Химеры Апокалипсиса

Сбежав по узкой лестнице в кухню, я насыпала корма Клео (моей любимице, лысой кошке-сфинксу, которую Тихорецкий называл гремлином), накинула теплое пальто-френч, обвязалась шарфом, взяла сумку, зонт и вышла из дома. Дождик продолжал накрапывать, так что зонт оказался кстати.

Шуберри Стрит, улицу, на которой стоял наш домик, отстроили заново, хоть и не до конца — средств не хватило или руки не дошли. Но с транспортом повезло — метро, разрушенное метеоритом, провели заново как раз до станции Ист Хэм, ближайшей к нам. Дальше тянулись унылые пустоши да нагромождения обломков, мусорных свалок и трущоб, в которых ютились совершенные отбросы общества. Туда ходили только автобусы, да и то с промежутками в несколько часов.

До Бейкер Стрит (воистину, улица сыщиков!) я добралась без пересадок, лишь однажды сверившись с картой метро — бывала там и раньше. У выхода из здания метро замешкалась, засовывая зонт в сумку, и неожиданно столкнулась с торопящимся навстречу человеком. Я едва не упала, ушиблась плечом о стену и тихо выругалась по-русски.

— На ловца и зверь бежит, — насмешливо поприветствовал меня Морган Фэйр, все такой же элегантный и возмутительно красивый. — Какими судьбами, мисс...

Он сделал выжидающую паузу, и я буркнула:

— Ангелина. Ангелина Боголюбова.

— Энджелинэ, — переиначил он мое имя на английский лад. — Чудесное имя. Как раз под вашу ангельскую внешность. Я буду звать вас Энджи, можно? — и, не дожидаясь ответа, деликатно подхватил меня под локоть. — Идемте, по пути поговорим, я тороплюсь. Вы ведь ко мне ехали, не так ли?

— К вам. — неохотно призналась я. — У меня есть вопросы...

— У меня тоже. Ага, вот и наш поезд.

— А куда мы едем? — спросила я, слегка ошеломленная скоростью развития событий. Мы присели на угловой диванчик, причем Морган по-джентельменски отобрал у меня мокрую сумку и положил ее себе на колени.

— Вы русская? — спросил он, по привычке игнорируя мой вопрос.

Я немедленно набычилась:

— Вы не ответили!

— Ну, хорошо. В деле об 'ангелах Апокалипсиса' обнаружились новые факты. Видите ли, Энджи, я вожу дружбу со многими полицейскими, в частности с инспектором Квиком. Он позвонил мне и сообщил, что человек, предположительно причастный к убийству, час назад покончил с собой.

— Так вы все-таки расследуете это дело?

— Да. Меня никто не нанимал, но для меня это, так сказать, дело чести. Я был знаком с Элизабет.

— Элизабет?

— Элизабет Лорвуд. Она, конечно, не была ангелом и особой богобоязненностью не отличалась, но смерти такой не заслужила. А вам-то почему это интересно?

— А я вообще любопытная. Если я вам мешаю...

— Нет, пока нет. — он улыбнулся. — Я никогда не против компании хорошенькой девушки. Я возьму вас с собой, но взамен приглашу на чашечку кофе и мы познакомимся поближе. О'кей?

— Угу. — буркнула я, подумав. — Означает ли это, что я могу называть тебя 'Морган', раз уж ты называешь меня 'Энджи'?

— Конечно.

— Отлично. Тогда поехали. А почему, кстати, ты ездишь на метро? Неужели детективы сейчас так мало зарабатывают?

— О, мне так просто удобнее. Пока поймаешь этот кэб, драгоценное время будет упущено. Да и пробки...

— И взрывов ты тоже не боишься?

— Ведь ты не боишься, как я погляжу. А я — мужчина, как-никак.

Я фыркнула.

— Я догадалась. Так какая остановка нам нужна?

— Нортвик Парк. Это недалеко.

