Охотник

— Эльф! — радостно восклицает Релли. — Настоящий эльф! Я их раньше только на гравюрах видела!

— Я тоже, — сознается господин Излон. — Только там они были женского пола... и без одежды совсем.

— Что вы делаете на нашей земле? — сурово вопрошает настоящий эльф, пытаясь удержать в руках скользкую рыбину. Я ухмыляюсь, выразительно смотрю под ноги.

— На вашей воде, так будет точнее, — говорю ему. Кажется, его Нубом зовут. То есть, это я так его называю, потому как настоящее эльфийское имя человек произнести не в состоянии. Либо язык сломает, либо мозги вывихнет.

Эльф пожимает плечами, таращится на меня огромными глазами. Мне становится не по себе. Никак не могу привыкнуть, что глаза могут быть такими.

— Как скажешь, Охотник, — говорит он. — Итак, что вы делаете на нашей воде?

— Мы идем в Руину, — вмешивается господин Излон. Глаза выпячиваются на его персону, оставляя меня в покое. Маг поеживается, отводит взгляд. Неуютно, да, а нечего вылезать было.

— Маг? — вопрошает Нуб. Магов эльфы не любят. Огненный Потоп ведь они и устроили, чародеи-то. Пусть давно померли, и королевства их песком рассыпались, у эльфов память долгая.

— Маг, — покаянно говорит господин Излон. Похоже, он и сам уже не понимает, как его угораздило в чародеи податься.

— Плохо, — осуждающе говорит эльф. — А знаешь ли ты, что в наши владения магам вход запрещен под угрозой штрафа?

И добавляет после паузы:

— Штраф — стрела в глаз.

Релли беспомощно смотрит на меня. Я ухмыляюсь. Не скажу, что я понимаю эльфов, однако стрелять он не будет, а пускать ли нас на болото — решать не ему.

— И наши трупы осквернят Священное болото?

— Лес, — строго поправляет эльф. — Священный Лес. Ты прав, Охотник, на это святотатство никто из нас не пойдет. Но не думай, что нам не по силам сделать чью-то короткую жизнь не слишком приятной.

Вот так. "Не думай", "не по силам", "не слишком приятной". Можно ведь проще сказать — если что, таких гадостей наделаем, сами утопиться захотите. Так нет же, надо завернуть подлиннее да понепонятнее. Таковы уж они, эльфы, медом не корми, дай языком повертеть.

— Понял, понял, — с трудом удерживаясь от смеха глядя на то, что эльф, несомненно, считает зловещей ухмылкой. Уж лучше б рожу пнем держал, как у них принято, было бы куда страшнее. Мимика эльфам с трудом дается, особенно, когда пытаются изображать то, что не чувствуют вовсе. Старшим еще более-менее, опыт, как-никак присутствует, а вот таким росткам молодым (по эльфийским меркам) лучше и не пытаться. — Ох, и страшен ты, братец! Не даром у нас говорят — эльфу болото не переходи.

"Братец" растерянно хмурит тонкие брови, сверкает огромными глазами, подозревая насмешку.

— Меду хочешь? — внезапно спрашивает Медвежонок. Сам-то он до сладкого ох, охоч, да и эльфы сплошь сладкоежки.

— А есть? — лицо рыболова вдруг просияло настоящим эльфийским счастьем, даже глазам больно стало.

— Имеется малость, — солидно говорит Медвежонок, лезет в сумку, достает внушительную глиняную крынку, откупоривает. В воздухе немедленно разливается аромат свежего меда, ноздри эльфийского носа голодно шевелятся.

— Если это не будет большой дерзостью с моей стороны, — осторожно говорит он. — С удовольствием отведаю.

И почти вырывает крынку из рук Медвежонка. Релли сочувственно вздыхает, жалко ей эльфа. Совсем оголодал парнишка, такому бы мяса ломоть горячего, да не едят вот они мяса.

