Осенние страницы

Таня помалкивала, стараясь в первую очередь понять, что именно происходит. Пока понималось плохо. Но девушка решила, что Назарий позже объяснит. А если не объяснит, она пристанет к нему как банный лист — и попробует он только отбрехаться и не растолковать происходившее до их появления в фойе!.. А ещё любопытно, но спрашивать она не будет: кто эти двое, которые собирались наброситься друг на друга с кулаками? Ну, Горыныч и тот, спортсмен-юниор? Что-то Тане показалось, что Юниор, кажется, и не боится Горыныча, а вчера просто попал в неловкое положение, оттого и допустил личное унижение. А Горыныч не понял и сегодня вляпался в жёсткое противостояние.

А пока она тихо спускалась вместе с ним по первой из двух лестниц, ведущих куда-то в подвальные помещения. Почему — подвальные? Попахивало кирпичом и бетоном, а также недавней, кажется, масляной краской.

За ними так же молчком торопились бритый парень с оценивающими серыми глазами и светловолосая девушка, улыбчивая и вкрадчиво приветливая. Почему Тане уж так почудилось — насчёт вкрадчивости и приветливости — неизвестно.

В самом низу, когда были пройдены две большие лестницы, обнаружилось большое помещение с несколькими дверями. Тускловатый свет указывал на подсобку. Лисички крутились возле одной закрытой двери. И тут Таня сообразила первую вещь: молодёжь — ученики Назария. Значит — за этой дверью его кабинет. Вторая вещь: он их в свой кабинет не пускает, хотя ключи на вахте наверняка есть. Или... ключей нет?

Назарий просто взялся за витую ручку — и дверь открылась. Таня еле удержалась от вопроса и прошла мимо него, вставшего спиной к двери так плотно, словно собираясь защищать свою берлогу, если ему вдруг кто-то из заходящих не понравится.

Бритый и светленькая девушка, бросая на Таню любопытные взгляды, вошли в кабинет — ой, в зал! — и сразу направились к одному из столов, сплошь заставленному банками, аквариумами — кажется, и ещё какими-то маленькими сосудами — чуть ли не склянками. Поражённая, Таня только оглядывала помещение, в которое попала. Ну и ну... Ничего себе — зальчик: конца-края не видно... А столов-то... Как эти двое сообразили, куда именно им нужно? Хотя... Они, наверное, здесь не первый день учатся — запомнили.

Мимолётная мысль: почему Назарий не сказал ей, что делать дальше? Не показал, куда, за какой стол, она должна сесть, чтобы стать равноправной ученицей? Или она должна сама определиться с чем-то? Но с чем?

Краем глаза она замечала, как Назарий зорко вглядывается в неё, усевшись в старенькое кресло возле небольшого столика; как бритый парень перешёптывается с девушкой, не скрываясь — наблюдая за новенькой. Но было что-то ещё... Таня не успела подойти к банкам и склянкам на столах, чтобы ближе разглядеть их обитателей (а она уже сообразила, что там сидят довольно странные существа), как внезапно пространство перед самым её носом поехало, искажаясь, словно по стеклу кто-то плеснул водой.

Абсолютно машинально Таня метнула раскрытую ладонь вперёд — так человек обычно ловит пролетающую мимо муху. По коже пальцев резануло так, словно она на лету поймала выстрелившее из какого-то странного оружия лезвие! Девушка вскрикнула и, шипя от боли, отдёрнула руку, на автомате стряхивая кровь с пальцев. Бритый выскочил из-за стола и понёсся к ней — она и увидела-то его только потому, что движение в этом скучном, на первый взгляд, зале было слишком неожиданным. Но, продолжая шипеть сквозь зубы, она всё внимание обратила именно на порезанную руку. И поэтому, когда к ней с обеих сторон подскочили уже не только бритый, но и Назарий, она как-то даже не удивилась.

— Вытяни пальцы! — велел Назарий.

— Н-не м-могу... — простучала она зубами, с ужасом глядя на кровь, щекочуще стекавшую по ладони. А потом обозлилась: — Дайте мне... тряпку какую-нибудь!

