Маска для Весов

Придумала. Пустые бутылки "утопила" в ведре с грязной водой и так понесла в туалет, где и переложила их в мусорный бак, благо никого рядом не оказалось. У многих ещё только начало рабочего дня. Ещё одна ходка — и в кабинете не осталось ничего, что бы говорило о недавнем отчаянии. А полные, вымыв и высушив ведро, сложила в него и сверху накидала тряпок. Народ здесь слишком брезгливый, чтобы лезть в рабочий инструмент уборщицы. Так что место — самое то!

Перед выходом остановилась у стола Арсения в нерешительности: так забрать розы или оставить? Осторожно, едва прикасаясь, погладила бархатный лепесток.

И вздрогнула от резкого женского голоса от двери:

— Что ты себе позволяешь!

Сердце больно дёрнулось от неожиданности. Но обернулась я внешне спокойно.

Секретарь Арсения. Дурацкая ситуация. И как объяснить...

— Как ты сюда попала? — неприятно чеканя каждое слово, высокая, длинная из-за своего длинного пальто приталенного силуэта и из-за длинных гладких волос девушка двинулась на меня так агрессивно, что я чуть не попятилась.

— Арсений Юрьевич оставил мне ключи. — С невольным вызовом я вскинула голову. — А вообще он нанял меня убираться в его кабинете.

— Арсений Юрьевич никогда и никому не оставляет ключей от кабинета!

— Можете спросить у Вилена Степановича, — пожала я плечами, постепенно успокаиваясь. Новая улыбка, незаметная, росла исподволь: никому! Значит, и этой длинной тоже? А мне доверил!

— Ещё я буду у вахтёра спрашивать, — скривилась секретарь.

И мгновенно перешла в мой махонький список высокомерно настроенных дам. Не знаю, как она в качестве секретаря, но, как человек, явно не та, с кем бы мне хотелось дружить. И я поняла, что цветы я точно заберу. Это моя собственность.

— Я, вообще-то, закончила убираться, — миролюбиво сказала я. — Если не возражаете, сейчас закрою кабинет ("И больше не буду портить вам настроение", — мысленно закончила я фразу.).

Секретарь окинула ищущим взглядом кабинет, будто собиралась найти пару пылинок и с торжеством показать на них, демонстрируя мою небрежную работу, но задержала его на вазе с розами и шагнула к столу Арсения. Подойти она не успела. Я вынула букет из вазы и, чуть встряхнув стебли от воды, пошла к двери.

— Всё, закрываю.

— Положи на место цветы!

— Это — мои, — спокойно сказала я. — А поскольку они мои, я их забираю домой.

Маска брезгливости на алебастрово-белом лице расплылась в гримасу почти ненависти. Девушка шагнула ко мне так, что, шагни она ещё, наткнётся прямо на меня. Высясь надо мной, она почти зашипела:

— Положи на место цветы!

Я, с забившимся сердцем (не люблю дурацких ситуаций!), отпрянула от неё и покачала головой. А девица закипала на глазах. Даже белое лицо постепенно, но наливалось тяжёлым румянцем гнева. Ой, не дай Бог в драку полезет...

— Лера, что здесь происходит? — спросил холодный низкий голос.

Дверь снова раскрыта. Переступил порог Володя, в длинном кожаном плаще — видимо, только что пришёл на работу; в коридоре, за его спиной, маячил женский силуэт.

Секретарь обернулась, как ужаленная, и сразу вывалила на него, не сдерживая возмущённого крика, поток информации пополам с угрозами в мой адрес, в основном требуя, чтобы он поддержал её.

Володя шагнул так, чтобы видеть виновницу её негодования — секретарша почти скрывала меня. После чего слегка склонил голову.

— Яна? Доброе утро.

— Доброе утро, Володя.

Простейший обмен репликами — и секретарь побледнела, переводя ошарашенный взгляд с меня на Володю. А тот полностью вошёл в кабинет и приподнял этикетку, болтающуюся с букета. Всмотрелся в единственное слово.

— Это цветы Яны.

— Почему вы так думаете? — почтительно пролепетала Лера.

