Зверь лютый. Книга 29. Венец

Притащили, поставили, накрыли. Под пристальными взглядами архиереев и шушуканьем певчих и служек разложили весь венчальный гарнитур: венец, бармы, цепь "аравийского золота" с частицей "креста животворящего", "крабицу сердоликову из нее же Август кесарь веселящийся". Чего-то не хватает...

— А где крест?

— Который? Животворящий — вот.

— Главный. Княгини Ольги.

Сгоняли в Михайловский Златоверхий, набили там кому-то морду, притащили самую первую святыню христианскую "Святой Руси": крест дубовый, осмиконечный.

"Крест деревянный иль чугунный назначен нам в грядущей мгле...".

В "грядущей" — вариативно, а вот в той же "мгле", но "прошедшей" — однозначно.

"С чего начинается Родина?" — теперь знаю. Русская православная родина начинается с греческого дубового полена. Фигурно вырезанного.

Блок прав: "Нам внятно всё. И острый..., и сумрачный...".

Или вот такой: резной "в своей дубовой кирпичности".

* * *

Ольга крестилась в Царьграде, где и получила в дар эту деревяшку. Другие деятели золотые кресты получали, самоцветами изукрашенные, а ей — полено. То-то она позже императора крыла... нелицеприятно, грозилось басилевса в Почайне выдерживать, как она его в Суде дожидалась, в Рим послов посылала.

Прошло двести лет. И где те блестяшки? Не то драгоценно, что злато-серебро, изумруды-яхонты, а то, что это "полено" — "заря перед рассветом" возле сердца своего носила.

Ещё одного символа нет. Но забрать его у Андрея — как у голодной собаки кость отобрать. Меч Святого Бориса. Сам принесёт.

В 13-14 веках в передаваемых по наследству реликвиях московских князей проскакивает "сабля золотая". Тоже из коронационных атрибутов. Позднее оружие из ритуалов венчания на царство в России исчезает. Не потому ли В.И.Ленин велел убрать меч из эскиза герба первого пролетарского государства?

* * *

— Иване, а что петь будем?

М-мать! "Катюшу"!

"Выходила к клиросу Катюша.

Выводила певчих за собой".

— Антоний, первенствующий епископ — ты. Тебе и решать. По сценарию... э... виноват — по чинопоследованию сперва молебен "во здравие" м-м-м... претендента. И о процветании "Святой Руси". Потом — служба часов. Вели начинать. Как некому?! Парни! Пономаря с Феодорова монастыря — сюда. В облачении. По лицу не бейте. Дальше... Во время чтения часов приносят в храм Царские регалии. У нас — уже? — Поторопились. Ничего, вынесем и снова занесём. Епископы в полном облачении встречают регалии каждением и окроплением, и остаются при входе в храм для встречи м-м-м... кандидата в г. В смысле: в государи. Антоний, глянь профессионально: они в полной парадке? — Так пусть сбегают переоденутся! Быстро! А ты?

— Ты ж видишь!

— Вижу. Сыскивать... некогда. Итого: считаем полным парадным облачением старшего епископа по Руси в условиях бармо-возложения — чёрную рясу с простым серебряным крестом на шее... и митрополичьим посохом в руках.

— Нет! Так нельзя! Над нами смеяться будут!

— Или плакать. От умиления. Иисус золотого шитья не носил. А посох... Антоний, скажи честно: кому более достойному можно отдать оный символ власти ныне умершего друга твоего, предстоятеля церкви русской, в сей наиважнейший момент возложения барм и венчания на царство первого на Святой Руси Государя? — То-то. Пошли дальше. При вступлении в собор соискателя ты один приветствуешь его и даёшь целовать Крест. Наверно — Ольгин. После окропляешь Святою водою. Вода есть? — Факеншит! Так освяти! Андрей входит в храм в предшествии Епископов, делает земной поклон пред Царскими вратами, прикладываются к местным иконам и садится на приготовленный Трон (седалище) посреди церкви, Епископы становятся по обеим сторонам от Трона к Царским вратам. Седалище? — Ага, вижу. Нет, не пойдёт. Спиной к зрителям — нельзя, спиной к Царским вратам — нельзя. Унесите-ка его влево... дальше, к стенке... вполоборота... в другую сторону. Годится. Под правую руку — Варвара, под левую — приятель наш, Климент Святой.

