том странном состоянии полусна-полуяви, в которое впадала от усталости, очень помогали.

Отравившегося ядовитым дымом демона мы спасли. Дирут сказал, что у того просто аллергия, непереносимость того лекарства, которое дал демону Стажер. Лекарство мало того, что не помогло, но и навредило, вызвав отек дыхательных путей. Но мы успели. Лицо демона начало приобретать нормальный цвет, дыхание восстанавливалось.

А я, обрадованная успехом, решила не останавливаться на достигнутом. Дирут возражал, пытался убедить меня, что это опасно, что вот так вмешиваясь в мой разум, он может навредить мне, что чем дольше мы действуем с ним сообща, как одно целое, тем больше сил это из меня тянет. Но я была настроена решительно. Даже если Дирут откажется помогать, я все-таки хоть на что-то гожусь: опыт сестры милосердия не отнять, буду так помогать, чем смогу. Муж, ощутив мое настроение, помогать все-таки согласился, но с условием, что разорвет нашу связь, как только почувствует, что для меня это становится тяжело.

— Девочка, что ты ты творишь? — Стажер, наконец-то закончивший со сложным пациентом и передавший его Ветру в операционную, заметил мою самодеятельность.

— Я хочу помочь. Не могу сидеть в стороне, когда столько народу нуждается в помощи, а вы не успеваете. И я знаю, что делаю, поверь, — попыталась втолковать рыжему я, не объясняя подробностей.

— Ты не понимаешь, что ты можешь навредить своим незнанием, ты ведь не разбираешься ни в нашей медицине, ни в наших медикаментах, — кипятился Стажер.

— Рыжик, ты, похоже, в них тоже не разбираешься! — неожиданно для себя повысила голос я. — Ты чуть не угробил старшего инженера. Что сложно было медкарты пациентов запросить, прежде, чем давать им препарат, на который высока вероятность аллергической реакции? — я испуганно замолчала, зажав рот ладошками.

"Любимая, прости, — раздался голос Дирута у меня в голове, — Но если его сейчас не предупредить, что все под контролем, то этот педант тебе не даст ничего больше сделать."

Рыжий демон тем временем молча открывал и закрывал рот, вытаращившись на меня.

— А... — он сделал странный залихватский жест рукой, который можно было понять только как вопросительный. Судя по абсолютно ошарашенному выражению лица, более четко заданного вопроса от него ожидать не стоило.

— Я помогу, — снова Дирут произнес за меня, при этом моя рука дернулась, указывая на мою же голову.

— А-а-а, — протянул демон, а потом принялся многословно извиняться за допущенную ошибку.

— Перед начальником братца своего будешь извиняться, когда тот в себя придет, — отмахнулась я словами Дирута, и тут же почувствовала, как он отпустил контроль над моим телом. Даже пошатнулась от неожиданности, что не укрылось от внимания Стажера.

"Все, дальше сама, я только подсказывать буду, — в голосе, звучавшем в моей голове слышалось беспокойство. — Ты на грани. Если почувствуешь слабость или головокружение, сразу присядь."

Я кивнула. Потом сообразила, как это странно должно выглядеть со стороны, но вроде бы никто не смотрел в нашу сторону, а лицо Стажера более удивленным выглядеть, похоже, попросту не умело.

— Ты уверена, что все в порядке, и ты справишься? — переспросил у меня рыжий демон.

Я снова кивнула.

— Хорошо, займись тогда легкими ранеными, которые с переломами, — согласился Стажер. — И спасибо тебе, хоть я и не знаю, как ты это делаешь.

Царапнула эгоистичная мысль, что "спасибо" как раз было не мне, но я все равно улыбнулась и снова кивнула. Не важно это. Главное, что я могу быть полезна. По спине пробежал теплый ветерок, словно горячая ладонь погладила... или хвост... Интересно, а почему у демонов есть хвосты, а у демониц — нет?

"Не отвлекайся," — Мне показалось, или голос моего мужа в голове прозвучал несколько смущенно?

Я заканчивала накладывать повязку последнему из отведенных мне Стажером раненых. Чистый перелом чуть выше запястья — это я поняла, проведя над пострадавшей рукой плоской прямоугольной коробочкой, на верхней стороне которой был такой же "экран", как те, на которых демоны смотрели всякие свои сведения, только маленький. На экране можно было видеть кость в руке пациента. Без кожи и плоти на ней. Жуткое и волшебное зрелище. Я надеялась, что выражение моего лица уже не было таким изумленным — все-таки с этой коробочкой я уже имела дело, осматривая предыдущих двух пациентов. Они оба на меня очень странно косились, но, обратив внимание на мою форменную одежду, успокаивались и безропотно давали себя осмотреть и полечить.

Так что действовала я почти полностью самостоятельно: порядок действий я уже знала. Смещения кости не было, и достаточно было побрызгать специальной обезболивающей жидкостью, а потом наложить повязку из особого бинта, который очень быстро приобретал твердость камня, стоило его извлечь из упаковки. Так что повязку накладывать приходилось быстро и четко. Я справилась.

Я с гордостью выпрямилась, и тут же почувствовала головокружение, в глазах потемнело.

"Прости, мне нужно отлучиться," — Последнее, что услышала я в голове, теряя сознание.

* * *

— Ты? — В голосе моего демона звучало искреннее изумление.

Тот, к кому он обращался, стоял за моей спиной. А я, как всегда в этих снах, не могла пошевелиться, завороженно глядя в яркие желтые глаза темной крылатой фигуры напротив...

А потом Дирут начал падать и я изо всех сил рванулась к нему.

40

— Нельзя. Ты же сам знаешь: без права свиданий, — голос был незнакомый и какой-то слишком правильный, размеренный и занудный. Бесцветный, я бы сказала.

— Это не свидание, а медицинская необходимость, — Ветер явно чем-то очень раздражен.

— Все равно нельзя.

— Тогда я требую, чтобы согласно нормы 51-3 заключенного перевели в карантинный бокс при первой операционной. Охрану у бокса можете поставить, какую положено по этой же норме, — теперь долговязый демон говорил таким же занудным и размеренным голосом, как и его собеседник.

— Но бокс занят, — не сдавался демон с бесцветным голосом.

— К моменту, когда заключенного доставят, мы его освободим. Выпоонять, рядовой! — надменно отрезал Ветер.

Я осторожно открыла глаза. Хотелось посмотреть на выражение лица "рядового". Вот теперь я поверила в благородное происхождение Ветра даже больше, чем при звуках его непроизносимого для нормальных смертных имени. Так свысока говорить могли только благородные от рождения, воспитанные родами с многими поколениями заносчивых предков. У нашего приюта был покровитель. Он не часто нас навещал, но как-то раз мне удалось встретить этого замечательного сеньора. Почувствовала себя ничтожнее пыли под ногами. Аделина мне потом говорила, что ей было безумно стыдно, что она вообще посмела портить своим присутствием пейзаж, на который соизволил взирать сей благородный господин. Мы тогда с ней твердо решили никогда не иметь дела с благородными.

А теперь я радовалась, что один из этих сеньоров-зазнаек на моей стороне. Потому что рядовой, лица которого я рассмотреть не могла — он был в полном доспехе с закрытым забралом — молча кивнул, развернулся и вышел.

— Можешь вставать, симулянтка, — уже нормальным дружелюбным тоном обратился ко мне Ветер.

Перемена была мгновенной.

— Да, сеньор, — кивнула я.

Самочувствие и в самом деле было вполне приличным. Голова только гудела, так, будто у меня там пустота образовалась. Странное чувство, словно не хватает чего-то. Я прислушалась к себе. Не хватало Дирута. Только сейчас я осознала, что раньше, даже до того, как он со мной заговорил, я постоянно ощущала его где-то на краю своего сознания. Чувство было такое, будто наши души держались за руки. И это длилось не день и не два. А все время с того момента, как я прикоснулась к ладони демона, запертого в клетке на площади. А сейчас я не чувствовала ничего. Я была просто Жоаной — юной девушкой, почти девочкой, из приюта, одинокой и беззащитной перед целым миром. В детстве со мной был Господь. Но я не была уверена, что он все еще готов прислушиваться моим молитвам — слишком редко я о нем вспоминала.

— Жоана! — Я вздрогнула от резкого окрика и щелчка пальцев, прозвучавшего у меня прямо перед носом. — Ты о чем задумалась? У меня еще есть пациенты, которым нужно внимание уделить, и бокс нужно освободить, скоро Дока доставят. Вставай, я же знаю, что ты уже в порядке. И пожалуйста, я тебя очень прошу, давай без церемоний. Мы же друзья.

Я отстраненно кивнула. Друзья так друзья. Слишком много развелось демонов, готовых назвать меня другом. Мне это их повальное дружелюбие казалось порой подозрительным. Глупо. Но до конца поверить в их дружбу я смогу только когда получу подтверждение от Дирута.

Демона привезли на носилках. Странная конструкция: носилки парили над полом, словно по волшебству, а пациент был закреплен на них при помощи прочных серебристо-серых лент из неизвестного материала. Видимо, чтобы не сбежал. Я кинулась к нему, но Ветер удержал меня, не дав сдвинуться с места и шепнув на ухо: "Нельзя!" Я покорно замерла на месте, пожирая фигуру прикованного к носилкам демона глазами.

— Туда, — указал Ветер на комнатку, в которой я отбывала карантин и в которой очнулась на этот раз. — Уложите на койку, и можете запечатывать бокс. Охрану у дверей поставить тоже можете, но предупреждаю: у меня еще минимум три операции на очереди. Если охранники будут мешать, им придется переместиться за двери операционной.

— Дикарке придется выйти, — хмуро заметил один из доставивших Дирута демонов в доспехах. — Свидания запрещены.

— Это не свидание, и Девочка остается, — надменно возразил лекарь. — Она ассистирует мне при операциях, я не могу остаться без ассистента. Мы и так уже лишились двоих лучших лекарей: одного вы арестовали, а второй неизвестно где, выполняет личное распоряжение капитана.

— Но... — Похоже, демон в доспехах не собирался просто так соглашаться.

Интересно, как они в этих доспехах друг дружку различают? Черный металл скрывал все, даже крылья.

— Норма 51-8, — напомнил Ветер.

Демон в доспехах демонстративно пожал плечами, давая понять, что он не одобряет моего присутствия, но с таинственной нормой 51-8 спорить не станет. Дирута уложили на кровать, а двое в черных доспехах встали у дверей комнатки.

Ветер внимательно осмотрел Дирута, не подававшего признаков жизни. Точнее, я видела, что грудь его слабо и размеренно вздымается в такт дыханию, но в остальном мой муж больше напоминал мертвого, нежели живого. Долговязый демон хмурился, разжигая мое беспокойство, но ничего не говорил. Вытащив из кармана халата шприц, он взял немного крови из вены Дирута. Если честно, мне показалось, что кровь брать было не обязательно.

— Ты справишься? — шепнул мне Ветер, выходя из комнатки и давая знак охранникам в доспехах, что можно закрывать. — Они в медицине не разбираются, тебе просто придется делать умный вид и не мешать мне. Мне нужно, чтобы ты была поближе к амааиа. Я не знаю, что с ним такое. Похоже, что Док просто спит, но так глубоко... Подозрительно это и непонятно. Что могло вызвать этот сон? И почему система охраны отреагировала на него как на критическую угрозу здоровью заключенного?

Я молчала. Просто сказать было нечего — ответов у меня не было. Был только вопрос, ответ на который мог хоть какую-то зацепку дать, подсказать, как выяснить, что послужило причиной столь странного состояния Дирута. А именно: кто был тот таинственный посетитель, которого узнал мой муж? Узнал и безмерно этому узнаванию удивился. Мне очень не хватало голоса моего демона в голове. Я беспомощно оглянулась, невольно ища его поддержки. И замерла. Мне показалось, что в углу, в тенях, виднеется темный крылатый силуэт. Очень и очень знакомый силуэт.

41

Я вздрогнула, когда дверь операционной распахнулась, пропуская носилки с новым пациентом. Стажер, проталкивающий в двери парящие без всякой опоры носилки, зыркнул на меня, но промолчал. Я с таким видом, будто знаю, что делаю, кинулась ему помогать с носилками. Парень открыл было рот что-то мне сказать, но его прервал Ветер.

Он подошел к поступившему пациенту. Один из тяжелораненых, прибывших последними. Насколько я помню, демоны, доставившие его, говорили, что это последний выживший, остальных всех уже спасли. Многих не спасли. К сожалению.

Ветер взял кровь у раненого из вены на руке. Я снова не поняла, зачем он это делает: во-первых, крови и так было достаточно — и из разорванной перепонки крыла, и из глубокой ссадины на виске. А во-вторых... хотя, что я знаю о медицине демонов? Может, у них так принято.

— Мне нужен анализ этой крови на камааэа-маркеры и по протоколу 48-07. Срочно, — глядя Стажеру прямо в глаза, Ветер снял иголку со шприца и передал рыжему колбу с кровью. Не с той, которую он только что взял у пациента. А выуженную из кармана халата.

— Хорошо, — Стажер важность задания понял, но выглядел слека удивленным, переводя озадаченный взгляд с Ветра на меня.

— Результаты лично мне в руки передашь, в систему не вводи, времени нет, — подчеркнуто многозначительно поторопил его долговязый демон.

Встретившись взглядом с рыжим я кивнула и незаметно указала на карантинную комнатку ("бокс" — так вроде бы его называл Ветер). Парень округлил глаза, потом понимающе хлопнул себя рукой по лбу, кивнул и умчался. Охранники, стоявшие у дверей бокса, то ли и в самом деле не заметили нашей заминки, то ли не поняли суть ее. Надеюсь, что первое, но и второе тоже хорошо. Я сама, правда, тоже не поняла, что именно должен проверить в крови Дирута Стажер, но ведь главное, что понял он. А судя по его удивлению, этот анализ проводился не часто и был чем-то необычным. Значит, есть шансы, что охранники, даже если слышали наш разговор, все равно не в курсе, что такое "камааэа-маркеры" и "протокол 48-07". Если честно, все эти нормы и протоколы с номерами, на которые так любил ссылаться Ветер, заставляли меня чувствовать себя чужой на демонском корабле еще больше, чем все остальное, включая наши внешние отличия, вместе взятое.

— Девочка, не спи, давай, спасем этого парня. И тебе нужно будет отдохнуть хотя бы немного. Суд уже через пару часов, — голос Ветра вывел меня из задумчивого оцепенения, в которое я впала, размышляя о любви демонов к сложной нумерации своих правил.

Суд через пару часов? Значит, уже почти утро. Эта бесконечно длинная ночь пролетела слишком быстро. Я устала настолько, что усталости уже не чувствовала. Мне казалось, что ночь будет длиться вечно, и такое неожиданное и близкое приближение утра стало для меня неожиданностью. Неприятной. Я не чувствовала, что готова. Да и Дирут был без сознания.

