Марго. Дарительница. Руна любви.

— Черт бы вас всех побрал! Куда вы меня затащили? — не находя входа в закулисье и вообще обнаруживая себя на свежем воздухе, Валентина крутилась на месте и, беспардонно расталкивая людей, металась из стороны в сторону. — Вы меня, что, успели вытащить из театра? Какой это павильон? Какой павильон?!

Уже не боясь докричаться до зала, Валя кидалась на молчаливых шутников, изображающих удивление, и пыталась выяснить, с какого перепугу ее доставили на съемочную площадку какой-то сраной средневековой саги?! Факелы, балахоны, ритуальные рисунки на лицах...

Мозг в стрессовой ситуации послушно подбрасывал рациональные решения: кто-то забрал у Вали парня, теперь пытается забрать главную роль; ее попытались утащить, не дав выйти на сцену, пытались оглушить, но неудачно, или удачно, но ненадолго — и вот теперь Валя, покалечив руку и потеряв самообладание, носится по съемочной площадке недалеко от театра, но никто не желает помочь и...

— Хотя бы включите свет, ироды! Стоп! Снято! — на просьбы и приказы никто не реагировал — кромешная тьма продолжала окружать, подступая так близко, что даже дороги было не разобрать.

Промучившись некоторое время, и поняв, что метания результата не приносят, Валя остановилась, в очередной раз болезненно скривилась, глядя на ожог и обломанные ногти, и тяжело вздохнув, замерла, опустив плечи.

— Все! — глядя в предполагаемую сторону размещения поломанного карьерного роста и коротко покачивая головой, сдалась девушка. — Все! Я проиграла! Теперь можно мне домой? Я замерзла...

Удивление и страх, до сих пор отражающиеся на лицах незнакомых людей, сменились удивлением и сочувствием, народ зашевелился, окружая Валентину жизнью и заботой. Ногам было холодно, но не мокро. Похоже, искусственное покрытие съемочной площадки, изображавшее лес и поляну, решили не увлажнять, избавив тем самым уборщиков от лишней работы, а босоногих актеров — от насморков.

Кто-то накинул на плечи Валентины свою куртку — сразу стало теплее. Кто-то подсунул глиняную кружку — явный реквизит — горячую и ароматную. Заложница обстоятельств тут же отхлебнула, чуть не обожглась, закашлялась...

— Ну, свет-то уже можно поярче сделать? — держа чашку на открытой ладони, возмутилась девушка. Раненную руку Валя старалась держать подальше от горячих предметов. — И дайте кто-нибудь "Пантенол" или другой какой-то жир. Блин, след останется...

— А это все... До рассвета еще далеко... — немного обиженно ответили из полумрака, ставя актрису в тупик.

— При чем здесь рассвет? Свет, говорю, включите! — Валентина все больше обнаруживая раздражение, повышала голос и отдавала приказы, которые никто не спешил исполнять. — И шутника сюда дайте — я ему руки пооткручиваю и сердце... вырву и съем!

Студенты или статисты, окружившие Валю, дружно ахнули и сделали шаг назад. Освещая друг друга слабым огнем факелов и переглядываясь, словно ища поддержки, каждый искал того, кто пойдет на корм властной дамы, появившейся из ниоткуда.

— А, может... — проблеял кто-то из задних рядов.

На голос обернулись рядом стоящие, кто-то возмутился:

— Он же ритуальный!

— Так ведь поломано уж все! Какой там, к дафтам, ритуал!

Валентина, пряча нос в чашке и вдыхая густой аромат травяного настоя, переводила подозрительный взгляд голубых кошачьих глаз с одного странно ругающегося человека на другого, пытаясь вычислить исполнителя заказа на ее профессиональное убийство. А те продолжали обмениваться взглядами и ожидать, кто же первый согласиться сделать то, что якобы и не разрешается?

— Ладно! Ладно! — Валя крикнула, останавливая все возрастающий галдеж. — Дайте мне фонарик и покажите куда идти!

