Осенние страницы

Ссылка на обновление

Первая глава

Представить, что являешься не восемнадцатилетней девушкой, а какой-то крутой зверюгой, за лапы которой цепляются два довольно увесистых дитёнка-медвежонка, одетых в комбинезоны цвета хаки, в курточки и толстенькие сапожки и, по последней моде, в трикотажные шапочки с ушками, — легко. Особенно если учесть, как эти пятилетние медвежонки орут и визжат, сопротивляясь одной только идее, что их нужно отвести в детский сад.

— Танька-а! — басом прорыдал Митенька. — Я домой хочу-у!!

— И я-а!.. — пропищала Оленька, его сестра-двойняшка.

"Господи, как надоело-то..."

Таня резко поставила упрямо заваливающихся на землю "медвежат" стоять ровно на асфальте и быстро, чтобы они это увидели и не повалились снова в знак протеста против садика, села перед ними на корточки. Подёрнула полы серой куртки, свешивающиеся, касаясь земли. Двойняшки замерли. Уставились на неё одинаковыми голубыми глазами — один беленький, другая — тоже беленькая, но с чуть золотистым оттенком. Два ангела, ёлки-палки. Пока спят.

— Вы — что? Хотите в другой город? Снова переездов захотелось? — зловеще спросила девушка. — Мало мы поездили с вашей мамочкой? Понравилось?

— Нет, не понравилось, — честно пискнула Оленька. — Я хочу жить в нашем доме.

Митенька засопел, исподлобья глядя на сестру, а потом уткнул взгляд в асфальт. Долго думал, а потом протяжно, с подвыванием вздохнул.

— Ладно, — согласился он и велел: — Веди дальше. Опоздаешь.

— Умник нашёлся, — пробормотала Таня и повела "медвежат" дальше — с облегчением, даже не делая замечаний, когда оба детёныша начали пинать жёлтые кленовые листья, дёргая старшую сестру в стороны, чтобы добраться до вожделенной кучки. Таня смирилась с этим дёрганьем только по одной причине: дороги до детсада осталось всего ничего. Впрочем, нет. Была ещё одна причина, из-за которой она начала неудержимо улыбаться, поглядывая на кусты вдоль дороги.

В группе медвежата рванули к своим так, словно и не орали недавно, что не желают идти в детсад. Воспитательница кивнула ей, что сама разденет двойняшек: беги, мол, в школу опоздаешь. Таня помахала двойняшкам вслед, хоть и знала: не обернутся. Эти два малолетних чертёнка могут вывести из себя кого угодно, лишь бы всё сделать по-своему. Детсад-то они втихаря любили и не только потому, что нашли наконец себе постоянных друзей-подружек, но и потому, что хождение сюда являлось крепкой гарантией, что их мать (а для Тани мачеха) хотя бы в течение месяца оставит семью на месте и не заставит всех снова переезжать — в другой город, как было в последние три года. Несмотря на свои пять лет, малышня всё это хорошо понимала.

Таня покинула детсадовский корпус и, подёрнув лямки школьного рюкзачка, которые поехали было с плеч, замерла на крылечке, внимательно всматриваясь в зелёные, ещё не облетевшие, несмотря на холодные сентябрьские дожди, кусты на газоне. И улыбнулась: два чёрных носа насторожённо высунулись, не раздвинув веток — лишь задев листья кустарника... Оглядевшись, девушка быстро подошла к оградке и вывалила в припасённые одноразовые пластиковые тарелочки содержимое двух пакетиков кошачьего корма. Не на сырую же траву бросать... Теперь носы задёргались и высунулись побольше, явив длинные рыжие мордочки и невообразимо хитрющие глазища. Наконец обе лисицы быстро вышагнули из кустов и так же быстро снямкали предложенное угощение.

