Охотник

— Мытари нас что, ждать будут? — уточняю я на всякий случай.

— Дали отсрочку в десять дней, — кивнул Гонта. — Сказали, обойдут сначала еще две деревни, а потом вернутся к нам. И если денег не будет...

Если денег и не будет, меня это мало волнует, меня ведь тоже уже не будет. А я ведь гораздо ценнее, чем какие-то там деньги!

— Скажи Медвежонку, чтобы собирался, — вежливо даю понять, что Гойто пора удалиться. Если б он старостой не был, сказал бы просто, катись колобком в болото, но со старостой лучше говорить уважительно. Не тот человек Гойто, чтобы обиду простить. Правда, и добра не забывает, надо отдать ему должное.

— Скажу, — староста кивнул мохнатым шаром, заменяющим ему голову и степенно удалился. Что ж, не будем терять времени.

Сделать надо многое, но сначала — закупить кое-что. Что-то поиздержался я последнее время, а запас нужных и полезных в Лесу вещей возобновить не озаботился. Каких именно? Да всяких разных. Нитки, к примеру, нужны не только одежду штопать, хотя и без этого никуда. А вот рану вовремя зашить, лесным зверем нанесенную, это уже вопрос выживания, а я к таким вещам трепетно отношусь. Опять же, наконечники для стрел нужны? Конечно, нужны, куда ж без них. К знахарю зайти, зелья спросить. Какие именно? Ну, здоровье поправить чтоб, против ядов всяких да еще не помешало бы то, которое чутье обостряет. Жаль, дерет за него знахарь столько, что слезы от жадности наворачиваются, да уж больно полезная штука, зелье это.

Да, надо пройтись закупиться всячиной, пока время есть. Перебираю шкурки, некоторые откладываю, остальные убираю обратно. Деньги у нас не в ходу, слишком их мало в деревне. Да и те на подать откладывают, хотя по сусекам поскрести — у каждого сколько-нибудь, да наберется.

Сразу же натыкаюсь на Регно, соседа моего. Хороший мужик, бражку нипочем один пить не станет, непременно соседа позовет. Либо меня, либо деда Сурко, если я на охоте, а то и обоих сразу.

— Здоров, — говорю, — будь, сосед. Как жизнь, семья как, здоровье?

— И не шпрашивай, — кривится Регно. — Шизнь ныне такая, хоть в петлю, а хоть бы и в омут ш камнем на шее.

Хмыкаю недоверчиво. В наших лесах камень-то не быстро найдешь, скорее уж корягу какую, а с ней топиться — баловство одно.

— Зуб, чтоль, болит? — догадываюсь. — То-то шепелявишь нынче, как змея старая.

— Уше не болит, — расплывается в беззубой улыбке сосед.

— У кузнеца, что ли, удалял? — такой вот я нынче догадливый, прямо мысли читаю. Зубы у нас либо знахарь, либо кузнец удаляют. Кузнец дешевле, знахарь качественней. Сдается мне, поскупился Регно...

— У него, шлыдня, — кивает сосед. — Не в духе он нынче, шдается мне. Как клещи достал, я штрухнул малость — ну, ш кем не бывает? Нельзя ли, говолю, полоще? Ну, он мне и шадвинул кулаком рашок... зубы ш пола шобрал. На, говорит, который тут больной, дома лашберешь. Уу, шлыдень! Ты ныне швободен или опять на охоту? А то я бутылошку тут припаш...

— Звиняй, — говорю, — В другой раз. Нынче недосуг.

— Ну, бывай, — говорит Регно, разжимает кулак, любуясь четырьмя зубами. Рука у кузнеца тяжелая, что и говорить...

Я иду по улице, поглядывая по сторонам. Раскланиваюсь с дедом Сурко, тот полон желания поделиться последними сплетнями, но мне некогда. Тетка Панута бросает косой злой взгляд и что-то неразборчиво бормочет в спину. За дочку злится до сих пор, хоть Родага три года как за Ельца вышла, а про меня и думать забыла. Я делаю пальцами отворот, Панута проклятье подвесить на раз может, да только и мы не из болота вылезли. Уж если лесные чары отводить могу, то и здесь как-нибудь справлюсь.

