Зверь лютый. Книга 29. Венец

Хорошая была посудинка. Вся. В смысле: всё.

Знатно грохнуло. Я специально выбирал керамику: с деревом такой эффект разрывного снаряда получить труднее.

Следом вваливаются кыпчаки наголо. В смысле: наголо — сабли. Сами-то они вполне в зимних халатах.

Андрей медленно проводит по бороде. Она у него не велика, но вот же... поймала: вытаскивает несколько крошек. Перебирает между пальцами, затем, медленно наклонив ладонь, ссыпает мусоринки на пол.

— Вон.

Кыпчаки вываливаются из комнаты.

— Покажи.

Задираю рукав, показываю.

— Трубка. Шарики. Вот такие. Воздух. Сюда дует, отсюда вылетает. Как пфу-у, но сильнее.

Не понимает.

— Дай.

— Нет. Опасно. Надо уметь. Не меч же.

Ух как его корёжит от моего "нет"! Привыкай, Андрюша, не впервой. Дальше чаще будет.

— Кого ты убивать собрался? Ты, Государь Всея Руси. С кем ты в поле на смертный бой выйдешь? Вспомни: после Бряхимовского полчища на какого врага ты меч свой славный поднимал? Ныне ты уже не князь, ты — Государь. Своей рукой убивать — время прошло. Хоть мечом, хоть копьём, хоть этой пукалкой. Твоё оружие — слово, мысль. Она-то многих может живота лишить. Этой, по одному... не государево это дело. А учиться — время тратить. Много. Ты готов на год Русь бросить?

— На год? С чего так долго? Оно ж просто. Туда направил, тут нажал.

— А сколько ты времени мечу учился? Он-то ещё проще. С одного конца взял, другим махнул.

* * *

Уверен, что меня некоторые не поймут. Типа: дал бы ему. И вообще организовал поставки оружия. Или своих таким вооружил и всех бы нехороших... та-та-та.

Коллеги, дайте в руки неуку АК. Очень похоже: туда направил, здесь нажал. Всё? Выучили? Бедняга сообразит — где здесь переводчик и в какую сторону его надо сдвигать? Зачем прицельная планка, куда надо смотреть? Что такое мушка? Как передёрнуть затвор, примкнуть и отомкнуть магазин? Я уж не говорю про дульную коробку, вынуть затвор, почистить... Каждый шаг — просто. Но над тобой должен стоять кто-то, кто будет повторять:

— Не так. Порядок другой. Не рви — само пойдёт.

Учить.

Более общее соображение: к вам приходит давний знакомый. Из Бармалейщины.

— Это у тебя что? Атомная бомба? Научи!

А чего тут учить? — Кнопку нажал, детонатор сработал, взрывчатка грохнула, части заряда сошлись, цепная реакция...

Чему учить? — Как на кнопку нажимать?

Вы как, коллеги, готовы подобные "подарки" на "Святой Руси" раздавать?

* * *

Уточню: я не утверждаю, что для стрельбы из этой пукалки нужно год учиться. Я спрашиваю: есть ли у него год свободного времени. Если есть, то я бы его и на параплане покатал, и под парусами походили. Обсудили бы рубаи Хайяма или круговорот воды в природе. Мужик вдумчивый, любознательный. Ему было бы интересно, а мне приятно.

— А тебя кто учил?

— Сам.

Пауза. Недоверчивый взгляд.

* * *

Здесь человек ничему не может выучиться сам. Аксиома.

Понятно, что самоучки, как и везде, есть. Но это не приветствуется.

Поэтому придумывают легенды. Типа: заплутал я однажды в лесу, повстречался мне дед с бородою в носу. Три года я на него батрачил, а он меня вырезанию двутавровых балок учил. Да и отпустил. После сколь не пытался его избушку найти — тропинка всегда в сторону поворачивает да назад выводит.

Иногда — "приснилось". Покойный родитель во сне явился, "хозяйка медной горы" расщедрилась, сам архангел Гавриил тайну открыл. Два последних варианта рискованны: могут пришить язычество или богохуление. Батюшка или матушка — благолепнее. Наследственная память кошернее, итить её дээнкашно.

* * *

— Пришлю к тебе пару слуг, научишь.