А Медвежонок заслужил хорошую трепку. Виданное ли дело — в Злой Лес мед тащить! Совсем думать разучился, там же пчелы! Неправильные пчелы, которые мед совсем не делают, зато очень его любят. По привычке, наверное, пчелы все-таки, хоть и неправильные совсем. Мелкие, вроде, насекомые, а ведь пострашнее какого-нибудь огнеплюя будут. Роем налетят — от человека только сапоги останутся, да и то если сделаны на совесть. Видел я этот рой однажды, едва ноги унес. Месяц потом лечился, как выжил — до сих пор не понимаю. Любят меня боги за что-то, иначе и не объяснишь.

Перемазанная медом мордашка эльфа лучится счастьем. Чай, не каждый день такое лакомство пробует. Тревожно оглядываюсь по сторонам, пчел не видно. До Леса прилично, может, и не учуют. Да что это я, не тронут они эльфа, скорее, уж нас сожрут. Хм, хорошо все-таки, что до Леса далеко...

— Добро пожаловать в Священный лес, — говорит Нуб, возвращая крынку хозяину. — Будьте моим гостями, сегодня ведь праздник!

— Какой? — тут же спрашивает Релли.

— Праздник Первого Урожая, — отвечает эльф.

Да, действительно. Они же тут три урожая в год снимают, с тех деревьев, что после Потопа остались. Будь их побольше, жили бы припеваючи, три урожая кого хочешь на ноги поставят. Только вот, молодые деревца на болоте не приживаются, а старые хоть и обладают прочностью изрядной, а все же потихоньку подгнивают. Скоро ни одного не останется. Лет через семьсот-восемьсот. Из эльфов может кто и доживет, а вот я этого точно не увижу. Ну и ладно, не больно-то и хотелось.

По болоту идем споро, без задержек и остановок. Кстати, не раз замечал, что в компании эльфа дорога сама под ноги стелется, а время будто замедляется. Не знаю, в чем дело, то ли колдовство какое, то ли лес и впрямь их род привечает. Да и болото, если уж на то пошло.

Вот и теперь — трех часов не прошло, как показались эльфийские жилища. Уж не знаю даже, как их и назвать — не изба, точно, не хижина, не шалаш — что-то этакое причудливое на сваях. Потому как по-другому не получается, болото все-таки, попробуй избу поставь, по колено в воде жить будешь.

Из туманной дымки возникает громада Великого Древа. Не знаю уж, почему, но увидеть его можно только вблизи. Таится оно, что ли, от чужих глаз?

Релли восхищенно охает, маг выпускает из рук посох, который немедленно отправляется исследовать болото. Впрочем, господин Излон тут же протягивает руку, и недовольная реликвия с неохотой возвращается к владельцу. И правильно, нечего деревяшке здешних рыб пугать. Эльфы и так худющее, а ежели еще рыба уйдет, вообще передохнуть могут. Ирония судьбы — бессмертные мудрые могущественные существа, умирающие от того, что нечего есть. Жалко их, бедных...

— Великое Древо, — благоговейно шепчет Релли. Эльф снисходительно кивает, великое, дескать, ага, любуйтесь, смертные.

— Сегодня мой народ будет праздновать, веселиться и водить хороводы вокруг Древа, — солидно говорит он.

Хороводы? Не могу сдержать смешок, Нуб косится неодобрительно, но выговаривать не решается. Эльфам мой зловредный характер известен давно, задирать уже не пытаются. В ругани им с людьми не тягаться, а вот если до драки дойдет, у меня шансов не будет — бегают ушастые куда быстрее

— А не потонете? — говорю. — Тут же болото кругом!

— Эльфы, — Нуб становится в позу. — Не тонут!

— И в огне не горят, — соглашаюсь. — Потому как на болотах ваших огонь нипочем не разведешь.

Нуб обиженно замолкает. Релли и господин Излон укоризненно смотрят на меня, почто, мол, мальчишку обижаешь? Становится стыдно, не так, чтоб сильно, но тем не менее. Ну, виноват я разве, что он шуток не понимает? Что, кстати, совсем для эльфов нетипично. Может, молодой еще просто, лет через сто начнут его юмору обучать, и станет Нуб таким же, как прочие его собратья — веселым и смешливым.

— На плотах танцевать будут, — решает все же ответить эльф. Мол, обижаться на этих смертных — себя не уважать. На обиженных, вдобавок, воду возят... а тут ее — целое нетронутое болото.