Рассчитывая на то, что чувство вины заставит "убийцу" выдать себя, хоть взглядом, хоть жестом, девушка ястребом высматривала свою жертву, но тщетно — переглядывания и шепотки продолжались.

Зло прищурившись и окончательно взбесившись, Валентина швырнула в толпу кружку с горячим напитком:

— Козлы! — и ринулась в образовавшуюся прореху. Тот, кому достался кипяток из чашки, взвыл, хватаясь за обожженную руку, друзья тут же кинулись на помощь, запричитали, но ни один не осмелился оскорбить или хотя бы обвинить Валю. — Сговорились, да? Да и пожалуйста! Вините теперь только себя! Из-за вас я здесь, и из-за вас и пострадал этот... — скривившись от бессилия подобрать... выбрать из вороха оскорбительных прозвищ хоть одно, Валя ткнула пальцем в страдальца, проходя мимо и сбрасывая чужую куртку на землю.

Далеко от факельного шествия девушка отойти не успела — прямо по курсу, мельтеша между деревьями, загорелись и размножились новые огни, донесся гул голосов и лай собак.

— О, съемочная группа проснулась! — в очередной раз огрызнулась Валентина и осталась стоять, дожидаясь, когда новые персонажи донесут до нее фонари и, наконец, проведут до театра.

Ежась в ожидании и уже жалея, что избавилась от куртки, Валентина пару раз оглянулась на толпу — легче не стало. Теперь удивлением и состраданием даже не пахло — ее презирали и — о, Господи! — боялись. Плюнув ядом и шикнув, подражая змее, Валентина рассмеялась ожидаемой реакции — толпа отшатнулась в испуге.

Тем временем шум голосов приближался. Густо расставленные деревья-макеты, превращали свет электрических ламп в свет клубного стробоскопа.

— Кто додумался снимать лес в студии? Не могли поехать на природу? — казалось, Валентина готова была придираться ко всему, что по ее мнению лежало, стояло или говорило не так.

Свет разгорался все больше, первые люди вышли из-за деревьев, и замерли на расстоянии десятка шагов. Подсветка, которую принесли эти добрые самаритяне с собой, осветила край поляны. Валя подняла голову, чтобы увидеть, наконец, номер павильона, в который ее притащили исполнители заказного убийства, но вместо потолка и кронштейнов обнаружила темное ночное небо.

— Нихрена себе декорации! — одарила девушка сомнительным комплиментом декораторов. — Куча денег на ветер! А про компьютерную графику никто не слыхал?

Вале показалось... да куда там! Она была уверена, что подсвеченные молодой луной летящие по небу тучи — безумно затратная часть постановки, и затягивать потолок павильона голографией ночного неба — это самое идиотское решение продюсера.

Благополучно вернувшись на землю, девушка вопрошающе уставилась на застывших вдалеке людей.

— Ну, что, Гендальф? — крикнула Валентина через поляну белобородому старику в длинных серых одеждах. — Вы здесь за старшего? Скомандуйте, пожалуйста "Стоп! Снято!" и включите освещение!

Странным образом отразилось эхом возмущение девушки: оно не отбилось от сэндвич-панелей студии теннисным мячиком, а развеялось по ветру, спрятавшись за стволами искусственных деревьев. Или не искусственных?.. Нахмурившись и запрокинув голову, Валя повторила приказ:

— Свет! — и снова тот же эффект — крик растворился в ночном небе.

За время, потраченное девушкой на эксперименты со звуком, новоприбывшая толпа людей переместилась поближе, и теперь, после разговора с небом, Валя могла лицезреть седовласого старика в непосредственной близости. Бледное лицо, борода, рваными краями достающая чуть не до носков обуви, впалые скулы, одежда, висящая, словно на вешалке...

— Здравствуйте, вы здесь главный? — не забывая про эфемерную учтивость, начала тараторить Валя, после мгновенья пристального изучения внешности. — Ваши шутники притащили меня сюда, изваляли в грязи, обожгли мне руку и поломали жизнь! — каждое излияние сопровождалось демонстрацией пыли на платье, раны на руке. — Я прошу их включить свет, а они таращатся на меня, и делают вид, что не понимают или переводят стрелки... Какой это павильон?

