Лира. Жизнь на грани миров

Глава 1

Торжественно звучит музыка — праздник мира и добра. Военные с особым размахом его отмечают, гуляя весь день. Но и гражданские не отстают. Слышится смех, люди радостно поют. Народные гуляния на всех улицах. Развешены флажки, всюду цветы на плодовых деревьях радуют глаз, листочки уже кое-где стали проклёвываться. Тепло, умопомрачительные запахи и веселье всюду.

Мы подъезжаем на самодвижущейся повозке к зданию культуры — с золочёными колоннами, арками. Можно было б и на лошадях прокатиться — по городу — самое то, но и у них сегодня праздник, день отдыха, отборное зерно, бескрайние просторы за городом и воля. Поэтому отец сегодня за рулём. Я же в пышном платье, благо, пространство повозки позволяет.Родитель оставляет машину в положенном для стоянки месте, открывает дверцу и протягивает мне руку.

Я улыбаюсь, вкладываю ладошку, а потом подворачиваю ногу.

Боль, точно удар мечом, пронзает меня. И я вижу то же здание дворца культуры, только больше нет прежнего блеска, чистоты и торжественности. На колоннах следы от копоти, на стенах силуэты людей. Здание занесено по второй этаж каким-то песком или землёй, окна выбиты. Я оборачиваюсь и сердце ухает куда-то вниз. Города нет. Кое-где торчат остовы от крыш зданий, тёмные стены. Тишина. Неслышно пение птиц. Будто город вымер. Сглатываю возникший в горле ком.

— Милая, ты в порядке? — разбивает возникшую иллюзию голос отца.

Вновь слышатся весёлые песни, город полон жизни.

— Да. Всё хорошо, — я выдавливаю из себя улыбку, не желая омрачать праздник.

— Точно? Что-то на тебе лица нет.

— Ногу подвернула, — ответила честно. Отец распознаёт любую ложь.

— Надо обратиться к целителю. Идти сама сможешь?

Я делаю шаг, ещё один. Он отдаётся тысячами иголочек в подвёрнутой ноге.

— Садись обратно, я схожу за целителем, — предлагает отец. Но я не хочу, мотаю головой.

— Давай тут, на лавочке, — показываю взглядом на места для отдыха.

Отец подхватывает меня на руки и несёт в указанную сторону. И как ему несложно? Всё же я не пушинка. И хоть отец военный, да немолод уже. А мне приятно, чувствую себя малышкой.

Пока сижу на скамейке, стараюсь не думать о видении. Наверняка будет ещё не одно связанное. Сейчас лучше не портить настроение, наслаждаться тем, что имею, тем более, если это затишье продлится недолго.

— Ба, какие люди! — с иронией слышится знакомый ненавистный голос.

Медленно оборачиваюсь. Похоже, день всё же не задался.

Чёрная полицейская форма с белыми манжетами и рубашкой, золотистыми аксельбантами и медалями. Длинные светлые волосы зачёсаны назад. Тёмно-зелёные глаза насмехаются.

— Иди своей дорогой, — отвечаю довольно резко. — Это мой праздник.

— Боюсь, не твой. А вот я в числе приглашённых на бал.

Спорить совершенно не хочется. Праздник семейный для военных и их семей. Вот только зря я согласилась. Совершенно запамятовала, что полиция тоже относится к числу военных.

— Пойдём, потанцуем? — он протягивает руку, но я совершенно не горю желанием вкладывать свои пальчики в его широченную ладонь в белых перчатках.

Вот только моё мнение его не интересует. Он сам хватает меня за ладонь и рывком притягивает к себе в объятия.

— Отпусти! — пытаюсь вырваться, но он, пусть и безболезненно, держит, точно в тисках, за талию.

— О, Лира, ты уже нашла себе ухажёра! — слышится спасительный голос родителя. — Я привёл целителя. Присаживайся!

— Здравствуйте, — чуть отстраняется мой кошмар и пожимает отцу руку, тут же вновь поворачиваясь ко мне. — Ты повредила ногу?

Меня ловким движением поднимают на руки, сопротивление, оказывается, бесполезным. — Я подержу.

— Поставь меня наземь! — возмущаюсь я.

— Хочешь, чтобы отец тебя таскал, чай не пушинка! — шепчет мне на ухо враг номер один.

Хочется его удушить, но приходится стиснуть зубы и терпеть его объятия, отвлекаясь на манипуляции целителя, разливающееся по ноге тепло, мурашки по коже в месте заживления.

— Ну вот и всё, — отвечает целитель. Отец пожимает ему руку, благодарит и, когда тот уходит, обращается уже к моему носильщику: — Лира не рассказывала про вас. Давно вы встречаетесь?

Я от негодования безмолвно глотаю воздух, не в силах подобрать слова. А мой кошмар мило так улыбается, вполне правдоподобно случаю:

— Да с полгода где-то.

— Не пора ли переводить отношения на новый уровень? — намекает отец.

— Да, конечно, как раз хотел попросить у вас руки вашей дочери.

А моё мнение никого не интересует? Я стукнула неудавшегося ухажёра локтём по рёбрам, он даже не поморщился. Отпихнула, выбравшись из его цепких рук.

— Нет! — рявкнула я и обиженно направилась к парадному входу во дворец культуры.

Двери автоматически открываются при моём приближении.

Парадная лестница внутри выстлана красной ковровой дорожкой.

Демонов Лигат! До-с-та-л! Правильное имя — Ли-гад! Гад! Последние полгода всю душу вымотал! И ведь не солгал отцу. Мы постоянно с ним встречаемся, правда, романтическими отношениями это не назовёшь! Сплошные издевательства! Ну нравлюсь я ему, так ухаживал бы. Всё, как полагается: подарки, внимание, забота, помощь. А он лишь силком может куда-то тащить и его вовсе не волнует, что я могу быть против. Не-на-ви-жу!

Остановилась я лишь когда очутилась в танцевальном зале. Звучал вальс. Пары кружились, озаряя зал своими счастливыми улыбками.

— Позвольте пригласить вас на танец, прекрасная незнакомка! — передо мною нарисовался подтянутый брюнет, одетый в военную синюю форму. Я только собиралась ответить согласием, как протянутую руку перехватил Гад!

— Извините, я против.

— По какому праву? — поинтересовался брюнет.

— Праву жениха.

Брюнет тут же испарился, а я кинулась на врага с кулаками.

— Ты не имеешь право!

— Имею. Отец одобрил мои притязания на твою руку.

— Что? Он не мог! — в моих глазах стояли слёзы. Я повернулась, выискивая взглядом жестокого родителя. Тот разговаривал с каким-то военным.

Это ведь не может быть правдой!

Я, наплевав на приличия, подбежала к нему, схватила за руку, разворачивая к себе.

— Почему? Я ведь сказала "нет"! — слёзы готовы были сорваться.

— Прошу меня простить, — извинился отец перед собеседниками и, подхватив меня под локоть, повёл в сторону уборных.

— Лира, я его знаю. Он — хороший человек.

— Папа, он не знает слова "нет".

— У всех есть свои недостатки. А я уже немолод.

— Что ты такое говоришь! — взвилась я. — Разве тебе неважно счастье единственной дочери?

— Лира, ты помнишь о моём даре? — с нажимом спросил отец., стараясь не уточнять. Всё же подробности дара родителя — военная тайна. Да и не принято у нас рассказывать об этом.

Он тоже мог видеть будущее. Только, в отличие от меня, радостное. Я кивнула.

— Я знаю, ты не была готова к помолвке, но так надо, дочка, — он всё это время держал моё запястье в своих ладонях и поглаживал его. Вот только будущее пока не наступило, радостное в смысле. И принять просто так Лигата, теперь уже моего жениха, мне претило.

— Даже если он — мой жених, я несогласна и буду бороться.

— Твоё право, но не на людях.

— Надеюсь, дату свадьбы вы не обговорили за моей спиной.

— У тебя есть срок в полгода, чтобы полюбить его.

— Или расторгнуть помолвку, — добавила более приемлемый вариант.

Отец лишь улыбнулся. Грустно так, что защемило сердце.

Не к месту вспомнилось видение. Внутри точно сжали кишки. С трудом отогнала нехорошее предчувствие. Сколько у нас времени? Предотвратить ещё ни разу не вышло, то, что я видела. Но можно уменьшить потери среди жителей, иначе бы мне не давали Предки такой дар.

Дар имели не все. А может, просто скрывали. В двенадцать лет проводили профориентацию с пробуждением дара. Пробудился — хорошо. В случае положительного исхода тебя брали на учёт и приставляли к тебе человека со схожими способностями, отвечающего за твоё обучение. Моим наставником являлся отец. Мама погибла при перестрелке в одну из поездок за границу. Меня тогда не оказалось рядом по чистой случайности — я заболела и осталась дома с бабушкой. Целителя вызывать было некогда, отец торопился на рейс. Это случилось накануне пробуждения дара. Как оказалось, моя лихорадка была именно с этим связана. С тех пор отец в командировки ездит сам.

Если бы дар пробудился раньше, я, скорее всего, смогла предотвратить гибель мамы. Но, Предкам виднее. Значит, так было нужно. Для чего только — я пока не ведаю.

— Идём отдыхать? — нарушил ход моих мыслей отец. — Мы сюда пришли праздновать день мира.

— Да, конечно, — я улыбнулась, отгоняя все неприятности. Ну, женишок, ты у меня ещё взвоешь!

Вернувшись в танцевальный зал, я стала искать взглядом жениха, вот только того и след простыл, что меня, если честно, не обрадовало. Все мои планы рушились.

Но стоило одному блондину направиться в мою сторону, как мою талию собственнически обхватили.

— Не вздумай флиртовать с другими, — угрожающе процедил Гад.

— А то что? — бросила я вызов.

— Клятву давал твой отец, отвечающий за твою честь, он и пострадает, — спокойно ответил этот гад.

А я стиснула зубы, ох, как-то об этом я и не подумала. Значит, мой жених имеет дар, иначе клятву заключить не смог бы. Интересно, какой?

— Кольца? — почти безразлично спросила я.

— Нет.

— Почему?

— Ты забыла, кем я служу? Нам нельзя никаких личных вещей носить с собой. Тебе могу надеть, если хочешь.

— Обойдусь, — процедила я. Ну вот, скоро, под стать жениху, начну ядом плеваться.

— Потанцуем? — спросил Лигат, всё так же держа меня за талию. А у меня созрел план.

— Ага, потанцуем.

Он провёл меня на танцпол, вновь прижал к себе. Так близко танцевать было просто неприлично, за исключением помолвленных и женатых пар.

Зазвучала музыка. И хоть тело за многие годы тренировок чувствовало себя как рыба в воде, приходилось себя ограничивать, ловить ногу партнёра, чтобы лишний раз отдавить. Он ни слова не сказал, даже когда наступила каблуком на болевую точку между большим и указательным пальцем. И бровью не повёл! У, гад! Разговор не клеился.

— У тебя в понедельник учёба начинается? — спросил неожиданно он.

— Да.

— Мне надо уехать за границу на какое-то время.

— Да хоть навсегда, — буркнула в ответ.

— Разве что с тобой, — вернул шпильку он. — Учи языки.

— Больно надо!

— Учи!

— Сам учи!

— Уже выучил, но ты права — не стоит останавливаться на достигнутом. А тебе негоже быть хуже меня.

И, кажется, ничего грубого не сказал, а будто ушатом грязи облил.

Я замахнулась, но он ловко перехватил мой локоть.

— Замах плоховат, за себя постоять не можешь. Никуда не годится! — вынес приговор он.

Да он издевается!

— Да пошёл ты!

— Ты идёшь со мной... Ты права, занудно здесь... — и он потянул меня к выходу. Отец преградил нам путь.

— Надеюсь, честь моей дочери не пострадает до замужества, — в его голосе сквозило предупреждение.

— Всё будет добровольно, если будет, — ответил жених.

А сейчас он тоже по моему желанию тянет?

— Надеюсь, вы не пойдёте на это ради ускорения свершения союза.

— А если пойду? — дерзко молвил жених. Как он смеет таким тоном разговаривать с моим отцом?

— Тогда я хотел бы удостовериться в ваших намерениях.

— Да хоть прямо сейчас!

— Сами до храма доедите?

— Да, коляска у меня стоит у входа.

— Жду вас там через час.

И отец отошёл от прохода на улицу.

"Нет-нет, не уходи! Зачем ты меня, папа, бросаешь?!"

Но он читать мысли не умел, поэтому приходилось рассчитывать лишь на свои силы.

Коляска жениха отличалась от отцовской изысканностью отделки внутри при простоте снаружи. Видно было, что владелец заботится о своей повозке, постоянно моет и чистит. Жених усадил меня позади себя, лицом вперёд, поглядывая с водительского сиденья на меня в зеркало.

— Зачем я тебе нужна? Что ты пристал, как банный лист? — спросила, как мы тронулись с места.

— Тебя ведь не устроит ответ, что ты мне нравишься.

Я усмехнулась. За мной и другие молодые люди увивались, но так, чтоб проходу не давали — такое впервые.

— Мог бы найти более сговорчивую девушку.

— Мог, только ты меня зацепила.

— Я? Больно надо! — фыркнула под нос.

Он лишь улыбнулся. Не будь он таким наглым, я бы отметила, что при благородстве его черт, выглядит довольно неплохо. Не красавец, но приятной внешности. Вот только выражение лица было жёстким и каким-то хищным. Может, так прищур сказывался или массивные скулы, а может, раздвоенный подбородок с ямочкой. Борода у него отсутствовала, что было несколько странно для его возраста, хотя усы имелись, пусть и негустые.

— Я ведь тебя тоже зацепил! — не остался он в долгу.

— Насильно мил не будешь!

— Лира, Лира, не будь ты так упряма, давно бы поняла, что я тебе далеко не безразличен! — самоуверенности ему не занимать.

— Ну-ну, больше тешить себя нечем, — хмыкнула я. — Куда мы едем?

— Увидишь.

Четверть часа мы ехали по гладкой мостовой, пока выехали за город, к реке. Проехали по каменному мосту и остановились на том берегу. Здесь народу тоже имелось немало. Мелкий песочек, пляж, музыка играет в динамиках.

Лигат включил режим тонировки стёкол, выключил двигатель. Встал со своего места и подошёл ко мне, подал руку, рывком поднимая. Приложил палец к замку багажника, что располагался под моим сиденьем. Послышался щелчок. Внутри лежало самое разнообразное оружие и свёртки. А потом начал раздеваться. Снял форменный китель, рубашку. Я смущённо отвернулась. Вот только в зеркале заднего вида отражался его голый торс. Бугристый, со шрамами. Красив, гад!

— Куда мы идём? — решила скрыть неловкость, разглядывая приборную панель. Почти всё то же, что и у отца, за исключением одного устройства. Отец меня научил ездить, хотя по закону прав до восемнадцати лет никто не выдавал. А мне лишь семнадцать с половиной.

— На пляж.

— Почему не городской?

— Слишком пафосно.

— А я не броско выгляжу?

— Тебе тоже стоит переодеться.

Жених был на голову выше меня, и при этом, высота кузова коляски позволяла стоять внутри в полный рост. У отца такое было невозможно.

Я обернулась. Простая холщовая подпоясанная белая рубаха располагалась поверх серых шаровар, закатанных до колен. Воинские сапоги он поставил в багажник. На вешалке у потолка развесил свою полицейскую форму.

— Побудь здесь, я сейчас.

И он хлопнул дверью.

Может, сбежать, пока жених отсутствует?

Но спасительный выход оказался заперт. И когда успел? Гад!

Я плюхнулась обратно на своё сиденье. Багажник женишок не забыл закрыть.

Чем бы заняться, пока он где-то бродит? Я встала и прошла к водительскому сиденью. Села за руль. Ключи в зажигании отсутствовали. Гад! Всё предусмотрел.

Я обречённо ударила по баранке.

— Эй, не обижай мою ласточку! — с любовью и нежностью произнёс голос за спиной. Я аж вздрогнула от неожиданности.

— Вот и женись на ней!

— Иди сюда, моя ревнивица! — и так это молвил, что стало не по себе.

Я от него попятилась и попыталась юркнуть через дверь. Ага, разбежалась!

— Ну, раз не хочешь по-хорошему... — он развернул меня, будто куклу, расстегнул молнию спинке на платья и скинул его с плеч.

— Что ты себе позволяешь?! — возмутилась я.

— Не сопротивляйся, а то могу порвать его.

И не успела я опомниться, как платье пало к ногам, оставляя меня в одном нижнем белье. Я развернулась, используя инерцию, отпихивая его. Но добраться до двери не вышло.

Он оказался всё равно быстрее.

— Мне приятно, что ты сопротивляешься, но не думаешь, что мне тем интереснее? К тому же ты в таком виде собралась бежать? Стыд и срам твоему отцу!

Он бил по больному. И если посчитает это оскорбительным, отцу пойдёт отдача.

— Только попробуй! — огрызнулась я.

— Будь хорошей девочкой! — он отпустил. — Надевай!

Ко мне полетел свёрток. Внутри бумаги оказалось простое голубое летнее платье по щиколотку.

— Отвернись!

— И не подумаю. Надевай! — его зелёные глаза метали молнии. Похоже, я его допекла.

Возражать не стала. Решила сменить тактику. Раз ему нравится моё сопротивление, получит покорную куклу.

Я молча надела платье.

— Что прикажете, господин? — чеканя каждое слово, спросила я.

Наклонился и снял с меня туфельки. Затем вышел из самоходной повозки, подал руку. Я спрыгнула на горячую мостовую. Закрыл за мной дверь. Стоянка была пуста, за исключением коляски Лигата. А, ну да, здесь же простые люди, им просто не нужны коляски. Обходятся простыми телегами или верхом ездят. Да и в городе либо общественным транспортом пользуются, либо в простых повозках передвигаются. Самоходные коляски — транспорт военных и полиции. Новейшие разработки. Раньше обходились поездами да трамваями, сейчас грузовики иногда используют.

Мы спустились со стоянки по лестнице к берегу. Песок не жёг подошву, а приятно грел. Детишки беззаботно играли в догонялки, поднимая тучи песка. Взрослые ругались на них, потому как то и дело отдыхающим на подстилках попадали в лицо.

Мы прошли далеко вперёд, туда, где народа уже не было. Он взглянул на карманные часы. Я же промолчала. Куда-то спешит?

— Садись, — он остановился у самого берега. Я покорно села.

Он тоже примостился рядом, положил голову на колени. И какое-то время мы просто молчали. Лигат не шевелился. Я смотрела по сторонам. Может, ему плохо?

Здесь было, и правда, хорошо. На городском пляже кричать было не принято. Суетиться, бегать — тоже. Пришёл, погрелся на солнышке, искупался и освободи место. Здесь же люди кушали, кто-то читал, загорая, общались, детвора плескалась в воде, отроки прыгали с моста.

Меня разморило. Но ложиться не стала — приказа ведь не поступало. Жених так и сидел с опущенной на колени головой, не шелохнувшись, пока часы не стали отбивать тихую мелодию.

Тогда встал.

— Тебе плохо? Может, поедешь домой? — нарушила свою кукольность.

— Некогда. Поехали в храм. Я обещал твоему отцу.

Я так и не встала с места. Ехать никуда не хотелось. Он ведь собирается временный союз заключить, который автоматически становится постоянным, если мы исполняем супружеский долг.

— Лира, пойдём, — он не приказывал, скорее просил.

— Может, не надо? — сделала я слабую попытку возразить.

— Надо. Я не хочу на тебя давить, но спорить не позволю. Не сейчас. Если понадобится, потащу силой.

Пришлось покориться, временно. И то, только потому, что он себя плохо чувствовал, пусть и не обмолвился об этом.

Глава 2

Всю дорогу молчали. Похоже, у моего жениха болела голова. Зачем только в такое шумное места пошёл? Переодеваться не стали — опаздывали. Мчались довольно быстро по объездной дороге. Благо, она ровная, не трясёт. Не по всей стране такие. Мы с отцом постоянно переезжали с места на место ввиду его воинской службы. Пока везло, и в боевых действиях он не участвовал. Пока. Потому как знали, что дочь одна останется, не пристроенная. Теперь он беречь себя не будет. От тоски сжалось сердце.

— Какой у тебя дар? — спросила, нарушив молчание.

— Узнаешь после того, как проведём обряд.

— А разве не нужно благословение твоих родителей?

— Нет их у меня. И опекунов нет, уже сам по себе.

— Прости, — знала, каково это — жить без мамы, а уж если никого нет — наверное, вообще тяжко.

— Уже привык.

Поговорить с ним было не о чем. Слишком мы разные.

— Почему ты привёл меня в многолюдное место?

— Это моё любимое место. Хотел тебе показать.

— Показал. Могло и обождать.

— Не откладываю на завтра то, что можно сделать сегодня.

— Почему? — народную мудрость я знала, просто не легко так он придерживается этого правила.

— Слишком опасная работа. Завтра может не наступить.

Я вздохнула. Именно поэтому в командировку отец всегда ездил с семьёй. Да, подвергались риску все. Но так мы могли подольше побыть вместе. Я это понимала как никто другой. Поэтому дочери казаков обычно выходили замуж за военных.

— Что ты за человек? Я тебя совсем не знаю. А то, что ты показываешь — мне не нравится, — призналась честно.

— На самом деле, я такой и есть.

— Любишь издеваться?

— Нет, вступать в перепалки, отстаивать свою правоту, хотя в армии это не поощряется. Знаешь, сколько у меня из-за этого на службе трудностей было.

— Могу представить.

— В итоге перевели в полицию. Там больше свободы для самовыражения.

— И много преступников?

— Тяжб полно, споров. Вот и пытаюсь выяснить, кто прав, а кто виноват. И убийства бывают. Приехали!

Мы остановились подле храма. На куполах которого находились проводники. Храмы строили на источнике силы, да передатчиком между городами и весями* они являлись. В нашем городе был лишь один храм, а вот в крупных городах, бывало, по несколько.

Народ праздновал, а потому подзарядиться да пообщаться не приходил.

Я уже собралась выходить из коляски, когда жених преградил мне путь.

— Давай договоримся, как взрослые, Лира.

Я с вызовом посмотрела ему в глаза.

— А чем тебе дети не угодили?

— Лира, может, всё же выслушаешь моё предложение?

— Ладно, говори, — я упёрла в его грудь ладошки, попытавшись его отодвинуть. Но он был сильнее.

— Я тебя не буду принуждать к близости, пока ты не будешь готова сама пойти на этот шаг, — сказал он мягко.

— А что взамен?

— Ты больше не пытаешься сбежать сегодня.

— А если нет?

— То в храм я тебя всё равно доставлю. Мы заключим полноценный союз, а не временный. И тогда я буду иметь законное право на близость с тобой.

— Но ты не можешь принудить меня заключить союз.

— Уж поверь, я найду способ. Поиграем? — в его глазах промелькнуло что-то незнакомое, но мне это не понравилось.

Благоразумнее согласиться. Вспомнила, что у него болит голова. Похоже, последствия от использования личного дара. Отец рассказывал, что способности бывают двух типов — спонтанные и вызванные. Первые приходят неожиданно и без последствий, а вот вторые — чреваты головными болями. Если вызываешь их слишком часто, то и головная боль будет сильной. Я пробовала контролировать свой дар. Тогда удалось вызвать видения три раза. Мне этого хватило, чтобы слечь с сильной головной болью, которая не снималась целителями. Это не значит, что даром пользоваться было совсем нельзя. Но он имел ограничение. Чем больше сил тратишь, тем хуже становится. По неопытности, я расходовала слишком много энергии да резерв был маленьким. Но до совершеннолетия растить резерв запрещено. А такое вот ограничение само заставляло тебя уповать на провидение. Значит, Лигат потратил уйму резервных сил.

— Хорошо, — сдалась я. — Но только сегодня.

Он улыбнулся. Грустно так.

— Когда ты уезжаешь? — спросила, вкладывая свою ладошку в его.

— Завтра.

— Надолго?

— Не знаю. Как получится. Уже скучаешь?

— Мечтать невредно!

Мы приблизились к храму. Надо бы разуться у входа, но мы и так босые.

Вошли в распахнутые настежь двери. По телу, от стоп и до макушки побежала энергия. Волосы взмыли ввысь, электризуясь. Нда. Следовало распустить или голову покрыть платком, дабы не черпать энергию. Сейчас я тоже была проводников и наполнена до краёв.

Жених так и не выпускал мою руку, пока шли мы по ровному мозаичному тёплому полу.

У алатыря нас поджидал отец. Там, где стекались энергии источника, соединяя все четыре мира нашего четырёхмерного бытия: Явь, Навь, Правь и Славь.

Разногласия и споры остались за пределами этой первородной силы. Сейчас я испытывала благодать. Хорошо и спокойно на душе. И ощущение, что так и должно быть.

Прикоснуться к первородной силе мог не каждый.

Жених потянул меня к себе, как бы скручивая. Я провернулась, оплетаемая своей же рукой, оказываясь в его объятиях. И он замкнул круг наших сил, соединив вторые руки. На бел-горюч камне появилось красное пятно. Отец взял его и потянул на себя, словно это была нить. Обошёл с нитью вокруг нас и завязал на бантик.

— Какой срок хотите обговорить? — спросил отец.

— Сколько тебе нужно? — шепнул жених.

Я честно не знала. Сейчас в его объятиях было так хорошо, что я готова заключить союз навсегда. Но пути назад не будет. Я его совсем не знаю.

— Полгода тебе хватит? Если мы не подтвердим союз интимными отношениями за это время, то союз будет расторгнут.

— Да, хватит, — сказала я. И нить просто исчезла. Жених отпустил одну мою руку, влез в карман своих простых штанов и достал оттуда серебряное колечко. Надел мне на безымянный палец правой руки.

— Это чтоб другие видели, что ты занята.

Волшебство мгновения исчезло. Захотелось стукнуть его. Сам, значит, носить кольцо не собирается, а на меня клеймо ставит. Уууу!

Вот только устраивать разборки в храме нельзя. Поэтому я поспешила вырваться из объятий и направилась влево, туда, где были экраны.

Меня никто не остановил, чему я была рада.

Выбрала на пульте управления города, с которыми собираюсь связаться, и включила онлайн-трансляцию. Когда искомое мне место высветилось, я направила туда луч с запросом на образ нужного мне человека.

— Привет, Лира! — появился на экране лик подруги.

— Здравствуй, Дашуля! Обождёшь, пока я с девочками свяжусь?

— Да, конечно!

Я тем временем нашла подруг из других городов. И хоть вживую лишь я всех знала, девочки неплохо ладили.

— Рассказывай, какие новости, — начала совещание Дина — подруга из города Сибири.

Я включила защиту ниши от прослушивания, отсекая пространство от остального храма.

— Ой, девочки, вляпалась я, — мне нужно было рассказать и пожаловаться на мою судьбу. Подробностями пришлось тоже поделиться. Как познакомилась с полицейским и как каждый раз, встречая его, мы задирали друг друга.

— Как романтично, — с придыханием сказала Настя.

— Да ну тебя! Ему говоришь нет, а он не слышит.

— Просто он знает чего хочет, — не поддержала меня Дина.

— Вы уже целовались? — спросила Даша.

— Нет!

— И тебя это расстраивает?

— Девочки, вы меня совсем не слышите. Он мне совсем не нравится.

— Он хоть симпатичный? — вновь Дина.

Пришлось признаться, что да. Вот только характер отвратительный.

— Эх, повезло тебе, подруга!

— Ага, "повезло". Вы пока последние новости не слыхали!

Я расплакалась от безысходности, показав им обручальное кольцо.

Подруги наконец-то поняли, что я не хвастаюсь, а жалуюсь на жизнь.

— Ну-ну, милая, у тебя ещё есть время от него избавиться. Ведь есть?

Я успокоилась. Правда, есть. Полгода.

— Ладно, девочки, вы о себе рассказывайте.

Подруги поделились последними новостями. Дина влюбилась в одного красавчика и решила во что бы то ни стало завоевать его. Он, правда, встречается с одной девушкой, но там даже до помолвки дело не дошло, поэтому есть шанс.

— Уверена, что не дошло? — спросила я.

— Ну, колец не видно.

— Он может не носить в связи с работой. Личные вещи военным запрещены.

— Злая ты, — буркнула Дина.

— Прости, что огорчила, — сказала подруге.

— Ну, я надежду не теряю, — её голос был вполне довольным.

— Даш, а у тебя как любовь-морковь?

Темновласая подруга опустила долу очи.

— Рассказывай, — хором сказали мы с девочками.

Не сразу, но она сдалась. Ей нравился один молодой человек, к военному делу никак не относящийся. Наладчик из храма. В общем, она повстречала его как сама на связь нас вызывала. Стоило ей подойти к храму, как он встречал её. В общем, забывала она про всё на свете, как с ним начинала разговаривать. А потом уж домой пора идти. Вот она и просила горячо прощение, что давно сама звонила.

— И как дело движется?

— Познакомила его с родителями.

— Ого! И как они восприняли?

— Без особой радости. У отца на примете был один молодой человек. Я сразу в слёзы.

— А он что?

— Сказал не торопиться, присмотреться к его знакомому. Мол, пусть оба за мною ухаживают, а там поглядим. Но я б не пережила, если б отец, как твой, сразу помолвку оформил да ещё и временный союз с незнакомцем.

Я вздохнула. Выходит, ещё и крепким орешком оказалась. Ну ничего, женишок ещё взвоет и сам сбежит. Хотя, может, он все полгода в командировке проторчит. У меня ведь всё равно учёба начнётся через два дня. Эх, мечты-мечты!

У Насти — наоборот, было всё глухо или она не стала делиться.

— Неужели никто не нравится? — спросила рыжая Дина.

— Да нет. Пока не до того. Я ведь на целителя учусь, — сказала Настя.

— И что? — не поняли мы.

— Загрузили меня учёбой, одни сплошные больные.

— Неужто среди них никого интересного не было? — любопытство моё высунуло нос.

— Мне наставник сказал, что всё это несерьёзно, через нас проходят миллионы людей. Не стоит привязываться к ним. Со всеми быть вежливой, приветливой, но держаться на расстоянии. Буду флиртовать — выгонит.

— И что, никто не приглянулся?

— Я стараюсь не расценивать их как ухажёров, хотя каждый второй замуж зовёт.

За разговорами я не заметила, как время пролетело. Опомнилась лишь тогда, когда у Насти стемнело. У нас с ней разница в три часа по времени была. Похоже, я заболталась...

Попрощавшись с девочками, я вышла из своей ниши. Храм был пуст. Ни родителя, ни жениха.

Неловко как. Отец обидится. Скажет, что повела себя по-свински. Все шишки на его воспитания падут. Что о нём подумают?

На ступенях у храма сидел блондин, опустив голову себе на колени.

Ждал меня всё это время? Да ещё и с головной болью?

— Лигат, — позвала шёпотом, не желая его будить. Но он услышал, поднял голову. Чувствовала себя виноватой перед ним, вот только просить прощение не собиралась. — Сильно болит?

— Сильно, — не стал на этот раз отпираться он.

— Ты поэтому домой не поехал?

— Тебя жду.

— А отец?

— Он сказал, что ты осталась в надёжных руках. Отправился во дворец культуры.

— Понятно, — тихо молвила я, стараясь говорить как можно тише. Громкие звуки бишь усугубляют головную боль.

— Что мне для тебя сделать?

— Растирания, — сказал он.

Я смутилась. Прикасаться к другому, кроме отца, мужчине, как-то непривычно. Но ввиду моей оплошности решила помочь облегчить его состояние.

Зашла ему за спину, откинула вперёд волосы и принялась щипать да растирать шею, плечи, спину вдоль позвоночника и голову, нащупав у основания черепа болезненные точки. Потом ещё всю кожу под волосами помассировала.

Даже притомилась.

— Ну как, легче стало? — спросила, садясь рядом на ступени храма.

А он взял да и лёг мне на руки. Хотела возмутиться, а Лигат открыл глаза и так на меня смотрит странно.

— Что ты себе позволяешь?! — моему возмущению не было предела. Все приличия нарушает!

— Хорошо с тобой. Можно я ещё немного так полежу?

Хотела спихнуть его с себя, но он перехватил мои руки, переплёл наши пальцы.

— Ты обещала.

— Обещала не сбегать, — напомнила ему.

— А сама собралась сбежать.

— Нет.

— Значит, можно?

Вечно всё перекрутит.

Я попыталась выбраться, но его голова казалась пудовой.

— Ты обещал против воли меня не брать.

— Так разве беру?

— Ты наглый, самоуверенный нахал!

— Точно! Даже спорить не буду.

— Слезь с меня!

— Так я и не залезал. А будешь обвинять, так залезу, чтоб не голословно было.

Невыносимый тип. Я закрыла глаза и постаралась успокоиться.

— Какой у тебя дар? — ворвался он в мои мысли.

— Я вижу плохое будущее, — не стала таиться, распахнула глаза, чтобы встретиться с его тёмно-зелёными. Так близко он находился.

— Что-то видела недавно? Когда ногу подвернула?

А он проницателен.

— А у тебя какой дар?

— Мгновенного перемещения в знакомое место.

Я осмысливала полученные сведения. Выходит, дар срабатывает спонтанно, а если нет... А зачем тогда такой дар нужен без контроля. А переносишься и вуаля: головная боль. Ещё раз и ещё, и голова раскалывается просто.

— И сколько раз ты сегодня переносился?

— Десять.

— Почему?

— Надо было вынести людей из горящего дома.

— Но разве это не случай пожарных?

— Да, но при большом пожаре полицию тоже вызывают и целителей. У одного пожарного схожая способность была, но он не успевал всех вывести. А там накрыло много народу — праздник.

— Так ты у меня герой! — с улыбкой молвила я.

— Я выполнял свой долг. А сейчас просто хочу побыть со своей женщиной.

— Я не твоя.

— Моя. Уже — моя.

— Умеешь ты испортить момент.

— Куда ты поедешь?

— В Англию.

— Зачем?

— Поеду под прикрытием. Заговор какой-то намечается. Мне надо его раскрыть.

— Зачем тогда эта помолвка?

— Якорь, держащий меня дома.

— Но я тебя ждать не буду. А через полгода наш союз распадётся.

— Я постараюсь этого не допустить.

— Наивный.

— Что ты видела? — переключил он разговор на другую тему.

— Города не было. Лишь дворец культуры возвышался над землёю немного.

— Как твой дар действует?

— Вначале со мной случается неприятность, как подвёрнутая нога, и накрывает видение.

— Я не об этом. То, что ты видишь свершится? Этого можно избежать?

— Произойдёт. Предотвратить не удастся, но можно принять меры.

— Наводнение, о котором заранее знали — твоих рук дело?

— Да.

— Только одно видение?

— Потом накрывает подробностями.

— А когда это произойдёт знаешь?

— Пока нет. Как появится следующее, обращусь в отдел катастроф. Они вытянут из меня подробности и спрогнозируют время.

— Понятно.

— Значит, давай так поступим. Я при возможности, хотя бы, раз в седмицу к тебе прихожу, но давай договоримся, где встречаться будем, чтобы я не искал по всему городу.

— З-зачем? — настороженно проговорила я, всё ещё лелея надежду избежать постоянного союза с этим несносным гадом.

— За надом! Лира, соображалку включи. У тебя там катастрофы планируются...

— Ну так эвакуируют всех.

— А я тебя по всей державе искать потом буду?

— Так не ищи!

Он сел. Видно было, что взбешён. Желваки заходили, кулаки сжаты.

— Лира! Ты будешь делать так, как я скажу. Ты поняла?

— А то что? Ты меня выпорешь? — с вызовом подскочила я.

— Если тебе так хочется, выпорю. То есть, хочешь, чтобы выпороли, можешь меня не слушаться.

— Ты сказал добровольно..

— Да, но я говорил лишь про близость, про остальное речи не было.

— Ненавижу!

— В этом храме. Через седмицу! В полдень чтоб была здесь, ты поняла? Не явишься вовремя, найду и выпорю. Если что случится среди седмицы, иди во дворец культуры. Он ведь устоял, значит, и с тобой ничего не случится. Подготовь паёк на несколько дней и носи всегда с собой!

Я молчала, понимала, что глупо упираться, когда речь заходит о безопасности, но он сам вынудил. Меня отец ни разу не порол, а этот...Этот... Гад! Ненавижу!

Примечания по главе:

веси* — сельцо, селение, деревня.

Глава 3

Было больно и тоскливо. От всего, что со мной за этот день случилось. Видений, помолвки и прочего. Неужели отец не мог найти мне иного жениха? Кандидатов на мою руку имелось предостаточно. Мы периодически встречались у его друзей, где молодые люди были весьма учтивы, относились ко мне с уважением, шутили и ухаживали. Правда, ни с одним я не пересекалась в нашем городе, но слышала от здешней подруги Тони, что её брат заинтересовался мною. Странно, что не просил у отца руки. Во всяком случае, тот про это не говорил, и раз оформил сегодняшнюю помолвку, значит, предыдущие не состоялись. Но именно сейчас всё полетело в тартарары, как любят выражаться европейцы, вот только не к нам, а к ним, то есть в Англию. Тьфу ты!

И ведь уйти не могу — обещала.

— Давай отвезу тебя домой, — предложил жених, видя, как я молча глотаю воздух, стараясь успокоиться.

Предпочла сама уйти до трамвайной остановки. Хотя... Сегодня ведь все отдыхают, кроме дежурных. Как я поняла и жених полдня трудился на благо Родины. Ходит лишь один трамвай по всем маршрутам. Это можно его до завтра ждать. И хоть тепло на улице, оставаться здесь одной желание отсутствовало. Поэтому кое-что придумала.

— Я поведу, — протянула вперёд руку, требуя ключи от коляски. Уступит ли?

— Нарушаем?

— Иначе не поеду! — состроила капризную рожицу.

— Мне придётся тебя оштрафовать.

— Хорошо, — согласилась. — Как доберёмся.

Ключи мне всё же были предоставлены. Жених сел на заднее сиденье и закрыл глаза. Голова. Даже при всей моей ненависти к жениху, боли я ему не желала. И я одна за рулём! Красота! Впервые! Никакого отца рядом! Нахлынуло волнение и предвкушение. Ссоблюдая скоростной режим, я внимательно следила за дорогой. Она была почти пуста, за исключением одной толпы на пешеходном переходе. Пропустив всех, я неспешно тронулась и немного расслабилась.

Уже почти доехав до дома, меня остановил полицейский. Отворила оконце.

— Здравствуйте!

— Ваши документы, — попросил он, заглянул внутрь. — Ли!

Жених встал со своего места. Пожал постовому полицейскому руку.

— А я думал, угнали служебный транспорт.

— Ну, разве что жена у мужа...

— Ты женился? Когда успел?

— Сегодня.

— Поздравляю! Это связано с твоей командировкой?

— Да, начальство сказало, чтоб завтра предоставил вязь. Как у тебя на посту.

— Похоже, все происшествия пришлись на первую половину дня. Пока тихо. Ладно, не буду вам мешать. Из храма едите?

— Ато!

— Удачи!

— Благодарю. Она мне понадобится!

За сим они простились. Я не вмешивалась в их разговор, хотя кое-какие выводы сделала.

Как отъехали, спросила:

— Почему я? Ты спланировал или случайно подвернулась под руку?

— Я искал тебя по всему городу, как смена закончилась. Хотел перехватить у дома. Но нагнал лишь у дворца культуры.

Значит, именно меня сделал женой. Даже не знаю, радоваться или огорчаться.

Мы остановились у дома, где проживали с отцом. Я заглушила двигатель и отдала Лигату ключи, собравшись уходить.

Он преградил путь.

— Что ещё?

— Штраф.

— Мы его благополучно избежали.

— Нет, я должен тебя оштрафовать.

И только сейчас поняла, чем это чревато. Что права мне могут не выдать.

— Что ты хочешь?

— Подкуп полицейского?

Он улыбался, гад! Лишь уголками губ, но улыбался.

— Подкуп жениха.

Битва взглядов.

— Поцелуй, — таки выдал он ответ.

— То есть, для тебя в порядке вещей подкуп, да ещё и в такой форме? — возмутилась я.

Он освободил мне путь.

— Уходи, невыносимая девчонка! — и последнее слово за ним останется? Нет, так не пойдёт!

— Штрафуй, — сказала я, понимая, что это был последний раз, когда ездила за рулём.

— Хорошо! — кивнул он. И не успела опомниться, как меня поцеловали. Э, я не это имела в виду!

Я его даже укусила за губу.

— Строптивица! Брысь домой. Помашешь из окна!

— Обойдёшься!

— Если через десять частей* не выглянешь, поднимусь сам. И останусь у вас на ночь.

— Как бы ни так! — бегло взглянула на его часы.

— Уже предвкушаешь? Ну-ну!

Пришлось идти домой. Отца ещё не было, пришлось открывать дверь самой. Зато поняла одну вещь, если не выгляну, он останется под дверью, ведь отец не откроет, а я жить ещё хочу. С другой стороны, он — полицейский. Может сломать дверь. А на возражения соседей по ярусу покажет удостоверение. И тогда злой жених будет наедине со мною. Уж лучше выглянуть. Меньше последствий.

Я взглянула на домашние часы. Отведённое время заканчивалось. Я подошла к занавеске. Жених стоял у коляски и тёр переносицу. Как он за руль сядет в таком состоянии?

Что я творю?

Он посмотрел прямо на меня. Но я не выглянула. Лигат скользнул взглядом по соседним окнам. И пошёл в подъезд.

Я заждалась, пока он поднимался. Ещё десять частей минуло, а он так и не явился. И лишь ещё через такое же время раздался звонок в дверь. Я открыла. Притулился головой к дверному косяку. Успела подхватить его. Тяжеленный.

— Лира! — прошептал он.

Я же кое-как оттащила его в гостевую комнату, схватила лёд из морозилки, замотала в полотенце, положила компресс на лоб жениха. Потом развела лимоны с водой и сахаром.

— Спишь? — тихо спросила я.

— Нет.

— Выпей! — поднесла чашку к губам.

Молча выпил.

— Благодарю.

— Что-то ещё хочешь?

— Посиди со мной.

Я не понимала, что ему от меня нужно и зачем. Но возражать не стала.

— Тогда почитаю здесь.

Включила настольную лампу, села в кресло. И стала читать. Когда отвлеклась, на часах середина ночи уже была. Отец так и не пришёл. Чудно. Дыхание Лигата изменилось, похоже, уснул. Я выключила свет и пошла вначале в уборную готовиться ко сну, а затем уже в свою спальню.

Утром проснулась раньше обычного. Что-то я мало поспала, хотя сон больше не шёл. Вспомнила события предыдущего дня. Похоже, перевозбудилась вчера, вот и спать толком не могу.

Тихонько проверила гостя, привела себя в порядок, потом стала суетиться на кухне. Приготовила завтрак.

— Божественные запахи! — на пороге стоял сонный жених.

— Поговори мне ещё и останешься без завтрака!

Я достала ему набор гостя, где были новые расчёска и зубная щётка, полотенце выдала.

Лишь когда Лигат пришёл уже умытый и причёсанный, спросила о его самочувствии.

— Прекрасно! Благодарю.

— Скажи, ты вчера притворялся, чтоб попасть ко мне домой?

— Нет, но я был рад побыть с тобой.

— Ты корчишь из себя влюблённого, но не похож на него.

— Нет, всё не так. Я не скрываю свой интерес к тебе, почему я не могу быть рад твоей компании? Ты — единственный близкий мне человек.

— Не смеши!

— Кроме тебя у меня никого нет. Ни родных, ни близких.

— Но я тебе ни по духу не близка, ни родственница.

— Теперь ты мне жена.

— Пока нет, — поправила я.

— Для меня — вопрос уже решённый.

Часы пробили полдень*. А родителя всё нет.

— Думаю, отец твой осознанно не пришёл, надеясь, что я останусь у вас, — сказал жених. И я ему была благодарна. Пытается успокоить.

Меж тем я достала из духовки пропаренную перловую кашу и стала накладывать её.

— Будешь?

— Угу, — и молчит.

Хорошо.

Наложила нам обоим, налила взвар да села за стол. Ели в тишине, а потом он добавки попросил. Я подозрительно окинула его взглядом: издёвки незаметно. Ладно.

Дала добавки. Собралась посуду мыть, но он опередил.

— Я помою. Тебя подбросить куда в городе?

— А куда ты едешь?

— На свой участок. Передам кабинет, потом в управление, после — домой заскочу. Надо забрать поклажу, а остальное на хранение отправить.

А, ну да, квартира служебная, так же, как и у нас. Следить за ней никто не будет, поэтому просто заберут, а вещи в подземное хранилище уйдут.

— В Англию переноситься будешь?

— Я там не был ни разу, но меня перенесёт один знакомый со схожим даром.

— Тогда я быстро соберусь.

Переоделась в деловую, но при этом удобную одежду. Надо приобрести кое-что для учёбы.

Жених не ехидничал и улыбался. Я же старалась этого не замечать. Спросил лишь адрес, куда меня отвезти.

Уже когда выезжали, я заметила стоящую повозку отца.

— Остановись! — крикнула.

Лигат съехал с проезжей части к тротуару.

Я выскочила из коляски и подбежала к отцовской. Затарабанила в дверь. Тонировка включена, поэтому что творилось внутри, было не разглядеть.

Вскоре заспанный отец открыл дверь. Хух, живой, вроде бы здоровый. Я взглянула за его спину. Сиденье разложено в двуспальную кровать, на которой сидела женщина. И как это понимать?

— Папа? — спросила растерянно.

— Ты уже взрослая, Лира, твою жизнь я устроил, теперь пора и мою. Я женился вчера на одной женщине.

— Лира, идёшь? — окрикнул меня жених.

— Я съезжу в город и вернусь. Надеюсь, сегодня ты будешь дома и всё расскажешь, — сказала родителю и отправилась к жениху.

— Съязви что-нибудь, — буркнула ему, когда отъехали.

— Хорошо. Теперь у папы ты не самая любимая женщина! — последовал моей просьбе Ли.

— Я всё равно останусь его дочуркой! — возразила пылко.

— Конечно. Но внимание уделять тебе будет меньше. Не удивлюсь, если у неё свои дочери есть. И, как в сказке о Золушке, мачеха тебя невзлюбит.

— Злой ты! — я всхлипнула.

Он остановился, обнял меня.

— Зато ты уже замужем.

— Помолвлена, — поправила его, но он не отстранился.

— Пусть будет помолвлена, и очаровать твоего жениха сводные сёстры не смогут!

— Да с чего ты взял, что у мачехи есть дочери?

— Ну, вдовец женится лишь на вдове. Может, и нет.

— А ты пробить его жену по базе можешь?

— Вряд ли он уже подал в ведомство сведения о жене.

— А ты сегодня будешь подавать?

— Да. Значит, для всех остальных я — твоя настоящая жена.

— Да. Поэтому флиртовать с другими не смей. Мои сослуживцы будут следить!

Хотела возмутиться, но увидела улыбку на его губах. Похоже, он просто язвит.

— Надеюсь, отец не сказал про моё замужество мачехе. Лишь о помолвке.

— Уже предвкушаешь, как сестёр будешь разводить?

— Они меня могут выжить из дома отцовского.

— Тогда поехали со мной. Тебе оставят мою квартиру. Если выгонят, будет куда податься.

— Хорошо, — согласилась я. — Подождёшь, пока куплю тетради?

— Пойду с тобой.

Возражать не стала. Покупала всё по списку. Управилась быстро. А вот когда собиралась расплачиваться, Лигат сам оплатил.

Ладно. Сэкономлю личные деньги. Как бы потом мачеха не прикрыла моё содержание отцом.

Когда сели в коляску, Лигат сказал:

— Нужно заехать в банк.

— Зачем?

— Открыть совместный счёт.

— Но...

— Не возражай. Я всё равно не смогу тратить зарплату за кордоном. Поэтому это будут твои сбережения.

— Ли, но это ж неправда. Я всего лишь помолвлена...