Я оглянулась в угол, в котором мне привиделась темная крылатая фигура. Яркий свет, который зажег Ветер над операционным столом, убил все тени, но мне все равно показалось, что замерший, словно мушка в янтаре, силуэт все еще там. От угла исходило какое-то... тепло, что ли. Мне безумно хотелось подойти туда и прикоснуться к демону из моих снов, который, похоже, оказался в том же состоянии, в каком во снах бывала я. Это странно. Если я правильно поняла, то моя неспособность сдвинуться с места и произнести хоть слово была вызвана всего лишь отсутствием опыта и умения правильно вести себя в этом странном сне. У Дирута же и того, и другого было предостаточно, он не должен был замереть. Значит, что-то произошло, что заставило его позабыть эти навыки или лишило его возможности ими воспользоваться. Что-то очень плохое. Кто же все-таки тот таинственный посетитель, которого Дирут узнал? Я могла поклясться, что именно этот посетитель и является причиной состояния моего мужа. Что-то он с ним сделал, очень нехорошее. Как бы еще с Ветром своей догадкой поделиться незаметно для охранников? Демон должен знать, я чувствовала, что это важно.

Странно. Из всех друзей Дирута, Ветер поначалу вызвал у меня наименьшую приязнь. Однако сейчас я чувствовала, что именно этому, порой неприятному и заносчивому демону, я могу доверять больше остальных. Возможно это потому, что я точно знала: к нынешнему состоянию моего мужа он не причастен. Впрочем, Стажер тоже, но рыжий мне не казался достаточно надежным. Его я упорно воспринимала приятелем вроде Тьягу — младшим, а посему, лишенным должной серьезности.

— Анестезионную маску! — Резкий приказ-окрик Ветра вырвал меня из задумчивости, в которую я снова, похоже, впала.

Понятия не имею, что это такое, однако моя рука сама потянулась к прозрачной штуковине, от которой отходило несколько прозрачных же трубок, ведущих каждая к своему цилиндру. Такие цилиндры разных цветов были закреплены под операционным столом. Подав маску Ветру, я оглянулась на темный силуэт в углу. Мне показалось, что я увидела одобрительный блеск желтых глаз, выглянувших из теней.

Ветер работал четко и сосредоточенно. Казалось, он меня не замечает вовсе, только бросает короткие команды в пустоту, даже не давая себе труда проверить, поняла ли я, что от меня требуется. Понимала я не всегда, но переспрашивать боялась, чтобы не выдать свою неосведомленность охранникам, все так же стоявшим у дверей карантинного бокса, словно неподвижные статуи. Ей-богу, они даже не пошевелились ни разу за те полчаса, что длилась операция! Дирут также лежал неподвижно, в его состоянии никаких изменений не происходило, и это меня волновало с каждой минутой все больше.

Операция уже подошла к концу, Ветер уже заканчивал накладывать повязку, когда из его браслета раздался голос Стажера.

— Ветер, я анализ сделал, и тут такое...

— Неси сюда, — раздраженно рявкнул долговязы демон, поднеся запястье с браслетом к губам и оглядываясь на охранников. Те даже не вздрогнули. — И почисть после себя все, а не как обычно, — слово "почисть" Ветер выделил особо. Уж не знаю, что он хотел сказать рыжему, но надеюсь, что тот его понял.

Спустя пару минут в операционную ворвался Стажер, сжимающий в руках крохотный блестящий кругляш размером не больше ногтя. Кругляш был чем-то похож на переводчик, но меньше, тоньше и с синеватым отливом.

— Не один я не имею привычки убирать за собой, — он протянул кругляш Ветру. Тот вставил его в крохотную щель в торце браслета и уставился на экранчик. Что там, я со своего места не видела, а заглядывать демону через плечо не позволяла боязнь привлечь внимание охранников. — Тот, кто пользовался анализатором для этих же целей до меня, не стер свою сессию. Поэтому так долго, — извиняющимся тоном добавил рыжий, но мне показалось, что добавлено это было для охранников.

— Ничего... — голос ветра был задумчивым и... разочарованным каким-то. — Ты хорошо справился. Это проясняет ситуацию.

42

Больше мы об анализе не говорили. Закончив с пациентами, Ветер снял халат, оглядел меня с ног до головы и отправил под охраной Стажера в отведенную мне комнату, наказав принять ванну и переодеться. Я обеспокоенно оглянулась на карантинный бокс, но демон мягко взял меня за плечи и выставил за дверь операционной. Мне показалось, что тень в углу негодующе дернулась. Но оглянуться сейчас означало привлечь ненужное внимание стражников. Поэтому я собрала всю свою силу воли в кулак и молча вышла, не оглядываясь.

— У тебя чуть больше часа, чтобы привести себя в порядок, — прикинул Стажер. — Ты должна выглядеть, как... Ну, представь себе, что ты замуж выходишь. И все-все взоры на тебя будут направлены. Все должны тобой восхищаться. Ты должна быть самая красивая. Сможешь за час управиться? Я знаю, девушкам обычно ужас как много времени нужно, чтобы себя в порядок привести. У меня три сестры, — последнее прозвучало как жалоба, и я, не удержавшись, прыснула в кулачок.

— А сколько вас всего в семье? — Несмотря на то, что я слегка опешила от заявления, что мне всего за час предстоит сделаться самой красивой, причем, по демонским меркам, мне было любопытно. Очень уж симпатичными оказались те представители этого семейства, с которыми я уже успела свести знакомство.

— Семеро, — вздохнул Стажер. — Двое парней и три девчонки.

— Но это же пятеро получается, — я, конечно, не слишком образованная, но арифметике обучена.

— Ну... да. Но... в общем, тебе это не понять, наверное, — Стажер замялся. — Еще двое пока не родились, и мы не знаем их пол.

— Ой, так у тебя скоро появятся братики или сестрички? Здорово! — обрадовалась я. — А откуда ты знаешь, что их будет двое? Хотя, чего это я. Многие будущие мамы чувствуют, когда они ждут двойню. А мама ваша тут, на 'Утренней звезде'?

Я буквально засыпала вопросами мрачневшего с каждым мгновением Стажера.

— Я же сказал: тебе не понять, — прервал меня рыжий. — Наши родители давно умерли.

— Но... как?

— У нас давно не рождаются дети. Естественным путем. Точнее... Кое-кто пытается. И у некоторых даже получается. Но в основном... Черт, ну не знаю я, как объяснить! — демон запустил пальцы в свою шевелюру, дернув себя за волосы. — Представь себе, что ты... заготавливаешь колбасу. Коптишь, вялишь, потом вешаешь в прохладном подвале и используешь понемногу по мере необходимости. Достаешь по колечку и варишь на ужин. Вот так и с детьми.

Я поперхнулась, уставившись на Стажера. Ну он дает! Сравнить ребенка с колбасой! Но принцип я поняла. Не уверена, правда, что хочу знать, как они это делают. Своему мужу я рожу настоящего ребенка. Мысль о том, что всего через пару часов мужа у меня может уже и не быть, больно резанула, но я загнала ее подальше.

— А почему вы не хотите рожать как люди? — Все-таки мое любопытство было слишком сильно.

— А мы не можем. Никогда не могли. Смертность слишком высокая. Из десяти женщин, отважившихся на такой шаг, выживает хорошо, если одна. Когда придумали, как делать детей без этого, все вздохнули с облегчением.

Сказать, что я была ошарашена — не сказать ничего. Поэтому я без дальнейших возражений отправилась в ванную, даже забыв поинтересоваться, как именно Стажер представляет себе понятие 'самая красивая'. Самая красивая из кого? Ладно, для начала хотя бы смою кровь и впечатления сегодняшней ночи.

Горячая вода пышной струей стекала в ванну, споро наполняя емкость. Я с облегчением скинула с себя пропахшую медикаментами одежду и шагнула в воду. Блаженно вытянулась, откинув голову на край ванны и прикрыв глаза. Всего пять минуточек, собраться с мыслями, и вылезаю. Нет у меня времени сейчас предаваться отдыху.

* * *

Темный силуэт неподвижно замер у края ванны. Желтые глаза сияли, как две луны.

Мое стеснение куда-то делось. Даже не задумавшись о приличиях, я выбралась из воды и медленно, шаг за шагом приблизилась к демону. Глаза замерли, не мигая. Узкие щелочки вертикальных зрачков стремительно распахнулись, наполняя эти глаза тьмой. В этой бездонной, такой густой и теплой тьме сияли звезды. Тысячи звезд, и все они принадлежали мне. Завороженная их сиянием, я приближалась. Дирут все так же стоял без движения.

Я подошла к нему вплотную. Горячее дыхание, тепло его тела... Я бы решила, что не сплю, но я точно знала, что все это сон. Вода, вытекавшая из трубы в стене и падавшая в ванну широкой струей, замерла. Капли застыли в воздухе, так и не долетев до поверхности воды.

Я медленно обошла демона, рассматривая его со всех сторон. Не удержалась и провела рукой по крылу. Кожа перепонки была удивительно бархатистой на ощупь. Дирут прерывисто вздохнул. Чего это он? Я обеспокоенно обошла его и заглянула в глаза. Зрачки заполнили их до отказа. И снова я почувствовала себя удивительно смелой. Встав на цыпочки, легонько прикоснулась губами к его губам.

Неприлично? Но ведь это же сон. Можно же?

Дирут снова вздохнул. А потом ответил на поцелуй. А можно, чтобы сон длился вечно?

У меня внезапно кончился воздух, пришлось отстраниться, чтобы попытаться вдохнуть. Не получилось.

— Ваалдирут... Алемран...

— Что?

* * *

Я с трудом вынырнула из остывшей воды, отфыркиваясь и пытаясь сделать вдох.

43

— Ты быстро, — уважительно присвистнул Стажер, когда я вышла из ванной, переодетая в чистый комплект точно такой же синей формы, в которой я была до этого (он обнаружился в шкафу).

— Быстро? — я слегка удивилась. По моим ощущениям, видение длилось довольно долго, и мылась я очень споро, чтобы не опоздать на суд. Что говорить и как себя вести, я так и не придумала, но волнение мое, странным образом, улеглось.

— Ага, — кивнул Стажер. — У нас еще больше часа осталось. Я с Ветром только что разговаривал. Он тоже будет на суде. Зануды нет, а Док все еще без сознания. По закону, в таком случае подсудимого обязан сопровождать лечащий врач, а по всему им в отсутствие Зануды выходит Ветер.

— А почему в отсутствие Зануды? Он главнее, чем Ветер? — Что-то я никак не могла разобраться с иерархией этих демонов. Когда я их впервые увидела, я решила, что Ветер главнее.

— Неа, просто в момент происшествия было его дежурство в лазарете тюремного отсека, значит, и ответственность за состояние Дока должен он нести.

— Кстати, а где Зануда? Он не объявлялся? Я волнуюсь. И Злата, ее не нашли?

— Нет. — Мы со Стажером вздрогнули почти одновременно, когда в комнату без стука ворвался капитан.

А Злата говорила, что никто, кроме меня, не может открыть дверь... По-моему, Стажер тоже был в этом уверен, иначе, почему на его лице было бы написано такое изумление? Рыжий демон вскочил с кровати, на которой он устроился, ожидая, пока я приведу себя в порядок, и попытался заслонить меня собой. Вот это новость. Он что, считает, что меня от капитана нужно защищать?

— Не приближайтесь, капитан, — парень вытянул вперед обе руки, словно думал, что этот его жест как-то ему поможет, вздумай капитан убрать его с пути силой, и растопырил крылья, закрыв мне весь обзор.

— Мальчишка, ты ничего не сможешь мне противопоставить, реши я напасть, — презрительно фыркнул капитан. — И чем эти остолопы думали, приставляя тебя охранять Девочку?

— Вообще-то, достаточно было проследить, что она никому не откроет, — смущенно ответил Стажер.

— Ага, а о командирском доступе никто из вас и не вспомнил, — едко усмехнулся старший демон. — Между прочим, им могу воспользоваться не только я, но и любой высший офицер.

Стажер сник, даже крылья опустились, и я смогла наконец-то выглянуть из-за его спины. Капитан выглядел неважно. Глаза цвета темного янтаря запали, под ними пролегли глубокие тени. По-моему, на висках прибавилось седины. Если раньше я еще думала, что у него просто цвет волос такой серый, то теперь белоснежные пряди у висков сомнений не оставляли. Однако его одежда была в идеальном состоянии, а держался демон прямо и немного надменно, не давая окружающим ни малейшего повода заподозрить, что он на самом деле сейчас чувствует. А в душе его бушевала буря эмоций: от смятения и страха до предвкушения скорой победы. Откуда я это знала? Я и сама не понимала. Просто знала и все. Как и то, что Стажер сейчас больше всего мечтает тихонько и незаметно улизнуть, чтобы капитан не спросил его о чем-то очень важном, о чем рыжий соврать не сможет. Хм. А еще я чувствовала надежное ободряющее тепло слева и немного за спиной. Скосила глаза в ту сторону и сумела рассмотреть темный призрачный силуэт, неподвижно замерший, почти касаясь моего локтя. Попыталась незаметно коснуться его рукой, но ладонь поймала лишь воздух. И то верно, ведь я не сплю. Попыталась сделать вид, что слева нет ничего и никого, мысленно послав Дируту радостное приветствие. Ответа, впрочем, не дождалась, но я надеялась, что демон меня все-таки услышал.

Тем временем, старший демон и Стажер закончили обмен гневными взглядами. Рыжий сник окончательно и отступил, склонив голову.

— Что со Златой? — спросила я, улучив момент.

— Не знаю, — капитан присел на край письменного стола, запустив руки в волосы на затылке.

Я отметила про себя, что жест этот мне очень знаком. Так Дирут в роли лекаря Витора всегда делал, когда у него случалась очередная неудача с поиском лекарства от чумы. Оно и неудивительно: если капитан и в самом деле был для моего мужа как отец, то вполне объяснимо, что тот копировал жесты демона, пользовавшегося его уважением.

— А от Знайки с Занудой есть какие-то вести? — не сдавалась я. За Злату я действительно переживала. Мне казалось, что в пропаже девушки есть изрядная доля моей вины. Если она и в самом деле с детства в Дирута влюблена, то догадаться, что нас с демоном связывает что-то большее, чем случайное знакомство, должна была. А остальное дорисовало ее воображение. Учитывая ее горячность, наворотить глупостей у капитанской дочки времени и дури вполне хватило бы.