Наблюдая, как новые слушатели, только что вышедшие из леса, начинают идти по протопанной дорожке — переглядываются непонимающе и шепчутся, девушка рассердилась не на шутку.

— Да, ну, что за цирк такой?! — Валя всплеснула руками, что давным-давно отучила себя делать. Но вот в моменты сильнейшего волнения старые привычки давали о себе знать. — Тут экспериментальное кино с участием умалишенных снимают? Господи...

Чуть не плача, Валентина в очередной раз подобрала платье, шикнула, потому что, забыв, больной рукой схватилась за парчу, и направилась к свету, надеясь, что там, откуда пришли люди, будет тепло и аптечка.

— Прошу вас, — путь преградил бородатый старец, заглянул в лицо Валентине. Говорил "Хоттабыч" сдавленно, словно камень лежал у него не на душе, а висел на шее. Тяжелый взгляд из-под обвисшей от старости кожи верхнего века, заставил остановиться и даже отойти назад. — Прошу вас... — еще тише произнес ряженный и, осмотрев Валю с ног до головы, перевел взгляд, вопросительно посмотрев за спину девушки.

Валя обернулась. За спиной стояли статисты.

— Ух, ты, черти! Тихие! — удивилась, испугавшись, девушка.

Один из тех, кто незаметно подкрался сзади, смотрел мимо Вали. Он-то и открыл первым рот:

— Мастер Омбус... это она...

Смесь страха и благоговенья, пропитав несколько слов, резанули слух и сердце Валентины. Словно вынесенный приговор...

— Откуда?

Валя повернулась на голос: хриплый, уставший, но странным образом показавший, обладатель его — важная персона, уважаемая.

— Из пустоты...

Девушке надоело крутиться на месте, оборачиваясь каждый раз к говорящему. Она сделала шаг в сторону, образовав таким образом треугольник с тупым углом. И чем дольше говорили ее собеседники тем более тупым и более слабым звеном чувствовала себя девушка.

— Костер?

— Не разжигали...

— Что еще?

— Руна Любви...

— Пропала?

— Камень чист...

Все шире раскрывались глаза Валентины, все больше жгло ладонь, и все больше возрастало желание сбежать из дурдома. Подальше от факелов, от бородатых стариков и сбежавших из психушки...

— О, Господи! — шальная мысль вдруг посетила голову Вали. Ей не просто не дали выйти на сцену! Ее, действительно, похитили, притащили в лес и хотят сжечь на ритуальном костре!

Голова соображала чуть медленнее ног. Позабыв про боль в руке, Валентина в который раз подобрала подол и стала пятиться... бочком-бочком... туда, где было еще свободное пространство, где круг людей еще не сомкнулся.

Главные действующие лица не обращали пока на нее внимания, но Валя не обольщалась. Выиграть хоть немного времени... Избавиться от нижних юбок...

— Явь-Дарительница! — громом разнеслось над головами, заставив Валю подпрыгнуть от неожиданности. Стоило первым откликам эха затихнуть, как все стоящие только что кругом люди, упали на одно колено и опустили головы. Вокруг воцарилась тишина, разбиваемая монотонной песней сверчка и далеким уханьем совы.

Испугавшись пуще прежнего и решив, что, вот оно — конец, сейчас будут вязать и на костер, — Валя сорвалась с места. Забыв о нижних юбках и не тратя силы на крики о помощи, она неслась сквозь лес, судорожно соображая, как ей убежать от огромной толпы? Как спрятаться? Где? А рассвет не скоро... И ветки под ногами хрустят... Так сочно...

Чувство, схожее с тем, что недавно пережила девушка, наблюдая процесс совокупления бывшего парня с бывшей же подругой, ворвалось в сознание, смешалось с паникой и зажгло нестерпимое желание жить.