— Это ты так считаешь. Для меня ты — жена. Не спорь. Просто прими. Не понадобятся, ну и ладно. Но лучше пусть они будут.

— Хорошо, — на удивление легко согласилась я. — Но только на крайний случай.

— Давай договоримся. Половину ты можешь тратить на себя в любом случае. А если вдруг супружество не выгорит, тогда твой отец обязан будет компенсировать.

— Что-то мне это не нравится, — честно призналась.

Но он не ответил. Приехал к банку. Деньги у нас были именные. Тратить их мог лишь владелец, ну или вот супруг. Поэтому я не представляла, как он сможет провернуть операцию с возвратом средств. Но сейчас голова была забита другим. Как отец мог так со мной поступить? Разве я против его женитьбы была? Наоборот, несколько раз пыталась сосватать ему знакомых женщин. Но он находил причины для отказа. А сейчас чувствовала себя будто выставленной на улицу пинком под зад. И даже к жениху не испытывала сейчас неприязнь.

Обида точила меня изнутри, и я не сразу заметила, что мы приехали к банку. Жених вошёл внутрь, следуя рядом. Нас сотрудники провели в отдельный кабинет, где оформляли какие-то бумаги. Считали каким-то устройством невидимую глазу вязь, обвивавшую нас сейчас в единое целое на уровне солнечного сплетения.

— Распишитесь, пожалуйста, теперь можете подойти в вычислительный зал, где пропишут ваши новые данные на браслетах.

Распростившись с приветливым сотрудником банка, мы проследовали в указанном направлении.

— А старый счёт будет доступен? — спросила я у наладчика.

— Отцовский?

— Да.

— Мы можем оставить вам его доступным, если хотите. Тогда при оплате покупок вам придётся указывать номер счёта.

Я кивнула.

Потом Лигат приехал на службу. Я краснела и старалась прятаться за его спиной.

— Ли, ты таки женился! Покажи свою красотку!

Из разговоров я уловила то, что жених встречается уже давно. Всё никак не приводил свою девушку сюда, хотя слухи о её красоте ходили. Вот только я не уверена, что эти слухи обо мне были. Когда мы зашли в кабинет Лигата, я потребовала объяснений.

— Нас с тобой как-то видели, когда мы познакомились. А на утро всё отделение трепалось о наших с тобой отношениях. Слухи росли по нарастающей.

— Но ты не отрицал ничего.

— Отрицал, но мне не поверили. Поэтому старался просто не обращать внимания.

— Да, но вчера..

— Слухи имели под собою почву. Я знал о тебе почти всё. И наши встречи были неслучайны. Но ты ни разу не позволила пригласить тебя погулять. Перекручивала любые мои слова. И все встречи заканчивались перепалкой.

— А вчера что тогда было?

— Я рискнул, в шутку, но при этом на полном серьёзе. А твой отец согласился.

Я закусила губу. Нельзя проболтаться о видении отца.

— На что ты рассчитывал, когда искал меня?

— Не знаю. С тобой бесполезно что-либо планировать. Поэтому я просто хотел найти тебя.

— Ли! — заглянул к нам какой-то темноволосый молодой мужчина. — Тебя начальник ждёт.

— Иду! — сказал жених, вставая со своего места. Всё это время он собирал вещи из ящиков стола.

От слов Ли я растерялась. Как бы у нас сложились отношения, не отвечай он на мои колкости так же? Я встала с кресла, подошла к коробке, в которую жених положил фоторамку. И подняла изображение. Это была я с выпускного в школе. Он там присутствовал?

Первым желанием было забрать снимок. Но я не смогла выпустить её из рук, вплоть до прихода фотографа.

— Можешь взять. Мне запрещено брать с собой личные вещи.

— Ты...Ты...

— Преследовал тебя? — подсказал он.

— Да!

— Ты мне небезразлична, Лира. Да, я был настойчивым, но не всегда подходил. Считаю тему закрытой, — он взял ящик со стола, за исключением фотографии, которую я прижала к себе. — Мне разрешили оставить квартиру до окончания командировки, потом должны выдать другую, как семейному человеку. Вещи мои уже собраны и отправятся всё же в хранилище. Я сейчас подброшу тебя, покажу где и что находится, после этого нам придётся проститься.

Приехав к его месту жительства, меня познакомили с соседями, представив как жену Лигата. Потом показали, где что находится, к кому обращаться в случае чего.

— Вот тебе ключи. Запасные есть у домовладельца, — он взял мою ладошку в свою, раскрыл её, положил связку.

— Ну, мне пора.

И он чмокнул меня в губы и ушёл, оставив одну.

Примечания по главе:

Сутки делятся на 16 часов, начинаясь с 18.00. Один час равен полутору часам в нашей системе счисления. Один час равен 144 частям (так называются минуты, равные 37,5 секундам в нашей системе счисления).

1час=144 часть

1 часть=1296 долей = 37,5 секунд.

10 частей* =375 секунд=около 6 и 1/4 мин.

Полдень* в 6 утра (проходит половина дня = 8 часов (наших 12 часов).

Глава 4

Чудно, но когда Лигат ушёл, от тоски сжалось сердце. Я одна. Совсем одна. Находиться в этой квартире было невыносимо. Она была с мебелью, бытовой техникой, но совершенно пуста. Ничего больше не напоминало о бывшем владельце. Я обошла ещё раз всю квартиру и поспешила её покинуть. Прихватив сумку с покупками, выскользнула на лестничную клетку. Отдала домовладельцу — милому хромому дедку с военной выправкой — ключи. Похоже, его списали в запас по состоянию здоровья.

— Вы не оставите их себе? — уточнил он.

— Я возьму их, когда перееду. Сейчас боюсь задевать куда-то. У меня учёба начинается послезавтра. Голова кругом... — и ведь почти не солгала.

— Хорошо, приходите в любое время дня и ночи. Квартира закреплена за вами с супругом. Командировка, да?

— Да.

— Полицейские не берут своих жён с собою.

— Но разве работа военных менее опасна?

— Всё зависит от обстоятельств. И военные не всегда берут.

— Да? — а я и не знала.

— Бывают вполне мирные командировки, а бывает разведка, боевые действия... Думаете, лучше рисковать всей семьёй, чем одним военным?

— Вы правы, — согласилась я.

— К тому же был один случай... Жена военного погибла, — обмолвился дедок. Я навострила ушки, похоже, речь о моей маме шла.

— И что? Разве она не знала, на что идёт, когда замуж выходила?

— Знать-то знала. Но жену убили, когда муж на задании был. Они ведь не всё время в командировке вместе ходят. Она на квартире была, на него пытались надавить... Чтоб он Родину продал. А когда не согласился, жену убили. У них, вроде бы, дочка осталась.

Я сглотнула.

— Извини, деточка, что тебе ужасы войны рассказываю. Не надо пугать, вы и так, переживаете, пока мужья ваши в командировке...

— Это была моя мама, — тихо призналась я, не зная, услышит ли старик. И развернувшись, потопала к выходу.

Услышала лишь вслед тихое: "Прости... похоже, ты не знала".

Добралась до дома без приключений. Открывала дверь своими ключами, у входа меня встретили чужие женские туфли тёмно-синего цвета. Сглотнула. Предки, дайте мне сил! Квартира была наполнена вкусными ароматами. На кухне слышались чужие голоса. Прислушалась, разуваясь. Звенел даже девичий смех.

Тихонько пробралась в свою комнату, проходя гостиную, глянула на диван, где прошлой ночью спал Лигат. Будет его не хватать. Держал меня в тонусе, не позволяя расслабиться. Переоделась в домашнее платье, пробралась в уборную. Умывшись, посмотрела на себя в зеркало. Серо-зелёные глаза выглядели усталыми, щёки бледные, русые волосы растрепались. Переплелась, растёрла себе щёки, придавая им румянец.

Ладно, была не была!

У порога кухни остановилась, набрала побольше воздуха.

— Здравствуйте! — выпалила я, окидывая помещение беглым взглядом.

— Привет! — Тоня повисла у меня на шее.

— Тоня? Что ты здесь делаешь?

— Кажется, мы породнились, — тихо ответила она.

Я бросила взгляд на отца, теперь уже свою мачеху и сводного брата Андея.

Столько чувств нахлынуло, что в этой каше невозможно было разобраться. Единственная отрада — лучшая подруга. Тонину маму я знала. Вроде бы, хорошая женщина. Да и отец пару раз забирал меня от них. Значит, они давно знакомы. Как минимум лет пять, что живём мы здесь. Тоня четыре года являлась моей одноклассницей, и последний год мы учимся вместе в высшем военном училище. Жёны военных тоже должны иметь воинские профессии, даже если не будут служить в виду воспитания детей.

— Садись, милая, за стол, правды в ногах нет. Надо поговорить, — предложил отец.

Села, устало плюхнувшись на стул.

— Может, сначала поедим? — предложила мачеха.

Родитель согласился. Слишком легко. Неприятно защипало в глазах.

Есть мне не хотелось. Совершенно.

— Я не голодна, — возразила я и с вызовом посмотрела на отца.

— Тогда давай сначала поговорим, — согласился он.

Все сели за стол, но молчали, не зная, похоже, с чего начать.

— Как давно у вас отношения? — начала я. — Почему вы скрывали их?

— Не было никаких отношений до вчера, — сказал отец. — Хотя мы знакомы уже давно. Я вчера уже собирался уходить из храма, когда увидел в правом крыле одиноко стоящую женщину. Она общалась с Предками, случайно услышал, как она просит послать ей любовь. Не удержался, решил заглянуть в будущее, чтобы ей помочь. И увидел нас. И наших детей. А когда она обернулась, я предложил ей выйти за меня замуж. Поля была такая красивая в свете Предков, что моё сердце забилось быстрее. Я влюбился, дочка. Она согласилась выйти за меня, и мы тут же, в храме, поженились. И лишь выйдя на улицу, я увидел, что Полю давно знаю.

— Правда? — не поверила я.

— Всё правда, — подтвердила мама Тони. — Дети выросли. Вчера была годовщина того, как муж ушёл в мир иной. Мне было очень одиноко. Я отправилась пообщаться с Предками и супругом. Встреча с последним не состоялась. Но Предки сообщили, что он ушёл на перерождение. И когда я просила послать мне любви, вдруг какой-то мужчина во мраке храма предлагает мне замужество. Его голос был таким волнующим, а в храме ведь нельзя лгать. И я поняла, что вот то, о чём я просила Предков. Не раздумывая, согласилась. А поскольку у нас уже живых родителей нет и благословение мы получили свыше... В общем, — она смущённо отвернулась, смахивая слезинку. Надеюсь, она не жалеет о случившемся... — Мы поженились. А потом, будто молодые, даже не дошли до дома супруга...

Женщина покраснела. Похоже, искренна.

— Хорошо. А как тогда здесь оказалась Тоня и Андей?

— Мама с утра позвонила и сказала, что замуж вышла, — подала голос подруга. — Представь наш шок. Дей вообще собрался морду бить появившемуся из ниоткуда отчиму. Мама адрес назвала, мы и приехали. А когда я поднималась по лестнице, дом показался знакомым. В общем, уже звоня в квартиру, до меня дошло, что это твой дом.

Я окинула отца любопытным взглядом. Следов побоев видно не было.

— Значит, не подрались?

— Подрались, — сдала мужчин подруга. А её мама вновь покраснела. — Правда, твой отец до сих пор в форме.

— Досталось нерадивому пасынку на орехи, — закончил смущённый победитель. Похоже, до сих пор сердится.

Я повернулась к Андею. Нда, похоже мы с ним пожениться в любом случае не сможем, ведь теперь, пусть и не кровные, но родственники.

— Он обижен на твоего отца, — шепнула подруга, — ведь тот отказал в вашем союзе.

— Это правда? — спросила громко родителя.

— Что именно?

— Что Андей просил моей руки, а ты отказал.

— Да, правда.

На него уставились непонимающая пара материнских глаз и сердитая — молодого человека.

— Почему? — спросила я.

— Потому что нет у вас будущего, — ответил родитель. Значит, он использовал свой дар. Но ведь оно могло быть, если бы он согласился. Не могло не быть вообще никакого будущего. Хотя... может быть речь лишь о счастливом грядущем. Он ведь видит только его. Счастья могло и не быть. Развивать тему не стала. А вот три пары глаз ждали пояснений.

— Я вижу лишь счастливое будущее, — сказал отец, больше не таясь, ведь теперь мы были семьёй. — А раз не увидел его, значит, счастья в этом союзе не было бы.

А я спрятала руку с обручальным кольцом под стол, пока никто не обратил внимания на него.

— Вот теперь можно и поесть, — сказала я. — Извините, я на минутку.

И встала из-за стола.

Кольцо я в уборной сняла, и повесила на цепочку с крестиком. Надо будет не забыть надеть его обратно, через шесть дней, как жених в гости наведается. Заподозрит неладное... Ещё усомнится в моей девичьей чести... Но сейчас, после одного расстройства добить другим своего теперь уже брата я не могла. Зря я вообще подняла тему с прошением руки Андея. Правда, все шишки пусть на отца валятся, ведь он против моей воли заключил эту помолвку.

Вернувшись за стол, мы молча поели. А потом отец сказал:

— Есть ещё важный вопрос, который решить нужно сообща.

— Какой? — спросила мачеха, немного занервничав. Кажется, слишком много потрясений для неё.

— Как мы все тут уместимся? У нас с Лирой трёхкомнатная квартира. У тебя, милая, дети разнополы, а значит, жить в одной комнате не могут. Либо остаёмся здесь, девочек поселив вместе, а Андей занимает гостиную, либо надо подавать на увеличение жилплощади.

— А наша квартира?

— Государство её заберёт. Сколько полных лет Андею?

— Двадцать один год.

— Он может претендовать на отдельное меньшее жильё вплоть до рождения детей.

— А имущество?

— Часть может сын забрать в новую квартиру. Предлагаю пока потесниться здесь. Андей может пока пожить отдельно в вашей квартире, пока ему не дадут другую жилплощадь. Обычно меняют сразу же. Девочки же либо в одной комнате поживут, либо в гостиной.

Мне не хотелось съезжать, и гостя размещать в гостиной — самое то, но всегда есть это "но"! По закону я должна жить с мужем, в его квартире, а значит, не имею никаких прав на свою комнату в отцовской. И хоть отец пока не озвучил новость о моём замужестве-помолвке, моего осознания это не меняет.

— Андей, как самый старший из детей, говори первый, — сказал отец. А мне вновь обидно стало. Он усыновит и удочерит Андея и Тоню? И будет поступать по справедливости, не делая между нами никакой разницы?

— Я хочу жить сам. Завтра подам документы о расселении.

— Хорошо. Лира? — обратился отец. Похоже, вспомнил, что у Тони день рождения на четыре месяца позже.

— Я готова уступить свою комнату младшей сестрёнке и занять гостиную, — молвив это, меня замучила Совесть. Они — часть моей семьи. Негоже обманывать их. Скажу Тоне сегодня-завтра.

— Тоня? — обратился отец к падчерице.

— Я могу с Лирой пожить в одной комнате, если она не против, — ответила сестрёнка.

— Я только "за".

— Вот и славно! Милая, что скажешь? — на сей раз отец жену спрашивал.

— Мой переезд, как я понимаю, не обсуждается. А ведь мы могли бы переехать к нам. И расселяться бы не пришлось, — похоже, мачеха обиделась на отца.

В этом была логика. Вот только... Мужики сразу же возразили:

— Нет!

А мы переглянулись.

— Пап, но ведь можно так сделать. Нас меньше, чем их! — поддержала я мачеху. — У них квартира на одну комнату больше.

И по закону мы могли к ним переехать. Вот только я, опять же , не имею права претендовать на комнату, а значит, только съехать в комнату Тони или гостиную. Андея тогда не расселят.

— Лира! — отец хоть и не повысил голос, но проскользнули в нём стальные нотки. — Ты вовсе не думаешь о будущем.

Хотелось сказать: "Каком будущем? Том, которое скоро должно наступить?"

Но отец увидел в грядущем своих детей, значит, какое-то всё же есть.

— Андею жениться скоро, он съедет, да и ты...

Я же услышала, что я первая из семьи выпорхну, Андея расселят, лучше чтобы это сразу случилось. Наверное, он прав. Постоянно переезжать — тоже не вариант.

— Поступим так, как я сказал. Тем паче, Дей поддержал меня.

— Хорошо, — согласилась мачеха. — Дей, отправляйся, подавай документы на расселение.

Когда Дей ушёл и я закрыла за ним дверь, услышала, что отец с мачехой скандалят. Блин, только поженились, а уже разборки устраивают. Я поспешила вмешаться.

— Отец, как не стыдно! — ворвалась я в их комнату. — Простите, матушка, вы должны кое-что знать, чего этот упёртый баран не скажет, — и я достала кольцо, сняла его с цепочки и надела на палец. — Не хотела огорчать Дея, но я помолвлена. Поэтому на меня в вопросе жилья особо рассчитывать не приходится. Вчера мы заключили временный союз в храме.

— Так вот кто тот молодой человек был! — сказала мачеха. — То-то я удивилась, что ты его сынком назвал.

— Да, отец настоял на гарантиях, и помолвка была заключена именно так. Для всех официальных лиц мы теперь муж и жена.

Отец отвернулся к окну. — Есть ещё кое-что, — сказала я, после небольшой паузы, — и вы должны это знать.

— Что? — отец повернулся ко мне.

— Я видела катастрофу. Здесь. Какого возраста были ваши с тётей Полей дети? И вы жили здесь?

— Детям было по десять лет. И это было в другом городе.

— Каком городе?

— Я не знаю.

— Так узнай. Подключи чтеца мыслей.

Я слишком вольно с отцом разговаривала, тем паче при мачехе. Но сам так воспитал, чтоб говорила ему правду в лицо. Да и взбучку хотелось устроить. Ещё не хватало, чтоб по дурости счастье себе испортил.

Отец сел на кровать, понуро опустив голову.

— Прости, Поленька, — привлёк он жену в объятия. Та казалась хрупкой и маленькой. Надеюсь, помирятся.

— Ладно, я пойду с сестрой пообщаюсь, — сказала, выскальзывая из спальни отца, пока взбучку не получила.

Сколько же у нас времени?

Подруга, имеющая копну каштановых волос, нежные черты круглого лица и голубые глаза, осматривалась по сторонам, видно, прикидывая, как можно переставить мебель.

— Ну здравствуй, сестрёнка! — решила поприветствовать её наедине и раскрыла объятия.

Тоня любила обниматься, и меня приучила. У меня мамы давно нет, порою так её не хватало.... И лишь Тоня спасала меня от тоски. Видно, её мама часто обнимала. Подруга всегда с нежностью о ней говорила. Но как мачеха ко мне будет относиться, не знала.

Сглотнула.

— Тонь, мне надо тебе кое-что рассказать, — шепнула ей.

Она отстранилась, пригласила сесть на диван. Я подобрала под себя ноги, обняла подушку, собираясь с мыслями.

— В общем, у меня две новости и обе паршивые. Одна хуже другой. С какой начать?

— С менее паршивой.

— Я помолвлена. Точнее, не так, я вчера вышла замуж, но с испытательным сроком.

— Как? — подруга расстроилась. — А как же свадьба, друзья... Наши мечты...

— Знаешь, за кого? — не стала я о больном говорить.

— Кого?

— Того полицейского.

Подруга молчала, переваривая полученные данные.

— Ты его любишь? Конечно любишь, иначе б не вышла...

— Всё не так просто.

— Как так?

— Мы даже не встречались, понимаешь. И тут на празднике он оказался подле нашей коляски, когда я ногу подвернула. И попросил руки моей у отца. Я сказала "нет" и ушла во дворец культуры. Меня приглашают на танец, а этот Гад!... Он... — я была возмущена... Бахрома на наволочке угрожающе треснула, но я не обратила внимание. — Он сказал, что мой жених. Ещё и угрожал, представляешь!

Слово за слово, и я рассказала про весь вчерашний кошмар, умолчав лишь о том, что Ли ночевал тут и подробностях сегодняшнего утра. Мне показалось это слишком личным, и это представление разбивало образ врага в пух и прах. Задумалась. Правда ли испытываю к нему ненависть? Подруга охала и возмущалась поступком отца, а также сочувствовала мне.

— Нда, "повезло" тебе... — с издёвкой сказала она.

— У меня всего полгода, чтобы избавиться от него. Так этот гад сообщил, что каждую неделю будем видеться! Представляешь!

— Ну, хоть не ежедневно, — не поддержала подруга. — И к себе не заставляет переехать.

— Это да, — согласилась я.

— А может, влюбишься да и союз состоится? — предложила подруга. Я лишь грустно вздохнула. А она продолжила убеждать: — Твой отец ведь не просто так согласился на союз. Наверняка видел счастливое будущее.

— Он именно так и объяснил свой поступок.

— Значит, он — твоя судьба.

— А разве суженого не чувствуешь сразу, душа в душу живёшь, никогда не ссоришься?

— Не знаю. Это всё сказочки. Бывают, конечно, пары, которые живут душа в душу, но это скорее исключение из правил.

— Ну, в любом случае, у нас полгода.

Про то, что Ли в командировке нельзя было говорить, иначе это раскрыло бы его дар перемещения. Поэтому пусть подруга и теперь уже сестра считает, что он в городе.

— А что может быть ещё хуже? — вдруг спросила подруга.

— Случится что-то. Этого города не станет.

Сестра побледнела.

— У тебя тоже дар видеть будущее? — с грустью спрашивала она, будто искала опровержение предположения.

— Да. Только я вижу ужасное будущее.

— А мы? Мы все погибнем?

— Ну что ты! Дар ведь нужен как предупреждение. А предупреждён, значит, вооружён. И раз мы не можем избежать катастрофы, значит, можно эвакуировать людей.

Мы обязательно это сделаем, иначе меня бы не наделили таким даром. Но подруга выглядела подавленной.

— Тоня, ты чего?

— Просто... Жаль город. Мы тут давно живём. Я здесь родилась.

Её состояние было ожидаемо. Плохой из меня прогнозист! Не нужно было говорить ей. Она слишком впечатлительная!

— Успеем мы доучиться?

— Не знаю. Тонь, а у тебя какой дар?

— А у меня его нет.

— Как так?

— Вот так.

— А у Дея?

— И у него нет. У мамы нет дара, а от папы почему-то ничего не перешло.

— Может, просто не пробудился ещё?

Подруга устало пожала плечами. Похоже, я её добила. Грустно вздохнула и обняла сестрёнку.

— Тоня, а хочешь, я попрошу отца, он посмотрит твоё будущее?

— А отдача?

— Ну, у опытного воина отдача наступает лишь после десятого использования дара. Сегодня он ещё не пользовался, наверное.

На удивление, подруга согласилась. Видно, это единственное, что не позволило впасть в удручённое состояние.

Я постучала к отцу, прежде, чем войти. Он вышел весь растрёпанный и явно поправлял одежду.

— Пап, прости за беспокойство. Просто... — смутилась я, как подумала, чем отец занимался. — В общем, я Тоне рассказала про жениха и своё видение. Она подавлена. Ты не мог бы...

— Эх, Лира-Лира! И кто тебя за язык тянул! Вначале надо было сказать мне, и поехать в отдел катастроф.

— А зачем ты Андея отослал? Может не надо было ему расселяться. Пожили бы у них, пока не перебрались в другой город.

— Надо. Он должен с нею познакомиться.

— С кем?

— Суженой.

— Ты посмотрел его будущее?

— Нет, оно само приоткрылось.

Отец пришёл в мою комнату, уже одетый чуть ли не в форму. Белая сорочка, брюки. Всё по фигуре, гордая осанка. Разве что оружия не было да кителя, да чёрных сапог, а вместо них домашние тапочки. Из-за этого вид был нелепый и вызывал улыбку.

Подруга парадный вид отца заметила и прыснула со смеху. Похоже, ему удалось то, чего не вышло у меня.

— Давай знакомиться, милая. Можешь звать меня отцом, папой, как хочешь.

— А дядей можно?

Отец вздохнул и согласился.

— Тебя Тоней ведь звать.

— Угу, — вновь загрустила подруга.

— Хорошо, дочка. Кажется, тебе тут гадостей наговорили. Лира у нас сама прямота. Из-за этого и страдает. Друзей у неё мало.

— Я ценю искренность и, пусть и причиняющую боль, правду.

— Вот и молодец! Это хорошее качество! Так что, хочешь увидеть своё будущее?

— А вы его покажете?

— Могу и показать. Но тогда изменить его ты не сможешь.

— То есть, как? — не поняла подруга.

— Ну, когда мы предполагаем — это одно. У нас есть множество путей и дорог. А вот если заглянуть за временную грань, то путь-дорога лишь одна становится, к этому будущему.

— Но зачем тогда глядеть за грань, если изменить ничего нельзя? — философствовала подруга.

— Потому что не всегда можно увидеть нужную дорогу, ведущую к счастью.

— А дар Лиры? Разве он предполагает изменения этого самого будущего?

— Нет. Но ей никогда не показывают безвыходность. Она видит результат, и обычно достаточно неплохой — без человеческих жертв. А это значит, что именно к этому будущему и нужно идти. Состояние нажить можно, и обрушившийся дом восстановить, а вот жизнь уже не вернуть, разве что переродиться. Даже тут нет полной безысходности.

Тоня ожила, во взгляде появилась заинтересованность.

— Дядя Мирон, покажете моё счастливое будущее?

— Хорошо, дочка. Давай сюда свои руки. Как у тебя с даром?

— Всё плохо. Его нет.

— Такого не бывает. Все люди обладают способностью к слиянию с силами природы. Просто не все умеют пользоваться, и все мы разные. Вас в училище учат, как влиять на погоду?

— Я хожу на медитации, но толку нет. Хорошо, что учитель ставит зачёт лишь за старательность.

— Прекрасно. Давай тогда поступим так, — он взял протянутые ладошки в свои. — Закрывай глазки, сделай глубокий вдох. Почувствуй тепло моих рук. А теперь представь, что ты стоишь посреди поля, — отец движением головы позвал меня к себе. Похоже, поняла, что от меня требуется. Почувствуй, как солнышко сверху ярко светит и улыбается тебе.

Я взяла со стола настольную лампу и поднесла к Тоне, разместив сияние и тепло прямо у неё над головой.

— Ой, чувствую, — восторженно сказала подруга.

— Молодец!

— Теперь почувствуй, как ветерок овевает тебя.

Я дотянулась до тетради, и тихонько помахала перед лицом подруги.

— Как будто и вправду я на этой полянке!

— Чувствуешь покалывания в ладошках? Как сила природы проходит сквозь тебя?

— Да, как необычно!

— А теперь слейся с природой. Пусть первородная энергия танцует, а ты эти движения прочувствуй на себе.

Осмотрев окружающее пространство в поиске чего-то такого, что бы помогло, и это ощущение подтвердить, я дотянулась ногой до проигрывателя. Там стоял диск с боевой музыкой, создаваемой хлопками казаков. Ритм! Отлично! Нажала кнопку.

Вокруг пространство завибрировало.

Отец махнул головой, мол, убирай спецэффекты. Я убрала лампу на место, выключая её, тихонько отошла от подруги, прекращая ветер. Её волосы взметнулись вверх. Похоже, она у нас стихийник. В какой-то момент она стала подниматься в воздух.

— Ой, дядя Мирон! — она распахнула глаза, полные счастья. — Я лечу!

— Вот видишь, и у тебя есть дар! Похоже, ты можешь управлять ветром!

На пороге стояла мачеха, и глядела заплаканными глазами на дочку, висящую вверх ногами у люстры, удерживаемую за руки моим отцом.

— А теперь вновь почувствуй вес собственного тела. Понемногу прибавляя его, медленно опускайся на пол.

Когда Тоня выполнила это, то бросилась вначале к отцу обниматься, а потом, увидев маму, к ней.

— Мама, мама, ты видела? Я тоже обладаю силой! — и столько счастья в голосе.

А я даже приревновала.

Глава 5

Успокоившись, мы ещё раз пообщались. Главный вопрос — почему дар Тони так долго спал?

Отец объяснил это тем, что не было взрослого мужчины рядом, того, кто бы правильно направил женскую энергию.

— У Андея тоже не пробудился дар? — уточнил отец.

— Нет, — ответила тётя Поля.

— Его должна была пробудить ты, — сказал родитель, глядя на жену.

— Но и у меня дара нет.

— Тебе нельзя сейчас этим заниматься, так что обождём, — сказал он, оглаживая бороду. — Ладно, найдём выход.

— А я не могу этого сделать? — решила вставить своё слово.

— Твой жених не позволит.

— Почему? Андей ведь теперь мой брат.

— Разберёмся. Не вздумай лезть к нему, ты поняла?! — отец приказывал. — Твоя энергетика сейчас на муже завязана.

— Женихе, — упрямо поправила я.

— Вы невыносимы! — сказала мачеха. — Оба! Теперь понятно, в кого такой упрямый нрав Лиры.

Я вздохнула. Ладно, к Андею не буду лезть.

— Так, народ, собирайся, едем в город.

— Зачем? — спросила жена у мужа.

— Дел много. Съездим, подберём наставника Тоне, надо в отдел катастроф заехать с Лирой, и ещё подать документы мне на службе в связи с женитьбой. Так что, девочки, у вас двадцать частей на сборы.

— Но этого мало! — хором сказали мы.

— Тоня уже одета, Лира надень форму, Поля, пойдём выберешь что-то из оставшихся от моей покойной супруги вещей.

И хоть я все ношенные мамины вещи забрала, звучало в устах отца это не очень. Очередного скандала ждать?

Через оговоренное время мы все вышли из дому. Мачеха в новом мамином платье. И, вроде бы, вполне довольна. Синее платье подходило под голубые глаза мачехи, каштановые волосы она подобрала под соломенную шляпку, и сейчас вполне себе молодо выглядела. Не мамой, а скорее старшей сестрой Тони. А вот я на отца была похожа, так что со стороны мы неплохо смотрелись одной семьёй.

Вот странно, отец так спокойно воспринял тётю Полю своей женой, при этом они вообще не ладили. И союз заключили без особых чувств. Я же не представляла, как жить с Лигатом. Тот первый поцелуй мне совершенно не понравился. Я его воспринимала как наказание и насилие. А пойти на остальное — было выше моих сил. Правда, отношение мужчин и женщин к постельной жизни разное, тем паче и отец, и мачеха оба опыт уже имеют, в отличие от меня. Поэтому нет, нет, и ещё раз нет. Либо пусть завоёвывает моё сердце, либо проваливает на все четыре стороны.

— Пап, мне надо форму купить, юбка коротковата уже, — оглядывала я достающую до середины голени юбку, пока отец заводил двигатель. Благо, под низом шаровары. Военная форма была именно такой. И отличие мужской и женской — в присутствии юбки-солнца до щиколоток у слабой половины. Форму носили все учащиеся и трудящиеся. Взрослые могли вне службы уже надевать другие наряды, особенно это касалось женщин, а девушкам исключение делалось на выходных и праздничных днях.

В отцовской коляске два ряда сидений нас с трудом умещало. Мачеха села рядом с отцом, справа. У жениха коляска отличалась тем, что спереди имелось лишь одно водительское место посередине, а сзади два ряда по движению и против. Андей сюда уже не вместится, разве что нас потеснит. Зато у отца места в салоне было чуть больше, и задний ряд раскладывался в постель.

— Хорошо, дочка. Заедем тогда сперва в магазин. Тоня, тебе что-то нужно?

— Мне сорочка нужна и юбка.

Отец ничего не сказал. Мама Тони служила, Андей уже тоже, но, похоже, они едва сводили концы с концами. Продукты военным и их семьям давались бесплатно, поэтому с голоду не умирали. А вот на остальные нужды следовало наскрести. Я часто Тоне отдавала часть своих вещей, ссылаясь на то, что выросла, так ни разу и не примерив. Она была мельче меня, вся в свою мать. А покупала я себе и ей. Мы не могли им дать денег, ведь те были именные, приходилось идти на такие вот ухищрения.

— Милая, тебе что-то нужно? — спросил отец у жены.

— Пока нет. Благодарю.

В магазине мы с Тоней разделились. Отец сказал, что за Тоню отдельно сам оплатит. А я не хотела мешать её выбору.

Она вначале пыталась со мной советоваться, что лучше купить — подороже юбку или подешевле, но я сказала, чтобы брала лишь то, что нравится и сидит лучше. А про деньги не думать, отец оплатит любую сумму. Военные хорошо получали и могли содержать семью. А вот вдовы получали небольшое пособие. Просто военные все находились на довольствии обычных граждан, вот и старались не обременять их семьями погибших. Жене пригождалась её профессия.

Но женщине-военной платили значительно меньше мужчины. Почему такое неравенство? Я как-то поинтересовалась у отца. На что получила ответ: политика государства. Во-первых, воинам платят больше, ведь есть риск потерять жизнь. Ну а во-вторых, так женщин толкают на то, чтобы повторно выходили замуж. Правда, это довольно серьёзный шаг, да и потерять мужа гораздо легче, чем жену, потому как вдовцам создавать новую семью можно было лишь с другими вдовцами. Поэтому для мужчины найти себе пару всегда гораздо легче, чем такой женщине. Но отец, вот, до вчера так и не женился. А причиной был его дар и счастливое будущее, которого не было.

Я уже всё выбрала и отправилась на выход. Вот только, оплачивая на кассе, выяснилось, что платёж не прошёл.

— Почему? — удивилась я, краснея от стыда. Все взгляды покупателей на меня уставились.

— Извините, в доступе отказано.

— Но как же так? — честно не понимала я. Тоня уже приближалась ко мне.

— Девушка, у вас два счёта для оплаты. Возможно, со второго пройдёт, — вежливо сказала кассир.

Делать было нечего. Я выбрала второй счёт. Платёж действительно сработал. Вот только я не могла понять, что это значит.

— А вы можете подсказать, в чём дело?

— Обратитесь в службу услуг, — посоветовала она.

— Благодарю.

Я забрала свои покупки и направилась к выходу.

— В чём дело, дочка? — спросил отец, когда я садилась в нашу повозку.

— Ни в чём.

— Ты оплатила?

— Да.

— Странно, мне сообщение не пришло.

— Мне сказали обратиться в службу услуг. Твой счёт заблокирован.

— Странно. Пойду проверю.

И он пошёл в магазин. Вскоре вышел вместе с Тоней.

— Всё сработало. Давай вместе позвоним в службу услуг.

Мачеха вдруг вспомнила, что надо ещё что-то купить в соседнем канцелярском магазине, и с Тоней ушла, оставив в багажнике покупки, а мы с отцом сели на заднее сиденье.

Я достала из коляски звонилку и набрала нужный номер. Стала выяснять.

— Женщина, вы замуж вышли. На вас пришли все бумаги. Совместный счёт работает, отцовский отключается автоматически.

— Но мне в банке сказали, что будут работать оба.

— Увы, эта программа заложена на высшем уровне. Вы больше не имеете доступа к средствам вашего родителя.

Поблагодарив, я отключилась.

— Ты слышал? — спросила отца.

— Слышал. А когда ты успела в банке побывать?

— Сегодня утром.

— Куда вы ещё заезжали?

— К нему домой, к нему на службу, а магазин и в банк. Но утром в магазине твой платёж прошёл.

— Он у нас ночевал? — вдруг спросил родитель.

Я опустила смущённый взгляд долу.

— Да, но ничего не было. У него голова раскалывалась. Я его в гостиной уложила.

— В общем, смотри: обойти систему мы не сможем. Поэтому предлагаю тебе пользоваться счётом мужа. В случае, если союз не состоится, я должен буду покрыть все расходы. Поэтому ты мне пересылай копию трат, чтоб я отложил эти деньги с оговоркой.

— Хорошо, пап.

— А вот и Тоня! — отец вышел из коляски, подавая ей руку. — Всё выбрали?

— Да. Мама ждёт у кассы.

— Уже иду, — и отец, закрыв дверцу, пошёл в магазин.

— Всё в порядке? — спросила подруга.

— Да.

Сама же я думала о другом. Допустим, отец с женихом разберутся в случае расторжения временного союза. Но как отнесётся государство к этому? Оно ведь на нашу семью квартиру выделило. Правда, я там одна числиться буду, раз муж в командировке, но не скажут ли, что незаконно занимала её в то время, когда туда могли кого-то поселить? Стоит ли отказываться от квартиры? А может, наоборот, съехать туда?

Ох, сколько трудностей от одной помолвки. И чего отцу приспичило временный союз заключать? Правда, тогда он бы не оказался в храме, не женился, мы б с Тоней не породнились... Плюсов однозначно больше. Да и меня не поймут, если к мужу перееду. Говорила, мол, ни за что и никогда... а сама... Про командировку я не могу говорить, опять же. Что же делать?

Меня отвезли в отдел катастроф, отец вызвался забрать через два часа, тем временем, они должны были решить все остальные дела.

Серое здание выглядело слишком уныло. Стены облезлые, лестница побитая. Ощущения того, что катастрофа неизбежна, она приближается, давит на тебя.

Я оступилась. Каблук синего кожаного сапога попал как раз в ущербность. Света внутри было мало. Он лишь проникал в побитые стёкла. Бр... И я стою уже не на лестнице, а на крыше, точнее, том месте, где сохранились куски листового железа. Город похож на пустыню. Ни деревца, ни дома, лишь голая земля. Мокрая земля, грязь. Тишина, мёртвая, холодящая душу. Никаких запахов. Безжалостное солнце светит над головой, а потом железо, на котором я стояла, проваливается вниз.

Очнулась я в кабинете. Мне на лицо брызнули водой.

Кабинет тоже обшарпан, но не на столько. А у меня наступает откат, паника захлёстывает. Я запоздало кричу, будто падаю с огромной высоты. И вот я лежу, тело больше не чувствую, лишь гляжу в дыру на крыше где-то там, высоко надо мною. Небо серое. Но я ничего не слышу, лишь погружаюсь во мрак.

Сквозь тёмную пелену забытья пробивались солнечные лучики, будто живописец вёл своей кистью, постепенно разгоняя тучи и добавляя всё больше света на своё полотно. Вскоре добавились запахи чего-то пряного, от чего защипало в носу. И я чихнула. А потом распахнула глаза.

— Ладно, я пойду, — послышался знакомый голос жениха, но взгляд ухватить его не смог. Лишь незнакомых людей, ободранные стены. Я и забыла, что тут такое место.

— Здравствуйте, скажите, а тут только что муж был?

— Был, — подтвердил старичок с длинной белой бородкой.

— И даже не поздоровался, — тихо сказала я. Неужели огорчилась?

— Голубушка, мы его с задания выдернули, ему отлучаться нельзя. Если б не его дар, то не смели б побеспокоить.

— А зачем тогда его вызывали?

— Тут вот какое дело, голубушка. Ты даже на вливания силы целителя не отвечала. А раз мужняя, то и разыскали твоего супруга. Кому как не ему ключик к твоей сущности подобрать... — пояснил старик.

А я смутилась. Они так говорят, будто мы настолько близки, что... Но ведь смог меня из мрака вывести. Значит, ключик имеет. Но... Мужняя. Все ведь так считают. А бантик на вязи только мы с мужем видим? Или только в храме его узреть можно?

— Простите, — я села, опуская ноги на пол.

— Что ж там такое узрела, что сознание потеряла? — спросил всё тот же старик.

За столами сидели мужчины и женщина одна, писали что-то, не обращая на нас внимания. Старик подошёл ко мне, сел рядом на лавку.

— Вы считаете мою память?

— Память невозможно считать, голубушка. Это всего лишь путь к данным.

— Вы прочтёте мои мысли? Как мне передать образы того, что я видела?

— Нужно подключить тебя к считывателю. Я запишу на него всё, что ты мне покажешь. Но тебе придётся вновь оказаться в своих видениях, — предупредил он.

И если раньше я просто не горела желанием получить очередное видение, то сейчас всё моё нутро противилось этому. Что, если опять этот мрак поглотит меня?

— Не бойся, голубушка, я рядом и буду в твоих видениях. Готова?

Готова я не была. Но вспомнила, что дар мне дан во имя родов земли нашей, во имя Предков, вздохнула и кивнула. От этого зависят многие жизни. Тысячи, если не леодры*.

Старик кивнул, женщина за вычислителем в ответ тоже.

— Дай мне свои руки, — сказал он. Я неуверенно раскрыла ладошки. Он уложил их мне на колени, накрывая своими. — Начнём с первого видения. Знаешь, как его расширить?

Я кивнула, потом закрыла глаза. Глубокий вдох, и я переношусь во вчерашний день, выхожу из отцовской коляски, подворачиваю ногу и... Я уже там. Вокруг ни души, пустыня, лишь выступающая из мокрой земли верхушка дворца культуры.

— Медленно гляди вокруг, стараясь зацепиться за детали, — слышу голос старика. Понимаю, что не одна, выгоняю из души страх и просто осматриваюсь. Внимательно. На самом деле есть и другие здания, которых я не заметила раньше. Вот тут торчит ветреница* здания высшего военного училища — сокол, расправивший крылья, вон там виднеется крыша общины целителей. Там кусок стены. Стоп, какой стены? Разве там есть стена? Вспоминаю сегодняшнюю местность. Что-то не припоминаю.

— Давай поднимемся выше. Ты, скорее всего, ни разу не была на здании дворца культуры. Давай посмотрим сегодняшний план местности, — предлагает мой сопровождающий. И хоть я его не вижу, но тут же мне открывается вид с заданной точки. Потом картинка чуть бледнеет и совмещается с видением. Стены действительно нет. А потом я оборачиваюсь. И чуть ли не падаю, поскольку по ту сторону ничего нет. Я стою на самом краю, но тёплые руки меня удерживают.

— Туда тебе не надо. Значит, стена остановит это что-то. А теперь давай взглянём на составляющую насыпи.

Я разворачиваюсь, осторожно ступаю по крыше дворца культуры. Дохожу до края.

— Ищи место, где можно спуститься. Вот здесь, гляди, должна быть дверь, ведущая с крыши.

Вот только двери нет. В том месте, где она должна быть, земля.

— Ступай сюда.

И хоть мне становится страшно, я делаю шаг вперёд. И меня начинает засасывать внутрь, точно здесь болото, трясина. Я пытаюсь выбраться, но мне не удаётся. Паника накрывает меня. Старик молчит, я не ощущаю тепла его рук, мне кажется, что я совсем одна и меня затягивает эта масса.

Я закричала, проваливаясь в пустоту, а потом и во мрак.

— Вы издеваетесь? — слышу вновь знакомый голос. Тьма тут же рассеивается, на этот раз будто ветер сносит туман. — Ты как? — спрашивает мой кошмар. Усов нет. Волосы странно подстрижены. Тёмно-зелёные глаза выделяются на бледном лице, как и ямочка на подбородке. Одет он, по меньшей мере, странно. Шарф клетчатый на шее, одежда незнакомого крою.

— Я забираю жену.

— Но как же... — бормочет дедок.

— С неё на сегодня достаточно, — спокойно говорит мой кошмар.

И... Пространство вокруг нас меняется до неузнаваемости.

Примечания автора:

леодр* — миллион по-старославянски.

Ветреница* — (Даль) флюгер, флажок на шесте для указания направления ветра.

Глава 6

Очутились мы в странном помещении. Вокруг были парики, накладные ресницы, расчёски, заколки, ножницы и даже костюмы.

Слыхала я про западные цирюльни. То ещё место.

— Жозеф! — окликнул жених.

— Да, сэр! — из дверного проёма выходил странный мужчина в разноцветных тряпках. Я поспешила спрятаться за супруга. — Это кто к нам пожаловал? — спросил он по-английски.

— Вот из этой мадам нужно сделать конфетку, но чтоб лица видно не было. Сможешь?

— Вдова? — уточнил Жозеф и, получив кивок, сказал, что всё сделает.

— Отлично!

— Волосы придётся укоротить, — бормотал он себе под нос.

— Только попробуй! — холодно отозвался муж. А цирюльник побледнел. — Ладно, тогда парик.

Меня усадили в кресло и начали издеваться: выщипывать брови, накладывать какие-то маски на лицо, ресницы прилепили накладные. Ногти подпиливали и прочее. А потом засунули меня в премерзкий корсет. Ну я жениху припомню все издевательства!

Облачили меня во всё черное, кружевное, пышное. И самое главное, что эта кукла была неповоротлива и не могла вдохнуть полной грудью. И это я! Сказали б мне — ни за что не поверила. Когда же я была готова, мне муж подал бумагу, которую надлежало выучить.

Приехала из Лютеции, муж, заядлый игрок, два года назад, почти сразу после замужества преставился. За долги у меня изъяли замок и пришлось продать рудник и поехать в славную Англию. Мечтаю открыть собственный завод, только пока не решила, куда вложить деньги.

— Выучила? — спросил жених. — Зовут тебя Лизетт Анри. Сейчас выедешь отсюда, Жозеф тебе даст карету. Мы с тобой незнакомы. Легенды своей придерживайся и не вздумай никому показывать своё лицо.

— Почему?

— Сделают любовницей и твоего мнения не спросят, — выдал муж, а я побледнела ещё больше. Мне закрыли обзор чёрной вуалью.

— Жозеф и так сделал всё что мог.

— Благодарю, Жозеф.

— Не стоит благодарности, мадам Анри. Я вашему мужу жизнью обязан.

— Ладно, я пошёл. Иначе моя задержка будет выглядеть подозрительной, — сказал жених по-английски и вышел.

Так мне по-французски болтать надо? Первое задание! Никогда не думала, что мне доверят игру в разведчиков! Это ведь так увлекательно, хотя и очень опасно. Почему только вдова?

— Жозеф, а мой обман не раскроют?

— Что вы, мадам, всё продумано до мелочей. Мадам Анри должна была как раз сегодня прибыть.

Настроение упало. Значит, мой благоверный супруг с какой-то мадам шашни крутит! Ничего себе! Я ему устрою!

Но жениха уже и след простыл, срывать ему задание я не собиралась, всё же это в интересах нашей державы, поэтому пока буду играть по его правилам.

Осмотрев себя в зеркале без вуали и отметив, что новые накладки лишь портят меня, как и художества, увеличивающие глаза, закрыла чёрную перегородку.

— Мадам, ваш экипаж, — сказал Жозеф и проводил меня к чёрному выходу, галантно выставив надо мной зонтик. Дождь? Не особо его люблю. Жозеф усадил меня в карету, запряжённую лошадьми. Какая древность! Мы уж давно самоходные повозки используем, правда, в основном, военные. Для простого народу по-прежнему лошади в обиходе, хотя мы пытались наладить производство первых моделей. Но люди, особенно сельские, отказались. Мол, сподручнее и ближе к природе лошадка. А ездить они далече и не ездят. Городские жители пользовались бесплатными самоходными трамваями. Те, правда, по рельсам лишь ходят, но в будущем собирались пустить автобусы.

Никогда не каталась в каретах, так популярных среди дворян в Европе.

А что это муж из себя графа какого-то строит? Хотя, простые люди для высшего сословия как рабы. Вряд ли добывая себе на жизнь круглые сутки можно что-то сделать, как-то улучшить жизнь простых людей. Значит, поэтому Лигат графом заделался или кем там. Щеголяет в дорогом костюме. Интересно, как его зовут в этой жизни?

Ехать в карете было неудобно, солома торчала из тюфяка, повозка выглядела обшарпанной. А ещё я боялась подцепить вшей. Более того, хоть никогда неженкой не была, а сейчас казалось, что всё тело покрылось синяками. Да ещё и так медленно едем. Верхом было бы быстрее. Но делать нечего, приходилось терпеть, сцепив зубы. Настроения разглядывать улочки не было, но я честно пыталась. Правда, окна были заляпаны снаружи грязью, ведь шёл дождь. Мимо мелькали экипажи, хмурые дома. То и дело слышалась ругань людей. Такое впечатление складывалось, что я на базарной площади, только там расхваливают товар, а тут обливают грязью друг друга. К говору прислушивалась. Наши словечки иногда проскакивали у простолюдинов, но в основном оставаясь лишь частью матерщины. Англия, не так давно отделившаяся от единой державы, уходила всё дальше, в том числе и в языке. Кто-то старательно искореняет народную память.

