Потерянное одиночество. (р.н. Поздний вечер вторника)

У меня сутки отдыха. Отлично. Я принялась безрадостно размышлять сбросить мне излишек в воду или еще помучиться в надежде на изменения, но тут в дверь моей спальни поскреблись. Мыши!? Флерсы!

— Что надо? — недружелюбно крикнула я.

Дверь приоткрылась в щель и показался носик Фиалочки.

— Госпожа, позвольте нам за вами поухаживать.... Вы нас кормите, а мы...

Больше всего хотелось гаркнуть, чтоб закрыли дверь и убирались в свою комнату, но... как сказал один летчик 'Мы в ответе за тех, кого приручили'.

— Заходите. Что вы будете делать? — обреченно спросила я.

— Я расчешу вам волосы, а Лилия принес воды, чтоб вы умылись.

Мда... Вода в миске как в старые добрые времена без водопровода.... Надеюсь, Фиалочка не будет драть мне волосы, иначе, боюсь, я не сдержусь.

Хм... А вода то оказалась не просто водой, флерсы скинули в нее свою силу, и ополаскиваясь я тут же почувствовала бодрость и свежесть. Вытершись льняным полотенцем, я откинулась, отдавая волосы Фиалочке. По человеческим меркам они были длинными — до середины спины, но для divinitas, любивших в этом плане излишества, типа кос до пят, моя прическа была более чем скромной.

Фиалочка расчесывала очень нежно, ни разу не дернув, я успокаивалась и расслаблялась от этих прикосновений, а Лилия опустил мои ноги в воду и массировал. Сколько так продолжалось я не знаю, но в какой то момент, зелено-белая сила, которой меня подпитывал Лилия дошла до центров и артерий, мягко оплела их и... Я стала меняться. Нижний центр и его вены и артерии расширились, пищевой, стоящий на отшибе я проскочила и так, а вот сердечный...

— Еще, — простонала я, мне не хватало зелено-белой силы, она не дошла до сердечного центра и его сосудов.

Почти сразу в мои ладошки полилась столь необходимая мне сила, оплетая сердечный и по артериям добираясь до рацио. Несколько томительных мгновений и сердечный раскрылся рывком, волной раскрылись артерии, рацио мучительно сопротивлялся, но кто-то в поцелуе влил силу и... будто цветок распустился у меня в голове, враз стало легко и невесомо, почти неслышной волной пораскрывались вены и сила внутри меня потекла спокойно и легко.

Как же это приятно, как же замечательно.

Не раскрывая глаз я чувствовала, что мои детки опустошились и щедро возвращала им то, что они отдали. Получив белую силу они перерабатывали ее в бело-зеленую и обменивались ею между собой. Наконец мы все трое поутихли и просто лежали на постели обнявшись так что каждый касался всех. Я с удивлением поняла, что думаю о них, как о своих детях.... Я всегда избегала ответственности за кого-либо, забота об источниках не в счет, я лишь недавно приняла подобие вассалитета от одного слабого красно-белого divinitas, и то лишь потому, что это не стоило мне никаких хлопот. Все! Мысль о том, что я не смогу защитить того, кто доверится мне, приводила в ужас, лицо Седрика и то, что осталось от Серхио вставало перед глазами, и я гнала любую мысль о том, чтобы обзавестись 'семьей' в нашем не-людском понимании. А вот... все же семья меня нашла. Нежность переполняла меня и я понимала, что буду оберегать этих флерсов и их ребенка, что бы не случилось. И от этой мысли становилось немного страшно.... Детки почувствовали мой страх и уняли его.