— Нельзя! На Трон только после возложения венца!

— Антоний! Ты же пожилой человек. Я вот о твоём здоровье думаю: как ты всё это выдержишь. Андрею ещё хуже: он два дня в седле, не спав, не отдыхав. А у него спина больная. Я бы и тебя посадил. Да некуда. Кстати: ни раздеваний, ни переодеваний ни тебе, ни ему не надо. Сквозняки тут, не дай бог застудитесь. Дальше: во время входа поётся псалом: "...милость и суд воспою Тебе, Господи...". Как князь усядется — пускаем Мачечича. Прямо по осевой к Царским вратам. Не доходя до стола с цацками... виноват — с инсигниями, ты его перехватываешь. Он говорит тебе типа... я — не я, и шапка — не моя. В смысле: своей волей отстраняю, вручаю и уповаю. Мда... В руки ничего не давать — может не сдержаться. "Вручаю"... э... не Андрею, а Господу и Богородице. Посредством тебя. Текст ему... сейчас придумаю. Потом подредактируешь. Ты благословляешь и отпускаешь взад. Типа: налево кругом, в строй шагом арш. Ну, где князья толпится будут. Первенствующий епископ, в смысле: ты, всходишь на амвон и спрашиваешь у князя о его вероисповедании. Тот в ответ читает вслух Символ Веры.

— Сидя?

— Да хоть по переписке! Басилевсы расписку патриархам дают. Не жмись Антоний! Импровизируй! "Умный не скажет, дурак не поймёт" — наша народная мудрость. Один чёрт, никто лучше тебя ритуала не знает. Ой. Чёрта в храме помянул. Тьфу-тьфу-тьфу. Дальше: после всенародного исповедания Веры трижды вопрошаешь: согласен ли он сесть? В смысле: на престол предков своих. Великим Князем и Государем всея Руси?

— Он отвечает сидя?

— Да что ты привязался?! Как спину ему скрючит, так и ответит. После троекратного "да" читаешь молитву: "Царю царствующих и Господи господствующих, иже чрез пророка Твоего Самуила, раба Твоего Давида, поставив царя и главу народа Твоего, сам, Господи, Царю Святый, ниспошли силу Твою от святаго жилища Твоего чрез руки мои, грешника, и поставь раба Твоего Андрея, царя нашего и главу верного народа Твоего, воздвигни во дни его справедливость и множество мира, покори под нозе его все варварские языки, хотящие войн, да и мы, тихое и беспечальное житие проводя, прославим великолепное имя Твое молитвами и заступлением пречистыя Твоея Матери, святаго и славнаго пророка Самуила и святаго и славнаго богоотца и пророка Давида, святых и боговенчанных великих царей и равноапостольных Константина и Елены и всех Твоих святых. Яко Твое есть царство и сила и слава Отца и Сына и Святаго Духа ныне и присно и во веки веков, аминь".

Что за компания?! Одни евреи с греками! Нет, чтобы какого-нибудь "Дубослава" с "Щепомиром" вспомянуть.

Хотя закономерно: русские в христианство "пришли на готовенькое". Заимствовали ритуалы мирового уровня, а не своё доморощенное лепили.

Следую предкам, заимствую. Здесь — из флорентийского чина коронации Мануила II по Игнатию Смоленскому. Обгоняем греков на пару-тройку столетий. Но — без "миром нарда помазанья".

— Государем — прежде не называли, царей — на Руси нет, "всея Руси" — не было.

— Теперь будет. Трижды спросишь. И чтобы чётко прозвучало: "государь" и "всея Руси".

— Такого не бывало!

— "Всея Руси"? Посмотри на печать покойного митрополита Константина. Он — первый "всея". Так и память об убиенном друге твоём в веках сохранится.

Антоний тяжко вздохнул.

Непосредственная причина смерти митрополита Константина — две половецких стрелы, пробивших бедняге лёгкие. Не я.

Причина стрел — нападение толпы киевлян, подстрекаемых духовенством во главе с митрополитом, на мой отряд. Не я.

