Лира. Жизнь на грани миров

Мы с женихом переглянулись.

— Исповедаться... — прошептала я.

— Тогда оставьте нас, — сказал священник.

Пришлось Ли покинуть меня, хотя я и вцепилась в его руку.

— Всё хорошо, — обнимая, прошептал он на английском. — Вам станет легче, мадам. Слишком многое вы сегодня повидали.

И в чём мне исповедоваться? Какие грехи я сегодня совершила с точки зрения католической церкви? Кроме лжи, которой я себя окружила, я не чувствовала более ничего.

Ах да, блуд, который был ненастоящим, осуждение Мари.

Но самое главное — я ничем не помогла рабам на фабриках, сославшись на то, что не в состоянии это сделать.

И я начала исповедь с того, что увидела, признавая свою вину за то, что не видела этого раньше. Исхудалые, голодные, бессильные люди, умирающие прямо в цехах и ради чего? Ради нас, чтобы мы носили дорогие наряды, ездили на каретах, строили паровозы и всё остальное?

На удивление, священник меня поддержал, считая, что прогресс — дело, неугодное Богу. Но я могу всё исправить, сделав пожертвование церкви или даже постригшись в монахини.

Я сказала, что подумаю.

— Есть ли ещё что-то, в чём ты раскаиваешься, дитя моё?

Ложь? Но эта ложь во благо нашей державы, чтобы мы не стали такими же рабами, как эти люди. Нет, в этом я не раскаиваюсь.

— Я солгала сегодня, Святой Отец!

— В чём же, дитя моё?

— В том, сколько мужчин было в моей жизни.

— А их было много?

— Двое, — призналась я. Отец да Ли, вот только ни оного я не познала в том виде, котором другие могут себе напридумывать. Но вслух этого сказать я не могла. — Меня считают падшей женщиной.

— А это не так?

— Нет.

— Бог всё видит, тебе не нужно ничего доказывать Ему. Просто поступай, как Он учит нас.

Я закрыла глаза, представив того дедка из отдела катастроф. Надеюсь, он получит сегодняшнее видение.

Отпустив мои грехи, священник проводил меня к выходу.

— А вы, молодой человек, исповедаться не желаете?

— Как-нибудь в другой раз, — пообещал Ли, помогая мне забраться в кабриолет. Мы тронулись. — Полегчало? — спросил он. — Вам не стоит посещать такие злачные места, мадам.

Я сглотнула. На дворе уже вечерело. — Едем домой, — сказал Ли вознице, а потом уже мне: — Определились, куда желаете вложить средства?

— Мне посоветовали церкви пожертвовать, а самой монахиней стать.

— А может, нам пожениться, мадам, я найду более достойное применение вашим деньгам, — вернул он шпильку.

— Мадам Уитворт? — я взглянула на Ли. С усами он мне больше нравился. Неужто он готов меня уступить этому Джозефу Уитворту?

— Лизетт Уитворт, — уточнил он.

— Это предложение? — с вызовом бросила я.

Начался дождь. Жених встал и закрыл нас тентом. Сквозь него возница ничего не мог видеть.

— Так что, мадам?

— Я подумаю.

Он это серьёзно? Я его совсем не понимала. Мы с этим мужчиной по легенде познакомились только вчера. Он провёл со мной ночь и решил жениться? Бред! Тогда что это было? Хочет обстряпать связь этого Джозефа и чью? Мою или той вдовы, которую я заменила?

В любом случае, на сегодня мне впечатлений достаточно!

Голова гудела. Живот сводило от голода, хотя мы и перекусывали какими-то пирожками, которые принёс возница, пока мы ходили по разным предприятиям. И при всём при этом, я клевала носом.

Тряска всё же ощущалась, хотя не так, как в каретах. И я уснула, пока ехали в замок.

Проснулась я от сладких запахов, от которых текли слюнки. Было утро. Солнышко ласково светило в окошко. А на душе птички поют. Что со мной такое?