А вот это что за личность, почему не знаю? Может, этот чужак с солдатами пришел? Тогда он — мытарь, больше некому. И как смелости хватает по деревне ходить? Убить его, ясное дело, никто не убьет, грех на душу брать — больно надо, а вот бока намять могут. Особенно, по пьяному делу, когда голова думать отказывается, а кулаки, наоборот, чешутся до самых ногтей.

Незнакомец пялится на меня с любопытством. И, кажется, нисколечко не боится. Это меня слегка раздражает, в конце концов, чужак здесь он, так что пялиться полагается мне.

— Приветствую Вас, уважаемый, — сказал вроде бы мытарь, доброжелательно улыбаясь. — Не Вы ли будете Барго, охотником?

Надо же, у меня имя на лбу, что ли, написано? Сам я читать не обучен, но, было бы так, Войто сказал бы, он у нас грамотный.

— Приветствую, — ну, и по какому такому делу ты ко мне?

— Мне сказали, что Вы — единственный, кто мог бы провести к Руине. Вы ведь Барго, я не ошибся?

— Барго, — соглашаюсь я. А почему бы и нет? Имя у меня достойное, чего скрывать-то? Интересно, что ему в Руине потребовалось, неужели попроще смерть выбрать не смог?

— Я — Излон, маг четвертой ступени, — представился незнакомец. Говорит он тихо, а мимо, как назло, прогромыхала телега мельника Зойро, и я не очень хорошо расслышал, "ступени", или все же "степени". Интересно ведь, в чем там маги измеряются. Эй, минутку! Так этот парень — маг? Да он лет на пять всего старше меня по виду!

— Кто сказал, что я иду в Руину? — ну, и какой сволочи понадобился лишний фингал под глазом?

— Староста ваш, — да, этот сам кому угодно синяков наставит. А когда кости срастутся, еще и крап косить пошлет. А уж крап косить, доложу я вам, самое дрянное дело на свете. Мало того, что воняет, как отхожее место, так еще и пятна от него — не отстираешь. Это не говоря уж о том, что коса об него тупится просто на раз.

— Мне не нужны спутники, — жестко говорю я. Чем меньше людей, тем больше шансов проскочить и, самое главное, живыми обратно вернуться. Злой Лес, он людей вообще не любит, а уж пришлых тем более.

— Мы могли бы договориться, — гм, а вот это уже разговор. Кто договариваться не умеет, тот в драных штанах ходит.

— Ну, попробуем, — вздыхаю я с небывалым оптимизмом. Кроме меня из деревни никто в Руинах не был. Старики не в счет, никто из них былые подвиги повторять не пойдет, а молодежь наша далеко в лес не заходит. И правильно, нечего ей в Злом Лесу делать, молодежи-то. Девок и поближе тискать можно, а геройство проявлять лучше на уборке урожая.

Чужак с легкой ухмылочкой вываливает мне на руку содержимое расшитого мелкими бусинами кошелька. Да уж, за такие деньги можно и в Руину сходить. Цену монетам-то я знаю, хоть они и не в ходу у нас, но в городе бывать случалось, так вот сейчас у меня на руке целое состояние лежит. Десять золотых монет, вот как! Сразу видно — маг. У них, говорят, денег куры не клюют, а в голове — ветер. Если, конечно, маг воздушной стихии. Или же лед, пожар да навоз, если стихия другая.

— Не много ли, — спрашиваю, — за прогулочку до Руины?

— За прогулочку, — отвечает господин маг, — Может, и много. Но, если то, что я слышал, хоть на треть правда, то не прогулочка у нас получится, а почти боевой поход. И еще одно — я не один пойду.

— А с кем? — сдуру начинаю я, и тут же замолкаю. Ясно, с кем, с учеником своим. Вон он как раз из гостевого дома выруливает. Только вот... соврал староста. Не парень это вовсе, а девка. Одетая, правда, совсем не по-девичьи.

— Она с нами идет? — спрашиваю для проформы.

Оба на миг словно задеревенели.

— Ты откуда знаешь, что он — девчонка? — требовательно спрашивает господин маг. — Кто сказал?

С ума сошла твоя голова. Да если она пахнет, как девчонка, так кем же еще быть может? Котгоблином, что ли?

