Волчица и пряности. Том 12

— Похоже, отмена северной экспедиции очень многих поставила в тяжёлое положение. Никому не нравится, когда в его родной стране война, но если она где-то вдали — это совсем другое дело. Тогда можно продавать еду и другие товары по хорошим ценам, да и наёмники все уйдут на войну. Самые удачливые из покорителей могут даже найти сокровища, ну и новые поселенцы тоже будут в выгодных условиях.

— И если та земля принадлежит к другой вере, это даже лучше, правда? — криво усмехнулась Хоро.

Дом её был разрушен много веков назад, но, по крайней мере, там должны остаться знакомые леса, горы и реки. Те же пологие холмы под солнцем. В каком-то смысле её дом всё ещё существует. Если там не открыли копи для добычи металлов и драгоценных камней. Тогда — деревья вырублены, холмы срыты, реки засыпаны. Словом, всё другое.

— Это... — Коул поднял руку, он был расстроен почти до слез. Он был одним из немногих смельчаков, предпринявших хоть что-то, чтобы спасти людей от Церкви. — А мы знаем, где, ну, они атакуют?

— Нет. Однако, — и Лоуренс улыбнулся мальчику, стараясь его ободрить, — мы можем подготовиться. Чем крупнее план, тем сложнее его скрыть. Даже если мы не сумеем остановить его полностью, возможно, нам удастся отклонить острие копья от тех мест, которые мы стремимся защитить.

Коул кивнул и закусил губу, на лице его по-прежнему было страдание. Через двадцать лет, возможно, Коул будет обладать достаточным влиянием в Церкви, чтобы в одиночку отклонить это острие. Но и это — может, свершится, может, нет.

Хоро, протянув руку, погладила Коула по щеке и ущипнула. Потом обратилась к Лоуренсу:

— Что нам понадобится?

— Во-первых, точная карта северных земель. Если мы знаем названия разных мест, это ничего нам не даст, если мы не знаем, где эти места находятся. И где идёт война, нам тоже неизвестно. Вдобавок — и это не мелочь — по пути мы сможем найти новые сведения о костях бога-волка.

Хоро кивнула и глубоко вздохнула.

— Именно поэтому я попросил господина Хаскинса дать мне имя кого-то, кто сможет рассказать нам новости о севере и нарисовать хорошую карту. И, поскольку он знает, что среди нас есть волчица, я надеюсь, что он даст нам хорошую рекомендацию, — шутливым тоном закончил Лоуренс.

Хоро лишь фыркнула, шутка не показалась ей смешной, а Коул простодушно кивнул. Лоуренс рассказал это Хоро, ещё когда они встречали утро в монастыре. Он мог собрать сведения и довезти Хоро на родину, как и обещал с самого начала, но обещать какие-то подвиги, например, разрушить планы Дивы, никак не мог. Им бы противостояла громадная торговая компания, владеющая северными рудниками. Чтобы действовать в этом мире, требовалось нечто большее, чем просто деньги. Заставить монастырь Брондела продать торговому дому Джин священную реликвию — это была лишь малая часть целей компании Дива.

Когда Лоуренс узнал это от Хаскинса и, прежде чем возмутиться, ощутил благоговение перед невероятным масштабом мира. Его собственное влияние имело границы — странствующие торговцы вообще особой силой редко обладают. Но Хоро не винила его за это, потому и сам Лоуренс этого не стыдился. Он сделает, что сможет. И настолько хорошо, насколько сумеет.

— Так или иначе, мы возвращаемся в Кербе. И там встретимся с одним торговцем.

Кербе был вовлечен в водоворот событий, связанных с нарвалом. И Хоро с явным неудовольствием спросила:

— Надеюсь, не к тому человечку, из-за которого ты поднял ту суматоху?

— Ты про Кимана? Нет. Этот торговец — один из друзей Хаскинса.

Лицо Хоро стало только кислее от этих слов.

— Опять нам придётся положиться на барана?..

— На этот раз он хотя бы не пастух. Уже лучше.