Вместо желаемой сухой тряпки, которая помогла бы остановить кровь, Назарий втиснул свою ладонищу в её слабо сжатый кулак. Она даже взвизгнула от боли, когда ранки на пальцах мучительно разошлись, но через секунды холодная боль мягко перешла в горячее, пульсирующее ощущение, а потом в терпимое тепло, а Назарий выдохнул и медленно высвободил ладонь из её скрюченных пальцев. Заглянул в глаза.

— Пойдём, что ли. Тряпку дам — кровь вытереть.

— А эту... это... — Таня осеклась, не зная, как обозвать тварь, похожую на тварь из зазеркалья, которых она иной раз могла поймать именно так — словно муху на лету. Наконец догадалась высказаться так: — А эту вы так и оставите здесь летать?

— Сейчас подтянутся остальные... — Назарий пожевал губами и выплюнул: — Побегают пусть и словят! Кроме нас, здесь никто не занимается! Значит, школяры упустили! А ты, милая, что ж так неосторожно? Кто ж эту тварь ядовитую руками ловит?

— Привыкла дома, — хмуро сказала она. — Там почему-то постоянно из зеркал что-то, да вылезет. Вот и хватаю... Пока почти такого и не было, чтоб до крови резали.

Как они дошли до стола Назария, Таня не поняла. Только упёрлась бедром в столешницу и только сейчас увидела, что бритый поддерживает её за плечи, направляя к нужной её странному учителю цели. Назарий деловито сдёрнул со стола дорожную аптечку — у отчима в машине Таня такую видела. И минуту спустя её пальцы были вычищены и забинтованы. Бритым. Несмотря на то что Таня заметила: ранки перестали кровоточить. Но бритый бинтовал быстро и ловко, и она не сумела возразить. Только прошептала, когда он отрезал лишние кончики бинта, закончив перевязку:

— Спасибо.

Он кивнул ей и вернулся к светленькой, блестящими глазами наблюдавшей за происходящим.

А через минуту в зал вошла троица — с бегающими от осознания вины глазами. Все трое не торопились к своему столу или столам, а стояли у двери и угрюмо шарили опущенными глазами по полу, увлечённо рассматривая его. Кажется, все трое прекрасно знали, что именно наделали. И ждали выговора.

Таня тихонько опустилась на ближайший стул, стараясь не тревожить травмированную руку. А Назарий искоса глянул на вошедших и ласково спросил:

— И кто из вас объяснит мне, почему я должен тратить учебное время на разбирательство с вами? Никита!

Последнее рявканье было таким внезапным, что троица подпрыгнула. Длинноволосый шмыгнул носом и тоскливо спросил:

— И почему сразу — Никита? Эти двое сцепились, а виноват только Никита! Я ж только дисциплину наводил, а вы сразу — Никита!

Происходящее для Тани всё больше начинало напоминать начало урока в обычной средней школе, когда учитель отчитывает нашалившего ученика. Тем более — другие провинившиеся волками смотрели на данного Никиту, явно запоминая его нытьё и наверняка думая об отмщении. Но следующая реплика Назария заставила её немедленно насторожиться:

— Дисциплину наводил? Воздействуя? Ты забыл, что за такое карается в первую очередь? Не сметь действовать на живых, если можно навести порядок иным способом! Дамир! Из-за чего повздорили?

Горыныч исподлобья бросил взгляд на длинноволосого Никиту.

— Это личное.

— Личное будет для вас на улице! — снова рявкнул Назарий. — А здесь, в стенах почтенного учебного заведения, только учёба должна быть на уме! Подошли ко мне все трое! Живо! — А когда парни молча приблизились, он неожиданно обернулся к Тане: — Сколько их здесь летает?

— Пять штук, — от неожиданности ответила она.

— Слышали?! Не знаю, кто из вас, охламонов, вчера выпустил тварей, но чтобы через час все пять сбежавших сидели по клеткам!