Примерно так я господину магу и объясняю. Господин Излон чешет в затылке, улыбается вымученно. Девчонка довольно хихикает. Ох, чует мое сердце, хлебнем с ней бед большой ложкой!

— Столько сил затратил, — жалуется господин маг. — Такие иллюзии наложил! И все зря!

— Он нам подходит, — одобрила меня девчонка. — Надо же, а нас россказнями пугали, рассказывали, какие здесь люди живут, страшные да ужасные! А они — как все, точно такие же.

— Это точно, — соглашаюсь я, — Люди — они везде люди. Что у вас, в столице, что в нашей деревушке. Думаете, у нас врут меньше? Вон дед Сурко сказывал, есть в городах такие воры. Они, дескать, чужое берут. Ну, не смех ли? А дураки верят, будто есть и такие на свете...

Смеяться мне приходится в одиночестве и очень недолго. Господин маг и девчонка обмениваются взглядами — многозначительно до отвращения. Так вот знахарь и отец над моим дедом переглядывались, когда его принесли с распоротым животом. Я-то, пацан еще, думал — выкарабкается. Он бы так и вышло, живот ему знахарь зашил, а толку? Яд стрельчатника ни одно зелье не исцелит. Дед помирал, и знахарь с отцом это прекрасно понимали. А я... я надеялся еще, что все обойдется...

Так вот, эти двое так же переглянулись. Будто знают что-то, мне неведомое, но говорить не хотят, чтоб дурака не расстраивать. Они что, считают, что эти воры из баек и впрямь существуют? Ну и ну, никогда не думал, что маги настолько доверчивы!

— Так Вы поможете нам? — уточняет господин маг. Не удержавшись, оглядываюсь по сторонам — кого это он имеет в виду? Я же тут, вроде, один? Потом вспоминаю, что в городах это — вежливое обращение.

— Я — вам, вы — нам, — можно подумать, у меня выбор есть. — Деньги мне ох, как нужны. Не мне, точнее, а деревне моей. Ну, да это одно и то же.

— Значит, по рукам? — магу пришлому глубоко плевать и на меня, и на деревню, но ему срочно надо в Руину за каким-то бесом.

— Заметано, — говорю. — Приходите к вечеру ко мне в избу. В ночь и пойдем.

— В ночь? — удивляется девка. Она, кажется, всегда считала, что ночью надо спать. Ан нет, выходить надо именно ночью, тогда к следующей будем аккурат возле Ведьминой трубы, там и заночевать можно. А в Злом Лесу ночевать — увольте, дураков нет. Хотя мне порой доводилось.

— Именно в ночь, — сказал чуть жестче, чем собирался, но тут уж ничего не поправить. Раздражает она меня, беззаботная слишком, будто на прогулку собралась, а Злой Лес этого не любит. Пропадем с такой попутчицей, как есть, пропадем.

— Зовут тебя как? — спрашиваю, глядя прямо в глаза.

— Релли, — отвечает, и ресничками так вот — хлоп, хлоп. Глазки строит, если кто не догадался. Совсем как деревенские девки, ну, ничем не отличается.

— Так вот, Релли, — говорю я, не обращая внимания на ее глазки. Ну, стараясь не обращать. — В лесу и в Руине слушаешь меня беспрекословно. Вопросы — когда я разрешу, а до того — любой приказ выполняешь сразу же. Иначе погибнем все, Лес, если разозлится, разбирать правых-виноватых не будет. Потому как — Злой.

— Как скажешь, — улыбается. Милая у нее улыбка, нежная и озорная. И ресницами снова — хлоп, хлоп. Пойди разбери, то ли я ей понравился, то ли играет просто. Ладно, красавица, посмотрим на тебя, когда Яму проходить будем. Если именно эта дорога выпадет, конечно. Злой Лес сам ведет, как хочет, а тебе следует либо воле его подчиниться, либо вообще туда не ходить.

— Ладно, — поиграл бы и дальше, да некогда. — Пойду я. Дел невпроворот, а времени мало.

II.

Наконечники для стрел я выбирал тщательно. В конце концов, от них моя жизнь зависит. Кузнец — седой, косматый мужичище терпеливо ждал, когда я закончу. Меня, скажем честно, в деревне никогда не жаловали и побаивались даже, а как иначе — человек, что в Злом Лесу, как дома, для земляков почти что чужак. Такой же непонятный и загадочный, как тот же господин маг четвертого чего-то там Излон.