Прошло около часа мучений, а потом скрежет, ржание лошадей и... экипаж перевернулся. Я едва успела сгруппироваться.

Вылезала из кареты я долго и мучительно. Хорошую физическую подготовку показывать нельзя, ведь дамочки навыками самообороны не владели, да и все эти пышные юбки не способствовали ловкости. Поэтому кое-как открыв перекошенную дверцу, увидела дерущегося возницу с каким-то мужчиной. Рядом стояла повозка, напоминавшая половину кареты да ещё и открыта спереди. Вот она была нова, красива, местами даже изысканна. Завидев меня, из неё выскочил мой благоверный, помог выбраться.

— О прекрасная мадам, приношу свои извинения за причинённые неудобства, — сказал он на чистом английском языке, на котором разговаривали дворяне. Похоже, кто-то долго готовился.

Руку помощи я приняла, окинула щеголя пытливым взглядом.

— Позвольте узнать ваше имя, сэр.

— Джо Уитворт. Для вас можно просто сэр Джо.

— Сэр Джо, — я опустила ресницы долу. — Ваши извинения принимаются, меня зовут Лизетт Анри.

— Примите мои соболезнования по случаю смерти вашего супруга.

— О, это был славный человек, — скорбно произнесла я.

— Позвольте загладить мою вину, — сказал Ли. Бросил гневный взгляд на дерущихся и те, точно крысы, разбежались в разные стороны. Мой возница стал бормотать себе под нос проклятия, а я обволакивала себя защитным коконом, чтобы его слова не могли повлиять на меня. Они просто не понимают силы слов, а может, и понимают, да только страдают все окружающие, слышащие бранную речь.

— И как же вы собираетесь её загладить?

— Вижу, вы только прибыли в Лондон, — супруг подошёл к вознице, сунул ему золотую монету, жестом велев закрыть рот. Тот и умолк. — У вас есть, где остановиться?

— Я собиралась найти постоялый двор. Возница обещал помочь с этим, — тихо ответила я от неловкости темы.

— Доверять вознице условия комфорта не стоит, он судит со своей колокольни, — ответил жених. — Позвольте мне разместить вас в моём замке. Думаю, места всем хватит. Условия весьма не дурны, бесплатное трёхразовое питание, чистый особняк, сад.

— Мне, право, неловко принимать столь лестное предложение от джентльмена, — сказала я, отчаянно краснея. Неужели, правда, чистый? Без клопов и вшей? Вслух, я этого не сказала, правда.

— Ну что вы, это меньшее, что я могу для вас сделать при всей моей вине.

— Раз вы настаиваете и даёте слово джентльмена, пожалуй, приму их, — стыдясь своей отповеди, сказала я.

Нравы Европы мы тоже проходили. У них чистота девичья если и была в почёте, то только до первого замужества. Вдов же часто использовали для временных связей. А я сейчас вдовой считаюсь. Но, лучше принять такое предложение от жениха, чем кого другого. Видно, на то расчёт и был. Вот только дрожь берёт от того, что будь на моём месте другая, что бы муж мог с ней сделать. Неужели мне не всё равно? И поняла, что дело не в моих чувствах, а в чести и верности. Он ведь сам хотел жениться на мне, так зачем так со мной поступает? Стало обидно. Все его слова — наглая ложь!

— Хорошо, — тихо молвила я, пряча навернувшиеся слёзы. Жених подошёл к моему вознице и что-то тихо сказал, после чего сел рядом со мной.

Пока ехали, жених не позволял себе лишнего. Но расспрашивал, что да чего. Легенду я свою выучила, память, благо, не подводила.

Ехали же мы в противоположную от города сторону. Правда, по дороге остановились у одного магазинчика.

— Сэр Уитворт, — завидев жениха, ему выбежал навстречу один статный высокий мужчина с выбритыми усами, но небольшой бородкой. — Какая честь для нас!

— Не стоит льстить сэр Хьюз. Я по делу. А дел у меня много.

— Да-да, мы ваш заказ выполнили. А кто эта прекрасная леди?

— Мадам Лизетт Анри, — представил меня жених. — Мадам, а это Джон Хьюз — весьма успешный предприниматель, будущий магнат.

— Приятно познакомиться, — вежливо сказала я на чистом английском.

— У вас прекрасный английский, мадам. Где вы его выучили? Как я понимаю, вы француженка, — лебезил Хьюз.

— А вы льстец, сэр Хьюз!

— Просто Джон!

— Сэр просто Джон! — исправилась я.

— Ой, какая прелестница с отличным чувством юмора, — он так и не выпустил мою руку, собираясь то ли поцеловать, то ли пожать. — Где вы остановились, мадам?

Шустрый, весьма! Пожалуй, стоит поискать защиты у жениха.

— У сэра Уитворта.

— О, мне не сравниться с его условиями, — сдался Хьюз. Причём произнесено было то ли с завистью, то ли с издёвкой. Неужели показная настойчивость всего лишь показная? — Вы позволите навестить вас как-нибудь?

— Прошу прощения, но не мне решать, — так же тихо сказала я, намекая на жениха.

— Да-да, конечно. Вы позволите сэр Уитворт?

— Только в моём присутствии по предварительной договорённости.

— Завтра? — настаивал Хьюз.

— Нет. Вечером в пятницу. После семи.

— Хорошо, договорились, — и Хьюз повернулся ко мне. — Мадам, могу я надеяться, что вы меня будете ждать?

И что мне ответить? Легко сдаться, чтобы пропал интерес ко мне? Или толку не будет?

— Простите, сэр Просто Джон, я буду оплакивать моего покойного супруга и молиться за его душу, чтобы она попала в рай. Вряд ли будет время ждать вас, — ответила я, смахнув слезинку.

О, Всевышний, куда я вляпалась?!

— Мадам Лизетт, обождите меня в кабриолете, пожалуйста. Я сейчас вернусь, — сказал Ли, погрозив вознице кулаком.

На этом жених увёл настырного Хьюза внутрь магазина, а я вздохнула с облегчением.

Вскоре жених вышел со свёртком. Спрашивать ни о чём не стала. Не имела на это право да и лишние уши никуда не делись.

А мы, тем временем, вскоре выехали на широкую дорогу, а потом и вовсе из города. Замок я увидела издали и обратила всё внимание туда.

— Уже не терпится осмотреть замок?

— Просто устала от дороги.

— Скоро прибудем, сможете отдохнуть, — он достал карманные часы. Те самые, какими пользовался дома. Но при ближайшем рассмотрении увидела, что похожи они лишь на первый взгляд. Циферблат был иным, да и количество часов другое. Двенадцать вместо наших шестнадцати. Неужели у них час больше нашего? Попыталась припомнить про время Европы, но не смогла. Либо мы не проходили, либо я пропустила.

— Нравится? — спросил жених. — Это подарок отца. Весьма дорогой. Такие можно лишь на Тагиле заказать в Тартарии, но с недавних пор туда путь заказан. А торговцы диктуют свои условия, добывая товар контрабандой.

— Почему нельзя заключить торговые соглашения с ними?

— Заключают. И весьма успешно. Но не на такие вещи.

— А какие?

— Рельсы, например, паровозы. Правда, поставляют лишь запчасти для них и паровых котлов. Остальное делает местное производство. Здешние умельцы пока не умеют чугун лить и сталь. Правда, очень долго развитие промышленности тормозило духовенство, ссылаясь на происки нечистой силы в самодвижущихся экипажах. Лет пятьдесят назад уже начали изобретать, — и тут муж перешёл на французский. — Мадам Лизетт, вам нравится Лондон?

Я пыталась сообразить, почему язык сменился? Разговор же не стал более личным.

— Пока я не увидела ничего, достойного своего внимания. А чем вы занимаетесь?

— Начинаю производство токарных станков.

Я не понимала. Зачем? Это делает Ли под видом Уитворта или сам Уитворт. И есть ли вообще такой человек, как жениху удалось заменить его? Столько вопросов.

— А Хьюз?

— Работает пока на своего отца.

— И?

— Его отец владеет крупным металлургическим заводом. Пытаются лить чугун, но пока безуспешно. Выполняет также мелкие заказы.

— И что же можно у него заказать?

— Контрабанду.

— Из Тагила?

— Да.

— Но как?

— Не знаю. Клеймо сбивает, ставит своё. Это всё, на что пока способен. А мне нужны хорошие детали для моих станков.

— Понятно. Настолько мелкие? — я кивнула на свёрток.

— Да, подшипники. Остальное заказываю у других.

Я пыталась осмыслить сказанное. Получается, Ли здесь давно под видом Уитворта? Или он и есть Уитворт?

— А почему вы вознице погрозили кулаком?

— Потому что он сцепился с вашим возницей, и из-за него перевернулась ваша карета.

— Но почему?

— Это местные разборки кабриолетчиков и возниц карет. Кабриолетов всего выпущено девять штук. Стоит ли говорить, о цене на такой эксклюзив?

А я, наконец, обратила внимание, что добротность повозки чувствовалась во всём, при грунтовой дороге и не трясёт вовсе — это удивительно при их отсталости в технологиях.

— Значит, деньги у вас водятся, — заключила я.

— Я нашёл хорошего инвестора в своё производство, — сказал он.

А я прочитала между строк, что помимо денежных вложений Ли подменил самого Уитворта. Но как он подменил внешность? Неужели они так похожи с этим Джо? — я скользнула по лицу. Те же скулы, овал лица, ямочка на подбородке, те же зелёные глаза. А вот брови изменили свою форму. Думается, без Джозефа не обошлось.

— Есть что-то схожее между нами, — удосужился ответить он на арабском.

Я кивнула, что поняла. Значит, подбирали человека давно. А выбор пал на Ли — как самого похожего.

— Вы что-то сказали? — перешла я вновь на английский.

— Просто ругнулся.

— Язык чем-то похож на тартарийский.

— На один из... Да, вы правы. Так ругался один из пленных. Даже не знаю, что это означает.

— А что инвестор, такой плохой, что заставляет вас ругаться?

— Суёт нос в дела производства и качает свои права, — чуть ли не с ненавистью в голосе сказал Ли вновь переходя на английский, тут же смягчаясь: — Но не морочьте свою прекрасную головку всякой ерундой, — ответил он, стараясь закрыть тему. — Мы почти приехали, мадам Лизетт.

Посмотреть было на что. Трёхъярусный замок был увит вьющимся растением, полностью закрывающим обзор стен. И хоть кладка замка видна не была, я отметила две выступающие над парадным входом башенки. Сам замок располагался на островке и к нему вёл каменный мост, по которому мы и проехали через закрывающиеся решёткой врата. Рядом располагался сад, плавно переходящий в лабиринт из какого-то кустарника. Дождь к этому времени уже закончился, крышу кабриолета жених открыл, позволив мне вертеть головой, внимательно разглядывая новые для себя места. Единственное — обзор портила вуаль, но открывать своё лицо небезопасно, как я поняла.

— Я знал, что вам понравится, моя леди, — мне галантно подали руку, открывая дверцу в остановившемся кабриолете.

Я неуверенно вложила ладошку. А когда непроизвольно оступилась, меня подхватили на руки, осторожно ставя на брусчатку.

— Ступеньки скользкие, моя леди, — вашу поклажу доставят в выделенные покои.

Поклажу? Я обернулась. Из какой-то, подобной той, что разбилась, кареты выгружали сундуки с "моим" добром. Ах да, всё время попадаюсь на его удочку!

К горлу подступили слёзы.

— Вы обещали, что я смогу отдохнуть с дороги, — тихо молвила своему кавалеру.

— Я попрошу проводить вас, — и уже какой-то пробегающей мимо девушке, — Мэри, проведи мадам Анри в соседние моим пустующие покои.

Рыжая девушка в беленьком переднике и коричневой форме слегка поклонилась и позвала меня за собою.

— Вам обед в покои принести или спуститесь в столовую, мадам? — мы поднялись по лестнице на второй ярус.

— Пожалуй, лучше ко мне.

— Хорошо, мадам.

Я закрыла глаза и прислонилась к стене. Всевышний, дай мне силы всё это преодолеть!

Комната была уютной. Мягкие голубые тона стен переходили в облицованные деревом панели. Имелся книжный шкаф, широкая, застеленная зелёным покрывалом кровать с балдахином, два кресла и столик у камина. Имелось также отхожее место. А вот, хотя бы, душевая отсутствовала. Лишь небольшая фарфоровая раковина, украшенная гжелевыми узорами да рукомойник. Это тоже контрабанда или ловкая подделка? Хотя... Глазурь такую подделать невозможно. Разве что белую глину да краску вывозить из нашей державы, да знать технологию, а наши умельцы бережно хранят её.

Умывшись грязной водой, бегущей из крана, я переоделась в чёрную ночную сорочку, кем-то уже старательно растеленную на аксамитовом* покрывале. Весьма откровенную кружевную шёлковую сорочку.

Это на что намёк? Перебьётся! И пусть только скажет, что собирались меня приобщить с самого начала к делу!

Но спать в кринолиновом платье тоже не будешь. Я же ощущала себя грязной после дороги. Оставив

сорочку без внимания, я сняла с себя вуаль. В покоях и без того сумрак. Не спасают ни открытые тяжёлые занавески, ни почти чистые окна. Нужен свет. Да вот незадача, электричества здесь нет. Лишь подсвечники, натыканные тут и там.

— Вам не понравился китайский шёлк, мадам? — спросила Мэри, точно кошка, подкравшаяся сзади.

— Откуда вы его взяли, Мэри? Среди моих вещей такой вещи не было.

— Подарок сэра Джозефа.

— А ванна у вас имеется?

— Имеется, мадам.

— Я бы хотела принять ванну с дороги.

— Мне требуется разрешения сэра Джозефа.

— Так спросите его.

— Хорошо, мадам. Изволите сейчас отобедать или после ванны?

— После ванны.

— Как скажете, мадам.

И она удалилась.

Я же глядела во двор на сад и лабиринт, сновавшего там садовника, подстригающего кусты, пожилую женщину с собачкой и девушку с гувернанткой. Небо так и было хмуро. И солнышко вроде бы даже просвечивает сквозь серую мглу. Неужели опять дождь собирается?

Вскоре явилась Мэри, которая отодвинула довольно ловко скрытые на стене занавески, сливающиеся с общим фоном. За ними оказалась широкая дверь, запертая на шпингалет. Там была ванна. Чёрная, на покрытых бронзой ножках в виде лап льва. Двери в мои покои открыли настежь, и мужчины стали вносить в вёдрах кипяток.

Водопровод только холодный. Понятно. Я уж ничему не удивлялась.

— Благодарю, Мэри.

— Вам помочь раздеться, мадам?

Вспомнила, что меня в корсет Жозеф запихнул, зашнуровывающийся на спине, и кивнула.

Не сняла я лишь парик с выбеленными волосами.

— Вам моя помощь потребуется?

— Нет, благодарю.

— Тогда я распоряжусь насчёт обеда.

— Хорошо.

Меня не беспокоили. Вымывшись в уже к тому времени мыльной воде, я облила себя ведром с холодной,чтобы смыть всю грязь. Полотенца заботливо положены чьей-то рукой на тумбочку, а вот новой одежды нет. Пришлось заворачиваться в полотенце и идти за одеждой. Вот только дорожного платья не было, как и "моих" сундуков. Лишь одиноко лежащая ночная сорочка на кровати.

Про себя выругавшись, я натянула её на себя. На деле оказавшуюся кружевным халатиком, под которым, естественно, ничего не было. Обед уже дожидался на столике.

Живот призывно заурчал, сообщая о том, что голоден. Пришлось попробовать какой-то мутный суп, довольно вкусный, и съесть добротный кусок курицы с зелёным листом капусты, поскольку другого ничего не было. Какие-то булочки я есть не стала, лишь выпила стакан воды.

На улице к тому времени уже стемнело. А вот какая-то коробочка на подносе удостоилась моего любопытства. Оказалось, что это зубная щётка с зубным порошком. Перевязана она была алой ленточкой. Подарок?

Зубы я почистила. Потом явилась Мэри, закрыла занавески, замкнула ванную на ключ, после чего прибрала всё со стола. Подарок я, почистив зубы, упаковала обратно, оставив его в отхожем месте на раковине.

— Мадам изволит отдыхать или спустится вниз?

— А сэр Уитворт уже пошёл отдыхать?

— Старший Уитворт или младший?

— Тот, который со мной приехал, — внесла ясность я.

— Младший уже отдыхает. Старший внизу.

— Тогда я тоже прилягу.

— Хорошо, мадам Анри.

Не долго думая, отправилась к постели. Стоило положить голову на подушку, как я унеслась в мир грёз.

Примечания по главе:

аксамит* — (Даль) бархат, устарелое.

Глава 7

Разбудил меня какой-то стук. Я не сразу смогла понять где стучат. Потом поняла, что в дверь. Выскользнула из постели, натянула туфли и отправилась открывать. По дороге наощупь прихватила подсвечник, который в темноте был всё же различим. Вот только как тут свечи зажигаются, я не знала. Можно попробовать помедитировать и вызвать стихию огня, даже если твой дар совсем иной, но на это совсем нет времени.

На пороге стоял Лигат. Или нет? А то, мало ли, может, обратно поменялись. Стоило двери открыться, как он шагнул внутрь. Я и занесла удар — отбил. Ещё один — отбил. А потом прижал меня к стене, зафиксировав запястья. Вот только в этой ночнушке с длинными разрезами ноги у меня были свободны.

— Только попробуй!

А он впился поцелуем в губы. И хоть я знала уже, что жених предо мною, поцелуй не приносил удовольствия. Я подняла ноги, обхватывая его пояс. И как только он перестал целовать, ударила головой. Удара не произошло, он отскочил, но я-то на нём. Выгнулась назад, вставая на мостик и рывком потащила за собой, наземь, оказавшись уже сверху.

— Великолепно! — сказал с восхищением он по-английски. — Прекрасная Лизетт!

Я не умела драться без оружия, как мужчина, но я училась, как женщина: выбираться из захватов и использовать противника против него самого. Поэтому ждала ответного нападения.

Но вместо этого он, легко сняв меня с себя, прошёл к кровати и сел. Я ошарашенно глядела на него, хлопая ресницами. Как он это сделал? Похоже, он прав, курс усиленной самообороны мне не помешает.

— Ложись, — сказал он. — Я просил не беспокоить тебя до полудня. Тебе надо отоспаться с дороги, вдобавок какое-то время остаётся на любовные ласки. Итого, на сон не так уж много. У тебя три часа сна. Ложись.

Я с сомнением глядела на него, пытаясь прикинуть, что он имеет в виду. Разница во времени ощущалась часа в два. У нас глубокая ночь, но... Этот Гад выбил из меня весь сон!

— Может быть вы уйдёте, сэр.

— Никак нет, моя очаровательная Ли. Боюсь, не смогу уснуть без вашего общества.

— А с вами у меня сон ни в одном глазу.

— Тогда я знаю действенный способ, как утомить вас, — и он встал, направившись ко мне.

— Стойте, где стоите!

— А то что?

— Я за себя не ручаюсь!

— Моя строптивая ласточка, — с улыбкой сказал он, приближаясь.

Бой длился около часа. Я нападала, вспомнив уроки с саблей, а жених лишь блокировал удары, не пропуская ни одного. Я действительно так устала, что не в силах была подняться с пола. Жених подхватил меня на руки и отнёс на постель.

— Спи, моя ласточка, с утра тебе на учёбу, — шепнул он, снимая с себя портки и ложась рядом.

— Отец, наверное, беспокоится, — сказала я на английском, засыпая.

— Я предупредил его. Спи. Добрых снов!

Среди ночи меня разбудил скрип двери. Крадущиеся шаги. Кто-то крался к нам со свечой. Лицо скрылось в складках капюшона, а вблизи рассматривать не стала. Сделала вид, что сплю. А Ли обхватил мою грудь. Тоже проснулся. Такую дерзость я ему простила, но только потому, что сейчас это была я. Следует прояснить дома все моменты. В том числе и его вольности.

Над нами постояли какое-то время, после чего загасили свечу и тихо прокрались к двери. Как дверь закрывали, я уже не помнила, просто уснула.

Разбудил меня поцелуй. На этот раз очень нежный, и он почти мне понравился, если бы я не вспомнила, что жених явился к некоей Лизетт среди ночи и влез к ней постель.

Отпихнула его, точнее попыталась.

Он так и собирается меня мучить круглые сутки своими тренировками?

Сопротивляться не стала. Дождалась, когда отстранится.

— Что, опять? — спросила недовольно по-английски, воспринимая его близость исключительно как насилие.

И пространство вокруг нас изменилось. Вместо удобной кровати мы оказались на узком жёстком диване.

Муж отскочил от меня одним резким движением, будто ожидая, что я нанесу удар.

— Одевайся!

Я окинула взглядом помещение. Узнала его. Это была квартира жениха.

— У меня вещей здесь нет.

— Отец должен был прислать. Смотри коробки.

Действительно, прежде пустая прихожая была полно коробок. Подписанных.

— Зачем? — не понимала я.

— Как ты объяснишь своё появление в квартире отца в таком виде?

— Ты ж сам сказал сюда только в крайнем случае переезжать.

-.Твой крайний случай наступил.

Вспомнились прежние обиды.

— Ты спишь с чужой женщиной!

— Я сплю с тобой.

— Ага, я бы поверила. Честно. Если б Жозеф не проболтался, что вы ждали вдову.

— Если у меня не будет женщины — будет подозрительно.

Ну вот, сам признался.

— Тогда зачем эта наглая ложь?

— Да, с ней мы бы флиртовали на людях, и я делал бы вид, что ночую у неё.

— Делать вид не вышло бы. Нас сегодня проверяли.

— Это в планы не входило.

Обида никуда не делась. Отец выполнял лишь боевые задания, хотя ездил обычно с мамой. Возможно, они тоже играли в любовь. Я не знала об этой стороне их жизни. Сейчас же не на всякое задание берут мужья жён. Зависит от риска. Да и отношения у нас с мужем не те, чтобы играть в любовь. А про полицейских я вообще ничего не знала, кроме их отношению к воинскому сословию.

— Зачем ты тогда меня забрал?

— Иначе тебя до комы довели б. Да и у меня лимит перемещений заканчивался.

— Ты говоришь о своих чувствах, но как я могу тебе доверять? Твои слова расходятся с действиями.

— Хорошо. Что ты хочешь?

— Чтобы ты оставил меня в покое и полгода не трогал, пока наш союз перестанет существовать.

— Этого не будет.

— Я поняла, потому что ты так решил. Но я этого не хочу. Меня ты не спросил.

— Ты бы отказала. А сроки поджимали.

— Ах, сроки! — я запустила в него коробкой, которую как раз собиралась переставлять. Он поймал и поставил на пол.

— Лира, как мне наладить наши отношения? — он был спокоен.

— Хорошо, бросай задание.

— Я не могу, ты же знаешь. Родина прежде всего. Потом уже семья.

Я стиснула зубы, борясь с желанием сказать что-нибудь колкое.

— Если б кто другой мог выполнить задание, взяли б его. У меня это первое подобное задание, мало опыта. К тому же не женат. Но будь мы с тобой давно женаты, тебя не пустили бы вместе со мной.

— Почему?

— Потому что это не просто риск потерять тебя. Это рычаг давления. Если я не справлюсь, пострадаешь ты, дети.

— Какие дети?

— Я говорю с оглядкой на будущее. Думаю, в том задании, в котором погибла твоя мать, тебя оставили дома нарочно. Потому что иначе на твоего отца не было б давления.

— Но разве так можно?

— Прикрывается это громкими словами о том, что я стремлюсь домой, к тебе и детям. Но видя, какие средства пускают на эти задания, думаю, велик соблазн всё бросить и остаться там, ворочая капиталами. А меня тут ничего не держало. Семьи нет. Родителей нет.

— Но... Ты вовлёк меня.

— Да! И ничуть не жалею. И да, если ты не знала, я должен использовать любые средства для достижения результата. И раз уж нас проверяют, то поцелуи — наименьшее, что может быть.

— И постель? — грустно заключила я.

— Да. И хорошо, если просто спать рядом.

Я отвернулась.

— Ты забрал меня. Чем это тебе грозит?

— Нужно убедить всех, что это вышло случайно. Ты должна учиться, как и прежде.

— Но... Я не согласна, чтобы ты делил своё ложе с другой.

— Но что ты можешь сделать? — пожал он плечами, будто ему всё равно.

А меня злость взяла.

— Если твои чувства ко мне серьёзны, поклянись, что не поцелуешь в губы никого, кроме меня, не разделишь с другой ложе!

На его лице торжествовала улыбка.

— Клянусь, своим родом, что буду верен тебе в поцелуях, прикосновениях и мыслях. И делить ложе буду только с тобой.

Вокруг него засветилось красное марево, которое впиталось в него.

Не была я к этому готова. Растерялась. Выходит, он был верен мне и рад такому стечению обстоятельств. Даже наоборот, своими манипуляциями добился именно этого от меня.

— И что теперь?

— Думаю, мадам Лизетт отозвут пока и припрячут. Тебе заменят всю практику в училище на задание. Боевую подготовку я пока возьму на себя. Давай отвезу тебя на учёбу.

— Как долго ты будешь вместо Уитворта?

— Пока не знаю. Может быть седмицы, месяцы, даже года.

Я наконец нашла ящик со своей формой. Там находилось несколько комплектов, в том числе и сапоги.

— Сколько у меня времени? Я могу принять душ? А то после ночной тренировки от меня разит потом.

— У тебя пять частей на всё про всё.

Мало. Но терять время не стала.

Быстро помылась и переоделась, нацепила пояс с саблей в ножнах на пояс. И хоть сегодня боя не предвиделось в виду задания, оружие внушало спокойствие. Не потому, что без него опасно в городе, а потому, что я — казачка. Вскоре я предстала перед ним в уже собранном виде, правда, лохматая.

— Что делать с формой и откуда ты будешь меня забирать? — расчёсывая волосы, спросила я.

— Лучше будет отсюда, — сказал муж.

Я переплела волосы в обычную косу, и мы вышли.

Машина супруга оказалась в гараже на первом ярусе дома.

Когда мы сели в неё и двигатель был заведен, спросила у жениха:

— Почему тебя Уитворт старший признаёт как сына. Он тоже в курсе операции?

— Нет. На мне наложено особое заклятие, что разницы никто не заметит, кто хорошо знает, а новые лица при встрече потом с настоящим будут вести себя, будто старые знакомые, игнорируя разницу в поведении, манере держаться, речи и всём остальном.

— У Уитворта есть ребёнок?

— Я не знаю.

— Точно? — не поверила я. Кивнул. — Я вчера первый день на задании был. Ты его видела?

— Девочку. Во дворе с бабушкой гуляла. Одеты прилично.

— Надо будет уточнить.

— А мне могут сделать подобное заклинание, чтоб моё настоящее лицо никто не запомнил?

— Подойди к учителю, занимающемуся амулетами. Попроси подобный амулет. В два будь уже у нас дома.

Это "нас" прозвучало так естественно.

— Ты же ещё не утряс все разрешения, — возразила я. — Вдруг меня не одобрят.

— Одобрят, — и улыбается так хитро.

Мы приехали. Я вскочила с места и — к выходу.

— А поцелуй на прощание?

— Перебьёшься!

— Вот найду менее строптивую девчонку.

— Попробуй, скатертью дорога!

И я побежала вприпрыжку к Тоне, не оборачиваясь.

— Привет, сестрёнка! Гляжу, ты счастлива!

— Привет! — мы обнялись. — Ты захватила мои тетради? Их среди моих вещей не оказалось.

— Да. Забирай.

И она вынула из своей сумки свёрток. Я переложила его к себе, и мы пошли на занятия, до которых оставалось всего десять частей.

Новый учебный год начался с приветственной речи в общем зале, после которой нас отпустили в закреплённые за каждой группой классы.

Наш наставник, дождался, пока мы все сели, и заговорил:

— В этом году у вас много практики будет ежедневно. Особенно это касается иностранных языков и боевой подготовки. Мы — военное сословие. И хоть женщины в боевых действиях зачастую не участвуют, навыки должны находиться на высшем уровне, ведь на вас ответственность ложится не только защитить себя, но и ваших детей. Первые три часа специальные предметы, потом обед и практика. После ужина можете расходиться домой, — потом наставник повернулся ко мне и сказал: — Лира, ты подойди. С тобой нужно утрясти расписание. Остальные — смотрите расписание и задавайте вопросы.

Я взяла свой электронный дневник и подошла к наставнику.

— Да?

— Поздравляю! — подал он руку.

Хотела спросить "с чем", но промолчала.

— Всю практику тебе велели убрать. Тренировки — тоже. Поэтому в первой половине дня должна успевать брать все задания. Как ты будешь их делать — не знаю. Но должна успевать. Советую также повременить вам с детьми.

Значит, перед этим речь шла о задании, а сейчас о замужестве.

— Я постараюсь успевать.

— Если не сможешь, значит, пересмотрим теорию. На уроки английского можешь не ходить. Но французский остаётся.

Я вздохнула.

— Да, иди сейчас к Змеевику, он сделает тебе нужный амулет.

Я, не теряя времени даром, отправилась на выход.

— А почему Лира уходит? — спросил кто-то.

— Лира вышла замуж. Муж вызвался тренировать её по многим предметам, поэтому ей пересмотрели расписание. Сдавать же она будет со всеми вами.

Я покинула помещение. Объяснение на троечку.

Сев в подъёмник, я частей пять поднималась в обсерваторию, просматривая изменившееся в этом году расписание, стараясь его запомнить. Возможно, мне понадобятся эти окна в расписании, когда будет английский язык. Наконец, подъёмник остановился. Змеевика я нашла в обсерватории, которую тот совмещал с астрономом. В высоком помещении большую часть занимал огромный телескоп.

На столе под прозрачным куполом лежали разные кристаллы, травы, а между нами суетился смешной старичок, напевающий какую-то песенку под нос.

А ещё, поскольку башня возвышалась оочень высоко над училищем, доставая до облаков, то именно здесь мы должны были проходить практику по прогнозам, изучая облака напрямую. Влиять на погоду мы должны были научиться лишь на последнем курсе, а до того просто изучали погодные явления и составляли расписание, исходя из изученных закономерностей. Но пока... мне предстоит познакомиться с будущим учителем.

— Здравствуйте! — сказала я, подойдя поближе к одному дедку, который занимался олачиванием маленького кусочка дерева. — Вы Змеевик?

— Здравствуй, дочка! — он огладил белоснежную бороду, оглядывая меня. — Так это ты видишь плохое будущее?

Я смутилась. Это ведь государственная тайна должна быть. Про мой дар в правительственной базе написано, но соотнести эту информацию должно быть невозможно без особого ключа и развитом даре разведчика. Без волшбы доступ к базе был невозможен.

— Извините, дедушка, я не могу об этом говорить.

— Это она? — послышался позади меня другой старческий голос. Обернувшись, узрела второго старика — худощавого и высокого. Да что ж такое-то? Зачем все меня знают. Даже в стенах училища о даре не знает никто. А тут уже два учителя в курсе.

— Здравствуйте, — вспомнила о вежливости я. — Я — Лира.

— А я — Звездочёт.

У военных не приняты имена и отчества. Вообще, стараются как можно меньше раскрывать о себе сведений, поэтому после совершеннолетия проводят обряд имянаречения, где дают новое имя, связанное у мужчин с профессией или чем успел отличиться. У девушек в этом плане проще. Дают природные имена, благозвучные. Могут оставить и детское имя. Вот Тоню назвали обережным именем, чтоб не утонула. Меня же просто потому, что отцу нравилось звучание лиры, да и имя получилось красивым.

Змеевик связан с оберегами, и довольно сильными. На одной стороне которых изображалось светлое божество, а на другой — его противоположность. При этом свет и тьма не ассоциировались с добром и злом, просто противоположные силы. Поэтому такой оберег отражал любое нападение на своего владельца. Да и змеи ассоциировались со всеми стихиями.

— Вы же знаете, я не могу говорить о своём даре. Поэтому полученные вами сведения не могу подтвердить или опровергнуть, — сказала я.

— Тогда, дочка, просто взгляни на это, — сказал звездочёт, подзывая меня к телескопу.

Когда-то мы летали в космосе, но потом наступили тёмные времена. Все технологии были вывезены, а землю опутал хаос. Мы сумели выжить, даже навести порядок. А технологии развить заново. Правда, не до прежних высот. Зато вот дар стал пробуждаться, но в хаосе начались на него гонения. Много нашего народу вырезала инквизиция. Мы сумели выстоять, но потеряли часть своих территорий. А в Европе провели полную зачистку, уничтожая самых красивых, мудрых и благородных людей. Поэтому наши девушки до сих пор самые красивые.

Стало страшно: что мне хотят показать такого, что должно вызвать мой дар? Эти учителя тоже входят в состав отдела катастроф?

Я осторожно приблизилась к телескопу. На тёмном небе были рассыпаны леодры, если не тьма тем* звёзд. Красиво как! И тут моё внимание привлекла движущаяся точка. И... Накрыло меня видением.

... Небо расчерчивали одно за другим летящего красного сполоха. Взрыв, сметающий на своём пути город! Ещё и ещё! А потом пришла волна, страшная, разрушительная, высотой саженей десять, если не больше. Она смывала населённые пункты, людей, животных, мамонтов, повозки, леса. Это был сущий ад. Я просто упала на колени, не в силах бороться с этой болью, поглощающей меня изнутри. А потом всё закончилось.

— Увидел? — донёсся до меня знакомый голос.

— Увидел.

— Записал?

— Записал.

Я пыталась проморгаться, чтобы вернуться в Явь. Меня использовали. Грустно вздохнула.

— Что там было?

— Кошмар. Понятно, почему она не выдерживает. Ладно бы мужчине такой дар достался.

— Думаю, хватит её мучить. Надо просто сделать ей считыватель. Пусть записывает то, что увидит, и больше не возвращается к этим воспоминаниям.

— Она наверняка за другим пришла.

— Я всё слышу, — подала голос.

— Крестик носишь? Давай его сюда.

Я сняла равносторонний крестик с цепочки и отдала Змеевику.

— Я хотела попросить у вас оберег, чтоб мою внешность запомнить не могли.

— Все?

— Нет. Лишь иностранцы.

Змеевик покрутил крестик в руках, поднял к свету. Посмотрел что-то, а потом раз... И убрал руку, а крестик остался висеть в воздухе.

— Тут разлом выхода энергии эфира, пусть напитается силой, — пояснил свои действия учитель. И будто в подтверждение его слов пробежала молния зигзагообразной линией, прямо сквозь крестик. — Я вделаю в него камешки с разными свойствами.

И он ловко стал подбирать маленькие самоцветы в ящичках стола.

— Считыватель, передатчик, и отвод глаз. Да и целитель не помешает.

— Целитель?

— Он затягивает самую опасную рану. Вот этот, зелёный смарагд* снизу. Если найдёшь разлом и напитаешь крестик силой, то можешь залечить и остальные. Если потратишь целительную силу, надо будет зарядить. Желательно в храме. Красный яхонт* — отвечает за отвод глаз. Оранжевый алатырь — защищает от любого влияния извне. Лазоревый яхонт — приёмник и передатчик. Настроен вот на него, — и он указал на экране старика, который служил в отделе катастроф.

— Но, меня здесь может не быть.

— Мы знаем, — сказал Змеевик. — Их храмы — переделанные наши. Так же на разломах стоят и ток дают. Поэтому зарядиться сможешь. А вот передавать там не стоит. Ежели Лигат не сможет перенестись сюда, значит, постарайся найти разлом. Крестик на него среагирует статическим током, ты почувствуешь, как от крестика побежит заряд. Запомни это место. Потом сможешь в ночи слиться со тьмою. А запомнить тебя не запомнят ликом. Но, дочка, будь осторожна там, старайся на людях не колдовать.

Я кивнула. Помню. Инквизиция. Скривилась.

Пока мне рассказывали о свойствах камней, Змеевик не сидел без дела. Подобрав их, он прямо в воздухе стал прилаживать камушки к крестику. Стоило поднести к крестику кристалл, как тот оживал, появлялись своего рода лапки, которые охватывали самоцвет и впитывали в себя, застывая, будто это всего лишь труд золотых дел мастера.

— Бери, сама, — сказал Змеевик, как закончил.

Прикасаться к крестику оказалось болезненно. Мало того, сквозь меня прошёл разряд тока, правда, не смертельный. И волосы мои встали дыбом.

Я надела крестик обратно на цепочку и на шею, поблагодарила и отправилась на второй урок.

Часы показывали, что первый почти закончился. В подъёмнике волосы удалось переплести. Крестик был спрятан под сорочку. Надо поговорит с Лигатом. Корсеты я носить не собираюсь, как и кринолин. И то и другое очень опасно для жизни. Особенно при открытом огне свеч. Да и парик носить не хочется.

Ну а пока — думать лишь об учёбе!

Примечания автора:

Тьма тем* — здесь используется славянский счёт, где тьма в малом счёте была десять тысяч или сто тысяч, а в великом счёте — миллион. Леодр* в малом счёте — миллион, в великом — септиллион (10 в 24 степени). Тьма тем — самое большое число. В малом счёте — десять колод — миллиард, в великом — 10 в 50 степени(тьма великая). Колода — сто миллионов в малом счёте и 10 в 49 степени в великом счёте. Ещё есть враны (10в 7 и 10 в 48 степени соответственно) и легионы(несведии) — 10 в 5 и 10 в 12й степени в малом и великом счетах).

Смарагд* — (Даль) изумруд.

Яхонт* — рубин. Лазоревый яхонт — сапфир.

Алатырь* — янтарь.

Глава 8

Высшая математика и физическая химия прошли занудно, ведь начали давать новый материал, и решения задач пока не было, а вот на климатологии нас чуточку растормошили, хотя был и вводный курс. Пообещали, что будем изучать облака, изменчивость климата, циркуляцию мироколицы*, а также делать первые прогнозы.

На этом теоретические данные заканчивались и после обеда начиналась практика по английскому и воинская подготовка.

Отказываться от обеда не стала.

Тоня пыталась разговорить меня относительно жениха, и раз я к нему переехала, значит, он уже муж. Но я отмахивалась. Затянула её в книгохранилище, где прокачала себе книги по английскому и остальным предметам. Как я буду их изучать — не представляла. Когда делать уроки — тоже. А ведь книги все электронные. Хорошо жениху, он уже окончил обучение и не нужно так распыляться. Да и способность переноситься весьма полезна. Вечно мужчинам всё хорошее достаётся. Не то, чтобы я жаловалась, что родилась женщиной, просто считала, что мы не в равных условиях живём, особенно на Западе, где женщина вообще никаких прав не имела.

После обеда поспешила на трамвай. Благо, они ходили по расписанию, и я успела до обеденного перерыва, единого почти во всех службах. Успела до прихода супруга даже переодеться в ночную чёрную сорочку. Вот только расхаживать перед появившемся Лигатом в таком виде мне оказалось неуютно.

— Смотри, что я тебе принёс, — сказал он, явившись посреди гостинной.

И стал раскладывать наряды. Платья были в викторианском стиле, вот только довольно странные, вовсе не пышные.

— Смотри, здесь тоже корсеты, но мягкие.

— Кринолин? — с сомнением спросила я. Неужто под юбку кринолин всовывается?

— Нет. Во-первых, ткань покрыта особым негорючим прочным составом. Так что вспыхнуть, как свечка, или порвать платье тебе не суждено. Во-вторых, надевай.

Лигат подошёл ко мне и натянул поверх ночной сорочки. А юбка, падая вниз, стала вдруг пышной.

— Здесь вделана тонкая проволока, и ты таки можешь зацепиться юбкой, но каркас спиральный, отцепиться можно, только осторожной быть не помешает. Ну и юбку поднять труда не составит. Скажешь, что твой родственник имел ателье в Лютеции, он и придумал такую конструкцию платья. А осиная талия тебе не нужна. Всё же ты вдова. Здесь пять чёрных платьев, думаю, хватит.

— А стирать их?

— Достаточно промыть в воде. Но есть одно "но".

— Какое?

— В них может быть жарко. Смотри, как бы удар не хватил.

— Всё?

— Начинаем день с любовных ласк. И без выкрутасов. Вот-вот может прийти горничная.

Я помрачнела.

— И только английский и французский.

Жених собрал все платья в одну коробку, взял меня за талию и... обстановка сменилась.

Послышался едва слышимый звук открываемой двери. Ли среагировал мгновенно. Коробку закинул одним движением под кровать, откинул одеяло содрал с меня ночнушку и бросил на постель, расположившись между ног. А я, совершенно случайно, схватила ногами его за шею. Гад! В таком положении нас и застали.

— Вы просили вас разбудить... Ой, мадам, простите! — и Мари бежала за дверь. Уважения этой девушки я навсегда утратила.

Голова жениха уже почти посинела, ведь он не сопротивлялся. Он пощекотал мне подошвы ног, заставив инстинктивно разжать ноги.

Пока он откатился и потирал шею, я одевалась, негодуя внутри. Как он посмел меня раздеть да ещё забраться туда, куда ему не положено было?!

— Я не буду извиняться, — сказал он по-английски.

— Вон! — велела я на местном языке.

И ведь сам в пижаме, Гад!

Он же гордой походкой направился к выходу. Ненавижу!

Похоже, самое первое задание станет для меня последним, и я с ним, вряд ли справлюсь.

В дверях женишок остановился, повернулся ко мне. И... собрался уходить, но передумал. Подошёл, а я от него шарахнулась.

Его лицо не выражало никаких чувств, от чего казалось холодным.

— Я попрошу дать тебе пару часов, мол, утомил тебя. Будет, чем заняться? — спросил тихо, но по-английски.

Сперва я не поняла, что этим он пытается добиться. Но потом вспомнила про уроки.

— Я не взяла браслет.

Жених развернулся и пошёл к кровати, достал коробку с платьями.

— Что ты ищешь?

— Иди сюда.

Страх уступил место любопытству. Я, будто крадущаяся кошка, подошла к нему. Муж развернул коробку.

— Какие предметы?

— Высшая математика, физическая химия, климатология, английский.

— С климатологией помочь не могу.

Достал свои часы, нажал незримую кнопку, разбирая их. Потом на маленьком экранчике выбирал какие-то данные.

Коробка засветилась, будто экран.

Появились несколько папочек с надписями "высшая математика", "физическая химия", "английский".

— Надеюсь, задание ты запомнила.

Я кивнула.

— Конспект по метеорологии тоже вспомни. Всяко легче будет доучить урок, — продолжал он наставления.

— А теперь раздевайся и ложись под одеяло. Со стороны должно казаться, что ты спишь.

Спорить не стала. Как и унижаться, и просить отвернуться. Всё, что можно было, он уже разглядел.

И этот гад наблюдал за всеми моими действиями, заставляя меня краснеть. Я легла под одеяло, он подал крышку от коробки, которую я засунула туда же. Подал так же световое перо.

— Делай, я пока посижу.

Вскоре я перестала замечать его присутствие, пока не скрипнула дверь.

— Мари! — окликнул он за дверью служанку.

— Да, сэр Уитворт, — мигом ответила она, будто сторожила под дверью.

— Мадам Анри устала. Не тревожьте её... — и закрыл дверь. Звуки больше не доносились.

Высунуть планшет я не могла, поэтому так и делала уроки под одеялом.

Всё сделала, даже ещё время осталось. Поэтому я провела его в медитации.

Отрешилась ото всего и покинула тело. Контролируемые сны, кажется, называется новый предмет. Можно ли назвать то, что я сейчас делаю, снами?

Я прошла сквозь стену и полетела по коридору. В открытую дверь кабинета увидела жениха, разговаривавшего с прислугой. Он был зол, очень зол.

— Кто вас учил входить без стука? Мне на каждую дверь замки надо навесить? Вы хоть знаете, сколько они стоят? Похоже, не знаете. Может, мне продать кого-то из вас, чтобы оплатить покупку? Например, тебя, Мари?

Девушка была белее мела. А я... Готова была убить жениха. Что он себе позволяет? С людьми, будто с товаром обращается? И чем лучше этих английцев?

Мари всхлипнула:

— Простите, сэр, такое больше не повторится.

— Только одна жалоба от нашей гостьи, — предупредил Гад, и пеняй на себя! Все свободны.

Слуги, или точнее будет сказать, рабы, удалились, кроме Мари.

Я хотела тоже, но решила остаться.

Девушка дождалась, пока все уйдут и дверь закрылась.

Ли стоял лицом к окну и за чем-то наблюдал. А Мари меж тем сняла с себя платье, оставшись в чём мать родила. Боже, куда я попала?!

И надо бы уйти, но... Не смогла пошевелиться.

Девушка же подошла к моему жениху и обняла его. Он вздрогнул.

— Мари, что вы себе позволяете?

— Раньше вам нравилось моё тело.

Ли молчал.

"Что ты её не выставишь? Или тебя всё устраивает?" — возмутилась я. Он поклялся, а значит, не может к ней прикоснуться. Но вот она — могла.

— Мари, думаете я не найду более сговорчивую служанку? — его голос был холоден.

— Так я сговорчива. А ваша мадам ничего не узнает...

— Значит, найду старую и страшную на ваше место.

Она отшатнулась.

— Но почему? Неужто эта мадам лучше меня в постели? Я ведь выполняла все ваши прихоти и никогда не была бревном... Вы сами меня хвалили...

— Мари, разве тебе позволительно общаться со мной подобным тоном? — и ни одной эмоции в его голосе.

— Простите, сэр.

— У тебя мало обязанностей и ты в состоянии вешаться на меня? Значит, свободного времени у тебя не будет.

Мари принялась одеваться. Видно было, что давится слезами, но, если честно, теперь жаль её не было.

— И только попробуй сделать гадость мадам Анри, или кто другой сделает. Пострадаешь ты в первую очередь. А если не хочешь этого, то попрошу докладывать о замышляющемся заранее.

— Чем она лучше меня? — не унималась девушка.

— Тебе не понять.

— А вы попробуйте. Я понятливая. Это из-за того, что она помылась?

— Она имеет чувство собственного достоинства, — тихо сказал Ли, будто сам себе. Но не такой он человек, чтоб мысли вслух выражать.

— Окрутила вас, — хмыкнула она. — Зря вы ей поверили, сэр, это всего лишь женские уловки.

— Мари, ты вновь забываешь своё место.

— Прошу прощения, сэр Уитворт.

— Тебе нечем заняться? Значит, пойди вымой мои покои. А когда мамам Анри встанет, уберёшься в её комнатах. И только попробуй взять хоть одну вещь без её разрешения...

— Как скажете, — и девушка покорно покинула кабинет.

Ли глядел в окно, и я последовала его примеру. Во дворе играла девочка с собачкой. Та самая, которую я заметила вчера.

Ли вышел из кабинета, закрыв его на замок, после чего отправился по ступенькам вниз.

И хоть соблазн подглядывать остался, решила, что хватит. Неправильно это. Пора уже решить стоит ли довериться жениху и его игре? А если да, то не реагировать так остро, когда он всего лишь играет. Ему нравится, похоже, моё сопротивление. Что, если сделаться покладистой? Растеряет ли тогда интерес ко мне? Думаю, можно попробовать. Приняв решение, я решила покинуть пределы замка и даже страны, отправившись туда, откуда должна быть родом.

По завершении медитации, оставив коробку с платьями в куче других неразобранных вещей вдовы, я причесалась, нацепила парик и надела новое платье. Без нижнего белья, шаровар, чувствовала себя голой. Но заглянув в сундук, обнаружила там портки* с прорезями между ног. Какой срам! Я это не надену! Уж лучше тогда голой! К тому же, неизвестно, носил ли исподнее кто другой.

Пожалуй, стоит самой сшить себе портки. Так привычнее будет. А Мари... Пусть учится следить за собой, мыться, хорошо пахнуть.