Следующая неделя промелькнула как один день. Я подарила Фиалочке свою батистовую ночную рубаху и хлопковый отрез для Лилии, надо было сделать это раньше, мне не нравилось видеть ее почти голой, но все как-то не до того было. Получив подарок, Фиалочка прыгала от радости, с каждым прыжком умножая силу, а потом расцеловала меня делясь энергией. Я была в шоке, как же мало ей надо, чтобы быть счастливой. Она вообще напоминала трехлетнего ребенка, такая же непосредственная и недалекая, но очень добрая и радостная. На следующий день она уже щеголяла в юбочке и топике на завязках, одни на шее, другие на талии, под крыльями, Лилия тоже был в новых штанах. Оба довольные донельзя, они осмелели и стали потихоньку прихорашивать квартиру, то занавеси постирали, то цветы в горшках расставили, то мебель почистили, каждый раз настороженно ожидая моей реакции, я была не против такого самоуправства. В результате их усилий, моя квартира, бывшая раньше вполне обычной и почти человеческой, стала по ощущениям напоминать сад с клумбой — в воздухе витала свежесть, прохлада, и легкие запахи лилии и фиалки. Даже Митх, занося продукты, как-то спросил, чем я освежаю воздух, я наплела что-то про разлившиеся дорогие духи, стараясь не морщиться от собственного 'треньканья'.

Сегодняшняя ночь вновь принадлежала Вику, он принес мне незабудку в горшке. Я искренне пищала от радости, о незабудках мне рассказывал еще Костя, и я все мечтала когда-нибудь приобрести ее, но их не было. Было что угодно, но русских незабудок не было. И вот... я держала горшочек с маленькими кусочками летнего неба... Прелесть.

Вик был польщен и рад, что смог так угодить мне.

— А ты все-таки сменила духи, — обронил он, когда мы поднялись наверх.

— Да? А что ты слышишь? — удивилась я.

— Ну... спелое яблоко и что-то горькое, летнее, чуть аптечное...

— Календула... — вырвалось у меня.

— Да, точно...

Я рассеяно опустилась на кровать. Календула... В моем видении во время битвы с Абшойлихом 'папа пахнет календулой, а мама яблоком', но мой отец Винье, он мог пахнуть только виноградом и виноградной лозой, и для меня зеленая сила всегда ассоциировалась с виноградной лозой, не с цветами... Но... 'Мой любимый обнимает нас, моя доченька смеется, переводя взгляд с меня на него, внутри меня растет НАШ сын...'. Это безусловно воспоминания мамы, переданные мне... Я схватилась за голову...

— Пати! Пати, да что с тобой? Девочка моя, ты как будто призрака увидела,— Вик обнимал меня, шепча на ухо, — Что с тобой не так, девочка моя?

— Вик, обними меня крепко... — прошептала я, изгоняя мысли из головы.

Я не хочу об этом думать, я не хочу знать правду, я еще не готова к ней.

Меня унесло его нежностью и силой...

Утром я не спешила убегать, никакие дела меня не ждали, я набрала еды, мы вместе поели, а потом до вечера гуляли в Сентрал Парке. Люди глазели на нас, как же, красавица и чудовище, но нам было все равно.

— Пати, я так хочу большего, чем эти встречи раз в неделю, — на прощание обронил он.

— Но понимаешь что 'большее' убьет НАС, — ответила я.

— Ничего не изменилось?

Я грустно покачала головой.

Он так же грустно обнял меня и поцеловал в висок.

— Ты ведь не бросишь меня? — с внезапным страхом спросила я.

— Никогда!

Я засмеялась, покрывая поцелуями его лицо.

— До вторника, МОЯ девочка.

— До вторника, мy sun shine...

Незабудку я отнесла флерсам.

— Делайте что хотите, но чтоб цветок жил и размножался, — сказала я им. Они склонились над горшочком, как дети над котенком в корзинке.

Прошло еще пару дней, и когда я вернулась ранним утром, Лилия подошел и как-то несмело заговорил

— Госпожа...

'Нашкодили, сто процентов в чем-то нашкодили' — мелькнуло у меня.

— Госпожа, Фиалочке пора рожать...

— А? Как пора?... — ничего умнее произнести я не могла.

Он пожал плечами...

— Ребенок готов, надо только дать ему выйти, а это... Это не может случиться здесь — он обвел рукой квартиру, — Нужен свежий воздух, земля трава... цветы...и Вы, Ваша сила... не так чтоб много, но надо...

— То есть нам нужно выехать куда-то за город...

— Не просто выехать, Фиалочка там должна жить, хотя бы год.

