Время мангустов (часть первая)

Используя численное превосходство, японцы засыпали русские крейсера снарядами. Бой превратился в беспорядочную свалку, отчаянно маневрирующие корабли выписывали причудливые петли, стреляя обоими бортами. Русским кораблям грозила неминуемая гибель — их спасло приближение колонны своих броненосцев, отогнавших наседавшего неприятеля залпами тяжёлых орудий и серьёзно попятнавших несколько японских судов. Но "Светлана" успела получить роковой удар, определивший её судьбу...

В начале четвёртого шестидюймовый японский снаряд поразил "амазонку", попав в отделение динамо-машин и проделав в левом борту "Светланы" внушительную подводную пробоину. Поток воды затопил генераторное отделение и снарядные погреба, лишив крейсер электроэнергии и боезапаса для носового плутонга (в кормовых снарядных погребах к концу боя осталось всего сто двадцать выстрелов). Корабль принял триста шестьдесят тонн воды и осел носом почти на полтора метра, потеряв при этом три-четыре узла хода.

Наступила ночь, оборвавшая артиллерийский бой.

* * *

С наступлением темноты русская эскадра рассыпалась и перестала существовать как организованная боевая сила. Её корабли разбежались кто куда, однако большинство из них продолжали идти курсом на Владивосток, выполняя приказ адмирала Рожественского. Под покровом ночи подбитая "Светлана", оставшаяся в одиночестве, шла четырнадцатиузловым ходом, погасив все огни и стараясь не выдать себя выбросами пламени из дымовых труб, и благополучно избежала встречи с японскими миноносцами, преследовавшими эскадру. Под утро охромевшая "амазонка" встретилась с миноносцем "Быстрый", а в семь утра русские корабли были обнаружены японскими крейсерами "Нийтака" и "Отава" и сопровождавшим их миноносцем "Муракумо". Зарываясь носом в волны, "Светлана" развила скорость хода в семнадцать узлов, но через час стало ясно, что от погони не уйти — противник сокращал расстояние, настигая свою добычу. Неизбежность боя была очевидной.

Японские крейсера имели в бортовом залпе девять орудий — шесть шестидюймовых и три стодвадцатимиллиметровых. "Светлана" могла отвечать всего двумя шестидюймовыми кормовыми орудиями — ютовым и левым, — имевшими ограниченный запас снарядов. Бой был неравным, и его исход сомнений не вызывал. И всё-таки собранное командиром яхты совещание офицеров единодушно решило принять этот бой, отстреливаться до последнего снаряда, а затем затопить корабль. Что двигало этими людьми? Они не могли ни победить, ни уйти — они могли только погибнуть в последнем бою проигранной войны, без всякой надежды хоть что-то изменить, но мысль о сдаче в плен даже не пришла им в головы. Долг и честь — эти понятия, которым через сто лет суждено было поблекнуть и утратить смысл, не были пустым звуком для офицеров крейсера "Светлана". И ещё — ещё они творили историю, еле заметно меняя гигантский и сложнейший рисунок Мироздания и даже не догадываясь об этом.

"Быстрый", на котором заканчивался уголь, понёсся к берегу, чтобы там превратиться в груду железа, искорёженного взрывом, а "Светлана" с пятидесяти пяти кабельтовых открыла огонь по приближавшимся японским крейсерам. Японцы долго не отвечали ­— они надеялись, что русские вот-вот одумаются, перестанут швыряться снарядами и спустят флаг. Но этого не произошло, и через пятнадцать минут на крейсере "Отава" сверкнули вспышки ответных выстрелов, и вокруг "Светланы" вздыбились столбы вспененной воды. "Амазонка" приняла неравный бой...

