Лира. Жизнь на грани миров

— Вот и женись на ней!

— Иди сюда, моя ревнивица! — и так это молвил, что стало не по себе.

Я от него попятилась и попыталась юркнуть через дверь. Ага, разбежалась!

— Ну, раз не хочешь по-хорошему... — он развернул меня, будто куклу, расстегнул молнию спинке на платья и скинул его с плеч.

— Что ты себе позволяешь?! — возмутилась я.

— Не сопротивляйся, а то могу порвать его.

И не успела я опомниться, как платье пало к ногам, оставляя меня в одном нижнем белье. Я развернулась, используя инерцию, отпихивая его. Но добраться до двери не вышло.

Он оказался всё равно быстрее.

— Мне приятно, что ты сопротивляешься, но не думаешь, что мне тем интереснее? К тому же ты в таком виде собралась бежать? Стыд и срам твоему отцу!

Он бил по больному. И если посчитает это оскорбительным, отцу пойдёт отдача.

— Только попробуй! — огрызнулась я.

— Будь хорошей девочкой! — он отпустил. — Надевай!

Ко мне полетел свёрток. Внутри бумаги оказалось простое голубое летнее платье по щиколотку.

— Отвернись!

— И не подумаю. Надевай! — его зелёные глаза метали молнии. Похоже, я его допекла.

Возражать не стала. Решила сменить тактику. Раз ему нравится моё сопротивление, получит покорную куклу.

Я молча надела платье.

— Что прикажете, господин? — чеканя каждое слово, спросила я.

Наклонился и снял с меня туфельки. Затем вышел из самоходной повозки, подал руку. Я спрыгнула на горячую мостовую. Закрыл за мной дверь. Стоянка была пуста, за исключением коляски Лигата. А, ну да, здесь же простые люди, им просто не нужны коляски. Обходятся простыми телегами или верхом ездят. Да и в городе либо общественным транспортом пользуются, либо в простых повозках передвигаются. Самоходные коляски — транспорт военных и полиции. Новейшие разработки. Раньше обходились поездами да трамваями, сейчас грузовики иногда используют.

Мы спустились со стоянки по лестнице к берегу. Песок не жёг подошву, а приятно грел. Детишки беззаботно играли в догонялки, поднимая тучи песка. Взрослые ругались на них, потому как то и дело отдыхающим на подстилках попадали в лицо.

Мы прошли далеко вперёд, туда, где народа уже не было. Он взглянул на карманные часы. Я же промолчала. Куда-то спешит?

— Садись, — он остановился у самого берега. Я покорно села.

Он тоже примостился рядом, положил голову на колени. И какое-то время мы просто молчали. Лигат не шевелился. Я смотрела по сторонам. Может, ему плохо?

Здесь было, и правда, хорошо. На городском пляже кричать было не принято. Суетиться, бегать — тоже. Пришёл, погрелся на солнышке, искупался и освободи место. Здесь же люди кушали, кто-то читал, загорая, общались, детвора плескалась в воде, отроки прыгали с моста.

Меня разморило. Но ложиться не стала — приказа ведь не поступало. Жених так и сидел с опущенной на колени головой, не шелохнувшись, пока часы не стали отбивать тихую мелодию.

Тогда встал.

— Тебе плохо? Может, поедешь домой? — нарушила свою кукольность.

— Некогда. Поехали в храм. Я обещал твоему отцу.

Я так и не встала с места. Ехать никуда не хотелось. Он ведь собирается временный союз заключить, который автоматически становится постоянным, если мы исполняем супружеский долг.

— Лира, пойдём, — он не приказывал, скорее просил.

— Может, не надо? — сделала я слабую попытку возразить.

— Надо. Я не хочу на тебя давить, но спорить не позволю. Не сейчас. Если понадобится, потащу силой.

Пришлось покориться, временно. И то, только потому, что он себя плохо чувствовал, пусть и не обмолвился об этом.