— Зануда ушел в реакторный отсек, как раз перед тем, как все случилось, с тех пор на связь не выходил, — бесцветным голосом произнес капитан. Казалось, ему было плевать на то, что демон, скорее всего, оказался в числе погибших. Ведь среди раненых его не было, а живых на месте происшествия больше не осталось. Я спрашивала у демонов, доставивших последних раненых.

— А зачем он туда пошел? — я все-таки продолжила допрос я, не желая понимать намек, прозвучавший в словах капитана: пойти туда Зануда мог только потому, что думал, что найдет в реакторном отсеке Злату. Ведь это единственное на корабле место, в котором невозможно отследить маячок, а маячок Златы не отслеживался.

— Искал эту... — капитан на мгновение замялся. — Найду — уши надеру! — внезапно повысил голос он.

Значит, он все-таки верит в то, что Злата жива? Да, похоже на то, что верит. А вот в то, что выжил Конар, видимо — нет.

— Самонадеянный мальчишка! — тем временем продолжал кипятиться старший демон. — Почему не отправить патруль? Нет, сам поперся, а ведь знал же... — капитан осекся, бросив взгляд на Стажера.

Рыжий попытался сделать вид, что он — предмет обстановки. Да чего же он так боится начальственного внимания-то?

— Стажер, свободен, — бросил капитан. — Я сам провожу Девочку в зал суда.

Стараясь, чтобы его облегченный вздох не был заметен, парень выскользнул за дверь, на прощание послав мне непонятный жест, который я расценила как нечто вроде: "ты там держись".

Мы с капитаном остались наедине. Внезапно, я почувствовала холодок, пробежавший по спине. А что, если Стажер не просто так, не по причине собственных мелких служебных грешков капитана боится? Старший демон внезапно поднялся, направляясь ко мне. В его глазах полыхали оранжевые блики. Нервно оглядевшись, я отступила на пару шагов. Капитан оказался между мной и выходом из каюты. Да и куда я могла бы от него на его же собственном корабле убежать? А то, что мне пора бежать, вопила каждая частичка моего существа.

44

Я отступала к стене, а капитан надвигался на меня огромной серой тенью. Шаг. Еще один. Все. Я уперлась спиной. Дальше бежать некуда. Демон приближался. Мне показалось, что я уже чувствую, чувствую, как его руки сжимаются на моей шее, хотя нас все еще разделяло несколько шагов, а капитан даже руки на меня не поднял: просто медленно, словно через силу, приближался и все. Глаза у него при этом были страшные-страшные. Настоящие демонские глаза. Темная тень, которую я продолжала видеть боковым зрением, дернулась, пытаясь задержать капитана. Но похоже, у Дирута, в том состоянии, в котором он находился сейчас, двигаться получалось не лучше, чем у меня в моих снах. Хотя, вру. Немного лучше. Тени удалось дотянуться до крыла капитана. Старший демон дернулся, мне даже показалось, что я увидела крохотную, но юркую молнию, пробежавшую от сгиба до самого кончика серого крыла. Крыло безвольно обвисло.

Однако, демона это не остановило, а глаза его оставались такими же страшными, поблескивая бессмысленными оранжевыми бликами. Демонские глаза и так мало походили на человеческие — сказывалось полное отсутствие белка и вертикальные зрачки. Впрочем, мне это не мешало различать в них вполне человеческие выражения и эмоции. А вот сейчас, глядя в глаза капитана, я, как никогда, осознавала ту пропасть, которая разделяла наши народы. Демоны — не люди. У людей не бывает такого взгляда.

Внезапно браслет на запястье капитана издал мелодичную трель. Демон вздрогнул и отвлекся от меня. Буквально на мгновение, но мне этого хватило, чтобы нащупать позади себя дверь в ванную комнату, приложить к ней ладонь и юркнуть внутрь. Сквозь стремительно уменьшающуюся щель закрывающейся двери я увидела, как капитан поднес запястье к лицу. Мне показалось, что оранжевые блики в его глазах начали гаснуть.

— Слушаю! — Раздраженный рявк капитана я услышала уже прислонившись затылком к двери с другой стороны.

Ноги не держали, и я медленно сползла по гладкой поверхности на пол. На какое-то время я была в безопасности. О том, что капитан может открыть дверь ванной с той же легкостью, что и дверь отведенной мне комнатки, я как-то совсем в этот момент не подумала.

— Кэп, я нашел ее маячок, но тебе это не понравится, — голос Знайки был едва слышен, видимо,шел он из браслета.

— Я сейчас не в том положении, чтобы выслушивать лишь те сведения, которые мне нравятся, — а вот с голосом капитана явно было что-то неладно. Тако хриплый тембр обычно присущ бывает человеку, только что пробудившемуся ото сна, и еще не до конца сбросившему с себя его оковы. Хотя, возможно, это просто разделявшая нас дверь так искажала.

— Маячок на планете, — Знайка предпочел не заметить сарказм в голосе командира. — Однако, я ничего не могу сказать о жизненных показателях. Очень похоже на то, что передавал маячок Дока, когда мы сочли его мертвым.

— Ясно, — капитан говорил уже нормальным голосом, однако, по его тону нельзя было догадаться, обрадовала его новость, сообщенная Знайкой, или наоборот. — Зануда?

— На борту. Точно не в реакторном отсеке. Спасатели достали уже все тела — Зануды среди них нет. Но маячок не определяется. С него идет точно такая же передача, как и с того, что у Златы.

— Понял. Отставить пока поиски, нет времени. Встретимся в зале суда. Продолжим по его окончании. О пропаже никому ни слова, — по голосу капитана можно было понять, каких усилий ему стоило отдать этот приказ. Мне стало его жаль. Если я сейчас была на месте капитана, я бы бросила все, и кинулась спасать дочь, наплевав на все. Все-таки, Дирут ему как сын, а Злата — родная. Но, видимо, демон был другого мнения.

— Девочка, ты там долго еще? Выходи, нам пора, — обратился он ко мне через дверь.

Я молча помотала головой, потом, спохватившись, что демон меня не видит, сказала вслух:

— Нет. Я тебя боюсь. Пусть меня проводит Стажер или Ветер.

— Жоана, не дури. С чего вдруг ты начала меня бояться? Ты же не хочешь поставить под угрозу свободу, да что там — жизнь собственного мужа из-за каких-то глупых страхов? — попытался переубедить меня капитан.

— Не хочу, — согласилась я. — Именно поэтому и прошу, чтобы меня провожал не ты, а кто-то из тех, кому я доверяю. Я хочу добраться до зала суда живой.

— Ты понимаешь, что я могу сейчас открыть эту дверь и увести тебя силой, — за дверью раздался усталый вздох.

Я вздрогнула. Понимала я. Но разделявшая нас дверь давала хоть какую-то иллюзию безопасности. Лихорадочно оглядевшись по сторонам, я схватила в руки круглое зеркальце на длинной серебристой ножке. Не оружие, но хоть что-то.

— Жоана, что случилось, почему ты заперлась в ванной? — в голосе капитана сквозило недоумение.

И он еще спрашивает?

— Но ведь ты пытался на меня напасть, — мое недоумение тоже было сложно не расслышать.

— Не говори глупостей, — недоумение в голосе капитана переросло в раздражение. — С чего бы это я попытался на тебя напасть? Впрочем, если ты еще потратишь хотя бы пять минут на наведение красоты, то я и в самом деле буду готов на тебя напасть. Сколько можно там возиться?

Вот это поворот. Демон что, считает, что я в ванной не от него прячусь, а прихорашиваюсь? После того, как он меня напугал до смерти?

— Я не вожусь. Я от тебя спряталась, — я решила, что честность — лучший выбор при любых обстоятельствах, даже таких странных, как сейчас. — Я не знаю, что это только что было, но ты явно пытался на меня напасть. Напугал до смерти.

По ту сторону двери раздался удар, сотрясший тонкую перегородку. Головой он в дверь стукнул, что ли? Или кулаком? Некоторое время царила тишина. Я уже было собралась спросить, в порядке ли демон, но он внезапно прервал молчание.

— Ратут Алемран.

— Что? — не поняла я. Алемран. Это я у же слышала. От Дирута. "Ваалдирут... Алемран..."— так, кажется, он сказал.

— Мое имя. Ратут. Алемран — имя рода.

— И зачем ты это мне говоришь? — смешалась я.

— Чтобы ты поняла, что можешь мне доверять, — ответил демон. — В знак моего доверия, я лично даю тебе в руки оружие, способное меня уничтожить. От тебя же прошу просто выйти и пойти со мной в зал суда.

— Я в курсе, что ваши предрассудки насчет имени — это всего лишь предрассудки, — я не спешила прыгать от радости и сдаваться. — Контроль над другим демоном может взять лишь тот, у кого дар сильнее, и знание имени тут не при чем.

— Тут ты права, не буду с тобой спорить. Однако, дело не в моем личном имени, а в имени рода. Его, кроме меня самого и теперь тебя, не знает никто. Даже моя родная дочь. И если оно станет известно, меня немедленно уничтожат. И меня, и Злату.

— Но раз так, что что помешает тебе убить меня, едва я переступлю порог, чтобы я не проговорилась? — Теперь я боялась выйти еще больше, чем до разъяснений демона.

— То, что у тебя есть маячок. Я лично приказал вживить его тебе. И в случае твоей гибели, он немедленно передаст содержание нашего разговора на центральный информационный узел. Так что мертвая ты проговоришься гарантированно, а вот живая — возможно и будешь молчать, — хмыкнул капитан. — Если мне удастся вернуть твое доверие, верно?

Что ж. Резон в его словах был. Однако, как-то подозрительно капитан не помнил, чем он меня напугал. Левой руки коснулось что-то теплое, почти невесомое. Скосив глаза, я увидела безмолвную темную призрачную фигуру. Что ж. Мой демон на своем месте — там, где и положено быть демону: у левого плеча. Рискну.

Я прижала ладонь к двери, позволяя ей скользнуть в сторону.

— И почему это вас со Златой уничтожат, едва кто-нибудь узнает ваше родовое имя? — спросила я, вглядываясь в глаза стоящего напротив демона в поисках так напугавших меня оранжевых всполохов.

45

Зал суда оказался просто еще одной комнатой без окон и почти без мебели. Одна из стен изгибалась полукругом. Ее ровная, гладкая, будто зеркало — в котором, впрочем, не отражалось ровным счетом ничего — бездонно-черная поверхность сразу же привлекла мое внимание. Такого я еще не видела. Почему-то именно эта стена произвела на меня большее впечатление, чем все остальные чудеса демонов, вместе взятые. В центре комнаты было отгорожено небольшое пространство. Три на три шага, не больше. Взглянув туда, я невольно вздрогнула: слишком уж это было похоже на клетку. Нет, там не было ни прутьев, ни решетки — ничего такого, только низкий заборчик мне по колено, не выше — однако, казалось, что стоит ступить на этот огороженный с четырех сторон пятачок, и оттуда уже не выберешься. Еще в комнате было десятка два дико неудобных табурета, которые у демонов считались стульями. Некоторые из них были уже заняты, причем, не самыми приятными личностями. Я про того серого, невзрачного, который за ужином все пытался причислить меня то к дикарям, то вообще к зверушкам.

Еще один демон, сидевший с группой в зеленой униформе такого же, как у Знайки, цвета, мне сразу не понравился. Он всего на мгновение отвлекся от оживленного разговора со своим соседом и зыркнул на меня, а мне уже захотелось куда-нибудь спрятаться. За спину капитана, например. Хотя в ее надежности у меня с некоторых пор были ну очень крупные сомнения. Тем более, что капитан, указав мне на один из табуретов, направился к троице демонов в странных черных, с серебряной отделкой одеяниях, стоявших у вогнутой стены. Я, растерянно оглядываясь по сторонам, присела на самый кончик табурета. Казалось, что все вокруг смотрят на меня и только на меня. Ощущение было такое, будто я не знала, куда девать несуществующие крылья. А также, руки, ноги, глаза и прочие части тела.

Комната постепенно наполнялась. Демоны в черном с серебряной отделкой все так же суетились возле стены, натягивая на себя какую-то сбрую и прилаживая к ней веревки, тянувшиеся от основания стены. Капитан, перекинувшись с ними парой слов, давно отошел и теперь бурно о чем-то спорил с вызвавшим мою стойкую антипатию невзрачным серым офицером. Со стороны их разговор выглядел весьма сдержанным, но я снова каким-то образом чувствовала настроение капитана. Впрочем, как и общее настроение в комнате. И оно мне очень не нравилось. Демоны были... сконфужены. Именно так. Казалось, что большая часть присутствовавших в комнате, полностью разделяет мои собственные чувства: попросту не понимает, что происходит. Впрочем, вполне возможно, что я просто приписывала им свое собственное смятенное душевное состояние.

В дверь проскользнул Знайка. Я было дернулась махнуть рыжему, но тот сделал страшные глаза и, старательно не замечая меня, прошествовал к группе демонов в зеленой форме. Один из демонов — тот самый, взгляд которого так мне не понравился — при виде Знайки как-то кисло скривился, и тут же принялся отчитывать новоприбывшего. Я со своего места, конечно, не слышала его слов, но недовольные раздраженные интонации и повышенный тон демона уловить было не сложно. К тому же, в отличие от капитана и его собеседника, сохранявших вежливо-отстраненные выражения лиц, этот тип владел своими эмоциями не так хорошо. Знайка что-то вежливо, но твердо ему ответил, с вызовом глядя в глаза, и тип сник. При этом снова недобро зыркнул в мою сторону, и я поспешно отвела взгляд, опасаясь, что мое столь пристальное внимание к его особе может вызвать подозрения. Почему-то мне очень не хотелось, чтобы этот тип меня вообще замечал.

Внезапно демоны заволновались, перешептываясь, свет в комнате начал меркнуть. Спустя несколько мгновений помещение погрузилось в кромешную тьму. Только тускло светился квадрат по центру — тот самый, три на три шага, огороженный низким заборчиком. Мне стало жутко не по себе. Казалось, тьма за моей спиной сгустилась в нечто плотное, угрожающее, тянущее ко мне свои липкие руки и готовое поглотить меня без остатка. Поежилась. Влажные после мытья волосы, которые я едва успела пригладить щеткой, так и не удосужившись собрать в пучок, стали ледяными и холодили спину сквозь плотную ткань блузки. По ногам потянуло холодом. Я сжалась в комок. Стало одиноко и страшно.

Резкий писк, ударивший по ушам, заставил меня вздрогнуть и подскочить. Впрочем, похоже,не меня одну. По комнате пробежала волна шорохов и тихой ругани. Вогнутая стена вспыхнула мертвенным зеленоватым светом, на фоне которого четко проступили силуэты трех демонов в черных одеждах. Серебристая отделка на их балахонах замерцала таким же светом, что и стена. Я смотрела на происходящее, приоткрыв рот и совершенно не думая о том, как глупо я, наверное, выгляжу со стороны. Страшно хотелось перекреститься, но я боялась, что в обществе демонов это будет не совсем уместно.