Командир кормового плутонга лейтенант Арцыбашев пренебрёг защитой из чугунных колосников и открыто стоял на палубе, корректируя огонь своих орудий. Осколок раздробил ему голову, и лейтенант упал, раскрашивая кровью выскобленные доски палубного настила. Подносчик кормового орудия, крепкий деревенский парень, впервые в жизни вышедший в море, в далёкий поход через три океана, закончившийся жестоким боем, замер, заворожено глядя на распростёртое тело убитого офицера. Этот молодой матрос вдруг с пронзительной ясностью понял всю хрупкость человеческой жизни — прямо на его глазах живой и полный сил человек мгновенно превратился в холодеющий труп, — и осознание того, что и с ним в любую минуту может случиться то же самое, приморозило парня к палубе.

Из оцепенения подносчика вывел хлёсткий крик комендора Мякотникова, наводчика ютового орудия.

— Снаряд! Подавай снаряд! Заснул, мать твою распротак!

Матрос встрепенулся, стряхивая морок, одним движением оказался возле орудия и, крякнув от натуги, втолкнул тяжёленную стальную болванку в распахнутое чрево казённика.

Реальность изменилась — совсем чуть-чуть. Снаряд покинул жерло орудия на секунду позже, чем должен был покинуть, описал несколько иную траекторию, отличавшуюся от той, какую должен был описать (ненамного отличавшуюся, совсем ненамного), и попал в крейсер "Отава" на пару метров левее того места, куда должен был попасть. И осколок этого снаряда не пробил висок мичману Миязаке — он ударил японского офицера в скулу, распорол ему щёку и повредил челюсть, нанеся мичману неприятную и болезненную, но не смертельную рану.

Снаряды иссякли. "Светлана" осталась безоружной, а японцы, сократив дистанцию, усилили огонь. Попадания в яхту следовали одно за другим, ломалось железо, гибли люди. В довершение всего "амазонка" потеряла ход — снаряд пробил люк машинного отделения и разорвал магистральный паропровод. Все возможности сопротивления были исчерпаны, и командир "Светланы" приказал открыть кингстоны и покинуть обреченный корабль. Люди прыгали в воду с правого борта и спаслись вплавь и на подручных средствах — все шлюпки были разбиты, — а на тонущий крейсер продолжали падать неприятельские снаряды: японцы, обманутые в своих ожиданиях и разозлённые сопротивлением, расстреливали его в упор. На мостике был убит капитан 1-го ранга Шеин, в батарейной палубе погиб капитан 2-го ранга Зуров, до конца выполнявший свой долг. Шестидюймовый снаряд, пройдя дымовую трубу, взорвался в средней кочегарке, убив всех находившихся там людей. "Светлана" умирала...

В одиннадцать часов крейсер с большим дифферентом на нос лег на левый борт и затонул на шестисотметровой глубине. Японцы какое-то время продолжали стрелять, а затем ушли, бросив уцелевших русских моряков среди волн на произвол судьбы. Беспомощные люди провожали обезумевшими глазами удалявшиеся серые силуэты, а какой-то кочегар, попавший из прокалённого жаром топок воздуха котельного отделения в холодную воду и уже сходивший с ума от резкого перепада температур, выкрикнул отчаянно-хрипло:

— Проклятые! Чтоб вам всем тоже оказаться на морском дне!

Только через два часа подошел японский вспомогательный крейсер "Америка-мару" и занялся спасением команды "Светланы". Последних спасённых вытаскивали из воды уже в темноте, а для ста шестидесяти семи членов экипажа геройской "амазонки" Японское море стало просторной братской могилой.

* * *

Никто из моряков "Светланы" — ни мертвые, ни выжившие, — не знал (и не мог знать) о дальнейшей судьбе японских крейсеров, потопивших гордую "амазонку": будущее ещё не наступило.

...25 июля 1917 года на переходе из Йокосуки в Сасебо лёгкий крейсер "Отава" в густом тумане налетел на подводную скалу у побережья префектуры Миэ на восточном побережье Японии. Корпус корабля разломился, и экипаж был вынужден покинуть крейсер. 1 декабря 1917 года крейсер "Отава" был исключён из списков флота.

...26 августа 1922 года у берега Камчатки крейсер "Нийтака" погиб в тайфуне вместе с тремястами членами экипажа.