Мы действительно быстро доехали. На эскалатор нас буквально внесла куда-то торопившаяся ватага пестроволосых тинэйджеров, и мы с Морганом невольно прижались друг к другу. Едва я слегка коснулась плечом его груди, как внутренности словно кипятком обдало. У меня, в общем-то, всегда было холодное сердце, с трудом привязывавшееся не то что к мужчинам, но к людям вообще, поэтому реакция собственного тела на близость англичанина меня просто ошарашила. Я смутилась. А когда я смущаюсь или испытываю страх, то начинаю злиться и дерзить без причины. Вот и тогда, я немедленно надулась и демонстративно отодвинулась от спутника подальше, насколько позволяла напиравшая сзади толпа. Что еще больше меня уязвляло, так это полнейшее равнодушие сыщика к моему диковатому поведению. И уж конечно, сильнее всего злилась я на себя саму — за то, что как ни выискивала в Моргане недостатков и отталкивающих черт, придраться было абсолютно не к чему. Вежливый, сдержанный, привлекательный, — к тому же, настоящий джентльмен, словно 'вырванный' из викторианской эпохи. Он мне нравился, следовало это признать. Что ж, с собой можно было не лукавить, но уж скорее я язык проглочу, чем признаюсь в этом объекту моей симпатии. Морган улыбнулся, перехватив мой пристальный взгляд, и я буркнула:

— Смотри, как бы тебе карманы не обчистили. Тут это плевое дело...

— Знаю. Я же здесь вырос, — мягко напомнил он. — Не беспокойся.

Дождь наконец-то кончился, и мы бодро зашагали по мокрому тротуару, лавируя меж прохожих. В этом районе Лондона я бывала лишь раз, да и то мимоходом. Пару лет назад тут отстроили несколько ультрамодернизированных высоток с зеркально-голубыми стенами и причудливо изломанными углами — издали вся конструкция напоминала нагромождение разной величины сверкающих пирамид. Интересно, сколько стоят квартиры в этих шикарных домах, гадала я, шагая рядом с Морганом по идеально ровным плитам подъездной дороги.

Нужный нам дом мы нашли сразу по паре припаркованных у подъезда полицейских машин. Издали они напоминали сияющих металлических ос. Двери одной из них были подняты, и крепко сбитый высокий полицейский стоял рядом, раскуривая сигарету.

— Привет, Барри, — окликнул его Морган. Полицейский широко улыбнулся, двинулся нам навстречу. Мужчины обменялись рукопожатием, мне Барии приветливо кивнул.

— Что, Квик уже наябедничал? Быстро ты примчался...

— Работа такая, приятель. Он внутри?

Барри кивнул.

— Док уже уехал, тело увезли в лабораторию. Жуткое зрелище, я вам скажу... Эксперты квартиру осмотрели, но Квик и пара наших еще там. Хорошо, хоть пресса не нагрянула — да и с чего бы? Ординарное самоубийство какого-то идиота. В Лондоне ежедневно десятки людей сводят счеты с жизнью...

— Плохо, что тело уже увезли. Надо было дождаться меня. Никто, кроме вас и меня, не знает, что самоубийца причастен к этому делу?

— Нет, мы ж не дураки. Скандала нам не хватало. И так на орехи перепало всему отделу из-за всего этого дерьма... пардон, мисс.

— Этот человек... Квик сказал, он вроде выкинулся из окна?

— Ага. В лепешечку. Упал прямехонько на крышу шикарного БМВ своего соседа. — полицейский хихикнул. — Вот у того рожа была! Думаю, он был бы рад прикончить бедолагу вторично.

— Ясно... Так мы поднимемся? Квик меня ждет.

Барри с сомнением посмотрел на меня. Сигарета смешно повисла в уголке его мясистых губ.

— Не знаю, Морган. Ты-то ладно, но посторонних пускать запрещено...

— Ты про Энджи? — удивился детектив. — Так она не посторонняя. Девушка моя. Да мы на минутку, Квик не будет возражать. Если что, Энджи постоит снаружи, пока я все осмотрю.

— О'кей, — сдался после минутного раздумья тот. — Раз Квик не против...

Когда мы двинулись к подъезду, он повернулся, весело покачал головой:

— Девушка? У тебя? Кто бы мог подумать...

— Бросал бы ты курить, — невпопад ответил Морган и, к моему удивлению, покраснел.

Барри, посмеиваясь, стряхнул с сигареты пепел, подмигнул мне:

— Ничего, в наше время рак излечим. — и, посвистывая, направился к машине.