— А раньше сказать было нельзя!? Лилия, ты когда-нибудь домолчишься!!! Сколько времени осталось?

— Луну ребенок может спокойно быть в ней, если больше, то могут начаться неприятности.

— Брысь в свою комнату!

Я закрутилась как белка в колесе, подключив всех, до кого могла дотянуться. Стали искать маленькое хозяйство, разводящее цветы для продажи или селекции. Я несколько десятилетий не покидала Манхеттен, а тут пошли поездки за поездкой — смотрины. Все было не то, или слишком большие площади или цветы разводились какие-то экзотические. В отчаянии я как-то пожаловалась Сэму, и тот вспомнил, что когда смотрел домик для себя и жены, то один из вариантов был дом при оранжерее, и пожилая пара, влюбленная в цветоводство, хоть и не могла уже содержать все, но продавать людям не готовым разводить цветы, не хотела.

Рванули туда. Пожилая пара оказалась не такой уж пожилой, старички были вполне бодренькими, лет до шестидесяти, а не могли все содержать в материальном плане — их душили налоги. Хозяйство оказалось таким, каким я и хотела, небольшое поле для однолетних, застекленная отапливаемая оранжерея для многолетних теплолюбивых и старенький трактор да два помощника в придачу. Договорились мы быстро, я не скупилась, выкупив дом и земли, и заключила договор об аренде со старичками за небольшую плату. Плюс дала им ссуду под маленький процент для приведения оранжереи в полный порядок. Пара была счастлива, уверяя, что Бог послал им меня в ответ на их молитвы. Сумма аренды была на две трети меньше чем налоги, плюс я, как ресторатор, была готова подписать контракт на поставку цветов. Условие, что я или мои помощники будут наведываться возможно без предупреждения, их нисколько не смутило — имелся маленький гостевой домик на отшибе, он же домик сторожа, так что гости могли вообще не беспокоить хозяев.

Вся эта суматоха уложилась в две недели. И вот на рассвете мы выехали в просторном Рендж Ровере, Фиалочка была немного напугана столь дальней дорогой, но Лилия держался молодцом. Надо отдать ему должное, он, будучи старшим, всячески опекал подружку и, что самое главное, помог ей научиться не тянуть силу, а принимать ее, а это очень важно для флерса. Фиалочка в легком плащике легла на сиденье, положив голову мне на колени, а Лилия в легкой длинной куртке полубоком устроился на откинутом переднем сидении. Флерсам очень не нравилось ехать в машине, я чувствовала их страх и беспокойство и как могла успокаивала их. Фиалочка не выпускала из рук горшочек с незабудкой, цветочек разросся, и флерсы его рассадили, один горшочек остался у меня, а второй они забрали с собой.

Мы приехали поздним утром, был выходной, и наемных работников можно было не опасаться. Флерсы, наконец выбравшиеся из машины, носились по полю как безумные, гоняясь друг за другом и подпрыгивая. Я разрывалась между желанием призвать их к порядку и пониманием что им необходимо вот так вот поноситься на свежем воздухе.

— Милые дети, — тихо заметил Митх.

— Они не дети... просто...— и я махнула рукой, направившись в домик хозяев.

Те собрались куда-то уезжать, сказали, что вернутся вечером и отдали ключи от домика на отшибе. Отлично, лучшего и желать было нельзя.

Я отправила Митха в домик, сказав чтоб ждал меня там и никуда не высовывался, а сама пошла искать разбушевавшихся флерсов.

Они нашлись в небольшой плантации многолетних, катались по травам и цветам, причем растениям это не причиняло никакого вреда, будто их всего лишь ветер пригибал. Свою одежду они уже где-то оставили и вовсю сверкали крыльями.

— Лилия, Фиалочка... — негромко позвала я.

Они подбежали, обняв и ластясь, как маленькие дети. У меня опять защемило сердце от нежности и страха за них.

— Ну что? Когда начнем? — спросила я.

— Солнце сегодня не будет злым? — полуутвердил Лилия.

Я глянула в небо.