Причина нападения толпы — захват города армией коалиции князей. Не я.

Причина коалиции — "хищник киевский". Не я.

Мда... "но осадочек остался".

— После третьего "да" — благословляешь. На княжение и... государствление? — слова такого нет. Как Рюрика: володеть и княжить? На володение. Тут петь "Царю небесный...", произнести великую ектинию, с присоединением прошений о благословенном Царствовании; спеть: "Бог господь..." и тропарь: "Спаси, Господи люди Твоя...", читать паремия, Апостолов и Евангелие.

— А что конкретно?

— Паремия (Ис.49,13-19) — о покрове Божием над Царем; Апостол (Рим.13,1-7) — о повиновении Царям; Евангелие (Матф.22,15-23) — о подати Кесарю.

Антоний шевелит губами — запоминает. Как прилежный первоклашка. Ничего, епископ, прорвёмся. Для тебя эта коронация тоже первая. И, дай бог, последняя. В смысле: Боголюбскому — многие лета.

— Как про деньги спели, в смысле: про подати — пошло одевание. Епископы берут со стола причиндалы, благословляют их, окропляют и отдают тебе. Ты показываешь публике, передаёшь Андрею. Крест на цепочке, бармы...

— Ожерелье он сам не возложит. Тяжело. Да и застёжка там... Прошлый раз, как на Жиздора возлагали, помогать пришлось. А после, как он снимал, разозлился с чего-то и крючок вовсе сломал.

— Факеншит! Не ругавшись... За полтора года не удосужились починить?! Бардак системный! Пантелейка, у тебя проволочки не найдётся?

С тех пор, как я запустил в народ "кафтанЫ с карманАми", карманы у мальчишек всегда полны всяких... сокровищ. Нашлись и проволоки, аж три. Откуда? — Я в последнем недоумении. Проволоку здесь, кроме как в скани, нигде постоянно не используют. А уж стальную...

— Подносишь князю бармы, он их на себя напяливает... э... возлагает. Ты поправляешь и вот так, крючёчечками, зацепляешь. На, спрячь в рукав. При каждом облачении произносишь: "Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа" и осеняешь князя поверх главы Крестным знамением. После барм гонишь текст: "Господь одел Его силою с высоты, наложил на главу Его венец от камене честнаго, даровал Ему долготу дней, дал в десницу Его скипетр спасения, посадил Его на Престоле правды, сохранил Его под Своим покровом и укрепил Его Царство". Не забудешь? Пантелейка, записал? Потом... Подносишь на подушке шапку. Ту самую, которая "Мономахова", которая не шапка, а венец. Он возлагает на Свою главу, причём ты повторяешь: "Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь".

Деталь русского обряда: корону надевает сам государь, а не иерарх. Похоже на коронацию Наполеона I.

— Как он шапку надел — объясняешь. Для тупых, наверное: "Видимое сие и вещественное главы Твоея украшение явный образ есть, яко Тебе, Главу Всея Русского Престола, венчает видимо Царь славы Христос...".

Здесь надо забабахать вставочку. В Московском обряде такого не было, но тут времена и ситуация другие.

— Берёшь на подушку меч Бориса и крест Ольги и подносишь Андрею. Он встаёт и, возложив руки на реликвии, клянётся служить всей земле Русской. Обещает быть за всё хорошее против всего плохого. Блюсть и споспешествовать. Текст он знает: во Владимире в Успенском клялся. Там, кстати, уже было "Великий Князь Всея Руси". Лишь бы он "Государя" добавить не забыл.

— Э... присягает.

— Да, виноват, ошибся.

В русском обряде не используют слово "клятва". Ибо сказано у Иисуса: "не клянитесь". Говорят: присяга.

Первая присяга в создаваемом, буквально на коленке моего вестового, ритуале об-брамления. Такого нет ни в Византии, ни в Европах, ни в Московскую или Императорскую эпоху. Сюзерен ничего не обещает "земству". Но в "Святой Руси" есть "изменниче земли", есть соответственно, и присяга ей. Её надо притащить. Ой, виноват: "принести".

* * *

И хорошо бы, чтобы два этих замученных пожилых человека не завалились в процессе.