С этими мыслями я выскользнула из своего укрытия и отправилась искать себе пропитание.

На выходе столкнулась с Мари. Девушкой её уже язык не поворачивался назвать. Глаза быликрасыми. Плакала.

— Мари, доброго дня! Как твои дела? — спросила по-английски, едва успев остановиться и не произнести: "Что случилось?".

— Прекрасно! — и натянула дежурную улыбку. — Вы уже уходите, мадам? Я могу убраться в комнате?

— Да, конечно.

— Подскажи, а завтрак скоро?

— Вы пропустили его.

А обед у них вечером.

— А где я могу поесть?

— Я могу принести вам в покои, — сказала она. Мне же почудилось, что подсыпать яду.

— У тебя, наверное, много дел, я могу и сама найти стряпную*.

Она описала, как до неё добраться, а сама скрылась в моих покоях.

Я же отправилась вниз.

Кухню я нашла и меня там покормили. А потом вышла на двор. Прошлась по лабиринту, придерживаясь за одну стену и даже вышла из него в сад. Если не учитывать пасмурную погоду, то воздух чистый, деревья кругом. Красота! У нас хоть и росли деревья в городе, да только здесь всё равно дышалось легче. Скучно, правда, было. Чем тут знатные женщины занимаются?

Услышала детский смех. И любопытство взяло верх.

Я, стараясь, не высовываться, пошла на звук. Обнаружила же Ли, подкидывающего смеющуюся девчушку лет семи.

— Всё, папа устал, — сказал он, ставя её на лужайку.

— Сын, ты позволяешь себе лишнее! — вставила строгая пожилая женщина в коричневом платье.

— Мама, я уже не маленький, к тому же, могу себе это позволить.

— Нельзя баловать ребёнка! — возразила мадам Уитворт.

— Иногда это просто необходимо.

— Разве тебя не ждут дела? — выгоняла она сына.

— Нет ничего важнее, чем провести время с семьёй.

Я молча замерла, не в силах пошевелиться. Понимала, что Ли играет. Но... Сомневалась, что сейчас он думает иначе.

— Мадам Анри, не желаете присоединиться к нашему спору? — вдруг спросил Ли. Пришлось выйти из укрытия.

— Добрый день! — поприветствовала я всех, отвешивая реверанс.

— Мама, познакомься, это мадам Анри.

— Приятно познакомиться, мадам Анри, сказала она с дежурной улыбкой. Кажется, она в курсе того, что мы с её сыном... Кто? Любовники?

— Мадам Анри, это моя матушка мадам Уитворт, -представил мне жених свою "маму". Интересно, что он испытывает. Он ведь сирота и никогда не имел материнской ласки. От этого осознания больно сжалось сердце. Мне мамы очень нехватало. Как же Лигат жил без ласки родных?

— Можно просто Джейн.

— Тогда называйте меня просто Лизетт, — не осталась в долгу я.

— Позвольте представить вам эту юную мисс, — жених вывел девочку вперёд. Та отвесила реверанс.

— Мисс Луиза, мадам Анри, — сказала тихо девочка.

А я присела на корточки и заглянула той в лицо.

— Приятно познакомиться, юная мисс Луиза, — и искренне улыбнулась.

Девочка удивилась, а ещё в её глазах промелькнула радость и... слёзы.

А я вдруг совершила глупость, и притянула эту златокудрую девочку к себе, с трудом подавив слёзы. Самой показалось, что это я маленькая, у меня нет мамы, и вместо любви и ласки родных людей меня постоянно отчитывают.

Мадам предложила мне прогуляться, пока отец проводит время с дочерью.

Стоило нам отойти на расстояние саженей* в пять, как женщина напрямую спросила:

— Чего вы добиваетесь, Лизетт?

— Ваш сын признал свою вину в том, что разбил мою повозку, предложил мне гостеприимство, я им воспользовалась.

— Да, но мне стало известно, что он ночевал в ваших покоях.

— Ваша прислуга много болтает лишнего, не говоря уж о том, какие отношения у некоторых не дурных собой служанок связывают их с сыном хозяина. А ваш сын действительно учтив со мной. Ревность вполне допустима. Я до сих пор оплакиваю своего супруга, мадам.

И, вспомнив тоску по маме, смахнула слезинку.

— Хотите сказать, что не спите с моим супругом?

— Сплю, — честно призналась я. — Но меня особо не спрашивали, хочу ли я этого. Но вашего сына такие вещи не останавливают.

— Что ж вы так спокойно реагируете на насилие?

— Какие права у женщин мадам? Разве нас не учат смирению и покорности?

— А ваши слова о служанке?..

— Правда, мадам.

— Значит, вам ничего не нужно от моего сына?

— Нет, мадам. Наоборот, я ищу сферу, куда можно вложить деньги покойного супруга. Хочу быть независимой.

— У вас есть дети, Лизетт?

— Нет, мадам.

— Сколько лет вы уже замужем?

— Два года, мадам Джейн.

— Значит, бесплодна?

Не понравились мне эти выводы.

— Вряд ли вы чего-то добьётесь без мужа, Лизетт. Сколько их у вас было?

— Кого? — не поняла я.

— Любовников, — сказала прямо она.

Я задумалась. Как соврать убедительно? Правде всё равно не поверят.

— Трое, с учётом вашего сына. Предыдущий был весьма щедрым. Теперь у меня есть средства открыть собственное дело.

— Вы от него сбежали из Лютеции?

— Это заметно?

— Вы, случаем, не преступили закон?

— Что вы!

— Хотите начать новую жизнь, а угодили в лапы моему сыну. Я не против, но должна быть уверена, что вы не принесёте ему какую-нибудь заразу.

О, мне только осмотра лекаря и не хватает для полного счастья.

— А вам не кажется, что уже слишком поздно об этом думать?

— То, что в конце концов происходит — не потеряно*, — сказала она.

Кажется, я попала!

— Я еду в город, мама, мадам Лизетт, — нарушил нашу беседу Ли, неся на плечах крошку Луизу. — Могу показать вам несколько фабрик, куда вы могли бы вложиться.

— Папа, а можно мне с вами? — тоненьким голоском сказала наивная простота!

— Можно, — согласился отец.

— Значит, я поеду с вами!— сказала мадам Джейн.

— Мы все не влезем в кабриолет, дорогая, — сказал Ли. — Давайте договоримся на субботу.

— В субботу служба у отца, — возразила эта пожилая женщина.

— Значит, в воскресенье. А лучше вообще устроить здесь пик-ник. Зачем куда-то ехать?

— Обещаешь? — спросила Луиза.

— Обещаю, — и Ли снял девочку с плеч. — Пойдёмте, мадам Лизетт, — он подал мне локоть и повёл коротким путём в обход лабиринта.

— Мне надо шляпку надеть.

— Я буду ждать во дворе.

За сим и разошлись.

Примечания автора:

мироколица* — (Даль) атмосфера.

Портки, порты* — штаны.

Стряпная* — (Даль) кухня, поварня, приспешная.

То, что в конце концов происходит — не потеряно* — англ., аналог русской пословицы "лучше поздно, чем никогда".

Глава 9

Когда мы-таки выехали, я осмелилась спросить у сэра Джозефа про его дочь. Ли же перешёл на французский.

— Была у маминой подруги дочь. Мама мечтала, что мы поженимся. Но отец был против. Вот только дети решили за них. И лишь когда скрывать уже стало поздно плод своего безрассудства, пришли к родителям с повинной головой. Отец, как истинный христианин, сказал, что грех я буду исправлять своим примерным супружеством.

— А кто твой отец?

— Священник.

Я закатила глаза. Мне вот только фанатиков веры и не хватает для полного счастья.

— Значит, вы поженились, — предположила я.

— Не совсем. Во время свадьбы невеста упала, начались роды. Отец кричал, что это знак дьявола. Невеста же родила девочку, а сама умерла от кровотечения. Так что вдовцом я стать не успел.

— А как твой отец отнёсся к внучке?

— Считает её исчадием ада.

— Правда? — не поверила я. Как можно?

— Но мама так не считает. Поэтому у нас с отцом произошёл конфликт. Он сыпал проклятиями. Я взял девочку к себе. Мама тут частенько пропадала.

— Но я так поняла, отец тоже живёт с вами.

— Он уже не может проповедовать. Поэтому я его забрал, при условии, что видеться с ним не буду. Да и мама под боком не помешает. За гувернантками и учителями следить надо, а мне некогда этим заниматься.

Вопрос только в том, как он раздобыл все эти сведения за время, пока я делала уроки? Или он узнал это от самого заменяемого, пока я на учёбе в училище была?

Я рассказала Ли про разговор с его матерью и желание показать меня лекарю. А ещё про отсутствие нижнего белья.

— А ещё, ввиду твоей истории, думаю, матушка хочет удостовериться, что я не тяжела.

Ли замолчал. Думает над возникшими трудностями?

Потом сказал адрес вознице. Когда мы оказались на месте, жених подал мне руку и повёл к какому-то доктору, как значилось на вывеске.

— Что вас беспокоит, мадам? — спросил лекарь — старичок с коротенькой бородкой.

— Ничего.

— Доктор, вы можете сказать, в тягости ли моя подруга? — спросил Лигат.

Лекарь так на меня посмотрел, словно обвинил во всех смертных грехах.

— Просто муж у неё умер, и могла ли она понести от него. Есть ли надежда... — добавил жених.

Взгляд доктора потеплел.

Он задавал неприличные вопросы, я старалась отвечать относительно честно, но согласно легенде. Что половую жизнь начала вести два года назад, когда первые лунные дни появились и много всего другого. Спросили меня и когда последний раз с мужем пытались зачать дитя. Пришлось нагло соврать, что пару месяцев назад, перед самой его... И я разрыдалась...

Меня так же ощупали, благо, под юбку залезать не стали. И с миром отпустили. Я отчаянно краснела у лекаря. Списывали наверняка на смущение перед доктором. Но на самом деле мне было стыдно про такое говорить перед Ли, да ещё и нагло врать. У нас считалось позором, если половые сношения происходят не с мужем. Девушки себя хранили, да и вдовы не пускались во все тяжкие. Но здесь правде не поверят. А доказательства моей невинности разрушат мою легенду, ведь девственных вдов не бывает. И как бы меня, как во времена инквизиции, не сожгли на костре. Отец Уитворта ведь фанатик. А ещё я так убедительно играла, что на месте Ли сомнения у меня бы закрались, а не правду ли я говорю? Всевышний, как же стыдно! Я ведь порядочная девушка. Пока ещё девушка!

Ещё меня пощупали, померили температуру, заглянули в мой рот. Чувствовала себя лошадью при покупке.

Ли забрал бумаги себе, которые выдал лекарь.

Затем мы поездили по улочкам, где мне показывали разные производства. Всё это время жених общался со мной исключительно на французском. Я пробормотала, что дюже неловко перед ним было. Ещё подумает невесть что...

— Я вам доверяю, мадам, — сказал жених.

И вот поверил или нет? А пока домой не вернёмся, поговорить толком не выйдет.

Мы также посетили несколько фабрик, по делам Лигата. И я не осталась в кабриолете, а отправилась с ним.

Боже, какая вонь стояла там. Такое ощущение, что нужники вообще не чистились. Чуть в обморок не упала. Да и условия труда оставляли желать лучшего. Рабство. Самое настоящее. На меня же смотрели с ненавистью. Ли же, казалось, не замечали. Да и я б ненавидела богатеев, явившихся сюда либо поглазеть, либо использовать их труд. Приятного мало. И если хозяин вёл дела с другими предпринимателями, то вряд ли среди них были женщины. А значит, либо мне стало любопытно, либо... В любом случае, они живые люди, а не животные, запертые в клетках.

Условия труда были ужасны, рабочие вдыхали пыль, многие выглядели болезненно, на некоторых предприятиях работали лишь женщины и дети. Как эти хозяева добились того, чтобы люди шли на такую работу добровольно? На металлургических заводах было не лучше. Нестерпимая жара, полуголые мужчины, затхлый запах пота и испражнений.

Я была так ошарашена всем этим, что просто не находила слов. Ли периодами надевал очки. То ли, чтобы защититься от мелкой пыли, то ли ещё для чего.

И вот на одном заводе меня посетило видение, когда я увидела его владельца. Седого с бакенбардами мужчину, кого-то мне смутно напомнившего.

...Зубцы стены, выглядывающей из земли, которые начинают откапывать вот такие рабочие. Разве что все одетые, с головными уборами. Откапывают лопатами, весьма упорно. И руководит ими вот этот седой человек с бакенбардами или очень на него похожий. Постепенно проступают оконечности здания, и я узнаю металлургический завод своего города, полуразрушенный, засыпанный. Одно из инженерных сооружений откапывают в первую очередь, хозяин работников раздаёт указания на английском языке, велев ничего не трогать. Первым проникает внутрь. Затхлый воздух вызывает приступ кашля, но он с газовым фонарём идёт в помещение.

— Мадам Анри, Лизетт, — доносится знакомый голос, мне брызгают на лицо водой. Первым вижу Ли. Его глаза глядят обеспокоенно. Над ним вижу перекрытия завода. Он подхватывает меня на руки и выносит на улицу. Вот только легче дышать не становится.

Жених отнёс меня в кабриолет, велев вознице ехать в ближайший храм за городом.

Всё это время держал меня почти что на руках.

— Ли, — бормотал он, — держитесь!

Сам внёс меня в храм. Сразу же ощутила прилив сил. И крестик стал слегка покалывать.

Вот только к нам спешил священник. В отличие от наших настройщиков в белой форме, этот был в чёрной сутане и белым воротничком.

— Хотите пожениться? — спросил он нас. — Или вы исповедаться желаете?

Мы с женихом переглянулись.

— Исповедаться... — прошептала я.

— Тогда оставьте нас, — сказал священник.

Пришлось Ли покинуть меня, хотя я и вцепилась в его руку.

— Всё хорошо, — обнимая, прошептал он на английском. — Вам станет легче, мадам. Слишком многое вы сегодня повидали.

И в чём мне исповедоваться? Какие грехи я сегодня совершила с точки зрения католической церкви? Кроме лжи, которой я себя окружила, я не чувствовала более ничего.

Ах да, блуд, который был ненастоящим, осуждение Мари.

Но самое главное — я ничем не помогла рабам на фабриках, сославшись на то, что не в состоянии это сделать.

И я начала исповедь с того, что увидела, признавая свою вину за то, что не видела этого раньше. Исхудалые, голодные, бессильные люди, умирающие прямо в цехах и ради чего? Ради нас, чтобы мы носили дорогие наряды, ездили на каретах, строили паровозы и всё остальное?

На удивление, священник меня поддержал, считая, что прогресс — дело, неугодное Богу. Но я могу всё исправить, сделав пожертвование церкви или даже постригшись в монахини.

Я сказала, что подумаю.

— Есть ли ещё что-то, в чём ты раскаиваешься, дитя моё?

Ложь? Но эта ложь во благо нашей державы, чтобы мы не стали такими же рабами, как эти люди. Нет, в этом я не раскаиваюсь.

— Я солгала сегодня, Святой Отец!

— В чём же, дитя моё?

— В том, сколько мужчин было в моей жизни.

— А их было много?

— Двое, — призналась я. Отец да Ли, вот только ни оного я не познала в том виде, котором другие могут себе напридумывать. Но вслух этого сказать я не могла. — Меня считают падшей женщиной.

— А это не так?

— Нет.

— Бог всё видит, тебе не нужно ничего доказывать Ему. Просто поступай, как Он учит нас.

Я закрыла глаза, представив того дедка из отдела катастроф. Надеюсь, он получит сегодняшнее видение.

Отпустив мои грехи, священник проводил меня к выходу.

— А вы, молодой человек, исповедаться не желаете?

— Как-нибудь в другой раз, — пообещал Ли, помогая мне забраться в кабриолет. Мы тронулись. — Полегчало? — спросил он. — Вам не стоит посещать такие злачные места, мадам.

Я сглотнула. На дворе уже вечерело. — Едем домой, — сказал Ли вознице, а потом уже мне: — Определились, куда желаете вложить средства?

— Мне посоветовали церкви пожертвовать, а самой монахиней стать.

— А может, нам пожениться, мадам, я найду более достойное применение вашим деньгам, — вернул он шпильку.

— Мадам Уитворт? — я взглянула на Ли. С усами он мне больше нравился. Неужто он готов меня уступить этому Джозефу Уитворту?

— Лизетт Уитворт, — уточнил он.

— Это предложение? — с вызовом бросила я.

Начался дождь. Жених встал и закрыл нас тентом. Сквозь него возница ничего не мог видеть.

— Так что, мадам?

— Я подумаю.

Он это серьёзно? Я его совсем не понимала. Мы с этим мужчиной по легенде познакомились только вчера. Он провёл со мной ночь и решил жениться? Бред! Тогда что это было? Хочет обстряпать связь этого Джозефа и чью? Мою или той вдовы, которую я заменила?

В любом случае, на сегодня мне впечатлений достаточно!

Голова гудела. Живот сводило от голода, хотя мы и перекусывали какими-то пирожками, которые принёс возница, пока мы ходили по разным предприятиям. И при всём при этом, я клевала носом.

Тряска всё же ощущалась, хотя не так, как в каретах. И я уснула, пока ехали в замок.

Проснулась я от сладких запахов, от которых текли слюнки. Было утро. Солнышко ласково светило в окошко. А на душе птички поют. Что со мной такое?

— Доброе утро, Ли, — поздоровался вошедший с подносом жених и говорит на русском. Окидываю спальню любопытным взглядом. Не замок. Хотя... Я б не сказала, что наши дома уступают своими высокими потолками, лепниной, вентиляцией. Разве что каминов нет, зато печи.

Живот призывно заурчал.

— Доброе, Ли, — улыбнулась, потягиваясь. — Почему Ли?

— Так совпало, что имя твоё начинается так же, как у Лизетт. И я могу тебя называть родным, не боясь, что нас раскроют.

На подносе стояла греча с тушёнкой. Паёк военных. А какие запахи... Мммм...

На подносе находились две полных тарелки, две кружки с чем-то горячим и приборы.

Я такой вкусной каши отродясь не ела. Уплела её быстро, а жених мне свою тарелку подсовывает, так и не притронувшись. Отказываться не стала.

Он вышел и притащил кастрюлю целиком. Наложил себе в мою тарелку и начал есть, то и дело поглядывая на меня.

Третью тарелку я просить не стала. Переесть только и не хватает!

Компотом я тоже наслаждалась, даром что горячий. Обняла кружку двумя руками и грелась, вдыхая аромат сухих плодов. Я хотела встать да помыть посуду, но меня повело. Жених едва подхватил.

— Надо тебя целителю показать.

— Со мной порядок.

— Я вижу. Давно у тебя недомогания?

— Как ты появился в моей жизни недавно, так и появились.

— А ты случаем не тяжела?

Я кинулась на него с кулаками, возмущённая его предположением, он удержал поднос с тарелками, но успел удрать из спальни.

— Как ты можешь так говорить! — всхлипнула я. — Сам втравил меня во всё это.

И я разрыдалась, свернувшись в позу дитятка в утробе матери на диване. Ощутила, что кто-то гладит по волосам.

— Да пошутил я, — сказал он.

— А когда замуж предлагал, тоже шутил? — не осталась я в долгу.

— Нет. Неправильно мы с тобой начали.

— Так сам всё испортил.

Развивать тему не стал, предложил:

— Садись, причешу.

Странно, но я послушалась. Наверное просто была разбита морально, хотелось заботы. Он распустил мою растрёпанную косу, начал водить щёткой по волосам. А мне вдруг так спокойно стало и приятно, порою, правда, щекотно было, и кожу стягивало на голове, будто тёртое яблоко ем. И когда он закончил, непроизвольно вырвался вздох разочарования.

— Иди сюда, — сказал он, открывая объятия.

— Ты невыносим!

— Ты шарахаешься от меня, — не остался в долгу он. — Поэтому сама сделай шаг навстречу. Хотелось объятий, очень. И я поддалась соблазну.

В его объятиях было так уютно, он тихонько гладил по спине. Все трудности отступили. Казалось, есть только я и он.

— Пора ехать на учёбу, — разрушил он такой прекрасный миг.

Я, нехотя, отстранилась.

— Закрой глаза, прошу, — сказал он. И я послушалась. Ощутила, как проводит мозолистой рукой по щекам, вытирая слёзы, а потом его близкое дыхание и нежное прикосновение к губам. Приятное, до дрожи в коленках.

Закончился поцелуй так же внезапно, как и начался.

Я разочарованно открыла глаза.

— Поцелуй меня, — тихо попросил он. Я хотела возмутиться, но он приложил палец к моим губам. — Сама.

Стало отчего-то страшно. Хотела вскочить, но он сидел так невозмутимо, расслабленно, хотя военная выправка чувствовалась даже сейчас, что я тихонько потянулась к нему.

— Закрой глаза, — попросила я, смутившись.

Он улыбнулся и закрыл.

Неумело прикоснулась к его губам и... Не смогла оторваться. Просто в меня хлынул такой поток энергии, а я была такая изголодавшаяся, что лишь жадно пила, пока не напилась вдоволь. Отстранилась, хотя желание продолжить осталось. Энергия бурлила во мне.

— Что сейчас было?

— Похоже, что наша с тобой энергия закольцована между нами. И я твою энергию пил поцелуями, а ты — нет. Поэтому и не восстанавливалась полностью.

— Что же, мне теперь чуть что лезть к тебе с поцелуями? — возмутилась я.

— А тебе так противна сама мысль об этом? — не остался в долгу он. — Переодевайся, отвезу в училище.

— У меня не было тренировки во воинской подготовке.

— Я проведу занятие во время французского. Договорюсь, что тебя освободят от него.

— Правда? — обрадовалась я. Если честно, не любила французский. Учитель — носитель языка — мне не нравился. Всё время сальными взглядами скользил по девушкам. И хоть не позволял себе лишнего, но ощущение было, что раздевает тебя во время ответа, а ты стоишь голой перед ним.

— У нас потом динамическая метеорология.

— Я знаю. Твоё расписание выучил.

— А нас точно не хватятся, пока мы здесь?

— Мы сегодня дома не ночевали. Так что...

— А твоя мама волноваться не будет?

— Я отослал возницу домой, он предупредит Джейн.

Мы сели в коляску, и я — за руль.

— Как тебе Джейн?

— Никак.

— Она о тебе заботится. У тебя ведь не было матери, неужели не приятно?

— Лира, это всего лишь задание. Я стараюсь не привязываться.

— А Луиза? — неужели его общение с девочкой было наигранным?

— Я люблю детей. Это возможность попробовать себя в роли отца. Тренировка перед собственными детьми.

— И ты к ней ничего не чувствуешь? — про то, что ли имеет в виду наших детей, не хотелось думать.

— Забавная девчушка. И ей не хватает родительской любви.

— Она привяжется к тебе. А потом вернётся настоящий отец и что тогда?

— Знаешь, лучше хоть сколько-то быть любимым, чем вообще этого не иметь никогда.

— А эта слезливая история по поводу вашей женитьбы?

— Ты правильно подметила. Эта история была для вдовы рассказанная. Сомневаюсь, что Джозеф когда-либо любил маму Луизы. Обрюхатил — это да. Не удивлюсь, если подстроил падение её матери в надежде потерять это дитя и не жениться.

— И Луизу не он забрал?

— Там скандал был. Родители потеряли любимую дочь. Девочка выжила. Джейн дружила с матерью несостоявшейся невесты. Она и настояла, чтобы сын взял девочку к себе. Признать своей дочерью незаконнорожденного младенца он не мог, но дать хорошее воспитание и образование — вполне, при условии, что все заботы возьмёт на себя мать. Она практически поселилась здесь.

— А отец?

— Отец проклял девочку, и это проклятие стоит показать нашему Змеевику. Вдруг сможет блокировать. Жаль ни в чём неповинное дитя.

Мы как раз въехали на территорию училища, поэтому разговоры пришлось прервать.

Мы с женихом едва успели поменяться местами.

— Ли, здрав будь! — ему постовой пожал руку. — О, не знал, что наша Лира уже обзавелась поклонником.

— Здоров, — Миха, ты свой роток не разевай на чужой кузовок! Лира — моя жена! — припечатал он.

Постовой аж присвистнул.

— И когда успел?

Я же, пока выдалась возможность, изучала домашнее задание по климатологии, которое сделать не успела. Остальное задание уже было в училищной базе, с планшета всё передалось. Очень удобно!

Что-то я восстановила по памяти ещё вчера, что-то сейчас читала в учебниках на моём браслете. И хоть климатология у нас будет лишь через седмицу, спецпредметы связаны друг с другом, и выполнять надо сразу, как задали их.

Мужа пропустили на землю училища, он подвёз меня к корпусу прогнозистов. Поставил коляску на стоянку и пошёл вместе со мной.

— Ты куда? — забеспокоилась я.

— Надо в читальню сходить, прокачать твоих книг да на твою специальность, утвердить все изменения в расписании. Постараюсь успеть до первого урока подойти к тебе.

— З-зачем? — вот только светить перед другими девочками своим женихом мне и не хватает.

— Сообщу, разрешили ли забрать тебя с французского и куда прийти для тренировки.

— А, — успокоилась я. Это действительно важно. Можно и пережить интерес девочек ради такого.

Вскоре я пришла к кабинету математики и стала дочитывать климатологию. Потом Тоня пришла и другие девочки. Стали делиться впечатлениями от вчерашней практики. В общем, я и думать забыла о Ли.

За десять частей до начала урока нас запустили в класс.

Ли заглянул в класс, прошёл к учителю, поздоровался за руку, что-то сказал, потом ко мне.

Девушки завистливо вздохнули и тут же зашептались.

— Буду ждать тебя в зале военной подготовки, на французский вообще не идёшь, — шепнул муж на ухо.

— А если спросят девочки? Или учителя встречу?

— Скажешь, что и от французского освободили. С учителем веди себя так, как будто он у тебя не преподаёт. Здоровайся и всё.

— А если спросит что?

— Лира, он у тебя не преподаёт больше. Тебя в списках на французском не будет. Ты не обязана ему ничего отвечать.

Я кивнула, а Ли покинул класс, девушки стали спрашивать меня, кто этот красавчик, и тут прозвенел звонок.

Глава 10

После второго урока я отправилась в другое крыло нашего корпуса, в надежде, что наши пути с учителем французского не пересекутся. Объясняться с ним не хотелось. Но то, чего боялась, произошло.

— Лира! Спешишь ко мне на урок? — задал вопрос на французском учитель. Он считал, что мы должны с ним практиковать французский всегда, что, впрочим, было обыденным для всех учителей иностранных и родных языков. Да и с девочками мы переходили с одного языка на другой частенько на переменках. И преподаватели спецпредметов вели на техязыках, на которых учебники писаны. В последнее время для этого использовались тартарский и арабский, поскольку те провинции, провозгласившие свою независимость от нас эти языки не уважали, а вот военные — очень даже.

— Отнюдь! У меня сейчас другой урок, — возразила учителю Дезире.

— Разве ты не из группы прогнозистов второго курса? — он посмотрел на журнал, который нёс.

— Да, из этой группы. Но у меня расписание немного отличается от остальных.

Он скользнул по мне плотоядным взглядом, от которого стало мерзко. Остановился на моей груди.

— С чего бы это?

— Муж ревнует, — выдала первое попавшееся, чем можно было его осадить. — Оставил мне лишь старичков учителей, а остальные предметы сам собирается вести, — отчасти это была правда, за исключением военной подготовки, которую вели вояки, уволенные в запас.

На лице француза появился ступор.

— Муж? Ты замуж вышла? — и такое удивление в голосе, будто он считает меня страхолюдиной, которую никто никогда замуж не возьмёт. Стало обидно и одновременно захотелось похвалиться мужем.

— Да, — и показала кольцо на пальце. Его я не снимала. В наряде вдовы присутствовали перчатки, скрывающие кольцо, а сверху на тот же палец мне надевали перстень с рубином.

— И кто этот гений, что заменил уроки французского? — небрежно спросил он, не сомневаясь, что тот и в подмётки ему не годится.

— Лигат, — сказала я, пройдя мимо учителя.

Мне показалось, или он споткнулся?

Учитель Дезире мечтал охомутать одну из учениц, поэтому к девушкам он был строг, требуя безупречного произношения, и в то же время всё норовил кого-то оставить на дополнительные занятия. Но это было военное училище, а Дезире военным не был, хотя считалось, что до сих пор предан нашей стране, хотя Франция уж давно отделилась. Ну а дочери военных выходят замуж почти всегда за военных, себя мы храним до свадьбы, а ещё изучаем военную подготовку. Возможности у Дезире просто не было. Хотя... он не сдавался.

У нас в группе одна девушка ещё в прошлом году замуж вышла и... взяла академ отпуск сразу после окончания первого курса. От боевой подготовки её освободили, ведь она была в тягости.

К концу обучения почти все девушки выскакивают замуж, ведь лучший возраст для замужества считался от семнадцати до двадцати лет.

— Извините, я спешу, — и побежала в нужном мне направлении.

Запасная форма у меня была с собою, а тренировки проходили в том же одеянии, что и остальные уроки, но не все. Были и такие, когда следовало надеть длинный без разрезов сарафан, иногда даже обтягиващий, сковывающий движения.

Я положила свою сумку в шкафчик и направилась в зал.

Ли уже находился там.

Стоило мне переступить порог, как началась разминка. В неё входило уворачивание от заклинаний. После разминки тренер показывал приём и начинался поединок с напарницей и самим тренером.

Сейчас же, через тридцать частей после разминки, Ли подозвал к себе.

Я молча готова была внимать учителю.

— Поцелуй меня, — сказал он.

— Разве это входит в тренировку? — удивилась я.

— У тебя будет входить.

Спорить не стала. Просто выпила его энергию, а потом он испил моей.

Приёмы, которые он показал, были весьма жестоки, но ко всему прочему Ли велел надеть одно из чёрных платьев поверх. Оказалось очень неудобно, жарко, и вообще... Но щадить меня никто не собирался, хотя больно не сделал мне ни разу. К концу тренировки я не могла пошевелиться от усталости.

И Ли, наклонившись надо мною, велел вновь целовать его. Силы тут же восполнились. Странно было то, что отдавая ему свою энергию, я не чувствовала упадка сил, потому что тут же восполняла его энергией. Это было так удивительно, что я не могла сопротивляться предложенному искушению.

Испив, я отправилась в душ и переодеваться. Времени имелось не так много до следующего урока по метеорологии, поэтому пришлось поторопиться.

Выходя из раздевалки, встретила Ли.

— Я ухожу. Откуда тебя забрать?

— Из дома, — ответила я, подразумевая его квартиру. Хотелось хоть немного свободы. В Англии она отсутствовала вовсе. Городу нашему тоже неизвестно, сколько осталось жить. Жаль, к отцу съездить не успею. Я уже скучала. Да и с Тоней мало общаюсь в эти дни. Впереди, правда, обед, успеем во время него немного посплетничать.

В обед Тоня прилипла ко мне, не желая отпускать:

— Так, давай рассказывай, подруга!

Я и сама хотела поделиться, да нельзя было. А лгать родным — и того хуже. И пусть Тоня не принадлежала моему роду, но всё равно близкий человек. Это шло вразрез с Совестью. Так нельзя поступать!

— Хорошо, спрашивай, но отвечать буду лишь на то, что посчитаю нужным.

— Я так не играю?

— Тонь, это личная жизнь, уверена, и у тебя будет нечто такое, личное, чем ни с кем делиться не захочешь.

— Ладно, в первый раз больно?

Она знала, что спросить!

— Думаю, у каждого по-разному.

— Ну а у тебя?

— Следующий вопрос!

— Ну что тебе стоит признаться? — надула она губы.

— Следующий вопрос!

— Ну а целоваться? Каково оно?

И я покраснела насколько это было возможным. Но посчитала, что правильным будет ответить.

— Знаешь, по-разному. Если против воли — приятного мало.

— Он тебя против воли брал? — тут же ухватилась за слова сестрёнка.

Вспомнила, как закинул меня на кровать и как я среагировала.

— Не смог, не на ту напал! — с гордостью молвила я. — Так что, подруга, учись себя защищать!

— Правильно, — поддержала она. — Ну а поцелуи? Если по доброй воле.

— Упоительны, — поделилась впечатлениями и сразу же захотелось ощутить его нежный поцелуй, и самой пить.

С трудом вырвалась из грёз и принялась поглощать пищу. Физические силы мне не помешают!

— А это правда, что муж приревновал тебя к молодым учителям? — вдруг задала вопрос Тоня.

А я чуть не подавилась. Кажется, кто-то пожаловался на меня.

И что вот ей сказать? Если отвечу "нет", значит, придётся объяснять, почему не хожу на иностранные языки и боевую тренировку.

— Мне пора, — я встала из-за стола. — Муж скоро освободится, расписание у меня насыщенное.

И хоть для всех, кроме моей семьи, Ли являлся мужем, а не женихом, с каких это пор я стала его мужем величать при сестрёнке?

— Кстати, Андею дали квартиру. Мы переехали к вам окончательно, а ещё, кажется, братец влюбился... — вывалила всё разом Тоня.

— Здорово! Мне правда, пора. Надеюсь, повидаюсь вскоре с вами, когда ненужно будет никуда спешить.

Я отнесла свой поднос с грязной посудой в стряпчую, и вернулась к столику за сумкой.

— На выходных сможешь? — спросила она.

— Спрошу у Ли, какие у него планы.

Обнялась с подругой и, пожелав удачи, пошла на выход.

Народу, несмотря на день, было много в трамвае. Все куда-то спешили, но на лицах мелькали улыбки. Молодые ребята бурно обсуждали какие-то математические основы, к ним присоединились люди в возрасте.

А я старалась запомнить эти мгновения. Этих случайных людей. Женщину с двумя детьми, бабушек, о чём-то сплетничавших, мужчину средних лет в форме монтажника, этих одухотворённых учащихся. Проезд был бесплатным, чего не скажешь об Англии и Франции.

Вдыхала запахи, слышала и чувствовала, как стучат колёса по рельсам на стыках. Смотрела в окошко, любуясь зелёными деревьями, конными повозками, самодвижущимися колясками, работающих на электричестве. Воздух был чистым, как и улочки. Везде стояли урны, никакой грязи или мусора, никаких помоев. Все пятиэтажки были построены в одном стиле, но каждый дом по-своему украшен, расписан. Нашему городу уже не одна сотня лет, но до сих пор он выглядит будто только построен. Я уже тосковала по этому месту, которое успела полюбить за те пять лет, что мы с отцом здесь живём. Вечером зажгутся фонари, вывески, город приобретёт особое очарование. Все улицы подсвечиваются, безопасно гулять ночами, хотя детям до восемнадцати лет не положено после десяти. Жаль, вечерами я там, далеко в Англии. Грустно. Сколько осталось времени для этого города? Сколько мне ещё выполнять задание?

Я не сразу услышала объявлялку остановок. А когда до меня дошло, что это моя, выскочила в последнее мгновение.

Через минуту я уже была у дома Ли, проскользнула внутрь мимо домовладельца, пожелав ему доброго дня.

— Я, гляжу, ваш муж вернулся из командировки, — сказал он. — Его вещи уже пришли. Заберёте?

— Да, конечно, — я поставила свою подпись в бумагах, домовладелец нажал кнопку подъёмника. Самодвижущаяся тележка с вещами подъехала к дверце подъёмника.

— Пойдёте пешком или прокатитесь в подъёмнике?

— А можно? — вдруг спросила я, вспомнив детство. Подъёмники использовались в высотных зданиях, таких как военное училище, да и то, для поднятия в башню. А в обычных домах использовались лишь для стариков, мам с колясками да грузов. Папа лет пять назад покатал меня при переезде.

Домовладелец кивнул. Я вошла внутрь. Закрылись двери. И сердце ухнуло в пятки. А спустя пару долей мы остановились, двери открылись.

Тележка выехала и подъехала к квартире Ли. Двери распахнулись, и она заехала внутрь. Раздался щелчок, а потом коробки стали одна за другой съезжать по скату на пол.

Ли просматривал какие-то данные на экране вычислителя, встроенного в стену.

— Твои вещи прибыли. Командировка окончена? — спросила я с порога.

— И тебе доброго дня! — оторвался он от экрана.

Тележка выехала, двери за мной автоматически закрылись. Почему эта система не работает, когда ты подходишь к двери? Лишь для погрузчика.

— Добрый день, — не стала отвечать на колкость, вспомнив, что я — покладистая невеста.

— Нет, командировка не окончена. Просто начальство решило, что лучше будет, если база наша будет дома. Предлагали нам большее жильё, я сказал, что подумаю. Что скажешь?

— Ты меня спрашиваешь? — удивилась я.

— А кого? Домовладельца спросить? Тебе хочется жить в более просторной квартире или нет?

— А тебе? — ответила вопросом.

— Мне без разницы.

— Тут неплохо. Нет смысла переселяться в новое жильё, через полгода мы всё равно разбежимся.

— Ладно, значит, остаёмся здесь. А там видно будет.

И не поймёшь, то ли вновь на своём стоит, то ли согласился со мной. Ну да ладно. Развивать тему не стала.

— Уходим? — спросила я, переодевшись в отмытое и просушенное чёрное платье.

— Погоди, я ещё не закончил, — сказал жених, повернувшись к экрану.

— А чем ты занят? — мне стало любопытно.

— Изучаю данные со спутников.

— А мне можно посмотреть? — я встала к нему за спину.

— У меня от тебя тайн нет.

Похвально. Я смотрела на подсвеченные разными цветами карты Европы.

— Это что за цвета?

— Руда, сплавы разные.

— И спутники всё это видят?

— В недрах земли — нет. А вот снаружи или внутри зданий, если определённой защиты нет, то видят. Ты что решила?

— Ты о чём?

— Замуж выйдешь за меня?

— По-настоящему?

— По бумагам — да.

— Но ведь это будем не мы, а некая Лизетт, и Уитворт.

— Ты права.

— И как же мы в храме будем давать клятвы?

— Поженим настоящих Лизетт и Уитворта.

— Зачем тебе это нужно?

— Чтобы прибрать к рукам твои деньги, Лизетт.

— Допустим. А что дальше?

— Дальше ты станешь хозяйкой моего замка, будешь заниматься своим делом, возможно с Луизой подружишься.

— Но когда задание закончится... Что станет с Луизой? Я не хочу, чтобы она страдала.

— Она нужна разве что бабушке, — возразил безэмоционально он.

— Это не значит, что её можно использовать! — возмутилась я.

— Мы могли бы её удочерить, — сказал Ли, вдруг развернувшись ко мне лицом и усадив к себе на колено.

— Ты жесток!

— Почему?

— Зачем ты меня дразнишь?

— Я полностью серьёзен. Да и не известно, сколько продлится задание. Может и несколько лет, которые не пропадут даром. А Луизе можно сделать оберег, который сохранит связь с нами, как её родителями, — он говорил тихо, его губы были так близко. А тут он протянул руку и вынул шпильки из моих светлых волос. Парик я не успела надеть. Волосы водопадом накрыли всю спину. Соблазн поцеловать его был велик. Поэтому я решила отвлечься.

— У меня были ещё два видения, — молвила я, переводя разговор в другое русло.

— За эти два дня?

Я кивнула. Как-то слишком часто.

— Да. Одно вчера, когда в училище поднималась к Змеевику и мне показали через телескоп космос.

— А второе — когда упала в обморок на заводе Хьюза, — он не спрашивал, скорее утверждал.

— Кого? — удивилась я.

— Да, ты в правильном направлении мыслишь. Отца нашего общего знакомца.

И тут на меня нахлынуло очередное видение.

...Тёмная комнатка, освещённая свечами, склонившийся над какой-то картой седой мужчина с бакенбардами и маленькой бородкой. В нём я узнала того, кого недавно видела в видениях и одновременно Джона Хьюза. Да, это был он, постаревший, правда. Я присмотрелась к карте. Это был спутниковый снимок нашего города, на котором виднелись металлургический завод и читальня, а ещё река, другие дома, дворец культуры.

Хьюз из-под снимка достал схематический рисунок от руки карты, где, кроме речки, с совсем иными изгибами, ничего не было. Пустыня. Ни деревца, ни чего подобного.

Ощутила тёплые руки, растирающие мои холодные пальцы, и вывалилась в явь.

Крестик нагрелся. Значит, записал.

— Поделишься? — спросил Ли, встревоженно заглядывая в мои глаза, прижимал мои руки к своим губам и согревал тёплым дыханием.

— Мы не торопимся? — уточнила у жениха.

— Это важнее. А там мы поговорить не сможем. Тяжело, когда не с кем поделиться.

Он прав. Я и так слишком многое ношу в себе. А он — полицейский, и в видениях ему проще разобраться. Я закрыла глаза. Припоминая детали видений.

— Можно я сперва попью? — решилась я, открывая глаза. — А то во рту пересохло.

Он привлёк меня к себе, позволяя поцеловать.

Я вообще-то, про воду говорила, но отказываться не стала. Прикоснулась к его губам и стала жадно пить мужскую энергию. Он в долгу не остался, в отличие от меня, целуя нежно, будто боялся спугнуть. Потом ненадолго выпустил из объятий, чтобы я попила воду.

Я ходила по комнате и рассказывала о том, что видела.

— Значит, видения твои на ассоциациях возникают, — сделал он вывод.

— Что скажешь? — спросила, остановившись посреди комнаты.

— По поводу видений? — уточнил он.

— Да.

— Кто-то слил данные, — предположил он.

— Это не мог быть кто-то из нас? Мы ведь взяли планшет... И браслет берём.

— Распечатки брать нельзя. Планшет — не страшно, он от отпечатка пальца только включается. Моего, — уточнил жених.

— А если его уронить?

— Это новая разработка. Там жидкость выльется и всё. Тонкое стёклышко превратится в песок.

— А мой браслет?

— Это просто украшение. Он на тебя настроен.

— Твои часы? — не переставала сыпать вопросы я.

— Электроника на мне замкнута, а механика — всего лишь часовой механизм с мелодией.

— Но часов двое, на них ведь разное время.

— Да.

— Не боишься, что выдашь себя?

— Это подарок отца, когда он ещё не свихнулся, а тому достался от какого-то купца. Где такие часы производят? — и тут же сам ответил. — У нас. Так почему наш умелец не мог сделать два циферблата? Вполне мог.

— Значит, Хьюз начнёт раскапывать наш город? — размышляла я.

— Похоже на то.

— Но это будет лет через тридцать. Значит, катастрофа не скоро? — забрезжила надежда в непроглядной тьме.

— Нет, это всего лишь значит, что он через тридцать лет начнёт его откапывать. А вот когда катастрофа случится — не известно. Возможно, наши астрономы более точно скажут время с привязкой к тому объекту в космосе. А пока... живи и наслаждайся жизнью. Как знать, сколько нам осталось.

— Считаешь, что мы погибнем?

— Не знаю, милая. Ты же видела гибель людей. Там хаос творился по всей стране, если не миру. Кто-то выживет, кто-то погибнет. А пока — нужно жить. В конце концов, наши тела — лишь временная оболочка. Переродимся. А вот в кого — зависит от наших поступков в этой жизни.

— Если Хьюз выживет, так может, стоит держаться к нему поближе? — спросила я.

Ли ничего не сказал, лишь отвернулся, молча выключил вычислитель. Обиделся?

— Ли? — я подошла к нему. Почему-то ощущала себя так, будто предала его доверие, то есть, паршиво. Закралась мысль, а может, пусть думает, что я такая и есть? Но тут же одёрнула себя. Это честь Предков, не только моя. Поступив так, даже просто на словах, я опозорю свой род. Поэтому заговорила, пытаясь объясниться: — Я не то имела в виду, что ты подумал.

— Правда? А что я мог подумать? — и такой колючий холод в голосе.

— Я сказала, что тебе стоит с ним дружить. Ну или во всяком случае, иметь дела, не конфликтовать, быть к нему близко, только и всего, — пояснила свои слова. Его взгляд чуть потеплел.

— Ты выйдешь за меня по-настоящему? — вдруг спросил он.

И ведь сейчас пользуется своим обиженным состоянием. И хоть сдаваться в борьбе за свою свободу я не собиралась, понимала, что усугублять ситуацию сейчас нельзя.

— Ты слишком давишь, — призналась честно.

— От моего давления ты задыхаешься?

— Что? — не понимаю его.

— От моего давления ты задыхаешься? — он положил свои руки мне на талию. Мне приходилось задирать голову, чтобы заглянуть в его глаза.

Задумалась, потонув в тёмной зелени его глаз.

— Порою — да. Я попробую, — решила для себя. — Но не дави на меня.

— Ты выйдешь за меня? — переспросил он.

— Ты спрашиваешь как Лигат или Уитворт?

— Как Лигат.

Сердце застучало быстрее, словно меня загнали в клетку.

— Я ведь уже твоя невеста, — почему-то сказать "да" или "нет" я не решалась.

— Тогда ты своё согласие не давала. А сейчас я спрашиваю именно тебя. Хочешь ли ты стать моей женой?

Его близость уже так сильно не пугала, поцелуи дарили наслаждение, но стать его женой... Навсегда... Слишком опрометчивое решение. Мы до сих пор чужие друг для друга люди. Даже то, что во мне вызываются определённые чувства на его поцелуи — всего лишь энергетическая связь да химия. А мне этого мало.

— Ты дрожишь. Неужели я так тебе противен?

— Ли... — я прижалась к его груди и ощутила, что его сердце тоже стучит быстро. — Дай мне немного времени. Я обещаю хранить тебе верность, пока мы жених и невеста, а также если мы станем мужем и женой. И в мыслях, и в прикосновениях. Большего пока не могу обещать. Я тебя совсем не знаю. А это ведь на всю жизнь, навсегда.

Он прижал меня к себе крепко-крепко, почти до боли. Зарылся лицом в мои распущенные волосы, спускающиеся до колен.

Чудно, но я сейчас уже не ощущала приступа паники. Наоборот, стало тепло и уютно.

— А мадам Лизетт выйдет за сэра Уитворта замуж? — шепчет он.

— Если так требует задание, то — да, — переложила решение на плечи наших военных.

— Нужно "обрадовать" мадам Джейн, — прошептал Ли мне на ухо, обдавая его горячим дыханием и усиливая мою дрожь. — Сейчас поедем с постоялого двора домой, будешь делать уроки.

— Как скажете, сэр Джо, — сказала я по-английски.

Он отстранился, взял мои чёрные перчатки, помог надеть их, после чего достал из своего костюма перстень с огромным изумрудом и надел мне на правый безымянный палец. Затем начал колдовать с моими волосами, подбирая их. Они были тонкие, и хоть и длинные, но под парик хорошо укладывались за счёт малого объёма. От его прикосновений хотелось большего. Того, что порядочные девушки не могут иметь до замужества.

"Но ты уже замужем. Тебе можно," — прошептало внутреннее Я. А может, моя Совесть.

"Тогда пути назад не будет, — ответила самой себе. — Это всего лишь страсть. Желания тела, а не души. Я не хочу потом жалеть".

Лишь после того, как парик был водружен на голову, закреплён вместе со шляпкой, вуалью, проверены наши внешние облики, он обнял меня, и пространство вокруг нас изменилось.

Глава 11

Оказавшись в другой стране, бросилась в глаза захудалость этого места, а также изменившийся затхлый запах пота. В дверь кто-то тарабанил.

— Сэр! Откройте!

Ли бросился к аккуратно застеленной постели, стал комкать покрывало, одеяло, прыгать по перине, разбрасывая подушки. Относительный порядок тут же исчез. Ли бросил взгляд на меня, подскочил, чуть сминая платье, парик. Я в долгу не осталась, взбаламутив его волосы. Это больше похоже на попытку привести себя в порядок в условии отсутствия хотя бы расчёски. Пуговицы его фрака небрежно расстегнула.

После чего он всё же открыл, а я заметила подле своего платья свою шашку. В том, что это именно моя — я не сомневалась. Рукоять была именная, хотя и зашифрованная арабской вязью.