Откуда в этом довольно крупном городе в начале сентября (а может, и раньше?) появились лисицы и почему они пристали к ней — Таня не знала. Разве что — усмехалась она — потому что увидели в ней свою? Из-за её собственных каштановых волос с оттенком рыжины?.. Она машинально провела пальцами по лбу, убирая отросшую чёлку с глаз... Но самое интересное во всём этом оказалось другое: обе зверушки появлялись возле дома Тани именно тогда, когда девушка собиралась прогулять уроки! Как они узнавали, что именно в этот день она твёрдо решала не ходить в школу?! Это всегда оставалось загадкой, но Таня так привыкла к странному положению дел, что заранее готовила пакетики с кормом для своих довольно странных спутников — или соучастников?

Школу Таня пропускала, будучи второгодницей, каковой она себя считала. Так получилось. Семья в последний год много переезжала, так что Таня просто вынуждена была бросить учиться — точней ходить в школу. "Семья — это вообще жуткая вещь, — подумала Таня, наблюдая, как чавкают лисички, толкая носами каждая свою тарелочку. — Хотя... если бы не Глория..." Она вздохнула: мачеха весь год металась между крупными городами, в которых она была не востребована, и городами среднего размера, на которые она презрительно фыркала из-за отсутствия в них полноценной светской жизни. Отец (то есть отчим) преданно следовал за ней, хотя Таня порой недоумевала: ну что стоит осесть на месте всей семье, а Глории — в гордом одиночестве путешествовать в поисках лучшей жизни? О собственных детях-то ей не приходится беспокоиться! Оба ребятёнка на няньке Таньке!.. И вот семья здесь. В не очень большом городе, куда Глорию вроде как заманила её давняя подруга, пообещав доступ в элитный клуб, где тусуются самые-самые аристократы!

Впервые услышав про это, Таня про себя скривилась. А потом сообразила, что наконец освободится! Мелюзгу — в детсад! Она — в школу, уроки в которой можно пропускать, но закончить обязательно с хорошими оценками — почти всю программу она уже знает! Потому как, путешествуя, Таня списывалась со своими бывшими одноклассниками из старого, родного города и потихоньку училась вместе с ними. Девушка сознавала свою необычную целеустремлённость. И сознавала, что лишний год в школе означает для неё лишний год вынужденной нянькой в собственной семье. Поэтому две подружки-одноклассницы охотно пересылали ей сфотканные страницы нужных учебников и вместе с ней писали, решали задачи и выучивали заданное на дом. Ну и готовились к экзаменам вместе — по пособиям, которые Таня покупала, едва о них говорили подружки по переписке. Совместное обучение дало свои плоды — и очень даже неплохие. Так что прогуливала Таня школу с пониманием, что учебный материал одиннадцатого класса, в котором её в данной школе оставили на повторный год обучения, она прекрасно знает. Оставалось сосредоточиться на тех предметах, которые ей нужны для поступления... а вот куда поступать — она пока не решила.

Итак, она не просто прогуливала. Что-то тянуло постоянно бродить по этому старинному городу, разделённому, как она слышала, старожилами на Старый и Новый. Тем более появились не просто спутники, но и проводники — как она подспудно понимала.

... Лисички вылизали тарелочки и вопросительно подняли глаза. Таня забрала тарелки, собираясь выбросить их в ближайший мусорный контейнер или в урну, и пошла по дороге, посматривая по сторонам, чтобы невзначай не столкнуться с новыми одноклассниками. Отношения в классе были никакими — как она их определяла. Есть она в классе, нет ли — волновало лишь классную руководительницу, да и та через пару недель поняла, что не стоит приставать к новенькой: гулял почти весь класс, занимаясь в основном с репетиторами.

Сегодня девушка собиралась познакомиться с одним интересным местечком, которое давно заприметила, когда мачеха посылала её на колхозный рынок за свежими фруктами и овощами. Отчим, которого она звала папой, разок пробовал уговорить Глорию, чтобы он сам ездил на рынок — машина-то у него есть. Но мачеха твёрдо заявила, что не собирается бесплатно кормить дважды сироту, севшую на шею многодетного семейства. Таня лишь хмыкнула: два медвежонка — многодетные?