— Нет. Не хочу, чтобы твоя голова как этот "гусь" разлетелась. Ни у тебя, ни у меня нет людей, которым можно доверить ежеминутную бесшумную неостановимую смерть. Твою смерть.

Андрей напряжённо о чём-то думал. Прошёлся по комнате похрустывая битыми черепками. Положил на стол снятую "шапку", золотую цепь, посох. Подёргал в руке меч в ножнах.

— А тебе, значит, можно доверить? Смерть мою? Бесшумную, неостановимую, во всякий миг?

— Мне — можно.

— С чего бы?

— О-ох, брат, ты ж сам сказал: родную кровь проливать — грех.

Андрей дёрнулся, уставился на меня. Я иногда, с глазу на глаз конечно, называю его братом. Он меня — никогда. Сперва он возражал, насмехался, говорил, что таких ублюдков его отец под каждым кустом оставил. Потом как-то перестал обращать внимание. "Ванька балаболит? — Ну и фиг с ним".

"Ложь, повторённая сто раз становится истиной". А если — не ложь? Если неопровергаемое утверждение? А теперь ещё и подтверждаемое. Сохранением "родной крови".

— Да. Ага. Говорил. А остальных? Других князей-рюриковичей?

— Они мне не родная кровь. Не знаю почему, но я так чувствую. Не знаю. Может, Богородица указывает.

Он ещё походил по комнате, сел на лавку, глядя куда-то мимо меня. Потом будто вспомнил о моём присутствии.

— Ладно. Иди. Скажи там, что на сегодня хватит. Устал я. Завтра остальных чествовать будем. Иди.

Ни он, ни я не сформулировали прямо простую, понятную обоим мысль: я могу в любой момент убить его.

От меча он отобьётся. Поэтому и таскает с собой постоянно свою святую железку. Он знает, умеет, готов. К мечному бою. Он — отличный мечник, и это защищает его. Главное: создаёт ощущение защищенности. А против меня он "голый". Беззащитный. Давно. Он думает — всегда. Во время наших встреч он вёл себя жёстко: давил, угрожал, пытался зарубить... Я мог убить его? Для самосохранения? Вот таким невиданным оружием? — Похоже, что мог. Но не сделал этого.

Почему? Богородица не дала? Попыток-то не было. Значит, она явилась Ваньке и сказала? Как она же явилась самому Андрею и указала место для постройки Боголюбова? Значит, мы оба, в глазах Царицы Небесной — сходны? Милостники Богоматери?

Андрей вбил в Её икону сорок фунтов золота, строит соборы, вклады богатые делает, Покров Её прославил в сочинениях, добился установления праздников в Её честь... А Ванька? — Чем он благоволение Заступницы заслужил?

Три, даже не идеи, а, скорее, ощущения, чувства сдерживали Боголюбского в отношении меня, заставляли избегать резких, враждебных, "самодурных" решений.

1. Очевидное, проявляющееся в "особой милости Богородицы", душевное сродство.

2. Неизвестный, непонятный ему, но — "великий подвиг", свершённый или свершаемый мною "во славу Ея", как обоснование "милости".

3. Вдруг пришедшее осознание, что он "жив лишь по милости моей". Эта беззащитность, зависимость от моей "доброй воли" пугала. Страх переходил в бешенство. Пламя которого гасилось опытом, предысторией: "мог, но не убил". Значит, и впредь не "ударит в спину".

Новый уровень доверия установился не мгновенно, уже этой же ночью он был подвергнут серьёзному испытанию.

Повторю: именно отношения с Боголюбским были в тот момент наиболее важны. Куда важнее производства "военного бетона", начавшихся работ по взрывчатым веществам или изменения речного транспорта на Волге.

В трапезной было шумно, душно и пьяно. Я скромно доложил на ухо Искандеру последние новости от "верховного" и, воспользовавшись отсутствием за столом князя Михалко, подсел к его брату.

— Здрав будь, князь Всеволод. Хочу тебе вещицу одну дорогую показать. В какую бы цену ты её купил?

Всеволод, заглядевшийся куда-то в сторону, поворачивается ко мне. Благостное пьяненькое юное личико в обрамлении чёрных кудрей вразлёт. Алкоголь замедляет реакцию, и я вижу неторопливо сменяющие выражения недоумения, неприязни, маску официального высокомерия аристократа.