Лифт домчал нас на тринадцатый этаж за доли секунды. Выйдя, мы сразу обнаружили квартиру самоубийцы — замок был разблокирован, и дверной проем зиял пустотой. В пустоте стоял приземистый человек в штатском и задумчиво созерцал стену напротив. При виде нас он подался вперед, но тут же расслабленно улыбнулся — узнал детектива, догадалась я.

— Привет, Гарри. Где Квик? Мы по делу.

— Внутри. Осматривает вещи покойника. А девушка, э...

— Она со мной, все в порядке.

— А... ладно.

Морган вежливо пропустил меня вперед, и я осторожно шагнула в полутемную прихожую. Взгляд мой тут же остановился на сиротливо жавшейся в углу вешалке, на которой пылились один-единственный синтетический плащ и старомодная фетровая шляпа. У стены стояла пара удивительно чистых ботинок. Затем я обратила внимание на примечательное круглое панно над зеркалом — оно изображало сцену казни Христа на Голгофе. Так, мысленно отметила я, значит, покойный был религиозен... Морган тоже остановился, осматриваясь. Указал мне на старинное деревянное распятие, прибитое над входом.

— Каково? — спросил задумчиво.

Я пожала плечами.

— В наши дни многие вновь обратились к вере. Уповать-то больше не на кого...

— Спорим, окажется, что этот человек посещал неохристианскую церковь?

— Идем, Холмс. Кажется, твой приятель Квик в гостиной — там кто-то разговаривает.

Мы пересекли просторную прихожую и вошли в столь же сумрачное помещение. Из-за зеленой окраски стен и плотных штор в тон комната напоминала внутренность аквариума. Обставлена она была чрезвычайно просто, если не сказать аскетично. Рабочий стол, компьютерный терминал с видеофоном, диван, пара стульев, встроенный стенной шкаф. Стены были украшены все теми же панно с библейскими сюжетами.

В комнате гулял сквозняк. Одно из окон было распахнуто, прохладный ветер шевелил шторы. У окна пристроилась металлически поблескивавшая инвалидная коляска, а рядом стояло двое мужчин, один в штатском, другой — в черной форме полицейского. Заметив нас, они резко оборвали спор.

— А, вот и ты, Морган. — рыжеватый мужчина в штатском шагнул навстречу, пожал детективу руку и мельком взглянул на меня. — Кто с тобой? Представь нас.

— Конечно. Энджи, это мой друг Джо Квик, прекрасный полицейский... Джо, это моя, э... подруга Энджи. Ну, кто-то вроде Ватсона.

— О, — невозмутимо отреагировал инспектор. — А ты, я так полагаю, заделался Холмсом? Приятно познакомиться, мисс.

— Просто Энджи, — улыбнулась я.

— Хорошо. Итак, Морган, что тебе интересно? У тебя есть какие-то определенные вопросы или тебе вкратце обрисовать обстановку?

— Да, Джо, будь добр, объясни, что конкретно тут произошло. Кажется, покойного звали... погоди-ка... Захария Дум. Запоминающееся имя.

'Что-то знакомое...Захария... а 'doom'означает 'рок, судьба...' — подумала я.

— Это из Библии? — вырвалось у меня. Оба англичанина удивленно посмотрели на меня.

— Захария, — терпеливо повторила я. — Это, кажется, библейское имя.

— Да, правда. — кивнул Квик. — Нам это как-то не бросилось в глаза. Особого значения это не имеет, погибший был, как вы можете убедиться, крайне религиозен... Надо проверить, было ли это имя дано ему при рождении или он сам его взял.

— Он был пророком, — задумчиво добавил Морган. — Да, точно — был такой пророк, Захария. Софония, Аггей, Захария... что-то из этого периода.