Валя бежала. Лес не кончался. За спиной раздавались крики. Голоса приближались. Преследователи нагоняли. А затем все вдруг стихло.

Не размениваясь на мелочи, Валя представила себе самое страшное — погоня превратилась в охоту. Ее больше не преследовали, потому что окружали!

Споткнувшись в очередной раз, и чуть не подвернув ногу, девушка неудачно сменила вектор движения и врезалась в дерево. Из легких враз выбило воздух, а из глаз посыпались искры.

— Все... все... — пытаясь восстановить дыхание и сползая по стволу дерева-предателя, Валя судорожно ощупывала себя в поисках предмета, могущего взять на себя роль оборонительного оружия — ничего. Только шпильки в высокой прическе. — Все...

Еще не смирившись, но уже приняв решение — без боя не сдаваться — девушка затаила дыхание, потому что седобородое привидение плавно маневрируя между деревьями, приближалось к Валентине. Вжавшись спиной в шершавую кору, и еще раз оглянувшись, в надежде на спасительное укрытие, королева Марго ужаснулась еще больше — привидение привело с собой друзей!

— Явь-Дарительница... — просяще обратилось видение, когда подплыло и остановилось на некотором расстоянии. — Мы не сделаем вам ничего плохого...

— Все так говорят, — зло буркнула Валя, затравленно оглядываясь. Духи, что виднелись сквозь ветки кустов, стали терять очертания и сизым дымком стали стекаться к одному месту — к старику, все еще висящему перед девушкой. В носу защекотало, как совсем недавно в костюмерной у тети Клавы. В голове мгновенно восстал образ злющей хранительницы нарядов, буравящей взглядом крышку хрустального гроба. — В этом платье меня и похоронят, — призналась небу Валентина, коротко вздохнула и снова перевела взгляд на старика — он больше не парил над землей и выглядел вполне себе материально.

Ветер еле заметно шевелил длинную бороду, глаза все так же устало рассматривали незваную гостью. Старик начал оседать, но не от усталости, а так, словно он — йог, пожелавший уйти в астрал прямо здесь и сейчас. Привидение село прямо на землю, не обращая внимания ни на мусор, ни на ветер.

— Вы — Дарительница... — густо, словно стекающий по ложке мед, прозвучало признание. Или приговор.

— Возможно, — не спешила отрицать Валя, — но от этого вкуснее я не стану!

Сомнение, на мгновенье отразившееся во взгляде старика, сменилось веселостью.

— Богиня во плоти... но без памяти... — прошелестело и донеслось до слуха девушки.

— Вот уж нет! — поспешила исправить собеседника осмелевшая Валя. — Но за "богиню" — спасибо.

Надеясь, что разыгрывая дурочку и предприняв попытку убедить сумасшедших, что она — простой человек — никакая не богиня — ей удастся избежать жертвенного костра. Или какого там? Ритуального?

Старик, вместо того, чтобы спорить, плавно опустился на землю. Валя напряглась, уперлась руками в корни, попыталась приподняться...

— Прошу вас, — снова попросил старик.

Валя села. Глаза, уже привыкшие к темноте, вдруг обнаружили, что тучи над головой рассеялись, небо озарилось густой россыпью звезд. Такой красоты Валя еще не видала...

— Вы — Явь-Дарительница, — вновь повторил старец, медленно подняв руку и толкнув воздух кончиками сложенных вместе пальцев. В лицо Вали тут же ударила легкая воздушная волна, и девушка чихнула.

— Пчхи!

— Здрави! — выпалил старик и защелкал пальцами.

От неожиданности Валя даже спасибо не сказала. Странный старик. Странный лес. Странное все!

— А можно мне домой? — решила подойти с другой стороны девушка. — Холодно тут... да и поздно... для девушки... в лесу... гулять... за грибами-ягодами...

К дурной привычке всплескивать руками прибавилась еще одна — много говорить. Волнение сказывалось...

— Можно, — медленно кивнул седовласый, умудряясь в одно слово впихнуть мульти-значимость.