Отделка на черных одеждах демонов мерцала все быстрее, у меня даже в глазах зарябило, и я отвела взгляд. Всего на мгновение. А когда снова посмотрела в сторону вогнутой стены, на ней появилась потрясающе реалистичная картина: под красноватым закатным небом, в котором виднелся крохотный, но нестерпимо яркий красный диск солнца. Небо стекало в долину, усеянную обломками скал и покрытую пыльной, иссушенной землей, из которой кое-где торчали чахлые то ли кустики, то ли деревца. Со скал вдали срывались потоки водопадов. Однако, вода выглядела весьма странно: такая же красновато-пыльная, как земля в долине, эта вода больше походила на пыль, чем на воду. Интересно, это мир демонов? Печальное зрелище, но в то же самое время — очень красивое и величественное. На переднем плане картины изображен был утес, выдававшийся далеко в долину. Казалось, передний край площадки на вершине утеса вбегает прямо в комнату, постепенно истаивая и перетекая в серый гладкий пол.

А на месте трех демонов в черных бесформенных балахонах стояли три важных господина. Иначе я их назвать никак не могла. Даром, что все трое — демоны. Пышные, богато украшенные одеяния, ниспадающие до пола, круглые высокие шапки, также, как и одеяния, расшитые узорами и каменьями, окладистые бороды... Впервые вижу демонов с бородами. Все, кого я видела до этого, ни бород, ни усов не носили. Ну, если не считать Дирута, когда он лекаря Витора изображал. Но он, как я понимаю, бороду отрастил только, чтобы среди наших горожан не выделяться. В общем, если бы не кожистые крылья за спиной, так похожие на крылья нетопырей, эти трое господ очень походили бы на священнослужителей при полном параде. И это сбивало с толку даже больше, чем прочие чудеса, творившиеся сейчас в комнате.

— Где подсудимый, почему мы тратим время? — ворчливо, без всякого подобающего случаю пафоса пробурчал главный из троицы. Ну, я решила, что он главный, судя по более пышно украшенному одеянию.

Интересно, а как эти господа тут оказались, и куда подевались те трое демонов в черном, которые только что стояли на этом месте?

— Лорд судья, на подсудимого было совершено ментальное нападение, он в коме. С минуты на минуту дежурный медик должен его доставить, — произнес капитан, встав и согнувшись в почтительном поклоне.

— Почему еще не доставлен? — судья был явно не настроен к Дируту. — Ты знаешь, сколько стоит минута межпланетной связи? Вообще не понимаю, зачем весь этот балаган затеян, нельзя было в штатном порядке разобраться? У тебя же есть судейские полномочия на станции!

— Лорд судья, этот вопрос мы уже обсуждали, и ты прекрасно знаешь, что я в данном случае — лицо предвзятое, — устало вздохнул капитан. Однако, мне показалось, что в его эмоциях я уловила не усталость, а радость. Похоже, что не так уж и необходим был этот суд, капитан и в самом деле мог решить вопрос сам. Только вот, зачем-то добивался именно такого поворота дела.

Капитан собрался было сказать что-то еще, но в этот момент дверь распахнулась, давая войти Ветру. Точнее, не войти, а ввалиться окровавленной грудой.

— Док... Пропал... — прохрипел Ветер и потерял сознание.

Из раны на его шее хлестала кровь. И как дошел только. Я кинулась к умирающему, почувствовав, как мне в спину уперся злобный торжествующий взгляд. Оборачиваться и смотреть, от кого он исходит, времени не было.

46

— Я... Рогаэадираподут... из рода Роха... присягаю... хранить верность... и служить... до последнего вздоха... моя госпожа... Ваалдирут... Алемран...

Я безуспешно пыталась расстегнуть застежку форменной синей куртки Ветра, зажимая второй рукой рану на его шее. Рука демона нашарила мою, слабеющие пальцы сжались на моих, и я почувствовала, как в ладонь скользнуло что-то крохотное, плоское и холодное. Глаза Ветра закрылись.

— Не умирай, пожалуйста, — взмолилась я.

Сил переживать или горевать не было. Была какая-то недоуменная растерянность, в голове вертелось: 'Как же так?' Я тупо сидела, изо всех сил прижимала ладонь к ране, из которой затихающими толчками хлестала кровь, и отстраненно наблюдала, как во вновь распахнувшиеся двери вбегает Стажер и двое братьев-медиков, стражи в черных доспехах что-то кричат в свои браслеты, капитан подхватывается с места и тоже мчится к нам... Меня охватило оцепенение, холод сковал конечности, пробрался под плотную ткань одежды. Еще немного и лед скует мое сердце. Уже сейчас казалось, что оно бьется медленнее...

— Что он сказал, девочка? Что он сказал?

А я и не заметила, как капитан первым из всех присутствующих добрался до нас и теперь тряс меня за плечи, пытаясь заглянуть мне в глаза. Стажер и оба лекаря уже суетились вокруг Ветра, втыкая в его руки иголки с отходящими от них к прозрачным бурдюкам, наполненным чем-то синим, тонкими гибкими трубками. Старший из братьев попытался оторвать мою руку от раны на шее Ветра, но я сопротивлялась, сама не осознавая этого.

— Девочка, что он сказал? — вновь повторил капитан. — Ну же! Это важно.

— Он присягнул... — ошеломленно повторила я, не до конца понимая значения последних слов Ветра.

Штуковина, которую демон сунул мне в ладонь, холодила руку, обжигая ее. Я сильнее сжала кулак. Про нее капитану говорить мне очень не хотелось.

— Что ТОЧНО он сказал? Давай! Вспоминай, имеет значение каждое слово, — тормошил меня капитан.

— Что присягает хранить верность и служить до последнего вздоха...

— Кому? КОМУ? — уже почти орал на меня старший демон.

— Мне... я... не знаю... — я была готова расплакаться. — Какой-то госпоже...

— Прикажи ему.

— Что? — не поняла я

— Просто прикажи, — капитан пристально посмотрел мне в глаза.

Что он пытается сказать? Я не понимала.

— Капитан, я не понимаю, — лучше сразу признаться, чем продолжать играть в многозначительные гляделки.

— Он присягнул тебе. Ты можешь приказать, и он выполнит любой твой приказ. Прикажи ему говорить, пусть скажет, что с Доком, — с явным нетерпением в голосе пояснил демон.

— Любой? — равнодушно переспросила я.

— Любой, — подтвердил он.

Я завороженно кивнула, поворачиваясь к распростертому на полу Ветру. Лекари продолжали суетиться вокруг него, но было очевидно, что надежды спасти долговязого демона они уже не питают. Я медленно отняла ладонь от раны на его шее. Кровь уже почти не текла, пульс я перестала ощущать еще несколько фраз капитана назад.

— Не умирай! — приказным тоном скомандовала я, выжидательно уставившись на демона.

Глупо. При всех вещах, казавшихся мне невероятными, которые я видела на этом демонском корабле, настоящее чудо способен сотворить лишь Господь. Глупо было об этом забывать. Глупо и самонадеянно. Именно такая самонадеянность и веля на скользкую дорожку, которая позволяла нечистому завладеть душами людей. Меня же эта самонадеянность привела к ложной надежде на спасение демона, который пока еще не стал мне другом, но мог бы им стать. По крайней мере, он был союзником, которому, как мне казалось, я могла доверять.

— Рогаэадираподут из рода Роха, я приказываю тебе не умирать! — рявкнула я в отчаянии, размазывая окровавленной рукой слезы по щекам.

Веки демона дрогнули, и он открыл глаза. Миг — и торжествующая улыбка скользнула по его губам.

— Умничка, я знал, что ты догадаешься, — слабо прошептал Ветер.

— Пульс. У него появился пульс! — изумленно воскликнул старший из братьев.

— Срочно, в операционную. Он потерял слишком много крови. Нужно переливание, — Стажер дал знак санитарам, топтавшимся у дверей, чтобы те подали носилки.

— Плазма тут не поможет, — скептически скривился младший.

— Возьмем мою кровь. У нас совпадает группа, — отмахнулся Стажер.

Оба брата, да и сам капитан, по-моему, покосились на рыжего с каким-то суеверным ужасом. А тот только пожал плечами, поторапливая товарищей. Меня отодвинули в сторону. Да я и сама не рвалась помогать, понимая, что чудо, которое было в моих силах, я уже совершила, а вот дальше я буду только мешать спасать пациента.

Я тихонько встала и отошла на пару шагов, незаметно пряча крохотный серебристый диск в карман блузки. Снова почувствовав спиной противный сверлящий взгляд, резко обернулась. Демон, перед эффектным появлением Ветра выговаривавший что-то Знайке, быстро отвел глаза. Знайка же, наоборот, одобряюще мне подмигнул. Но ощущение неприятного взгляда не проходило, хотя теперь оно переместилось куда-то влево. Я повернулась. Трое важных демонов, судей, смотрели на меня, не отрываясь. Тот, что стоял слева, самый молодой на вид, ободряюще улыбнулся. Главный, который сетовал на дороговизну связи и расходуемое впустую время, смотрел без особой теплоты, но и не осуждающе. Скорее устало-равнодушно. Словно все происходящее в комнате, включая смерть и чудесное воскрешение Ветра, его ни капельки не задевало. По виду судьи можно было решить, что он смотрит ужасно скучное затянувшееся представление, покинуть которое он не в силах по независящим от него обстоятельствам. Хотя и очень хочется.

Я перевела взгляд на судью, стоявшего справа. Этот тоже улыбался. Однако, его улыбка показалась мне какой-то кривоватой, а от того слегка фальшивой и натянутой. Правда, присмотревшись к демону повнимательнее, я тут же укорила себя за поспешность суждений. Улыбка демона и в самом деле была кривой, однако, виной тому был всего лишь шрам, достаточно тонкий и незаметный, чтобы спрятаться в густой бороде, однако явно мешавший левому уголку рта улыбаться нормально, в полную силу. Похоже, что тревожащий меня взгляд шел и не от этих демонов тоже. Откуда тогда?

— Если умирающий передумал умирать, то я хотел бы знать, где все-таки вверенный ему подсудимый, — проворчал главный судья.

А как я хотела бы это знать! Несмотря на засевшее глубоко внутри чувство, что Дирут жив, я за него очень переживала. Учитывая, что муж мой был без сознания, подозревать его в нападении на Ветра и побеге было бы глупо, а значит... его похитили! Как оказалось, судья был иного мнения.

— Надеюсь, приказ о поиске заключенного уже отдан, — судья повернулся к капитану, стоявшему подле воспаривших уже носилок с раненым и вполголоса задающим тому какие-то вопросы.

Судя по слегка ошеломленному и недовольному виду капитана, ответов на свои вопросы от Ветра он не получил, хоть тот и не молчал.

— Думаю, все присутствующие в полной мере осознают, какие последствия влечет за собой побег подсудимого. Для сообщников тоже, — с этими словами судья в упор уставился на капитана.

Он что, решил, что Дирут сбежал, прирезав одного из лучших друзей, а капитан ему в этом помог? Да это же бред чистейшей воды! Присутствующие зароптали, послышались шепотки. Кое-где согласные, кое-где возмущенные.

— Что такое "ваалдирут"? — набравшись смелости, спросила я, пока капитан с явным возмущением думал, что ответить на нападку судьи. Почему-то мне казалось, что это слово является ключом к пониманию, что именно произошло. Я слышала его уже два раза, но переводчик его игнорировал, возможно, из-за двойной буквы а, менявшей смысл исходного слова.

По залу прокатилась и зазвенела тишина.

47

— Это твоя дикарка, Охотник? — наконец-то прервал тишину главный судья.

Ну, это я решила, что этот, который по центру стоял — главный: у него было самое богатое одеяние, да к тому же говорил пока только он один, остальные двое помалкивали.

— Не дикарка, а сотрудничающий с нами местный житель. Мы этот момент уже обсуждали, — капитан явно продолжал давний спор. Мне показалось, что спор был еще старше, чем я сама. Интересное, кстати, прозвище у капитана. Очень ему идет. Теперь я четко осознала, кого мне старший демон так сильно напоминал с самого первого нашего, тогда еще одностороннего, знакомства: опытного охотника, вышедшего на покой, но все еще не утратившего цепкость взгляда и твердость руки. Такой со ста шагов бьет белке в глаз, практически не тратя времени на прицеливание.

— И, помнится, я говорил тогда, что не готов принять твою точку зрения, — едва заметно усмехнулся судья. — Однако, ты, как я посмотрю, не только остался верен своей позиции, но и продвинулся дальше, посвящая аборигенов в не самые лучшие страницы нашей истории. Так, с лирикой и давними спорами пора завязывать. Если ты признаешь, что заключенного невозможно доставить в зал суда по причине его побега, мы вынуждены будем начать без него. В противном случае, делу будет отказано в рассмотрении Верховным Судом Совета и в силу вступит стандартное наказание, предусмотренное для подобного рода проступков. Совет не может себе позволить по сто раз создавать межпланетное подключение ради одного простого разбирательства о дисциплинарном нарушении.

— Продолжаем, — поколебавшись, решил капитан.

— По форме, будь так добр, — судья оставил дружелюбный тон, переходя на официальные и весьма сдержанные интонации.

Капитан призадумался. Потом выпрямился, кивнул своим мыслям, глубоко вдохнул и с видом решившегося на отчаянный шаг человека произнес:

— Докладывает капитан станции "Утренняя звезда". В связи с невозможностью присутствия подсудимого по причине его пропажи, я принял решение о проведении судебного заседания без его личного присутствия. Согласно норме триста двадцать три — ноль, прошу разрешения Суда занять место подсудимого, как его ближайший старший родственник. В связи с чем прошу принять мой самоотвод и назначить секретарем суда старшего помощника капитана.

И снова в комнате повисла тишина. Я, честно признаться, не совсем поняла смысл речи капитана. Судить моего мужа будут без его присутствия, и старший демон все-таки не захотел назвать причиной его отсутствия побег. Это уже хорошо. Но откуда возьмется старший родственник, если Дирут — сирота, и почему капитану необходимо брать самоотвод? И почему в комнате снова так тихо? Тишина стояла не менее изумленная и звенящая, чем после моего вопроса. На который, кстати, я так и не получила ответ.

— Объяснись, — наконец-то прервал затянувшееся молчание судья.

— Я займу место сына, поэтому не смогу одновременно с этим исполнять положенные мне по должности обязанности секретаря суда, — пояснил капитан.

— Не знал, что ты мальчишку усыновил официально. Ты в полной мере осознаешь все последствия, которые навлекаешь на себя?