— Доброе утро, Ли, — поздоровался вошедший с подносом жених и говорит на русском. Окидываю спальню любопытным взглядом. Не замок. Хотя... Я б не сказала, что наши дома уступают своими высокими потолками, лепниной, вентиляцией. Разве что каминов нет, зато печи.

Живот призывно заурчал.

— Доброе, Ли, — улыбнулась, потягиваясь. — Почему Ли?

— Так совпало, что имя твоё начинается так же, как у Лизетт. И я могу тебя называть родным, не боясь, что нас раскроют.

На подносе стояла греча с тушёнкой. Паёк военных. А какие запахи... Мммм...

На подносе находились две полных тарелки, две кружки с чем-то горячим и приборы.

Я такой вкусной каши отродясь не ела. Уплела её быстро, а жених мне свою тарелку подсовывает, так и не притронувшись. Отказываться не стала.

Он вышел и притащил кастрюлю целиком. Наложил себе в мою тарелку и начал есть, то и дело поглядывая на меня.

Третью тарелку я просить не стала. Переесть только и не хватает!

Компотом я тоже наслаждалась, даром что горячий. Обняла кружку двумя руками и грелась, вдыхая аромат сухих плодов. Я хотела встать да помыть посуду, но меня повело. Жених едва подхватил.

— Надо тебя целителю показать.

— Со мной порядок.

— Я вижу. Давно у тебя недомогания?

— Как ты появился в моей жизни недавно, так и появились.

— А ты случаем не тяжела?

Я кинулась на него с кулаками, возмущённая его предположением, он удержал поднос с тарелками, но успел удрать из спальни.

— Как ты можешь так говорить! — всхлипнула я. — Сам втравил меня во всё это.

И я разрыдалась, свернувшись в позу дитятка в утробе матери на диване. Ощутила, что кто-то гладит по волосам.

— Да пошутил я, — сказал он.

— А когда замуж предлагал, тоже шутил? — не осталась я в долгу.

— Нет. Неправильно мы с тобой начали.

— Так сам всё испортил.

Развивать тему не стал, предложил:

— Садись, причешу.

Странно, но я послушалась. Наверное просто была разбита морально, хотелось заботы. Он распустил мою растрёпанную косу, начал водить щёткой по волосам. А мне вдруг так спокойно стало и приятно, порою, правда, щекотно было, и кожу стягивало на голове, будто тёртое яблоко ем. И когда он закончил, непроизвольно вырвался вздох разочарования.

— Иди сюда, — сказал он, открывая объятия.

— Ты невыносим!

— Ты шарахаешься от меня, — не остался в долгу он. — Поэтому сама сделай шаг навстречу. Хотелось объятий, очень. И я поддалась соблазну.

В его объятиях было так уютно, он тихонько гладил по спине. Все трудности отступили. Казалось, есть только я и он.

— Пора ехать на учёбу, — разрушил он такой прекрасный миг.

Я, нехотя, отстранилась.

— Закрой глаза, прошу, — сказал он. И я послушалась. Ощутила, как проводит мозолистой рукой по щекам, вытирая слёзы, а потом его близкое дыхание и нежное прикосновение к губам. Приятное, до дрожи в коленках.

Закончился поцелуй так же внезапно, как и начался.

Я разочарованно открыла глаза.

— Поцелуй меня, — тихо попросил он. Я хотела возмутиться, но он приложил палец к моим губам. — Сама.

Стало отчего-то страшно. Хотела вскочить, но он сидел так невозмутимо, расслабленно, хотя военная выправка чувствовалась даже сейчас, что я тихонько потянулась к нему.

— Закрой глаза, — попросила я, смутившись.

Он улыбнулся и закрыл.

Неумело прикоснулась к его губам и... Не смогла оторваться. Просто в меня хлынул такой поток энергии, а я была такая изголодавшаяся, что лишь жадно пила, пока не напилась вдоволь. Отстранилась, хотя желание продолжить осталось. Энергия бурлила во мне.

— Что сейчас было?