— Интересно, — говорю я, представляя себе эту картину. Пожалуй, посмотреть стоит, зрелище то еще должно быть. Эх, погубит меня когда-нибудь любопытство, если его сначала само не съедят.

— За посмотр денег не берут? — интересуюсь на всякий случай. Эльф смотрит озадаченно, то ли забыл, что такое деньги, то ли и вовсе этого не знал.

— У Старейшин спрошу, — осторожно отвечает он.

Х.

Ворот и изгороди в эльфийском селении, разумеется, нет, а вот охрана имеется. Четыре амбала преграждают нам путь, причем каждый выше меня на две головы, а ведь выше меня в деревне только Рок, сын мельника, да Мельсиф. Про худосочных эльфов вообще молчу, двоих сложи, такого не получишь.

Стражи. Так их называют ушастые, и мне сомнительно, что они с эльфами в родстве, хоть бы и в самом отдаленном. Металлические доспехи, закрытые шлемы, на поясе мечи, один слева, другой, соответственно, справа. Кстати, оружие обнажить охрана не позаботилась, то ли поняли, что не враги перед ними, то ли в конец обленились.

Релли с восторгом разглядывает Стражей, господин Излон— с опаской. Стражи тоже не обделяют нас вниманием, прикидывают, представляем ли мы угрозу. Нехотя кивают и расступаются, давая дорогу. В самом деле, разве кто из нас может представлять опасность для эльфов? Разве что Медвежонок, тот вполне способен в одно лицо сожрать все запасы продуктов, обрекая и без того не вполне сытый народ на медленную голодную смерть.

— Приветствую, — старший из Стражей кивает мне как равному. На Медвежонка бросает поверхностный взгляд, зато парочку чародеев изучает внимательно. — Эти люди с тобой, Побратим?

— Со мной, — признаю очевидное.

— Ты за них отвечаешь, — предупреждает Страж. — Добро пожаловать в Священный Лес, Побратим.

Молча киваю, прохожу мимо него. Нуб ускоряет шаг, бежит по деревянным мосткам к своему дому. Мостки эти — само по себе эльфийское чудо. Живые деревья неимоверной длины растут прямо в болоте, образуя своего рода дорожки. Интересно, как быстро до эльфов дошло, что тропинку по воде не протопчешь? Они ведь, вообще-то, народ неторопливый...

Уверенно поворачиваю налево, прохожу мимо островка твердой земли, служащему местным площадью. Островок этот, ясное дело, усеян цветами и причудливыми деревцами. Красиво, аж за душу берет. Клочок древнего Священного Леса, невесть как переживший Огненный Потоп. Сердце сжимается при мысли, что весь лес раньше таким был, тот самый, что нынче иначе, как Злым, не именуют. Такой красоты нигде не встречал, впрочем, я мало где побывать успел. А вот господин Излон...

Оборачиваюсь на мага, тот пялится на клочок земли, будто на святыню.

— Чудо какое! — негромко говорит Релли.

А я вдруг чувствую знакомый запах. Резко оборачиваюсь, лук сам прыгает в одну руку, стрела обнаруживается в другой.

Живоглот. Живой, настоящий, равнодушно смотрит на меня, как на совершенно несъедобный трухлявый пень. А рядом стоит Рив и с улыбкой наблюдает за всей нашей компанией.

И я улыбаюсь ему в ответ.

Три года, как я стал эльфам Побратимом. Собственно, когда я вытаскивал Рива из трясины, даже в голову не приходило, чем это обернется. Ну, кто бы мог подумать, что чумазый перепуганный эльф, так и норовящий выскользнуть из скользких от тины ладоней — один из старейшин Священного Леса?

Вообще-то, эльфы и по трясине бегают легко. Тут фокус, чтобы не останавливаться и скорость не снижать сильно. А как ее не снизишь, когда с тобой болотный рукохват пообниматься решил от избытка чувств?

Потом уже, когда меня чествовали и называли героем, я скромно отнекивался. Какой, мол, из меня храбрец, всего-то и сделал, что веревку кинул. Конечно, я слукавил. Только самый, что ни на есть, герой рискнет спасать утопающего эльфа в обществе смущенного и виноватого рукохвата. Пока ушастый рядом, вреда он не причинит, но сам факт присутствия твари такой мощи рядом... нервирует до мокрых штанов.

