Маска для Весов

Хорошо иметь минималистский гардероб. Это когда мама начинает приставать, почему я себе ничего не покупаю, я вытаскиваю свою старую отмазку и говорю, что я по натуре минималистка, и мне много чего в гардеробе не надо. По убеждениям. Иногда отмазка срабатывает, и мама отстаёт. Но иногда не удаётся мозги ей запудрить. И тогда в ход идёт статья из журнала, который она сама же и купила мне — отвлечь от слишком заядлого чтения фантастических боевиков. Статья эта была про то, почему при своём минимальном гардеробе итальянки выглядят весьма стильно. Всё дело, оказывается, в цвете. У большинства итальянок вещи в чёрно-белой гамме плюс какой-нибудь яркий пёстренький элемент. Ха... Теперь, если что, — можно гордо сказать: "А у меня гардероб в итальянском стиле!" Чёрные джинсы, чёрные джемпера и яркий акцент — рыжая куртка. Ну и кепка ещё — меховая. Искусственная, естественно. Люблю кепки. Спрятаться можно. А ещё в кепку хорошо влезают мои волосы. Косу под неё не спрячешь, топорщится, а просто волосы скрутила и сунула — красота. И не выпадают из-под кепки — край хорошо держит. Кепка, последняя, — тоже чёрная. Почти. Серо-буро-малинового цвета... Ух как мама ненавидит мой минималистский гардероб! Могильным его называет. А мне куда деваться?

Почти сразу после окончания школы, едва исполнилось восемнадцать, мама уговорила меня пойти на завод, на котором сама работала. Завод полувоенный, секретный до перестройки был. Там было несколько цехов, где приходилось работать в таких условиях... И в такой химии... Именно туда я и попросилась. Семь лет работы — и выход на пенсию. По вредности. Как мама. Почти четыре года я проработала. А потом цеха взяли и закрыли. Продукция уже стала не нужна. Села за учебники. Поступила в пед. Но выбрала не ту специальность. Пошла на филолога, а надо было на историка. Это мне уже потом дамочка в центре занятости сказала. Типа, вас, филологов, в городе как собак нерезаных, а историков не хватает. Ещё сказала: раз для меня по специальности работы не найдётся, не проще ли сразу пойти деньги зарабатывать? Естественно, я поинтересовалась, какую именно работу она мне предлагает. Дворником — спокойно ответила она. Только после вуза, я взбрыкнула и вообще забрала документы с биржи. Это потом, как прижало, я была согласна на всё. Хотя мама, чувствуя себя в определённой степени виноватой (эх, надо было дочери сразу поступать, а потом изо всех сил держаться за место!), и пыталась содержать меня. Да я к тому времени взбрыкнула в другую сторону — и пошла дорогой чёрного нала: продавщицей на рынке, уборщицей, дворником при каком-нибудь учреждении, где не нужна трудовая книжка, разносчиком газет и бизнес-журналов и расклейщиком объявлений. В последнее время трудно стало: хозяева предпочитали брать студентов, и получить такую работу, чтобы не оформлять документы, стало трудней. Последняя такая работа и была в кафе.

Но иметь минималистский гардероб всё равно здорово, потому что долго выбирать не приходится. Натянул одну-две вещи — и вперёд.

Выскочив из квартиры, я помчалась по лестницам, полностью игнорируя лифт. На одной из площадок пришлось притормозить: мне навстречу тихонько поднимались. Поднималась. Лёгкая фигурка — с обалденной талией, в обалденном платье! С чёрными косами, которые вьются ниже пояса.

— Искандера! Здравствуй! — искренне обрадовалась я.

— Здравствуй, Яна. Рада тебя видеть, — чопорно сказало видение в бальном платье.

— Искандера, где ты была так долго? Я соскучилась!

— Извини, Яна. Мне и сейчас некогда. Пришлось появиться, только чтобы сказать тебе: пакет с платьем и туфельками находится на полке, над кладовкой.

И видение исчезло, оставив меня озадаченной.