Глава 2

Всю дорогу молчали. Похоже, у моего жениха болела голова. Зачем только в такое шумное места пошёл? Переодеваться не стали — опаздывали. Мчались довольно быстро по объездной дороге. Благо, она ровная, не трясёт. Не по всей стране такие. Мы с отцом постоянно переезжали с места на место ввиду его воинской службы. Пока везло, и в боевых действиях он не участвовал. Пока. Потому как знали, что дочь одна останется, не пристроенная. Теперь он беречь себя не будет. От тоски сжалось сердце.

— Какой у тебя дар? — спросила, нарушив молчание.

— Узнаешь после того, как проведём обряд.

— А разве не нужно благословение твоих родителей?

— Нет их у меня. И опекунов нет, уже сам по себе.

— Прости, — знала, каково это — жить без мамы, а уж если никого нет — наверное, вообще тяжко.

— Уже привык.

Поговорить с ним было не о чем. Слишком мы разные.

— Почему ты привёл меня в многолюдное место?

— Это моё любимое место. Хотел тебе показать.

— Показал. Могло и обождать.

— Не откладываю на завтра то, что можно сделать сегодня.

— Почему? — народную мудрость я знала, просто не легко так он придерживается этого правила.

— Слишком опасная работа. Завтра может не наступить.

Я вздохнула. Именно поэтому в командировку отец всегда ездил с семьёй. Да, подвергались риску все. Но так мы могли подольше побыть вместе. Я это понимала как никто другой. Поэтому дочери казаков обычно выходили замуж за военных.

— Что ты за человек? Я тебя совсем не знаю. А то, что ты показываешь — мне не нравится, — призналась честно.

— На самом деле, я такой и есть.

— Любишь издеваться?

— Нет, вступать в перепалки, отстаивать свою правоту, хотя в армии это не поощряется. Знаешь, сколько у меня из-за этого на службе трудностей было.

— Могу представить.

— В итоге перевели в полицию. Там больше свободы для самовыражения.

— И много преступников?

— Тяжб полно, споров. Вот и пытаюсь выяснить, кто прав, а кто виноват. И убийства бывают. Приехали!

Мы остановились подле храма. На куполах которого находились проводники. Храмы строили на источнике силы, да передатчиком между городами и весями* они являлись. В нашем городе был лишь один храм, а вот в крупных городах, бывало, по несколько.

Народ праздновал, а потому подзарядиться да пообщаться не приходил.

Я уже собралась выходить из коляски, когда жених преградил мне путь.

— Давай договоримся, как взрослые, Лира.

Я с вызовом посмотрела ему в глаза.

— А чем тебе дети не угодили?

— Лира, может, всё же выслушаешь моё предложение?

— Ладно, говори, — я упёрла в его грудь ладошки, попытавшись его отодвинуть. Но он был сильнее.

— Я тебя не буду принуждать к близости, пока ты не будешь готова сама пойти на этот шаг, — сказал он мягко.

— А что взамен?

— Ты больше не пытаешься сбежать сегодня.

— А если нет?

— То в храм я тебя всё равно доставлю. Мы заключим полноценный союз, а не временный. И тогда я буду иметь законное право на близость с тобой.

— Но ты не можешь принудить меня заключить союз.

— Уж поверь, я найду способ. Поиграем? — в его глазах промелькнуло что-то незнакомое, но мне это не понравилось.

Благоразумнее согласиться. Вспомнила, что у него болит голова. Похоже, последствия от использования личного дара. Отец рассказывал, что способности бывают двух типов — спонтанные и вызванные. Первые приходят неожиданно и без последствий, а вот вторые — чреваты головными болями. Если вызываешь их слишком часто, то и головная боль будет сильной. Я пробовала контролировать свой дар. Тогда удалось вызвать видения три раза. Мне этого хватило, чтобы слечь с сильной головной болью, которая не снималась целителями. Это не значит, что даром пользоваться было совсем нельзя. Но он имел ограничение. Чем больше сил тратишь, тем хуже становится. По неопытности, я расходовала слишком много энергии да резерв был маленьким. Но до совершеннолетия растить резерв запрещено. А такое вот ограничение само заставляло тебя уповать на провидение. Значит, Лигат потратил уйму резервных сил.