— Похоже, что наша с тобой энергия закольцована между нами. И я твою энергию пил поцелуями, а ты — нет. Поэтому и не восстанавливалась полностью.

— Что же, мне теперь чуть что лезть к тебе с поцелуями? — возмутилась я.

— А тебе так противна сама мысль об этом? — не остался в долгу он. — Переодевайся, отвезу в училище.

— У меня не было тренировки во воинской подготовке.

— Я проведу занятие во время французского. Договорюсь, что тебя освободят от него.

— Правда? — обрадовалась я. Если честно, не любила французский. Учитель — носитель языка — мне не нравился. Всё время сальными взглядами скользил по девушкам. И хоть не позволял себе лишнего, но ощущение было, что раздевает тебя во время ответа, а ты стоишь голой перед ним.

— У нас потом динамическая метеорология.

— Я знаю. Твоё расписание выучил.

— А нас точно не хватятся, пока мы здесь?

— Мы сегодня дома не ночевали. Так что...

— А твоя мама волноваться не будет?

— Я отослал возницу домой, он предупредит Джейн.

Мы сели в коляску, и я — за руль.

— Как тебе Джейн?

— Никак.

— Она о тебе заботится. У тебя ведь не было матери, неужели не приятно?

— Лира, это всего лишь задание. Я стараюсь не привязываться.

— А Луиза? — неужели его общение с девочкой было наигранным?

— Я люблю детей. Это возможность попробовать себя в роли отца. Тренировка перед собственными детьми.

— И ты к ней ничего не чувствуешь? — про то, что ли имеет в виду наших детей, не хотелось думать.

— Забавная девчушка. И ей не хватает родительской любви.

— Она привяжется к тебе. А потом вернётся настоящий отец и что тогда?

— Знаешь, лучше хоть сколько-то быть любимым, чем вообще этого не иметь никогда.

— А эта слезливая история по поводу вашей женитьбы?

— Ты правильно подметила. Эта история была для вдовы рассказанная. Сомневаюсь, что Джозеф когда-либо любил маму Луизы. Обрюхатил — это да. Не удивлюсь, если подстроил падение её матери в надежде потерять это дитя и не жениться.

— И Луизу не он забрал?

— Там скандал был. Родители потеряли любимую дочь. Девочка выжила. Джейн дружила с матерью несостоявшейся невесты. Она и настояла, чтобы сын взял девочку к себе. Признать своей дочерью незаконнорожденного младенца он не мог, но дать хорошее воспитание и образование — вполне, при условии, что все заботы возьмёт на себя мать. Она практически поселилась здесь.

— А отец?

— Отец проклял девочку, и это проклятие стоит показать нашему Змеевику. Вдруг сможет блокировать. Жаль ни в чём неповинное дитя.

Мы как раз въехали на территорию училища, поэтому разговоры пришлось прервать.

Мы с женихом едва успели поменяться местами.

— Ли, здрав будь! — ему постовой пожал руку. — О, не знал, что наша Лира уже обзавелась поклонником.

— Здоров, — Миха, ты свой роток не разевай на чужой кузовок! Лира — моя жена! — припечатал он.

Постовой аж присвистнул.

— И когда успел?

Я же, пока выдалась возможность, изучала домашнее задание по климатологии, которое сделать не успела. Остальное задание уже было в училищной базе, с планшета всё передалось. Очень удобно!

Что-то я восстановила по памяти ещё вчера, что-то сейчас читала в учебниках на моём браслете. И хоть климатология у нас будет лишь через седмицу, спецпредметы связаны друг с другом, и выполнять надо сразу, как задали их.

Мужа пропустили на землю училища, он подвёз меня к корпусу прогнозистов. Поставил коляску на стоянку и пошёл вместе со мной.

— Ты куда? — забеспокоилась я.

— Надо в читальню сходить, прокачать твоих книг да на твою специальность, утвердить все изменения в расписании. Постараюсь успеть до первого урока подойти к тебе.

— З-зачем? — вот только светить перед другими девочками своим женихом мне и не хватает.

— Сообщу, разрешили ли забрать тебя с французского и куда прийти для тренировки.