— Яна — единственный человек в нашем окружении, которому Арсений мог бы написать именно такую записку, если б дарил цветы.

— Я бы хотела закрыть кабинет, — нерешительно сказала я, немного ошеломлённая словосочетанием "в нашем окружении". Я это в каком окружении очутилась? И почему? Не из-за того ли, что Арсений принял меня?

— Выходим, — сказал Володя и посторонился, недвусмысленно глядя на Леру, чтобы та вышла первой.

Испуганно глядя на меня, Лера вышла в коридор, где почтительно поздоровалась с женщиной, дожидавшейся Володю. Тот же совершенно спокойно взял у меня розы и сумку: "Давайте подержу, пока закрываете" и тоже встал в коридоре. Насторожённо прислушиваясь, не говорят ли чего обо мне, я быстро закрыла замок. Повернулась к ним и обнаружила, что Лера быстро уходит по коридору. А молодая женщина, в лёгкой шубке, со светлыми волнистыми волосами по меховому вороту, вдруг показалась мне знакомой. Чем? Может, лёгкой доброжелательной улыбкой, которой я вовсе не ожидала увидеть от неё... Вспомнила! Ого... Это одна из девушек с фото — тех, сидевших на стульях, за которыми стояли мужчины.

Она приветливо улыбнулась мне и протянула руку.

— Меня зовут Лена. Рада познакомиться с вами. Володя много о вас рассказывал.

— Яна, — озадаченно откликнулась я и почти сразу насупилась, заметив, как пристально она меня разглядывает. Ищет сходства с сестрой Арсения — с Наташей? И вредным голосом, косясь на Володю, спросила: — А как он мог вам многое рассказать, если мы познакомились только вчера?

— Вчерашнее знакомство произвело на него большое впечатление, — засмеялась Лена. — Володя у нас человек впечатлительный. Хотите, проводим вас к выходу?

Я отказалась. Забрала у Володи розы и сумку, распрощалась с ними и поспешила к выходу, на ходу размышляя и философствуя. Секретарь своим обращением на "ты" низвела меня до положения... Ну, скажем мягко, технички, каковой я, по сути, являюсь. Мне было тяжело с ней разговаривать, потому что в её тоне постоянно чувствовался мотив: помни, кто я такая — и кто ты, между нами горы богатства и ведро со шваброй. А с этими двумя, в которых чуть не за километр чувствуется аристократическая косточка, я чувствовала себя легко и непринуждённо, хотя они мне "выкали". Почему так? Интересно, но необъяснимо. И я оказалась в "нашем окружении". Мне приятно? Конечно.

Попрощавшись с Виленом Степановичем, я вышла на крыльцо. На этот раз не выскочила по привычке, а именно вышла: боялась столкнуться с Тарасом. Хотя для него теперь в этом здании ничего не светит.

Прошла пару шагов, озираясь. Нога поехала по скользкому мрамору.

За локоть меня сзади взяли крепко и надёжно. Отобрали цветы и сумку и отвели к машине. Не сопротивлялась. Впереди целый день свободен. И стало любопытно, куда меня отвезёт Арсений.

А он сел за руль и спросил, глядя в ветровое стекло:

— Почему так долго?

— Встретилась с Володей. Он познакомил меня с Леной, — правдиво сказала я.

— И что? — иронично спросил он.

— Поболтали, — отрезала я и повернулась к заднему сиденью: — Ты чего так небрежно мои цветы забросил? Мог бы и аккуратней.

Он наконец посмотрел на меня. Лицо непроницаемое, как обычно. Что его заставило взглянуть на меня? "Мои" цветы? Или "ты"? Я снова села на место, удобно устроившись, и спросила:

— А тебе на работу не надо?

— Надо. Но у меня всегда есть те самые полтора часа перерыва. А ты?

— Что — я?

— Тебе больше никуда не надо? Отвезти тебя на рынок?

Я задумалась. На рынок всегда успею. Мама всё равно раньше обеда не ждёт.

— Знаешь, если есть время, отвези меня в то же кафе. У меня теперь подруга живёт. Надо бы чего-нибудь к чаю принести домой.

— А если у меня есть время не только на отвезти?