Коллеги, вам группы туристов-пенсионеров по Великой Китайской Стене водить не приходилось? Когда вся толпа, увидев транспарант с цитатой из Мао: "Кто осилил — молодец!", кидается на длинную, крутую, с высоченными, местами стёртыми, ступеньками, лестницу доказывать своё молодечество. А в Милане на Дуомо лазили? Я понимаю, что там лифт есть, но по лестнице же интереснее! А потом ловить замученных подъёмом людей на скользком, жирном на ощупь, чуть сбрызнутом дождиком, мраморе плит крыши?

* * *

— Потом Государь берет с подушки, поднесённой тобой, в правую руку меч св.Бориса, в левую — крест св.Ольги. А ты каждый раз повторяешь: "Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа". И вновь разъясняешь для затупленных: "Богом венчанный, Богом дарованный и Богом приукрашенный, Благочестивый, Благочестивейший Самодержавнейший Великий Князь и Государь Всея Руси! Приими крест и меч, еже есть видимый образ данного Тебе от Всевышняго над людьми Своими Самодержавия к управлению их и к устроению всякого желаемого им благополучия".

Бедный Антоний. Я-то гоню чин коронации русских императоров по памяти с вариациями. А ему это всё исполнять. Память у церковников хорошая: склеротики в этом бизнесе не выживают. Но многовато получается. То-то он так жадно поглядывает на скоропись Пантелея: надеется урвать себе.

Что радует: Великой Княгини и Государыни в Киеве не наблюдается. А вопрос с наследником... Об это мы ещё больно биться будем, но пока соответствующие части в ритуале пропускаем.

— Засим диакон... у тебя в хозяйстве звероподобно рыкающий диакон найдётся? — Хорошо. Провозглашает многолетие Государю. Государь становится на колени и вслух произносит молитву, в которой просит Господа: "Настави Мя в деле, на неже (на которое) послал Мя еси, вразуми и управи Мя в великом служении сем...". Мда... Боюсь, что Андрея с колен поднимать придётся. "Тяжела ты, шапка Мономаха". И прочие висюльки и накладки. Подбери пару гридней поблагообразнее. Чтобы рядом стояли. В кольчугах под облачениями.

— В церкви диаконы служат!

— Церковную службу — диаконы. Воинскую — воины. Да и не кинутся попы грудью на ножи Государя закрывать.

— Ожидаешь... воровства? Душегубства прямо во храме божьем, во время молитвы?!

— Допускаю такую возможность. Так-то, господин главный епископ.

Антоний смотрит одурело. Да, русских князей пока в церквях не режут. В отличии как эмиров с халифами в мечетях. Но Андрей войдёт сюда князем, а станет Государем. Новая сущность. Можно такого у амвона подколоть? Ножиком? — Тут как с жизнью на Марсе: "науке пока неизвестно". И я, своим "злокозненным умишком", прозреваю здесь ненулевую вероятность: законам того самого Исаака не противоречит. Так что, надобны оснащённые и обученные бодигардеры.

Если бы люди, которые закрывали покойного митрополита Константина от стрел половецких, были бы в кольчугах, то "объект", да и они сами, остались бы живы.

Учитываю опыт противника.

Глава 568

— Читаешь молитву, с коленопреклонением всех присутствующих и пением песни: "Тебе Бога хвалим". Отмолебствовали и он снова садится на это... чудище дубовое. В смысле: трон государев. Тут все, под твоё дирижирование, хором орут "свят". Троекратно. Раздельно. С перекатами...? — Не, не срепетировано. Затем... поучение государю. Блин. Андрею только поучений не хватает! Выпускаем Кирилла Туровского. Если успею поймать и уболтать.

* * *

Антоний кривится. Кирилл — "златоуст". В смысле: пока не заткнёшь — будет "златом устить". Есть упоминания (в РИ) поучений, с которыми Кирилл обращался к Боголюбскому. Предполагают, что это были вариации обвинительной речи Кирилла против Бешеного Феди на соборе в Киеве в августе 1168 г. Как отнёсся Боголюбский к поучениям какого-то мальчишки-епископа (Кириллу — сорок, Андрею — шестьдесят) из захолустного городка с другого края "Святой Руси", ставленника враждебной ветви рюриковичей — летописцы не сообщают.