— А, — успокоилась я. Это действительно важно. Можно и пережить интерес девочек ради такого.

Вскоре я пришла к кабинету математики и стала дочитывать климатологию. Потом Тоня пришла и другие девочки. Стали делиться впечатлениями от вчерашней практики. В общем, я и думать забыла о Ли.

За десять частей до начала урока нас запустили в класс.

Ли заглянул в класс, прошёл к учителю, поздоровался за руку, что-то сказал, потом ко мне.

Девушки завистливо вздохнули и тут же зашептались.

— Буду ждать тебя в зале военной подготовки, на французский вообще не идёшь, — шепнул муж на ухо.

— А если спросят девочки? Или учителя встречу?

— Скажешь, что и от французского освободили. С учителем веди себя так, как будто он у тебя не преподаёт. Здоровайся и всё.

— А если спросит что?

— Лира, он у тебя не преподаёт больше. Тебя в списках на французском не будет. Ты не обязана ему ничего отвечать.

Я кивнула, а Ли покинул класс, девушки стали спрашивать меня, кто этот красавчик, и тут прозвенел звонок.

Глава 10

После второго урока я отправилась в другое крыло нашего корпуса, в надежде, что наши пути с учителем французского не пересекутся. Объясняться с ним не хотелось. Но то, чего боялась, произошло.

— Лира! Спешишь ко мне на урок? — задал вопрос на французском учитель. Он считал, что мы должны с ним практиковать французский всегда, что, впрочим, было обыденным для всех учителей иностранных и родных языков. Да и с девочками мы переходили с одного языка на другой частенько на переменках. И преподаватели спецпредметов вели на техязыках, на которых учебники писаны. В последнее время для этого использовались тартарский и арабский, поскольку те провинции, провозгласившие свою независимость от нас эти языки не уважали, а вот военные — очень даже.

— Отнюдь! У меня сейчас другой урок, — возразила учителю Дезире.

— Разве ты не из группы прогнозистов второго курса? — он посмотрел на журнал, который нёс.

— Да, из этой группы. Но у меня расписание немного отличается от остальных.

Он скользнул по мне плотоядным взглядом, от которого стало мерзко. Остановился на моей груди.

— С чего бы это?

— Муж ревнует, — выдала первое попавшееся, чем можно было его осадить. — Оставил мне лишь старичков учителей, а остальные предметы сам собирается вести, — отчасти это была правда, за исключением военной подготовки, которую вели вояки, уволенные в запас.

На лице француза появился ступор.

— Муж? Ты замуж вышла? — и такое удивление в голосе, будто он считает меня страхолюдиной, которую никто никогда замуж не возьмёт. Стало обидно и одновременно захотелось похвалиться мужем.

— Да, — и показала кольцо на пальце. Его я не снимала. В наряде вдовы присутствовали перчатки, скрывающие кольцо, а сверху на тот же палец мне надевали перстень с рубином.

— И кто этот гений, что заменил уроки французского? — небрежно спросил он, не сомневаясь, что тот и в подмётки ему не годится.

— Лигат, — сказала я, пройдя мимо учителя.

Мне показалось, или он споткнулся?

Учитель Дезире мечтал охомутать одну из учениц, поэтому к девушкам он был строг, требуя безупречного произношения, и в то же время всё норовил кого-то оставить на дополнительные занятия. Но это было военное училище, а Дезире военным не был, хотя считалось, что до сих пор предан нашей стране, хотя Франция уж давно отделилась. Ну а дочери военных выходят замуж почти всегда за военных, себя мы храним до свадьбы, а ещё изучаем военную подготовку. Возможности у Дезире просто не было. Хотя... он не сдавался.

У нас в группе одна девушка ещё в прошлом году замуж вышла и... взяла академ отпуск сразу после окончания первого курса. От боевой подготовки её освободили, ведь она была в тягости.

К концу обучения почти все девушки выскакивают замуж, ведь лучший возраст для замужества считался от семнадцати до двадцати лет.