На пороге оказался наш возница.

— Уильям? Что вы тут забыли? — спросил Ли возницу вместо приветствия.

— Вы просили разбудить вас в полдень.

— Да, но не вламываться ко мне. Чуть дверь с петель не спустили.

Возница чуть стушевался, но шляпу, комкаемую руками, продолжил сжимать до побелевших костяшек. Боится, что жалования лишат?

— Не сердитесь, сэр, — подошла я к жениху, загораживая вид оружия. — Думается Уильям перестарался, но такое больше наверняка не повторится, — я повернулась к вознице, будто ища поддержки своих слов.

Тот закивал головой.

— Да-да, не повторится.

— Ладно, так уж и быть, прощаю в первый и последний раз, в вашу честь, дорогая, — и Ли взял мою правую руку с перстнем.

Возница заметил. Растерялся.

— Мадам, сэр, могу я вас поздравить?

— Можете, Уильям.

Поклонился в пояс, пробормотал несвязно пожелания счастливой жизни, причём искренне, насколько я могла судить по его ауре.

— Ты передал мадам Джейн мои слова? — прервал речь Ли.

— Да, сэр. Мадам не обрадовалась, но ничего не сказала.

— Хорошо. Мы сейчас спустимся.

— А есть будете сэр? Хозяин постоялого двора не знал, подавать или нет.

— Возьми с собой.

Уильям убежал, а мы с женихом остались одни. Я подошла к шашке, накрыла ту юбкой, ловким движением ноги, подняла её, после чего, задрав юбку, примотала к ноге подвязкой.

— Всё в порядке? — спросил Ли.

— Да, просто поправляла... — продолжать не стала, не желая лгать.

После чего подошла к жениху и застегнула расстёгнутые пуговицы, поправила его волосы. Он мои — тоже.

Отправившись в путь, Ли занял мой рот едой, да и свой тоже. И хоть есть я особо не хотела, пришлось клевать. Ли делал вид, что ест, а я уроками занималась.

А как всё сделала, жених стал со мной общаться то на французском, то на английском, причём довольно быстро, не давая возможности подумать. У меня лишь один раз возникла мысль: что, если ко мне на русском обратятся? И хоть прошло уже лет пятьдесят с выхода Англии и Франции из нашей империи, и вряд ли кто русский язык помнит, потому как французский продвигали как местный язык ещё во времена империи, а потом, после выхода из оной русский просто запретили как государственный, постепенно искореняя его. Старики может ещё помнят, при условии, что живы. А страну за эти пятьдесят лет превратили в помойную яму.

Но могли ведь меня проверять или случайно так карта ляжет. Поэтому стала отвечать всё медленнее. Ли же улыбнулся краешком губ. Вот, Гад! Значит, проверял меня.

Я замахнулась локтём, но он увернулся. Бдительность не теряет. Ничего, улучу как-нибудь мгновение, когда он будет расслаблен.

Вскоре мы приехали в замок.

— Мадам, вам следует снять траур, — громко сказал Ли. Надо будет заказать вам платья.

Я кивнула. Надеюсь, закажет. А пока... Не голой же мне ходить.

Масштаб обрушившегося бедствия будущая свекровь оценила, как только увидела моё кольцо.

Во взгляде промелькнула злость и... досада.

— Сын, мне нужно с тобою поговорить, — любезно сказала она, лишь поприветствовав нас.

— Да, мама, пойдём в мой кабинет, — ответил Ли безразличным тоном.

Надеюсь, справку от лекаря он взял.

— Мадам желает поесть? — спросила вежливо Мари, вышедшая вместе с хозяйкой этого замка.

— Спасибо, но мы уже поели.

И я направилась в свою комнату ловко поднимаясь по лестнице. Мари чуть ли не бежала за мною.

— Мадам Анри, желаете сменить дорожное платье?

В моём платье было жарко, прела в повозке я достаточно долго.

— Ванну, Мари!

Та побежала давать распоряжения. Без полноценного водопровода не удобно. Надо что-то с этим делать. Да и нужник доработать. Надеюсь, Ли займётся этим, иначе придётся мне. Могу же я на правах хозяйки внести изменения в обустройство дома.

Ванну я принимала и медитировала. Сливалась с природой, зданием. Пообщалась с замком, выявила места, которые нужно было очистить,не только энергетически, но и просто прибраться. Одно из таких помещений было отдано под покои матери с отцом. Родители, кстати, хоть и жили в одних покоях, но в разных комнатах. Отец вообще был непохож на нормального человека. Похоже, он не мылся вообще никогда. Проверив его ауру, нашла низших сосульщиков. Пока мать Уитворта была занята "своим" сыном, я шашку примотала к ноге под платье. И тихонько прокралась в другое крыло, стараясь двигаться бесшумно, не желая себе свидетелей.

Покои не запирались, поэтому стучать не стала, просто прошла в нужную комнату да затворила за собой дверь.

Отец сидел в кресле-качалке во мраке помещения. Запах был отвратительным. Я закрыла глаза, входя в пограничное состояние бодрствования и сна. Увидела сосульщиков. Они протягивали ко мне свои щупальца. Взяв свечу с комода, зажгла её. Поднесла к отцу, стараясь рассмотреть его лицо. На живого он был похож слабо. Глаза закрыты, дыхания почти не ощущалось, потому как пламя едва двигалось. Я достала шашку. Провела свечою под ней, позволяя оружию поглотить силу света и очищающего огня. Этой технике меня научил отец. Он — прекрасный наставник. Жаль, что встретиться утром нам так и не удалось. Я скучаю по нему. Нужно будет попросить Ли помочь нам свидеться.

Вновь закрыла глаза, сосредоточившись на тёмных паразитических сущностях, протягивающих свои щупальца к энергетическим центрам мужчины, отчего те были серыми и почти полностью погасшими.

Ко мне ринулось одно из щупалец, но моя защита устояла, а потом я прикоснулась шашкой к ауре жертвы, напитывая ту светом. Лезвие загорелось красным пламенем. С трудом его удавалось удержать. Вскоре удерживать его даже с учётом изолирующей рукояти моими перчатками стало невозможно, но я не сдавалась. И лишь когда твари взвыли и покинули помещение, я уронила шашку. Руки в местах касания пекло огнём.

И тут дверь с грохотом распахивается. Ли подскакивает ко мне, хватает мою шашку и, пока никто не видел, утаскивает меня в другую комнату. Запирает дверь и переносит нас в целительский госпиталь.

Мои руки залечили, предварительно сняв перчатки. Я утёрла слёзы, что против воли лились от боли, и стала вправе гордиться тем, что не вскрикнула. И меня вернули обратно в ванну, правда, уже без шашки, которую Ли попросил отправить по какому-то адресу. Намокшее платье Ли безжалостно сорвал с меня, оставляя в чём мать родила. В его глазах плескалось негодование, укор и что-то ещё.

Он перекрестил руки на груди и ждал ответа на незаданный вопрос.

— Простите, сэр? — я непонимающе хлопала глазами, постаравшись прикрыться руками и прижав колени к груди. — Что вам нужно?

— Ладно! — молвил он и выскочил из моих покоев. В коридоре послышался переполох. Он отсутствовал какое-то время. Я же старалась смыть с себя ту вонь, которая, казалось, въелась в мою кожу. А потом ещё один грохот двери. Я медленно обернулась. В обзоре из ванной комнаты дверь в мои покои видно не было. Ли появился тихо и неожиданно, скинул с себя одежду и бесцеремонно влез в мою ванную. Хотела удрать, но кто мне позволил? Вокруг нас вдруг вспыхнуло защитное поле.

— В качестве воспитания будешь мыть меня всего, — сказал он. — А пока моешь, рассказывай.

Я честно пыталась не думать о его теле, по которому скользило мыло и мои руки. Но то и дело сбивалась. Рассказала, как принимала ванну и медитировала, когда увидела насквозь пропитанную падальщиками комнату в замке. Пройти мимо я не смогла. Нацепила платье, шашку, и пошла.

— Когда ты умудрилась шашку взять?

— Она случайно сюда попала, я забыла убрать её как вылезла из душевой у тебя дома. А когда ты переносил нас, она оказалась на постоялом дворе. Я не могла её там оставить.

— Значит, будешь класть её в шкаф дома. Хочешь сорвать задание?

— Нет. Прости.

— Да и сунулась в логово падальщиков одна. Ты даже обучение не прошла! О чём ты думала? Что одна справишься против высосавших почти всю жизнь паразитов?

— У меня хорошая защита, — возразила я, показывая крестик.

— Глупая девчонка!

Он приподнялся над водой, велев мыть свои интимные места. Я замерла, не в силах пошевелиться.

— В следующий раз будешь думать! — пообещал он. — Тогда перейдём уже к наказанию!

Стоило мне притронуться к его... органу, как тот увеличился в размерах, но постепенно возвратился в прежнее состояние в моих же руках. Но возмущение пересилило удивление.

— Нежнее, — давал указания он. — Медленно, не дёргай.

Я была красной, как помидор, пока намыливала его, не зная, куда деться от стыда.

И дело даже не в том, что это половые органы жениха. Просто... Если б он попросил — я бы, может и смутилась, но пересилила бы свою неопытность познать то, чего была лишена. А вот так, как наказание восприняла. Мерзко! Выражение его лица оставалось непроницаемо! Так и хотелось гадость ему сделать, но помня об его обещании следующего раза, не решилась. Чувствовала себя использованной и поруганной.

И где-то внутри понимала, что натворила дел, что виновата, но вот такое наказание... Неужели он считает, что после этого я захочу его прикосновений?

— Иди сюда, — велел он, когда я уже собралась одеваться.

В моих глазах стояли слёзы. Я просто отвернулась, не желая этого показывать.

Он подошёл сзади, прикоснулся ко мне, заставляя вздрогнуть. Сейчас я чувствовала себя уязвимой, как никогда.

— Прости, я перегнул палку, — шептали его губы.

Стало обидно ещё больше. Он развернул меня к себе лицом и просто обнял, а я не удержалась и зарыдала.

Когда слёзы закончились, он помог мне одеться, хотя его помощь вызывала во мне протест, но руки дрожали, чувствовала себя разбитой.

— Поцелуй меня, — сказал он.

Я отвернулась. Подачки мне не нужны. Переживу!

— Я испугался за тебя. Что я должен был сделать? Отшлёпать тебя? — спросил он с нотками горечи, потом отпустил меня и ушёл.

И так хотелось, чтоб не уходил, остался, старался загладить свою вину, показал, что я ему дорога. Но он просто оставил меня.

Меня до вечера никто не тревожил, я же, не желая заниматься себяжалением и самобичеванием, взялась за уроки, решив, пока есть время, пройти несколько тем вперёд по климатологии, метеорологии. Изучила местный календарь. Названия месяцев я знала, как и разбивку, но какое точно сегодня число по их летоисчислению — не ведала. Вспомнила легенду, где фигурировали даты, когда я родилась, когда замуж вышла, когда муж умер. Лишь после этого перешла вновь к урокам. Просмотрела программу по высшей математике, которую любила, стала потихоньку контрольные делать да курсовую писать. Так погрузилась в процесс, что не сразу поняла, что на пороге кто-то стоит.

— Мадам, вы обедать будете?

Хотелось ответить: какой обед вечером? Но против местных обычаев не поспоришь, а вводить свои — слишком привлекать внимание.

— Буду, — отвлечься мне не помешает. Курсовую я по высшей математике решила почти всю.

— Вам помочь одеться?

— Да, если можно.

Слабость по-прежнему чувствовалась. Это из-за обиды или после изгнания паразитов?

Руки дрожали. Да что со мной такое?

Когда я встала, меня повело. Может, зря отказалась пить энергию мужа?

Мне нацепили портки.

Мари же выглядела растерянной.

— Что случилось, Мари?

— Мадам, а как же вы... — женщина явно смущалась говорить на эту тему, отчаянно краснея. А я поняла, что что-то не так. Присмотрелась. Ах, да, прорези не было. Просто их панталоны имели на стыке прорезь, чтобы не снимая на горшок ходить. Значит, Ли позаботился об этом. Хорошо. Это его, впрочем, не прощало.

— Потерплю.

— Но это ведь вредно, мадам.

— Мари, — угрожающе зашипела я.

Она замолчала.

Одевшись, я, едва держась на своих двоих пошла вдоль стеночки.

— Мадам, может мне принести вам сюда еду?

— Нет. Я буду обедать вместе со всеми.

Лестница далась особенно тяжко, я шла сама, держась за перила. Мари следовала рядом, готовая в любое мгновение поддержать, и я была ей за это благодарна.

За столом находился Уитворт, его мама и незнакомый мужчина против неё. Худощав, похож на скелет, обтянутый кожей. Гладко выбрит с затравленным взглядом. И тут у меня что-то щёлкнуло. Дак это ж будущий "свёкр". Похоже, его вымыли, приодели да побрили.

Ли окинул меня взглядом, поджал губы и отвернулся. Вообще-то я тут обиженная, а не он. Что-то сказал матери, затем встал, галантно отодвинул мне стул, мимолётно притронулся, и я почувствовала, как от прикосновения в меня вливается энергия. Подняла на него непонимающий взгляд. Как ему удалось? Я думала, только пить могу.

Увидела, как "свекровь" быстро отворачивается. Значит, наблюдала за нами. Ну вот, а я нарушила приличия, насколько помню, ведь можно смотреть лишь из-под полуопущенных ресниц.

— Добрый вечер, сэр, мадам Уитворт.

— Добрый, мадам Анри.

И вроде бы всё чинно, а будто оскорбила, унизила. Похоже, объявила мне войну. Плохо.

Тут пришла гувернантка с Луизой.

— Добрый вечер, папа, бабушка, сэр... — запнулась она, явно не узнавая своего дедушку.

Мужчина, до того сидевший и не обращающий ни на кого внимания вдруг оживился.

— Здравствуй, дитя, — его голос был похож на скрип. А ещё чувствовалось в нём что-то потустороннее. — Меня зовут Джозеф. А тебя, дитя?

— Как моего папу?

— Папу? — удивился священник. И повернулся к сыну. Ли уже отошёл от меня, пока внимание отца было приковано к малышке. Я смотрела на ауру девочки, отмечая на ней чёрную метку. И её аура вспыхивала красными сполохами при речи дедушки. Малышка боялась, но при этом прямо глядела в глаза.

Повисла звенящая тишина. Лишь мухи решились её нарушить своим жужжанием.

У меня во рту пересохло.

— Меня Луизой звать.

А я вдруг привлекла нежно девочку к себе.

— Это твоя мама? Познакомишь нас? — спросил "свёкр".

Девочка повернулась ко мне, умоляя взглядом не выдавать.

— Сэр Джозеф, познакомьтесь, это моя мама Лизетт Уитворт. Мама, познакомьтесь с сэром Джозефом.

— Очень приятно, сэр Джозеф, — я встала и отвесила реверанс.

— Вы в трауре. У вас кто-до умер? — теперь всё внимание было обращено ко мне. От его взгляда почти чёрных глаз стало не по себе.

В легенде ничего не было про родителей Лизетт. Поэтому пришлось выкручиваться:

— Мой первый супруг. На самом деле Луиза не моя родная дочь, — сказала я.

— Мои соболезнования. Пусть земля ему будет пухом... — пожелал бывший священник. — И давно он покинул наш бренный мир? — не унимался "свёкр". Но тут он дёрнулся. Жена вмешалась?

— Чуть меньше двух лет назад.

— Но вы до сих пор в самом жёстком трауре, — сказал отец жениха.

— Да? Простите, я не обратила внимания в связи с переездом сюда.

— Так когда вы поженились с моим сыном?

— Пока ещё только обручились.

Луиза сидела красная от стыда. Она-было собралась убежать, но бабушка едва заметно помотала головой. Мол, нельзя.

— Вы простите дитя неразумное, ей очень хочется маму иметь, — попыталась я сгладить ложь малышки.

— Бог простит, если покается.

Похоже, фанатизм у него остался. Да и на что я надеялась, возвращая его к жизни?

Порку я заслужила, хотя отчасти считала, что поступила правильно, ведь оставлять паразитов в этом доме себе дороже. И тут подумала, что, если этот священник видел меня в своей комнате? Там, правда, темно было. Но я подносила свечи к его лицу. А вдруг он выходил из тела, как я во время медитаций.

Негодование мужа уже не казалось несправедливым. Я его заслужила, а может и больше. Ведь не просто подвергла свою жизнь опасности, но и жизни нас обоих, легенды наши, задание.

Первым есть начал Ли, тем самым дав команду начать всем остальным. Я ела с охотой — уже успела проголодаться.

Благо, жена с мужем перебросилась парой слов, и о нас с девочкой временно забыли. Нужно попросить у Ли прощение и пусть накажет так, как считает нужным.

Я согласна даже на порку.

Вскоре ко мне вновь обратились, спросили про то, откуда я, почему у меня кольцо на пальце, хотя до того я сказала, что мы помолвлены. Пришлось отвечать. Причём, такое ощущение имелось, что "свёкры" сговорились и ведут допрос.

— Мадам Лизетт, вам пора отдохнуть, — после трапезы сказал молодой Уитворт.

Я, правда, устала и клевала носом, даже при том, что энергией он поделился. У нас уже наступила ночь.

— Я вас провожу, — и Ли подал мне свой локоть.

За это была ему благодарна.

Примечания по главе:

уд* — любой наружний отдельный орган, в том числе детородный мужской. (Даль) м. снасть, снаряд, орудие, сбруя, сосуд (откуда уда, удила и пр); но более

член, часть тела, всякое отдельное, по наружности, орудие тела, как: нога́, рука, палец и пр.

Глава 12

Дойти до спальни нам не дали, мама перехватила сына.

— Мне надо с тобой поговорить.

— Мы уже всё обсудили, — довольно холодно сказал Ли.

— Я пойду. Поговори с мамой, — тихо сказала я.

В глазах жениха плескалось раздражение. Ох, достанется сейчас кому-то. Пусть лучше не мне.

Я пошла дальше, а он остался.

Ли вскоре пришёл, закрыл дверь, подперев её стулом, помог мне раздеться.

— Я сожалею, — сказала на английском. — И заслужила наказания.

— Ты уже наказана.

— Но...

Договорить он не дал, просто поцеловал, подхватывая на руки и укладывая в постель. Отстранился. Разделся. Лёг рядом. И если я была в ночнушке, то он — без одежды.

Напряжение никуда не ушло. Моя обида прошла, потому что по сути, он не сделал ничего такого. Да, заставил себя мыть. И испытывал возбуждение. Да, это было как наказание, но заставило меня задуматься. И правильно или нет, но сработало. А вот он, похоже, до сих пор сердится на меня.

Я нависла над ним. Не хотелось так оставлять. И лучше самой дуться, чем видеть его обиду.

— Спать, Ли. Сегодня спать! — возразил он.

Но я поцеловала его. Не потому, что хотела испить, а просто так. Хотелось ощутить его губы, поцелуи. И чтобы он не сердился больше.

Он отвечал нехотя, да и не сразу, а потом перевернул меня на спину, оказавшись сверху. И уже сам целовал, с жаром, неистово. Губ оказалось мало, перешёл на ухо одно, потом другое, шейку. Странно, но сейчас прикосновения казались приятными, будоражащими кровь.

Я выгнулась ему навстречу, обвивая его шею. И осознала одну вещь: я не против, если он пойдёт дальше, до конца.

— Ли...

Он отстранился.

— Спи, ты не готова пока. Потом жалеть будешь. Просто виноватой сейчас себя ощущаешь.

— Но...

Он лёг рядом, развернув меня спиной к себе.

— Я не сержусь, — прошептал он. — Не на тебя.

— А на кого?

— На себя. Что не углядел за тобой. Женщины более импульсивны, а ты ещё юна и неопытна. Какие ещё сюрпризы мне ждать?

— Не знаю. А что матушка от тебя хотела?

— Сказала, что ты неважно выглядишь. Как бы не померла. И либо лекарь никудышный, либо ты таки понесла, либо я тебя совсем...

— Что?

— Залюбил, — ответил он после небольшого раздумья.

— А ты что?

— Ответил, что сегодня не буду так сильно тебя изматывать.

Благо, что темно было, да и спиной к нему повёрнута, он не видел, как я покраснела.

— А твой отец?

— Я с ним не разговариваю.

— Он помнит, почему?

— Мне без разницы.

— А если он проклянёт меня или тебя?

— Ты же носишь крестик. И у меня есть, — дал он исчерпывающий ответ, поглаживая меня, затем задрал ночнушку и всунул руку меж моих бёдер. Я напряглась. Оказывается, он был прав. Не готова я. Он тут же вытащил ладонь и положил её мне на живот.

— А что в первый раз матушка хотела? — постаралась его отвлечь да и себя.

— Сказала, что опрометчивое решение я совершил. Что ты притворяешься хорошей мамой и скромницей, на самом деле это не так.

— И?

— Я сказал, что в пятницу Хьюз явится, надо было успеть раньше наложить лапу на твои деньги.

— Думаешь, она не видит, как ты глядишь на меня? Да и ночуешь здесь.

— Совмещаю приятное с полезным, — прозвучало это так двусмысленно. — А сейчас спи...

А ночью, хоть и дверь была подперта, кто-то приходил. Проснулась я от того, что Ли обвил меня целиком, правда, между нашими руками ощутила холодное лезвие кинжала. А как только свеча начала удаляться, Ли встал и бесшумно отправился следом. Я осталась в постели одна. Страх тонкой змейкой прополз по спине. Кто это? И как он сюда пробрался? Жених ведь подпёр дверь.

Я прислушивалась к каждому шороху, переживая не только за себя, но и за него. И дело даже не в том было, что Ли могли убить, а я останусь одна в чужой стране. Просто не хотелось, чтобы он пострадал.

Естественно, спать в таких условиях я уже не могла. Села около постели, подоткнув под себя одеяло, постаралась слиться с кроватью и ждать жениха.

Ли вернулся не скоро.

— Милая? — спросил он шёпотом с постели.

Я вздрогнула, не ожидая его позади себя.

— Да? — и осторожно влезла на постель. Он прикоснулся ко мне и перенёсся в свою квартиру. Обстановка изменилась, сквозь окна проникал не мрак и холодный свет, а тёплый свет уличных фонарей, погружая обстановку квартиры в согревающий полумрак. А ещё здесь витал особый запах каких-то трав.

— Спи, осталось спать два часа, — из объятий и не подумал выпускать. Но рядом с ним чувствовала себя в безопасности, поэтому не возражала.

Хорошо бы последовать его совету, да только после всего сон не шёл.

Я крутилась: то в жар бросало, то в холод, то чесаться начинала. В итоге Ли не выдержал:

— Одевайся, пойдём прогуляемся.

Оделась я в свою форму. Ли же в свою служебную. И мы пошли пешком гулять по городу. Всё подсвечено, горит разноцветными огоньками, местами бьют сияющие разными лампочками фонтаны или фонтанчики, позволяя в любое мгновение утолить жажду. Имелись и общественные нужники, чтобы не превращать город в сточную канаву. К слову, сточные канавы для дождевых вод тоже находились по обе стороны улочек. Город даже ночью дышал своей жизнью. Ходил дежурный трамвай, несколько раз проезжал полицейский патруль, влюблённые парочки гуляли.

Тихо, ветерок шелестит листьями. Магазинчики закрыты, хотя витрины и вывески горят. Разве что одна круглосуточная закусочная работала, но я заходить туда не захотела, хотя Ли и предлагал.

Уже светало, вывески стали гаснуть, когда мы очутились у отцовского дома.

— Пойдём в гости? — предложил жених.

И хоть я сильно по отцу соскучилась, вот так, без предупреждения явиться вдруг показалось неудобным. Ощущала себя здесь теперь чужой. Неужели я так быстро свыклась с мыслью, что Ли — мой муж? Или это после вчерашнего дня? Наказание... воспитание… слишком личное... позволительное лишь супругам. И пусть девственности он не лишил, но... закончить мысль не успела.

Ли уже позвонил в уличный звонок.

А если разбудит моих родичей? Хотя... Я взглянула на часы неподалёку на портике стоящего чуть в отдалении дома: восемь часов* утра. Все уже встали. К половине девятого мы с отцом уже выезжали из дома. Он отвозил меня на учёбу, а сам отправлялся на службу. Не нарушим ли мне привычные будничные сборы?

Ответили почти сразу:

— Да? — кажется, это Тонин голос в домовом звонке.

Надо было видеть лицо Ли. Вытянулось. Тут вспомнила, что он мачеху не видел, но язвил мне по моей же просьбе, то есть он знает, что отец женился. А я ему рассказывала про неё? Кажется, нет.

— Ли, в чём дело? — спросила шёпотом.

— Твой отец женился на твоей одногруппнице? — так же тихо спросил он.

— Что? — удивилась я. — Как ты мог подумать такое! Она же — ребёнок ещё, а он — вдовец!

— Но это ведь её голос.

— Лира, ты что ли? — Тоня привлекла наше внимание.

— Да, Тонь, я.

— Входи! — и она удалённо, из квартиры, открыла замок подъезда. А я даже не знаю, где моя сумочка с ключами от отцовской квартиры. Наверное, у Ли дома.

Пока поднимались по ступенькам на нужный этаж, рассказала жениху про мачеху и как породнилась с подругой. Вот только толку с этого, ведь теперь только на учёбе и встречаемся.

— Ли, скажи, а я могу хоть что-то рассказать отцу или подруге? — мне, правда, хотелось поделиться.

— Можешь сказать, что выполняешь задание вместе со мной, поэтому и пропадаешь сразу после учёбы.

Я вздохнула.

— Ты всегда можешь поделиться со мной, — расценил он на свой счёт этот вздох.

— А на тебя я тоже могу тебе же пожаловаться?

— Можешь. Даже должна мне говорить, если что-то задевает, нравится, не нравится и всё остальное.

Легко сказать! А если всё не нравится?

Он прижал меня к стене, заблокировав отход руками.

— Давай заключим соглашение, — предложил он.— Ты не копишь обиды в себе, а говоришь мне об этом. И я — так же. Возможно, мы не сразу научимся понимать разницу в восприятии мужчины и женщины, но будем учиться и делать шаги навстречу друг другу.

Я нахмурилась. Вот делать шаг ему навстречу ой как не хотелось. Но время уходило, отцу на работу, Ли ждёт, не выпуская меня, хотя не прикасается.

Проще согласиться.

— Обещать не буду. Но я тебя услышала.

— Упрямая девчонка! — он опустил одну руку, позволяя мне пройти.

Последний лестничный пролёт мы молчали.

Встречал меня отец, тут же заключая в объятия. Ощутила себя маленькой обиженной девочкой. Улыбнулась такой ассоциации. Отнёс прямо на руках в стряпчую.

— Моя девочка выросла, — сказал он, усадив к себе на колени. Мачеха лишь улыбнулась, подхватила Тоню под локоть и утянула с кухни, где мы расположились. Я попробовала обменяться с отцом энергией, но ничего не вышло. С коленок, правда, не слезла. Вдыхала его запах и просто наслаждалась. Всё было, как и раньше. Казалось, не было ни Ли, ни мачехи с семьёй, лишь мы с родителем. Но почему-то вдруг стало так одиноко и тоскливо, будто чего-то нехватало. Так, как я ощущала себя после смерти мамы. Отец же сказал: — Рад, что ты так быстро смирилась со своим замужеством.

Я? Смирилась? Как бы не так! Но вслух сказать не успела.

— Мирон, надо ехать! — нарушила наше уединение мачеха.

— Хочешь, поехали с нами, — предложила она.

— А мы пришли пешком, — сказала я, ощущая неловкость в напрашивании к ним в машину.

— Ничего, все влезем! — сказал отец. — Пойдём?

Возражений не нашлось. Хотя, я бы не отказалась от завтрака. Но ничего не сказала.

Коляска отца выглядела несколько странно. Не могла понять, в чём дело, пока не открыли дверь. Внутри установили ещё один ряд сидений, увеличив количество посадочных мест, но урезав чуток багажник. За руль сел Ли и мачеха рядом, оставив меня наедине с Тоней и отцом. А ещё увидела, что Ли установил защитное поле. Разрешает открыть государственную тайну?

— Ну, рассказывай! — велел отец.

— Пап, Лигат вовлёк меня в своё задание. Поэтому часть моих уроков отменили, и теперь нет ни на что времени, — пожаловалась я.

Тоня раскрыла глаза от удивления, но ничего не сказала.

— Тебе не нравится?

— Ну, как сказать, если б не обстоятельства, я была б счастлива такому предложению.

— И какие обстоятельства?

— Отдел катастроф.

Отец напрягся.

— Его выдернули прямо с задания, чтобы вернуть меня в явь, — сказала я. Среди военных были люди, которые могли переносить других людей. Об этом знали все военные, правда, не знали имён. Поэтому такой постановкой своего ответа я не выдавала супруга. — А потом второй раз.

— Голова? — спросил отец, намекая на головную боль.

— Нет. Ужас.

— Всё так серьёзно?

Я вспомнила про человеческие жертвы. Проглотила комок слёз.

— Всем спастись не удастся. Будут жертвы, много жертв, — перед глазами возникло видение сметающей всё на своём пути огромной волны, в том числе животных и людей. — В общем, Ли забрал меня на своё задание. Сказал, что ещё такой раз, и я в кому впаду. Ну а чтобы наши катастрофисты не переусердствовали "во благо", поместил меня под присмотром. Мало того, он дал клятву верности, чтобы меня не смогли снять с задания.

— Слишком опасное задание? — уточнил отец.

Я подумала, что кроме риска выдать себя особой опасности не было, разве что ночной гость мог угрожать.

— Нет. Но я не опытна, сам понимаешь, что совершаю ошибки. Пока не настолько критичные, чтобы снять меня с задания, но я вчера облажалась. Ли едва успел исправить ситуацию.

— Тоня сказала, что с английского тебя забрали и с французского, — и на что он намекал?

Но его догадки подтвердить, как и опровергнуть не могла.

— Да, Ли занимается со мною. Вот на физическую подготовку часто не хватает времени, пока только одну тренировку провёл.

— Понятно. Как ваши отношения за пределами задания?

Задумалась. Все дрязги происходили во время задания. Дома же мы просто общались, сегодня вот прогулялись.

— Можно сказать, идеальны.

— Ну вот и отлично. Рад за вас! — в его голосе было тепло и радость.

— Пап, я пью его силу. Это нормально? — вдруг пришла на ум эта мысль.

— Да, раз пьёшь — очень хорошо. Не отказывайся от этого. Теперь вы замкнуты друг на друге. И обмен энергиями естественнен. Я делиться с тобой энергией больше не смогу.

— Почему?

— Потому что твоё тело и душа настроены лишь на одного мужчину. Твоего мужа.

— Жениха, — поправила я.

— Лира, идёшь домой за учебниками? — спросил Ли. Оказалось, мы подъехали к его дому.

— Пап, подождёшь меня?

— Да, конечно.

И я вместе с супругом отправилась домой.

Он взял ключи от машины.

— Я поеду по делам. Ты, как я понимаю, с отцом поедешь. Или могу вас с Тоней забросить в училище.

Подумав, поняла, что с отцом поговорить по душам больше не удастся. Может, пусть Ли нас довезёт, хоть немного с Тоней пообщаюсь.

— Я спрошу у отца, как ему будет удобнее. А то мы выехали чуть позже, чем обычно. И он с мачехой, может, её тоже надо куда-то завезти, — ответила я.

— Хорошо, — согласился супруг и вышел из квартиры, отправившись выгонять из гаража свою коляску.

Я нацепила шашку, взяла свою сумку с тетрадями, ключи от квартиры Ли, схватила яблоко и по дороге на улицу жевала.

Во дворе отцовской самодвижущей повозки не оказалось, а вот Тоня уже была в коляске Ли. Внутри неприятно царапнуло, неужели он за моей спиной договорился?

— Лир, твой папа спешил, ему маму ещё завозить на службу, — пояснила Тоня, как бы прося прощение за поступок отца. — Поэтому попросил твоего жениха отвезти нас. Мы не рассчитывали, что придётся задержаться и заезжать сюда, — в тоне голоса чувствовалась вина.

Ну да, я же не предупредила о своём визите. Ощутила в очередной раз себя чужой в этой семье, будто меня выгнали замуж, чтобы отец мог завести новую семью. И обещал подождать, а сам...

Отвлёк меня поцелуй, на который я ответила, решив испить его энергии.

— Так, голубки, а я здесь не лишняя? — прервала нас Тоня.

— Сколько у нас времени до начала занятий? — уточнил Ли, как ни в чём не бывало. Я взглянула на свой браслет.

— Где-то около получаса.

— Должны успеть... — сказал он.

Мы расселись, и... помчались стремглав, выехав за город на окружную дорогу. Сколько вёрст* он за долю* преодолевает? Но такие скорости в городе запрещено использовать. Интересно, а энергию этот режим всё так же от храма черпает в такие вот мгновения или другой какой-то способ использует?

Ли переключил скорость на обычную и въехал в город.

Остановился уже перед моим учебным корпусом. Это он учёбу имел в виду? Странно. Мы б и в обычном режиме успели.

— Не тяни, милая, я жду тебя в зале.

— Так до урока ещё много времени.

— Раньше начнём, раньше закончим.

Неужели не терпится побыстрее от меня уйти? Такое отношение задело. Попрощалась до второго урока с подругой.

На тренировке, испив мужа, я бросилась в атаку. Ли тренировал не только защиту, но и нападение. Вот только мой запал скоро кончился. Ли отражал все атаки, как нечего делать, раскидывая меня в разные стороны. Благо, правильно падать я умела, перекатываясь всем телом, словно шарик.

Показал пару приёмов, отработали их.

— А теперь быстро в душ! У тебя десять частей на всё про всё.

Поскольку браслеты и все украшения на тренировку снимались, я поспешила.

К назначенному сроку была готова. Взглянула на время. Оказалось, до следующего урока времени чуть меньше часа.

— Пойдём, — позвал он.

Спорить не стала, просто пошла. Было любопытно, что он задумал и зачем ему понадобилось это лишнее время.

Сев в коляску, мы, не теряя времени, выехали за земли училища и остановились за первым поворотом.

Это была столовая.

— Ты ведь голодная, — пояснил Ли.

— Как и ты, — возразила я. Даже он голоднее, ведь я перехватила по дороге яблоко.

— А почему сейчас?

— А ты хотела перед тренировкой поесть?

Да, глупость сморозила.

Мы набрали себе готовой еды и сели за столик. Утолив голод, спросила про арабский язык.

— Иди на него.

— Но сразу после обеда у нас практика по нему.

— Иди. Только заберу тебя сразу после него.

— Откуда?

— Пока не знаю. Подойду, скорее всего, к классу.

Мы подъехали к училищу, и Ли притянул меня к себе. Поцеловал. Испил. И я тоже.

На этом и попрощались.

Примечания по главе:

Восемь часов* — половина суток. Сутки начинаются с 18 вечера, т.Е. Это 6 утра по нашему времени.

верста* — древнерусская единица измерения расстояния, равная пятистам саженям или тысяче пятистам аршинам (что соответствует нынешним 1066,8 метра, до реформы XVIII века — 1066,781 метра).

доля* — 1/1296 часть части. 1 часть = 37,5 секунд. Т.е. доля = 0,02 секунды.

Глава 13

К концу будней я чувствовала себя выжатой донельзя. Главной причиной являлось даже не то, что я жила на два фронта, а бессонница. Я не могла нормально спать. Волнение внутри меня нарастало. Мы с Ли перепробовали разное, в том числе и ночные прогулки на свежем воздухе. Что-то было неправильно, но я не могла понять, что именно.

Днём в Англии Ли пропадал, оставляя меня на растерзание своих родственничков. Приятного мало, но я расценивала это как тренировку. Училась лицемерить. Пожениться с Уитвортом мы пока не могли. Траур вдовы по супругу должен длиться два года, в отличие от года у вдовца. Но женщина тут не считалась за человека, поэтому приходилось изображать из себя относительно покорную овечку, особенно рядом с будущим "свёкром".

Здешние храмы свою функцию не выполняли даже частично. Никакой энергии они людям не давали, хотя во время служений резонанс всё же был. Вот только какой-то неправильный. И я не могла понять, в чём дело. А спросить у Ли во время прикрытия не могла, а дома хватало других дел, что я просто забывала об Английских храмах. Да и символика там подменялась. Солнечные храмы жизни насыщались изображением смерти распятого на кресте Ярослава.

А ещё что-то происходило в их стране, но в политику мы не вмешивались, Ли открыл цех, нанял рабочих. И хоть старался не выделяться, условия труда на его предприятии не сравнить было с остальными фабриками и заводами. Вот только числа рабочих мест у него столько не имелось, сколько было желающих.

Сегодня же к нам должен был явиться Хьюз, а у меня голова вообще не соображает. Уроки с трудом сделала, чтоб на выходные не откладывать. Родителей же попросили не маячить в поле видимости, как и Луизу. Благо, замок большой.

Вот только, когда Ли приглашал Хьюза, не учёл того, что семь вечера у них, а у нас уже ночь. И хоть спать хотелось, наверняка уснуть не смогла бы и дома из-за перевозбуждения.

Хьюза мы встретили.

— Добрый вечер, прекрасная Лизетт, — поцеловал он мою ручку.

— Добрый вечер, Просто Джон.

— Мадам, вы себя как чувствуете? Я знаю прекрасного доктора, могу вам рекомендовать.

Откуда он знает, как я выгляжу, если моё лицо скрыто под вуалью?

Перстень он увидел, но, как мне показалось, нарочно не обратил внимания.

— Всё хорошо, сэр Джон, — улыбнулась я.

Вскоре нас пригласили за стол. Слово за слово, любезности закончились, как и ужин, и он перешёл к делу:

— Вы уже нашли место, куда хотели бы вложить ваши средства? У моего отца прекрасный металлургический завод, а я собираюсь приобрести судостроительную верфь. Это весьма прибыльно, мадам. Вы не прогадаете.

— Боюсь, вы опоздали, сэр Джон. Мы с Джозефом помолвлены, и средствами будет распоряжаться он после свадьбы. Я в этом, всё равно, не разбираюсь. Сейчас же это моё приданое.

— О, поздравляю! — похоже, искренне пожелал он и, немного смутившись, продолжил: — Не знал, что вы опередили меня, Джозеф, — и тут же засобирался домой.

— Джон, задержитесь, поговорим по поводу верфи в моём кабинете, — сказал Ли.

— Вы не против, если я покину вас? — уточнила у гостя.

— Да-да, конечно, мадам. Отдыхайте. Я оставлю координаты доктора вашему жениху.

— Благодарю за заботу, — тихо молвила я, покидая мужчин.

Поднималась по лестнице я долго, засыпая прямо на ходу. Неужели усталость даёт-таки о себе знать?

Я уже подходила к своему ярусу, как внимание привлекло то, что творилось за окном. Это был снег. Странный такой. У нас зимы не бывает. Но раньше отец служил за полярным кругом.Не долго, правда, поэтому видеть снег мне удалось. Но сейчас снег казался красным, будто кровавым. Я уцепилась за перила, чтобы не упасть. То, что это не Явь, я сразу поняла.

Люди брели через пургу, от холода замерзали и падали в красный снег, который всё шёл и шёл, делая заносы, под которыми скрывались люди. Потом снег закончился, вот только солнышка по-прежнему не было, правда, красный снег сменился белым и серым. На снегу сидела какая-то женщина, со спутанными волосами. И что-то ела, жадно откусывая. Когда же я увидела то, что она ела, сознание не выдержало и погрузило меня в пучину тьмы.

Сквозь мглу ощущала, что меня кто-то несёт, затем слышала ржание лошадей. Затем чувствовала, как в меня вливают энергию. Но она не согревала. Мне было холодно. И перед глазами стояла женщина с детской ручкой в зубах.

— Ли, любимая, ты не выдерживаешь. Нужно избавиться от этого наваждения. Ты сможешь, я в тебя верю. Но для этого надо вернуться туда, — шептал жених, гладя меня по волосам. — Будет страшно, но мы будем вместе.

— Ли, я не могу на это смотреть, — прошептала я.

— Можешь. Дар нам дан по силам. А твой дар предупреждает о грядущем, мы не можем просто наплевать на всё.

— Хорошо, Ли, — согласилась я.

— Давай начнём со спутниковых снимков. Видела когда-нибудь нашу землю-Матушку из космоса?

Кивнула.

— Вот и прекрасно. Представь её. Увидь материки.

Я и увидела.

— А теперь наложи на эту картинку карту городов.

— Готово.

— Что ты видишь?

Хотела сказать, что ничего, но вдруг... Одна ракета, вторая, третья.

А потом вместо названия крупного города пустота, надпись гасла одна за другой. Часть Асии*, весь север Африки просто превратились в пустыню.

— Лира, милая, отринь чувства. Просто смотри, как фильм.

Вскоре крупных город не осталось совсем. И все удары приходились на нашу страну.

— Теперь поверни шарик, узри то, что не охватила взглядом, — говорил жених.

Планета медленно поворачивала свой бок к солнцу. И с его стороны вновь подверглась атакам. Чикаго, Флорида, Калифорния и ещё несколько крупных городов. Вот только на этот раз надписи на карте не гасли, хотя ракеты попадали точно в цель. Что это значило, я понять не могла.

— Переместись на полуденное полушарие.

И там было не лучше. Все земли, где простиралась наша империя были подвергнуты атаке, Австралия тоже превратилась в одни сплошные пески.

Но это было не всё. Переместив взгляд на Родину, увидела, как вся оконечность северной Асии перестала существовать, а потом удар в воду. И поднялась огромная волна, которая стала добивать то, что не добила ракетная атака. Но на этот раз наименования городов дрожали, иногда гасли, иногда — нет.

И волна, сметающая всё на своём пути, обогнула всю землю. А потом наступил холод. Антарктида и Арктика покрылись льдами, Зелёная земля — тоже, как и почти вся наша Асия. И лишь тот кусочек Асии, который отделился от нас назвавшись Европой, остался почти нетронут, хотя и там часть Италии скрылась в воде, а где-то просто смыло города. Совсем не пострадала лишь Англия.

На этом видение закончилось.

— Отдыхай, — услышала голос Ли.

— Не уходи.

Ощутила поцелуй в шейку.

— Не уйду. У тебя два дня, отсыпайся, милая. Я буду рядом.

— Поцелуй меня.

— Нет. Сама поцелуй.

— Но я тебя не вижу.

— Я прямо над тобою.

Пришлось подтянуться, чтобы ощутить его губы. На этот раз я пила, пока насытилась.

— Поцелуй меня, — вновь попросила я.

Нежно прикоснулся своими губами, и сон стал одолевать меня.

Порою я слышала обрывки разговоров. Из которых состыковать полную картинку не получалось.

— ... нам запрещено делать оружие.

— ... но нам не запрещено защищаться.

— ... всё должно быть такое, чтобы враги не могли воспользоваться.

— ... космическая защита не выдержит.

— А волшба?

— ...стихийников слишком мало.

— ... сколько у нас времени?

— ... нужно провести эвакуацию. Люди смогут вернуться на родные земли лишь когда всё закончится. А пока нужно противопоставить что-то волне, раз мы не в силах ничего сделать против космической атаки.

— Это могут быть валы.

— Если волна смоет всё в море, будет очень плохо. Плодородной почвы совсем не останется. Да и леса все погибнут. Вы же видели...Сплошная пустыня.

— Можно использовать звук. Он противопоставит стихие преграду.

— Вы физику учили? Звуковая волна проходит сквозь воду.

— Да, но с помощью неё можно делать валы.

— У нас столько почвы не хватит.

— Много и не нужно. А ров перед валом тоже сыграет свою роль в гашении цунами.

— Я могу жену забрать? — слышится голос Ли.

— Можете. Надеюсь, она отоспится.

— Задание продолжается?

— Да. Возможно вам придётся задержаться в Англии. Это будет самое безопасное место.

— Лира не закончила обучение.

— Лигат, разбирайся сам с её обучением. Сейчас не до того. Если она может и дальше успевать и там и тут — пожалуйста. А вот с детьми пока погодите. Будет голод. Страшный голод. Мы сделаем запасы, насколько это возможно, чтобы не создать дефицита продуктов, но ты тоже озаботься этим в Англии. И не вздумай никому говорить. Иначе паника начнётся, и голод произойдёт раньше катастрофы.

— Хорошо.

— Всё, свободны. Сходи в храм, заряди крестик жены, вдруг ещё какие видения появятся.

Затем наступила желанная тишина, а ещё я ощущала энергию, что струилась сквозь меня, чувствовала, как крестик нагревается. И лишь потом долгожданная пустота.

Проснулась я бодрой и полной сил. Ли находился рядом. Волосы растрепались по подушке, а ещё он показался таким милым. За эти дни мы так сблизились. Да, и он совершал ошибки, но ни разу не бросил меня. Он был в английском костюме, том самом, в котором встречал Хьюза. А вот я — лишь в нижнем белье снизу. А верх — полностью обнажён. И как это понимать?

Ли заворочался. Я попыталась выбраться из его объятий, но вместо этого угодила в ещё большие силки. И ладони его странным образом оказались там, где им не положено быть.

Решив, что с меня хватит, я всё же встала, уже не заботясь о том, проснётся ли жених. И отправилась в душ. Тёплые струи нежно ласкали тело. Можно ли в Англии сделать горячую воду? Отец мой мечтал построить собственный дом, как спишется в запас. Военные получали несколько профессий, в том числе и зодчего. Надо будет спросить у Ли. Помывшись, я отправилась готовить завтрак, предварительно проверив, что сегодня неделя* и на занятия идти не нужно. Вскоре жених встал.

— Какие запахи, — мечтательно протянул он, заходя в кухню, обнял меня, наклонился и поцеловал.

Я ответила на поцелуй, но, испив, отстранилась.

— Ты не хочешь мне ничего сказать?

— Например? — из объятий он не выпустил.

— Почему я была голой.

— А ты хотела париться в своём платье? В следующий раз оставлю тебя в нём, — пообещал он.

Хотела возразить, что следующего раза не будет, но прикусила язык — зарекаться не буду.

— Ты меня лапал!

— Неправда! Я тебя обнимал.

— За голую грудь?

— Да? — он, как мне показалось, смутился. — Просить прощения не буду.

Я надула губки. И получила поцелуй. Нежный и такой приятный, что оторваться не смогла.

Отвлек меня только запах горелого.

Опрометью помчалась перемешивать блюдо на сковороде. Картошка действительно подгорела. Я перемешала и отключила её.

— Завтракать будешь? — спросила у Ли, но его уже и след простыл. А вот в банной вода шумела.

Оглядела своё голубое платье в пол. Вроде бы, хорошо смотрится. А то на чёрный цвет уже глядеть не могу. А красный — слишком вызывающе. Волосы же пока оставила распущенными, чтобы просохли, повязав лишь косынку, чтоб в еду не лезли.

Накрыла на стол. С каких пор это я примерной женой заделалась? Ах, да, с прошедшей седмицы. И тут решила пакость устроить. Ухмыльнувшись, стала сгребать горелки на тарелку. Сверху же прикрыла обычной картошкой. Да чтоб не остывало, крышкой накрыла. Ли вышел из душа закутанный в одно полотенце.

— А одеться?

— Мне и так хорошо, — возразил он.

— А мне нет!

— Так разденься! Завидно? — поддел он меня.

— Ах ты ж! — я набросилась на него, а поскольку ухватиться было не за что, кроме как за полотенце, то оно и осталось в руках. А вот женишок-то увильнул. Ничего!

Я погналась следом, размахивая полотенцем и желая его таки достать. Но он был ловок, очень. А потом не знаю, как, но подскочил ко мне, да платье мне на голову и натянул, связав по рукам.

— Ли, зараза! — ругалась я. Опять оказавшись наполовину голой перед ним.

А он принялся меня щекотать.

— Ли! — взмолилась я, уже не в силах выдерживать эту пытку. — Сдаюсь!