— Я не жид на торгу, чтобы цену на прикрасы тебе сказывать.

— А ты глянь, может и скажешь.

Ещё до моего ответа он опускает взгляд и сразу отшатывается. Узнал. Тянется руками. И сразу отдёргивает, когда я сжимаю серьгу в кулаке. Глядя мне в лицо, постоянно намереваясь взглянуть на мою ладонь, и тут же останавливая себя, произносит:

— Бронзовяшка. Дешёвка. Ногата в базарный день. За две возьму.

Факеншит. Переоценил.

"Там, где недостаёт ума, недостаёт всего" — сэр Джордж Сэвил? — Не будьте столь категоричны. Имейте снисхождение. К детскому пьянству.

Всеволод Большое Гнездо по летописям производит впечатление умного серьёзного человека. Способного придумать свой многоступенчатый план и расколоть план противника. Почти полвека он будет (в РИ) одним из четырёх главных игроков в "Святой Руси". А тут — детский лепет. Он что, реально думает, что я серьгу случайно нашёл и случайно же к нему с ней пришёл?

— Не, княже. Плоха твоя цена. Государь поболее даст. А уж с рассказчиком впридачу, со сказочником рыжим...

— Ыгх... Сколько? Сколько ты хочешь?

"Гречники" на "Святой Руси" — название купцов-греков. Типаж... негативный. Льстивые лгуны, обманщики. Об Антонии Черниговском в летописи сказано: обманул, преступил клятву, "ибо был он грек". Андрей применяет это название к своим братьям, сыновьям "грекини", греческой царевны. Но, похоже, княжичи — "гречники" не только по происхождению, но и по манерам.

— Поедем, княже, ко мне. В баньку сходим, грехи наши смоем, поговорим без спешки. И без ушей лишних. Или ты хочешь, чтобы я эту серьгу на торг вынес? Рассказал что да откуда? Хорошо ли это? Давай уж тишком-ладком. Погреем парком, сбрызнем кваском...

— Не... я не...

Он судорожно оглядывается, ищет кого-то глазами.

Забавно: племянники — сидят рядом, Попрыгунчик — на месте, но Всеволод ищет, похоже, брата. Не повезло: Михалко нет в зале — то ли проблемы со здоровьем, то ли пошёл насладится видом мёртвого обидчика. Да и, в конце концов, может у князя пищеварение заработать?

— Пойдём, пойдём.

Я, стараясь не афишировать, тяну княжича из-за стола. Если он сдёрнет скатёрку с посудой, ухватится за плечо сидящего рядом Безокого... да просто заговорит громко... Нет, сопротивление сломлено. Его собственным страхом огласки. Ещё вяло, то и дело оборачиваясь, останавливаясь на каждом шагу... пошёл.

После объявления о завершении банкета публика толпами устремляется на выход. Кто-то допивает оставшееся, кто-то, уже на ногах, договаривает. Если бы все сидели, то я бы его не вывел. Но в этот момент, когда масса народа переходит из одного состояния в другое, совершая вполне броуновское движение...

* * *

Твен в "Личных воспоминаниях о Жанне д'Арк сьера Луи де Конта, её пажа и секретаря" упоминает эпизод, когда Жанну перехватывает, по дороге к дофину, вражеский отряд. Будущая Орлеанская Дева успешно дурит противника, но не спешит ускакать:

"Ехать шагом через строй вытянувшейся во всю длину и смутно видной вражеской колонны! Мучительна была эта минута напряженного ожидания, хотя она и пролетела быстро. Лишь только неприятельский рожок протрубил "спешиться!", Жанна отдала приказ ехать рысью... Если бы мы помчались мимо шеренги, пока не был дан знак спешиться, то любой человек из их отряда мог бы потребовать у нас пароль; теперь же все видели, что мы отправляемся в назначенное место согласно предписанию, и нас пропускали беспрепятственно".

Так и я вёл Всеволода через толпу шагом, поддерживая и придерживая, вовсе не рысью.