— Прекрасно, — сказала я, сообразив, чего он ждёт от меня. — Можем, посидеть в кафе, выпить чаю. Сейчас там народу маловато, так что очень хорошо.

— А потом?

— Полтора часа, — задумчиво повторила я. — Вы (и осеклась — опять с непривычки выкнула)... знаете детский парк через дорогу от кафе? Можно погулять. Там тропинки постоянно чистят от снега.

— Согласен. — Он выдохнул слово с таким облегчением, что внимательней пригляделась к нему: несмотря на тон облегчения, он выглядел очень напряжённым.

Дорога занимала всё его внимание, едва мы выехали со двора. Но всё-таки именно он первым заговорил:

— Яна, где будешь встречать Новый год?

— Пока не знаю, — пожала я плечами — и затихла: а для него ведь этот вопрос насущный. С кем же он год назад встречал праздник, о котором говорят: как Новый год встретишь, так и весь год жить будешь? А некоторые считают, есть примета: с кем проведёшь, с тем и останешься. А до праздника — шиш да маленько осталось.

Он снова смотрел вперёд. Спокойный, как будто вёл простой, лёгкий разговор. А я рассердилась. Ну сколько можно!.. Теперь я ещё себя и виноватой чувствую, из-за того что он... Да ладно, он всего лишь спросил... Но как с ним вообще разговаривать, если я о нём столько знаю?.. И тогда светским тоном я спросила:

— А ты где бы хотел встретить Новый год? Небось, в Альпах?

— Почему в Альпах? — удивился он.

— Ну, у кого деньги есть, обычно куда-нибудь уезжают.

— Необязательно в Альпах. Можно и дома встретить.

— Ага, — задумчиво продолжила я. — С утра пропылесосить ковры, вымыть полы, протереть пыль. Потом на кухню и не выходить из неё часов до девяти. Результат: свалилась за стол, отдышалась, слопала столько, сколько вошло за время Голубого огонька, и уползла спать. Ура! Новый год наступил!

Он улыбнулся. Наконец-то. Каменное лицо сразу стало мягче. Чего мы и добивались. Так. Чего бы ещё сказануть, чтобы совсем растаял?

— Ты давно знакома с Инной Валерьевной?

Он меня выручил, сам того не подозревая. Я уже отчаялась искать тему для беседы.

— Давно. Мы жили в одном бараке, когда были маленькими. Дом Артиста назывался. Это там, где сейчас женский монастырь.

— Дом — помню, — задумчиво сказал он. — Такой странный был. Со стороны остановки — двухэтажный, а со двора — одноэтажный.

— Ага. Мы когда там жили, зимой постоянно со льдом по всем углам. Толстый такой лёд был. Я своих кукол заставляла ездить по нему, — усмехнулась я. — Зато было весело. Любой взрослый считал себя обязанным следить за детьми, а мы этого терпеть не могли. Ох я и набегалась с мальчишками! У нас там было где побегать — развалины старой церкви, монастырь... Самое страшное в этом бараке, что там воду надо было носить от колонки. Потому как заранее известно было, что этот дом точно идёт под снос, и воду не проводили. Терпеть не могла, когда приходилось зимой на колонку бегать. Все варежки мокрые — идёшь, вода плещется, а ведро тяжёлое. Вечно с цыпками бегала. Мама говорила, чтобы я не приносила полное, а мне так не хотелось выходить за водой ещё раз. Вот и носила полное... О, приехали! Что-то я разболталась! — смеясь, сказала я.

Арсений завернул во двор кафе, остановил машину. Я оглянулась, ожидая, что он сейчас выйдет, чтобы открыть мне дверцу. Но он некоторое время посидел, чуть ссутулившись, а потом тоже обернулся ко мне. Сначала помог освободиться от ремня. Потом... Он взял мои руки, покачал их в своих ладонях, грея мои пальцы (но ведь в машине тепло!) и не сводя с меня чуть прищуренных серо-голубых глаз, словно выглядывающих во мне что-то необычное.

— Я хотел бы попросить тебя... Только не убегай, ладно?

— Да я и не... — начала я, удивлённая...

Он нагнулся и поцеловал меня.