Капитан кивнул.

— Что ж. Раз так, возражений не имею, — пожал плечами судья. — Прошу предоставить суду документы, подтверждающие право на замену.

Капитан дал знак невзрачному типу, который так невзлюбил меня еще за ужином. Тот скривился, но послушно подошел к судье и протянул ему такой же серебристый крохотный диск, как тот, что сейчас покоился в кармане моей блузки. Судья вставил диск в браслет, поднес его к глазам. Какое-то время вглядывался в экран браслета. В комнате царило почтительно молчание, даже двое остальных судей не прерывали его.

— Хм. Даже так, — наконец-то изрек судья. — Что ж. Я принимаю твое подтверждение и постановляю добавить его в дело с пометкой "секретно", уровень секретности ноль. Ты можешь занять место подсудимого. Простите, но вам придется поверить на слово, — демон повернулся к двум оставшимся судьям.

Те изумленно переглянулись, но спорить не стали. Видимо, и в самом деле главный судья имел право так поступить. Капитан с достоинством прошествовал на огороженную невысоким заборчиком квадратную площадку в центре комнаты. Когда он встал в центр площадки, от заборчика вверх взметнулись голубоватые лучи, заключая капитана в светящуюся клетку.

— Если с проблемой отсутствия подсудимого мы закончили... Согласно категории разбирательства, ведется прямой показ заседания суда по общеплатнетарной сети. Напоминаю: суд имеет право вызвать любого из присутствующих. Все вызванные свидетели и ответчики обязаны называть суду свое полное истинное имя. Несогласных прошу выйти из зала сейчас, — судья обвел строгим взглядом сидящих.

Несколько демонов заозиралось, многие вышли. Комната опустела почти наполовину. Я украдкой обвела оставшихся взглядом. Из компании, к которой присоединился Знайка, вышли почти все. Только тот, который Знайку отчитывал, остался, но как-то нервно на месте елозил. Похоже было, что ему очень хотелось покинуть помещение, но по каким-то причинам он себе позволить такого не мог. Капитан недовольно хмурился, провожая взглядом некоторых из демонов, поспешно покидавших помещение. Наконец, суматоха, вызванная массовым исходом зрителей, улеглась.

— Выездное заседание Верховного Суда Совета по делу о превышении начальником медико-исследовательского подразделения орбитальной межпланетной станции "Утренняя звезда" служебных полномочий и нарушении им пункта Устава Звездного флота, запрещающего вмешательство в дела аборигенов, в подпунктах "прямое вмешательство" и "прогрессорство" объявляю открытым. Да будет каждое слово, произнесенное в зале суда, правдой, и да постигнет кара согласно закону Высшему и написанному того, кто осмелится солгать, — напевно произнес судья, остальные присутствующие хором повторили за ним последнюю фразу. Похоже было, что это какой-то ритуал, клятва. — Запечатать вход. До окончания заседания никто не войдет в комнату и не покинет ее.

Демоны-охранники вышли за дверь. Дверь зашипела и закрылась с тихим стуком, прозвучавшим удивительно громко во вновь установившейся тишине. Появилось такое чувство, будто я попала в ловушку, из которой нет выхода. Стоит мне сейчас сделать что-то не так, допустить одну крохотную ошибку, и все. Что именно "все", я не могла толком сформулировать, но чувство было такое, что это "все" — не только для меня лично или Дирута, а вообще "все".

Начало суда прошло спокойно и даже как-то обыденно. Помощник капитана — тот самый невзрачный неприятный демон — зачитал список обвинений, выдвигаемых против Дирута. Как по мне, большинство из них и в самом деле звучали смехотворно. Проступки, за которые стоило наказать, уволить, но уж точно не стоящие того действа, которое происходило сейчас. Единственным, на взгляд демонов, серьезным преступлением из всего списка, как я поняла, было то самое, называемое странным словом "прогрессорство", вмешательство в дела людей, когда лекарь по имени Витор придумал и дал жителям обреченного городка Амарант лекарство от чумы. Я, правда, не понимала, почему. На мой взгляд, единственное, чего следовало опасаться демонам — это того, что люди о них узнают. А узнав, не примут, посчитав приспешниками Нечистого. Как это уже было с Дирутом. Но этот случай, казалось, волновал демонов гораздо меньше, чем то, что он помог людям справиться с болезнью.

— Обвинения заслушаны. Поскольку именно обвиняемый обратился с Саамэа в Верховный Суд Совета, Суд предоставляет ему слово для обоснования этого обращения, — судья повернулся к капитану. — Надеюсь, ты знаешь, причины, подвигшие твоего подопечного на этот шаг, — добавил он.

— Знаю. Сын согласовал свое решение о Саамэа со мной, — кивнул капитан. — Однако, прежде, чем приступить к объяснению, я хотел бы воспользоваться еще одним древним правом. Правом на Дар-вардииа.

— Последнюю Просьбу? — переспросил судья. Оба его помощника изумленно переглянулись. — Но это право...

— Я, Ратут из рода Алемран, обращаюсь к присутствующим и уважаемому Суду с Дар-вардииа,— прервал судью капитан. — Пользуясь правом, которое дает мне проклятая кровь ортииа, требую, чтобы мою речь выслушали до конца, не прерывая, и с полной трансляцией в общую сеть без цензуры.

Вот теперь тишина в комнате стала действительно полной. Мне кажется, что никто даже вдохнуть не отваживался.

— Род Алемран, говоришь? Хм... Это многое объясняет... Охотник... — задумчиво протянул судья. Он уже второй раз упоминал это прозвище капитана, и явно неспроста. — Однако, чтобы требовать Дар-вардииа, ты обязан предоставить доказательство права проклятой крови.

— Я готов, — кивнул Ратут.

— Что ж. Мы тоже. Приступай.

Капитан прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Взгляды всех присутствующих обратились к нему. Кто-то смотрел с надеждой, кто-то с любопытством, но большинство — с опаской. Вот дыхание демона замедлилось, он застыл, будто оцепенев. А спустя шесть ударов сердца от фигуры капитана отделилась полупрозрачная темная тень, в точности повторяющая его силуэт. Почти отделилась. Рванулась было вперед, но так и не смогла отделиться окончательно. Несколько мгновений — и тень вернулась обратно, будто ее потянула невидимая, но непреодолимая сила, слилась с телом капитана. Тот судорожно вздохнул и открыл глаза.

Вздох его повторили, казалось, все присутствующие в комнате демоны. И по-моему, только я заметила еще одну тень — более темную и более плотную, с яркими янтарно-желтыми глазами — которая появилась снаружи клетки у светящихся прутьев. Дирут! Я дернулась было, но муж покачал головой, приложив палец к губам. Невероятно, но он вполне свободно двигался в этом странном состоянии!

"Все в порядке, девочка, все идет по плану," — прошелестело у меня в голове.

"Дирут! Ты живой! Ты где?" — радостно воскликнула я мысленно.

Темная фигура дернулась. "Не кричи так. Я тебя прекрасно слышу и без криков. Всему свое время. Пока просто сохраняй спокойствие и помалкивай. Я с тобой, любимая," — голос в голове улыбнулся. Я улыбнулась в ответ, тут же спохватившись, что это, наверняка, выглядит странно со стороны, и спрятав улыбку. Но на сердце сразу стало теплее и спокойнее.

— Кровь слаба и разбавлена, однако, предоставленного доказательства Суду достаточно, — проговорил судья, посовещавшись с коллегами. — Суд признает наличие проклятой крови ортииа у Ратута из рода Алемран, а следовательно, и его право на Дар-вардииа. Мы готовы выслушать то, что ты имеешь сказать, не прерывая и с показом по планетарной сети без цензуры. Можешь приступать.

— Спасибо, — кивнул капитан. — То, что я сейчас скажу, возможно, прозвучит кощунственно. Возможно, моим словам не будет веры. Однако, я готов предоставить уважаемому суду все необходимые документальные доказательства и свидетельские показания. У меня есть основания предполагать, что живым я из зала суда не выйду. Даже, если суд решит отсрочить уничтожение. Поэтому, находясь под клятвой, обязывающей говорить лишь правду, я заявляю: Ваала, именуемая также Златой — не моя дочь, в ней нет проклятой крови рода Алемран. Даже ортииа не застрахованы от супружеской неверности, — горько усмехнулся капитан. — Ваала пропала. Я прошу найти и защитить девочку. На меня пытаются оказать давление, шантажируя и угрожая жизни дочери.

— Мы можем пообещать, что соответствующий приказ будет отдан, и на поиски девочки будут выделены все необходимые ресурсы, — кивнул судья. — К сожалению, проконтролировать его исполнение придется кому-то из физически присутствующих на станции, кому ты доверяешь.

Капитан бросил вопросительный взгляд на помощника, демон коротко кивнул в ответ. Что же это? Получается, старший демон этому неприятному типу доверяет? Да он же позволяет себе в открытую высказывать недовольство решениями капитана! "Жоана, отец знает, что делает, поверь," — снова ворвался в мои мысли голос Дирута.

"А почему ты его отец называешь? — не утерпела я. — Да и он тебя уже несколько раз назвал сыном. Это потому, что Ратут тебя усыновил, да?"

"Нет, все сложнее. И проще одновременно. Но не сейчас. Не отвлекайся," — Дирут не был настроен удовлетворять мое любопытство.

Впрочем, пищи для любопытства я и без его ответа получила немало.

— Ни для кого не секрет, что наш народ находится на грани вымирания. Так повелось издавна, но после того, как мы принялись уничтожать проклятую кровь, этот процесс ускорился. Правительство вело исследования причин и способов решения проблемы. Пока еще проблемы, но эта проблема всего через сотню лет грозила перерасти в катастрофу. И переросла. Когда "Утренняя звезда" достигла Земли, наш народ уже миновал точку невозврата. Но в тот момент я, молодой еще тогда ученый, искренне верил, что мы сможем найти решение. Мы с коллегами вели генетические исследования. И нашли. Не решение. Причину. А причина проста. И унизительна. Мы — не настоящие. Нас создали. Вывели, как выводят породы домашних животных.

Демоны в комнате зароптали. Судьи тоже зашевелились, переглядываясь. Я искренне не понимала, чего в этом такого унизительного. Ведь Господь и так создал нас всех. По своему образу и подобию. И хоть демоны и отличались от нас, людей, но ведь похожи же. Значит, и их по своему образу и подобию. Так чего стыдиться?

— Наш организм поразительно приспособлен к любым суровым условиям, даже таким, как на Ааде. У нас иммунитет практически ко всем известным болезням. И ко многим неизвестным, как выяснилось, тоже. Мы живем очень долго. Мы используем наш мозг поразительно эффективно. Но при всем при этом, мы противоречим естественному отбору. Огромное количество свойств нашего организма попросту не дает нам никакого преимущества в условиях Аада: на нашей родной планете они попросту балласт и не могли развиться у нас в ходе эволюции. Наоборот, должны были пропасть за ненадобностью. Но упорно передаются из поколения в поколение. Мы изучали образцы за многие тысячелетия. Не спрашивайте, откуда мы их взяли, мы работали на правительство и вопросов не задавали. Так вот. Наш вид не изменился ни капли за многие тысячелетия. Эволюции для нас не существует. А еще мы сами обрекли свой народ, уничтожая проклятую кровь ортииа. Ортииа были ключевым условием выживания нашего вида. Именно генетические линии двух родов, смешиваясь с остальными, позволяли нашему народу поддерживать свою численность. Только чистая проклятая кровь способна к нормальному размножению. Уже второе поколение, рожденное от брака ортииа и обычных демонов, в значительной мере утрачивает эту способность, что уже говорить о третьем. Ничего не напоминает? Думаю, генетикам, работающим над конструированием новых видов, не составит труда сделать правильные предположения. Нам не составило. Ортииа — единственные устойчивые генетические линии нашего вида. Да, дети из пробирки на какое-то время дали нам ложную надежду. Но уничтожив почти под корень роды Алемран и Ваалдирут, мы подписали себе смертный приговор. Сколько "пробирочных" детей родилось успешно за последние годы? А сколько успешных рождений было еще поколение назад? Без проклятой — "истинной" как мы называли ее — крови мы обречены.

Похоже, что демоны в зале суда понимали, о чем идет речь, потому что слушали, затаив дыхание. Я же поняла только одно: Ваалдирут — это не слово, а родовое имя второго из родов ортииа, тех самых, которые пытались поработить простых демонов при помощи своих способностей. И меня мучал вопрос, почему Дирут мне назвал эти два имени. "Жоана, я тебе все объясню. Обещаю. Но сейчас тебе это знать попросту опасно," — голос мужа в моей голове прозвучал как-то... виновато, что ли.

"Тогда объясни хотя бы, почему без этих двух родов вы обречены, — попросила я. — Я совсем не понимаю, что такое "генетика"?"

"Это тоже долгое объяснение, для этого тебе нужно очень много пробелов в знаниях восполнить... Если вкратце, то роды Ваалдирут и Алемран были созданы богом, они — настоящие, а остальные демоны — подделка. И эта подделка не может существовать сама по себе. Только постоянные вливания крови настоящих родов позволяют такое существование. Однако, кровь быстро вырождается, и уже внуки от смешанных браков становятся ничем не отличимы от подделок," — а говорил, сложно объяснить. Я все прекрасно поняла.

"Но ведь..." — испугалась я. И в самом деле, демоны же практически уничтожили ортииа!

"Да. Мы сами себе устроили вымирание. По дикости своей и незнанию," — подтвердил мою мысль Дирут.

— Правительство решило скрыть эту информацию. Наши исследования засекретили, — продолжил тем временем капитан. — А потом все наши усилия бросили на опровержение поговорки "Сделанного не воротишь" . Мы искали в образцах из хранилищ по всему миру остатки проклятой крови. И нашли. А также, обнаружили, что два рода ортииа ни разу не пересекались. Не было ни одного образца, в котором слились бы эти две линии. А ведь их скрещивание дало бы устойчивое, жизнеспособное, а главное — способное к нормальному размножению потомство! Проблема в том, что чистый образец Ваалдирут мы нашли в одном из древних заброшенных хранилищ, а вот Алемран... По понятным причинам, я боялся раскрыть свое происхождение. А эксперименты с разбавленной кровью особого успеха не приносили. Ребенок либо рождался мертвым, либо обычным. Эксперимент решили прикрыть, сосредоточившись на поиске похожих на наш видов на других планетах. Была такая теория, что мы не появились на Ааде. И тогда я решился.

— Ты хочешь сказать, что вы создали потомка двух проклятых родов одновременно? — изумленно переспросил судья.