Хоро была не какой-нибудь аристократкой. Гордости у неё хватало, но чаще ею двигало детское тщеславие и упрямство, чего она и сама не стеснялась признавать. Лоуренс не рассчитывал что-либо ещё услышать от неё, но ошибся.

— Если не пастух, то кто?

— Торговец картинами.

* * *

Как реки разделяют разные страны, так пролив, даже узкий, разделяет погоду. Погода по обе стороны пролива настолько различается, что здесь часто шутят, что лето при пересечении меняется на зиму. В порту Кербе тоже было холодно, но всё же не заледенело как в Ику. Впрочем, к северу от города всё вокруг снова станет белым, как в Уинфилде.

— Куда мы направляемся — в северную или южную часть? — устало спросила Хоро, выглянув из одеяла, когда Лоуренс и его спутники плыли по проливу на лодке. Незадолго до того она взялась за выпивку, утверждая, что на таком холоде нельзя воздерживаться. Лоуренс положил руку на голову Хоро и, лениво отведя чёлку в сторону, ответил:

— В южную. Туда, где веселее.

На северном берегу реки Роел жили прежние обитатели города, на южном — не так давно пришедшие сюда торговцы. Более оживленной была южная, торговая часть.

— Ммм. В таком случае... буду ждать вкусного ужина, — и Хоро зевнула, а потом облизала губы. Лоуренс мысленно прикинул, какой пир отражался сейчас в её глазах. Подумав о содержимом кошеля, он не удержался и слегка уколол Хоро:

— Если без шуток — сколько овец у нас могло бы быть сейчас?

Хаскинс, пастух монастыря Брондел, предлагал втайне передать им несколько отличных овец.

— Мм... захватить их с собой было бы совсем непросто.

— В жизни бы не подумал, что ты способна мыслить так реалистично.

Овцы были недёшевы, а уж те, что подобрал бы сам Хаскинс, Золотой баран, точно были бы не из худших. Однако Лоуренс отклонил его предложение именно по этой причине. Хоро явно была недовольна, но всё понимала.

— С такой-то мелочью я справлюсь, — сказала Хоро. — Ведь наша стая уже...

Она лежала под одеялом, используя вместо подушки суму с вещами. Рука Лоуренса лежала у неё на голове, Хоро шаловливо смотрела на него. Свою фразу она не закончила — может, из жалости, а возможно, решила не утруждать себя.

— А ты не можешь взять пример с Коула и поспать тихо?

Коул, боясь путешествовать на лодке, глотнул вина и теперь спал без задних ног у Лоуренса под боком. Хоро медленно опустила веки и сказала:

— Лодки я не боюсь, а вина боюсь. Если бы я только могла спать, то ускользнула бы от страхов, но боюсь, что для этого мне придется слишком много выпить.

Старая шутка — её часто обращают к служителям Церкви, которым запрещено пить. Хоро пугала даже не тем, что она знала эту шутку, но тем, что не поймёшь у неё, шутит ли она на самом деле и насколько.

— А я боюсь затрат на пропитание, и потому пить мне нечего, кроме собственных слёз, — сказал Лоуренс.

Ответа не последовало — похоже, шутка ей не показалась смешной.

Вскоре лодка добралась до порта Кербе. Пока Лоуренс будил Коула, а Хоро, ворча, поднималась, в лодке остались только они.

— Мм... пфф. Всего несколько дней прошло, а ощущение, как будто долго, — произнесла Хоро, когда они очутились в южном квартале. Совсем недавно они угодили в самое сердце скандала, грозившего расколоть Кербе надвое, возможно, поэтому город отложился у них в памяти сильнее обычного.

— Должно быть, это из-за того, что сплошные снега Уинфилда так не похожи на то, что здесь. Но ты права, — Лоуренс поделил поклажу с Коулом, а потом одёрнул край плаща Хоро — когда она потянулась, показался кончик её хвоста. — Мы впервые вернулись в город, где уже были прежде.

— Мм? А, точно. Так и есть.

После печального состояния Уинфилда вечная суета Кербе радовала глаз. Для живущего торговлей нет сладостнее зрелища, чем кипящий рынок.

— О да, и кажется, что мы вместе путешествуем уже очень долго.

— Хмм?