— Да, день не будет жарким, — подтвердила я.

— Тогда лучше сейчас и начнем, пока оно не в зените.

— А где?

— Здесь...

— Хорошо, я схожу за своими запасами, — сказала я и, поцеловав их, отправилась к домику. Не надеясь на собственные силы, я заготовила два амулета, две кружки воды напитанной белой силой. Прихватила я и горшочек с незабудкой, помня, как Фиалочка берегла его во время поездки.

Когда я вернулась, флерсы были непривычно серьезны.

— Что надо делать? Вообще расскажи все по порядку, — обратилась я к Лилии.

— Сначала нам надо умножить силу, когда это произойдет, мы с Фиалочкой перекинемся... сначала перекинусь я, а потом она. И в момент переворота ребенок отделится. Мы втроем дадим ему имя... Я пол-луны поживу здесь, а потом вернусь к вам в город.

— Живи здесь столько, сколько вам надо, — обронила я в задумчивости. Я читала, что флерсы могут оборачиваться, то есть перекидываться в маленьких существ длиной с ладонь, но я не слышала, чтобы кто-то рассказывал что видел как флерсы перекидываются.

— А ребенок отделяется только так? — спросила я.

— Нет... Можно и вытянуть его, — насупившись ответил Лилия, — но он тогда будет очень слабым и Фиалочка будет долго болеть.

— Да я просто спросила, — поспешила я успокоить своих дурашек.

— А как мы дадим ему имя? — сменила я тему.

— Ну... Будет видно... Хотя... — он поборолся сам с собой, — Нет, будет видно.

— Ну видно так видно, — я поставила кружки и горшочек на землю рядом с собой. — Ну кто первый?

Конечно же Лилия, старший и опытный. Умножение силы очень напоминало то, что я делаю со своими источниками, только в нашем случае обмен силой шел через поцелуй и простые прикосновения. Я отдавала Лилии глоток белой силы, он вспыхивал, умножая, и отдавал мне бело-зеленую, салатовую, я принимала ее, частично перерабатывала и опять отдавала ему порцию белой уже чуть большую чем предыдущая. Мы раскачивали друг друга, наращивая объем силы, проходящей через нас. И вот ее стало так много, что я с трудом управлялась с ней, я влила в Лилию огромный поток, очень надеясь что флерс знает что делает. Тот принял ее, отстранился, его крылья натужно походили, перерабатывая такой объем и... Лилия вспыхнул как сверхновая звезда, его сияние распространилось плотной сферой метра на два, а потом втянулось в центр, собралось в нестерпимо яркую точку, которая за считанные мгновения померкла, и на нее уже можно было смотреть без слез. Ясно угадывались очертания маленького тельца и салатовые крылья. Перекинулся...

Фиалочка несмело приблизилась.

— Все будет хорошо маленькая, не волнуйся, — заверила я ее. А Лилия подлетел и уселся к ней на плечо, прильнув к шее, от его прикосновения Фиалочка сразу расслабилась и обрела свое привычно-радостное настроение.

Все повторилось опять. Раскачивание силы... Мне казалось, что в Фиалочку я вливаю больше чем она отдает, хоть с Лилией было наоборот, он получал меньше, а отдавал больше. Я уже слегка запаниковала что не хватит силы и придется прерваться, чтоб отхлебнуть из кружки, как Фиалочка собрала и буквально вытянула из меня все, и тоже отойдя, взорвалась круглой сферой. Но собралась сфера уже не в одну точку, а в две — фиолетовую и ярко голубую.

Я в опустошении опустилась на землю, слабой рукой потянувшись за кружкой — пару глотков и я снова могла соображать и действовать.

— Имя! Имя! — выкрикнуло два хрустальных голоса, узнать их можно было с трудом.

— Незабудка, — произнесла я. Ничего другого глядя на эту небесную синь в голову не приходило.

— Незабудка! Незабудка! — подхватили флерсы и закружились втроем.

'Незабудка' — это слово звенело в воздухе на солнечных лучах, его шептали травы, и казалось, сама земля улыбается и тихо повторяет 'Незабудка'.