— Я хочу сказать, что мы попытались это сделать, — кивнул капитан. — Но нас прервали. Лаборатория была закрыта, исследования свернуты. Весь генетический материал возвращен в хранилища. И только через много лет я узнал, что не весь. Существует ребенок — потомок двух родов ортииа. И у кое-кого из правительства на него очень даже не альтруистические виды. Тот, кто мог бы стать спасением для всего нашего народа, должен послужить инструментом достижения личной власти и могущества для одного демона.

— Такими обвинениями нельзя бросаться голословно, — прервал капитана судья. — Ты можешь назвать имена, дать доказательства?

— Да, могу. И дам!

Послышался ропот голосов, все взгляды обратились на капитана. И поэтому только я заметила внезапно появившуюся прямо из воздуха руку с приметным изогнутым кинжалом в ней, занесенную над судьей. Дальше все произошло практически мгновенно. Главный судья упал, истекая кровью из раны на шее — очень похожей на ту, что была у Ветра. За ним попадали остальные судьи, не успев даже толком обернуться к невидимому нападавшему. Миг — и образы судей дернулись и растаяли, оставив лежать на полу троицу демонов в черных одеяниях с серебряной отделкой. Насколько я могла видеть, на демонах не было ни царапины, но, похоже, они были мертвы. Во всяком случае, лежали они, не подавая признаков жизни.

В зале поднялся гвалт. Кто-то кинулся к демонам в черном, кто-то вызывал охрану. А я,оцепенев, смотрела, как черный ящик, стоявший в углу, в котором обосновались Знайка и другие техники, разлетается от сильнейшего удара изнутри, и из его обломков выходит ангел. Покореженная, наполовину разобранная кукла. Однако, сил на то, чтобы сделать несколько шагов и выпустить сверкающую молнию световой плети, ей хватило. Плеть со свистом прорезала воздух, юркнула между прутьев светящейся клетки, в которой стоял капитан. Вспышка света на миг ослепила. А когда зрение вернулось, я увидела лишь горсть дымящегося пепла, рассыпанную по полу там, где только что находился старший демон. Ангел же, дергаясь, словно марионетка с порванными ниточками, шел ко мне.

48

Еще несколько шагов, и ангел подойдет достаточно близко, чтобы достать меня своей плетью. В том, что его цель — именно я, а не кто-либо другой из присутствующих в комнате, сомнений нет. Я стою, оцепенев и не в силах даже пошевелиться. Растерялась, испугалась, не поверила в происходящее — какая разница. Мир сузился до жуткой поломанной фигуры существа, которое я некогда посчитала самым прекрасным, что видела в жизни, приближающейся ко мне с неотвратимостью рока. Вот Знайка срывается с с места, лихорадочно тыкая пальцем в свой браслет. Ангел дергается, замирает на месте, занеся ногу для очередного шага. Сзади на Знайку кидается тот самый демон, который его отчитывал, его начальник. Клубок из спутанных крыльев катится по полу, а Ангел отмирает и продолжает движение в мою сторону. Между нами нет никого. Все та куча народа, которая заполняла комнату еще несколько мгновений назад, куда-то подевалась. Демоны жмутся под стеночками, не спеша кидаться под руку разбушевавшемуся ангелу. Темная крылатая тень вырастает между мной и ангелом.

'Дирут!'

'Назад!' — крик взрывается болью в моей голове и тень рассыпается клочками черного тумана.

Откуда-то сбоку раздается громкий хлопок, и в ангела летит злобно гудящий клубок сине-фиолетовых молний. Миг — и на пол в пяти шагах от меня осыпается кучка серебристого пепла. В нос бьет незнакомый, резкий и неприятный запах, усиливая головную боль. Она становится невыносимой, и я чувствую, как со звоном лопаются в моей голове невидимые нити. Прежде, чем эта боль окончательно ослепляет меня, я успеваю мысленно ухватиться руками за обрывок последней из рвущихся нитей. Нить скользит, ладони обжигает, но я держу крепко. Я не могу себе позволить отпустить эту нить.

* * *

— Жоана, тебе пора, — Дирут нежно провел рукой по моей щеке. — Давай, любимая, просыпайся. Еще немного, и все закончится. Но сейчас ты нужна там.

Демон ободряюще мне улыбнулся. А у него морщинки вокруг губ появились, раньше не было... Морщинки? Я видела не темную тень, я различала каждую черточку! Такие близкие желтые глаза, черную челку, падающую на лоб, те самые морщинки-складки у губ...

— Очнись! — повторил Дирут уже громче.

* * *

— Очнись! Давай, Девочка, ты нам нужна! — неприятный голос врезался в мою раскалывающуюся от боли голову, заставив меня открыть глаза, чтобы упереться в невыразительный взгляд помощника капитана. Тот уже занес руку для пощечины, но, увидев, что я очнулась, передумал.

— Отлично. Встать сможешь? — спросил демон.

— Да, наверное... — неуверенно ответила я. Хотела кивнуть, но передумала. Голова молила меня ей не шевелить.

— Вставай, — демон поднялся, перестав обращать на меня внимание.

Я, стараясь двигаться плавно и голову не наклонять, поднялась с пола. Повернувшись к вогнутой стене, с удивлением заметила, что на фоне зловеще-красивого пейзажа Аада появляется новое действующее лицо. Демон из обслуживающего персонала, облаченный в черные, отделанные серебром одеяния, замер неподвижно и будто поблек, а на него, как на манекен, 'наделось' изображение высокого надменного демона. Новопоявившийся был одет просто и как-то чересчур скромно. Черная строгая одежда, похожая на форму капитана, только заметно более добротная. А вот перстни на пальцах демона стоили пару приличных состояний. Я вообще впервые видела украшения на ком-то из демонов. Даже Злата ничего такого не носила.

Увидев новое лицо, помощник капитана вздрогнул и как-то излишне засуетился.

— Мое почтение, — выпалил он, склонив голову. — Мы даже не надеялись...

— Что за бардак вы тут устроили? — прервал помощника капитана демон. — Неужели на станции нет службы безопасности? Куча трупов, подозреваемый исчез, ключевая улика уничтожена. Причем, прошу заметить, что уничтожена лично тобой.

— У меня не было выхода, — помощник капитана не поднимал глаз от пола, да и остальные присутствовавшие в комнате демоны тоже не спешили разглядывать демона.

Я обвела комнату взглядом, ища Знайку. Рыжий вид имел весьма потрепанный, под правым глазом у него расцветал великолепный синяк, а сам глаз заплыл, превратившись в узкую щелочку, левый рукав форменной куртки висел на паре ниток. В руках демон печально вертел явно пришедший в негодность браслет — не думаю, что им можно пользоваться в столь сплющенном состоянии. Демон, с которым Знайка сцепился, распростерся на полу, не подавая признаков жизни. У стены лежало еще три тела. Те самые демоны в странных черных, расшитых серебром, одеяниях. Точнее, два тела были в одеяниях, а третье — без, в простых серых облегающих штанах и такой же сорочке без рукавов. Что примечательно, двери зала суда так и оставались закрыты, охранники не спешили входить.

Я снова перевела взгляд на пришлого демона, с интересом его рассматривая. Демон, почувствовал мое нескромное внимание и обернулся. Мои глаза встретились с пронзительным взглядом багряно-красных глаз. Господи! Рука дернулась независимо от моего желания, и я перекрестилась. Демон, не отводя взгляд, криво усмехнулся. Жуть. Эта усмешка в сочетании с красными глазами наводила на мысли о властелине ада. Взгляд я поспешно опустила, вспомнив, что правила демонской вежливости не дозволяют пялиться на других демонов. А этот еще и явно большой начальник.

— Властитель, — подобострастно начал помощник капитана. — Мы разберемся с инцидентом, уверяю. Судьи выживут?

— Будут в порядке. Ты хоть представляешь, какой это шок — гибель приемника?

Помощник капитана просто молча кивнул, судорожно сглотнув. Похоже, что он очень хорошо представлял, о чем говорил Властитель. Я же совершенно не представляла себе, как могут быть в порядке те, кому на моих глазах перерезали горло. Хотя... ожил же по моему приказу Ветер. А ведь он уже перестал дышать.

— Итак, если злоумышленники обезврежены, я бы хотел продолжить, — раздраженно проговорил Властитель. — Пора заканчивать этот фарс, устроенный последним из рода Алемран.

— С нашей стороны — да, — отчитался помощник капитана. — Но как могло случиться, что нападавший проник в зал суда на Ааде?

— В зал суда никто не проникал. Судьи были одни, — отрезал Властитель

— Но ведь... мы же видели, как на них напали...

— Никто на судей не нападал, нападение было совершено на приемники. Судьи пострадали в результате обратного шока, — Властителя явно начинала раздражать задержка. Было заметно, что он не в восторге от того, что ему пришлось вмешиваться лично, и вообще, все происходящее ему по какой-то причине неприятно. Интересно, а кто такой Властитель? Просто какой-то большой начальник и это у него звание такое пафосное, или и в самом деле король всех демонов?

— Не нападал? — помощник капитана резко выпрямился, оглядывая комнату.

Прочие демоны также заозирались. По-моему, одна и та же мысль пришла в голову всем одновременно, даже мне: если нападение было совершено с нашей стороны, то нападавший все еще скрывается где-то в этой комнате. Ведь ее никто не покидал.

— Попробуй только пикнуть или пошевелиться, и ты труп, — раздался у меня над ухом знакомый голос. Шеи коснулся холодный металл ножа. Боясь даже вздохнуть, я скосила глаза и увидела, как прямо из воздуха проявляется рука, державшая этот нож, а за ней и весь остальной демон.

— Зануда? — одними губами изумленно прошептала я.

— Молчи, и передай мне то, что дал тебе Ветер, — голос демона звучал как-то странно напряженно. — Если хоть кто-то сдвинется с места, она умрет, — повторил он чуть громче, обращаясь к присутствующим.

— Невелика потеря. Взять его! — приказал Властитель.

— Стойте! — рванул наперерез зашевелившимся демонам помощник капитана. — Девочка — главное доказательство. Не только того, что мы и люди настолько близки биологически, что можно предположить, что мы принадлежим к одному виду. Для того, чтобы доказать это, нам достаточно тех данных, что были собраны за время наблюдения за планетой. Она — ключ к выживанию нашего вида. Она и ее муж, Дирут из рода Ваалдирут и Алемран.

— Диск! — рявкнул Зануда мне прямо в ухо. — Ну, Жоана, давай же. Пожалуйста. Я не наврежу тебе, обещаю. Ты меня больше никогда не увидишь. Только отдай мне диск, который передал тебе Ветер, — в голосе демона послышались умоляющие нотки.

На мгновение, мне показалось, что в обещании, что я его больше никогда не увижу, слышится обреченность. В глубине души шевельнулась жалость к демону, ступившему на скользкую дорожку преступления. А ведь Конар мне показался совсем не убийцей. Он же лекарь. Что могло подвигнуть лекаря на причинение смерти трем своим сородичам? Я колебалась: отдать ему переданный мне Ветром серебристый кругляш и спасти свою шкуру, или? Хотя, какие тут могут быть колебания. Ветер готов был пожертвовать своей жизнью ради того, чтобы этот крохотный кусочек металла попал ко мне, а значит, он важен.

— Он мне ничего не передавал, — соврала я, мысленно прося прощения у Господа за мою ложь.

— Неправда!

Рука с ножом дрогнула у моего горла, я почувствовала, как тонкая струйка крови горячим ручейком стекла по шее, капнула на вторую руку демона, которой он прижимал меня к себе, не давая вырваться. Вот капля крови коснулась его обнаженной кожи, и в следующий миг не мои чувства захлестнули меня с головой. Страх. Боль утраты, которая может случиться. Злость на глупую девчонку. Не на меня. Любовь, которая сминает все моральные границы. Понимание, что если я сейчас отдам демону диск, то он, выполнив нечто, что от него требовалось, тут же наложит на себя руки, вынудив присутствующих убить его. Ведь только так он сможет спасти всех, кто ему дорог: любимую, друга и глупую смешную дикарку, которая стала для его лучшего друга и кумира всем. Так же, как Злата для самого Конара.

Понимание было уже моим. Сморгнув, ощутила, как возвращаются мои собственные чувства.

— Конар, — тихо прошептала я, стараясь, чтобы никто, кроме стоявшего ко мне вплотную демона, меня не услышал. — Не делай непоправимых глупостей, пожалуйста. Злату спасут, я уверена...

— Молчи, — устало попросил Зануда. — Некому ее спасать. Капитан мертв, Дирут — вне игры, Ветра я тоже собственноручно вывел из строя надолго. Ее убьют, если запись с этого диска будет обнародована. Убьют в тот же миг, ведь по просьбе твоего самонадеянного свекра, происходящее здесь до сих пор показывается в общую сеть, а значит, мой заказчик узнает обо всем в тот же миг.

'Я в игре, — прошелестело у меня в голове. Голос был слабый и далекий, но, Господи, как же я была рада его слышать! — Скажи Конару, что он так и не научился обыгрывать меня в поддавки. Его дамка у меня в кармане.'

— Ты так и не научился обыгрывать Дирута в поддавки, — послушно повторила я слова мужа. — Твоя дамка у него в кармане.

Звон упавшего на пол ножа разорвал напряженную тишину, повисшую в комнате. Отпустив меня, Зануда отступил на шаг, сел прямо на пол и... разрыдался. Грозный демон плакал у моих ног, словно маленький мальчишка. Я присела рядом с ним. Наверное, это смотрелось глупо и наивно. Демон меня чуть не убил только что, а я сидела и гладила его по голове, утешая. 'И ничего не глупо, я тобой горжусь, — возразил голос Дирута в голове. — Злата в безопасности, мы ее вытащили. Жаль, что пока мы тянули время, Конар успел наделать глупостей, за которые ему придется ответить. Однако, сделанного не воротишь, а Властитель, возможно, будет к нему снисходителен, ведь действовал Зануда по принуждению, и это помогло раскрыть заговор. Отдай диск помощнику капитана, эту запись нужно показать.'

Вздохнув, я встала и подошла к невзрачному демону, на ходу доставая из кармана серебристый кругляш. Двое демонов подскочили к Конару, поднимая его с пола, и отвели в сторону, надевая на его руки светящиеся таким же мертвенным светом, как прутья пустой уже площадки-клетки по центру комнаты.

Повертев в руках кругляш, помощник капитана вставил его в щель поднявшейся откуда-то из пола у его ног небольшой круглой плиты, не больше локтя шириной. Над плитой засветился луч света, пару раз моргнул, превращаясь в миниатюрную призрачную фигуру капитана.

— Если вы это смотрите, то события пошли по тому сценарию, который я предполагал изначально.

49

— Не знаю, на каком моменте меня прервали, поэтому начну с самого начала, — дальше изображение капитана почти слово в слово повторило рассказ самого капитана о двух "проклятых" родах и о том, как он решился создать потомка обоих этих родов одновременно, используя свою собственную кровь.