* * *

Кинувшиеся, было, к князю его слуги были им, по моему настоятельному совету, мановением руки отправлены домой, дровни, куда уже загрузили коня Бастия и самого покойника, быстренько освободили для нового пассажира и, оставив часть команды искать другие сани, мы, наконец-то, рысцою отправились ко мне в расположение.

Всеволод был в смятении. Поездка по свежему воздуха выветрила хмель из его головы, но не избавила от растерянности. Периодически он довольно глупо, по-детски пытался дёргаться. На что я тут же находил отговорки. Типа:

— Я... это... мне надо слугам сказать!

— Зачем? Они же видели, что ты со мной уехал.

— Не, я в баню — не. У меня чистого исподнего с собой...

— Не беда, у меня найдётся.

— А... ну... а как я назад? Темно. Нет, мне надо...

— Не надо. Как договорим — мои люди тебя проводят.

Снова столь памятная мне по первым месяцам пребывания в "Святой Руси" банька. Место, где я впервые ощутил неземной восторг. От лицезрения господина своего. Хозяина меня. Прежде невиданного, но уже заочно прекрасного и обожаемого.

— Разоблачайся. Полотенцы, простыни чистые — там.

— Ты... ты поговорить хотел.

— Само собой. Заодно и помоемся. И выпьем.

— Н-не... я — не...

— Да брось ты. Или ты не муж добрый? Надо же встречу нашу отметить. Помнишь как мы с тобой прошлый раз повстречалися? У меня, в Пердуновке. Это ж сколько лет прошло. Ты тогда совсем дитём был. Вырос-то как! Возмужал. Муж добрый. Воин славный. Киев брал! Ну, со свиданьецем. Бери-бери. Не отрава. Сам видишь, и себе из того же кувшина наливаю. Или ты со мной пить брезгуешь?

Всеволод нерешительно взял налитую стопочку. Посмотрел, как я поднёс свою к губам.

— Давай-давай. Залпом. Штука ядрёная — надо сразу в горло закинуть. Сразу, по-мужски. Ну.

Понукаемый, подталкиваемый моими советами, он, наконец, решился и вкинул в горло полусоточку. Как раз на один глоток. Спирта. Чуть подкрашенного соком чёрной смородины. Клюквы, сами понимаете, в Киеве не найти. Мгновенно зашёлся в кашле, задёргался, схватился за горло.

Я немедленно кинулся на помощь.

— Корочкой! Корочкой занюхай! Огурчик! Огурчик солёненький! Запить! Да не хватай ты! Убери руки! Хлебай! Дышать не забывай! Ещё хлебни. Во-от. А я-то думал, что тебя греки вино пить выучили. А ты будто монашка нецелованная. На, ещё запей. Закусывать не забывай. Ну ты меня и испугал. Красный сразу, слёзы текут. Ну, думаю, угробил княжича.

Вся эта суетня и "чистосердечная помощь" позволили мотивировано оставить на столе нетронутым свой стаканчик. И вкатить пациенту, в качестве запивона, поллитра "ёршика" — пивка креплёного. Всё. Минут через двадцать он будет... никакой. Хорошо бы за это время получить от него достаточные показания.

Несколько лет назад, ещё в Пердуновке, получив первый продукт из ректификационной колонны, я предполагал, что ректификат найдёт применение не только в химии и санитарии, но и в душах человеческих. Предвидел его несколько... "оружейное" применение. Основываясь на той огромной роли, которую алкоголь играет в русской культуре, на внешнем сходстве моего продукта с применяемыми здесь этиловым смесями. Я был прав: навык много пить хмельное здесь есть, а хмельное крепкое — нет. Дозу не контролируют и не держат. Проверено неоднократно.

Очередная жертва. Ещё и несовершеннолетняя. Но УК РФ я не нарушаю. Поскольку ни УК, ни РФ не наблюдается.

Всеволод замучено пытался продышаться, а я, закинув в рот ломтик сала с прожилками — с утра не ел ничего — поинтересовался:

— Ну, сказывай.

Всеволод панически дёрнулся в сторону двери. Потом попытался изобразить невинность:

— Про что?

Мой насмешливый наглый взгляд заставил его опустить глаза:

— Про сиську Варваркину.

— Какую сиську? Не знаю ничего!