Хоро, прищурясь, огляделась, потом сцепила руки за спиной и зашагала вперёд.

— И каждый раз, когда мы оказываемся в новом городе, происходит что-нибудь достойное того, чтобы над этим смеяться лет пятьдесят.

Её фигурка вдруг показалась Лоуренсу очень одинокой, и он был уверен, что не только показалась. Если Хоро через пятьдесят лет будет смеяться над этими воспоминаниями, его рядом не будет, чтобы посмеяться вместе. Лоуренс не подобрал ответа, и она повернулась к нему лицом.

— Ну так что, добавим ещё одно счастливое воспоминание о нашем путешествии?

Лоуренс глянул мимо Хоро — там под навесом торговой палатки жарили угрей.

* * *

Оставив вещи в гильдии, Лоуренс зашёл к Киману и достаточно осторожно пересказал последние события в монастыре Брондела. Рассказ позабавил Кимана, но вместо ответа он протянул письмо, пришедшее в гильдию несколько дней назад из далёкого южного города, знаменитого своими изделиями из меха. Там было всего три слова: "Мы с прибылью". Лоуренс не сомневался, что если поднести бумагу к носу, ощутишь запах волчицы — и вовсе не Хоро.

— Торговец картинами? О, скорее всего, ты имеешь в виду Торговый дом Хьюга.

— Да, я хотел бы встретиться с Хафнером Хьюгом.

— Если выйдешь отсюда и пойдёшь прямо, он будет по правую руку. Там висит вывеска с изображением бараньего рога, так что промахнуться трудно.

Услышав эту подробность, Лоуренс криво улыбнулся. Довольно смелая вывеска, если учесть, кто такой Хьюг.

— Однако довольно неожиданно было узнать, что у тебя дела с торговым домом Хьюга.

Искусство — привилегия обладающих богатством и властью, странствующие торговцы вроде Лоуренса нечасто заглядывают к продавцам картин. Киман беспокоился за репутацию гильдии и тревожился, не впутался ли её член ещё во что-то странное. Рассеять эту тревогу было невозможно, но Киман мог знать что-то полезное, и Лоуренс ответил, не рассчитывая на что-то серьёзное:

— Я надеюсь пообщаться с серебряных дел мастером по имени Фран Бонели.

Это имя дал Хаскинс. Киман, услышав его, не сумел скрыть своего изумления.

— Ты её знаешь? — спросил Лоуренс.

Киман потёр лицо, стирая выражение потрясения, потом еле заметно улыбнулся.

— Она знаменита. Причем известность её нехорошая.

Что бы это могло значить? Лоуренс быстро огляделся и жестом предложил пояснить мысль.

— Дело в её покупателях.

Судя по глазам Кимана, он всё же больше беспокоился о Лоуренсе, чем о том, что плохо говорит о Фран Бонели.

— Она известна тем, что в столь юном возрасте имеет столь высокопоставленных покупателей, однако эти покупатели разбогатели недавно, и почти у всех тёмное прошлое. И она пропускает мимо ушей все вопросы, где и у кого она училась. Очень загадочная особа.

Источники Кимана подобны раскинувшейся по земле паутине, и, скорее всего, он говорил правду.

Что же она за человек? Пока Лоуренс размышлял, Киман добавил ещё фразу:

— Мне кажется, тебе лучше держаться от неё подальше.

Разница в положении Кимана и Лоуренса в гильдии была как между небом и землей. Если Киман что-то советовал, это следовало понимать как приказ. Но когда перо Кимана вновь затанцевало по гроссбуху, он вполголоса промолвил:

— А, кажется, я снова начал думать вслух.

Тонкая улыбка возникла у него на лице. Судя по ней, его предупреждение было только искренним советом. Лоуренс поклонился и повернулся к выходу, там его ждали Хоро и Коул. Не отрываясь от гроссбуха, Киман сказал напоследок:

— Дай мне знать, когда будешь делить прибыль.

Считать Кимана другом было преждевременно, но какая-то дружеская связь между ними чувствовалась.

— Конечно же, — с улыбкой ответил он и вышел из здания гильдии.