А вот кузнецу мой визит приятен. Потому что оружие, кроме меня, редко кто заказывает. Потому что порой я ему железо притаскиваю из Леса на переплавку. Без меня ему в город пришлось бы таскаться, а там цены такие, что и не выговоришь.

В общем, здесь мне рады и даже кредит дают. Только сейчас я в нем не нуждаюсь, потому как Свен еще за железо не расплатился, что я последний раз приволок. Есть тут неподалеку место, развалины старые, там металла хватает. И почти безопасно, в сравнении с Руиной, конечно.

Наконечников отобрал штук тридцать. Надо бы побольше, но остальные меня не устраивают. Не то, что плохи, просто стрела попадет не туда, куда целю, а на дюйм вправо-влево, а в Злом Лесу это может стоить жизни. Скажем, бронетуша вся в прочнейшем панцире, и уязвимое место у нее всего одно — под грудиной. Промахнешься — и все, снимай тетиву, больше она не подставится. Бронетуши довольно сообразительные твари, хоть и по виду не скажешь.

— Нож не нужен? — спрашивает густым басом Свен, ухмыльнувшись в густую бороду. Я немного раздумываю, потом прошу посмотреть. Вообще-то, я старый еще не сносил, но отчего же не взглянуть, кузнеца не порадовать?

Нож и вправду хорош! В руку ложится так, что и выпускать не хочется. Я провожу пальцем по лезвию, осторожно так, знаю я, как Свен оружие точит. Ну, так и есть, острое, медведя брить можно. Не иначе, поворожил мастер, он это умеет. Каждый кузнец — самую малость колдун. Свен — не каждый кузнец, он — мастер. Самый настоящий деревенский мастер.

— Беру, — в Лесу лишним не будет. Мало ли что случиться может, тем более в Руине. И предчувствие у меня есть на этот счет, правда, смутное, как байки о столице, но присутствует же.

Кузнец одобрительно кивает, протягивает мне ножны. Мда, а вот кожевник из него — никакой. Ну, ничего, мне перед гоблинами не красоваться, пойдет.

— В расчете? — спрашивает Свен, и я киваю в ответ. Долг закрыт, все довольны.

— Счастливо, — говорю. — Тепла и богатства этому дому.

— Удачи, охотник, — кузнец поднялся и хлопнул меня по плечу. — Чую, понадобится она тебе.

Чует он, ха! Да без удачи в Злом Лесу лучше сразу на осине повеситься. А уж в Руине и того хуже, там-то повеситься не на чем.

Я выхожу за дверь, и нос к носу сталкиваюсь с солдатом. А может, даже и с командиром — уж больно вид грозный. Да и кираса у него получше, поновее, во всяком случае.

Солдатский командир сверлит меня внимательным взглядом, неодобрительно косится на лук. Я на миг словно вижу себя его глазами, грубой выделки рубаха, драные в двух местах штаны (не забыть залатать вечером), зато лук — загляденье. Эльфийская работа, еще прадеду моему подарили за особые заслуги, такой, небось, и в столице поискать еще. Всегда поражался, как хрупкие на первый взгляд эльфы тугую тетиву натягивать умудряются. Не иначе, секрет какой знают, эльфы по этой части известные мастаки.

— Охотник? — спрашивает человек в новой кирасе, наверное, солдатский командир, от лука глаз не отводя. Нет, е-мое, гусей пасу!

— Охотник, — соглашаюсь я.

— Из такого лука уток бьешь? — обидно ухмыляется солдат. И совершенно зря, уток я из него тоже бью, коли подворачиваются. Или мне что, два лука с собой таскать?

— Угу, — солдат нарывается, но мне отвечать нельзя. Объяснять же столичному солдафону что к чему, нет никакого желания. Не нравится он мне, а я не нравлюсь ему. Вот и хорошо, только бы не цеплялся. У меня хоть терпения и хватает, а все лучше судьбу не искушать.

— Ты с Излоном идешь в Руину? — интересуется мой как бы собеседник. Если хамство и наглые подначки беседой считать.