Я так и не узнала, когда же, в каком веке, умерла Искандера. Привидение не любит говорить о себе. Впервые девушка-призрак появилась точно так же, в подъезде, и здорово напугала меня. Ещё бы: чтобы доказать, что она существо нереальное, Искандера опустила ладошку на перила — и далее, в результате чего я зачарованно наблюдала, как некрашеная деревяшка словно пересекает мерцающие очертания узкой ладони ... Иногда девушка в бальном платье появляется в моей квартире, чтобы поболтать со мной о том, о сём. Иногда я встречаю её на улице, иногда вижу её, когда она разговаривает с уличными бездомными кошками, которых обожает. Эта худенькая девушка, с тонким и одухотворённым лицом, словно сошедшая с картины великого мастера, чаще появляется в моей жизни перед какими-то изменениями.

Что ж. Запомним. Пакет с туфельками и платьем на полке. Жутко интересно, что за платье. И что за туфельки, если я обычно всю обувь ношу до полного износа.

2.

Перепрыгивая через одну-две ступеньки лестницы (люблю движение, поэтому лифт чаще игнорирую), я сбежала вниз и выскочила на улицу. Вскоре я забыла о странной встрече. Настроение — шкала подпрыгивает и бьётся башкой о верхний предел. Если Инна и вправду сделает то, что предложила, сегодня же звоню этому гадику Ивановскому, чтобы вечером не ждал. И позвоню — вечером. Когда нельзя будет найти мне замену. Как аукнется, так и откликнется! Вчера он заплатил мне только полторы из договоренных двух тысяч, мотивируя, что я ела на кухне, чему есть свидетели. Это я-то буду лопать на его кухне — придя на два часа уборки?! Да подавись он своей полтысячью! Мы в расчёте — и баста.

Вышла я за час до срока. Деньги, оставленные мамой, я проела, а полученные вчера тратить пока не хотела. До кафе часа ходьбы как раз хватает. Не знаю почему, но настроение было такое, что хотелось бежать вприпрыжку по пешеходной дорожке, идущей параллельно дороге. А уж улыбалась, как будто клад нашла! И смеяться хотелось! Наверное, потому что перебирала события сегодняшнего воскресенья — и мне всё нравилось: и обнимать промёрзшего Лёшку, и радоваться звонку Инны, и слышать чуть не подавившегося моими словами Глебушку! Хи-хи... Любопытно. Он там в заику не превратился, услышав грозный рёв Лёшки?

Добиралась до кафе, конечно, окольными тропками. Чтобы напрямую. Это значит — трассы были такие: приходилось много раз переходить дороги, укорачивая путь. И не всегда в местах, где есть переходы. И на одном таком "диком" переходе моя радость прорвалась. Машины шли потоком, и ни один водитель не собирался останавливаться, пропуская в неположенном месте единственную пешую девицу. А потом одна машина остановилась-таки — причём как-то так, что оказалась на середине полос. А за нею — деваться некуда, и остальные встали. Я, переминавшаяся от нетерпения на месте, аж подпрыгнула и помчалась перед носами всех, а на другой стороне развернулась и помахала рукой той машине, которая первой остановилась, да ещё, дурачась, — послала водителю воздушный поцелуй! Поцеловала перчатку в ладошку и сдунула "поцелуй"!

В общем, радость меня так распирала, что в кафе я влетела, уже смеясь сама над собой. Инна, задумчиво сидевшая за столиком, свободным по причине не слишком оживлённого воскресного утра, подняла голову и расцвела при виде меня. Шубку из коричневого мутона она не сняла, просто расстегнула, и в тёмном платье, слегка выглядывающем из-под шубки, выглядела просто чудо как хорошо.

— Привет ещё раз! — Я поцеловала её в румяную щёчку, благоухающую каким-то фруктово-ароматным парфюмом. — Ты так вкусно пахнешь, что тебя хочется съесть! Что-то мне не верится, что ты у себя в бизнесе так пашешь, что в выходной сваливаешься от усталости. Ты больше похожа на усталую соблазнительницу, которая раздумывает, правильно ли она сделала, начав интригу сразу с двумя красавчиками!

Инна засмеялась и тоже чмокнула меня в нос.