Таинственное место находилось в переулке, остановкой ниже рынка, так что пару раз в прошлые прогулы Таня прошла мимо, хотя лисички упорно заманивали её сюда, к зданию, к которому она и не хотела бы подойти, если б на рыжие подружки. Но сегодня она решилась посмотреть, что там такого интересного может быть. Пока же, шагая по улицам, она вспомнила здание буквой "Т" и вокруг него громадный приусадебный участок. Кроме всего прочего, между оградой вокруг здания и обычным жилым домом шла небольшая и даже узкая тропинка, не асфальтированная, ступить на которую — пропасть в кустах рябины и боярышника, между которыми прятались и довольно рослые кусты разросшейся сирени.

Вскоре Таня шла по тропке и сквозь ограду с огромным интересом знакомилась с местом. Длинная часть буквы "Т" тянулась довольно долго. Но нигде не видно таблички с улицей и номером дома, чтобы потом залезть в интернет и узнать, что это за здание. По электронной карте города Таня уже лазила. Но на ней вообще никакого здания не обнаружила. Наверное, недавно выстроили? Может, хоть по адресу узнать удастся... Любопытно, зачем ей это местечко — по представлениям её странных друзей... Лисички внезапно рванули вперёд, но уже неподалёку встали передними лапами на нижнюю перекладину ограды, то и дело оглядываясь на подругу.

Заинтригованная Таня подбежала к ним, расслышав уже по дороге странный шум и невнятные голоса. Лисички стремительно пролезли под нижними прутьями ограды. Тропинка заросла кустами и деревьями, а потому создавала иллюзию, что она находится в глухом углу парка. Понадеявшись, что здесь редко кто ходит, Таня вцепилась в верхние кружочки металлического забора и легко взобралась на него, чтобы так же спокойно перелезть и спрыгнуть в густую траву — и тут же спрятаться в густой поросли сирени. И тихонько пошла на голоса, пока не дошла до куста неведомого растения, за которым можно прятаться, но видеть всё.

Весёлая компания молодых людей развлекалась так, что Таня немедленно вспыхнула от негодования: они закидывали камнями собаку — кажется, небольшую овчарку или дворнягу, похожую на неё. Та, отворачивая морду, жалась задом в небольшой угол пристроя — верхней части буквы "Т". Бедное животное только огрызалось или жалобно взвизгивало от боли, когда камень попадал в неё. Сбежать — почему-то не сбегала.

"Этих гадов — семь штук! Не справлюсь! — мрачно подумала Таня. — Чтоб вам всем... Чёрт... Ну, берегитесь!" Камень она тоже нашла быстро — стояла-то неподалёку от клумбы с бордюром, выложенным из битого кирпича. Она подбросила кусок в ладони, примериваясь к его весу: что — что, а метать камни она умела. Так что... Мгновенно оценив обстановку и расположение всех действующих лиц, она, прицелившись, швырнула камень в парня, который больше всех смеялся и издевался над животным, да ещё победно орал каждый раз: "Ага!", когда собака вскрикивала от боли. Он стоял ближе всех к бедолаге. И, когда Танин снаряд врезался ему под лопатку, кажется, решил, что бросили свои: обернулся и, кривясь от боли, заорал на них, держась за плечо. А потом, несмотря на ушибленное плечо, бросился с кулаками на своих спутников, которые тут же отшатнулись от его резкого порыва.

— Горыныч, это не мы! — завопил один, еле увернувшись от кулака ушибленного.

"У, р-рожа... — с удовлетворением оценила Таня болезненно искривлённую физиономию довольно смазливого парня, а затем перевела взгляд на собаку, которая опустила голову, а потом и вовсе легла и спрятала морду в лапы. — Жаль, глаз тебе не подбить за животинку! Хоть и хотелось бы..."

Подбитого успокоили, и вся компания удалилась, наперебой утешая его и с жаром оправдываясь.

Проводив уходящих внимательным и сердитым взглядом, Таня снова посмотрела на угол, где стояла собака. И оторопела. Собаки не было. А в углу сидел боком, обняв колени, совершенно голый парнишка и чуть не плакал от обиды, временами затравленно оглядываясь по сторонам. Только тёмно-красные и синие пятна на его грязной коже и подсказывали, что именно он был той собакой, над которой азартно издевались семеро.