— Ну, как прошло? — встревоженно спросил Коул. Неудивительно, в обычной ситуации было бы противно просто встретиться взглядом с человеком, чья жадность доставила столько проблем. Но во всём мире никто не отличается такой способностью отложить старую вражду и выпить с прежним врагом, как торговцы. Лоуренс похлопал Коула по голове.

— Похоже, они получили письмо. Там написано: "Мы с прибылью".

Коул просиял. Ему нравилась Ив, он беспокоился за неё. Похоже, Ив тоже любила Коула. Недовольна была лишь Хоро.

— Буду молиться, чтобы для нас это всё не обернулось новыми бедами.

Без сомнения, она имела в виду как Ив, однажды попытавшуюся убить Лоуренса, так и Фран Бонели, о которой предупредил Киман. Судя по тому, что они узнали, с этой женщиной будет непросто.

Лоуренс ответил Хоро взглядом: "Кто бы говорил". Она раздражённо фыркнула.

— Ну и где живут эти торговцы картинами?

Её раздражение было столь наглядным, что было ясно: на деле она вовсе и не злится. Лоуренс зашагал от гильдии, она и Коул последовали за ним. Увидев вывеску, свисающую с крыши Торгового дома Хьюга, Хоро еле подавила кривую усмешку.

— Даже не знаю, трусы они или смельчаки.

— Думаю, причина та же, по какой ты видишь столько орлов на гербах аристократов, — произнёс Лоуренс, открывая дверь лавки. Дом выглядел просто, но был украшен тонкой резьбой, явно обошедшуюся в немалую сумму. Тут же нос Лоуренса окунулся в пропитанное краской пространство.

Лавка была невелика по сравнению с другими на этой улице, но Лоуренс поразился, какой преуспевающей она выглядела. Стены были увешаны картинами, и все картины отличал громадный размер. Как правило, стоимость картины определяется не темой и не именем художника. Самое дорогое в картине — краска, и потому цену определяет в первую очередь размер картины и насыщенность цвета. В этой маленькой лавке все картины были большими и очень яркими. Ясно, что они стоили громадных денег.

— Хоо...

На некоторых картинах были изображения Единого бога и Святой девы-матери, на других — святые отшельники в горах, в лесах, в пещерах, возле озёр. Но всякий раз фон был прорисован лучше персонажей, словно художников больше заботил он, а не Единый бог или Святая дева-мать.

— Похоже, хозяев нет на месте.

Хоро часто дышала — она явно была впечатлена. Коул молчал. Лоуренс шагнул вглубь помещения, но сначала строго предупредил Хоро:

— Не прикасайся к картинам.

Хоро тут же раздраженно надулась, ей не понравилось, что с ней обращаются как с ребёнком, но она и вправду успела поднести палец к одной из картин. Если бы она оставила отпечаток на ней, возможно, пришлось бы поспешно покинуть лавку.

— Прошу прощения! Тут есть кто-нибудь? — позвал Лоуренс, и тут же в глубине лавки раздался стук двери.

Услышав невнятный ответ, Лоуренс в ожидании продавца стал разглядывать одну из картин. На ней была изображена группа пилигримов. Они шли вдоль берега реки, за рекой расстилался буйный лес, а вдали виднелся горный хребет.

Появившийся из глубины лавки мужчина больше походил на свинью, чем на барана.

— Чем могу помочь?

Плоская шапочка на голове подошла бы служителю Церкви, но прочее одеяние соответствовало истинному торговцу.

— Я хотел бы поговорить с господином Хафнером Хьюгом.

— О? Ну, я и есть Хафнер. Итак... чем могу помочь?

Лоуренс явно был странствующим торговцем, его спутники — монахиней и уличным попрошайкой. Никто из троих не относился к богачам — обычным покупателям картин.

— Вообще-то меня послал к тебе господин Хаскинс из монастыря Брондела...

Это всё, что Лоуренс успел сказать. Нос Хьюга, больше похожий на пятачок, резко дёрнулся, глаза уставились в угол комнаты. Хоро, почувствовав его взгляд, отвернулась от картины Святой девы-матери с яблоком в руках. Хоть и хрупкая, Хоро была волчицей.