— Яна, ты по-прежнему болтушка, каких поискать! Садись, я заказала пирожных, сейчас принесут. Что будешь — чай? Кофе?

Я села напротив, с удовольствием разглядывая подругу. Она, как и Искандера, тоже словно сошла с портретов, только более современных мастеров: мягкие черты лица; никогда не знавшие помады губы — полные и прозрачно-алые, с персиковым оттенком; обычно спокойные серые глаза, очаровательный прямой носик, коротко стриженные светло-русые волосы, от природы вьющиеся на кончиках, — и это при тёмных бровях!.. Никогда не понимала, почему моя подруга вышла за Тараса. Эта красотка не должна состоять при человеке, который не понимает, какое счастье он поймал походя. Впрочем, жизнь есть жизнь. Мало ли что в ней бывает... Как вспомню Глебушку — так вздрогну.

Наши с Инной отцы подружились, работая в хоре при столичном радио. Оба жили в общежитии, пока не женились. А когда у обоих в один год родились дети, родителям дали по комнате в бараке, гордо именуемом Домом артиста. Мы с Инной росли там до первого класса. А потом семьям дали настоящие квартиры — и мы разлетелись по разным районам города, но из виду друг друга не теряли.

— Яна, есть одна вещь, из-за которой тебе придётся приходить ко мне на работу очень рано. К семи. И тебе эту вещь надо знать. У меня Тарас как с цепи сорвался.

Она сидела такая красивая, такая печальная и грустно же рассказывала, как муж, которому вдарило в голову обретённое богатство, загулял.

— Отобьюсь, — самоуверенно сказала я, уловив главное: он пьёт и не пропускает ни одной юбки. Козёл. При такой красавице-жене. Настучать бы ему по рогам. — Но, если считаешь, что нужно прятаться от него, спрячусь. Он же меня не помнит? Напялю очки, буду сутулиться. Ему же старуха не нужна?

— Тогда пошли. Я расскажу и покажу, что, где у нас и как.

И мы пошли. По дороге Инна повеселела, пока я с иронией рассказывала события сегодняшнего утра. Только раз перебила:

— А кто это — Глебушка?

— А фиг его знает! Бизнесмен какой-то. Таится, молчит про себя. Думает: вдруг я буду преследовать его, если узнаю, какой он богатый? Я не то что адреса — даже телефона его не знаю. Зато он обо мне почти всю подноготную выведал...

Здание буквой П мы обошли и через арку оказались в скромном, но солидно отделанном подъезде, сбоку от крыльца которого стояли три-четыре машины. Через дверь, верхняя половина которой представляла собой узорное стекло, зашли в вестибюль. Там, за столиком вахтенного, сидел бодрый старик, в строгом костюме и в шапке-ушанке, а чуть за его плечом стоял бравый высокий парень в военной форме. Инна сразу повернула к столу.

— Здравствуйте, Вилен Степанович!

— Здравствуйте, Инна, — улыбнулся ей старик и будто поймал меня в окуляр цепкого взгляда. Я усмехнулась: а вот и не поймал! Старик поднял седые брови, прищурил карие глаза в морщинистых веках: ишь, шустрая какая!

— Знакомьтесь, это Яна. Она будет приходить по утрам на уборку. Яна, ключи от помещений будешь брать здесь, у Вилена Степановича.

— Здравствуйте, — я протянула через стол ладонь. Старик слегка склонился, точно прислушиваясь, и крепко пожал мне руку. Но не сдавил, за что я его сразу уважать начала.

Молодому охраннику я только кивнула — он ответил, да ещё с улыбкой.

Инна забрала ключи от своих помещений, и мы пошли по коридору. Ох ты — под ногами не просто отделка из мраморной крошки, а ещё и ковровая дорожка положена.

— Здесь не только мы, — объяснила Инна. — Помещений много, многие сдаются в аренду, многие — под офисы. С соседями ты, возможно, и не увидишься никогда, потому как приходят к девяти, к десяти. Хотя... Что это он тут делает — в воскресенье?