Заметив, как мы с Квиком на него уставились, детектив стушевался, покраснел и стал удивительно немногословен. Продолжая коситься на друга, инспектор продолжил:

— Полицию вызвал сосед мистера Дума, Альфред Мур, в десять утра. Наш 'пророк' был инвалидом, несколько лет назад попал в автокатастрофу и повредил позвоночник. Он весь нашпигован металлическими пластинами, кости собирали по осколкам. Ходить так и не смог, несмотря на ухищрения врачей. Подкатил на коляске к окну, открыл его, подтянулся на подоконнике и прыгнул вниз. Нет, не смотри так, Морган — в нашем случае тут действительно самоубийство. Во-первых, эксперты обнаружили в квартире только два типа отпечатков пальцев — самого хозяина и приходящей прислуги, миссис Дэвори. На теле покойного при первичном осмотре не выявлено следов сопротивления, так что, скорее всего, генетических образцов убийцы для ДНК-анализа мы не получим. Подождем заключения патологоанатомической экспертизы. Согласен, очевидные факты еще ни о чем не говорят. Но миссис Дэвори вышла от покойного в девять сорок пять, а через четверть часа он выкинулся из окна. В этот промежуток к нему никто не приходил, мы опросили соседей. Старик из квартиры напротив в это время как раз чинил идентификатор голоса на своей двери и видел бы, если бы к мистеру Думу приходили посетители. Это раз. Самоубийца, как полагается, оставил предсмертное послание — это два. Хочешь взглянуть? Нацарапал на стене карандашом. Сперва мы его проглядели — ведь мистер Дум сидел в коляске и потому надпись сделал на уровне глаз, низко. Ну, а три — это то, что у покойного был веский мотив для самоубийства — чувство вины и раскаяние. Из предсмертной записки и явной набожности Дума мы предположили, что он являлся членом этой секты, 'ангелов Апокалипсиса'. Видно, совесть его заела... Но это только предположение.

— Покажи нам надпись, — напомнил Морган. Взгляд его снова стал цепким, холодным, как у безжалостной ищейки.

— Подойдите-ка. — инспектор наклонился, отодвинул развевающуюся штору и указал на едва заметную корявую надпись под подоконником. Мы с Морганом одновременно нагнулись и глухо стукнулись лбами. Извинившись, детектив посторонился, и я, беззвучно шевеля губами, прочла написанное:

ПРОСТИТЕ МЕНЯ, БРАТЬЯ. ДУХ МОЙ СЛОМЛЕН. НО СЕДЬМОЙ АНГЕЛ ГРЯДЕТ

— Какой еще седьмой ангел? — пробормотала я озадаченно.

— Видимо, один из семи ангелов Апокалипсиса, — пояснил Морган. — В Библии семь — вообще число символическое...

— Семь ангелов? Не те ли, что вострубят, после чего и начнется вся кутерьма? Ну, типа Страшный Суд? — заинтересовалась я.

— Но им предшествуют семь ангелов, снимающих семь печатей. Только после этого протрубят семь труб и будут пролиты семь чаш гнева Господня. Если я не ничего не путаю, там еще должны быть какие-то знамения или видения в промежутке... — пробормотал мой англичанин рассеянно.

Я покосилась на Квика. Видимо, вид у меня был несколько ошарашенный, потому как он вдруг улыбнулся и весело мне подмигнул.

— Да, Морган у нас тот еще умник, — кивнул он. — Ему только в семинарию идти.

— Мать была верующей, приобщала меня к Библии, — пожал тот плечами, — кое-что я запомнил. Все это странно и интересно... В общем-то, послание наводит на мысль о причастности самоубийцы к нашей секте, но как он мог убивать людей, разъезжая на инвалидной коляске?

— Быть может, он не был прямым исполнителем, — предположил инспектор. — Был, так сказать, пассивным членом группы, пособником, единомышленником. Потому и раскаялся первым и покончил с собой. Не забыв извиниться перед 'братьями'. Прямого свидетельства, конечно, нет. Мы всю квартиру перерыли — ничего.

— Вы его проверили, этого Захарию? Чем занимался, в каких знакомствах состоял? Семья, увлечения, работа?

— Да какая уж там работа с его увечьем... Впрочем, он был неплохим программистом, разрабатывал систему антивзлома для нескольких крупных компаний, торгующих электроникой. Сам был хакером, поди... Человек, по словам соседей и сослуживцев, был тихий, приветливый, хоть и замкнутый. Сирота, воспитывался у тетки в Бирмингеме, там же закончил колледж, переехал в Лондон. На момент смерти ему исполнилось тридцать три года... Холост, никаких увлечений, приятелей. Даже с миссис Дэвори неохотно разговаривал.