— Ладно, — согласился он, опуская платье. — Накрывай, я пойду оденусь.

Спорить не стала, пряча улыбку, предвкушая уже свою победу.

Ли оделся в военную форму и сел, ничего не подозревая за стол. Взял себе салат, молоко, и принялся есть.

Я тоже ждать не стала. Вот только когда он дошёл до горелок, даже не скривился, продолжив поглощать пищу. Казалось, ест и наслаждается.

У меня даже аппетит пропал. Он же, доев всё под чистую, вилку к моей тарелке протянул.

— Куда? — возмутилась я.

— Ты ж не ешь, зачем еде пропадать?

— Добавки?

— А есть?

Неужели, правда, понравилась горелая картошка?

Но, увидев, что на сковородке ещё много, он достал подставку под горячее, и стал прямо из сковороды есть.

— Это мне жена приготовила, — сказал он довольно.

Странно. Ладно. И принялась за свою еду.

Этот нахал уплёл всё, а потом посуду всю помыл. И даже поблагодарил.

— Пойдём куда? — спросил после завтрака.

— Куда?

— Хочешь, сходим в кино или парк развлечений? Или к отцу в гости?

Я выбрала и то, и другое, и третье и всё без хлеба, что называется.

В кино была захватывающая комедия про жизнь родителей. Смеялись мы до слёз. Потом выехали за город в парк развлечений. Пришлось переодеться, у Ли, благо, был запасной комплект одежды более простого кроя для себя и для меня. О, чего мы только не вытворяли там. И с горок, словно дети, катались, ели мороженое, и друг друга грязью пачкали, и рожи корчили, и играли друг против друга в разные игры. И хоть парк был построен для детей, принять участие могли и родители. Было весело.

А когда уже к вечеру собрались к отцу в гости, я спросила у Ли:

— Тебе, правда, картошка понравилась?

— А не должна была?

— Ну, там горелки были.

— Не привыкать, котёнок, но я даже не заметил. Очень вкусно было, да ещё и с любовью приготовлено.

От его слов я смутилась. И остаток пути мы молчали.

Я думала над его словами. Неужели, я, правда, влюбилась? В этого несносного мужчину, почти ставшего мне мужем? Но мы ведь всего чуть больше седмицы помолвлены. А до того он полгода издевался, отпуская свои дурацкие шуточки.

Я взглянула на Ли. Даже без усов он притягивал свой взгляд. Правильный нос, губы, раздвоенный с ямочкой подбородок. Эти дни он, похоже, не брился, и небольшая щетина в лучах солнышка блестела, хотя, он блондин, и в другом ракурсе и не видно было.

Заметила, что любуюсь им. Смутилась, отвернулась.

— Что, нравлюсь? — он не смог промолчать.

— Стукну!

— А я поцелую.

— Два раза стукну.

— Попробуй!

— Ты за рулём! — нашла довод.

— Уже нет, — он остановился и выключил зажигание. Оказалось, уже приехали. — Я готов!

— Стукну, но не сейчас!

Он улыбнулся.

— Моя строптивая кошечка, — прошептал он.

— Хватит мне животные клички давать!

— Стукнешь?

— Стукну!

— Попробуй!

И дразнится. Я и кинулась за ним.

Тут выходил кто-то из соседей, и Ли юркнул в подъезд. Я за ним. Но меня поймали цепкие лапки. Прижали к стене и поцеловали. А потом этот гад прыгнул через несколько ступенек вверх и — бежать.

Я — за ним!

Лишь у родительской двери сумела настигнуть! Но он увернулся и поцеловал ещё раз, прижав меня к этой самой двери, а та... открылась.

А нас встречают. Все! Даже Андей здесь был и какая-то девушка незнакомая.

Хотелось провалиться от стыда.

— Это не то, о чём вы подумали, — пробормотала я.

— Ага, ну конечно, не то, — сказала, кивая и хитро улыбаясь, Тоня.

— Здравствуй, дочка, — отец сгрёб меня в охапку, потом пожал Ли руку. — Проходите к столу. Мы вас уже давно ждём.

— Нас? — я растерялась. — Но разве мы предупреждали?

Отец лишь улыбнулся. И пока остальные пошли в стряпчую, шепнул мне, что очень рад видеть меня такой счастливой, утянув меня в гостинную.

Неужели я счастлива? Вот в этих безрассудствах с женихом?

— Тебе Ли сообщил, что мы приедем?

— Нет. Я просто видел сегодня чудесный сон, что мы сегодня соберёмся все вместе, одной большой семьёй. А утром Андей сообщил, что хочет жениться. Откладывать не стали. Я написал Ли, что мы вас ждём вечером, он, правда, не ответил. Но вас ждали. Мы с твоей мамой мечтали о большой семье, но не повезло. Мама родила, и мы вырастили только тебя. Все остальные детки рождались мёртвыми. После третьего малыша за тобой мы перестали зачинать. Мама считала, что это расплата за то, что она однажды посмела усомниться в своих Предках. Пыталась заслужить прощение. Помогала сиротам. Мы хотели усыновить пару детишек, но мама не смогла пересилить себя и взять хоть одного на руки. Так и жили. А потом её не стало.

— Пап, — я обняла родителя. — Ну зачем ты о грустном?

— Его нужно помнить, чтобы в будущем не наступать на те же грабли, и стараться жить настоящим, отпуская плохое. Вот сейчас у нас большая семья. Это не значит, что я тебя разлюбил, что выставил из дома. Это твой дом так же, как и прежде. И люблю я тебе не меньше, а может и больше, ведь теперь редко вижу. Скучаю по тебе. Ты всегда можешь прийти сюда. Мы будем тебе всегда рады. И твоему мужу тоже. И вашим деткам. Да и с появлением нового дитятка любовь не делится, а умножается. Ты поймёшь в своё время. А пока просто поверь.

И хоть хотела возразить, что Ли — всего лишь жених, но не стала.

— У меня теперь пятеро деток, Лира, а скоро ещё трое прибавится.

— Это как? Разве нас не трое? Я, Тоня и Андей?

— Ты про Ли забываешь и жену Андея. Они — теперь тоже часть нашей семьи.

— А если мы с Ли расстанемся? Если союз не состоится?

— Этого не случится. И знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что вы — два сапога одной пары. Две половинки одного целого. И с ним ты счастлива.

— Но ты не оставил мне выбора, — возразила я.

— Не всегда он — во благо. Разве ты подпустила бы его к себе, если б вас я вас не связал союзом?

— Нет, — призналась я. — Скорее всего — нет.

— То-то и оно, дочка. Не обижайся на меня, нужно уметь прощать, и жить, наслаждаясь каждым мгновением данной нам Богами жизни. Она может быть слишком коротка, чтобы тратить её на размолвки и ссоры. Я не успел оглянуться, как ты выросла. А вроде бы только вчера родилась, и я взял тебя впервые на руки. И я уже не молод. Жизнь пролетела как одно мгновение. Поэтому ценить нужно каждый миг, каждый сиг*. Пойдём, дочка, пообщаемся со всеми. Как знать, когда ещё сможем вот так встретиться.

— Значит, эта девушка — жена Андея?

— Да. Хочешь, можем и твою свадьбу сразу отпраздновать.

— Не-эт, — отказалась я.

— Как хочешь, — сказал отец. — Пойдём.

И меня подтолкнули к кухне, где уже был накрыт стол с кучей яств.

Место рядом с Ли пустовало, а вот Андей сидел рядом со светловолосой девушкой с курносым носиком и чистыми, как небо глазами. Оказалось, что ещё имелись гости. Пожилые мужчина и женщина, видно, родители девушки.

— Познакомьтесь, дорогие гости, это — Лира. Лира — это Костя и его жена Мира, а это их дочь Морошка.

— Очень приятно, — сказала я.

— А это Лигат — муж Лиры, ну и с Тоней и Андеем вы уже знакомы, — продолжил знакомство отец.

Посидели мы в этот вечер хорошо. Шутили, рассказывали байки из жизни Андея и Морошки. В общем, я не пожалела, что сегодня пришла сюда. Больше не ощущала себя брошенной, наоборот, очень счастливой. И думать старалась лишь о хорошем.

Примечания по главе:

Асия* — так раньше называлась Азия. Страна асов. И не было никакой Европы, только один материк Асия. Европа появилась позже, когда запад решил отделиться, приняв другую веру — христианство.

миг, сиг* — славянские меры времени. 1 доля содержит в себе 72 мгновения, в каждом мгновении — 760 мигов, в каждом миге — 160 сигов. Сигануть — значит мгновенно переместиться.

Глава 14

Следующие два месяца мало чем отличались от предыдущей седмицы. Разве что я начала ночами спать. Режим дня был прежним. А ещё отец иногда занимался со мною волшбою да жених. Мы с Ли постоянно устраивали дразнилки, поединки и многое другое. Видения меня почти не мучили. Ли не без моей помощи затеял ремонт в замке, чтобы занять свою неугомонную невесту, пока сам отлучается, да и усмотрел нишу, где можно найти нужную контрабанду. Вышел на чёрный рынок запчастей для строительства домов, в том числе листового железа на кровлю. Заодно и устроил тайное строительство ледника и бункера. Вот туда уже наших строителей переносил потихоньку, не позволяя им выходить за пределы огороженной территории. Все документы от наших военных были получены, поэтому повышенная секретность была обоснована. Им завязывали глаза, везли по городу, а потом переносили в Англию. Для домочадцев же мы меняли коммуникации.

И вот, вроде бы, все детали наши, а вот рабочие — нет. Делали всё спустя рукава.

Я ругалась, да без толку. И ведь понимала, что жизнь у них не ахти, условия труда ужасные. Нахаляву поесть не дадут. А всё равно сплошной брак. И кто саботирует процесс? Прораб? Или начальник в попытке урвать прибыль?

— Ли, можешь что-то сделать? Такое впечатление, что у них руки из одного места растут. Я понимаю, что обучаются они уже тут, условия быта рабские, но как-то можно это исправить?

— Пообещай свободу.

— Но они и так рабами не являются. А деньги — боюсь отнимет работодатель или прораб.

— Придумай что-нибудь. И деньги хватит разбазаривать. Мы обеспечить им достойное существование всё равно всем не сможем до конца жизни, да и на халяву дарить — ты им лучше жизнь не сделаешь.

Нда. Надо подумать. В общем, я и стала думать.

Придумала!

Люди ведь работают на грани износа. Вот и сделаем так, чтобы хотя бы в замке имелся стимул работать хорошо.

Попросила Мари отвлечь прораба, а сама пообщалась с рабочими.

— Давайте так. Вы трудитесь, вкладывая душу в свою работу, делая её качественно и, по возможности, быстро. Но на первом месте оценивается именно качество. Поощряется три лучших работника. Самому лучшему — выходной, мытьё, вкусная господская еда. Второму лучшему — выходной и хорошая господская еда. Третьему: выходной. Если увижу, что все стараются — всех накормлю хорошо, ну и дам перерыв на два часа.

Работникам понравилось такое положение дел. Прораб оказался из их числа. Причём ни слова не сказал мне, никаких благ для себя не выбивал. Но я решила его всё же поощрить потом, по завершении заказа. Стали стараться. И блага такие, что отнять не выйдет, и им лишний стимул, и мне хорошо. Стоит ли говорить, что разводить грязь и заразу я не позволила, и раз в седмицу всех в добровольно принудительном порядке гоняла мыться. И сердце радовалось, что своим умом нашла выход из сложившегося положения, и работники глядят на меня с уважением, и не важно, что я всего лишь женщина.

Слуги старались быть невидимыми, Мари в особенности. С чего это вдруг?

Будущий свёкр порою затрагивал темы веры. Я постаралась изучить всё, что смогла узнать про его протестантскую форму христианства. Жениться такие священники могли, в отличие от католиков и к общей церкви не относились.

Но дальнейшее расследование показало, что отец Уитворта занимался незаконными делишками в церкви, получал прибыль, которой делиться не собирался. В итоге, его лишили духовного сана. Правда, денег никаких не нашли. А вот сын вдруг заимел замок.

Отчего-то мне казалось, что ко всему этому наши военные также имели какое-то отношения.

Ещё меня волновал вопрос: если всё так плохо в будущем и нас собираются оставить именно в Англии, то что будет с настоящим Уитвортом?

Уроками меня нагрузили по самое не балуй! Муж набрал мне специальностей и литературы. — Планшет использует энергию солнца, а одного заряда хватает на год. Но через год это будет просто кусок стекла.

— А дополнительно зарядные элементы можно как-то использовать? Или атмосферное электричество?

— Это устройство — нет.

— А достать другие?

— Я попробую, но не обещаю. Эти устройства ограниченного допуска. Пока закачивай всю литературу и лекции себе на браслет. А мне надо имитировать бурную деятельность, чтобы наличие денег было оправданным.

Ли, и правда, почти не отдыхал. Первую половину дня, пока я училась, он находился в Англии или у наших военных, ведь расследование продолжалось. И его нельзя было прервать особенно в виду будущих катаклизмов. Потому что кто-то раз уже продаёт контрабанду, может точно так же продавать и технологии. И пусть они направлены на мирное использование, без нашего миропонимания будут кривобокими, но это не значило, что их невозможно доработать с учётом западных технологий.

Ученые рассчитали время катастрофы. Она приходилась как раз на окончание испытательного срока моего замужества. За эти два месяца я поняла одну вещь: Ли — замечательный. Конечно, и у него есть недостатки, но мы говорили о том, что меня не устраивает, он всегда слушал. Я научилась ему доверять как себе. Но дальше поцелуев и совместного сна у нас не заходило. Мы стали друзьями, и даже ссоры и дразнилки уже не обижали, а приносили удовольствие.

Порою мне казалось, что его не волнует моё тело. Тогда он отвечал, что да, пока не волнует. Голова забита другим.

И вот этот вопрос меня тревожил. Что, если кроме дружеских чувств ничего не будет? Да, мы можем прожить вместе всю жизнь, ну а дети? Понимала, что нельзя об этом сейчас думать. Тем более сейчас!

Однажды, когда ремонт в доме был завершён и рабочим дали семь дней отдыха и премию, Ли отозвал меня и сказал, что пора нам — Лизетт и Джозефе — уже пожениться.

— Милая, тебе придётся пойти в храм.

— Но почему? Есть же настоящая Лизетт. Это ведь клятвы. Я не смогу играть.

— Сможешь. Клятвы тоже дашь.

— Настоящему Уитворту? Ли, ты ведь понимаешь, что я не могу, — на мои глаза навернулись слёзы. Другого мужчину в качестве жениха или мужа я просто уже не представляла.

— Я подумаю, что можно сделать. Но тебе пойти придётся.

Эта свадьба не могла сравниться с теми ощущениями, которые были при прошлом действе. И хоть Ли — тогда был моим врагом, я не ощущала предательства, которое зашевелилось сейчас в моей душе.

Я ведь клялась Ли в верности.

— А настоящая Лизетт?

— Она исчезла. Никто не знает, где она. Искать некогда.

— Но, может, найдётся к началу обряда?

— Мы его проведём завтра без пышной церемонии. Нет смысла впустую выкидывать деньги. Будут лишь самые близкие приглашённые. Твои родители и сестра тоже должны присутствовать, если мы хотим в дальнейшем забрать их к себе. И тебе придётся открыть лицо, снять чёрное платье. Хьюза я приглашу своим шафером.

— А брат?

— Можно сослаться на то, что его жена заболела, поэтому не смог.

— Почему?

— Андей сейчас на задании в командировке.

Я кивнула. И так — слишком много гостей. А ведь ещё должны быть родители Уитворта. Да и не выкинет что настоящий Джозеф?

— Ли, я ведь давала тебе клятву верности, — просила я.

— Я знаю. Доверься мне. Я постараюсь успеть до произносения клятвы.

— Но почему ты не можешь от начала и до конца быть на церемонии?

— Потому что родители Уитворта должны сперва дать благословение своему сыну на этот союз.

И хоть возразить было нечего, не могла понять, плохое предчувствие меня беспокоит или просто накручиваю себя, потому как не хочу этого мероприятия.

Оставалось лишь довериться Ли.

Свадьба назначена на выходной день, поэтому отвлечься ну никак не выйдет.

Пришлось заняться голубым нарядом невесты, который привёз заботливый жених от портнихи.

— Мадам, вы очень красива, — льстила мне Мари. С недавних пор она стала относиться ко мне несколько иначе. Будто уважать стала. Это отражалось на ауре. Поэтому я просто кивнула.

— Мари, какие отношения тебя связывают с моим женихом? — решила поговорить об этом с нею до моего замужества.

— Никаких, мадам.

— Да ладно, я ведь вижу, как ты на него глядишь.

Я, и правда, видела. Ауру, которая отражала истинные чувства. Хотя, для хорошего волшебника трудностей подменить цвет ауры не составляло труда. Мы как раз этим с Ли и занимались в последние занятия.

— У нас были отношения, до вас, мадам. Но я ведь существо бесправное. Но, слава богу, сейчас у него есть ВЫ.

Вот теперь ложь в чистом виде. Ну да ладно.

— Мари, я надеюсь, что если вдруг... я узнаю об этом первой.

— Я ведь не смогу ему отказать.

— Я знаю. Но после сообщишь мне, хорошо?

— Хорошо, мадам.

Вроде бы, согласия достигли. Интересно, кто же ночами нас донимал? Ли так и не сказал, кто то был. Но с той ночи нас не тревожили. Может, Ли заблокировал тайный ход, а может, поговорил с ночным гостем. Про то, что он мог его убить — не хотела думать, но не решилась спросить. Казаки заповеди: "не убей без необходимости" — придерживались всегда, просчитывая все ходы наперёд, в отличие от обычного населения.

Об этом вчерашнем разговоре я и думала, пока Мари сооружала мне причёску из искусственных волос. Настоящие я доверяла только Ли. И хоть по цвету волосы почти не отличались, я всё равно носила парик. Он, правда, закреплён был очень хорошо, что догадаться в его искусственности было трудно. Периодически я даже притворялась, что Мари сделала мне больно.

Ли я не видела с самого утра, да и встала в этот день раньше обычного по здешнему времени. Невесте не полагалось видеться с женихом до свадьбы. И это заставляло меня сильнее переживать.

— Мари, ты его видела? — спросила, не уточняя. И так понятно, кого. Хотя, сегодня с самого утра должен был быть настоящий Джозеф.

— Видела.

— И как?

— Хорош, мадам Анри.

— К тебе приставал?

— Да, мадам.

Стало мерзко.

— Только лапал или...

— Или...

И хоть знала, что это не Ли, легче от этого не было. Надеялась лишь на то, что ко мне свои руки похотливые не протянет. Вздохнула.

— Простите, мадам.

— Ты не виновата.

— Но ведь он вас любит, я сама видела, как он глядел на вас, — похоже, она разочарована. Странно, до этого, вроде бы, наоборот, восхищалась. Что же изменилось? — Я думала, он изменился.

— Ты его любишь?

— После сегодняшнего — нет, мадам. Больше не люблю.

Я грустно вздохнула.

— Он умеет притворяться.

— Точно подмечено, мадам. Ему нужны только ваши деньги, — искренне предупредила она. — У вас есть время передумать. То, что он позволил творить в замке до брака, вряд ли допустит после церемонии.

— Я всё переделала, Мари. Вы успели воспользоваться горячим водопроводом?

— Да, мадам. Благодарю. Чистым ощущать себя очень приятно.

— Я рада это слышать, Мари.

Горячий печной водопровод и душевые я сделала даже у слуг. Да и их каморки расширила. Слуги уже выразили мне благодарность. Да и уважение выказывали неподдельное. Правда, лишь наедине. В остальное время вели себя как положено — незаметно.

— Пора, мадам. Нужно ехать в храм.

Я вздохнула. Венчание собирались проводить в католическом храме. В том самом, в который я постоянно наведывалась исповедоваться. Как отец это примет? Даст ли благословение. И хотя на людях мы вели себя пристойно с Ли, но ночевал-то он у меня. А это ведь не по-христиански. Да и не по ведически, тоже. Как бы сегодня не схлопотал Джозеф ещё одно проклятие от отца. Хотя, мне без разницы. Он наведался к Мари, похотливый козёл. Так ему и надо. Вот Луизу я постараюсь избавить от этого проклятия. Пока, правда, мы приготовили оберег, полученный от Змеевика, но дарить не стали, ждали подходящего случая.

Ох, волнительно как! Собравшись с духом, я всё же встала со своего пуфа. Платье имело шлейф, пришлось Мари нести его, чтобы не вытирать им весь замок.

Везли меня на крытой повозке, напоминающей карету, запряжённой четвёркой лошадей. У самых ворот мы встретили другой экипаж: моих родственников. Сразу стало легче. Отец с мачехой и Тоней пересели в мою карету, избавив меня от общества гувернантки Луизы. Оставшись наедине со своими, я вздохнула с облегчением. Разговор вели по-французски, да и легенды придерживались. У мачехи появился небольшой животик. Значит, ждут прибавления. Двойня, кажется. Осталось так мало времени... Ещё и настоящий Джозеф. Поняла одно: буду защищаться. И мне плевать, что станет с настоящим Уитвортом, но свою семью я защищу. И его семью: Луизу, его родителей. И это правильно. Родные на первом месте. Могу даже сохранить жизнь Джозефу, пока всё не утрясётся, только держать где-нибудь в подземельях этого замка. И даже кормить его нашими запасами. Но не более.

Деньги по праву принадлежат нам. И богатство это наше. А что прикрываемся именем Уитвортов, так они за это получат своё вознаграждение и уже получили. Поэтому Совесть моя чиста.

Прислушалась к ней и поняла, что она молчит. Вот и прекрасно! Значит, такое решение — правильное.

Родители даже всплакнули, что дочка выходит замуж. Предыдущий союз старались не вспоминать..Ни к чему на свадьбе проявлять грусть. И если наши обычаи вообще смерть праздновали как переход на новую ступень развития человека и выполнение возложенного в этой жизни предназначения, за исключением насильственной гибели дитятка, то здесь это возводилось в целый культ печали и скорби, не давая душе покинуть этот мир, оставляя свои привязанности, предавая тело земле, а не священному огню.

Ну да Всевышний с ними!

Не заметила, как подъехали к храму.

Отец должен был вести дочь к алтарю. Ну а шлейф взяла Луиза.

У алтаря стоял жених в чёрном фраке. Не мой жених. Совсем чужой. Они, действительно, походили друг на друга, словно братья-близнецы. Вот только взгляд почти что супруга пробежался по моей фигурке, скользнул по совсем не узкой талии и почти отсутствующей груди. Да-да, наряд хоть и был по здешней моде, корсета, как такового, не имел. И грудь не приподнималась, и талия не утягивалась.

Кажется, в глазах жениха промелькнуло презрение.

Что ж, это соответствует легенде, почему он на мне женится. Мог бы хотя бы сделать вид до конца обряда, у меня ведь есть возможность передумать.

Все гости замерли. Пока я шла по украшенному срезанными цветами залу, едва сдерживая головокружение от приторного запаха, все, казалось, следят за каждым моим шагом. Глядеть в его глаза мне не полагалось, поэтому просто опустила глаза долу. Волнение не покидало меня. Давать клятву другому я не буду. Как бы наши военные не настаивали. Да и слова клятвы буду давать без имени.

Отец передал меня в руки жениха.

Но когда я прикоснулась к нему, меня будто током прошибло. Я подняла взгляд и встретилась с тёмно-зелёными холодными глазами. Но касание, почти невесомое, от которого подгибаются коленки... Как он это провернул? Я ведь видела настоящего Уитворта? Но сейчас этот вопрос отошёл на задний план. И хоть на лице была беспристрастная маска, глаза говорили обо всём, как и его шершавые руки.

Весь мир перестал существовать. Были лишь Ли и я. На фоне что-то говорил священник. Я сказала, что согласна стать женой этого мужчины, когда Ли чуть сжал мою руку.

— Объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту... — донеслось до меня.

Ли наклонился и лишь слегка прикоснулся к моим губам. Отлично играет! Я бы поверила в то, что это иной Уитворт, если б не прикосновение. Их я изучила за всё это время. Он знал, какие мне нравятся и умел сводить с ума нежностью.

После церемонии был ужин в замке. Почти что в кругу семьи. Свёкр вёл себя сдержанно, поэтому трапеза прошла без происшествий.

Как-то даже странно.

А вот Хьюз обихаживал Тоню, осыпая ту лесными словами её красоте. Ли почти со мной не общался, лишь с Хьюзом да с матерью, иногда с моим отцом, но это была всего лишь светская беседа.

А я тут подумала о зиме, которая мне привиделась. Солнца не было. Холод, голод, злость, обречённость и выживание. Нужно запастись топливом. Времени осталось очень мало.

— Вы позволите покинуть нам вас? — спросил Ли, вставая.

Нас поздравили ещё раз и пожелали зачать.

Нельзя! Я сглотнула. Ли проводил меня до наших теперь уже совместным комнат. Пока мы ездили в храм, их украсили сорванными цветами. Запах стоял слишком приторный.

Меня довольно грубо прижали к стене.

— Ну что, жёнушка, заделать тебе наследничка? — довольно грубо спросил супруг.

Ужас сковал моё тело. Неужели я ошиблась и клятву дала не тому? Нет, этого не может быть!

Глаза слишком холодные, но это его глаза! Я ударила, отбегая! Но путь мне преградили. Поединок был настоящим. Не на жизнь, а насмерть. Он уворачивался, а я силы всё теряла.

Сильный, зараза! Но лишь Ли мог со мною справиться! И ведь била сильно, но так, чтобы не покалечить.

Потом плюнула на жалость. Другому в руки живой не дамся! А раз на кону моя честь и жизнь, то буду сражаться до последнего!

Ноги-таки сломала! И челюсть! Старалась без особой жестокости, а то вдруг супруг, но, надеюсь, у него веская причина так себя вести. Взяла кочергу. Если потребуется, убью!

— Молодец, девочка! — услышала хлопки у стены. Вытерла стекающую струйку крови из уголка губ. — Выпускное испытание по боевой подготовке прошла!

Я бросила взгляд на то, что стало с моим супругом. Ли?

— А теперь, если ему вовремя не оказать первую и единственную помощь, он погибнет, — сдашь ли экзамен по лекарству и целительству?

Я сцепила зубы. Знала, что управляющий военным училищем слишком жесток, но не до такой же степени! Хотя ходили слухи, что принимал все испытания он лично и тогда, когда в голову взбредёт, не предупреждая. Теория теорией, но воин должен быть в первую очередь практиком!

Кинулась к Ли! В первую очередь следовало оценить повреждения, причём вначале именно без волшбы. Пришлось проверять, в сознании ли жертва, обездвиживать её нажатием на особую точку, вправлять закрытые переломы, накладывать шины и останавливать кровотечение. А потом бороться за жизнь любимого, делая полостную операцию, потому что кое-что я-таки повредила.

По завершении всех необходимых действий, я вытерла пот со лба. Дыхание у жертвы моей самообороны выровнялось. Проверила ещё раз пульс, зрачки. Окинула комнату беглым взглядом: походила она на поле боя.

Управляющий подошёл близко, Ли окутало сияние.

— Молодец! Теперь посмотрим, так ли хорошо развила целительский дар.

И хоть истощена я была и морально, и физически, пришлось сгребать себя в кучку и вспоминать всё, чему научилась. Ли нагрузил меня всеми предметами со всех курсов, как только увидел, что я сдала высшую математику, физику и химию за весь курс за две седмицы.

Ли окутала исцеляющим зелёным плетением, которое я сумела-таки с третьего раза подключить к эфиру, извлекая нужное количество энергии.

Когда сияние погасло, Ли очнулся.

— Прости, — шепнул он.

— Ты меня обманул, — так же тихо ответила я, не желая при посторонних выносить сор из избы.

— Нет. Я успел вернуться и выполнил данное тебе обещание. Ну а как явились мы сюда, подействовало заклинание совмещения.

В памяти припомнился рассказ отца про это заклинание. Две души сливают в одно тело по определённому алгоритму.

— И кто это был?

— Самый гадкий преступник.

— А если б я не справилась? — на глаза навернулись слёзы.

Ли притянул меня к себе.

— Испытание б прекратили, поставив неготовность.

— Ты б мог предупредить.

— Если б предупредил, экзамен не зачли б.

Он был прав. С этим строго.

— Но... Ещё три года обучения...

— Нет. Ещё полгода. Но их у нас нет.

— Так, голубки, вы закончили? — управляющий уже стоял за моей спиной. — Теорию ей зачли уже. Практику осталось лишь по метеорологии сдать. Пойдёшь сегодня сдавать?

— А если я хочу ещё поучиться?

— Попробуй на смежных специальностях.

Я вздохнула. Значит, с Тоней учиться больше не получится?

— Кстати, твоя сестра сдаёт завтра. Но сказать вы ей не можете.

— Тоня? Но почему? — искренне удивилась я.

— Она решила пойти по твоему пути, тем более, что времени осталось очень мало. И очень многие пытаются сдать по-раньше. Пришлось разрешить сдавать обязательно лишь базовые предметы.

Я кивнула. Понятно. Жестоко.

— Хорошо. Лучше сразу сдам, не откладывая, — решила я.

— У вас пять минут на подготовку и переход в училище в башню, — сказал управляющий и исчез.

— Пей меня, милая, — сказал Ли.

Я вздохнула, но вместо поцелуя просто прижалась к нему. Пережитый страх и волнение дали о себе знать. Он понимающе обнял.

— В тебе точно не осталось этого преступника?

— Нет. Обычно их развеивают сразу после испытания.

Хотелось бы в это верить.

Когда оторвалась от него, он поцеловал. Нежно-пренежно.

— Пей! — прервался он.

И я поцеловала его.

Этот день был таким насыщенным, что я просто уснула в мужниной коляске, не добравшись до постели. Диплом я получила и обнимала его всю дорогу, улыбаясь. Управляющий похвалил меня, сказал, что за всё существование нашего училища так быстро ещё никто не сдавал, даже Ли, хотя он был самым способным на потоке. Но сегодняшняя победа — исключительно заслуга моего мужа и надвигающихся обстоятельств.

Глава 15

Следующую седмицу мы провели в лоне дона* — столице Англии. Во всяком случае, так считали наши домочадцы, ведь на утро мы укатили в свадебное путешествие. Родственники мои остались в замке, ведь я очень просила погостить их. Мачехе и Тоне следовало отвлекать родителей Уитворта, пока отец вместе с нами возвращался домой. Тоней заинтересовался Хьюз, что было на руку военным. А мачеха тяжела — вот и пусть будет точно в безопасности.

Ли переносил в бункер древесный уголь, торф и другие виды топлива.

Наши учёные спрогнозировали возможные последствия моих видений — сдвиг земной оси, годы без лета, холод, голод и многое другое. Поэтому нужно было позаботиться обо всём.

Засеяли в этот раз раньше обычного все злаковые, не без помощи стихийников вырастили довольно быстро, да и дрова заготавливали не только мы, рассчитывая наихудший вариант. При этом, деревья старые не трогали, лишь молодняк. Молодые точно не выстоят против стихии. Семена собрали да попрятали в особых помещениях подземелий.

В общем, жизнь кипела. О каком свадебном путешествии могла быть речь?

Разработали несколько вариантов спасения: горы или старые подземные вентиляционные ходы, создающие микроклимат нашей планеты. Единственное, что следовало доработать — сообщения между разными городами. Чем и занялись, пустив самоходные вагоны, поставляющие как продовольствие, так и рельсы, чугун и многое другое, чем был богат наш город.

Детей сразу эвакуировали кто куда. У кого были родственники в безопасных районах, те передавали им. А остальных — в горы. Правда, не все захотели разлучаться с родителями, поэтому отрабатывали в школах эвакуацию в подземелья. Всё же наш город должен был пострадать только от волны. Вот и учились дети все в той части города, которая останется цела.

Домой мы с Ли еле приползали.

А Ли ещё туда-сюда отца моего переносил, изматывался в энергетическом плане.

Как-то среди этой седмицы "свадебного путешествия" нас обоих пригласили к себе наши военные. Сперва познакомили меня со многими высокопоставленными лицами, после чего перешли к сути встречи:

— Значит, так, будущее очень и очень грустное из того, что нам сулят боги. Судя по всему, эту войну мы проиграем. Сдаваться мы не собираемся, но видения Лиры всегда сбываются. А значит, попытаемся не допустить жертв в том, что остаётся за видением. Летать мы не можем. Небо для нас закрыто, как, впрочем, и космос. Спутники без наших способностей — всего лишь груда металла.

— Почему мы не можем летать?

— Наши покровители и родственники прийти на помощь не могут. Мы сами по себе, пока ночь Сварога не пройдёт. Сейчас нужно выживать, сумев сохранить всё то, что имеем. Поэтому и оружие не можем делать, потому что оно непременно попадёт в руки врагу, который прикопил сил неподалёку от нашей земли*. Он коварен и бесчестен, нашёл себе союзников среди англичан. Но и мы не лыком шиты! Вас мы пристроили, и ещё несколько семей разбавили в стане врага. Лира, ты заберёшь свою семью. У вас есть все возможности вернуться сюда под видом английцев. Заново отстроите город. Это то, что вам по силам сделать. Волшба... — главнокомандующий замолчал, — уходит в тайное учение. Дар детям блокируйте, пока они не научатся держать язык за зубами.

— А что с остальными? — я не могла не спросить.

— Людей мы частично заберём с собой, куда — военная тайна. Потом они потихоньку смогут вернуться на свои земли. Но не всех. Некоторые отказываются уходить со своих земель. Говорят, родные боги их защитят, — он грустно вздохнул. — Свободу выбора никто не отменял. Будем выживать, как сможем.

— А как же борьба? Неужели мы так просто сдадимся? — я готова была с шашкой наголо броситься на неизвестного врага.

— Ты не думай, что мы сдадимся. Война будет. Будем биться до последнего. Но не вы.

— Почему?

— Вам нужно сохранить знания и умения для своих потомков. Ваша семья не вызовет подозрения. Вы — теперь английцы-промышленники. Вот и занимайтесь этим. Лизетт, открой какое-нибудь дело. А ты, Лигат, мелькай перед Хьюзом. Он — коллекционер. Если найдёт что-то — деньги ему понадобятся, чтобы начать раскопки. К кому он пойдёт?

— К Уитворту, — сказал муж.

— Верно. Мы даже подбросим тот спутниковый снимок в одно антикварное место, что Лире привиделся.

— В Англии волнения какие-то, — сказала я.

— Да, убили нашего посла. Политику никто не отменял. Нас провоцируют на ответный ход. Будет война, голубки. Поэтому хватит скакать туда и обратно и жить на два фронта.

— А как же моя учёба?

— Лира, ты уже получила образование.

— Да, но...

— Изучи то, что действительно пригодится в собственном деле до конца этой седмицы, ну и возьми себе нужные книги. Допуск получишь к любым источникам.

— А Тоня?

— Она тоже сдала. Пусть выберет сферу невоенную.

— Хьюз заинтересовался ею, — я не ябедничала, просто они ж и так знают. А нужны указания и хотелось знать, какие у начальства планы на неё.

— Было бы неплохо, если б он стал частью вашей семьи, но...

— Что но?

— Счастлива она не будет. Хотя, в тех условиях, что будут, это тоже неплохо. Вот только ей придётся закрыть часть памяти — доступ к военным знаниям. В общем, это должно быть её решение. И решить она должна в ближайший месяц.

— Хьюз или военные знания? Как она может решить так быстро?

— Времени почти не осталось. Либо она найдёт себе мужа из наших людей, либо блокировать знания. И если вдруг мы не успеем, это сделаете вы.

— Почему вы не доверяете ей военную тайну?

— Ты — мелкая пока, не поймёшь, на что может пойти женщина ради детей.

— А мне, значит, доверяете?

— У тебя дар — особенный. Он на твою память влияет. Тебя просто в кому вгонит и всё. Сильные эмоции вызывают кому. И считать никто тоже не сможет.

Я грустно вздохнула. Неужели Тоня обречена на несчастную жизнь? Это нечестно!

Почему все другие нашли своё счастье? Нужно поговорить с отцом.

Провели ещё инструктаж, как вести себя в той или иной ситуации. И я спросила про настоящего Уитворта.

— О, на него у нас ещё есть планы.

— Надеюсь, в моей жизни его больше не будет, — фыркнула я.

— Нет. Никто не обещал ему богатство под тем же именем. Золото он получит, а вот сумеет ли им воспользоваться... без памяти... Узнаем... Внешность ему сменят, — и главнокомандующий рассмеялся.

Боюсь, Джозеф получит деньги совсем не так, как собирался.

Но жаль его не было. Предал свою страну ради денег, подставил отца. Какие ещё тёмные делишки проворачивал?

— А что с Лизетт?

— В смысле? — не понял военный.

— Ну, с настоящей, которую я заменила?

— Настоящая умерла в возрасте девяти месяцев. А та женщина-разведчица, которую ты заменила, когда начались волнения во Франции, откуда Ли собирался её забрать... Она пропала. Скорее всего, сделала ноги. Некогда было разбираться.

Такой ответ мне не понравился. Даже не потому, что человек пропал. Просто, попади я в такую ситуацию, помощи не дождёшься.

— А если её похитили? Или что-то случилось? Мне нужен её снимок.

— Ли, займись этим сам. Допуск у тебя есть, — ответил один из высокопоставленных чинов уставшим голосом. Только сейчас заметила у всех синяки под глазами, бледность. Похоже, эти люди несколько дней не спали. Не удивительно, что им дела нет до судьбы какой-то женщины, которую я заменила. Стало немного совестно. И я решила, что если ничего не увижу, то успокоюсь.

— И что же, светлого будущего не будет?

— Будет, — сказал Звездочёт. — Но не при нашей жизни.

— А при чьей?

— Наших потомков, — ответил главнокомандующий. — Главное, чтобы они сохранили честь и достоинство, и выжили. А когда Ночь Сварога закончится, у тёмных сил поддержки больше не будет. И наши потомки создадут светлое будущее, если захотят этого. Всё в их руках! — усмехнулся хан.

На этом встреча закончилась. Нас, по сути, выставили за дверь. Я взглянула на мужа просящим взглядом. Надеюсь, что поймёт меня. Он грустно улыбнулся. Так редко можно увидеть его улыбку. Красивая! Смахнула навернувшиеся слёзы. Отчего вдруг защемило сердце? Мы тем временем прошли переходами к одной двери. Ли приложил свой пропуск, и та отъехала.

Внутри сидела женщина средних лет в военной форме. Супруг обрисовал ситуацию, женщина на вычислителе стала искать данные.

Я вздохнула. Знаю, вызывать дар нарочно — неприятно. Резерв себе так и не нарастила до десяти использований дара. Лишь до шести.

Но вдруг что-то случилось с этой женщиной. И я, пусть и косвенно, но могу быть виновата.

И пусть Совесть молчит, но я должна!

Мне показали фотографию женщины, явно не из наших. Блондинка с карими глазами, черты лица заострённые, отталкивающие. Тонкокостна.

Сняла с себя крестик и отдала его мужу — незачем записывать видение и беспокоить наших военных.

Присев на скамейку, я сосредоточилась, вызывая магическое зрение, стараясь увидеть её ауру, пусть и на снимке. В голове зашумело. Казалось бы, вот предупреждение, не лезь, куда тебя не просят, но меня таким посылом не остановить!

Перед глазами поплыло, я увидела женщину, которая, казалось, от кого-то убегала по полутёмным коридорам подземелья. А вокруг валялись кости. На одной из стен я увидела предупреждающий об опасности знак "осторожно, убьёт!" — череп и кости. Вряд ли эти скелеты настоящие или оказались тут вовсе не из-за знака. Но женщина то ли не увидела знак, то ли не сочла его настолько опасным, но продолжала бежать, открывая замок двери своим электронным браслетом.

На этом видение закончилось.

— Видела? — спросил супруг, когда мы уже ехали на склад с одеждой.

— Да, — и я вкратце описала видение.

— Ты видишь только будущее?

— Угу.

— Значит, пока в помощи она не нуждается.

— Или просто настоящее я не вижу, — добавила второй возможный вариант.

— В любом случае, таких мест очень много. Подземелья есть по всей планете, даже под океанами. Часть ходов, правда, периодически засыпает или перестаёт сообщаться между собой, но они есть.

— А знак опасности?

— Такой знак ввели уж лет сто назад, как изобрели способ добычи высоковольтного электричества. Часть земель отделилась всего лет тридцать назад. Мы не можем проверить все города бывшей империи. Да и я могу перемещаться лишь туда, где был раньше.

— Но хоть где-то ты был в подземелье с таким знаком? — голос был полон отчаяния.

— Был. Пару мест таких знаю.

Просить его не хотелось. Ли выкладывался по полной. Порою и по двадцать раз перемещался.

— Ли, не вздумай перемещаться туда! — запретила я даже думать в этом направлении.

— Знаки есть в нашем городе. Спустимся туда ножками.

— Правда? — я прижалась к нему, не зная, как выразить свои чувства.

— Сперва подберем тёплую одежду. Если наступит зима, чего у нас сыскать лишь в горах можно да в Сибири, это может стать катастрофой. Сидеть безвылазно в помещении опасно для здоровья. Будем надеяться, что снаружи радиация не обнаружится. Надо ещё и раздобыть пару счётчиков.

Я вздохнула. Список жизненно необходимых вещей постоянно пополнялся. Как только катастрофа случится, придётся ограничивать себя во всём. И просто радоваться жизни не выйдет, как и сейчас — некогда.

Лишь к вечеру мы освободились, и то, только потому, что все разбредались по домам, у всех были семьи, и отдых всем был просто необходим.

У Ли уже исчерпан был лимит перемещений. Голова болела, хотя виду он не показывал. Хотелось плюнуть на всё и просто остаться с ним наедине.

— Пойдём в подземелье? — спросил он, привлекая меня к себе. Поцелуй, долгий, нежный. Пили друг друга мы какое-то время, наслаждаясь ощущениями. Могла ли подумать, что жизни не буду представлять без этого нахала? Потёрлась о его колючую щёку. Эти дни он не брился, что мне очень нравилось.

— Как ты себя чувствуешь? — ответила вопросом на вопрос.

— С тобой — прекрасно.

— Я серьёзно. Сколько сегодня перемещений?

— Я не считал.

— Давай попробую убрать головную боль?

— Целительскими способностями, как и лекарскими это невозможно.

— А поцелуями?

— Становится легче.

И вот поверила, безоговорочно. Когда пьёшь, то отдаёшься потоку энергии, стремящемуся в тебя, и другого не замечаешь.

— Так может совместить одно с другим? — заглянула я в тёмно-зелёные любимые глаза.

Он улыбнулся.

— Просто будь рядом. Пойдём, чтобы точно помочь или забыть про это.

Ли повёл меня улочками, потом свернул в один из тупиков. Казалось бы, выхода нет.

— Смотри, мы никогда не строим безвыходных улочек. Всякое может случиться, поэтому просчитываются все возможные и невозможные комбинации. Вот здесь есть пожарная лестница на крышу, — он показал на неё. — Так просто не дотянешься, разве что с разбега. Попробуешь?

Сердце защемило от чувств. Даже сейчас он заботится в первую очередь обо мне и безопасности.

С первого раза у меня не вышло. Как и со второго. Разгона не хватило. Лишь с пятой попытки я уцепилась за нижнюю перекладину лестницы.

— Теперь отрабатывай результат! — сказал супруг, прислонившись к стене.

Когда получаться стало каждый раз, Ли усложнил задачу:. — А сейчас представь, что на тебе платье.

Легко сказать!

Он подозвал меня кивком головы. Достал из кармана форменной куртки моток проволоки и намотал под моей юбкой каркас, да так, чтобы разрезов почти не было. Почти что кринолин получился. Привлёк к себе, хотя занятие это оказалось не из лёгких, ведь пышная юбка мешалась. Поцеловал. Я тоже в долгу не осталась. Когда мы пили друг друга, то как-то так выходило, что силы лишь прибавлялись, а не тратились. Или это мара*.

Но даже такой тренировке я обрадовалась. В эти дни почти что не удавалось отрабатывать боевые навыки.

Когда тренировка завершилась, Ли показал кое-что.

— Видишь, небольшая ниша. Во-первых, можно спрятаться из-под прямого удара. Во-вторых, тут есть неровность. Сделано норочно чуть ниже, по уровню среднего роста наших женщин, иди сюда, — и он вышел из ниши. — Прижмись и ощути выемку для головы. Только чуть присядь, всё же ты у нас высокая девушка.

Я чётко выполняла указания. Вскоре действительно ощутила выемку.

— Готово.

— Руками нащупай впадинки под пальцы.

— Есть!

— Одновременно надави восемью пальцами и затылком.

И стена стала проваливаться.

— У тебя сто долей*! — сказал он.

Я совершила кувырок назад, после чего ниша закрылась. Внутри было темно и... Холодок по спине пробежал. Я одна в подземельи.

Но не успела я как следует испугаться, как появилась полоска света и рядом оказался Ли, после чего мир погрузился во мрак.

— Ты как?

— Порядок!

— Хорошо. Давай попривыкнем к темноте. Свет тут тоже есть, но можно и обойтись без него, — Ли взял мою ладошку и переплёл пальцы. Его руки были горячими, в отличие от моих. Приятно согревали и внушали спокойствие.

Вскоре каменные стены стали различимы, на которых проступал светящийся рисунок.

— Я вижу рисунок. Почему-то с одной стороны два цветочка, а с другой — три.

— Два — значит дорога к сердцевине города, три — на окраину.

— А ещё есть условные обозначения? — спросила, думая о нашем городе, который чем-то напоминал солнышко. Сердцевина города с учебными заведениями и улицы-лучи, идущие в разные стороны.

— Есть, — и он перечислил эти обозначения, почти неотличимые, если не знать, что искать. Так, например, кирпич с небольшими вкраплениями обозначал потайные карманы с продовольствием.

— А свет как включается? И как выйти в конкретное место?

— Свезда*! — в тот же миг вспыхнул свет на потолке, правда тусклый. — Яр! — и свет стал ярче. — Тма! — и свет погас. Стало темно, хоть глаз выколи. Хитро! При случайном произношении слов "звезда", "свет" или "тьма" ничего не получится и команда не сработает. Значит, в команды заключили глубинный смысл. Девушкам такое не преподают. Вспомнила слова главнокомандующего, что женщины более подвержены раскрытию секретных данных. Получается, мужчины так сильно не привязываются к своим супругам и детям. Стало несколько обидно.

Вдалеке послышались голоса.

Ли увлёк меня куда-то. Похоже, разрешение на пребывание здесь мы не имеем. Или...

Додумать не успела, мне зажали рот и рывком дёрнули куда-то в сторону.

Мимо нас, буквально в паре вершков прошла группа людей. От них ощущался маленький ветерок. И говорили они на славянском языке с акцентом. Кажется, нас ждёт приключение!

Примечания по главе:

дон* — раньше славяне реку, силы дающую, называли доном и селились по её берегам. Лоно дона — Лондон, Посейдон — по эту реку и т.д.

мара* — иллюзия, мираж. (Даль) ж. мана, блазнь, морок, морока, наваждение, обаяние; греза, мечта; призрак, привидение, обман чувств и самый призрак.

Сто долей* — около 2 секунд.

Свезда* — свет земель дающая (упростили до "звезда" для лучшего звучания).

Глава 16

Мимо нас прошествовала группа людей с газовыми лампами. Как нас не заметили — не знаю. Сердце моё ушло в пятки, ведь опасность казалась такой близкой.Судя по выправке — военные. Вот только не наши, хотя форма местная. Что-то неуловимое и чужое имелось. Я бы сказала, английское, хотя их военных не видела. Интересно, а мы с Ли тоже выделяемся на фоне англичан? Хотя, мы ведь используем обереги, люди не должны обращать внимание. Да и по легенде я из Франции прибыла, а люди там чуточку иные.

Ли перестал прижимать меня к стене, но руку не отпустил, утаскивая за собою. Двигались мы бесшумно. Уже попривыкли ко мраку. Вот только не в противоположную от этих людей сторону, а за ними.