— Но мы... — По-настоящему испуганный Дамир оглядел огромное помещение, а потом посмотрел на Таню, с тревогой заметил перевязанную руку, которую она бережно баюкала на весу: не больно уже, но всё равно опасалась, как бы не задеть чего твёрдого. — Мы не сумеем...

— Или блокирую все ваши возможности на три дня, — спокойно закончил Назарий.

Что это такое — блокировать способности — Таня не знала, лишь смутно предполагала, но все трое парней на глазах побелели от ожидающей их кары. После чего ринулись к двум столам, вооружились странными перчатками — из металлических чешуек. И разбежались по разным углам помещения. А Назарий кивнул бритому и его подруге:

— Демид и Ксения. Вы занимаетесь вчерашним заданием.

Те сразу склонились головами над какими-то большими даже от стола Назария листами, а учитель сосредоточенно уставился на Таню и кивнул и ей.

— О чём спросить хочешь?

— Что сделал этот Никита? — выпалила девушка.

— Он лишил их воли движения, — негромко сказал Назарий и добавил ворчливо: — Лучше б он им дал разобраться меж собой. Человек, не закончивший личного дела, плохо подготовлен к опасной работе.

— А почему это карается?

— Потому что нельзя просто так лишать человека воли, если есть возможность воздействовать на него, например, словом. А что так тебя забеспокоило-то? Боишься, что и на тебя так могут?

— Вы же слышали, что я вам сказала, — напряжённо ответила она. — На нас вчера давили! Ну, эта Капитолина Леонидовна. Папа потом с трудом в себя пришёл, а мама жаловалась на головную боль.

— Ну... Когда я на тебя смотрел, видел лишь, как Капитолинка с тобой говорила. Но что на родителей твоих она давила, я не посмотрел.

Назарий насупил густые брови, рассеянно глядя, как трое парней объединились и бегали за невидимыми простым глазом тварями группой, в которой один подсказывал, куда смотреть, а другие уже чисто практически ловили беглецов... Таня хотела было сказать, что родители у неё не родные. Но потом подумалось, что для таких откровений слишком рано. Она мало пока знает, куда — в какое именно учебное заведение угодила, чему здесь будут обучать. Так что... Пока Назарий размышлял, она осмотрелась. Хм. Грязновато тут везде. Пускает ли Назарий сюда техничку, чтобы убраться? Или заставляет дежурить своих учеников? И в том, и в другом случае обязанности свои они выполняют крайне неряшливо. А она привыкла — с тех пор как мама умерла, а отчим оставил её дома, что в квартире должно быть чисто. Предложить Назарию убраться в зале? Или тоже слишком рано? Насмешек его учеников она не боялась. Они были ей почти незнакомы.

— Да, сегодня поговорю с советом академии, — медленно и тяжело сказал Назарий, явно отвечая на собственные мысли. — Такое спускать нельзя. Ну а пока... Расскажи-ка мне, Танюшка, когда ты впервые увидела зазеркальных?

— Ещё маленькой была, — ответила она, не собираясь рассказывать всё и твёрдо помня о принятом решении. — Мама сказала, что есть народные способы, чтобы их уничтожать. Ну, водой, там, или солью. А вы именно этим здесь занимаетесь?

— Именно, — подтвердил он, пристально глядя в её глаза. — А откуда мама-то твоя знает про зазеркальных? Тоже видит?

Таня чуть не выпалила: "Видела, а не видит!" Но спохватилась и прикусила язычок. Зачем ему такие подробности?

— Мама ничего не говорила про это, — нашлась она с нейтральным ответом и тут же внутренне сжалась: Назарий-то себя уже показал не только человеком проницательным, но и видящим даже то, что скрыто от остальных.

А если он и про настоящую маму с неё, с Тани, считает? И тут же заспешила увести его от опасной темы:

— А чему всё-таки я здесь буду учиться? И не поздно ли мне? Ваши-то ученики начали, наверное, с начала сентября заниматься, а я...