Крейсер стоял на якоре в море около реки Озерной. Ночью 23 августа подул сильный ветер с юго-востока, и весь экипаж приготовился к встрече его. Утром 26 августа ветер переменился на юго-западный. Набежали волны и покрыли палубу сплошным водяным валом, откуда вода полилась во внутренние части и лишила возможности топить котел, кроме того, берег покрылся густым туманом, и корабль коснулся береговых скал. Не имея никаких средств спасти крейсер, все утонули вместе с ним. Когда корабль тонул, играл национальный гимн "Кими-микадо" за императорское государство и за крейсер "Нийтака".

Из всего экипажа спаслись только 16 человек: матросы Окада, Акагава, Такаяна-ги, Янагизава, Итакава, Ямагабаями, Такахати, Маэда, Хиросэ, Цукада, Чишику, Кавахара, Кояма, Танигучи и унтер-офицеры Камихуза и Хатакеяма. Последний получил серьезные ранения, остальные существенно не пострадали. Имеются сведения, что они находились на берегу и благодаря этому уцелели.

26 августа, с получением известия о гибели крейсера, на место катастрофы отправился миноносец "Мияке". К полудню 29 августа здесь были найдены трупы 16 моряков. Среди них оказались командир крейсера капитан 1-го ранга Кога, штурман лейтенант Нураяма, мичманы Ота и Хакамада, старший унтер-офицер Хирай, унтер-офицеры Кобаяси и Кубота, матросы Наказима, Иноуэ, Накано, Макикава, Сато, Имадоме, Огава, Маэда, Такино. Как отмечалось в донесении, "все покойные прилично одеты. На них флотские формы и никаких признаков мучения не заметно". Дальнейшие поиски позволили обнаружить еще два десятка трупов.

(из японского отчёта о катастрофе крейсера "Нийтака")

* * *

Из боевого донесения капитана 1-го ранга Арима, командира корабля "Отава", крейсера Императорского флота

"Противник сражался доблестно. В "Отава" попало два снаряда, причём были убиты старший лейтенант Исикава и 4 нижних чина и ранены мичман Миязака, ревизор Номура, 19 нижних чинов и 2 нестроевых".

* * *

...Реальность изменилась. В сложнейшей вязи вселенских событий появилась новая цепочка причинно-следственных связей — крохотная, почти незаметная.

ГЛАВА ВТОРАЯ. ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

К концу девятнадцатого века "цивилизованные европейцы" донесли "бремя белого человека" до самых удалённых уголков земного шара (стеная показушно под его тяжестью). В "клубе носильщиков" уже назревал нешуточный раздор, приведший к Первой Мировой войне, однако покорённым народам Азии и Африки от этого было не легче — впереди у них были десятилетия освободительных и гражданских войн с миллионами жертв. А покамест белый человек — просветитель и прогрессор, и никак иначе, — по-хозяйски обустроился везде, куда только смогли доплыть его корабли и дошагать солдатские сапоги. Древние державы с тысячелетней историей и уникальной культурой рассыпались в прах под железной пятой завоевателей — ограбленная Индия влачила нищенское существование, неизбытое и по сей день, а Китай был намертво зажат между алчностью его предельно продажных мандаринов и убийственным бредом опиумокурилен, усердно насаждаемых цивилизаторами.

Единственным исключением из правила стала Япония, которой предстояло удивить и потрясти весь мир. Понаблюдав за тем, что творят заморские гости в сопредельных землях, японские сёгуны наглухо закрыли свою страну "железным занавесом" (хотя такого понятия тогда не существовало), оградив её от европейских товаров, нравов, солдат и миссионеров. В течение столетий Япония оставалась для европейцев terra incognita, страной незнаемой, и так продолжалось вплоть до середины XIX века, когда американцы всё-таки сорвали японскую занавеску, силой вынудив японцев открыть свои острова для торговли с гайкокудзинами* — чем этого могло кончиться, предсказать нетрудно.