Ведь капитан был последним чистокровным потомком рода Алемран, что тщательно скрывал. Потомков рода Ваалдирут не осталось, как было принято считать. Выяснилось, что и в этом случае демоны заблуждались. Род Ваалдирут тоже не угас. Более того, его представитель был как никогда близок к окончательной победе в этом вечном соперничестве за власть над всеми демонами. Ведь последний из рода Ваалдирут был членом Совета. Да ни кем иным, как Главным Советником! Практически самым влиятельным демоном. Даже Властитель не обладал таким влиянием. Властителя демоны выбирали, Властители сменялись каждые десять лет. А вот Советниками становились пожизненно.

— Само собой, я понимаю, что бездоказательно обвинять такую влиятельную особу — дело гиблое. Ведь, чтобы получить неопровержимые доказательства, необходимо получить кровь Советника. Не просто любой генетический материал, вроде волос или образца слюны, а именно кровь. А ее можно получить исключительно по его согласию. Либо, уже имея на руках доказательства. Советник же был осторожен. Нигде и никогда не оставлял образцы своей крови. Во всяком случае, мы так и не сумели их отыскать. Зато родители его были не столь осторожны. Либо мать советника и сама не знала, что она — Ваалдирут. Но ее генетический материал остался в хранилище. Хранилище было закрыто и заброшено полторы сотни лет назад — когда началось резкое сокращение рождаемости даже несмотря на искусственное воспроизводство. Когда материалы из этого хранилища попали к нам в программу, мы, как и положено, доложили Совету. И только потом начали идентификацию их происхождения. Видимо, у Главного Советника изначально были подозрения, либо он заинтересовался этим вопросом потому, что знал, что его родители пользовались услугами этого хранилища. Но мы так и не сумели определить женщину, яйцеклетки которой попали нам в руки. А вскоре при загадочных обстоятельствах погиб тогдашний Властитель, и наш проект прикрыли, объяснив такое решение обнаружением Земли и сменой вектора поисков спасения для нашего народа на более перспективный. Нашу тогдашнюю команду расформировали, отправив служить по разным подразделениям, и мы долгое время не пересекались. Как понимаете, новые распределения контролировал лично Главный Советник. Однако, на тот момент такое решение Совета подозрений не вызвало — нам уже долгое время постепенно урезали финансирование, пеняя на недостаток результатов.

Речь капитанского изображения все слушали затаив дыхание. Лишь Властитель все больше хмурился с каждым словом, а левый уголок рта его нервно подергивался. Несколько раз он поднимал руку с вычурным браслетом ко рту, собираясь отдать какой-то приказ, но передумывал.

Много лет капитан лишь изредка вспоминал о незавершенном эксперименте, гадая, были ли уничтожены материалы, с которыми они работали. Ведь среди тех 'материалов' был и его нерожденный ребенок. Его и безымянной для него на то время женщины из рода Ваалдирут. Капитан женился, но в браке детей заводить не спешил. Выбор у него был невелик: либо подвергнуть горячо любимую жену смертельной опасности естественных родов, либо сделать 'как все' и раскрыть свое происхождение, поставив под удар и себя, и будущего ребенка. А потом, нанося визит в один из сиротских приютов — в таких воспитывались дети, чьи родители умерли, не успев дождаться рождения потомков, запланированного на определенную дату — капитан увидел Дирута. Не понять, чей он сын, было сложно. Свою кровь 'проклятые' роды чувствовали и без дополнительных подтверждений. Достаточно было просто прикоснуться и установить ментальную связь.

Капитан, само собой, не мог открыто признать отцовство, но за мальчишкой присматривал, сделав того своим подопечным, а потом и учеником. Когда встал вопрос об участии Дирута в путешествии к Земле, возникла проблема.

— Будущему экипажу "Утренней звезды" предстояло долгое обучение. И списки формировали сильно заранее. Настолько, что на тот момент Дирут был еще несовершеннолетним. Требовалось разрешение опекуна. Опекуном таких ребят, как правило, выступает Совет, и проблем я не предвидел, думая, что достаточно будет обосновать необходимость участия талантливого юноши. К удивлению, получил отказ, причем от Главного Советника лично. Попытался пойти другим путем, подав заявку на усыновление мальчишки. Получил отказ. Снова за подписью Главного Советника — на сей раз он воспользовался правом единолично отменить решение Совета. Это было более, чем странно. За всю свою карьеру я не припомню случая, чтобы Главный Советник воспользовался своим правом по столь пустяковому поводу, как судьба простого приютского мальчишки, пусть и талантливого до гениальности. Я подал прошение Властителю. Жена не понимала причин такой моей настойчивости, ревновала, говорила, что если мне так приспичило обзавестись сыном, это можно устроить, причем сын будет наш, общий. А я был вынужден молчать и смотреть, как отдаляется от меня любимая женщина. Накануне того дня, когда планировалось вынести решение по моему прошению, Властитель, с которым у меня были почти приятельские отношения, тайно вызвал меня к себе. Мы встретились в его личной резиденции, встречу удалось скрыть ото всех, включая Совет. Властитель передал мне документы, которые я предоставил этому суду в качестве доказательства своего права выступать от имени сына, — при этих словах демоны в зале суда удивленно зашептались, в воздухе запахло удивлением. "Как так, Властитель, выходит, знал о протклятой крови?" — этот шепоток прямо за своей спиной я различила превосходно.

— Да, да. Именно сына, — продолжило изображение капитана, будто услышав перешептывания и отвечая на них. Впрочем, думаю, что предугадать такую реакцию Ратуту из рода Алемран труда не составило бы. Судя по всему, этот пожилой демон был гораздо умнее даже, чем я подумала изначально. — Не усыновление, а признание законного отцовства — вот что значилось в этих бумагах. Правда, предъявить я их мог не каждому. Секретность. Но для включения Дирута в экипаж "Утренней звезды" хватило бы и дополнительного документа, переданного мне Властителем. Личного приказа Властителя о досрочном признании моего сына совершеннолетним. В связи с особой ценностью как специалиста и удовлетворению прочим критериям зрелости. Есть такая лазейка в законе. Старая, давно позабытая, но все еще действующая норма. Все это счастье свалилось на меня с единственным условием: я найду представителя рода Ваалдирут, возжелавшего абсолютной власти, и отомщу убийце Властителя. Именно так он и сказал: "Отомсти моему убийце". Без объяснения подробностей. Я дал клятву на крови. Получил на руки все доказательства, имевшиеся на тот момент у Властителя. Не много, но и немало. В сумме с той информацией, которой обладал я, достаточно, чтобы начать расследование, отталкиваясь не от пустого места. А наутро Властителя нашли мертвым в собственной постели. Яд. С отсроченным действием. Отравить его могли в любой из дней месяца, предшествующего ночи смерти. Отравителя было не найти. Дело замяли, списав на внезапную остановку сердца. Но я точно знал, что преждевременная смерть молодого еще — и двухсот не исполнилось — Властителя была прямым следствием поданного мной ровно месяц назад прошения об усыновлении одного талантливого мальчишки.

Судя по новой волне удивленных шепотков, пробежавшей по комнате, демоны искренне считали, что тот Властитель умер своей смертью. Даже нынешний Властитель выглядел удивленным, хотя он-то, насколько я понимаю, должен был знать о насильственности смерти одного из своих предшественников.

Но, к счастью для капитана и, как выяснилось позже, для самого Дирута, воспользоваться документами, выданными убитым Властителем Ратуту так и не довелось. Из-за смерти Властителя начало подготовки к путешествию отсрочили на целых полгода, за которые Дирут успел достичь совершеннолетия и права самостоятельно принимать решения, касающиеся своей судьбы. Он был уже не во власти Совета. И капитан решил не сообщать никому о своем разговоре с Властителем накануне его смерти. Правда, от подготовки к путешествию ему пришлось отвлечься, дабы выполнить клятву, принесенную Властителю. Капитан перешел в тайную службу Совета, где в его обязанности входил поиск преступников, злоупотреблявших ментальным воздействием. Так он стал Охотником.

Со временем Ратут понял, что под ширмой охраны безопасности мирных демонов, ведется поиск остатков проклятой крови. Он тоже искал. Среди Совета. Главный Советник был под особым подозрением, но без полной уверенности капитан действовать не спешил. Ему было мало выполнить просьбу Властителя, убив убийцу. Охотник был уверен, что успешные работы по поиску спасения для демонов, которые вел он со своей командой, были прекращены только потому, что последний из рода Ваалдирут счел, что есть риск, что итогом этой работы будет сильный соперник, способный помешать его планам на власть. Почему, выяснив, кто такой Дирут, Советник решил не уничтожить мальчика сразу, капитан догадывался. Мальчишка был юн и доверчив. И существовал большой шанс вырастить из него преданного союзника, а лучше — марионетку.

Доказательство происхождения Главного Советника Ратут получил лишь спустя много лет и благодаря горькой утрате. Утрате любви и жены. Та, отчаявшись уговорить мужа на собственного ребенка, с каждым годом все больше отдалялась, в конце-концов, пойдя на супружескую измену. И не с каким-то простым демоном, а с самим Главным Советником. И плодом этой измены стала Злата. Да-да. Та самая, горячо любимая дочь капитана, ради которой он готов был на все, была дочерью рода Ваалдирут.

В том, что Советник — настоящий отец ребенка жена призналась капитану, будучи при смерти, умоляя того, если он не захочет принять чужое дитя, отдать девочку родному отцу. А то, что в девочке течет кровь рода Ваалдирут, капитан понял уже на "Утренней звезде", когда малышка заболела, и пришлось брать кровь на анализ. Не то, чтобы капитан до этого не задумывался о проведении такого анализа... просто не решался. Пусть у крохи не было его крови, но его сердцем она завладела с первого вдоха и голодного рева. Проверять ее кровь значило подвергать девочку опасности уничтожения, окажись она и в самом деле Ваалдирут. А с каждым последующим годом решиться на такую проверку было все сложнее.

— Дирут был в курсе. С ним единственным я мог поделиться, только он, как начальник медицинской службы станции, мог помочь мне провести анализ и скрыть его результат. Однако, в виновность Советника Дирут не верил до последнего, — с горечью продолжил капитан. — Все твердил, что это просто совпадение, не может Советник оказаться тем самым главным злодеем. Чтобы лишиться веры в благородство демона, который был так добр к мальчишке, считавшему себя безродным сиротой, Дируту потребовалось лишиться крыльев. Сына подставили, подвели под удар настроенной к нам враждебно структуры аборигенов, именуемой "инквизицией". Видимо, поняв, что союзником Дирут уже не будет, Советник решил избавиться от собственного брата по матери. В этой трагедии есть немалая часть и моей вины. Я не собирался раскрывать свою осведомленность, пока не соберу достаточно неопровержимых доказательств. Ведь я был уже очень далеко от Аада и лично бросить вызов и убить Советника не мог. Требовалось решить дело по закону, а значит, я не имел права на промашку. Однако, результаты исследований Дирута и его команды заставили поторопиться.

А дальше пошло самое интересное.

Дело в том, что люди и демоны действительно могли иметь совместных детей. Правда, людская кровь была сильнее, и ребенок, родившийся от этого союза, был бы похож на человека, хоть и унаследовал бы часть типично демонских качеств. Но что важнее всего, он был бы настоящим. И его дети от союза с демоном тоже были бы настоящими, но уже больше похожими на демонов. Внуков от демонов вряд ли уже можно будет отличить. Таким образом, через браки с людьми со временем можно было бы укрепить кровь демонов, и их народ перестал бы балансировать на краю пропасти. Это ребята Дирута выяснили, но только на уровне предположений. А вот, чтобы продвинуться дальше предположений и проверить их на практике, требовалось разрешение Совета. Которое Совет не давал. И главным противником был Главный Советник. Капитан предполагал, что причиной этому было желание Советника во что бы то ни стало сохранить свое положение сильнейшего ортииа. Ведь оно было главным козырем на пути к абсолютной власти.

А путь был долгим. Советник не просто выжидал подходящую возможность. Он активно готовил почву для переворота. Плел интриги. У Охотника накопилось достаточно косвенных тому доказательств за годы службы при Совете. Советник постепенно замещал демонов на ключевых постах на преданных лично ему. Тщательно взращивал в обществе настроения, поддерживающие идею правления родов истинной крови. Даже на "Утренней звезде" у него были свои люди. В смысле, демоны. Но обнаружить их капитан не мог, соглядатаи Советника затаились и ничем себя не обнаруживали.

— События завертелись, когда вскрылось, что кое-кто проверил теорию на практике, не дожидаясь разрешения Совета, — криво ухмыльнулось изображение капитана. — Видимо, Советник счел ситуацию, при которой у нас появлялось живое доказательство того, что наша теория работает, опасной для своих планов. А когда выяснилось, что плод союза человека и демона, пусть даже демона слабой крови, способен стать амааэа...

На этих словах капитана одновременно вздрогнули я и... Знайка?

Вот Злата мне говорила, что существо без крыльев выглядит уродливо. Видимо, демоны мужского пола так не считали. Потому как демонская молодежь во всю заглядывалась на человеческих женщин. А некто рыжий и очень умный не только заглядывался... Знайка перешел от взглядов к поступкам, не устояв перед очарованием человеческой девушки из Гимарайнша. Когда друзья узнали о проступке рыжего, его прикрыли перед начальством. Скрыв и то, что после незабываемой ночи с демоном на сеновале за городом девушка забеременела. Только вот передвижения демонов и все, что с ними происходило при визитах к людям, запоминали специальные штуковины — те самые маячки. И полностью стереть что-то из памяти этих штуковин было невозможно даже для такого умельца, как Знайка. Правда, когда грешок рыжего демона раскрылся, прошло уже довольно много времени, и след его любви на одну ночь остыл и затерялся среди множества людских поселений — девушка покинула город, как только узнала о своем позоре.

В приюте говорили, что мать, бормотавшая что-то о том, что я — дьявольское дитя, подкинула меня пастухам, а те уже принесли в приют. Не сразу, а больше, чем месяц спустя, решив, что нянчиться со спокойной малышкой, которая ничего не имела против козьего молока, им сподручнее, чем бросать стадо и нести меня в город. Так наши с матерью дорожки разошлись, а после она и вовсе сгинула без следа.