Они разматывали шнур за собою. Фитиль! Но как, кто, зачем? Я не понимала.

— Вы увеены, что пъомышленный секто не постъадает? — гнусаво спросил низкий толстяк.

— Второй, проверь! — велел другой человек по-английски.

Какой-то щуплый тип развернул карту.

— Заряды установили верно!

Ли сжал мою руку, после чего мы вдруг оказались за спиной того типа с картой, а через мгновение перенеслись в другое место.

— Цепь разомкнуть сможешь? — спросил супруг, отпуская меня и показывая на трос.

— Да, я справлюсь.

— Иди потом в сторону сердца города. — Я займусь остальными точками.

Я кивнула, доставая шашку. Ли уже исчез.

Нельзя было допустить опасности. Я тоже видела карту и места зарядов. Того мгновения хватило, чтобы её запомнить. Ли поручил мне ещё две точки, поэтому нельзя терять ни одного сига.

Перерезав фитиль, я отрезала его солидный кусок, чтобы связать точно не вышло. И побежала в нужную сторону. Ли же собирался успеть в десяток точек. Бедная его голова.

Через сколько времени злодеи соберутся привести в исполнение задумку, я не знала. Нужно успеть во что бы то ни стало!

На последней точке возникли трудности в виде двух головорезов. С трудом успела притормозить. Прикинула, что делать. Отвлечь их не выйдет, мне ведь всё равно нужно перерезать фитиль. А значит, придётся вступать в схватку. Жаль, платья нет. Но проволока оставалась при мне. Сглотнула. Подкрасться бесшумно? Попробовать успеть нажать на сонную артерию? Я готова, диплом ведь получила! Да и Ли меня готовил, отрабатывая боевой опыт! Правда, он мельче этих двоих, но он — мастер своего дела.

Сняла с себя юбку, а затем вообще всю одежду. Вокруг талии закрепила пояс. Шашку всунула за спину, прикрепив к поясу.

Расклешённую и разрезанную до пояса юбку натянула на голое тело на шею. Ох, страшно-то как! У меня будет совсем мало времени, пока эти бугаи среагируют.

— Привет, мальчики! — сказала я по-французски, вылезая из своего укрытия. — Вы не подскажете, где тут выход, а то я заблудилась?

— Стой, где стоишь, — сказал один здоровяк по-английски.

— Что вы сказали? — продолжила играть легкомысленную женщину я, делая шаг вперёд.— Подойти?

От моего движения юбка всколыхнулась, приоткрывая голое тело.

В свете лампы, стоящей на полу, видно было не очень хорошо, поэтому я оценивала приближающегося соперника.

Тот не заставил себя ждать. Холодок пробежал по спине. Откинул полы моего одеяния, оценивая открывшийся вид. Но не успела его рука полапать объект внимания, как я нанесла рукоятью шашки удар в кадык. Затем в самую болезненную точку у мужчин, а когда он упал на колени, металлическим носком своего сапога в солнечное сплетение.

Успела перекувыркнуться прежде, чем надо мной просвистел метательный нож, сократив расстояние вдвое до второго врага. Он же схватился за кобуру, одним движением достал огнестрельное оружие и и выстрелил. Я едва успела увернуться, подсекая его шашкой: вначале ноги, а затем кисть с огнестрелкой.

Это не моё первое нанесение повреждения. Травмы были на тренировках, были и на выпускном испытании.

Но глядеть на жертву я не стала. Фитиль!

Он уже горел. Кувырок, удар! А потом затоптать искру, отрезать кусок бечёвки!

Успела!

До меня донеслась ругань жертвы. Похоже, придётся добить, чтоб не мучился!

Сглотнула подступивший ком. С шашки капала кровь. Не думать об этом! Но было поздно! Сердце стучало в ушах. Перед глазами поплыло.

Жертва истекает кровью. В голове звучат слова отца: "Не убей без необходимости!"

Я не убила, но жертва умрёт. Значит, убью. Сколько жертв будет, если я оставлю этого мужчину жить?

Судить его имею ли право? Он враг, не только мой. Он хотел уничтожить этот город. Город, в котором я столько лет прожила, полюбила, в котором сейчас около леодра людей!

Пошевелился первый мой соперник. Что мне делать?

Если их оставить вживых, как знать, может, они сумеют восстановить фитиль.

Руки дрожали. Сложный выбор!

И сделала совсем не то, о чём задумывалась изначально. Оторвала кусок юбки да стала оказывать первую помощь тому, кто истекал кровью да уже был без сознания.

Ну не изверг же я! Говорят, если отсечённые конечности пришить, то они приживутся. Сложная операция, я всё же не лекарь, хотя и к такому повороту должна быть готова. Отринув все чувства, я вернулась к своей одежде, быстро натянула шаровары и сорочку, взяла рюкзачок, с которым здесь не расставалась, достала аптечку и начала операцию.

Можно было б воспользоваться целительскими способностями, но я не хотела показывать магию этим двоим. Поэтому с помощью волшбы состыковывала части рук и шила. Темно, света фонаря недостаточно, но я всё видела.

Не знаю, сколько длилась операция, но за это время взрыва не произошло. Второй здоровяк, которого сразу вырубила, пришёл в себя, но его сразу предупредила, что убью, не раздумывая, и уже лечить не буду.

Он и не совался. Что-то говорил, но я почти не слушала. Операция требовала моего безраздельного внимания, хотя и о безопасности забывать не стоило.

Ли ворвался в моё пространство. Я это просто почувствовала, что он, но ничего не сказал. Просто сел вдоль стеночки. Голова у него болит, наверняка просто раскалывается.

— Забирайте своего приятеля и проваливайте! И чтобы вас здесь больше никогда не видели! — сказала я так, чтобы слышал второй тип.

— Благодарю, — вдруг сказал первый громила. — Вы спасли моего брата. Он сможет ходить?

— Сможет, если дать ранам затянуться, а переломам срастись. Ему нужно несколько месяцев. Повязки следует менять каждые два дня, — сказав, чем обрабатывать, я села на пол, вытирая испарину. — Как вы здесь оказались?

Я уже разговаривала по-английски, ведь, как поняла, это был их родной язык. Постепенно слово за слово вытянула все сведения. Ли кивнул.

— Свободны! — сказала им.

— Вы нас даже не арестуете? — удивился почти не пострадавший противник.

— Следовало б, — подал голос супруг. — Но, так и быть, за помощь в расследовании — не стану.

Лицо жертвы моего нападения перекосило. Не ожидал, что я не одна? Вот только возразить нечего! Молча взял своего брата на руки и понёс по направлению из города, фонарём освещая путь. Мир погрузился во тьму.

Чувствовала на себе липкую кровь. Надо помыться! Но это всё мелочи жизни.

— Ли, пойдём домой?

Подошла к нему, присела на корточки. Слабо могу представить, каково ему сейчас.

Молчит. Если б не его дыхание, подумала, что это мара, и его здесь уже нет.

Присела на корточки.

— Ли, уцепись, пожалуйста.

— Нет.

— Не упирайся. Просто уцепись, — сказала мягко и несколько устало. Сил на споры не имелось.

Обнял меня. Я, правда, попыталась встать с грузом на спине, но не смогла. Слишком тяжёл, или я так ослабла. А так и не скажешь, что в нём больше шести пудов*. Сделала ещё одну попытку, и ещё.

— Ли, прости, — сдалась я.

А потом пространство сменилось на нашу квартиру.

Хотела возмутиться, да толку ж! Уже сделал. Пошла отмываться. Когда забралась голышом в постель, супруг просто спал. Вспомнился тот первый день, когда произошла помолвка. Он просил меня побыть рядом.

Раздеть ли? Или лучше не беспокоить?

Влезла ему под бок. Время заканчивалось. Мы так и не стали супругами во всех смыслах. Дни насыщенные. Боимся не успеть. Не до ласк. Потёрлась о него.

— Лира, ты — моя жена. Во всех смыслах, — прошептал он на ухо. — А ласки... — его рука скользнула по моей груди. — Давай подождём?

— Чего?

— Сейчас не время делать деток, Котёнок.

— Да, но...

— Твоя сила завязана на моей.

Он развернул меня к себе лицом. Поцеловал.

Пьёт. Хорошо!

Когда напился, я тоже испила его силу.

— У нас с тобой будут замечательные малыши. Семеро, — прошептал он. — Но не сейчас.

— Как твоя голова?

— Жить буду. А теперь спать!

Я положила голову ему на грудь и под мерный стук его сердца уснула.

С утра Ли встал раньше меня и уже занялся готовкой, о чём говорили вкусные запахи и тихое радио. Разобрать, о чём говорилось в новостях, не удалось.

Полноценно домашней стряпнёй питаться удавалось лишь на завтрак. Потом мы часто забывали вообще поесть или что-то перехватывали по дороге. Даже в харчевнях выбор блюд поубавился. Внешне люди оставались спокойны, вот только детей в городе больше не было. Редко когда встречалась нам улыбающаяся молодёжь. Развлекательные места тоже закрылись.

Я же старалась ловить каждое мгновение, радоваться солнышку, тому, что живу. Вот и сейчас улыбалась, глядя на супруга в переднике, суетящегося у плиты в женской косынке. Ну а что — волосы надо подбирать независимо от того, мужчина ты или женщина.

— Доброе утро, Котёнок! — поздоровался он, не обращая внимания на мой внешний вид — состоящий из единственного одеяния — простыни. — Завтрак готов!

— Доброе! — подошла к нему и поцеловала, обвивая его шею. — Я мигом!

— Давай, надо собираться! — он не дал мне ускользнуть сразу же, привлекая к себе и тоже целуя. Здесь мы могли быть собой. И наше время почти заканчивалось. Порою хотелось на всё плюнуть, и остаться здесь, в нашем городе, навсегда. Возможно, выживать как-то, зато не придётся притворяться.

— Ли, может, останемся здесь?

— Нет.

— Но почему? А как же: с милым и в шалаше рай?

— Мы должны думать не о здесь и сейчас. А о будущем. Понимаю, Котёнок, сложно, но что поделать? И оденься, соблазнительница моя.

— Ты совсем не глядишь на меня, — пожаловалась ему обиженно.

В ответ он снял с меня простыню, провёл руками по изгибам и выступам.

— Нам нельзя! — сказал он довольно холодно. — Ты ведь видела, что будет твориться в Европе. Себя защитить ты сможешь, а дитя наше? — Он знал, куда надавить. — Я тебя люблю, Лира, — прошептал едва слышно. — И стараюсь показывать это каждый миг поступками, а не словами.

— Ты проявлял интерес до того, как я перестала сопротивляться нашему союзу, — возразила я тихо.

— Тогда мы не знали, сколько времени нам осталось, — пояснил он своё сдерживание сейчас.

Я лишь грустно вздохнула.

— Мне кажется, что как только я сдалась, смирилась с нашим союзом, то перестала быть тебе интересной, — призналась в своих чувствах.

В ответ Ли сгрёб меня в объятия, и больше не было в нём нежности. Лишь страсть. Усадил меня на стол и целовал, желая обладать. В голове помутилось. Связно мыслить не получалось. Лишь отдаваться его порыву, отвечать на поцелуи, прикосновения. Остановился он лишь тогда, когда по кухне расползся запах гари, за миг до того, как...

— Видишь? Не судьба... — сказал он, опуская глаза, отстраняясь и отключая плиту.

— Я не буду об этом жалеть, — ответила, краснея и спрыгивая со стола. Подхватила простыню и убежала в банную приводить себя в порядок.

Значит, я вызываю в нём желание, о чём сообщило его мужское достоинство. Он хорошо умеет управлять собственным телом и скрывать свои хотелки.

За завтраком, поедая подгорелую кашу, мы разговаривали. Я огорчилась, что места с нужным знаком не посетили.

— Я проверил два места, пока перемещался и обезвреживал город — никаких следов той женщины. Так что спи спокойно. Думаю, твоя тревога была вызвана именно тем, что там затевалось в настоящем. Нас вели Предки.

— Скорее всего ты прав, но видение ведь не с пустого места вызвано. А значит, ещё произойдёт.

— Раз показали тебе, значит, сможем помочь ей, — спокойно ответил Ли.

— Ли, скажи, ты убил злодеев?

— Я вызвал наряд. Тот картавый англиец ушёл, наёмников удалось задержать. Сегодня-завтра их казнят. Вытянут всё, что смогут из них.

— А те двое, что мы отпустили?

— За ними последят, но ты должна понимать, что сейчас нет людей этим заниматься. В подземелья установят дополнительную защиту. Всех путешественников выгонят за границу, это всё, что сейчас можно сделать. На большее рассчитывать не стоит.

— У нас осталось два дня нашего медового месяца... И нужно возвращаться, — грустно вздохнула я.

— Нужно, — вздохнул Ли.

— А мы можем хоть иногда сюда, домой, приходить, до того, как?.. — во мне загорелась надежда.

— Придётся. Ты изучила, что тебе нужно?

— Решила кофейню открыть. Да и благотворительностью заниматься будет легче. — Мы не можем забрать продуктов больше, чем уже взяли.

— Да, но деньги ведь взять можем. И закупиться в Англии.

— Это да.

— А покупка продуктов не вызовет вопросов, если я собираюсь открыть кофейню для знати.

— Умница! — похвалил супруг. Стало так приятно. — Тебе придётся нанять повара.

— Да. К слову сказать, Тоня собирается ресторан открыть поблизости.

— Тоня не может.

— Почему?

— Вдовой она не является. Не замужем. Поэтому толку не будет.

Мда. Об этом мы с ней как-то не подумали.

— Что ж, мне всем заниматься?

— Тебе. А Тоня пусть помогает. Но, боюсь, придётся отдать в качестве приданого ресторан.

Я вздохнула. Да, вопрос с замужеством стоял ребром. Пойдёт ли отец на такой союз? Ведь теперь он в ответе за Тоню.

— Отец собирается паровыми котлами заняться с Андеем.

— Хорошо. Оборудование, надеюсь, он успеет себе поставить.

— Он не смеет надеяться на твою помощь. Не хочет просить. И так слишком многое на тебе висит.

— Пусть выкупает площади под завод. Как только, так сразу... Надеюсь, что успеем за одну ходку всё сделать. Ты посмотри пока наше оборудование. Может, что сгодится, не привлекающее внимание.

— Посудомойки? Кофемашины?

— Хорошо. Но сперва тебе придётся их изобрести заново и запатентовать.

— На твоё имя?

— Нет, на своё. Лизетт Уитворт.

— Наши не обидятся?

— Посмотри, как работает, но придумай своё. Я сделаю в своём цеху.

— А электричество?

— Пока паровым способом.

Я погрустнела. Деревья переводить...

— Милая, нельзя привлекать внимание. Европейцы ещё не изобрели электричество. А наш способ им не подходит. Придётся ждать.

Вновь вздохнула. Ли уже встал из-за стола, а я забрала посуду, чтобы помыть. Посудомойка в маленькой квартире не была предусмотрена, а он готовил.

— Я ухожу в Лондон. Ты со мной или как? — спросил он, обнимая меня за талию.

— С тобой. Надо присмотреть место под кофейню где-то в центре с имеющимися помещениями для ресторана и склада.

— Хорошо. Тогда переодевайся. Чёрные платья больше не подходят, — сказал Ли, покидая стряпчую.

В нашей квартире была почти полностью заставлена гостиная множеством разнообразных нарядов, которые мне пришлось заказывать самой на предприятии пошива одежды. Ли этим больше не занимался, а доверять свой гардероб англичанам не хотелось с их кринолином да корсетами.

Быстро переодевшись в коричневое дорожное платье, нацепив парик, я покрутилась немного у зеркала, осталась довольна внешним видом, да примотала кинжал к бедру.

— Опасная женщина! — сообщил Ли, подходя сзади. — Так парик и будешь носить?

— Меньше шансов подцепить вшей. Представляешь, они едят ртуть, чтобы их вывести, — пожаловалась я.

— Кошмар! — искренне возмутился муж. Я когда узнала, пребывала долгое время в шоке. Ли же задумчиво протянул: — Похоже, надо ещё и такое лекарство предусмотреть.

— Угу.

— Ладно. Ты готова? — переключил внимание он.

— Да.

— Каково на дворе?

— Рассчитать прогноз прямо сейчас?

— Ну так у меня личный метеоролог. Пока спутники есть, давай, быстренько сваргань!

Я запросила на браслет данные со спутника, как метеоролог с дипломом уже имела доступ к таким данным. Взяла бумажку и стала высчитывать. Через минуту сообщила прогноз:

— Дождь через два часа и до вечера.

— А без спутника рассчитать сможешь?

— В Англии, находясь здесь?

— Там, увидев небо над собой.

— Приблизительный. Ошибка может составить четвертичную вероятность.

— Никуда не годится!

— Без данных с зондов как это сделать? Облака и фронты постоянно меняют своё направление. Ветра может и не быть в момент расчёта, а спустя час налететь. Поэтому и берут данные с зондов или спутников, чтобы хоть какой-то зрительный охват местности был.

— Ладно уж, скидывай свой прогноз в общую сеть, — фыркнул Ли. Обнял за талию и, дождавшись, как я выполню его указания, перенёс нас в знакомую цирюльню.

Мы вошли в общий зал салона со стороны двора, вдруг у знакомца посетители, но и так, чтобы с улицы нас не увидели.

— Жозеф, здравствуй! — поздоровался Ли по-французски, отодвигая занавески.

— Лизетт! — обрадовался француз, не обращая внимания на приветствие Ли, тут же полез ко мне обниматься, но муж преградил ему путь.

— Не нарушай приличия! Лизетт теперь замужняя дама! — сказал Ли.

Жозеф нехотя ограничился поцелуем тыльной стороны ладони.

— Что вас привело в мою скромную цирюльню? Побрить вас, Джозеф? — спросил француз.

Только сейчас обратила внимание на созвучность их имён.

— Да, пожалуй, — муж сел в кресло.

— А вам, Лизетт, чем могу быть полезным? — обратился "земляк".

— Оцени мой внешний вид.

— Вы очаровательны, миссис Уитворт. Даже не знаю, что ваш скромный слуга может сделать, чтобы не испортить вашу красоту, — от его слов я покраснела. Муж не говорил таких лестных слов. Хотя, мне, наверное, как и всякой женщине, было бы приятно.

Меж тем цирюльник намыливал Ли и уже взял бритву, похожую на нож. Я отвернулась, не в силах на это смотреть. Ни на то, как близко к горлу находится лезвие, ни на то, как так нравившиеся мне бородку и усы собираются сбривать.

Чтобы отвлечь себя, стала расспрашивать про места, которые можно выкупить. Жозеф посоветовал несколько, у хозяев которых дела шли плохо. Следовало пообщаться с ними уже сегодня.

Жаль было тратить целый день на Англию, но Ли пообещал, что этот день отпуска как-нибудь скомпенсируем. И хотя ему верила безоговорочно, это "как-нибудь" беспокоило не на шутку.

Пока ехали в наёмной карете, сообщила Ли "приятную" новость о поступке настоящего Уитворта в день свадьбы.

— Кобель! — выругался он.

— И как ты себя будешь теперь вести? — спросила предельно тихо.

— Как и раньше.

— А как объяснишь своё поведение? — не унималась я.

— Разве я должен кому-то что-то объяснять?

— Хорошо, как ты объяснишь себе и мне странное поведение «жениха»?

— Сорвался перед клятвой. Верность Лизетт до клятвы Джозеф ведь не обещал. К тому же, ты могла бы и промолчать. Согласись, могла бы. Но слово — не воробей.

— А мы можем и забыть это странное недоразумение моим разрешением заняться тебе своим бизнесом, — вся беседа велась на английском.

Я улыбнулась. Выкрутился!

— Значит, мой муж, вы позволите мне открыть кофейню и ресторан?

Ли показно закатил глаза.

— Позволяю.

Я прижалась к нему.

— Благодарю, дорогой!

— Ну-ну, дорогая, соблюдайте приличия! — наигранно отстранился он.

Кажется, не так уж всё и плохо! А эта игра — может быть даже забавной и приносить удовольствие!

Примечания по главе:

пуд* — 16 килограмм.

Глава 17

Два дня пролетели быстро. Отпуск закончился, если можно было его так назвать. С Ли мы каждый день ездили в Лондон. Каждый по своему делу. Бросили все силы на открытие своих дел. Нужно успеть до катастрофы!

Вот и крутились, как белка в колесе. Нужные мне помещения муж выкупил, отец с Андеем тоже пропадал в Англии целыми днями. Встречались мы лишь вечером за ужином, точнее у англичан он обедом назывался. Лишь мачеха дома сидела. Общалась с Луизой и Джейн, иногда Джозефом старшим.

Предо мною слуги бегали и старались угодить. Но если Мари пыталась, как мне казалось, лишь из-за чувства вины, то остальным просто пришлись по душе мои изменения. Да и я уговорила супруга разрешить слугам жениться. Единственное условие имелось — преданность, верность. И муж брал с них эту клятву, волшебную, правда, они сами об этом не знали, вот только нарушить уже не могли.

В кофейне я закупила нужное оборудование, установила магическую защиту от пожара и остальных возможных неприятностей. С людьми обращалась по-человечески. Меня уважали. Платила людям не сильно много, зато честно, раз в седмицу. Люди ко мне тянулись, порою целыми семьями, даже детей приводили работать.

Поначалу отказывала им, но меня умоляли со слезами на глазах. Приходилось брать. Просто в остальных местах люди на износ трудились. Мёрли как мухи.

В итоге пришла к тому, что на меня и Тоню — теперь её звали Тоинет — работали женщины и дети, а мужчины — на Джозефа или моего отца. Его теперь звали Михель, а сводного брата — Андрэ.

В замке же мы лишь ночевали. С Ли почти не общались. Делились новостями местными, а вот о Тартарии лишь слухами. Началась война. Газеты писали про неё. Но вскоре мужчины перестали обсуждать политику, потому как мачеха бледнела и падала в обморок, услышав о жертвах. Да и мы с Тоней не могли спокойно слушать.

Как-то вечером приехала раньше обычного к супругу. Сердце болело. Меня на завод пропустили, ведь я часто забирала Ли в последнее время, чуть ли не силком вытаскивая среди ночи.

— Время заканчивается. Ты обещал, помнишь? — ворвалась я к нему в кабинет.

— Помню, но не сейчас.

— Джозеф, прошу? — я готова была расплакаться.

Ли проводил меня в свой кабинет и велел нас не тревожить, что бы ни случилось.

— Милая, я не доделал дела. И сегодня ну никак не могу.

— А когда? Завтра? — завтра ведь будет то же самое. Он старался всё успеть, но времени почти не осталось. — Перенеси меня и доделывай свои дела.

— Я не могу. Ты ведь знаешь, как это важно?

— Ты себя совсем не щадишь.

— Я тружусь на благо нашей семьи, если ты не заметила.

— Я — тоже.

Ли промолчал.

Мы в последний месяц работали на износ. Многого добились. Я скупила очень много продуктов, которые складывались на подземном складе. И хоть Ли ничего не говорил, но иногда проскальзывало недовольство, что я, в отличие от него, делаю это не для семьи, а для людей, чужих людей, в то время, как наши будут голодать, выживать, как могут, и доброй тёти для них уже не сыщешь. И будь он выспавшимся, никогда б такого не сказал. Но он спал по два-три часа в сутки.

Я подошла, обвила его шею руками, заглянула в эти любимые тёмно-зелёные глаза.

— Ли, я тебя сильно-сильно люблю. Но я должна там быть. Сегодня!

Дверь распахнулась.

— Я же сказал, не беспокоить меня! — вспылил Ли.

Но на пороге стояла Тоня.

— Я пытался остановить мадемуазель, но не смог! — оправдывался Уил — один из рабочих.

— Хорошо, Уил. Я сам провожу дам! — и Ли ясно дал понять, что выпроваживает нас.

На дворе уже стемнело.

Нас погрузили в карету с кучером и та тронулась.

— Дамы, вы что творите? — Ли и сам втиснулся внутрь.

— Мне тоже очень надо домой! — спокойно сказала Тоня.

Похоже, назревает скандал. Мои родственники уже допекли Ли. Его сейчас вообще трогать не стоило.

— Куда хотите?

— В храм, — сказала я.

Нас он взял за руки и перенёс. Тот самый храм, где мы поженились.

— Транспорт не ходит. Забирать вас откуда и когда?

Я, правда, не знала ответа на этот вопрос.

— Завтра. Из нашей квартиры.

— Хорошо. Завтра в это же время, — и он просто исчез. А я так ине поцеловала его и не дала ему испить.

К горлу подступил ком.

— Пойдём, пообщаемся с девочками? — предложила Тоня, желая отвлечь меня.

— А что ты хотела, Тонь? — всё же перемещение сестры в планы не входило. И пусть я сама не понимала, что хочу здесь делать, хотелось узнать, что руководило её поступком.

— Мы должны попробовать остановить атаку.

— Как ты себе это представляешь? — я не удивилась. Тоня на выдумки была горазда.

— Пойдём, вызовем народ и обсудим.

Тоня являлась стихийницей, в отличие от меня. И я, если честно, не представляла, что можно сделать. Да, наши военные построили валы, но это не остановит атаку из космоса. И, как я уже знала, стихийников у нас слишком мало. Вот только подруга в обсуждении плана действий не участвовала.

И пока она вызывала девочек из нашего училища, причём, как нашего потока, так и старшекурсниц, которые в этом году завершили обучение вместе с нами, но получили больше практики и знаний, чем мы, я пыталась обрисовать ситуацию.

— Лира, ты забываешь кое-что! — спокойно сказала подруга.

— Что же?

— Мы — волшебницы. Сколько нас на потоке? Двести человек? Если мы вложимся все, то не важно, каким даром владеем. Сила у нас от природы, по сути — единая. И я не могу бездействовать там, когда наши люди гибнут за нашу Родину. Они защищают наш тыл. Прекрасно! А мы постоим за наш город.

— Но их всех эвакуировали! Город пуст!

— Да? Но мы с тобой здесь! — она говорила так убеждённо.

Что, если это правда? Девочки вернулись, и мы можем постоять за свою Родину! Мы все — воины. Не важно, какого пола. Мы — казаки. Чувствуем природу, её силу, и можем ею управлять. И мы совершаем подвиги во славу Предков!

Ли! Сердце болезненно сжалось при одной мысли о нём.

На экранах стали появляться девочки. Говорила Тоня. Я же была мыслями далеко. С трудом отогнала мысли о супруге и вызвала своих подруг и не только. Всех, кого знала, когда-то училась.

И началось обсуждение. А ведь оставшееся время уже шло на часы. Осталось чуть больше суток.

В результате довольно-таки бурных споров, пришли к одному выводу. Защитить землю-Матушку мы не в состоянии. Нас слишком мало. Но мы можем отдать наши силы, способности Родине, чтобы она смогла устоять, возродиться, подобно женщине, из чьего лона рождается дитя. Взойдут новые всходы, если мы их сохраним, накроем своей силой. Сквозь сумрак пробиться сразу не удастся, но в конце концов выглянет солнышко, а пока мы попробуем взять всё, что оно нам позволит.

— Девочки, точно никто из вас не носит под сердцем дитя? — спросила я. — Если да — не нужно рисковать его жизнью и даром.

Несколько девочек потупили глазки.

— Эти дети тоже должны жить, и им придётся не сладко, нельзя их лишать дара, — сказала моя подруга-целитель Настя. Слова из её уст имели больше силы, чем мои.

— Хорошо!

— Значит, мы возвращаемся к супругам, — сказали несколько девочек и отключились.

— Что дальше? — спросила Дина.

— Нужно укрыться. Против ударов врагов и стихии нам не выстоять. А значит, нужно уйти в подземелья, — сказала девочка с пятого курса.

— Но сперва мы должны зарядиться от Ярилы, — сказала другая старшекурсница.

— Думаю, если есть возможность, нужно спуститься к источнику под храмом, — предложила я.

— Думаешь, у нас получится управлять силой источника?

— К слову! А вдруг выйдет? — сказал кто-то.

— Не все смогут добраться до храма.

— Но кто-то же сможет, — возразили некоторые.

Я вывела вид со спутника на активированные наши храмы. — Девочки, вот, глядите, что у нас выходит, — я показала им схему. Девочек в нашем городе больше не наблюдалось. Похоже, мы с Тоней здесь одни. Зато по стране было разбросано множество лучей-связей.

— Давайте так, — предложил кто-то. — Попробуем управлять источником и зарядить его, насколько возможно. А потом собранную энергию разливаем по земле, чтобы уберечь всё, что находится в ней.

На том и порешили. Остальные девочки, оставшиеся без храма поблизости, зарядившись с утра от солнышка, спускаются в подземелья и довольствуются лишь своей силою.

У меня оставалось меньше двух часов до восхода солнца.

Вряд ли я смогу явиться в назначенное время в нашу квартиру.

Будет ли Ли волноваться? Нужно предупредить его. Вот только, как? Даже если б я смогла связаться через храм с ним, это выдаст мою семью. Как бы в колдовстве не обвинили. Этого нельзя допустить. А доберусь ли в срок до дома — тоже не известно. И супруг, разыскивая меня, как бы не попал под удар.

Я собиралась выйти из храма, желая вдохнуть поглубже свежего воздуха. Правильно ли мы поступаем? Военные всё решили за нас, нашего мнения просто не спросили. Сейчас это наш выбор. Отчего только на душе скребутся кошки и глаза на мокром месте? Я ведь в храме, могу связаться с уже ушедшими в Вышний мир Предками.

Вышла из одной стороны храма, Яви, служащей для связи с живыми, и перешла в другую — в Славь — для связи с Предками.

Распустила волосы. Встала под куполом. Разулась, закрыла глаза.

"Здравствуй, Род мой! Обращаюсь к тебе за советом!" — и открыла свои мысли, не пытаясь их проговорить. Просто передав нужные образы нашего решения, моего беспокойства, своей любви к мужу.

И увидела картинку, как выхожу из храма.

— Благодарю! — сказала вслух и, обувшись, направилась в сторону выхода.

— Лира! — окрикнула Тоня.

— Тоня, будь здесь. Найди спуск к источнику. Я постараюсь успеть к восходу солнышка!

У входной двери меня ждала не оседланная лошадь. Мы поняли друг друга с одного взгляда. Она, кивнув головой, развернулась ко мне задом, а я с разбегу вскочила ей на спину. И мы помчались, словно ветер. Кобыла знала, куда направляться, а может, просто считывала мои мысли.

Город казался вымершим. Пустым, безлюдным, чистым и каким-то мёртвым. И даже кошек и птиц не было. Лишь цокот копыт по освещённой светильниками мостовой наполнял его единственными звуками.

Я не прощалась с городом, зная, что это не конец. Мы обязательно встретимся. Ехала улочками, стараясь запомнить его таким, как он был сейчас, вдыхая запах цветов, наслаждаясь летним теплом. У нас не было зимы почти на всех землях. Но теперь будет. И к этому тоже нужно привыкать.

Лошадь встала, показав, что приехали!

— Благодарю, лошадка, — я погладила её. — Ты меня подождёшь?

Она кивнула, радостно заржав.

— Хорошо.

Подъезд был пустым. Подъёмник не работал, хотя электричество пока имелось. Я забежала по лестнице на свой ярус. Вспомнила про то, что у меня нет ключей от квартиры.

Прислонилась обречённо к ней лбом. Ну что за невезуха!

И дверь открылась!

Окинула беглым взглядом нашу квартиру, в которой царил порядок, но она не казалась безжизненной, хотя комнатных растений здесь не было, а технику всю вывезли. Вещи в шкафу остались. Посуда, приборы, полотенца, картины на стенах. Но ничего личного, что указывало бы на владельца. Ни снимков, ни рисунков.

Я подошла к столу, высыпала на него соль.

И написала:

"Люблю. Надеюсь, мы ещё встретимся. Позаботься о людях и моих родных. И отоспись! Не жди меня".

Слёзы текли из глаз. И несколько упало в соль, будто создавая многоточие. Я прикоснулась к столу губами, оставляя отпечаток поцелуя.

Схватила из прихожей свой рюкзачок и захлопнула за собой дверь.

"Надеюсь, ты не станешь меня разыскивать завтра. Я прощалась. Сомневалась, что выкарабкаюсь. Поэтому обрубала концы. Завтра наш временный союз закончится, моей ли смертью или просто истечёт срок. Но это случится. А я хочу, чтобы ты был счастлив. Пожалуй, правильно, что мы так и не переступили черту," — обращалась я к мужу мысленно, хотя сомневалась, что он меня слышит.

У выхода из подъезда меня ждала лошадка. Небо уже светлело. Нельзя терять ни сига!

И через мгновение мы уже мчались по пустым улочкам, стараясь успеть до восхода. Казалось, мы стали одним целым, как воины или воительницы стародавних времён, умеющих сливаться сознанием со своим конём. Вот и сейчас я ощущала каждое движение лошадки, будто сама переставляла ноги, ударяя копытами о мостовую.

В храм я успела с первыми лучами солнца, поблагодарив свою спутницу. Пригласила её с собою, но она не пошла.

— Благодарю, — потрепала её за гриву, и побежала в храм. — Тоня!

— Лира, я здесь! — послышался голос из-под алтаря. Там оказался подпол. Я влетела внутрь, чуть не посчитав своими рёбрами ступеньки. Благо, вовремя совершила кувырок, но платье зацепилось за какой-то уступ, и от рывка порвалось.

Ладно уж, какая разница, какое теперь у меня платье.

— Лира! — услышала голос Ли. Сердце болезненно сжалось. Хотелось ответить, но горло сдавило спазмом. Изо рта не вырвалось ни звука.

— Уже тут, хорошо! — сказала сестрёнка и нажала на какой-то рычаг. Выход стал закрываться, погружая нас во мрак.

Может, показалось?

"Лира!" — голос Ли теперь звучал в моей голове.

Значит, не показалось.

Похоже, кто-то использует храм для связи. Если отвечу, установлю эту связь. Не поговорить напоследок?

"Ли, прости. Я должна быть здесь. Не вмешивайся!"

"Лира! Милая, где ты?" — и столько отчаяния в голосе.

"Там же, где и ты. В храме. Но тебе сюда нельзя!"

"Лира, что ты задумала?"

"Мы тоже можем быть полезны. Землю надо сохранить. Без нас это будет просто пустыня".

"Но ты... "

"Уходи, Ли. Позаботься о моей семье. Сейчас не должно быть мужчин в храме. И пусть не беспокоятся родители за нас с Тоней. Уходи!"

"Я люблю тебя!"

"И я тебя! Будь счастлив!"

"Только с тобой!"

"Ли, нашему союзу осталось меньше суток. Живи дальше!"

"Нет. Наш союз уже давно настоящий. Я буду ждать!"

Перед глазами мелькнуло видение, когда я стою на крыше дома культуры. А потом проваливаюсь вниз, в темноту.

"Хорошо. Жди на крыше дома культуры, но не сегодня и не завтра! И не суйся сюда,пока радиация здесь будет! Уходи!"

"Как скажешь, Котёнок!" — прошептал он.

Связь разорвалась.

Стало так тоскливо и одиноко, что хотелось выть вголос. Но я отогнала эти мысли. Пора явить любовь к нашей Родине, земле-Матушке, которая нас кормила, поила, одевала, позволяла жить. И, если потребуется, я с радостью умру за неё.

Света камней было достаточно, чтобы видеть. Спустившись под святилище, мы узрели сияние. Оно завораживало, переливаясь разными энергиями. Красиво!

Всё лишнее с тел мы сняли прежде, чем вошли с сестрёнкой в этот поток силы, сливаясь с ним. Храм не выстоит против атаки. И хоть видения того, что по нашему городу ударят атакой из космоса, у меня не было, сейчас я поняла, что это произойдёт. Иначе меня бы здесь просто не было. Нас с Тоней.

Мы дышали, с воздухом набирая в себя энергию. Слившись с источником, вливали в него эту силу, которая на выдохе впитывалась в землю, точно по сосудам бежала кровь, снабжая все органы кислородом и питательными веществами.

Так длилось вплоть до захода солнца, когда мы ощутили удар. Не здесь, но где-то на земле. Потом ещё и ещё. Мы накрыли нашей силой всю почву в городе и близлежащих землях, стараясь вложить все чувства любви, привязанности в эту защиту. А потом ударили по нам.

Световая волна оставляла на стенах выжженные тени деревьев, которых вскоре уже не было, кое-где не уцелели даже стены.

Промышленная часть города почти не пострадала. Уцелел и наш с супругом дом, и центр — место, где был дворец культуры, читальня и военное училище. Всё остальное превратилось в руины. Это последнее, что я видела перед тем, как погрузилась в спасительную темноту, не вынося уничтожающей всё боли.

Глава 18

...Спустя двадцать лет

Меня будто включили, возвращая в мир. Вокруг темнота, не видно ни зги. Я ослепла? Поначалу от такого предположения захлестнула паника. Я стала пытаться выбраться, нащупать стену или что-то подобное, но ничего не происходило. Всюду лишь пустота. Но, взяв себя в руки, я успокоилась. Дышу ведь хорошо, не задыхаюсь, ничего не давит, боли не ощущаю. И хоть не помню совсем ничего, но живу. А раз жива, значит, складывать лапки и умирать не планирую.

Как только это осознала, под ногами почувствовала холодную землю. Темнота вокруг меня немного развеялась, некоторые участки пространства стали более различимы, чем другие. Я смогла нащупать стену, и увидеть тень чего-то на полу. Стало зябко. Ощупала себя. Да я голая! На полу валялась груда тряпья, которую я кое-как натянула на себя. Если и стало теплее, то совсем чуть-чуть. А ещё на земле оказался рюкзачок. Порывшись в нём, нашла что-то сухое и длинное, но не особо твёрдое. Вытащив, попробовала языком. Это оказалось приятно. Голод тут же дал о себе знать. Поэтому я стала потихоньку откусывать, долго сосать полоску сушенного мяса. Она была солоноватой и сразу же захотелось пить.

Что-то я сомневалась, что найду в рюкзаке ещё и попить, но решила проверить. На самом дне, в куче трухи нащупала железную флягу. Вода имела неприятный затхлый вкус, поэтому сделала лишь пару глотков,чтобы смочить рот. Пора отсюда выбираться!

На стене заметила странный рисунок, затем ещё один. Цветочки какие-то, образующие стрелку. Ещё раз оглядев и ощупав пространство вокруг себя, нашла какие-то металлические украшения, а ещё кинжал. Сложила всё в рюкзак, за исключением оружия. Приятно лежит в руке. Куда его деть? Вроде бы вокруг безопасно, хотя, если я под землёй, то здесь могут обитать крысы. Опасно! Быстрое движение рук, и осознание, что я только что профессионально примотала кинжал к своей ноге куском тряпки. Довольно странно. Кто я?

Долго размышлять об этом не стала, вспомнить ничего не удалось. Задерживаться и разглядывать здесь нечего. Всё равно, ничего не видно. И я пошла в указанном направлении. Двигалась медленно, стараясь не расходовать много сил. Не знаю, сколько так шла, пару раз отдыхала, но стрелка вдруг изменилась на обратную. И что это значит? Неужели я заблудилась? Вернулась чуть назад, потом вперёд. Я шла правильно. А вот дальше путь менял направление. Может, это говорит о том, что нужно искать выход?

Обшарив стены, нащупала нишу. Но на этом мои подвиги закончились. Сделала глоток воды и перекусила. Лишь потом вновь продолжила обследовать нишу. Следующие действия вышли случайно, мои голова и руки встали в небольшие углубления и стена ниши стала отъезжать.

И как-то так вышло, что тело сделало кувырок назад, а через мгновение уже вновь передо мною была глухая стена. Подозрения подтвердились: у меня хорошая физическая подготовка. Не удивлюсь, если и оружием пользоваться умею.

Поплутав немного и не найдя никаких указателей, решила, что с меня хватит. Как там нужно из лабиринта выбираться? Не отпускать одну стену?

Приложив правую руку к стене, стала идти вдоль неё, пока та не упёрлась в очередную нишу. Кажется, я нашла выход!

Но радость оказалась преждевременной. Выйти я не смогла. Механизм просто не срабатывал, хотя уверенности в его наличие не поубавилось.

Так, нужно подумать! Я села, досталась вновь свою флягу и кусочек сушённого мяса, и принялась есть. Интересно, а очистить воду можно?

Прежде чем сделать глоток, постаралась представить вкус чистой воды. Осторожно попробовала. Вкусно! Затхлость отсутствовала, и я, чуть было, не выпила всю воду. С трудом оторвалась от горлышка.

Закончив с трапезой, начала рассматривать окружающие меня стены, двигаясь в противоположном направлении. Обнаружила какие-то вкрапления в кирпич. И там, где их заметила принялась ощупывать стену. Мои старания увенчались успехом. Один из кирпичей поддался, послышался тихий звук отъезжающей двери.

Внутри темно, хоть глаз выколи. Воздух же имел свежую примесь, будто ветерок гулял. Я глубоко вздохнула и закрыла глаза. Постаралась прочувствовать всё вокруг. Вот тут ящики с чем-то, похожем на консервы, здесь железные шкафы. Вскоре я хорошо ориентировалась без зрения, ещё до прикосновения зная, что внутри. Консервы имели встроенный нож, поэтому открывались легко. Но меня волновала вода. Прислушалась к ощущениям. Ага, вот здесь!

Это была огромная деревянная бочка, выше меня ростом, обитая сталью. Имелся и кран.

Прижалась к бочке, представляя там чистую воду, лишь после этого решилась наполнить свою флягу. Но этого оказалось мало. Если выбираться, нужно больше воды. Нашла ещё несколько фляг, которые тут же наполнила. В рюкзачок добавила консервы, посчитав бесполезной сырую крупу. Хотя... Ощущения кричали о том, что крупа частично варёная. Имелся и кран. Вот только куда наливать почему-то жидкую кашу? Я нажала на кран лишь слегка, стараясь не переводить продукты. Стояла, готовая подхватить в любое мгновение. И была вознаграждена пойманной железной миской с горячей варёной ароматной кашей. Железный чудо-шкаф выдал даже деревянную ложку. Как давно я не ела! А вкусив, ощутила, как слёзы текут из глаз, хотя их причину понять мне не удалось. Эта каша что-то напоминала, неуловимое, но знакомое. А когда взглянула сквозь слёзы, увидела красную нить вокруг себя. Замкнутое кольцо! Смахнув влагу, потеряла эту нить. Чудеса продолжаются!

Насытившись, убрала грязную посуду в появившуюся в шкафу нишу.

— Благодарю! — сказала вслух.

Подняла тяжёлый рюкзак, не желая с ним расставаться. Теперь бы в отхожее место сходить да выбраться наружу. Внутреннее зрение подсказало, что оба моих желания вполне осуществимы. Найти рычаг не составило труда. А за соседней дверью обнаружился проход.

По ощущениям прошло часа три, пока я нащупала выход. На этот раз стены не было, была просто земля или что-то подобное. Плотная, руками не разгрести. Пришлось вернуться в бункер.

Лопату нашла складную, военную. Присвоила её себе. И следующие дни провела в разгребании себе прохода на поверхность. Сколько времени прошло, я не знала. Но судя по тому, как я уставала и отдыхала продолжительно, дней тридцать. Благо, еды было вдосталь. Воздух свежий тоже поступал, хотя через вентиляцию выбраться не вышло. Проход оказался слишком узким, его отчасти тоже засыпало, да и шёл он отвесно вверх. Поэтому вернулась к выходу из бункера.

И вот, долгожданная свобода. Почти. Я увидела свет. Наконец-то! Поначалу он резал глаза, но вскоре я привыкла. И хоть лучи солнышка не добивали до меня, я их видела и трудилась в ускоренном режиме, понапрасну расходуя силы.

Правда, выбраться на поверхность удалось лишь через седмицу.

А вот там меня ждало разочарование. Степь. Голая, почти безжизненная. Кое-где кустики зелёные пробились и всё. Куда я попала? Всюду, куда простирался вгляд, наблюдалась такая картина. Ни птиц в небе, ни насекомых. Лишь нещадное солнце палит мне макушку. Небо голубое-голубое, а на нём ни облачка! И вот тут стало подкатывать отчаяние. Где я? Кто я? И зачем я тут? Оглядела себя — грязные руки, ничем не лучшую одежду и спутанные волосы. Расчёски у меня не было. Да и я так стремилась выбраться из подземелья, что волосами не занималась вовсе. Находиться под солнцем стало невыносимо, пришлось зайти обратно в прорытую нору.

Уходить куда-то далеко казалось небезопасным. И дело даже не в том, что солнце палило нещадно, просто сейчас я имею в запасе и еду, и питьё. А потом их не станет. Как выживать, если есть нечего?

Решила как следует отдохнуть, потом пойти на разведку. Идти в одну сторону до тех пор, пока не проголодаюсь. Потом поесть и возвращаться.

Так и поступила. До темноты успела обследовать только два направления. Причём, довольно странного, но в чём, я не сообразила.

На следующий день продолжила свои изыскания. Нигде и ничего. Странно.

Ладно, раз обычным способом ничего не выходит, попробуем внутренним зрением!

И я слилась с природой. Почувствовала землю-Матушку и её творения, подземные ходы, над ними слой почвы, а сверху нанос глины, ила. Ощутила и семена. Улыбнулась, купаясь в её силе. А потом меня будто вытолкнули в одну сторону. Я подключилась к реке, и она жаждала свободы.

"Хорошо, где ты хочешь течь?" — спросила её.

И Донец проложил себе новый путь, размывая препятствие в виде спресованных окаменевших деревьев. Поток воды уносился вместе со мною, прокладывая себе путь к морю. И лишь потом отпустил меня, весело засмеявшись. И вдоль берега начала оживать и пробиваться растительность.

Очнулась я лежащей на земле. Солнышко клонилось к закату. Кажется, я была рекою да землёю. Удивляться уже перестала. Но я так и не выяснила, куда мне идти. Хотя... Вспомнила, как поток Донца продолжил путь сквозь развалины. Значит, мне нужно на восток. Попробую добраться до реки завтра на рассвете. А сегодня соберу всё необходимое в дорогу.

Волосы расчесать пальцами не смогла. Так обидно было, хоть обстригай! Но лишить себя силы, связи с волшебством я просто не смогла. Волосы для женщин — это сила космоса. И в будущем материнстве они важны. Поэтому кое-как собрала их в пучок, завязала вокруг головы кусок подола и отправилась в путь.

Переход до реки занял целый день. Потом ещё два дня я спускалась вдоль реки. В воде нужды не было, а вот консервы заканчивались. Но я так и не дошла до развалин. Что я там забыла? Не знала. Вряд ли там живут люди. Но шла из последних сил. Что-то меня тянуло.

Река уже размыла развалины, и встретила меня безлюдная пустошь. Разве что вдоль реки появилась первая зелень. Сглотнула. Сюда я шла? Зачем?

Там была еда, а здесь что?

И тут увидела людей, в простой одежде, с цилиндрами на головах, чёрных жилетках да штанах. Вот только вместо радости ощутила страх. Внутри всё кричало: "Беги!", а разум отвечал: "Куда?".

Можно броситься в воду, но сил плыть у меня не осталось. Спрятаться негде. Я припала к земле в надежде, что меня не заметят. Но лучше бы замерла, притворившись деревом. Хотя и эта мысль казалась сейчас бредовой — ни деревца вокруг.

Группа людей направилась ко мне. Они разговаривали по-английски, вот только я их понимала, при этом чётко осознавая, что думала по-русски. Вскоре они окружили меня. Выхватили рюкзак. Я лишь успела достать кинжал.

— Хорошая милашка!

— Ещё и коготки выпустила!

— Грязная только!

— Ничего, помыть не долго!

— А можно и не мыть!

И когда очередной мужик протянул ко мне руки, я ударила его, ломая ногу в коленном суставе.

— Ах ты, дрянь!

Против толпы я не устояла, сил не было уворачиваться. И вскоре меня уже удерживало пять человек, задирая мне подол подобия юбки.