И не каждого убедит бульканье утопающего, что тварь вреда не причинит. Так что, похвалы-то заслужены были, другое дело, смущает меня прилюдное восхваление. Или приэльфное — разница невелика.

— Брат, — говорит Рив. Это прочим я Побратим или Охотник — а ему брат. Потому как так у эльфов уж заведено, если кому жизнь спас, становишься родней. Отцом, сыном или братом. Или, скажем, сестрой. Многие эльфы, кстати, считали, что Рив меня усыновит. Не угадали. Рив вообще личность непредсказуемая, даже для брата. Особенно для брата.

— Привет, — улыбаюсь я. — Вот, в гости зашел.

— И не один, — кто сказал, что у эльфов морщин не бывает? Вот они, морщины, лучиками от глаз побежали, стоило ему улыбнуться. — Как зовут твоих спутников? Или все же друзей?

— Я еще не определился, — усмехаюсь в ответ. — Знаешь, как оно порой бывает? Был спутник, а потом оп — и другом отчего-то стал.

— Или наоборот, да? — брат весело подмигивает. — Был вроде бы друг, а потом — оп, и спутница. Правда, это только с женщинами получается... Может, представишь нас друг другу?

Все эльфы такие. Нет, чтобы просто сказать, я мол, Рив, а вот вы кто такие? Нет, не Рив, они-то ему не братья и не побратимы даже... Риверсаль Таннкредар Сумровиль... хм, это если они мои друзья, а вот если спутники — еще и Раннорель Оргедан... вот рожа хитрая, потому-то он сам и не представился, чтоб я сам выбрал, кто они мне. Ну, хорошо...

— Светлейший князь и Старейшина Священного Леса, старший сын и наследник Владыки Леса Вечного, Риверсаль Таннкредар Сумровиль Раннорель Оргедан Бракемон Пертухай Заморлед — прошу любить и не жаловаться. Титул произносить полностью, с должным почтением...

Смотрю на своих спутников. Господин Излон беззвучно шевелит губами — запоминает. Медвежонок тоскливо смотрит на небо — чтоб это все заучить у него половина жизни уйдет, и это еще в лучшем случае. А Релли... улыбается.

— Он ничего не перепутал? — вежливо спрашивает у эльфа. Тот заливисто хохочет.

— Почти ничего. Подумаешь, пару имен добавил... три последних, если быть точным. И титуловал, как послу, а не гостю полагается — мелочи какие. В общем, называйте меня Риверсаль, можно просто князь.

— Это у них принято, — соглашаюсь я. — Меня вот порой просто Охотник называют, и ничего, не обижаюсь.

— Просто князь, — повторяет Релли, в глазах смешинки. — А "господин" добавлять можно?

— Если вам от этого легче, — безропотно соглашается просто князь. — Брат, может, ты представишь мне все же своих друзей или хотя бы спутников?

— Да у них у самих языки есть, — отмахиваюсь я беззаботно. Звел милостивый, как давно я здесь не был! Как же здесь хорошо и спокойно! С другой стороны, если больше, чем на три дня останешься — скучно становится. Рив говорит, что в этом вся человеческая сущность, беспокойные мы, дескать, на месте нам не сидится.

— Излон, маг четвертой ступени, — чародей представляется первым, как и положено. Хм, значит, они все-таки в ступенях измеряются. Прямо как лестница. Запомним, вдруг, да пригодится когда.

— Релли, ученица, — девушка скромно опускает глазки. Эльф неопределенно хмыкает, переводит вопросительный взгляд на брата старосты.

— Медвеженок, — говорит тот и мучительно пытается что-нибудь добавить, но в лохматую голову мысли никак не приходят. — Ну... просто Медвежонок. Нет у меня еще настоящего имени.

— Будет еще, — успокаивает его эльф.

— Нам бы отдохнуть с дороги, — нахально влезаю я. — И умыться. Перекусить у самих найдется, а вот вино, дорогой брат, за тобой. Если не жалко, конечно.