________________________________________________________________________________

* Гайкокудзин — иностранец, не-японец (яп.)

Самураи — каста воинов средневековой Японии

Однако Японии удалось сделать казалось бы невозможное. Дети Аматерасу-Амиками взяли у бледнолицых братьев всё по-настоящему ценное и полезное — технические новинки и достижения в социально-промышленной сфере, — равнодушно отвергнув всё "побрякушки", каковые обычно предлагались европейцами и американцами "малоцивилизованным" диким народам в обмен на реальные ценности. Японцы не прельстились стеклянными бусами и клочками яркой материи — они импортировали технологии изготовления нарезных орудий и прокатки броневых листов, строительства паровых военных кораблей и прокладки железных дорог, принципы создания современной армии и модернизации системы управления страной. И при всём этом они сохранили в неприкосновенности свою самобытность и Нихон сейсин — веру в японский дух, тот нравственный стержень, на который накручивалось все остальное, и который изумлял белых людей, считавших подобные выверты пережитками средневековья.

Искусно лавируя между интересами ведущих мировых держав, злобно скаливших друг на друга зубы, Япония умудрилась (причём без непомерных жертв и лишений, "малой кровью") в считанные десятилетия "эпохи Мэйдзи" совершить головокружительный прыжок и буквально ворваться в "группу лидеров", реально управлявших ходом событий на планете Земля.

Дебют Японии в её новой ипостаси — быстрая победа новорождённой империи над Китаем — и даже японское вторжение в Корею не слишком впечатлили Европу и Америку (а, очередная азиатская разборка...). Однако результаты второй войны — русско-японской, — и в особенности сокрушительный разгром японцами русского флота, третьего по мощи флота в мире, произвели на "бледнолицых братьев" сильно впечатление. Британия, построившая для Японии первоклассный военно-морской флот, с удивлением и нараставшей опаской следила теперь за быстрым его усилением — появление у смышлёных и трудолюбивых детей богини Аматерасу оригинальных типов боевых кораблей заставило высокомерных англов вспомнить о том, что талантливые ученики имеют обыкновение превосходить своих учителей, и при этом далеко не всегда сохраняют чувство глубокой признательности к мудрым наставникам. А Соединённые Штаты Америки, с руки кормившие подраставшего японского дракончика золотом займов и умилявшиеся — "Ах, как он забавно перебирает крылышками!" — внезапно заметили, что зубки их питомца уже ощутимо покалывают длань кормящую. Но вместе с тем ведущие мировые державы отнюдь не спешили признать "узкоглазых азиатов" равными себе — в Японии великие державы имели не "послов", а "посланников". По традиции титул посла и полномочного министра имели иностранные представители в Лондоне, Берлине, Париже, Петербурге, Вене и Мадриде, а вот Токио в этом перечне не числился. Вроде бы мелочь терминологическая, но мелочь весьма многозначительная — "бремя белого человека" давило не только на плечи, но и на мозги европейцев. А империя Ямато, отыскав где-то в пыльных сундуках термин "панмонголизм",* уже рисовала на алом шёлке иероглифы лозунга "Азия для азиатов!", копила силы и ждала своего часа. И в начавшейся Первой Мировой войне она не собиралась оставаться в стороне.

________________________________________________________________________________

* Панмонголизм — термин, обозначающий объединение монголоидной (жёлтой) расы и введенный В.С.Соловьевым в 1894 году. В историософской концепции Соловьева панмонголизм выражает идею опасности с Востока, исторического возмездия Европе (и всей белой расе), исчерпавшей потенции своего дальнейшего развития. Силой, несущей возмездие, Соловьев считает японцев, "вождей с восточных островов", нанесших сокрушительное поражение Китаю в войне 1894-1895 годы, хотя первоначально эта роль отводилась им китайцам. По концепции Соловьёва, японцы провозглашают идею панмонголизма, захватывают Пекин и Корею и вместе с китайцами завоевывают Европу.