Нет!

Попробовать волшбу? Но англичане — христиане, а у них волшебство под запретом. Обвинят в колдовстве да на костёр! Хотя, неизвестно, что лучше — быть изнасилованной или сгореть заживо. Но последний расклад не отменяет первого.

— Так, что здесь происходит? — раздался холодный тихий голос, от которого поджилки затряслись ещё сильнее. Спрашивал на английском.

Толпа отпустила меня.

— Да тут... нищенка, — тут же спесь поубавилась. Трусы!

Прогремел выстрел, и тот тип, который только что открыл рот, а до того лапал меня, согнулся в три погибели.

— Простите, господин! — завыл кто-то.

— В следующий раз убью, как собаку! — пообещал этот самый господин.

Остальные просто разбежались, являя мне седого мужчину с бородой, на лошади и с огнестрельным оружием.

— И этот кусок мяса заберите! — кивнул он на раненого или убитого.

Я в ужасе схватила уже никому ненужный рюкзак, подняла свой кинжал. Сдаваться так просто не собиралась. Вот только сил, хотя бы, встать у меня не было.

Мужчина спрыгнул с лошади.

— Цела? — спросил по-английски.

Я не желала показывать то, что понимаю, о чём меня спрашивают. Поэтому изобразила непонимание и... страх.

Он протянул мне руку.

Благодарить я не спешила. Англиец — сделала вывод по одежде да говору. Богатей! Чего от них можно ждать? Дворяне... для них мы — лишь бесправные слуги. Откуда я это знала — не ведала. Просто знала.

— Можешь остаться здесь. И хоть предупреждение я сделал, сомневаюсь, что ещё какая-нибудь падаль не приблизится к тебе, — говорил он монотонно, безэмоционально. Но от его слов волосы шевелились на затылке. — Пойдём? — позвал он, делая жест рукой в свою сторону.

Не дождался моей реакции, сжал руку и потянул на себя. А потом схватил поперёк стана и взвалил, будто мешок, на лошадь. Я так и удерживала в одной руке рюкзак, а во второй — кинжал. Висеть в таком положении было неудобно, но моим мнением особо не интересовались. Старик же ловко запрыгнул на лошадь и припустил рысью.

Меня же всю дорогу "заботливо" придерживал, чтобы не свалилась или не удрала.

И хоть внутри всё кричало об опасности, решила, что против одного соперника проще выстоять, чем против своры.

Он остановился, но спускаться не стал.

— Ану, пошли работать! Чего уставились? Кто разрешал перекур? — сказал мой мучитель по-английски.

— Сэр Хьюз, — проблеял кто-то на том же языке. — Да мы тут... Нашли кое-что. Не знали, что делать, вот и вас ждём...

— Показывайте! — и он, не слезая с лошади, двинулся дальше.

То, что удалось разглядеть, называлось селем. Иначе как объяснить трубы завода, погружённого в грунт. Не закопали же их. Завод, металлургический, производящий рельсы для всего мира. Но торчащих из земли труб было как-то мало. Почему так решила? Не знаю. Чутьё?

Мужчина спрыгнул с лошади, оставил меня на ней, и ушёл в раскоп. Обзор на этом заканчивался. Пора делать ноги? Я пошевелилась, в итоге свалилась головой вниз. Благо, успела сделать хоть небольшой, но кувырок, больно ударившись пятой точкой. Встать я смогла лишь до сидячего положения. Голова кружилась. Отползти никуда не вышло. Больно даже пошевелиться. Надеюсь, позвоночник я не сломала.

В таком положении меня и застал Хьюз.

— Вы ещё здесь? Хорошо, что хватило ума не сбежать, — обращался он ко мне лишь на английском. — Поехали! — позвал он.

Но я не могла пошевелиться. И сейчас была б рада, если б он сам взял меня на руки и взвалил на лошадь.

— Мэм? — спросил англиец.

Возник порыв ответить, но вспомнила, что делаю вид, что не разумею его.

В итоге меня вновь сцапали в объятия и поместили на лошадь, правда, на этот раз сидя.

Тело ныло. Каждое движение скакуна отдавалось острой болью. Как бы перелома не было.

Пока ехали, я заглянула внутрь себя, постаралась направить энергию на исцеление, вот только энергии было мало. Но она мне нужна. Я потянула её из насыщенной красной ниточки — цвет та не поменяла, но нужное количество всё же достала. И пока мы ехали, тело восстановилось. Трещины полностью исцелились, хотя синяки и растяжения остались.

Меня привезли в какое-то низенькое здание без стёкол. У него не имелось дверей и входили мы через окно. Вначале я, затем этот старый мужчина.

Поднялись по лестнице на два яруса вверх, он отпер дверь. В подъезде было светло, чего не скажешь о квартире.

Окна забиты досками с дырками, через которые проникал солнечный свет. Его хватало, чтобы разглядеть битую мебель, мусор. Я не спешила входить, бегло осматриваясь в поисках путей к отступлению. Из квартиры вряд ли удастся сбежать.

— Иди сюда, — позвал мужчина, переступив порог. — Ты ведь голодна!

Он давил на больное. Сил бежать просто не было, а может, уже истосковалась по обществу. Я несмело переступила порог.

— Кто вы? — спросила по-русски, не желая выдавать своё знание английского. Пусть думает, что не знаю и не понимаю, о чём они говорят.

— Меня зовут Джон. Джон Хьюз. А тебя? — ответил он на русском, но с небольшим акцентом.

Я, правда, попыталась вспомнить. Но лишь пожала плечами.

— Тебе следует отмыться и переодеться.

Меня провели в маленькую комнатушку. Англиец снял с себя пиджак, а затем и рубашку, оставаясь лишь в портках. Тело его было в хорошей форме. Проступали бугры мышц. И не скажешь, что старик.

Стало мерзко. Что он задумал? Он повернулся ко мне и рывком разорвал мою одежду. Я напала, стараясь ударить по болевой точке, но он ловко увернулся, прижал меня к стене.

— Сопротивляешься, киска. Хорошо! Я люблю строптивых! — и такая похабная ухмылочка, что ощущения гадливости добавились.

Он вытащил из сжатого запястья кинжал и бросил за пределы комнатушки.

— Я бы оставил тебя одну, да ты на ногах не стоишь!

— Ч-ч-т-то в-вы себе п-позволяете?

— Я тебе полью, сама не сможешь помыться. Так что давай залезай в ванну, а то придётся мне тебя мыть.

Рассудила, что временно сделаю вид покорной овечки.

Поначалу я смущалась своей наготы и этого мужчины, но потом перестала замечать. Руки он ко мне не тянул, во всяком случае, пока. И я помылась. Волосы же так и остались узлом.

Он закутал меня в полотенце и позвал в одну из комнат выбрать наряд.

Одежда, на удивление, казалась добротной, такой приятной на ощупь, что я не могла не притронуться, получая эстетическое наслаждение. Заметила, как англиец глядит на меня и схватила первое попавшееся одеяние. Тёмно-синий костюм. Шаровары, расклешённая юбка, длинная сорочка. Внутри будто кто-то наматывал кишки. Всё сжалось, и так больно стало. Но я скинула полотенце и надела её.

— Что будем делать с твоими волосами? — спросил англиец.

Я непонимающе подняла на него взгляд.

— Отрежем коротко или расчёсывать будем?

За его предложение готова была убить.

— Второе! — буркнула, не подумав, что это придётся делать самой.

Но мужчина взял откуда-то гребень и подошёл ко мне.

— Садись, будем чесать твои косы!

— Кто ты? — прошептала я.

— А ты? — вернул он шпильку. — Кого-то ты мне напоминаешь... — задумчиво протянул он.

— Я? — задумавшись, я села на кровать. А англиец взялся за мои волосы. Кто же я?

Взгляд упал на покрывало, покрытое слоем пыли. Знакомое покрывало. Кажется, я знаю это место. Вон там стояла раньше сова-будильник, а вот здесь лежали мои украшения.

Я выдвинула ящик комода. Пусто!

Вздох разочарования вырвался сам собою. Ошиблась или просто тут некоторые вещи изменились?

— Пойдём, помоем голову? — предложил англиец.

А я встала и подошла к зеркалу. Светло-русые волосы спускались до пят. Лицо показалось знакомым.

— Пойдём. Правда, воды мало. Водопровод пока не провели. Но разводить вшей не стоит!

— У меня нет вшей! — возмутилась я.

— Да ну?

Я поплелась в банную. Почему он называет её ванной?

Кое-как помыв волосы, я замотала их полотенцем, чтобы оно впитало большую часть влаги.

Мне предложили поесть. Консервов. Но и им была рада.

Разговор не вязался, англиец не донимал. Поев, я пошла мыть посуду, вот только вода в кране отсутствовала. Всё это время за мной наблюдали.

— Ты — местная? Откуда ты? — завалил вопросами англиец.

Я пожала плечами.

— Что вам от меня нужно?

— Пока — ничего. А вечером — поглядим, — его слова звучали как приговор.

Я схватила нож, оказавшийся в доступности, стараясь, чтобы мой жест оказался незамеченным.

Мужчина ушёл и на какое-то время я о нём забыла. Всюду стояли подсвечники, и они здесь были чужими. Под высоким потолком висела электрическая люстра. Я щёлкнула выключателем. Ничего! Значит, ни света, ни воды. Я подошла к окну и выглянула во двор через небольшую дырочку, стараясь оглядеться. Напротив был ещё один дом, подобно этому, выглядевший несуразно, словно нижние этажи засыпало или замело да и дверей не наблюдалось. Входили так же, через разбитое окно. Вспомнила раскоп на заводе. Похоже, город просто откапывают.

Эта квартира показалась мне знакомой. Я прошлась по ней. Расстановка мебели, некоторые вещи нашлись на своих местах. Хотя... Это ведь типовая квартира. Под ней должна быть точно такая же.

Я, проверив периметр и убедившись, что Хьюза в квартире нет, тихонько выскользнула из неё. Спустилась на ярус ниже, оказавшись перед такой же дверью. Толкнула её. Здесь света было много, потому что окна никто не забивал. Но осколки валялись везде. На столе кучка земли или чего-то ещё. Я по битому стеклу подошла к окну вплотную. Чёрная земля. А то я хотела увидеть? Ещё раз всё осмотрела, но глаз ни за что не зацепился.

Эта квартира, казалось, пострадала сильнее. Типовая, такая же, как верхняя, но чужая. В шкафах было пусто, как и везде. Скорее всего, люди отсюда просто выехали. Но здесь можно остаться. Спрятаться от английца.

Решив так и поступить, я тихонько пробралась бетонными с мраморной отделкой ступенями, позволяющими ступать бесшумно, наверх, набила свой рюкзачок консервами, оказавшимися в одном из кухонных шкафчиков, наполнила две фляги водой, взяла запасной комплект одежды, мыло, и спустилась вниз, замкнувшись изнутри. Пробравшись по осколкам к окну, выглянула.

До земли было не так уж и высоко. При желании можно выпрыгнуть и даже не разбиться.

Теперь следовало прибраться. Я прочистила половой пылевсасыватель, но он не тянул воздух. Плохо. Тяги нет. Скорее всего забился. Ладно.

В кладовой нашла веник и совок, стала сметать мусор, прислушиваясь, то и дело, к звукам с улицы. Пока было тихо.

Прибравшись, выкинув всю пыль и осколки в мусороприёмник, присела отдохнуть, сняв старое полуистлевшее покрывало с дивана. Провела по своей фигуре рукой. Да, моя форма. Сидит как влитая, да и чувствую себя в ней удобно. Значит, в той квартире я раньше жила. Это мой город. Вот только города почти нет. Эта квартира была угловой, и окна, выходившие на соседнюю внешнюю стену, являли довольно унылый вид — пустоту.

Раньше там точно были здания. Дома. А теперь... Смахнула набежавшие слёзы. Неужто я рвалась именно сюда? Хотела посмотреть, как всё стало? Посмотрела. И что?

Куда теперь? Возвращаться к бункеру? Жить вновь под землёй, но в близкой доступности к еде? Провела вновь по одежде, тронула поредевшую косу. Ни помыться, ни причесаться. Нет, возвращаться не хочу.

Взяла свой рюкзачок и вывалила из него всё на стол. Среди трухи нашла крестик, браслет. Натянула их по привычке. Значит, мои.

Воровать и дальше еду у англичанина? Он спас меня от тех нелюдей. И такая моя благодарность? А какая она должна быть? Но я даже на словах не поблагодарила.

Совесть меня замучила. Пришлось идти в ту квартиру и наводить порядок. В шкафу нашла крупу. Плита не работала, поэтому я просто залила крупу водой и поставила на столе, куда из верхнего кусочка окна проникало солнышко. Крупа воду впитает, а солнышко подогреет, если успеет. А сверху поставила банку тушёнки.

Лишь после этого поспешила удрать, пока не поздно, заметив вдалеке всадника и тучу пыли.

Глава 19

Звукоизоляция квартир была отменная, да и звук через открытые окна сверху не проникал. Поэтому рассчитывать на бурную реакцию на моё отсутствие не приходилось. Я затаилась у своей двери, наблюдая через специальное отверстие за происходящим в подъезде. Вскоре англичанин показался в поле видимости. Прошёл мимо. Я ждала до самого вечера у двери, надеясь хоть на какую-то реакцию со стороны Хьюза. Не дождалась. Спускаться он не спускался. Ладно. Отправилась спать. В постели оказалось неуютно. Чего-то не хватало. Во всяком случае, не постельного белья.

Сон не шёл. Я долгое время сидела у окна, глядя на звёзды. Странные звёзды. Мимо проплывали облака. Завтра будет дождь. С чего так решила, я не знала.

Но прохладный ветер облегчения не принёс.

Я выбралась из квартиры, не в силах усидеть на месте. Решила прогуляться. Ага, до квартиры Хьюза. Нет! До своей квартиры, поправила себя. Когда толкала дверь, ни на что особо не рассчитывала. Но та поддалась.

Поколебавшись пару мгновений, я всё же осторожно переступила порог. Темно, за исключением одной комнаты. Спальни.

Здесь оказалось спокойнее. Сразу ощутила себя дома.

Села в гостинной на диван, свернулась клубочком. Вдохнула родной запах. Слёзы не заставили себя ждать.

Немного поплакав не заметила, как уснула.

Проснулась утром. В сумраке. За окном барабанил дождь, с особой силой стуча по доскам. На мне обнаружилось одеяло, кем-то заботливо накинутое. Значит, про ночную гостью знает. Плохо. Просто сбежать не выйдет. За мной могут проследить. Выдавать своё укрытие не стоит.

Хьюза не было дома. Зато на столе обнаружилась записка, написанная на бумаге:

"Поешь. Благодарю за ужин".

Я вздохнула. Ощущаю себя дикаркой, которую пытаются приручить. Ничего хорошего из этого точно не выйдет.

Но от еды отказываться не стала. Остатки каши с тушёнкой. Рука дрожала. По щекам вновь текли слёзы. Есть не смогла. Ныло внутри, но не могла понять, от чего. Оставаться здесь я больше не смогла. Чтобы не выдавать своё укрытие, забралась на крышу дома, сбив замок с люка. Металлическая крыша местами прохудилась, но не в этом крыле, где находились наши квартиры. Грустно улыбнулась. Какая ирония! Села у чердачного окна, открыв его, наблюдая за каплями дождя.

Дыхнуло прохладой, и стало зябко. Бр, меня передёрнуло. Но возвращаться за тем же одеялом или одеждой не стала. Ничего не делать оказалось скучно. Наблюдать долго за каплями и грустить — тоже. Поэтому стала медитировать, представляя себя этими каплями, которые проникают в землю и поливают просыпающиеся растения. С высоты дома можно было оглядеть то, что осталось от города. Совсем немного: несколько домов рядом с этим, шпиль какой-то башни и... дворец культуры.

Я подскочила, ведомая какой-то внутренней памятью. Бегом спустилась на два пролёта и встретилась с Хьюзом.

— Куда-то торопишься? — спросил холодно.

Хотела его обойти, но он преградил мне дорогу.

— Да, тороплюсь!

Но дорогу мне не дали.

— У меня были планы на вечер... Я тебя ждал.

По спине пробежал холодок.

— И я пришла! — захотелось возразить. А ещё... сбежать!

— Пустите меня!

— Там дождь! Грунт мокрый, выходить запрещено!

— Почему?

— Потому что я так сказал!

— Вы? А вы кто — царь или бог?

Он сделал шаг ко мне, но я поднырнула под руку и побежала через несколько ступенек вниз, туда, к выходу! Заметила знакомое окно, через которое мы входили и выпрыгнула из него.

Вот только угодила в грязевую ловушку. Вытащить, хотя бы, ногу оказалось не под силу.

Что за жизнь?

Чем больше пыталась выкарабкаться, тем сильнее увязала.

Но позвать на помощь, значило оказаться в долгу. Непозволительная роскошь!

Сдалась я через десять частей.

— Помогите!

— Не слышу! — нагло заявил англичанин.

— Помогите!

— А где элементарная вежливость?

Я стиснула зубы. Он начинал бесить.

Не буду просить. Лучше умру здесь! Но тут взгляд упал на торчащий купол дома культуры.

— Пожалуйста, помогите! — выдавила я из себя.

— Давай руку, — он протянул мне свою в перчатке.

Я ухватилась за неё. Сжал крепко. А потом рывком вытащил. Вот только мои сапоги остались в грязи!

— Не вздумай! — предупредил Хьюз.

Я бросила взгляд на свои босые ноги. Мои сапоги! Сафьяновые! Но повторно вряд ли будут меня вытаскивать. А по холодному бетонному или мраморному полу ходить...

Я вздохнула и пошла вслед за Хьюзом.

— И долго нельзя будет выйти? И где лошадь? — сыпала я вопросами.

Услышала ржание, будто ответ на свой вопрос. Оно доносилось со второго яруса, на котором я пряталась. Прямо в квартире напротив. В приоткрытой двери.

— За лошадьми ухаживать умеешь? — спросил Хьюз. Я кивнула. — Накорми их и расседлай, помой.

— Не буду!

Хьюз резко развернулся ко мне.

— Объясни!

— Я вам не служанка!

— Хорошо. Давай так. Еду ты ешь, а отрабатывать её собираешься?

— Это еда не ваша! И квартира не ваша! И вообще катитесь в свою Англию! — вспылила я, о чём тут же пожалела.

— Значит, еда эта твоя? И дом твой? И город твой? — он был спокоен. А я прикусила язык. И дело было даже не в том, что я не помнила, что это мой город, мой дом, моя квартира. Что англичане здесь ищут? Причём богатей притащил всякий сброд с собою в качестве рабочей силы. Иначе как они тут бы появились? И меня могут использовать ради своих корыстных целей!

Я молча пошла к лошадям. Пока я занималась понравившеюся белой кобылой, поглаживая, Хьюз занялся другой, вороной. Похоже, он не чурается обычного труда.

Здесь окна были свободны от досок, но стёкла кое-где валялись. Покормив лошадку, я раздобыла веник и стала прибираться в этой огромной трёхкомнатной квартире, не обращая внимания на англичанина.

— Почему не позавтракала? — спросил Хьюз, как я закончила сухую приборку.

— Не смогла. Кусок в горло не лезет.

— Почему?

Как ему объяснить?

— Я не помню прошлого. Не помню, кто я. Но некоторые вещи заставляют меня плакать. Тело помнит что-то, тянется рука к шкафу, чтобы достать. А каша... Кто-то очень дорогой мне готовил её.

— Мама?

Я пожала плечами. Возможно.

— Почему ты вернулась ночью?

— Похоже, я боюсь быть одна. А может, мир стал слишком непривычным, холодным, мёртвым. Или та квартира, где вы поселились... Она навевает спокойствие. Я ощущаю себя в ней дома.

— Тут подобных типовых квартир много, — возразил англичанин.

Хотела сказать, что уже попробовала в другой такой уснуть, но вовремя опомнилась.

— Возможно, — сказала вслух.

Лошади были почищены, и Хьюз собрался уходить.

— А кто приехал на второй лошади? — спросила до того, как он ушёл.

— Тут в соседнем доме живут рабочие. Я просто одну лошадь прихватил для тебя.

— А в этом лишь вы?

— Да. Ты и я. Эта чернь привыкла в грязи жить, разведут тут вонь и антисанитарию.

— Они — тоже люди!

— Странно, что ты это говоришь после того, как тебя эти мерзавцы пытались изнасиловать.

Он был прав. Это нелюди! Если в человеке не осталось ничего светлого, значит, он не достоен жить. Людей, нарушающих общественный порядок обычно изгоняют или наказывают за преступления.

— Что с ними стало? Почему они такие?

— После потопа люди выживали, как могли. Был голод. За кусок хлеба могли убить. Многие стали людоедами.

— Вы — тоже? — этот вопрос отчего-то волновал.

— Нет, — усмехнулся англиец. — Пойдём наверх? Поедим, чаю попьём.

Живот призывно заурчал. Да, надо поесть.

— Если пообещаете ко мне не приставать и руки не распускать.

Хьюз рассмеялся.

— Что я такого смешного сказала?

— Обещаю, девочка!

— И вовсе не девочка! — обиделась я.

— А кто? Девица на выданьи?

Отчего-то смутилась, потупила взгляд.

— Я не помню, — пробормотала себе под нос.

— Знаешь, после потопа многие сходили с ума, лишившись всего. В Англии не так, а на материке всё было куда хуже. У многих со временем отшибало память. Думаю, всё дело в их преступлениях. Они не хотели помнить того, на что пошли, чтобы выжить.

— Намекаете, что я кого-то убила или съела? — я всё воспринимала в штыки.

— Нет. Просто сказал. Хотя... Строптивая девочка... И гордая! Несломлённая ещё... Думаю, что не могла ты никого убить.

В словах старика чувствовалась какая-то мудрость, а ещё печаль.

— А на что пошли вы?

И он вдруг осунулся, стал казаться сгорбленным и сломленным.

Он ничего не сказал. Просто ушёл. А я побежала следом.

— Простите, я не хотела обидеть вас.

Мы дошли до третьего яруса, вместе вошли в квартиру, после чего он закрыл дверь изнутри.

— Почему вы закрываетесь? — спросила, не ожидая, что получу ответ.

— Не хочу, чтобы мне нанесли удар в спину.

— Так много недоброжелателей?

— Чернь боится только если с ними вот так обращаются. И то, только пока ты повёрнут к ним лицом. Стоит отвернуться, как жди удара в спину.

— Но разве это выход? Вы ведь порождаете ненависть и дальше?

— Ты считаешь, в таких условиях можно измениться?

Я не понимала. Вообще ничего.

— Ты с луны упала? Как ты сама-то выживала?

— Я не знаю. Не помню, — а что я могу ещё добавить? Что очнулась в подземелье и нашла бункер с едой?

Хотя, еду следовало б отдать людям. Но спешить с таким решением не стоит. Пока еда есть и здесь.

Но я не уверена, что смогу найти дорогу обратно к бункеру, если не использовать волшбу.

Вздохнула. Хьюз достал какие-то травы и заварил их. У него, как выяснилось, имелась небольшая печка на топливе. Я прикоснулась к чёрному камню, насыпанному в один из сундуков, которых здесь раньше не было.

— Что это?

— Каменный уголь. Здесь его очень много.

— Камень горит? Углерод?

— Да, углерод.

— Но откуда здесь углерод? — удивилась я. Раньше находили железную руду, об угле вообще были чисто теоретические знания.

— Деревья. То, что от них осталось.

А я вдруг увидела и прочувствовала вспышку, а потом уничтожающий всё взрыв. Такое ощущение, что я всё воочию видела. Как же страшно!

— Что-то вспомнила?

— Ничего хорошего!

— Ясно.

Ели и пили чай молча. Каждый думал о своём.

Выбраться отсюда не представляло труда, поэтому и сидели. Но без дела сидеть скучно, поэтому я встала и начала возиться по хозяйству.

— Здесь раньше пылесборник имелся, но сейчас он не работает, — сказала Хьюзу.

— Да? Где?

Я показала. Он достал какой-то ящик с инструментами и разобрал напольную решетку, влез внутрь. Вот только света оказалось мало. И я ему стала помогать. Светить.

— Тут всё в саже. Похоже, придётся чистить.

Он нашёл где-то на нижних уровнях лопаты, и мы стали нагребать сажу. В одном окне он выдрал доски. В него и выкидывали мусор. Не чурается труда. Хорошо. Знать, не такой уж и потерянный богатей.

К вечеру мы пробились на крышу. Но тяги не было всё равно. На этом работы решили отложить.

Вот только все чёрные стали.

Пока был дождь, по жёлобу вода с улицы стекала в банную, наполняя три бочки с водой. Поэтому помыться было чем. Но от помощи отказалась. Чай, не муж!

Муж! При этом слове защемило под ложечкой.

— Лизи, — обратился ко мне Хьюз, когда я вышла из банной.

— Почему Лизи?

— Тебе это имя ничего не говорит?

Я пожала плечами.

— Вы меня знаете? — спросила прямо, не желая играть в эти угадай-игры.

— Знал женщину по имени Лизетт, очень похожую на тебя.

— Лизетт? — я будто пробовала имя на вкус. Чужое имя. — Не знаю. Если хотите, можете называть меня Лизи.

Лиза-подлиза! Точно не про меня? Нет!

Ну и ладно! Посмотрим, смогу ли привыкнуть к нему.

— Где спать будешь? Вновь на диване? Или займёшь кровать?

— А вы?

Встретилась с его выцветшими блеклыми глазами непонятного цвета.

— Зависит от твоего выбора.

Подумала, что он уже не молод, поэтому на кровати всяко удобнее будет.

— Я посплю на диване, — а ещё подумала, что там особо не присоседишься.

Он ушёл мыться, а я влезла в сундук с постельным бельём. Чистое. Запах, будто от только что выстиранного, высушенного и проглаженного. Постелила себе постель, а также Хьюзу, ведь спал он поверх грязного покрывала. Постирать бы его, да воду жалко. Это на речку идти надо.

Дождь так и шёл. Постояла у раскрытого окна — вдыхала свежий воздух. Потом закрыла подобие ставен, наспех вколоченные в стекольную раму Хьюзом, загасив свечи, легла.

Хьюз не скоро вышел из банной. И я тут подумала, что, если ему нужна была помощь в банной, а я не проявила участие? Он мне помогал, когда ослаблена была. И хоть я не сомневалась, что у него порох в пороховницах всё ещё есть, воспринимать его молодым не выходило.

Морщинистое лицо лет на шестьдесят, седые волосы и растительность на лице.

— Доброй ночи, — пожелал он. Гостинная была проходной и по совместительству столовой.

— Доброй. Скажите, сэр Хьюз.

— Джон. Просто Джон.

— Скажите, просто Джон, а что стало с той Лизетт, о которой вы говорили?

— Её убил муж, а также её сестру.

Внутри всё похолодело. Неужели он говорит о себе?

— П-правда? — голос дрогнул.

— Тел так и не нашли. А потом случился потоп, голод. Её муж отдал всё своё состояние на еду бедным. Многим помог выжить. Кто-то трепался, что так он заглаживает свою вину, но официального обвинения в убийстве не было. Всё на уровне слухов.

— А её муж — это в-вы? — если честно, страшно было получить ответ, но и гадать, мучиться, теряясь в догадках, я не хотела.

Он замолчал. Такое ощущение было, что вспоминает: убивал он свою жену или нет.

— Нет, — ответил он через какое-то время. — Но мог им стать. Если б она не вышла за него замуж, возможно, была бы жива.

— Вы всё же считаете, что она погибла?

— Ты очень на неё похожа. Я бы предположил, что ты — это она, явившаяся как кара Господня. Но я — учёный, в религиозные сказочки не верю. Может, дочь её. Другого объяснения у меня нет. К тому же... — и он влез в вырез моей сорочки. Достал крестик. — У неё был точь-в-точь такой же.

— А этот муж... Как его звали?

— Джозеф Уитворт.

Это имя мне ни о чём не говорило.

Он какое-то время постоял рядом со мною, а потом присел на мой диван. Зачем? Внутри нарастало напряжение.

— И что стало с этим Джозефом? — постаралась его отвлечь. Что, если он всё же солгал? И это его женой была некая Лизетт. А теперь он меня так называет. Может, у него тоже помутился разум? У стариков часто такое бывает.

Он не отвечал. Мы сидели так больше часа. Страшно было даже пошевелиться. Может, он уснул? Я осторожно встала. Но меня тут же сцапали в объятия стальные тиски.

— Джон, не надо, — просила я.

— Сопротивляйся!

Была такая мысль, но вспомнила, что это его лишь раззадоривает.

— Нет!

Он опрокинул меня на спину и придавил сверху. Положил голову на мою грудь. И затих. Хотела его скинуть, но не смогла. А потом услышала, что он засопел, как во сне. Чувства в душе были противоречивые. Я не понимала, что не так. С одной стороны, он пугал меня, а с другой — мне до боли хотелось провести по его волосам. Погладить его. Ощутить прикосновение его губ.

"Он же старик!" — кричала часть меня.

Я закрыла глаза. Вдохнула его запах. Запах его волос. И... тело среагировало раньше, чем успела ему запретить.

— Это неправильно... — прошептала я.

Вдруг его сухие губы впились в мои. Неужели он притворялся? Но я не смогла оттолкнуть, потому что меня накрыли воспоминания. Голос мужа, полный отчаяния! А ещё боль, такая боль, которую я не могла даже представить. Боль предательства!

Глава 20

Я старого хрыча от себя еле оттолкнула, вцепился в меня, как клещ. Перекувыркнулась и встала в стойку.

— Что вы себе позволяете?! — в моём голосе было негодование.

— Ты не особо и сопротивлялась, — услышала его обвинение, которое наносило ещё большую боль. Вспомнила то ощущение предательства.

Стало совсем мерзко. По отношению к себе. Как я могла предать Ли? И то, что я не помнила, меня не оправдывает! Но признаваться в возвращении памяти нельзя. Иначе меня использует Хьюз в своих целях, как и в том, что я — та самая Лизетт. Но сказать что-то требовалось.

— Я вас пожалела. Старика! Не хотела убить или покалечить! А вы... вы...

— Ну, я, и что?

— Только приблизьтесь!

— Приближусь, и что ты мне сделаешь?

— Покалечу!

— Мне нравятся строптивые!

— Вы — похотливый извращенец!

— И что? Ты всё равно ко мне пришла.

— Я искала общества, а не ласк!

— Да, но когда я тебе заикнулся про вечер, никуда не ушла.

— Вы обещали! — нашлась я, держа в руках кинжал. Темнота была такая, хоть глаз выколи, но я закрыла глаза и прекрасно всё различала вокруг.

— Обещал не приставать днём, пока пили чай. Про вечер я не заикался.

Он замолчал. И сделал шаг по направлению ко мне. Я бесшумно отступила в сторону. Но он будто видел не хуже меня. Сердце усилило свой ход. Покружившись по гостинной, мы переместились в прихожую. Пора драпать отсюда! Ещё оставался запасной план — через окно. Но я помнила о грязи, в которой уже разок увязла. На этот раз на мне были тапочки. Переобулась, называется, после мытья.

Похоже, впредь, мне придётся всегда спать во всеоружии и в сапогах.

— Не дури!

— Живой не дамся! — предупредила его.

— Казачка, что ли... Давно следовало догадаться, — англичанин будто сам с собой говорил.

— Вы говорили про мужа Лизетт. Что с ним стало, где он? — решила отвлечь своего мучителя. Да и Ли никого не убивал! Я дурь совершила тогда, решив так уйти. Его обвинили в моей смерти, в нашей с Тоней смерти! Бедный Ли! Черезо что ему пришлось пройти!

Не представляла, как буду смотреть ему в глаза после всего! А вдруг он женился... Дети есть, жена... Разве я могу на что-то после всего претендовать?

Чувство вины давило.

— Джозеф остался в Англии.

Внутри всё оборвалось. Вспомнила свой последний разговор с ним. Он обещал ждать. Если не устал это делать. И встретиться с ним я собиралась на крыше Дома культуры. Мне надо туда попасть!

А пока... Мне здесь нечего делать!

И я кинулась прочь отсюда! Пока через дверь.

— Куда ты пойдёшь? — крикнул вдогонку Хьюз.

— Да хоть в конюшню! Всяко спокойнее, чем с вами! — а что — хорошая мысль! И одинокой себя ощущать не буду и приставаний не будет!

Рядом с лошадьми я успокоилась. Да и мы нашли общий язык. Пожаловалась им на жизнь, правда, без подробностей — вдруг Хьюз подслушивает. Лошади фыркнули, будто сказали, мол, бывает. Держись! Я потрепала их и попросилась спать между ними. Они не возражали. Так и уснула.

Спать с лошадьми мне понравилось. Они грели, с ними казалось спокойно, да ещё и предупредили об утреннем госте.

Я поспешила спрятаться, но при этом так,чтобы видеть и слышать всё.

Пришёл Хьюз. Ещё раз обозрела его в дневном свете. Старик в чистом виде. Сколько же лет прошло? А ведь Ли приблизительно такого же возраста! Получается, он — тоже старик. Смогу ли я принять его в таком виде? Что, если б это Ли был? Смогла ли я бы целоваться с ним? Или вызывал бы отвращение?

Я вспомнила лицо супруга и постаралась представить его с морщинками, полностью седым, с отросшей щетиной. Но... Какая разница, если б на меня глядели эти тёмно-зелёные любимые глаза?

— И где она? — спросил Хьюз у лошадей по-русски.

Те сделали вид, что ничего не поняли, продолжая мирно тереться носами друг о дружку.

— Лизи, иди завтракать! — позвал он громко. — Я знаю, ты тут!

Откуда? Аппетита что-то нет. Прямо какие-то кошки-мышки.

— Лизи, у нас дела!

— Какие могут быть у меня с вами дела? — возмутилась я.

— А как же хлеб отрабатывать?

— Вы едите мой хлеб!

— Вот ты где! Ну прости старика. Не удержался. Давно у меня женщины не было. Да ещё такой молодой, красивой...

— А я тут при чём? Думаю, среди вашей черни найдётся немало легкодоступных рабынь, готовых выполнить любую прихоть своего господина, — припомнила я нравы англичан и Мари до купы*.

— Я не брал с собой служанок.

— Так а я каким боком сюда?

— Пойдём, составишь старику компанию. Обещаю руки не распускать!

— Вы уже обещали. И наглядно показали, что вашему слову верить нельзя!

— Лизи, пойдём? Ты же можешь за себя постоять! Тогда чего ты боишься?

— У вас Совести нет!

Хьюза я не то, чтобы боялась, просто... Не нравились мне эти игры.

Что он может мне сделать? Подумала, что принудить к половым отношениям физически вряд ли сможет, ведь меня тренировал Ли. Своей винтовкой? Так я лучше умру, чем отдамся этому старому козлу!

— Ладно, — согласилась я. Отсыпала овса лошадям в знак благодарности за приют ночью да отправилась наверх.

После завтрака Хьюз затеял прочистку вентиляционной шахты — то, что вчера не доделали. Вот и занялись этим. Окна Хьюз все пооткрывал. Оказались они очищены от стекла, вместо которого доски и были. Вчера ведь этого не было сделано. Неужто с утра уже успел? Отчего ж стука не слышала?

Дождя сегодня не было, правда, солнышко тоже отсутствовало.

"Пасмурно, без осадков, — подумала я о прогнозе на день. -Так быстро, как хотелось бы, земля не просохнет".

Но может это и правильно. Вначале нужно решить местные трудности, а потом переходить уже к более объёмным. План действий я так и не наметила. Нужно добраться до крыши и, хотя бы, оставить там записку для Ли. А ещё стоял вопрос о Тоне. Почему она не проснулась рядом со мной? Всё ли с ней хорошо? Где она?

И чем мне по жизни заниматься? Метеорологом — теперь вряд ли стану. Кофейней или рестораном? Мы должны были вернуться сюда вместе с Ли. Но эту совместную жизнь мы не прожили. Мало того, я просто выпала из струи жизни, ничуть не постарев. Это нечестно. Я поступила несправедливо, бросив его самого. Решив всё сама, причём спонтанно. И я пойму его, если он женился на другой, у него свои дети. А ещё... Его обвинили в убийстве меня, из-за моих необдуманных поступков. Как сильно я ему задолжала. И хоть земля-Матушка нуждалась во мне, она важнее всех нас вместе взятых, ведь без неё невозможна жизнь, почему же я так паршиво себя ощущаю. Мы проживаем тысячи жизней, переходя из одного мира в другой или перерождаясь в этом мире, обучаясь, развиваясь, выполняя высшее предназначение! И я не умерла, не переродилась, значит, цель моей жизни ещё не выполнена. И сомневаюсь, что это всего лишь разговор по душам с любимым, возможность понять и простить. Дети? Отец говорил, да и Ли, что у нас будет семеро деток. Это цель моего существования или один из уроков, который надо пройти в бесконечном потоке перерождений?

Меня не коснулись все беды, я не видела того ужаса, что здесь творился. Почему? А мой дар — от сильных эмоций вогнал бы меня в кому. Тогда получается, на мне стоит защита от этого ужаса. И нам не даётся непосильная ноша.

Ли. Как же сильно я хочу тебя увидеть! Увидеть, кем ты стал без меня. Наша вязь... Она до сих пор сохранилась, как ты и говорил. И я из неё даже смогла черпать силу.

С Хьюзом мы почти не общались. Я думала о своём, да и шумно было, не до разговоров. Прервались лишь на обед, который я умудрилась сготовить впопыхах, пока бегала с вёдрами грунта.

Если честно, то странные отношения у нас с Хьюзом. Очень странные. Я не знала, как это объяснить, но было дежавю какое-то. Будто такое было. Просто Джон, действительно, был. Но вот остальное... Он никогда не позволял себе лишнего. Во всяком случае в обществе. Может, я с ним не оставалась наедине и он показал свою натуру. К тому же, многие годы прошли. Общество низко пало. Возможно, светское в том числе. Мы перебрасывались фразами ни о чём. Тему Уитворта я не развивала больше, иначе это привлечёт ненужное внимание.

— Вы, как человек научного склада ума, должны понимать, что произошедшая катастрофа — не природная. Каковы причины этого катаклизма? — что-то поймала себя на том, что говорю как леди, пусть и на русском.

— Постоянные войны? Англия участвует во многих конфликтах по всему миру. В том числе, в бой идут ракеты. Возможно, сожгли слишком много кислорода, к сожалению, я не силён в метеорологии.

А я сильна. Вот только показывать это не следует. Потоп не мог возникнуть из-за этого. А вот в следствие повреждения материка, вполне... И зима, длиною в несколько лет не могла возникнуть от повреждений огнестрельного оружия. Уничтожены были тысячи городов. Осталась — жалкая горстка, если осталась. А то и с ними стало то же, что сейчас с моим городом. Англия, однозначно преследует свои интересы, уже по факту катастрофы и в результате войн. Вот только что за силы ей помогают? И остались ли они до сих пор? Спутники наверняка уничтожены. Мы лишились техники. Нашей страны больше нет. Если всё произошло в точности, как в моих видениях, то некоторые города стёрты в порошок, а потом засыпаны или залиты цунами. После такого удара по всей планете не удивительно, что наступила многолетняя зима. Будто тысячи вулканов взорвались, закрыв тучами пепла солнце. Только не пепел летал в воздухе, а тучи песка, пыли, камня, всего того, во что превратились города после такого удара. И это не метеоритный дождь, не комета, не астероид. Просто они не бьют прицельно по городам. Нашим городам.

Развивать тему не стала.

— Понятно. А зачем эти войны? Неужели англичане такие жадные, что им всё мало? Ну сколько человеку нужно, чтобы безбедно жить? Ну сколько человек в Англии, а сколько по всему миру? Или это зависть, ненависть к другим народам, которые живут хорошо? — я шла по скользкой теме. Хьюз мог обидеться. И хоть конкретно я его не обвиняла, но он был одним из представителей элиты Англии, дворянин, живший не столько своим трудом, сколько рабским отношением к простому люду.

— Правящая верхушка Англии ненавидит русских, их культуру, традиции, всё самобытное.

— Но почему?

— Потому что в вашем мире мы из себя ничего не представляем. Мы — паразиты, живущие за счёт других. Вы — созидатели. Мы — потребители. Мы — разные.

— Но ведь мы всегда уживались с другими народами. Жили в мире, равных условиях.

— Всё верно, и в этом есть ваша слабость. Вы не переступите через честь, свою Совесть. А у нас её просто нет. Да и жажда власти, наживы требует идти всё дальше и больше, по головам, жизням, планете. Думаю, что и планеты мало будет, хотя на время запросы можно ограничить. Пока мы откусываем по кускам от краёв вашего мира. Придёт время, разовьёмся до космических путешествий.

Мерзко! Я замолчала, отставляя пустую тарелку. Мыть посуду я не собиралась. Либо сам помоет, либо в следующий раз будет есть из грязной.

И я-таки, накормила его вечером из грязной. И хоть чистоту тела он поддерживал, без слуг жить явно не привык. А служанку играть я не собиралась.

Хьюз злился, зато свои похотливые лапки ко мне больше не тянул.

Через два дня мы всё же выбрались из дома. Вот только пешком. Да ещё и с длинными шестами. Могло запросто засосать. От моих сапог, погрязших в размокшем иле, следа не осталось. Их накрыло грязью. И хоть я знала чёткое место их нахождения, лезть за ними не стала.

Но это никуда не годится: как можно жить в таких условиях, что из дому выйти невозможно. А дождь, судя по облакам, собирался в ближайшем времени продолжиться.

Добраться до Дворца культуры пока не представлялось возможным.

— Это библиотека? — спросил он у меня, показывая на дворец культуры.

И тут созрел план!

— Да.

— Ты же ничего не помнишь, — сказал он удивлённо. — Или память вернулась?

— Типовое здание читальни.

— Типовое?

— Ну да, все здания строились в едином стиле, но с некоторыми отличиями.

— А я думал вот то библиотека, — он показал на военное училище, точнее, торчащую башню.

— То — обсерватория. Хотите полюбоваться на звёзды? — я намеренно сказала правду, да не всю, желая отвести подозрения да в сторону.

Странно, на моей карте всё не так... — и он достал карту. А я заглянула ему через плечо. Подписи зданий были совсем иные. Ай да молодцы военные! Читальня среди уцелевшего сектора тоже имелась, но там ничего не найдут. Электронные книги без электричества работать не станут, а бумажные военные все вывезли, оставив ради приманки примитивные детские книжки-энциклопедии, где рассказывался общий принцип, без формул.

Обман наверняка вскроется, но сперва я успею добраться до дома культуры. И хоть сомневалась, что Ли будет меня ждать, хотя бы, оставлю ему послание.

Дни потянулись за днями. Мне позволили взять на себя руководство по настилу твёрдого грунта, который выгребали рабочие из вентиляционных труб. И мне выдали винтовку.

Хьюз научил ею пользоваться. Хотя со своей шашкой я тоже не расставалась.

На удивление, он больше не приставал. Мы разговаривали, домашние обязанности разделили. Ну, как разделили? Я готовила, он мыл посуду. Или наоборот. Его познания в поварском деле ограничивались двумя блюдами: супом из тушёнки — когда вкастрюлю наливали воды, кидали тужа банку тушёнки, чуть крупы и сухого хлеба в виде тонкого высушенного теста, названного спагеттями, и каши, в которую можно было кинуть банку тушёнки и всё размешать. Но я не возмущалась и ела.

Работы не прекращали и в дождь. Ходить уже можно было по насыпанному пеплу или углям, вот по ним и ходили, всё время удлиняя путь. Зелень стала пробиваться везде, дождик её усиленно поливал, и вскоре я даже нашла не понятно как оказавшийся здесь зелёный лук и чеснок. Причём, его было много. Поэтому я отгородила эти участки и не позволяла никому их рвать. Через две седмицы сорвала по одному пёрышку с каждого кустика, сделала салат. И каждому досталось по ложечке. И хоть народ не оценил вкус, пришли за добавкой, которой не было.

Относилась я к ним по человечьи, но введённые мною правила, требовала соблюдать неукоснительно. За нарушение — смерть. И ввёл этот закон Хьюз, испортив мне всю идею.

— Что вы себе позволяете? — возмутилась я, как мы остались наедине.

— Ты забываешь, девочка, кто тут хозяин. Только попробуй возрази, и запру тебя в квартире. Слишком много свободы тебе дал!

Он мог. Судя по разговорам рабочих, они считали меня его любовницей, ведь жена Хьюза осталась в Англии и была весьма неприглядна собою, хотя и исправно каждые пару-тройку лет рожала ему сына или дочь.

Жила я теперь в квартире с лошадьми. Хотя ели мы с Хьюзом за общим столом и готовили в моей с Ли квартире. Иногда я забиралась в квартиру напротив лошадиной и ложилась там, желая поспать. Но тоска по Ли становилась такой сильной, что я не выдерживала одиночества.

Постепенно я привыкла к Хьюзу. И хоть воспринимала его не как ровесника, обращаясь на вы — считала его другом. Ни отцом не могла воспринять, ни кем другим. И даже его несносный характер научилась терпеть. Работы по прокладыванию дороги затянулись. Потому что Хьюзу приспичило перебросить всех рабочих на расчистку завода, так и не проложив до конца нужный мне путь.

Скрепя зубами, я начала делать это сама, но за день не проложила и четверти оставшегося пути. А шест проваливался. Настил из камней проминался целиком, но успевал удержать, если постоянно двигаться, а не стоять на месте. Но я не сдавалась!

И вот, я достигла Дворца культуры! Внутри меня ощущалось предвкушение и страх. Встреча с Ли стала казаться пустым занятием. Мы не видели друг друга двадцать лет! И если для меня эти несколько месяцев после пробуждения стали настоящим кошмаром без него, то последний месяц тоска съедала меня изнутри. Хьюз отвлекал меня разговорами, планами, делом, но их хватало ненадолго. Сердце ныло, кровоточило, чем дальше, тем больше я заставляла себя хорошо есть, спала плохо. А как же он протянул двадцать лет? Испытывал ли толику того, что я в последние дни? Ждёт ли ещё меня? Страшно было представить, что он придёт на встречу, но скажет: "Извини, милая, где тебя носило все эти годы?

Я ждал. Ждал год, другой, выждал траур. А потом встретил женщину, которая не бросила в трудную минуту".

— А как же наша вязь, твои клятвы? — спрошу я.

— Клятву я давал, но ты сама разрешила тебя не ждать, — ответит он.

— Но ты ведь пообещал! — крикну я в отчаянии.

— Когда?

— Тогда, мысленно!

— Не было этого разговора!

— Но ты ведь пришёл сюда? Зачем?

— Почувствовал вязь четыре месяца назад. Вот, решил проверить..

— Но это место... Откуда ты узнал?

— Мы с тобой договаривались, если с тобой что-то случится, то ты придёшь сюда..

— И что мне теперь делать? Как жить? Ради чего?

— А я тут при чём? Ты от меня сбежала. Ты не хотела этого союза. Просто пропала. Тебе не было дела до моих чувств. А теперь мне нет дела до тебя.

И я тогда просто брошусь вниз, сломав себе шею и завершив это мучительное существование. Вот только это не разорвёт порочный круг. Придётся расплачиваться за невыполненную цель существования новым перерождением. Где вовсе не будет моей половинки или будет она недоступна, но рядом. Боги любят подшутить. Не удивлюсь, если рожусь дочкой Ли.

— Ты плачешь? — вырвал из грёз меня голос Хьюза. — Что-то случилось?

Но я не смогла ничего сказать, просто бросилась к нему в объятия и разрыдалась.

Примечания по главе:

купа* — (Даль) груда, куча.

Концовка

Дорогие и горячо любимые мною читатели! Концовку можно получить бесплатно, написав в комментариях: что вы обещаете не распространять её и указав своё мыло. И жду ваших отзывов. Благодарю за внимание и вашу поддержку. До встречи в новых книгах!