18.

Увлечённая болтовнёй, с облегчением попавшая на тему, может, и скучную для него, но имеющую для меня то прекрасное значение, что можно тараторить без перерыва, я не сразу сообразила, что происходит.

Кепка медленно съезжала набок, пока не застряла, между моей щекой и верхом сиденья. А потом она вообще куда-то провалилась. Как и я...

Помнила только, витало лёгкое, поверхностное недоумение, отчего мне так неудобно. Помнила, что потом сильная рука полностью развернула меня к себе. Кажется, куртка у него оказалась расстёгнутой. И, хотя в машине было тепло, мне захотелось туда, в ещё более уютное тепло. Может, из-за того что сегодня Арсений вместо делового костюма надел тёплый джемпер. Что я заметила тоже мельком. И я, распахнув полы его куртки, просунула руки обнять его, а в это время его губы жадно заскользили по моей шее, оставив мои губы, и я задыхалась, оттого что мне стало трудно дышать без его дыхания, и я протестующе замычала и сама начала искать его рта. Я вжималась в него, в тёплого и мягкого, а он обнимал меня судорожно и сильно, словно не верил моему стремлению к нему и боялся, что я и впрямь вот-вот исчезну. Его ладони гладили мою спину (мгновение выпадения в реальность: ой, когда же он на мне-то куртку расстегнул?), вздрагивая... Я всё-таки одну свою руку смогла поднять по его спине, через собравшиеся складки джемпера, до его затылка и, заставив склонить голову, снова поймала его губы... Или он поймал — мои...

... Очнулись: я — полусижу на нём, закинув одну ногу на его колено, губы пересохли от горячего дыхания, лицом к лицу с ним; он — сцепил пальцы на моей спине, глаза потемневшие, но не пасмурные, а скорее — предгрозовые. Вытащил руку — на другой я почти повисла, погладил ладонью по щеке и снова поцеловал — ласково коснулся моего рта. Отстранился снова взглянуть... Дыхание частит у обоих...

— Ну ты даёшь, — шёпотом.

— А кто первым начал? — тоже прошептала.

— Разборки будем до первого поцелуя? Или как?

— Не дразнись, — буркнула я и лбом ткнулась в его грудь. Потом спохватилась: без его рук упаду! Сижу слишком ненадёжно. И стала поспешно убирать ногу с его колена.

— Не торопись... Просто посидим...

Как будто это бывает просто — когда обнявшись. В какой-то момент меня вдруг повело: показалось, мы с ним танцуем танго, словно замерли на миг — и он, страхуя меня за пояс, покачивает меня на своём бедре, а я прислонилась головой к его плечу ...

Тишина в машине такая, что воробьи на ближайшем заснеженном кусте будто не просто вопили, а стреляли длинными азартными очередями. Где-то поодаль каркала ворона, медленно, с осознанием превосходства. Голуби шастали рядом с машиной и не гулили, а бурлили о своём. Мимо дома, во дворе которого мы сидели, приглушённо гудела дорога. И — нарастающий звук шагов и беседы двух человек.

— В нашу сторону... — хрипловато сказала я.

Он нехотя расслабил руки, и я сползла на своё место. Откинулась назад — и под головой ощутила его руку — положил поверх кресла. Когда только успел поднять. Надо бы поискать упавшую кепку, но шевелиться не хотелось — затылок согрелся на его руке.

— Впервые пожалел, что стёкла не тонированные... — пробормотал он и внезапно спросил: — Как ты вчера сбежала из супермаркета?

— Молча, — строптиво сказала я.

— Я знал, что ты вышла. Магазин опустел.

Я затаилась. Если бы я сама не испытала того же, стоя перед дверью в его кабинет, не поняла бы его слов. Но, кажется, он имел в виду, что для него универмаг опустел, когда я вышла из него. Он тоже меня чувствовал. Неужели такое бывает?..

Двое мужчин прошли мимо машины, направляясь к одному из подъездов. Я вздохнула и наклонилась, засунув руку назад, между креслами, — за кепкой. Встряхнула её и запихала под неё волосы. Волшебство закончилось. По крайней мере — на сейчас.