Я поправила меховую кепку, сползшую почти на нос, и взглянула на предмет, вызвавший лёгкое удивление Инны. Предмет солидно шёл нам навстречу в сопровождении женщины. Тарас у Инны сухощавый и высокий, так что в первую очередь я подумала, что это он.

Но Тарас никогда не понимал толка в вещах. И носить не умел. И двигаться в них.

А этот тип (явно далеко за тридцать) одет богато и со вкусом: длинное драповое пальто чёрного цвета; небрежно завязанное белое кашне; под нижним краем брючин видны лишь последние две дырочки для шнурков на блестящих ботинках. Ох и моднючий дядя... Голова торчит — почти налысо стриженная. Блондин. Морда высокомерная — впрочем, это, возможно, потому что на нас с Инной вынужденно смотрит свысока. Рот, твёрдый и собранный, — недовольный. Серо-голубые глазища сверлят, а не глядят. И пасмурные какие-то... Женщина рядом — под стать. Такая же длинная. И серое пальто длинное, с длинным белым ворсом, да ещё щеголяет разрезами от бёдер. Сразу ясно, что под ним — высоченные сапоги-ботфорты и короткая юбка. На шее — не воротник, а кажется — боа из какого-то зверя. Красота — убойная сила. Вместо глаз — томные очи в ободке притушёванной тенями линии карандаша, волосы — по гламурной моде, прямые и длинные; ротик кукольный — под густым слоем сиреневой помады; кожа — бархат, умело наведённый французской пудрой. Шик, блеск, красота... Если при виде Инны мне захотелось хоть чуток соответствовать моей подруге хотя бы в одежде, то при виде этой шикарной смутно пожелалось бросить ей в спину открытой чернильницей.

— Здравствуйте, Арсений Юрьевич, — приветливо сказала Инна, кивая обоим.

Те приостановились, хотя девица попыталась было сразу пройти дальше.

— Доброго утра! — лениво отозвался Арсений Юрьевич, снисходительно остановившись. — Что-то вы рано, Инна Валерьевна, да и выходной вроде.

— Нового человека привела — посмотреть место работы, — деликатно сказала Инна.

Тип мазнул по мне тяжёлым взглядом и будто поставил клеймо: наша, но из нижнего эшелона — запомним. Ах так... Я улыбнулась — рот до ушей — и, снова поправив свалившуюся на глаза кепку — кончиком пальца приподняв козырёк, легко сказала:

— Здрасьте!

— Здравствуйте, — чуть помедлив, ответствовал тип и раскланялся с моей подругой. И ушёл, так и не улыбнувшись в ответ. Правда, что-то дрогнуло в лице. Или показалось?

— Пошли! — смеясь, потянула меня за руку Инна. — Этот на твоё очарование не купится! Видела, какая у него секретарша?

— Эта — секретарша?! — ахнула я. — Ну ничего себе! Ежели у него такая секретарша, чего он такой смурной? Я б сидела и только целыми днями любовалась на неё!

— Ладно тебе. Он наш сосед. Здесь у него офис. Вот. А напротив — наша мастерская. — Она открыла дверь, и я с огромным любопытством переступила порог.

Инна мне рассказывала про мастерскую, и я представляла её себе большим залом для работников и небольшими комнатками для хозяев. Но залом это помещение назвать трудно. Скорее, сквозная анфилада с небольшими закуточками для машин, а в глубине — кабинет, разделённый на пару комнат, одна из которых, довольно большая, казалось очень тесной из-за громадного стола посередине. Припомнив рассказы Инны, я сообразила, что здесь работают закройщики. Ещё сбоку от кабинета темнел узкий коридор. Инна схватила меня за руку и повела туда.

— Пошли. Похвастаться хочу. Ко дню города готовлю коллекцию новых моделей. Есть время посмотреть?

— Есть-есть!

Нет, я, конечно, знала, что моя подруга придумывает всякие модельки — с детства любила кукол одевать по-своему, но чтобы целая коллекция... У меня дух захватило, когда я разглядывала тщательно обдёрнутые на манекенах элегантные платья и костюмы. Так здорово... Цвет и материал в основном — серый и светло-бежевый лён.