Демоны пытались нас разыскать. Все шестнадцать лет. И преуспели. Почти. Матери так след простыл. Возможно, умерла давно. Шестнадцать лет — долгий срок. Реши я остаться в монастыре, при котором был наш приют, меня нашли бы и забрали уже через несколько дней после совершеннолетия. Ведь когда я открыла клетку Дирута, его маячок уже обнаружили, и пусть моего мужа и считали мертвым, демоны должны были явится на рассвете и забрать хотя бы тело. Но я успела всего лишь на пару часов раньше. Права была обобравшая меня до нитки цыганка: рано я выпустила своего демона. Не пойди я на этот, пожалуй, самый смелый поступок в моей жизни, и было бы у меня счастье. Во всяком случае, не было бы ни застенок инквизиции, ни костра, ни пережитого в чумном городе ужаса. А вот была бы любовь? Не знаю... Но у меня был бы отец.

Отец, похоже, сам был слегка ошарашен новостью, что его давно потерянный, существующий где-то там, далеко и только на словах ребенок — это я. И я стою здесь, перед ним, а он со мной уже почти день, как приятельствует. Знайка выглядел так, словно не знал, радоваться ли ему новообретенной дочери или бояться девицы, уже успевшей влипнуть в такое количество событий, не пробыв на корабле демонов и одного полного дня.

Думаю, я со стороны выглядела не менее ошарашенно. Я, маленькая дикарка Жоана, оказалась ключиком. Нет, не к спасению одного отдельно взятого очень дорогого мне демона от обвинений в нарушении устава службы. Он и нарушил-то устав нарочно, только для того, чтобы потребовать этот суд. Я была ключом к спасению целого народа. Точнее, живым доказательством того, что спасение это существует. И на меня велась охота.

— Когда мы нашли Жоану, — продолжал между тем капитан, — и поняли, кем она является для Дирута, мы попытались это скрыть. Но не учли, что Советник играл грязно. Настолько грязно, что решился воспользоваться собственной дочерью для достижения своих целей. Мы перехватили их разговоры, правда, так и не смогли их расшифровать. Но и так было понятно, что Злата... Ваала, скорее всего, докладывала Советнику обо всем, происходящем на станции. Я не раз ловил ее за подслушиванием наших с Дирутом разговоров. Списывал, правда, все на причуды влюбленной девчонки. Видимо, из одного из таких подслушанных разговоров, дочь и узнала о Жоане. И немедленно передала эти сведения Советнику. Вот тут он и рискнул, поставив на кон все и бросив все свои усилия на уничтожение доказательств. Сначала робко, руками людей. Эпидемия чумы, настигшая городок, где пребывали в тот момент Дирут и Жоана — его рук дело. Точнее, кого-то из его сообщников на станции. Потом, понимая, что с каждым днем утрачивает выигрышную позицию, раскрывая себя, Советник стал действовать уже напролом. Но что хуже всего — все сообщение с Аадом с нашей станции подконтрольно Совету, а значит — лично Советнику. Все, собранные доказательства заговора не вышли бы за пределы станции. Как не выходили наши отчеты об успехах наших исследований.

При этих словах Властитель согласно закивал. За ним я наблюдала на протяжении почти всей речи капитанского изображения, и видела, каким удивленным он видел, когда капитан рассказывал о том, что демоны и люди могут успешно вступать в брак. А ведь это было известно уже много лет, на протяжении которых Дирут пытался получить разрешение на практическую проверку этого предположения. Выглядело так, будто и в самом деле эта новость не выходила за пределы Совета, и Властитель не был осведомлен.

— Нам ничего не оставалось, как тоже рискнуть всем, и пойти на провокацию, заставив Советника раскрыть себя и своих сообщников на "Утренней звезде". А также спровоцировать ситуацию, при которой демоны Аада услышат правду во что бы то ни стало. Все необходимые сведения и доказательства я передал Судье еще в момент, когда предоставлял свидетельство того, что Дирут — мой сын. Если вы смотрите это, то я уже мертв, а сообщники Советника на станции раскрыли себя. И значит, дорогой друг Следопыт, пора пустить их в ход. Прости, что использовал тебя без твоего ведома.

В этот момент помощник капитана дернулся так, будто получил сильный тычок в спину, и, выхватив оружие, выпустил сгусток голубых молний прямо в площадку, над которой парил образ капитана. Изображение мигнуло и погасло, а на руке у Властителя громко запищал браслет. К помощнику капитана, уже наводившему оружие на Властителя, подскочили два демона, ловко скрутив его. Да тот и не сопротивлялся. Глаза его закатились, а сам он грузно осел на руки схватившим его демонам.

Громкий шепот позади меня спросил: "Кто такой Следопыт?"

"Идиот, это прозвище Судьи в те годы, когда он вместе с капитаном работал на Совет, отлавливая проклятую кровь," — не менее громким шепотом ответил невидимый мне собеседник любопытного демона.

Оборачиваться и смотреть, кто там такой разговорчивый, я не стала. Из пола рядом с ощетинившейся искрами площадочкой, от которой поднимался черный дымок, и воняло, как от уничтоженного ангела, поднялась еще одна. Над ней снова появилось изображение капитана.

— Знайка, ты уверен, что это точно сработает? — спросило изображение куда-то в сторону. — Ну смотри, я доверяю твоему мастерству, — капитан снова выпрямился, глядя прямо перед собой. — Конар говорит, что после того, как диск будет вставлен в приемник, запись моей речи попадет в систему станции и будет продолжать воспроизводиться, пока я не договорю до конца, даже, если сам диск будет уничтожен. Этот кусок будет показан, если диск все-таки уничтожат. И это будет значить, что мы нашли также и невольного сообщника Советника, который сам не подозревал о своей роли. Потому-то мы и не смогли его вычислить раньше. Я подозревал помощника капитана, но если это не ты, прости меня за подозрения. В любом случае я прошу снисхождения для этого демона, кем бы он ни оказался. Советник Ваалдирут — очень сильный ортииа. Ему ничего не стоит подчинить себе любого демона да так, что этого влияния хватит на один-два приказа, отданных на расстоянии, даже спустя много-много лет после воздействия. Ему даже удалось подчинить меня. Ненадолго, но хватило, чтобы напугать мою невестку. Прости, Жоана. Я смог побороть это воздействие, поэтому, надеюсь, вы сможете помочь и этому бедолаге справиться с последствиями влияния Советника.

Помощник капитана уже приходил в себя, отчаянно тряся головой и изумленно оглядываясь по сторонам. Властитель почти не слушал, ожесточенно тыкая пальцем в свой браслет, при этом хмурясь с каждым мгновением все больше. Мне показалось, что еще немного, и брови его окончательно сойдутся в одну линию на переносице. Миниатюрная фигура капитана дернулась, пропала, появилась снова уже немного в другом месте.

— Ты знаешь, что делать, — похоже, капитан продолжил свою речь с того места, на котором его прервали. — Я очень надеюсь, друг Следопыт, что наши прошлые разногласия и мой сегодняшний обман не оставят темного следа на твоей памяти обо мне. И не стоит меня жалеть и думать о том, что бы ты мог сделать, чтобы предотвратить мою смерть. Я уже мертв. Был мертв еще вчера. Моя окончательная смерть — это всего лишь вопрос времени. Даже, если Властитель прислушается к здравому смыслу и прекратит гонения на роды истинной крови, я все равно уже мертв. Вчера за ужином меня отравили тем же ядом, что и Властителя, узаконившего мое право называть Дирута сыном. Вот так. Прощайте, друзья. Дирут, Ваала, я вас люблю. Ваала, я верю, что Советник ввел тебя в заблуждение, воспользовался твоей наивностью, и на самом деле ты не хотела навредить никому из близких. Жоана — ты храбрая и сильная девочка, я искренне желаю тебе счастья с моим сыном.

Изображение капитана мигнуло и погасло. Тишина в комнате стояла такая густая, что казалось, будто ее можно резать ножом. Первым очнулся Властитель. А точнее, его браслет, издавший отчаянный писк. Писку этому вторило завывание, шедшее откуда-то из недр пейзажа за его спиной. Потускневшее было пламя заката, вспыхнуло красным с новой силой, а потом все внезапно погасло. Осталась лишь голая вогнутая стена и демон в черном одеянии с серебристой отделкой, к которому тянулись от стены длинные канаты. Свет в комнате постепенно становился ярче. Демон в черном одеянии растерянно моргал глазами, как только что проснувшийся человек, пытаясь рукой прикрыться от слепящего после царившего мгновение назад полумрака света.

Присутствующие зашевелились, обеспокоенно оглядываясь.

— Все в порядке, передача была прервана так как мы зашли за планету, — вышел вперед Знайка. — Мы сможем восстановить связь через восемь часов, когда Земля перестанет нам закрывать передачу.

Демоны, повскакивавшие со своих мест, топтались на местах, в растерянности не зная, что делать дальше. Капитан мертв, его помощник — арестован. Некому отдавать приказы. В этот момент двери комнаты распахнулись, на пороге показались стражи в черных доспехах. Один из них поддерживал бледного и слегка пошатывающегося, но держащегося удивительно ровно и выглядящего внушительно в идеально сидящей на нем синей форме Дирута.

— Как старший по званию, я временно, до особых распоряжений Совета и Властителя, принимаю командование станцией. Прошу всех разойтись по своим постам. Суд окончен, новости будут, когда восстановится связь с Аадом. До того момента помощник капитана и начальник технического отдела, а также старший сотрудник медицинской службы Конар и Ваала из рода Алемран будут помещены под арест, — покончив с этой тирадой, Дирут повернулся ко мне.

"Ну иди сюда... жена," — улыбнулся его голос в моей голове.

А я что? А я и пошла, глупо улыбаясь до самых ушей.

Эпилог

— Ты пойми, — рыдала Злата. — Он обещал, что научит меня. И тогда Дирут будет мой, забыв даже о своей амааэа.

История предательства Златы была проста и печальна. Ничего, кроме жалости к этой юной влюбленной глупышке, я не испытывала. Злиться на нее я не могла. Советник вышел на связь со Златой почти год назад, как раз когда пропал Дирут, и все посчитали его мертвым. Правда, Злате он об их родстве Советник не сказал. То ли и сам не знал — капитан ведь публично признал ее своей дочерью, и оснований ему не верить ни у кого не было — то ли не счел нужным. Вместо этого, Злате было рассказано о том, что она, как представительница рода Алемран, может достичь невиданного могущества и ментально влиять на любого демона. И он, Советник, готов помочь ей овладеть способностями ортииа, обучить ее. Если Злата будет паинькой и будет выполнять все поручения своего наставника. Влюбленность капитанской дочки в Дирута ни для кого секретом не была, и Советник знал, на какие рычаги давить. Злата сможет стать настоящей амааэа для Дирута, подвинув с пути меня, не настоящую. Свой же интерес Советник объяснял благими намерениями по спасению народа демонов от вымирания. Злате была рассказана слегка упрощенный и подправленный вариант правды про истинность "проклятой" крови. Девушка поверила легко — ведь она училась и уже даже участвовала в исследованиях команды Дирута и была готова воспринять пояснения Советника.

Но чем дальше, тем менее невинными становились его поручения. Злата пыталась отказаться, но Советник пригрозил, что в случае ее строптивости, он раскроет происхождение капитана. А Злата любила папочку горячо и искренне. Поэтому продолжала подчиняться Советнику, боясь открыться кому бы то ни было. Однажды она почти решилась: Зануда застукал ее за рыданиями в уголке за реакторным отсеком, однако в тот момент их прервало появление начальника технической службы. А потом девушке наглядно продемонстрировали, что будет в случае ее неподчинения, напугав ее до икоты записью казни последнего известного представителя рода Алемран.

Но все-таки, когда Советник потребовал убить амааэа Дирута, Злата не выдержала и взбунтовалась. На тот момент, когда она поняла, что ее новая забавная подружка-человек и есть та самая амааэа, которую она со всей искренностью юности ненавидела, она уже успела проникнуться ко мне дружескими чувствами. И отказалась выполнить поручение.

Ну, а дальше я и сама знала. Трагедия в реакторном отсеке, призванная всего лишь создать панику и замести следы, похищение Златы, использование девушки в качестве рычага давления на Зануду и капитана... Советник и в самом деле не гнушался никакими средствами. Кстати, Злату держали на станции. В какой-то каморке, использовавшейся как склад ненужного барахла. А маячок ее попросту вытащили и отправили на Землю, чтобы сбить капитана со следа. Не учли, что Знайка смог понять, что маячок больше не находился при девушке. А обыскать все потайные уголки станции, пока внимание Советника было отвлечено событиями в зале суда, было сложно, но выполнимо.

Тем более, что пришедший в себя раньше запланированного Дирут оказался еще одной неучтенной помехой. Кстати сказать, причиной его странного беспамятства был никто иной, как Зануда. Конар еще много глупостей натворил, опасаясь за жизнь Златы, которую демон и в самом деле любил.

— Но, я не могу быть с ним... — вздохнула Злата. — Нет,не подумай, он мне нравится очень-очень. Если я бы не была влюблена в Дирута, я бы обязательно полюбила Конара. Он такой... — Злата мечтательно закатила глаза.

— И в чем проблема? — я искренне не поняла хода мыслей девушки.

— Но он же ниже меня, — трагическим шепотом сообщила Злата.

Громкий хохот, раздавшийся от двери в камеру, в которой я сидела, утешая подругу в ожидании вестей с Ааада (девушке были разрешены посещения), прервал наши уютные девичьи посиделки.

— А ты попробуй не носить такие высокие каблуки, — Дирут веселился искренне, открыто.

Я залюбовалась. Какой же все-таки замечательный демон мне достался в мужья! Ну и пусть он без крыльев, хвост-то при нем. На личике Златы было написано искреннее изумление. Похоже, такая простая мысль в голову ей не приходила.

— Для интересующихся: Ветер пришел в себя и требует предъявить ему Жоану. Хочет лично сказать спасибо за догадливость.

Улыбнувшись Злате, я встала. За долговязого демона я переживала. Инсценировка похищения Дирута должна была пройти без жертв, Ветер должен был явиться в зал суда, весь в синяках, и сообщить о похищении. Таким образом капитан получил бы законную возможность занять место сына, а диск с записью, которую капитан сделал для подстраховки, попал бы в помещение, минуя всевидящее око соглядатая Советника, которым оказался начальник технического отдела — тот самый демон, что отчитывал Знайку. Однако, Ветер встал на пути Зануды, так же, как и он, спешившего незаметно проникнуть в комнату перед самым закрытием дверей. И тот перерезал другу горло. Подсказав, правда, путь к спасению.

"Идем, любимая, — я уже начала привыкать к тому, что могу общаться с мужем мысленно, и мне такое общение нравилось. В нем было гораздо больше искренности и доверия, чем в словах, произнесенных вслух. — Ваала будет в порядке. И Конар тоже. Обвинения с них снимут. Капитан позаботился об этом. Просто я не хочу ей это сообщать раньше времени. Пусть поживет несколько часов с последствиями своих поступков."

Как же я все-таки люблю этого демона!