Троица тем временем, как ни странно, успела переловить всех сбежавших тварей и усадить их либо в банки, либо в закрытые аквариумы. После чего Юниор и Никита уселись за один из столов, а хмурый Дамир устроился за столом неподалёку от них — в одиночку, и Таня начала подозревать, что Назарий подсадит её к нему. Но пока Назарий, видимо смягчившийся после водворения опасных тварей на место, объяснил ей:

— Мы сейчас с тобой прогуляемся по моему зоопарку. Проверю я тебя, а уж потом скажу, чем и как ты будешь заниматься. Мои-то охламоны занимаются в основном персонально.

Обойти все ряды столов и шкафов с прозрачными тюрьмами для неведомых до сих пор Тане тварей оказалось нереальным. Но и этот обход для неё стал откровением. Она видела. Но что... или кого она видела! Весь обход Назарий сопровождал только одним заданием-вопросом:

— Опиши, кого видишь!

И она описывала призрачного осьминога, который лип конечностями к стенкам закрытого аквариума, вдавливая в стекло ("Заговорённое! — успокоил Назарий. — Прорвать не сумеет!") морду с расплющенными водянисто-серыми, словно слепыми, глазами. Или ту тварь, которая и обожгла её: нечто и впрямь похожее на тончайшее лезвие с невыразимо острыми краями. Это нечто сейчас перестало хвалиться своей прозрачностью и даже чуть помутнело — лишь по одной причине: оно напилось человеческой крови.

— Жил бы сейчас в своей среде, — проговорил Назарий, — забился бы в тёмную норку да дрых себе.

— А вы их ловите здесь?

— Не всегда, — пояснил учитель. — Иной раз приходится и в межпространственные миры уходить, чтобы таких добывать, а иной раз — и здесь ловим.

— А зачем их там добывать?! — поразилась Таня. — Если они опасные?!

— А изучать-то их как, матушка моя? — в свою очередь изумился Назарий. — Без знаний мы совсем слепы будем. Вон, как ты, например. Заметила — схватила. Ну и укушена. Повезло, что рядом те, кто понимает. А если бы ты была той, кто не видит? Вот и идут байки потом о вампирах, которые втихаря кровь сосут — по ночам. Ну, отвлеклись, — недовольно заметил он. — Описывай дальше, кого видишь перед собой.

Таня, понимая теперь, что Назарий проверяет её уровень вИдения, старалась описывать тварей с подробностями. Правда, пару раз отвлеклась, когда приблизились к книжным стеллажам, и её сердце ёкнуло: вот бы прочитать все эти книжищи! Узнать всё о чудных и страшных тварях! Всё! Чтобы уметь драться с ними. А что все книги именно о том, каковы эти твари и каковы их слабые места, — Таня не сомневалась.

Не заметила, как вернулись к столу Назария.

— Когда в последний раз тварь такого типа видела?

— Вчера, — сразу сказала она и, тут же воспользовавшись, что её ответ вызвал глубокую задумчивость её нового учителя, не преминула спросить: — В последнее время рядом со мной часто появляются такие твари. Это как-то связано с тем, что я их вижу?

— А как же... Конечно, связано. Чем отчётливей ты их видишь, тем сильней между вами связь.

— Это как? — уже озадачилась она.

— Тут такая неожиданно простая и хитрая штука, — задумчиво сказал Назарий. — Ты видишь тварь — она тебя раздражает. Когда человек раздражён и нервничает, его кровь приливает к коже, и тварь знает, куда кусать, чтобы легче сделать прокол в коже и напиться крови вдоволь.

Таня открыла было рот спросить ещё кое-что, но опять-таки замолчала. Назарий и так слишком многое открыл ей. Хотя... Нет, спросить не успела.

Необычный учитель нагнулся и из-под стола вынул небольшое, квадратное зеркало. И водрузил его на стол — в заранее поставленные деревянные подпорки, чтобы оно стояло с небольшим наклоном.

— Зазеркальных, говоришь, видишь. Ну-ка... Что тут у нас? Опиши.

Она резко оглянулась.

За спиной стояли все ученики Назария и с любопытством ждали её ответа. Таня было хотела спросить, а почему они все здесь собрались, но пожала плечами. И заглянула в мутноватое стекло, отражавшее не лица и фигуры, а лишь размытые тени.