— Хорошо, — сдалась я. — Но только сегодня.

Он улыбнулся. Грустно так.

— Когда ты уезжаешь? — спросила, вкладывая свою ладошку в его.

— Завтра.

— Надолго?

— Не знаю. Как получится. Уже скучаешь?

— Мечтать невредно!

Мы приблизились к храму. Надо бы разуться у входа, но мы и так босые.

Вошли в распахнутые настежь двери. По телу, от стоп и до макушки побежала энергия. Волосы взмыли ввысь, электризуясь. Нда. Следовало распустить или голову покрыть платком, дабы не черпать энергию. Сейчас я тоже была проводников и наполнена до краёв.

Жених так и не выпускал мою руку, пока шли мы по ровному мозаичному тёплому полу.

У алатыря нас поджидал отец. Там, где стекались энергии источника, соединяя все четыре мира нашего четырёхмерного бытия: Явь, Навь, Правь и Славь.

Разногласия и споры остались за пределами этой первородной силы. Сейчас я испытывала благодать. Хорошо и спокойно на душе. И ощущение, что так и должно быть.

Прикоснуться к первородной силе мог не каждый.

Жених потянул меня к себе, как бы скручивая. Я провернулась, оплетаемая своей же рукой, оказываясь в его объятиях. И он замкнул круг наших сил, соединив вторые руки. На бел-горюч камне появилось красное пятно. Отец взял его и потянул на себя, словно это была нить. Обошёл с нитью вокруг нас и завязал на бантик.

— Какой срок хотите обговорить? — спросил отец.

— Сколько тебе нужно? — шепнул жених.

Я честно не знала. Сейчас в его объятиях было так хорошо, что я готова заключить союз навсегда. Но пути назад не будет. Я его совсем не знаю.

— Полгода тебе хватит? Если мы не подтвердим союз интимными отношениями за это время, то союз будет расторгнут.

— Да, хватит, — сказала я. И нить просто исчезла. Жених отпустил одну мою руку, влез в карман своих простых штанов и достал оттуда серебряное колечко. Надел мне на безымянный палец правой руки.

— Это чтоб другие видели, что ты занята.

Волшебство мгновения исчезло. Захотелось стукнуть его. Сам, значит, носить кольцо не собирается, а на меня клеймо ставит. Уууу!

Вот только устраивать разборки в храме нельзя. Поэтому я поспешила вырваться из объятий и направилась влево, туда, где были экраны.

Меня никто не остановил, чему я была рада.

Выбрала на пульте управления города, с которыми собираюсь связаться, и включила онлайн-трансляцию. Когда искомое мне место высветилось, я направила туда луч с запросом на образ нужного мне человека.

— Привет, Лира! — появился на экране лик подруги.

— Здравствуй, Дашуля! Обождёшь, пока я с девочками свяжусь?

— Да, конечно!

Я тем временем нашла подруг из других городов. И хоть вживую лишь я всех знала, девочки неплохо ладили.

— Рассказывай, какие новости, — начала совещание Дина — подруга из города Сибири.

Я включила защиту ниши от прослушивания, отсекая пространство от остального храма.

— Ой, девочки, вляпалась я, — мне нужно было рассказать и пожаловаться на мою судьбу. Подробностями пришлось тоже поделиться. Как познакомилась с полицейским и как каждый раз, встречая его, мы задирали друг друга.

— Как романтично, — с придыханием сказала Настя.

— Да ну тебя! Ему говоришь нет, а он не слышит.

— Просто он знает чего хочет, — не поддержала меня Дина.

— Вы уже целовались? — спросила Даша.

— Нет!

— И тебя это расстраивает?

— Девочки, вы меня совсем не слышите. Он мне совсем не нравится.

— Он хоть симпатичный? — вновь Дина.

Пришлось признаться, что да. Вот только характер отвратительный.

— Эх, повезло тебе, подруга!