Застывшая в недоумении Таня потаращилась на него, а потом услышала, размеренный перестук каблучков, доносившийся с противоположной стороны от уходящих парней. Скоро появилась и обладательница этих каблучков: тонюсенькая блондинка, в изящном белом платье (ишь ты! В такую-то холодрыгу!), перетянутом тонким ремнём, в туфельках на том самом высоком каблучке, несла в руке, чуть вытянутой в сторону, одежду. Эту одежду она несла так, словно специально волочила по пыльному асфальту. Она встала перед парнишкой, который съёжился при виде новой мучительницы, уткнувшись лицом в колени. А что девица-блондинка — мучительница, стало ясно, едва она встала перед ним. Девица бросила ему одежду ("Его, что ли?" — с недоумением подумала ошеломлённая Таня) явно специально ближе к себе, чем к нему, а потом резко будто указала на неё пальцем. Та вспыхнула настоящим огнём!

Зажигалку, что ли, бросила?!

Парень рванулся было к одёжке, а блондинка звонко расхохоталась, показывая на него пальцем. Тогда он снова прянул к зданию и отчаянно скорчился, не желая показывать свою наготу. Танины лисички жалобно заскулили, поглядывая на девушку, и та неожиданно для себя резко прошипела:

— Кусь!

Ах, как упоительно испуганно и пронзительно вопила блондинка, когда сначала её куснули за икру, разорвав ей колготки, а потом начали прыгать вокруг неё, звонко и грозно потявкивая!

Но одежда-то горела! Не дожидаясь, пока удирающая с заполошным визгом: "Бешеные! Они бешеные!" блондинка исчезнет из виду, Таня выскочила из кустов (" Всё равно не оглянется!") и, пока парень, открыв рот, смотрел вслед убегающей блондинке, быстро охлопала ладонями дымящуюся одежду. Брюки были испорчены, но в носку ещё годились, а вот рубашка... Таня покачала головой и бросила принесённое блондинкой шмотьё вновь испуганному парню, который так старался спрятать от неё свою наготу, что только лохматой головой не врос в стену. Поймав одёжку, он тут же прикрылся ею — хотя бы сбоку. Насколько девушка поняла, постаравшись вникнуть в ситуацию: именно та блондинистая девица заставила каким-то образом парня раздеться, а потом унесла его одежду, чтобы поиздеваться над ним...

Невольно задержав взгляд на его кровоподтёках, Таня сочувственно спросила:

— Тебе есть куда пойти, чтобы тебе раны дезинфицирующим помазали?

Тот, прижимая к себе одежду, вдруг исподлобья взглянул на неё небольшими тёмными глазами и вполголоса спросил:

— А ты... кто?

— Никто, — решительно сказала Таня, и этот ответ его, кажется, сначала даже успокоил — может, именно из-за решительного тона. — Я просто шла по тропинке за забором, услышала... Ну и перелезла сюда.

— Такого не может быть... — прошептал он, а Таня внезапно сообразила, что он её ровесник. И чертовски стесняется её присутствия, поспешно закрывшись одеждой. "Фу я бестолковая какая..."

— Да ладно, — сказала она успокаивающе. — Ты одевайся давай, а я посторожу, чтобы никто к тебе не лез. И — на, возьми. Это салфетки. Хоть утрёшься ими, а то вся физиономия в пыли и в крови. Всё, я отвернулась.

— Спасибо, — проговорил он, поймав пачку влажных салфеток.

Она и в самом деле отвернулась, рассматривая клумбу, а он быстро оделся. Услышав тихое: "Всё", она оглянулась. Ого. Пока он сидел, казался таким худеньким и невысоким, но стоя — выглядел атлетом-юниором, да ещё на голову её выше. Сосредоточенно и с ощутимой опаской, которой она не понимала, глядя на Таню, парень вытирал с лица кровь салфетками.