— Ага, "повезло". Вы пока последние новости не слыхали!

Я расплакалась от безысходности, показав им обручальное кольцо.

Подруги наконец-то поняли, что я не хвастаюсь, а жалуюсь на жизнь.

— Ну-ну, милая, у тебя ещё есть время от него избавиться. Ведь есть?

Я успокоилась. Правда, есть. Полгода.

— Ладно, девочки, вы о себе рассказывайте.

Подруги поделились последними новостями. Дина влюбилась в одного красавчика и решила во что бы то ни стало завоевать его. Он, правда, встречается с одной девушкой, но там даже до помолвки дело не дошло, поэтому есть шанс.

— Уверена, что не дошло? — спросила я.

— Ну, колец не видно.

— Он может не носить в связи с работой. Личные вещи военным запрещены.

— Злая ты, — буркнула Дина.

— Прости, что огорчила, — сказала подруге.

— Ну, я надежду не теряю, — её голос был вполне довольным.

— Даш, а у тебя как любовь-морковь?

Темновласая подруга опустила долу очи.

— Рассказывай, — хором сказали мы с девочками.

Не сразу, но она сдалась. Ей нравился один молодой человек, к военному делу никак не относящийся. Наладчик из храма. В общем, она повстречала его как сама на связь нас вызывала. Стоило ей подойти к храму, как он встречал её. В общем, забывала она про всё на свете, как с ним начинала разговаривать. А потом уж домой пора идти. Вот она и просила горячо прощение, что давно сама звонила.

— И как дело движется?

— Познакомила его с родителями.

— Ого! И как они восприняли?

— Без особой радости. У отца на примете был один молодой человек. Я сразу в слёзы.

— А он что?

— Сказал не торопиться, присмотреться к его знакомому. Мол, пусть оба за мною ухаживают, а там поглядим. Но я б не пережила, если б отец, как твой, сразу помолвку оформил да ещё и временный союз с незнакомцем.

Я вздохнула. Выходит, ещё и крепким орешком оказалась. Ну ничего, женишок ещё взвоет и сам сбежит. Хотя, может, он все полгода в командировке проторчит. У меня ведь всё равно учёба начнётся через два дня. Эх, мечты-мечты!

У Насти — наоборот, было всё глухо или она не стала делиться.

— Неужели никто не нравится? — спросила рыжая Дина.

— Да нет. Пока не до того. Я ведь на целителя учусь, — сказала Настя.

— И что? — не поняли мы.

— Загрузили меня учёбой, одни сплошные больные.

— Неужто среди них никого интересного не было? — любопытство моё высунуло нос.

— Мне наставник сказал, что всё это несерьёзно, через нас проходят миллионы людей. Не стоит привязываться к ним. Со всеми быть вежливой, приветливой, но держаться на расстоянии. Буду флиртовать — выгонит.

— И что, никто не приглянулся?

— Я стараюсь не расценивать их как ухажёров, хотя каждый второй замуж зовёт.

За разговорами я не заметила, как время пролетело. Опомнилась лишь тогда, когда у Насти стемнело. У нас с ней разница в три часа по времени была. Похоже, я заболталась...

Попрощавшись с девочками, я вышла из своей ниши. Храм был пуст. Ни родителя, ни жениха.

Неловко как. Отец обидится. Скажет, что повела себя по-свински. Все шишки на его воспитания падут. Что о нём подумают?

На ступенях у храма сидел блондин, опустив голову себе на колени.

Ждал меня всё это время? Да ещё и с головной болью?

— Лигат, — позвала шёпотом, не желая его будить. Но он услышал, поднял голову. Чувствовала себя виноватой перед ним, вот только просить прощение не собиралась. — Сильно болит?

— Сильно, — не стал на этот раз отпираться он.

— Ты поэтому домой не поехал?

— Тебя жду.

— А отец?

— Он сказал, что ты осталась в надёжных руках. Отправился во дворец культуры.

— Понятно, — тихо молвила я, стараясь говорить как можно тише. Громкие звуки бишь усугубляют головную боль.